Текст книги "Дух демона"

Автор книги: Роберт Энтони Сальваторе

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 40 страниц)

Он оглянулся на трактир: судя по возгласам и движениям в толпе, кто-то пробирался к выходу. Коннор и так знал, кто это. Если монахи уловили ответный взгляд Дейнси, они поняли, куда им двигаться дальше. Коннор забежал за угол трактира и оглянулся на дверь.

Так оно и есть: Юсеф и Данделион выбрались из заведения на улицу.

Коннор бросился бежать по переулку. В мозгу лихорадочно крутились мысли. Не теряя времени, он выбрался из канавы, влез на крышу и замер, распластавшись на животе. От удивления он даже замотал головой: монахи уже заворачивали за угол. Тогда он тихо отполз от края крыши.

Отсюда небо казалось совсем близким. Внизу блестели огоньки Палмариса. На какое-то мгновение Коннор словно выпал из времени. Когда-то это место было любимым местом Джилл, где она пряталась от всего мира. Она часто приходила сюда посидеть наедине со своими мыслями и разобраться в событиях, которые были чересчур сложны и тяжелы для ее юного неокрепшего ума.

Лязг металла отвлек его от мыслей о Джилл. Один из монахов, по-видимому Юсеф, полез на крышу.

Коннор метнулся к дальнему концу крыши и перескочил на крышу соседнего дома. Там он полез по скату вверх, перебрался на другую сторону и соскользнул к самому краю. Ухватившись за выступ крыши, Коннор спрыгнул на землю. Теперь он побежал со всех ног, подгоняемый страхом. Он бежал и думал о Джилл и о том безумии, что неожиданно вторглось в его привычный мир.

Настоятель Добринион убит. Убит! И поври здесь ни при чем.

Нет, его убили эти двое – прихвостни Далеберта Маркворта, главы всей Абеликанской церкви. Маркворт приказал убить Добриниона, потому что тот оказал ему сопротивление. Теперь убийцы настоятеля шли по следу Коннора.

Чудовищность происходящего наконец-то со всей силой обрушилась на Коннора, и от рассуждений, неожиданно выстроившихся в одну четкую линию, он едва не споткнулся на бегу. Куда теперь? Под защиту стен дворца?

Коннор отбросил эту мысль, опасаясь навлечь беду на дядю. Если Маркворт сумел разделаться с Добринионом, может ли теперь кто-нибудь, включая барона, чувствовать себя в безопасности? Коннор понимал: монахи – могущественные враги. Даже если бы все полки королевской армии вдруг обратились против него, они и то были бы менее опасны, чем монахи Абеликанской церкви. Да, отец-настоятель во многом обладает большей властью, чем сам король, и не последнюю роль в этом играют таинственные магические способности, о которых Коннор почти не имел представления.

Это немыслимо: Маркворт приказал (приказал!) убить Добриниона. Тяжесть случившегося глубоко задела все чувства молодого Билдебороха, заставляя его лихорадочно искать выход.

Коннор понимал: прятаться в городе бесполезно. Эти двое (а может, их больше?) – профессиональные убийцы. Они все равно найдут и убьют его.

Коннор отчаянно нуждался в ответах, и ему вдруг показалось, что он знает, где сможет их получить. К тому же не только он находился в опасности и являлся живой мишенью для гнева Маркворта.

Коннор повернул к Чейзвинд Мэнор, миновал ворота и оказался во дворе, но во дворец не пошел, а свернул к конюшне. Там он быстро оседлал Грейстоуна – свою любимую пегую охотничью лошадь с длинной белой гривой, сильную и выносливую. Еще до полуночи Коннор покинул Палмарис, выехав из города через северные ворота.

ГЛАВА 19
САМОВОЛЬНОЕ ВОЗВРАЩЕНИЕ

Путешествие было легким или, по крайней мере, должно было бы быть таковым, ибо дорога, тянущаяся по западному берегу Мазур-Делавала, являлась лучшей мощеной дорогой в мире. Джоджонаху удалось присоединиться к каравану, шедшему безостановочно день и ночь. Так он пропутешествовал два дня. Однако это не доставляло магистру никакого удовольствия. Его старые кости нещадно ломило, и, не успев отъехать и двухсот миль от Палмариса, Джоджонах почувствовал, что заболел всерьез. Его одолевали колики, приступы тошноты, а также начинающаяся лихорадка, заставлявшая магистра без конца потеть.

