Текст книги "Дух демона"

Автор книги: Роберт Энтони Сальваторе

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 40 страниц)

У магистра перехватило дыхание, к горлу подкатил комок. При воспоминании о судьбе «Бегущего по волнам» и несчастной команды корабля Джоджонаха захлестнул поток слез. Ведь «Бегущим по волнам» управляли не монахи, а простые матросы, среди которых была и одна женщина. Магистру понадобилось немало времени, чтобы успокоиться и продолжить чтение. Брат Гульяр писал тяжеловесным стилем; многие слова Джоджонах просто не понимал. К тому же молодой монах описывал события не в строго хронологическом порядке, а писал о том, что в данный момент вставало в его сознании. После событий на острове он вдруг вернулся к моменту отплытия из Санта-Мир-Абель и стал описывать начало путешествия.

Джоджонах узнал о напутственной речи отца-настоятеля Бенуто Конкаррона, благословляющей команду и корабль. В этой же речи отец-настоятель требовал, чтобы Абеликанский орден, наряду со словом Божьим, распространял в мире и другой Божий дар – самоцветы.

Благочестие, достоинство, бедность.

Джоджонах не стеснялся своих слез: вот она, церковь, в которую он может верить. Церковь, оставшаяся в людях, чистых сердцем, таких как Эвелин Десбрис. Так что же произошло потом? Что заставило церковь изменить свой путь? Почему же камни цвета серого и красного остались в хранилище Санта-Мир-Абель? Куда исчезло милосердие?

– И где оно ныне, милосердие? – вслух произнес магистр, вспомнив о судьбе несчастных пленников.

Куда исчезла церковь времен брата Фрэнсиса Гульяра и отца-настоятеля Бенуто Конкаррона?

– Будь ты проклят, Маркворт, – прошептал магистр Джоджонах, вложив в эти слова все свои чувства.

Он спрятал книжку под просторной сутаной и покинул хранилище, направившись прямо к себе. Джоджонах подумал, не зайти ли к брату Браумину, но потом решил, что их встреча подождет. У магистра было другое дело, неотступное и неотложное, которое уже несколько дней не давало ему покоя.

Вскоре Джоджонах вновь спустился в нижний ярус монастыря, но теперь он находился в другом конце величественного строения и держал путь к помещениям, которые отец-настоятель Маркворт превратил в застенки. Его не удивило, когда навстречу ему выступил совсем молодой монах и загородил дорогу.

– Я не стану тратить время на препирательства с тобою, юный брат, – загремел Джоджонах, стараясь говорить как можно более властным тоном. – Сколько лет миновало с тех пор, как ты прошел через Строй Добровольного Страдания?

В глазах испуганного юнца грузный магистр и в самом деле выглядел внушительным и властным.

– Один год, магистр, – чуть слышно пробормотал он. – И четыре месяца.

– Один год? – грозно переспросил магистр. – И ты еще осмеливаешься преграждать мне путь? Я стал магистром раньше, чем ты появился на свет, а ты имеешь дерзость путаться у меня под ногами со своими запретами!

– Отец-настоятель…

С магистра Джоджонаха было довольно. Он отпихнул монаха и прошел мимо него, грозно сверкнув на мальчишку глазами, словно подзадоривая: попробуй-ка еще раз остановить меня.

Юный монах пробормотал что-то невнятное, затем топнул ногой от досады и отчаяния, а Джоджонах продолжил свой путь вниз по ступеням. Когда он спустился, двое других молодых монахов попытались остановить его. Однако Джоджонах так решительно прошел мимо, что монахи не осмелились до него дотронуться. Один увязался следом, на каждом шагу выкрикивая запреты, а второй бросился доносить о случившемся Маркворту.

Джоджонах понимал: он вступает на опасную тропу. Терпение отца-настоятеля не беспредельно. Но найденная в хранилище книга лишь подхлестывала готовность магистра выступить против чинимых Марквортом беззаконий. Джоджонах поклялся себе: он не отступит, не свернет назад, каким бы наказанием это ни грозило. Он проведает несчастных узников, поскольку должен собственными глазами убедиться, что они живы и не подвергаются истязаниям. Магистр изрядно рисковал. Рассуждая логически, он мог бы доказать себе, что во имя большего блага ему следовало бы оставаться в тени и продолжать свои занятия. Однако его занятия ничем не помогут ни бедным Чиличанкам, ни героическому кентавру. Большее благо! Излюбленный довод людей, подобных Маркворту, которым они часто пользуются для оправдания своих нечестивых и трусливых делишек.

