Текст книги "Соленья и варенья от попаданки, или новая жизнь бабы Зины (СИ)"

Автор книги: Ри Даль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 27 страниц)

Но теперь понимала: всё это была ложь, ловушка, чтобы заставить меня служить их целям. И Райли… Он тоже был частью этой паутины. Мы оба были пешками, которых бесчеловечно использовали. Но как я могла знать? Как мы оба могли раскусить эту ложь, если она была соткана так искусно, что казалась правдой?

Я вспомнила свою прошлую жизнь, свою боль, свои потери. Тогда я тоже доверяла – доверяла своему жениху, верила в любовь, в семью, в будущее. И всё рухнуло. А теперь я снова доверилась, снова поверила – и снова оказалась в ловушке. Но на этот раз всё было ещё хуже. На этот раз я не просто потеряла надежду на семью. Я чуть не потеряла Райли, Санну, саму себя. Я чуть не предала тех, кто стал мне дорог, и чуть не погубила собственными руками сотни, тысячи невинных жизней простых мирендальцев.

Господи, какая же я дура! Зинаида Герасимовна, заслуженный педагог, женщина с опытом, и так легко попалась на удочку! Но с другой стороны… Откуда мне было знать? Я ведь ничего толкомне видела в этом мире, как и моя предшественница, Киора. Я прожила шестьдесят пять лет, я учила детей, закатывала банки, справлялась с бедами. Но этот мир… Этот мир был другим. Здесь всё было пропитано ложью, интригами, жестокостью. Здесь даже богиня, Целлиана, предупреждала меня, что я останусь одна, что мне придётся полагаться только на себя. И я не справилась.

Я подняла глаза на Тарвина, чувствуя, как внутри загорается что-то новое – не страх, не отчаяние, а решимость. Я не знала, можно ли доверять этому человеку, но я знала одно: я больше не хочу быть слепой. Я хочу знать. Хочу понять. И хочу защитить моих близких.

Тарвин, будто почувствовав перемену во мне, слегка наклонил голову.

– Что вы знаете об истории своего государства? – спросил он.

Я посмотрела на Райли, он кивнул, и мы начали говорить – почти хором, дополняя друг друга, как настоящая семья. Как те, кто прошли через огонь и всё ещё держатся вместе.

– Когда-то Торесфаль и Мирендаль были единой Империей Драконат, – начала я, повтряя слова, которые некогда звучали для Киоры на уроках истории в Доме Целлианы. – Но потом в государстве случился переворот. Власть захватили чужеземцы с Дальних Земель Моркендаль. Они убили дракария Тиморда Влассфора V и много лет правили на троне.

Райли продолжил:

– За это время драконья кровь сильно перемешалась с кровью моркендальцев, из-за чего драконы стали рождаться всё реже и реже. Но затем драконокровные снова забрали свою власть, а моркендальцы бежали за Мятежные Горы, где основали новое государство – Мирендаль. Их предводителем стал Дарвен Несгибаемый. Он был первым пратарием Мирендаля.

Я кивнула, подхватывая:

– Им удалось при побеге захватить артефакт – рог Первого Дракона, с помощью которого они и творили свою чёрную магию, в том числе неживунов.

Райли кашлянул, добавляя:

– Хотя… нам уже стало известно, что рог Первого Дракона всё ещё в Торесфале. Он у Сынов Пламени, под контролем Великого Митроила.

Мы замолчали, и в шатре повисла тяжёлая тишина. Ксавир хмыкнул. Один из солдат у входа коротко рассмеялся, другой покачал головой, будто мы рассказали детскую сказку. Тарвин смотрел на нас со смесью жалости и презрения.

– Я слышал эту байку бесчисленное количество раз, – сказал он наконец, в голосе чувствовалась усталость, будто бы ему давно надоело повторять одно и то же. – Каждому торесфальцу затуманили разум этой чушью. Хотите узнать, как было на самом деле?

Я кивнула, не задумываясь. Райли тоже наклонил голову.

– Да, милорд, – сказал он. – Расскажите.

Тарвин откинулся на спинку стула, его пальцы постукивали по столу, будто он собирался с мыслями. Потом он кивнул Ксавиру, и тот шагнул к столу, положив перед лордом свёрнутый пергамент. Тарвин развернул его, и я увидела, что это была какой-то рукопись, испещрённой мелким, но чётким почерком.

– Это копия летописи, – сказал Тарвин. – Настоящая хранится в Ларемизе, столице Мирендаля, у пратария Эйдана Несгибаемого, сына Дарвена Несгибаемого. Слушайте внимательно.

Он начал говорить, и его слова падали, как камни в бездонную пропасть, разбивая всё, что я знала о мире, в котором оказалась.

– На самом деле драконы никогда не жили на территориях Мирендаля и Торесфаля, – начал он. – Драконы прибыли из Дальних Земель, из Моркендаля, и захватили власть. Основателем Империи стал род Влассфор, и они брали себе в жёны простых женщин насильно, потому что у драконов не было своих женщин. Долгое время люди, коренные жители этих земель, существовали в бесправии. Пока не появился Дарвен Несгибаемый, сильный лидер повстанцев.