Дурная пища, предположил Джоджонах, и искренне понадеялся, что болезнь и путешествие не сведут его в могилу. Ему еще надо многое успеть в жизни. В любом случае Джоджонаху не улыбалась перспектива умереть одному, где-то на полпути между Палмарисом и Урсалом – городами, к которым он никогда не питал особых симпатий. И потому престарелый магистр с обычным своим стоицизмом продолжал ковылять дальше. Он шел медленно, тяжело опираясь на крепкую палку и кляня себя за то, что позволил себе разболеться.

– Благочестие, достоинство, бедность, – с сарказмом повторял Джоджонах.

Он вряд ли мог назвать свою жизнь особо достойной, а что касалось обета бедности – здесь он, наоборот, зашел слишком далеко. С благочестием было еще сложнее… Джоджонаху думалось, что это слово потеряло для него всякий смысл. Что значит быть благочестивым? Слепо следовать за отцом-настоятелем Марквортом? Или следовать велению своего сердца и быть верным тем понятиям, какие в это вкладывал Эвелин?

Последнее, решил Джоджонах, но, по сути, это мало что меняло. Магистр не знал наверняка, какой курс он должен избрать, чтобы в мире действительно что-то поменялось. Скорее всего, дело кончится тем, что его понизят в звании, возможно, даже выгонят из ордена, а то и сожгут как еретика. Церковь имела давнюю традицию набрасываться, словно хищный зверь, на тех, кого объявляла еретиками, забивая их до смерти. У Джоджонаха по спине поползли мурашки, и эта мысль показалась ему неким мрачным предзнаменованием. Да, Маркворт в последнее время пребывал в скверном настроении, которое портилось еще сильнее, если кто-либо упоминал имя Эвелина Десбриса! Магистр почувствовал, что на долгом пути в Урсал у него появился новый враг – уныние. И тем не менее он упорно продолжал шагать вперед.

Проснувшись на шестой день, он обнаружил, что небо затянуто густыми облаками. Ближе к полудню пошел холодный дождь. Поначалу Джоджонах даже обрадовался прохладе, потому что вчера солнце немилосердно палило весь день. Но когда пошел дождь, пробиравший его до костей, Джоджонаху стало совсем плохо, и он даже подумал, не вернуться ли в селение, где ночевал вчера.

Однако магистр не поворотил назад, а продолжал плестись дальше, обходя многочисленные лужи. Его внимание было обращено в прошлое; он размышлял об Эвелине и Маркворте, о пути церкви и о том, что он сам мог бы сделать для избрания правильного пути. Так прошел час, потом второй. Магистр настолько глубоко погрузился в свои мысли, что даже не услышал, как сзади приближается повозка.

– С дороги! – крикнул возница, туго натягивая поводья и резко сворачивая в сторону.

Повозка качнулась вбок, едва не задев Джоджонаха и окатив его целым фонтаном брызг. От испуга и удивления магистр упал на раскисшую землю.

Съехав с дороги, повозка увязла в грязи, и только это уберегло ее от падения, пока возница отчаянно пытался совладать с лошадьми. Наконец те остановились, и колеса повозки окончательно увязли в придорожной жиже. Возница спрыгнул с козел, лишь мельком взглянув на застрявшую повозку, затем поспешил туда, где сидел Джоджонах.

– Прошу прощения, – пробормотал магистр, увидев перед собой стройного парня лет двадцати. – Из-за дождя я не расслышал, что ты едешь сзади.

– Не надо извинений, – дружелюбно ответил возница, помогая Джоджонаху встать и пытаясь хоть как-то очистить от грязи его насквозь промокшую сутану. – Этого дождя я опасался с тех самых пор, как выехал из Палмариса.

– Палмарис, – повторил Джоджонах. – Я тоже пустился в путь из этого великолепного города.

Монах заметил, что парень сморщился при слове «великолепный», и потому умолк, посчитав более благоразумным не говорить, а слушать.

– Просто я ехал быстрее, – ответил парень и бросил безнадежный взгляд на свою повозку. – До сих пор, – тоскливо добавил он.