Джоджонаха ничуть не волновало, что своими действиями он может не на шутку разгневать Маркворта. Он продолжал путь: прошел через очередную дверь, миновал очередного испуганного юнца и стал спускаться еще по одной лестнице. Внезапно Джоджонах остановился. Перед ним стоял брат Фрэнсис.

– Вам сюда нельзя, – бросил ему Фрэнсис.

– Кто это еще выдумал?

– Отец-настоятель Маркворт, – спокойно ответил Фрэнсис. – Помимо отца-настоятеля право спускаться вниз имеют лишь магистр Де'Уннеро и я.

– Достойная компания, – язвительно произнес магистр Джоджонах. – А с чего такой приказ, брат Фрэнсис? Чтобы мучить невинных пленников, так сказать, в узком кругу?

Эти слова Джоджонах произнес громко. Ему доставило некоторое удовольствие слышать, как беспокойно заерзал на месте стоявший неподалеку молодой монах.

– Невинных? – недоверчиво переспросил Фрэнсис.

– Вы что же, так стыдитесь своих деяний, что предпочитаете заниматься ими в подземелье, подальше от любопытных глаз? – говорил Джоджонах, делая еще один шаг. – Мне известно, что произошло с Греди Чиличанком.

– Несчастный случай в пути, – возразил Фрэнсис.

– Как ни скрывай своих грехов, брат Фрэнсис, они все равно останутся грехами!

Фрэнсис пренебрежительно усмехнулся.

– Вам не понять значимость войны, которую нам приходится вести, – заявил он. – Вы жалеете преступников, а невинным жертвам приходится дорого платить за преступления этой шайки против Бога и человечества!

Ответ магистра был краток: он с силой ударил брата Фрэнсиса левой рукой. Однако для ретивого брата такой выпад не явился полной неожиданностью. Фрэнсису удалось увернуться, и кулак Джоджонаха лишь оцарапал ему лицо. Промашка стоила магистру потери равновесия. Фрэнсис немедленно оказался у него за спиной, сцепил руки в замок, лишая Джоджонаха воздуха, и резко дернул на себя.

Магистр Джоджонах начал вырываться, но его сопротивление продолжалось недолго. Кровь перестала поступать в его мозг, и грузный монах потерял сознание.

– Брат Фрэнсис! – завопил молоденький дозорный.

Изрядно перепугавшись, мальчишка бросился вперед, пытаясь разнять старших братьев. Фрэнсис охотно отпустил Джоджонаха, и магистр с шумом плюхнулся на пол.

Он услышал шаги, мерные удары ног по деревянному полу. Раз-два, раз-два. Джоджонах подчинился ритму этих шагов, и их звук постепенно возвращал его к жизни. После стольких дней, проведенных в темноте подземелья, свет сильно резал ему глаза. Как только они стали различать очертания окружающих предметов, Джоджонах сразу понял, где находится. Он сидел на стуле в покоях Маркворта.

Маркворт и брат Фрэнсис стояли рядом, и вид у каждого был далеко не дружелюбный.

– Вы позволили себе напасть на своего собрата, – резко начал отец-настоятель.

– Нельзя прощать молодым их дерзость и наглость, – ответил Джоджонах, протирая затуманенные глаза. – Этот брат буквально напрашивался на хорошую взбучку.

Маркворт взглянул на самодовольного брата Фрэнсиса.

– Возможно, – согласился он, но лишь затем, чтобы немного остудить пыл Фрэнсиса. – Однако, – продолжал Маркворт, вновь поворачиваясь к Джоджонаху, – он выполнял мои распоряжения.

Джоджонах едва сдерживался. Ему отчаянно хотелось отбросить свою привычную осмотрительность и высказать Маркворту, этому злобному старику, все, что он думает о нем и о его церкви, зашедшей неведомо куда. Магистр совладал с собой и лишь закусил губу, слушая, что будет дальше говорить Маркворт.