Я слушала, затаив дыхание, чувствуя, как рушится всё, во что я верила. Тарвин продолжал, его голос был ровным, но в нём чувствовалась сдерживаемая ярость:

– Государственный переворот случился, и артефакт, рог Первого Дракона, действительно был захвачен. Но между предводителями драконов и людей постепенно возник мир. Фактически государство стало содружеством двух стран. На престоле в Торесфале продолжали править драконы, но уже другой династии – Блоффор. Блоффоры хотели оставить Мирендаль отдельным государством, но Сыны Пламени мечтали возродить Империю.

Он сделал паузу, его глаза впились в нас, будто проверяя, слушаем ли мы. Я кивнула, не в силах отвести взгляд. Райли сидел неподвижно.

– У последнего Блоффора родилась только девочка, дочь Вайдерия, – продолжил Тарвин. – Её выдали замуж за Годфера Влассфора. У них родился сын, Ронар, сильнейший дракон. И в ночь его рождения Сыны Пламени организовали покушение. Мальчика и Вайдерию убили. Годферу сказали, что это дело рук повстанцев. Он женился на Дардэлле. Однако их сын, Тирам, не унаследовал достаточно драконьей крови. Он не умеет перевоплощаться в дракона.

Я почувствовала, как холод пробирает меня до костей. Всё сходилось. Всё, что я знала о Тираме, о его холодности, его жестокости, теперь обретало смысл. Рассказ лорда Тарвина полностью совпадал с тем, что нам поведала Эллая. Тирам был лишь марионеткой в руках Дардэллы и Митроила. А мы… Мы были их инструментами.

– С тех пор появились торгаллы, – продолжал Тарвин. – Предположительно, для того, чтобы убедить Годфера объявить войну Мирендалю. Остатки мирендальцев бежали в Мирендаль, но рог Первого Дракона остался в Торесфале, как вы уже сами сказали, у Митроила. Они забрали с собой только летопись, в которой рассказана настоящая история государств. Эта летопись перед вами.

Он поднял пергамент, показывая его нам. Я видела строки, написанные чёрными чернилами, но не могла разобрать слов. Но это не имело значения. Я верила ему. Верила, потому что всё, что он говорил, резонировало с тем, что я уже знала, с тем, что чувствовала.

– Похоже, Годфер начал что-то подозревать, – сказал Тарвин, его голос стал тише, но от этого ещё более зловещим. – Полагаю, его убрали. Ну, или он сам ушёл за невозвратную черту… Уже неважно. Теперь у власти Тирам и его мать, но их позиции слабы. Торесфаль трещит по швам. Драконат боится не только не захватить Мирендаль, но и потерять собственное государство. Из-за этого они готовы на любую подлость. Недавно они уже отправили небольшой груз со смертоносными сосудами в Мирендаль.

Райли опустил голову, и я знала, о чём он думает. Это он и доставил тот груз на землю Мирендаля. Конечно, Райли понятия не имел, что везёт – ни тогда, ни сейчас, но это не снимало с него вины. Как и с меня.

– Часть сосудов удалось отыскать и обезвредить, – продолжал Тарвин. – Но часть так и осталась закопанной в неизвестных уголках Мирендаля. Плакучий Туман разносится ветром, и мёртвые восстают, нарушая мирную жизнь мирендальцев. Уже пострадало немало людей, но это не так катастрофично, как если бы ваш груз достиг цели.

Он замолчал, и в шатре снова повисла тишина.

Я чувствовала, как мои руки дрожат, как слёзы снова подступают к глазам. Всё, что я знала, всё, во что верила, оказалось ложью.

Я вспомнила Киору, её боль, её одиночество. Она была такой же жертвой, как и я. Как и Райли. Как и Санна. Мы все были пешками в игре, которую вели Тирам, Дардэлла и Великий Митроил. Они использовали нас, манипулировали нами, заставляли нас нести смерть, чтобы укрепить свою власть. И я… Я чуть не предала Райли. Чуть не разрушила всё, что у нас было. Чуть не потеряла свою семью – ту, что я наконец обрела в этом мире.

Ну, как я могла быть настолько слепой? Как могла не увидеть, что всё, что мне говорили, было ложью? Я вспомнила слова Целлианы: «Ты должна полагаться только на себя». А я доверилась Митроилу, доверилась его обещаниям, его лжи. Я чуть не убила Райли, человека, который стал мне ближе всех. Я чуть не предала Санну, мою девочку, которая назвала меня мамой. И всё это ради чего? Ради призрачной надежды узнать правду о ребёнке, которого, возможно, уже нет в живых? Или ради того, чтобы угодить тем, кто видел во мне лишь инструмент?

Стыд и отчаяние разрывали меня изнутри. Я хотела провалиться сквозь землю, исчезнуть, раствориться в этой бесконечной пустоте, как тогда, когда умерла в своём мире. Но я не имела права сдаваться. Не ради себя, а ради Санны, ради Райли, ради всех тех, кто страдал из-за лжи Торесфаля. Я должна была что-то сделать. Должна была найти способ исправить свои ошибки.