– Боюсь, нам не удастся вытащить твою повозку, – согласился Джоджонах.

Возница кивнул.

– В трех милях отсюда есть селение. Пойду туда за подмогой.

– Люди в здешних местах отзывчивые, – ободряюще сказал Джоджонах. – Наверное, я пойду вместе с тобой. Как-никак монаху они скорее помогут. Я ночевал там вчера, и они по-доброму отнеслись ко мне. И когда мы вытащим твою повозку, я надеюсь, ты возьмешь меня с собой. Мне надо в Урсал, а до него еще очень далеко. Да и тело мое, боюсь, не выдержит пешего перехода.

– Я тоже еду в Урсал, – объявил возница. – Может, вы мне поможете с моим поручением. Оно касается вашей церкви.

Джоджонах навострил уши и поднял брови.

– И какое же у тебя поручение? – спросил он.

– Дожили мы до печального дня, – продолжал парень. – Куда уж печальнее: убили настоятеля Добриниона.

У Джоджонаха округлились глаза. Он зашатался и, чтобы не упасть, схватился за рукав возницы.

– Добриниона? Как?

– Поври, – ответил возница. – Гнусная двуногая крыса. Пролез в церковь и убил настоятеля.

Джоджонах не верил своим ушам. В мозгу вихрем понеслись мысли, однако магистр был слишком слаб и сломлен болезнью. Он вновь опустился на мокрую и грязную дорогу, закрыл лицо руками и зарыдал. Джоджонах не знал, кого он оплакивает: настоятеля Добриниона, себя или свой возлюбленный орден.

Возница положил магистру руку на плечо, желая его утешить. Они вместе отправились в селение. Парень пообещал, что, даже если и удастся вытащить повозку, они все равно не двинутся в путь раньше завтрашнего дня.

– Я довезу вас до Урсала, – обнадеживающе улыбнулся возница. – Мы раздобудем покрывало, чтобы вам было тепло, святой отец, и запасемся провизией на дорогу.

В одном из домов, куда их взяли на ночлег, Джоджонаха уложили в теплую постель. Но уснуть ему не удавалось, поскольку в дом набилось полно народа. Всем хотелось услышать рассказ возницы о гибели настоятеля Добриниона. Джоджонах тихо лежал, прислушиваясь к разговорам. Наконец, продолжая все так же дрожать и потеть, он провалился в сон.

Юсеф и Данделион не вернулись вместе с караваном.

Магистр Джоджонах мгновенно проснулся. В доме было тихо и темно – совсем темно. Джоджонах прищурился, оглядываясь по сторонам.

– Кто здесь? – спросил он.

Юсеф и Данделион не вернулись вместе с караваном! – вновь услышал он, теперь уже громче и настойчивее.

Впрочем, нет, не услышал. Джоджонах сообразил, что никаких внешних звуков, за исключением стука крупных капель дождя по крыше, он не слышал. Эти слова он ощутил где-то в глубине разума и узнал человека, произносившего их.

– Брат Браумин? – спросил Джоджонах.

Я опасаюсь, что отец-настоятель отправил их за вами, звучало в его мыслях. Мой друг и наставник, берегитесь! Возвращайтесь в Палмарис, если вы еще не успели отойти далеко, под защиту настоятеля Добриниона, и скажите, чтобы Юсефа и Данделиона ни в коем случае не допускали в Сент-Прешес.

Контакт был слабым. Джоджонах знал, что Браумин не слишком искусен в обращении с гематитом. Да и условия для передачи, вероятно, были не самыми благоприятными.

– Где ты? – телепатически спросил Джоджонах. – В Санта-Мир-Абель?

Магистр Джоджонах, умоляю вас! Вы должны меня слышать! Юсеф и Данделион не вернулись вместе с караваном!

Контакт становился все слабее. Джоджонах понимал: Браумин устает. Затем связь резко оборвалась, и он испугался, что, должно быть, Маркворт или Фрэнсис каким-то образом подслушали сообщение Браумина.

Если это действительно был Браумин, – напомнил себе Джоджонах. Может, все это – бред, вызванный его лихорадкой?