– Вы позабыли о порученном вам деле – вы же сами вызвались поддержать и продолжить подготовку канонизации брата Аллабарнета, – горячился Маркворт. – Достойное занятие, как мне казалось, особенно если принять во внимание судьбу несчастного Добриниона. В эти мрачные времена монахи Сент-Прешес особенно нуждаются в моральной поддержке. Но вы злоупотребили предоставленной вам свободой и оказались совсем на другом конце монастыря, попытавшись вмешаться в дела, которые вас не касаются.

– Меня не касается то, что мы держим невинных пленников в застенках, подвешивая их на цепях? – твердым и сильным голосом спросил Джоджонах. – Меня не должно касаться, что люди, за которыми не числится никаких грехов и преступлений, а также кентавр, который вполне может оказаться героем, в стенах святой обители подвергаются пыткам?

– Пыткам? – взвился отец-настоятель. – Откуда вам это известно?

– Поэтому я и хотел все увидеть своими глазами, – парировал Джоджонах. – Но вы отказываете мне в этом, ибо посторонние глаза вам мешают.

Маркворт вновь почти закричал:

– Я не собираюсь выставлять обезумевших от страха Чиличанков и этого Смотрителя, от которого неизвестно, чего ожидать, на обозрение любопытствующих собратьев. Они – это моя ответственность.

– Ваши пленники, – поправил его Джоджонах.

Маркворт умолк и глубоко вздохнул.

– Пленники, – повторил он. – Да, пленники. По вашим словам, за ними – никаких грехов, однако они находятся в сговоре с ворами, завладевшими украденными самоцветами. Никаких преступлений, утверждаете вы, хотя у нас есть все основания считать кентавра действовавшим заодно с демоном-драконом. И лишь случайное разрушение Аиды помешало ему в числе прочих двинуться в истребительный поход против всех благочестивых людей!

– Надо же, случайное разрушение, – с сарказмом произнес Джоджонах.

– Таковы выводы моего расследования! – вдруг закричал Маркворт.

Он почти вплотную подошел к сидящему магистру, и Джоджонаху на мгновение показалось, что отец-настоятель сейчас ударит его.

– Вы же предпочли избрать для себя другую дорогу, – докончил Маркворт.

Дорогу истины, – мысленно ответил Джоджонах. Как хорошо, что он успел спрятать старинную книжку прежде, чем решил отправиться к пленникам.

– Однако даже по этой дороге вам почему-то не идется! – продолжал Маркворт. – И пока вы преспокойно сидели, зарывшись в старинные манускрипты, от которых в нынешние опасные времена никакого толку, один из наших молодых братьев едва не погиб!

Джоджонах навострил уши.

– Это случилось во дворе, – сообщил Маркворт. – Во время работы, за которой обычно присматривал магистр Джоджонах, а в этот раз был вынужден присматривать магистр Де'Уннеро, кому и так хватает хлопот. Именно поэтому он не смог вовремя прийти на помощь, когда троим молодым братьям не удалось удержать колесо подъемного механизма. Двоих отшвырнуло в сторону, а третьего, несчастного Делмана, громада колеса едва не сломала пополам.

– Делмана! – воскликнул Джоджонах, почти вскакивая со стула, что заставило Маркворта отпрянуть.

Первым, о ком в панике подумал магистр, был брат Браумин, с которым они не виделись несколько дней. Значит, снова «несчастный случай»? Сколько же их еще будет?

Джоджонах моментально сообразил: его взволнованность по поводу Делмана лишь указала Маркворту на еще одного потенциального противника. Магистр постарался взять себя в руки. Он сел и уже более спокойным голосом спросил:

– Это тот самый брат Делман, который ездил вместе с нами в Барбакан?

– У нас есть лишь один брат Делман, – резко ответил Маркворт, которому стала понятна уловка Джоджонаха.

– Как жаль, – заметил Джоджонах. – Но он хоть остался жив?

– Чудом, да и то вряд ли протянет долго, – ответил отец-настоятель и вновь зашагал взад-вперед.

– Я навещу его.