– Они еще не знают, – прошептал затем магистр, ибо только сейчас до него дошло, что в сообщении Браумина ничего не говорилось о Добринионе. Кряхтя, Джоджонах выбрался из постели и, стараясь ступать тихо, побрел в общую комнату. В темноте он чуть не споткнулся о хозяйку. Уступив магистру свою кровать, та спала на полу в общей комнате, подстелив несколько одеял. Магистру не хотелось будить добрую женщину, но одну вещь он должен был выяснить прямо сейчас.

– Где возница? – спросил он. – Он ночует здесь или где-нибудь в другом доме?

– Здесь, где же еще, – ответила женщина, стараясь говорить как можно любезнее. – Спит вместе с моими мальчишками. В тесноте, да не в обиде, как у нас говорят.

– Пойди и разбуди его, – велел магистр Джоджонах.

– Как скажете, святой отец, – ответила хозяйка.

Она вылезла из-под одеял и ощупью куда-то побрела.

Вскоре женщина вернулась вместе с заспанным возницей.

– Вам бы спать да спать, – зевая, проговорил парень. – Час-то совсем поздний. Еще простынете.

– Я забыл у тебя кое-что спросить, – махнув рукой, объяснил ему Джоджонах. – Когда убили настоятеля Добриниона, где находился караван из Санта-Мир-Абель?

Парень удивленно вскинул голову.

– Ты ведь наверняка знаешь, что монахи из моего монастыря находились у вас в Сент-Прешес, – не унимался Джоджонах.

– Находились – это еще мягко сказано, – презрительно усмехнулся возница. – Столько бед понатворили.

– Это верно, – согласился Джоджонах. – Но где они были, когда поври убил настоятеля Добриниона?

– Уехали.

– Из города?

– Выехали через северные ворота, хотя я слыхал, что они пересекли пролив, и совсем даже не на пароме, – ответил возница. – Настоятеля убили дня через полтора после их отъезда.

Магистр Джоджонах отпрянул назад, ущипнув себя за подбородок. Кучер стал говорить что-то еще, но Джоджонах лишь махнул рукой.

– Ложитесь, – сказал он парню и хозяйке. – И я пойду лягу.

После этого магистр долго лежал с открытыми глазами не в состоянии уснуть. Теперь он не сомневался, что контакт с Браумином не привиделся ему в горячечном сне. Магистру было о чем подумать. В отличие от Браумина, он не боялся, что Юсеф и Данделион посланы для расправы с ним. Маркворт был слишком близок к своей цели (по крайней мере, этому одержимому старику так могло казаться), чтобы заставлять убийц делать крюк. Нет, убив Добриниона, те отправились прямо на север, на поиски камней. В Палмарисе эти двое задержались лишь ненадолго – ровно настолько, чтобы устранить одну небольшую помеху на пути Маркворта.

Магистр Джоджонах подбежал к одному из окон комнаты, отодвинул ставни и раскрыл створки окна. Его вытошнило прямо на траву, росшую под окном. Тошнотворной была сама мысль, что отец-настоятель приказал уничтожить другого настоятеля!

Уму непостижимо! Но каждая мелочь, встававшая в памяти Джоджонаха, подтверждала, что все действия Маркворта вели именно к этому. И все-таки, может, своими суждениями он сгущает краски? – задавался вопросом Джоджонах. Но ведь Браумин не лгал: Юсеф и Данделион не вернулись вместе с караваном!

Браумин еще не знает, что настоятель Добринион встретил свой безвременный конец.

Магистру Джоджонаху искренне хотелось надеяться, что он все же ошибается, что у него разыгралось бредовое, горячечное воображение. Он хотел надеяться, что глава Абеликанского ордена не мог решиться на подобное. И в этом водовороте мыслей ясным для Джоджонаха было только одно: ему теперь незачем ехать в Урсал. Надо возвращаться в Санта-Мир-Абель.

Наконец все двести беженцев двинулись в путь, обойдя стороной Ландсдаун и Кертинеллу. Элбрайн постоянно отправлял вперед разведчиков и держал наготове отряд из сорока лучших бойцов. Из общего числа беженцев лишь меньше половины были способны в случае чего взяться за оружие. Остальные были слишком стары, малы или немощны, чтобы сражаться. Правда, стараниями Пони и при помощи ее драгоценного камня никто особо сильно не хворал.