– Только вас там не хватало! – огрызнулся Маркворт. – О Делмане заботится магистр Де'Уннеро. А вам я запрещаю даже разговаривать с несчастным братом. Он не нуждается в ваших извинениях, магистр Джоджонах. Пусть вина за ваше отсутствие ляжет на вашу совесть. Возможно, происшедшее вернет вас к вашим повседневным обязанностям.

Сама мысль об ответственности Джоджонаха была, разумеется, предельно нелепой, однако магистр понял скрытый за ней тонкий намек. Маркворт воспользовался ранением Делмана как предлогом, чтобы держать Джоджонаха подальше от молодого монаха, а того – от влияния магистра. Зато теперь Делман оказался во власти Де'Уннеро, который весьма искусно поработал над умами братьев, посланных по следу Эвелина и его союзников.

– Ты – мой свидетель, брат Фрэнсис, – сказал Маркворт. – Предупреждаю вас, магистр Джоджонах: если я только услышу, что вас видели вместе с братом Делманом, последствия будут самыми тяжкими и для вас, и для него.

Джоджонаха удивило, что Маркворт вдруг решил открыто угрожать ему. События и так разворачиваются в угодном отцу-настоятелю направлении. Зачем же делать такой серьезный выпад? Этого Джоджонах не понимал.

Магистр не сказал более ни слова. Он молча кивнул и ушел, не имея намерения в ближайшее время переступать проведенную Марквортом черту. Для брата Делмана будет даже лучше, если Джоджонах на какой-то период прервет с ним все контакты. К тому же магистр только начал по-настоящему свою работу. Джоджонах наскоро перекусил, зашел к себе и с немалым облегчением вздохнул, обнаружив, что принесенная им книжка на месте. Затем он вновь направился в подземное хранилище, надеясь обнаружить новые фрагменты, которые помогут ему разгадать эту волнующую загадку.

Двери хранилища были опечатаны и забиты толстыми досками. На посту стоял молодой монах, лицо которого Джоджонаху было незнакомо.

– Что это значит? – спросил магистр.

– Доступ в хранилище в настоящее время закрыт, – заученно пробубнил монах. – По приказу…

Не дослушав, магистр Джоджонах поспешил наверх, поднимаясь через две ступеньки. Его не удивило, что Маркворт поджидал его, теперь уже один.

– Вы ничего не сказали об окончании моей работы, – начал магистр Джоджонах.

Возможно, сейчас ему предстоит решающее сражение, но бросаться в бой очертя голову не стоит.

– Сейчас не то время, чтобы беспокоиться о причислении брата Аллабарнета к лику святых, – спокойно ответил отец-настоятель. – Я не могу допустить, чтобы один из моих магистров понапрасну растрачивал в подземелье драгоценное время.

– Странный подбор слов, – ответил ему Джоджонах, – учитывая, что немалое число самых доверенных ваших братьев понапрасну тратят время в подземельях иного рода.

В глазах старика вспыхнули гневные огоньки, но Маркворт быстро овладел собой.

– Канонизация подождет до конца войны, – сказал он.

– Судя по всему, война может вскоре окончиться, – быстро возразил ему Джоджонах.

– И до тех пор, пока не исчезнет угроза для нашего ордена, – добавил Маркворт. – Если какой-то поври сумел проникнуть в спальню настоятеля Добриниона, никто из нас не может чувствовать себя в безопасности. Наши враги пришли в отчаяние. Они понимают, что проигрывают войну. Разумно предположить, что они могут начать волну зверских убийств наиболее влиятельных лиц.

Джоджонаху стоило громадных усилий сдержаться и не назвать Маркворта единственным виновником убийства Добриниона. Магистр более не заботился о своем благополучии. Он готов открыто и во всеуслышание заклеймить Маркворта. Он готов начать борьбу, которая, скорее всего, будет стоить ему жизни. Но он не один. Эту фразу Джоджонах мысленно повторил несколько раз. А что будет с другими – с Делманом, Браумином Хердом, Мальборо Виссенти и несчастными пленниками? Если не ради себя, то ради них магистр не мог сейчас себе позволить сражаться с Марквортом в открытую.

– Канонизация Аллабарнета подождет, пока не будут возвращены похищенные камни, – продолжал Маркворт.

– Выходит, мне придется праздно сидеть на верхних этажах монастыря и терять время зря, – осмелился подытожить Джоджонах.