Засевшие в двух городах поври даже не пытались напасть на караван беженцев. К вечеру пятого дня люди одолели почти половину расстояния до Палмариса.

– Всего в миле отсюда – крестьянский дом с амбаром, – сообщил Элбрайну вернувшийся из разведки Роджер. – Все строения целы, и я даже слышал кудахтанье кур.

От одной мысли о свежих яйцах беженцы, слышавшие эти слова, вздохнули и зачмокали губами.

– А самих кур ты видел? – недоверчиво спросил Элбрайн.

– Во дворе – нет, – ответил парень, несколько сконфуженный собственной недогадливостью; ведь мог же он разузнать все поподробнее. – Но я там не задерживался, – поспешно добавил он. – Если бы я там замешкался, ты бы все равно туда отправился и мог бы оказаться под прицелом тварей, если они скрываются внутри.

Элбрайн с улыбкой кивнул.

– Ты правильно поступил, – сказал он. – Теперь оставайся здесь и наблюдай за обстановкой, а мы с Пони съездим туда и разузнаем, что к чему.

Роджер кивнул и помог Пони усесться на коня позади Элбрайна.

– Поставьте дозорных по границам лагеря, особенно с северной стороны, – велел парню Элбрайн. – Разыщи Джуравиля и скажи ему, где нас искать.

Роджер молча выслушал приказания, кивнул в ответ и легонько шлепнул Дара по крупу. Конь поскакал к постройкам, а Роджер отправился готовить лагерь к обороне.

Разыскать постройки не составило труда. Теперь настал черед Пони. Воспользовавшись камнем, она вышла из тела и осмотрела вначале амбар, а затем и сам дом.

– В доме хозяйничают поври, – объявила она, проведя разведку. – Трое. Один из них спит в задней комнате. В амбаре – гоблины, но все какие-то вялые и ленивые.

Элбрайн прикрыл глаза, погружаясь в состояние глубокого спокойствия и почти зримо переходя в свое второе «я» – воина, воспитанного и обученного эльфами. Слева от амбара он заметил несколько деревьев. Элбрайн спрыгнул с коня и помог слезть Пони. Оставив Дара здесь, они осторожно двинулись под тень деревьев. Дальнейший путь Элбрайн проделал один. Прячась за пнями, потом за корытом с водой, он приблизился к дому. Вскоре он достиг стены, оказавшись рядом с окном. В руке он держал лук. Осмотревшись и затем взглянув туда, где осталась Пони, он кивнул ей и приладил стрелу.

Элбрайн резко повернулся и пустил стрелу прямо в окно, прицелившись в затылок поври, который беспечно что-то стряпал на плите. Тот потерял равновесие и угодил лицом прямо в шипящий жир на сковороде.

– Очумел, что ли? – заорал второй поври, бросившись к плите.

Увидев торчащее древко стрелы, он замер, а обернувшись, столкнулся с Полуночником, поджидавшим его с мечом в руке.

Поври потянулся за своим оружием, но взмах могучего меча опередил его, и левая рука карлика повисла как плеть. Однако упрямый поври двинулся прямо на Элбрайна.

Удар Урагана пришелся ему прямо в сердце. Меч вошел в тело по самую рукоятку. Отчаянно дернувшись несколько раз, поври замертво упал на пол.

– Чего шумите? И так меня разбудили! – рявкнул из задней комнаты третий поври.

Полуночник улыбнулся, затем, немного обождав, неслышно пробрался к двери. Там он выждал еще некоторое время и, убедившись, что поври повернулся на другой бок, медленно открыл дверь.

На кровати, спиной к нему, лежал третий поври.

Вскоре Элбрайн покинул дом и помахал Пони. Взяв в руки Крыло Сокола, он стал осторожно огибать амбар. Вверху находился сеновал. Дверь туда была приоткрыта, и из нее свешивалась веревка.

Элбрайн быстро оглянулся и заметил, что Пони передвинулась на другое место, позволявшее ей одновременно следить за воротами амбара и сеновалом. Как здорово, что у него такая опытная и смышленая помощница, подумал Элбрайн. Ведь если он попадет в беду, Пони всегда придет на выручку.