– Зачем же, у меня на вас другие виды, – ответил Маркворт. – Дело для вас есть. Раз вы позволили себе напасть на другого монаха, значит, вы вновь вполне здоровы. Так что готовьтесь в путь.

– Но вы только что сказали, что канонизация может подождать, – возразил Джоджонах.

– Верно, – согласился Маркворт. – Но в Сент-Хонс вы теперь не поедете. Вы отправитесь в Палмарис, дабы присутствовать при назначении нового настоятеля.

Джоджонаху не удалось скрыть своего удивления. В Сент-Прешес не было монаха надлежащего уровня, готового сделаться настоятелем. Насколько ему было известно, вопрос преемственности даже не обсуждался. Это предстояло решить очередной Коллегии Аббатов, которая соберется в конце года.

– Им станет магистр Де'Уннеро, – ответил на незаданный вопрос Маркворт.

– Де'Уннеро? – не поверил своим ушам Джоджонах. – Самый младший из всех магистров Санта-Мир-Абель, преждевременно возведенный в эту степень в связи со смертью магистра Сигертона?

– С убийством магистра Сигертона, совершенным Эвелином Десбрисом, – поспешно напомнил Маркворт.

– И он примет на себя управление Сент-Прешес? – продолжал Джоджонах, даже не ощущая боли от последнего словесного шипа, который вонзил в него Маркворт. – Ведь это очень ответственная должность, учитывая, что Палмарис все еще близок к арене сражений.

– Потому я и выбрал Де'Уннеро, – спокойно ответил Маркворт.

– Вы выбрали? – повторил Джоджонах.

Подобный выбор едва ли имел прецеденты в истории. Назначение нового настоятеля, даже если он был из того же монастыря, являлось значительным событием и решалось на Коллегии Аббатов.

– Созвать Коллегию раньше срока невозможно, – пояснил Маркворт. – В равной степени мы не может ждать до середины калембра, когда соберется Коллегия. Поэтому, вынужденный действовать в условиях, которые я считаю чрезвычайными, я назначил на место Добриниона магистра Де'Уннеро.

– Временно, надо понимать, – сказал Джоджонах.

– Постоянно, – последовал суровый ответ. – А вы, магистр Джоджонах, будете его сопровождать.

– Я совсем недавно возвратился из многонедельного путешествия, – начал возражать Джоджонах.

Он знал, что проиграл, и понял свою ошибку. Незачем ему было отправляться к узникам и пытаться загнать Маркворта в угол. Теперь ему придется расплачиваться. Маркворт имел полное право приостановить подготовку к канонизации, а вопрос о том, подходит Де'Уннеро на роль настоятеля или нет, будет решаться на Коллегии Аббатов, и никак не раньше. И никакие оправдания и увертки Джоджонаха сейчас не помогут.

– Вы останетесь в Сент-Прешес в помощь магистру… аббату Де'Уннеро и будете его помощником, – продолжал Маркворт. – Если он сочтет нужным, вам будет позволено приехать вместе с ним в Санта-Мир-Абель для участия в Коллегии.

– Но я же старше его.

– По возрасту – да, а по званию – уже нет, – ответил Маркворт.

– Я… Коллегия этого не примет! – возразил Джоджонах.

– Это будет решаться в середине калембра, – ответил Маркворт. – Если другие настоятели и их помощники, имеющие право выбирать, посчитают целесообразным отменить мое решение, тогда, возможно, настоятелем Сент-Прешес будет избран Джоджонах.

Магистр знал: к этому времени Маркворт, скорее всего, получит назад долгожданные камни, а все те, кто принадлежал к «кружку» Джоджонаха или хотя бы симпатизировал его взглядам, будут, словно сорная трава, вырваны из Санта-Мир-Абель, став жертвами очередных «несчастных случаев» вроде того, что произошел сегодня с братом Делманом. Либо, действуя с помощью лжи и угроз, их заставят думать в угодном Маркворту направлении. Особо стойких и убежденных отец-настоятель спровадит с миссией куда-нибудь в дальние и опасные края.

До сегодняшнего дня магистр Джоджонах не вполне понимал, каким коварным и опасным врагом окажется Маркворт.