Они оба знали, что делать дальше. Разумеется, Пони могла бы нанести удар по амбару и с помощью серпентина и взрывной силы рубина сжечь его дотла. Однако дым от такого пожара лишь выдал бы их присутствие. Вместо этого Пони избрала магнетит и графит, чтобы поддержать действия Элбрайна.

Полуночник понимал, какой силы воли и самодисциплины это стоит Пони. Каждое утро они продолжали совершать танец меча, и движения Пони становились все совершеннее. Ей хотелось сражаться бок о бок с Элбрайном. Но Пони была терпеливой и послушной. Элбрайн пообещал ей, что скоро у нее появится возможность испробовать полученные навыки. Оба знали, что она почти готова.

Но не сейчас.

Полуночник проверил крепость веревки, затем тихо и осторожно начал подниматься на сеновал. Почти у самой двери он задержался, прислушался и поднял вверх палец, чтобы видела Пони.

Элбрайн добрался до двери, осторожно поставил ногу в небольшую выемку, не отпуская при этом веревки. Судя по всему, двигаться придется быстро, и вряд ли он сумеет воспользоваться оружием.

Он вновь сделал глубокий вдох, сосредоточиваясь и достигая внутреннего покоя. Затем он зацепился ногой за нижнюю часть двери и резко распахнул ее. Элбрайн буквально влетел на сеновал и оказался прямо перед гоблином, беззаботно стоящим на дозоре.

Гоблин закричал, но его крик мгновенно захлебнулся, ибо Элбрайн своей сильной рукой зажал гоблину рот, а другой – сдавил его правую руку. Еще несколько быстрых движений – и гоблин оказался на коленях.

Раздавшийся снизу крик подсказал Элбрайну, что времени мало.

Полуночник рывком поставил гоблина на ноги, потом согнул пополам и швырнул с высоты десяти футов вниз. Гоблин ударился оземь и застонал, затем попытался подняться и позвать на помощь. Тут он заметил Пони, спокойно стоявшую с вытянутой рукой.

Удар магнетита пришелся прямо по металлическому амулету, висевшему на шее гоблина. В свое время он наверняка сорвал это украшение с какой-нибудь женщины, напрасно умолявшей сохранить ей жизнь.

Стоя на сеновале, Полуночник сбивал стрелами гоблинов, лезущих по лестнице наверх. Неожиданно он обнаружил, что вместе с его стрелами во врагов летят маленькие стрелы Джуравиля.

– Роджер рассказал мне о ваших замыслах, – пояснил эльф. – Хорошее начало! – сказал он, пуская стрелу в очередного гоблина, который по дурости тоже полез наверх.

Убедившись, что на лестнице их поджидает смерть, остальные гоблины широко раскрыли ворота и попытались выбежать из амбара.

Удар рукотворной молнии швырнул почти всех их на землю.

Эльф, расположившись у двери сеновала, стрелял по тем, кто еще шевелился.

Элбрайн соскользнул по лестнице вниз, перекувырнулся, избежав удара копьем, пущенным одним из гоблинов, и схватился за лук. Стрела ударила вражину прямо в лицо, другая остановила еще одного, побежавшего к двери.

Внутри амбара воцарилась тишина, однако Полуночник чувствовал, что он не один. Он положил лук на пол, взял меч и медленно двинулся к копне сена, ступая неслышно. Крики за стенами амбара почти смолкли. Элбрайн подошел к самой копне, приник к ней и прислушался.

Он уловил чье-то дыхание.

Элбрайн метнулся вдоль, желая удостовериться, что за копной прячется гоблин, а не какой-нибудь несчастный пленник. Одним ударом меч отсек голову последней твари. Элбрайн вышел из амбара и увидел, что Пони и Джуравиль идут ему навстречу, ведя Дара. Сражение окончилось.

Элбрайн и эльф остались охранять новое место стоянки, а Пони поспешила к беженцам, чтобы привести их сюда.

– Нет, не могу я вернуться назад, – ответил возница, когда на следующее утро Джоджонах объявил ему о своих планах. – Я бы рад вам помочь. Но у меня же поручение…

– И важное поручение, – договорил за него Джоджонах.

– Лучше всего вам будет вернуться на корабле, – продолжал парень. – Летом они плывут на север и дальше, в открытое море. Я бы и сам был не прочь сесть на какой-нибудь корабль, но на юг в это время они идут редко.