– Возможно, мы еще встретимся, – произнес отец-настоятель, жестом показывая, что разговор окончен. – Однако ради спокойствия нас обоих надеюсь, что этого не произойдет.

Вот и конец, – подумал Джоджонах.

ГЛАВА 24
РАЗВЯЗКА

Вдали виднелись домики, в основном крестьянские усадьбы, и отсюда было не так уж далеко до северных окраин Палмариса. Зрелище было отрадным: значит, люди покидают укрепленный город и возвращаются к родным очагам.

– Жизнь входит в привычное русло, – сказал Коннор.

Он ехал рядом с Пони, которая вместе с Джуравилем восседала на Даре. Элбрайн и Роджер шли впереди, ведя брата Юсефа, руки которого были плотно связаны за спиной.

– Скоро, скоро наступят мирные времена, – пообещал Коннор, выражая чувства, которые владели всеми.

И в самом деле, на пути сюда им не встретилось ни одной враждебной твари.

– Похоже, что Кертинелла и Ландсдаун остались последним оплотом врагов, – подвел итог Элбрайн. – Вряд ли это будет представлять серьезную угрозу для палмарисского гарнизона.

Элбрайн умолк и, взяв Дара под уздцы, остановил коня. Он взглянул на друзей, и Пони с эльфом поняли его без слов.

– Мы не рискнем появляться в городе, – сказал Коннору Элбрайн. – И попадаться на глаза здешним крестьянам тоже не стоит.

Он посмотрел на брата Юсефа и договорил:

– Кто знает, может, даже знакомство с нами навлечет опасность на этих людей.

– Еще бы! Вы прекрасно сознаете, что являетесь преступниками, – резко бросил брат Юсеф. – Вы надеетесь, что церковь оставит вас в покое?

Он злорадно рассмеялся, давая понять, что вовсе не ощущает себя пленником.

– Может статься, что у церкви появятся более неотложные дела, когда она узнает, какие гнусности вы оба натворили в Сент-Прешес, – вмешался Коннор, вклиниваясь на лошади между монахом и Элбрайном.

– И у тебя есть доказательства этих нелепых обвинений? – спросил ничуть не смутившийся брат Юсеф.

– Мы их найдем, – ответил Коннор и продолжал, обращаясь к Элбрайну, Пони и эльфу: – Мы с Роджером отведем его к моему дяде. А прежде чем пытаться выяснять, насколько церковь заодно с этим псом и его хозяевами, мы воспользуемся светскими каналами власти.

– Это чревато небольшой войной, – сказала Пони.

Все знали, что церковь обладает не меньшей властью, чем государство, а те, кому довелось видеть магические действия монахов Санта-Мир-Абель, считали церковь более могущественной.

– Если подобной войне суждено начаться, то ее зачинщиками будем не мы с дядей, а те, кто убил настоятеля Добриниона, – убежденно заявил Коннор. – Я лишь должным образом отвечаю на это злодейство и защищаю свою жизнь.

– Мы будем ждать вестей, – вмешался Элбрайн, не желавший углубляться в разговор на эту тему.

– Мы с Роджером сразу же вернемся к вам, – пообещал Коннор. – Я же знаю, что время подгоняет.

Здесь молодой аристократ вовремя прикусил язык. Незачем знать этой гадине, что Элбрайн с друзьями собираются двинуться прямо в Санта-Мир-Абель. После того как он собственными глазами видел, насколько монахи искусны в магии, Коннор считал, что Элбрайн поступил опрометчиво, объявив Юсефу о своих намерениях освободить пленников. Чем меньше знает этот опасный человек, тем лучше для всех.

Коннор махнул рукой Элбрайну, и Элбрайн, отделившись от остальных, подъехал к нему.

– Если мне не суждено будет вернуться к вам, тогда прощай, Полуночник, – со всей искренностью произнес молодой аристократ.

Элбрайн заметил, что Коннор пристально глядит на Пони.

– Я был бы лжецом, если бы стал утверждать, что не завидую тебе, – продолжал Коннор. – Я ведь тоже любил ее. Да и кто останется равнодушным, увидев, как она красива?

Элбрайн не знал, что ответить, а потому промолчал.

– Но не надо быть особо проницательным, чтобы понять, кому принадлежит сердце Джилли… сердце Пони, – произнес после долгого и напряженного молчания Коннор, – Оно отдано тебе, – сказал он, глядя Элбрайну в глаза.

Теперь Элбрайн понял смысл его слов.

– Тебе не хочется возвращаться к нам? Выбор за тобой. Доставишь монаха, а потом можешь остаться в Палмарисе.

Коннор неопределенно пожал плечами.

– Мне больно видеть ее, – сознался он. – Больно и сладостно одновременно. И я пока не разобрался, какое из этих чувств сильнее.

– Прощай, – сказал Элбрайн.

– И ты прощай, – сказал Коннор.

Он вновь глянул в сторону Пони.

– Могу я попрощаться с нею наедине? – спросил Коннор.

Элбрайн лишь улыбнулся, показывая, что не ему решать. Если Пони захочет поговорить с Коннором наедине, она все равно это сделает, и он здесь ни при чем. Понимая чувства Коннора и испытывая к нему искреннюю симпатию, Элбрайн решил ему помочь. Он подошел к Пони и передал ей просьбу молодого аристократа. Пони подождала, пока Джуравиль слезет с коня, затем подъехала к Коннору.

– Возможно, я не вернусь, – сказал ей Коннор.

Пони кивнула. Она до сих пор не могла понять, что именно заставило Коннора разыскать их.

– Я должен был увидеть тебя снова, – продолжал он, уловив молчаливый вопрос. – Должен был убедиться, что с тобою все в порядке. Я хотел…

Он умолк и глубоко вздохнул.

– Что теперь тебе понадобилось от меня? – резко спросила Пони. – Разве мы не все сказали друг другу?

– Я прошу меня простить, – вырвалось у Коннора.

Он отчаянно пытался объяснить, чего же ему надо сейчас от Пони. – Я был задет… вернее, моя гордость. Я не хотел отсылать тебя из Палмариса. Но это было невыносимо: видеть тебя, зная, что ты меня не любишь…

Улыбка Пони заставила его замолчать.

– Я ни в чем не винила тебя, поэтому мне нечего прощать, – тихо ответила она. – Я поняла, что случившееся было трагедией для нас обоих. У нас была удивительная дружба, и я навсегда сохраню память о ней.

– Но то, что я сделал с тобой… тогда, ночью… – не унимался Коннор.

– Как раз то, чего ты не сделал, и позволило мне не обвинять тебя, – сказала Пони. – Ты мог бы силой овладеть мной, и тогда я ни за что не простила бы тебя. Ведь я могла с помощью магии запросто лишить тебя жизни еще там, на поле, едва увидев!

Пони понимала, что говорит неправду. Чувства чувствами, но она не решилась бы использовать силу камней – этих священных Божьих даров – для отмщения.

– Мне жаль, – искренне признался Коннор.

– Мне тоже, – ответила Пони.

Она наклонилась и поцеловала его в щеку.

– Прощай, Коннор Билдеборох, – сказала она. – Теперь ты знаешь, кто твои враги. Будь храбр в бою.

С этими словами она повернула коня и поскакала к Элбрайну.

Вскоре Пони, Элбрайн и Джуравиль уже ехали в обратном направлении. Они были исполнены надежд. Но предстоящее путешествие, о котором они говорили, было отнюдь не радужным, и они это знали. Их грядущий поход к стенам Санта-Мир-Абель рисовался им столь же тяжелым, как и поход к Аиде. Все трое надеялись, что миссия Коннора окажется быстрой и плодотворной и что король, а также все благочестивые и порядочные члены Абеликанского ордена (если таковые остались) восстанут против коварного отца-настоятеля, незаконно захватившего в плен семью Чиличанк и Смотрителя. Кто знает, может, освобождение пленников наступит раньше, еще до их появления в Санта-Мир-Абель.

Однако житейский опыт подсказывал обратное: когда подобные дела становятся предметом политики, их решение может растянуться на месяцы, а то и на годы. Пленники не могут ждать и не заслуживают такой участи. Поэтому все трое рассчитывали немедленно отправиться к заливу Всех Святых, как только Роджер и, быть может, Коннор вернутся обратно.