Магистр Джоджонах поскреб свой покрывшийся щетиной подбородок. Денег у него не было, но, возможно, он что-нибудь придумает.

– Тогда довези меня до ближайшего порта, – попросил он возницу.

– Это на юго-востоке. Бристоль, так он называется. Там лишь чинят корабли да нагружают их припасами, и больше ничего нет. Отсюда не так и далеко.

– Ты меня этим очень обяжешь, – сказал Джоджонах.

После обильного завтрака, которого хватило бы на троих, они выехали из селения. Только теперь, когда повозка загрохотала по дороге, магистр Джоджонах понял, насколько лучше он себя чувствует. Дорожная тряска не помешала его желудку в полной мере переварить завтрак. Вчерашние новости и возможные последствия, которые оказывались мрачнее, чем он представлял, словно вновь наполнили силой его дряхлое тело. Сейчас он просто не мог позволить себе быть слабым.

Бристоль оказался совсем крошечным портом и довольно странным по своему расположению. По берегу тянулись длинные причалы, способные принять до десятка крупных судов. Домов же было совсем немного, включая два небольших складских помещения. Только когда повозка въехала в самый центр Бристоля, Джоджонах начал понимать особенность этого порта.

Корабли, идущие в обоих направлениях, не пополняли здесь своих запасов, ибо путь от Урсала до Палмариса не был таким уж длинным. Но матросы были не прочь сделать краткую передышку, и потому корабли причаливали сюда для пополнения запасов иного рода.

Из семи зданий, стоявших почти впритык, в двух находились таверны, а в двух других – бордели.

Магистр Джоджонах прочитал краткую молитву, однако это его не особенно заботило. Он был терпимым человеком, всегда готовым простить слабости плоти. Что бы там ни было, главное – это сила духа.

Он простился с возницей, искренне сожалея, что не в состоянии заплатить этому доброму человеку ничем, кроме слов благодарности. Затем Джоджонах отправился на поиски судна, которое доставило бы его в Палмарис. У причала стояло три корабля, четвертый приближался к Бристолю с юга. Монах спустился на берег, и его сандалии громко застучали по длинному дощатому настилу.

– Мир вам, добрые люди, – сказал он, подойдя к ближайшему кораблю и увидев двоих матросов, склонившихся за гакабортом.

Матросы, вооружившись молотками, возились с какой-то неисправностью, но гакаборт мешал разглядеть, с какой именно. Поскольку их корабль стоял в ряду первым, Джоджонах посчитал, что вскоре они отплывут.

– Мир вам, добрые люди! – уже громче крикнул Джоджонах, размахивая руками.

Стук прекратился, и один из старых морских волков, человек с бронзовым морщинистым лицом и беззубым ртом, поднял голову.

– И вам тоже, святой отец, – сказал он.

– Куда держите путь? – поинтересовался Джоджонах. – Случайно не в Палмарис?

– В Палмарис и дальше, в открытое море, – ответил матрос. – Но мы еще не скоро отчалим. Якорная цепь стала совсем негодной, вот и латаем.

Теперь Джоджонаху стало ясно, почему корабль был так странно повернут по отношению к причалу. Магистр оглянулся на складские помещения. Неужели там не найдется новой якорной цепи? Даже в гавани Санта-Мир-Абель, которая не шла ни в какое сравнение с этой, имелся запас таких необходимых вещей, как якоря и цепи. Однако Бристоль предназначался не для починки кораблей, а, так сказать, для «починки» команды.

– Сюда из Урсала должен прийти еще один корабль, – продолжал старый моряк. – Где-то через пару дней будет здесь. А вам надо в Палмарис?

– Да, но я не могу ждать так долго.

– Ну что ж, мы довезем вас за пять золотых королевских монет, – пообещал матрос. – Божеская цена, святой отец.

– И в самом деле божеская, только, увы, мне нечем платить, – ответил Джоджонах. – И ждать я не могу!

– Два дня не подождать? – удивился морской волк.

– Никак не могу, – ответил Джоджонах.

– Прошу прощения, святой отец, – послышался голос с соседнего корабля – широкой и ладной каравеллы. – Мы сегодня отплываем на север.