Такая же решимость владела Роджером и Коннором, ведущими пленного брата Юсефа в Палмарис. Коннор возлагал большие надежды на своего дядю Рошфора. Он с детства знал, что дядя слов на ветер не бросает. Барон во многом определял ход жизни в городе. И сколько бы раз Коннор ни оказывался в беде, дядя своими спокойными и решительными действиями приходил ему на помощь.

Брат Юсеф внимательно следил за самоуверенным Коннором. Он слушал, как молодой аристократ с бравадой говорил о том, что предпримет его дядя; видел, как горделиво восседает Коннор в седле.

– Стоило бы подумать, господин Билдеборох, чем тебе грозит сговор с предателями, – язвительно произнес монах.

– Если не заткнешься сам, я вгоню тебе в рот кляп, – пообещал ему Коннор.

– Представляю, в какое замешательство придет твой почтенный дядюшка! – не унимался Юсеф. – То-то будет весело, когда король узнает, что племянник барона Билдебороха спутался с преступниками.

– Я ведь не шучу, – сказал Коннор, глянув на него сверху. – Заткнись.

Брат Юсеф ничуть не испугался.

– Твои обвинения, конечно же, смехотворны, – продолжал он. – Твой дядя быстро убедится в этом. Ему еще придется чуть ли не на коленях просить прощения у церкви. Может, церковь и примет его искреннее раскаяние и не станет отлучать его.

Коннор презрительно усмехнулся. Слова коварного монаха не произвели на него никакого впечатления. Он не собирался верить во все эти бредни. Однако в следующее мгновение где-то внутри, в мыслях, у Коннора шевельнулся страх за себя и за дядю. Он попытался загородиться своей верой в могущество барона Билдебороха, но одновременно твердил себе, что нельзя недооценивать могущество церкви.

– Возможно, вас двоих могли бы даже простить, – елейным голосом продолжал Юсеф.

– Простить за то, что мы себя защищали? – усмехнулся Роджер.

– Вы оба непричастны, – ответил Юсеф. – Виновны лишь девчонка да ее дружок. Возможно, и их спутник-эльф. Мы не подозревали о том, что эльфы действительно существуют. Во всяком случае, его судьбу еще предстоит решить.

Коннор вновь усмехнулся. Этот монах выслеживал его в трактире, намереваясь схватить и убить, и теперь он болтает о его, Коннора, непричастности! Что за чушь!

– Ах да, я забыл про девчонку, – продолжал брат Юсеф.

Он переменил тон и краешком глаза поглядывал на Коннора, прикидывая, как поведет себя молодой аристократ.

– Это будет сладостная добыча, – похотливо произнес монах. – Прежде чем передать ее моим начальникам, я сумею вдоволь поразвлечься с нею.

Юсеф намеренно вызывал Коннора на удар и даже не подумал уклоняться. Он позволил Коннору ударить себя по затылку. Удар был не слишком сильным, но для монаха он пришелся как нельзя кстати. Юсеф заранее рассчитал свое падение и упал прямо на левое плечо. Он услышал, как что-то щелкнуло. Его обдало болью, и он вскрикнул. На самом деле Юсеф еще плотнее свел руки, чтобы ослабить стягивающую их веревку.

– Мы почти уже в городе! – укоризненно сказал Роджер. – Зачем ты его ударил?

– А разве тебе не захотелось бы сделать то же самое? – вопросом ответил Коннор.

Роджер не знал, что сказать. Он подошел к лежащему Юсефу, а вслед за ним к монаху подошел и спешившийся Коннор.

Руки монаха были связаны таким образом, чтобы лишить его всякой возможности пошевелить ими. Теперь положение изменилось. В считанные секунды Юсеф высвободил левую руку, однако пока продолжал держать ее на прежнем месте, не обращая внимания на отупляющую боль в левом плече.

Роджер наклонился первым, чтобы помочь Юсефу подняться.

Юсеф выжидал – парень не представлял для него особой опасности.

Затем подошел Коннор и стал помогать Роджеру поднять монаха.

Они и представить не могли, что Юсеф мгновенно вскочит на ноги. Веревка, еще недавно стягивавшая ему руки, развязалась. Правая рука качнулась, пальцы согнулись и застыли. Юсеф вцепился Коннору в горло, заставив молодого аристократа застыть на месте, разорвал кожу и устремился дальше, прямо к трахее.