Магистр Джоджонах махнул двоим матросам и подошел к каравелле. Человек, окликнувший его, был высоким, худощавым и темнокожим. Но кожа его потемнела не под солнцем, а была такой от рождения. Он был бехренцем, и, судя по цвету лица, уроженцем южного Бехрена, находившегося далеко на юге, за двойной горной грядой, которая называлась Пояс-и-Пряжка.

– Мне нечем будет вам заплатить, – признался ему Джоджонах.

Темнокожий человек улыбнулся, обнажив белые зубы.

– Зачем же, святой отец, вам непременно платить золотом?

– Тогда я могу отработать свой проезд, – предложил магистр.

– Думаю, всем на моем корабле не повредит хорошая молитва, – ответил бехренец. – И в особенности после нашей краткой стоянки в Бристоле. Мы не собирались сниматься с якоря раньше вечера, но у меня на берегу лишь один матрос, да и того можно легко разыскать. Если вы торопитесь, и мы тоже поторопимся!

– Щедрое предложение, любезный господин…

– Альюмет, – представился бехренец. – Альюмет, капитан превосходного корабля «Сауди Хасинта».

Джоджонах вскинул голову, удивленный диковинным названием.

– В переводе на ваш язык – «Жемчужина пустыни», – пояснил Альюмет. – Так я немного подшутил над отцом, который хотел, чтобы я странствовал не по волнам, а по песчаным барханам.

– И мой отец хотел, чтобы я разносил пиво, а не возносил молитвы, – смеясь ответил Джоджонах.

Магистра немало удивило, что темнокожий бехренец являлся капитаном урсальского парусника. Но еще более его удивило, что этот капитан с таким почтением отнесся к монаху Абеликанского ордена. В южном царстве, откуда был родом Альюмет, церковь Джоджонаха не пользовалась влиянием. Миссионеров, посылаемых в те края, нередко убивали за попытки навязать свои представления о Боге тамошним горячим и нетерпимым священникам, по-бехренски – ятолам.

Капитан Альюмет помог Джоджонаху подняться по сходням, а затем отправил двоих матросов на берег за их товарищем.

– Где вы оставили свои вещи? – спросил он магистра.

– Это все, что у меня есть, – ответил Джоджонах.

– В какое же место на севере вам надобно?

– В Палмарис, – ответил Джоджонах. – На самом деле мне надо на другой берег, но туда я переправлюсь на пароме. Мне необходимо вернуться в Санта-Мир-Абель по очень важному делу.

– Мы будем проходить через залив Всех Святых, – сказал капитан Альюмет. – Но это займет у вас никак не меньше недели.

– Тогда мне достаточно добраться до Палмариса, – сказал магистр.

– А мы как раз туда и направляемся, – ответил капитан Альюмет и, не переставая улыбаться, указал на дверь каюты, расположенной на полуюте, под кормовой палубой.

– У меня две каюты, – пояснил он. – И я с удовольствием на пару дней пути отдам вам одну из них.

– Ты абеликанец?

Улыбка Альюмета стала еще шире.

– Уже три года, – ответил он. – Я обрел вашего Бога в монастыре Святого Гвендолина Морского, и это самый удачный улов, какой выпал на долю Альюмета.

– И еще одно огорчение для твоего отца, – заключил Джоджонах.

Альюмет приложил к губам палец.

– Ему незачем об этом знать, святой отец, – лукаво сказал он. – Но на просторах Мирианского океана, когда бушуют ураганы и накатывают волны, что в два раза выше человеческого роста, я молюсь своему Богу, – подмигнув, добавил он. – И потом, знаете, Бог моей земли и вашей – они не слишком-то различаются. Перемените одеяние – и священник станет ятолом.

– Стало быть, ты обратился в нашу веру по соображениям удобства, – с некоторой укоризной произнес Джоджонах.

Альюмет пожал плечами.

– Я молюсь своему Богу.

Джоджонах кивнул и ответил широкой улыбкой, затем стал пробираться в капитанскую каюту.

– Мой юнга вам все покажет, – крикнул ему вслед капитан.

Когда магистр открыл дверь каюты, юнга сидел на полу и играл сам с собой в кости. Увидев незнакомца, мальчишка, которому было не более десяти лет, засуетился и с виноватом видом собрал кости. Еще бы, его застали отлынивающим от своих обязанностей.