Райли заговорил первым, его голос был тихим, но решительным:

– Милорд, – сказал он, глядя прямо на Тарвина, – пусть наши сожаления мало что значат, мы совершили ошибку, которая не может быть прощена. Но мы можем послужить новой, правой цели. Теперь, когда мы знаем правду, когда всё расставлено по местам, мы готовы сослужить добрую службу и хотя бы отчасти искупить свою вину.

Я посмотрела на него, чувствуя, как моё сердце сжимается от гордости и боли. Он был прав. Мы не могли изменить прошлого, но могли изменить будущее. И я знала, что сделаю всё, чтобы защитить тех, кого люблю, и остановить тех, кто сеет смерть и ложь.

Глава 107.

Ветер с Мятежных Гор пробрался внутрь шатра, пропитывая воздух сыростью и тревогой. Верёвки на моих запястьях впивались в кожу, но боль в руках была ничем по сравнению с тем, что творилось в моей душе. Горло сдавило так, что дышать было трудно. Всё, что я узнала за последние часы, всё, что Тарвин рассказал о Торесфале, о лжи, о торгаллах, о нашем предательстве, – всё это разрывало меня изнутри, как будто кто-то раскалённым клинком резал по живому. Я хотела кричать, плакать, умолять о прощении, но понимала, что слёзы тут ничем не помогут. Не здесь. Не перед этим суровым человеком, который смотрел на нас, как на пешек в игре, где ставка – жизнь или смерть.

Стук пальце лорда по деревянному столу был единственным звуком, нарушавшим тишину. Он смотрел на Райли, потом на меня, и в его взгляде я видела смесь недоверия и интереса, как будто он взвешивал, стоит ли дать шанс или лучше отрубить нам головы прямо сейчас.

– Что же вы можете предложить? – наконец произнёс он, надеясь услышать что-то стоящее.

Я посмотрела на Райли в надежде, что у него есть хоть какой-то план, хоть какая-то идея, которая могла бы убедить Тарвина. Но Райли молчал, его челюсть была сжата, а глаза смотрели куда-то в пустоту, словно он искал ответы в тенях на стенах.

Наконец он кашлянул и заговорил:

– Милорд, мы готовы помогать всем, чем сможем. Мы с Зиной… мы хотим исправить то, что натворили. Хотим, чтобы правда восторжествовала.

Его слова прозвучали искренне, но я понимала, что этого мало. Тарвин не впечатлился. Его брови слегка приподнялись, а губы скривились в усмешке.

– То есть, иными словами, предложить вам нечего? – уточнил он, и в его тоне было столько сарказма, что я почувствовала, как щёки начинают гореть.

Я открыла рот, чтобы ответить, но слова застряли где-то в горле. Что я могла сказать? Мы только что узнали, что всё, во что мы верили, – ложь. Ещё час назад я думала, что мы с Райли делаем что-то важное, что-то, что поможет Торесфалю, что защитит людей от торгаллов. А теперь… Теперь я знала, что мы чуть не погубили тысячи невинных жизней. Как я могла стоять здесь и предлагать что-то, когда всё, что у меня было?

– Милорд, – начала я, и мой голос дрогнул, но я заставила себя продолжать, – возможно, сейчас мы действительно не в силах предоставить на ваш суд что-то более существенное, чем просто обещание помогать во всём. Но поймите, мы только сейчас узнали всю подноготную Торесфаля. Ещё час назад мы знали совершенно другую версию событий. Мы действительно считали, что совершаем благо. Хоть в чём-то.

Я замолчала, чувствуя, как слёзы подступают к глазам. Я ненавидела себя за эту слабость, за то, что не могу держать себя в руках.

Тарвин смотрел на меня, но он не перебивал. Лорд ждал, что я прождолжу, а не дождавшись, заговорил сам:

– Стало быть, вы согласились на сделку с Драконатом не только из-за денег или давления?

– Деньги сыграли немаловажную роль в принятии решения, – сказал Райли с сожалением. – Да и по сути, отказаться мы не могли. Отказаться от приказа самого дракария – всё равно что подписать себе смертный приговор.

Он был прав. Нас загнали в ловушку с самого начала.

– Но была и другая причина, – тихо сказала я. – Личная.

Тарвин слегка наклонил голову, его голубые глаза вспыхнули интересом.

– Вера в непогрешимость Торесфаля? – спросил он, и в его голосе снова мелькнула насмешка.

Я опустила взгляд, чувствуя, как щёки горят.

– Не совсем, – пробормотала я ещё тише. – Причина очень личная. Даже… пугающе личная.

Я прикусила губу и снова замолчала не в силах продолжать откровение.

Тарвин смотрел на меня, и в его взгляде было что-то новое – не просто холодное любопытство, а нечто похожее на интерес:

– Вот как? – произнёс он задумчиво. – Как вас там зовут? Зина?

– Да, Зина, – сказала я, но тут же поправилась: – То есть… Киора.

Тарвин нахмурился, его брови сошлись на переносице.

– Так Зина или Киора?

Я глубоко вдохнула, собираясь с духом. Целлиана, помоги мне! Я должна была сказать правду – или хотя бы часть правды. Но как? Как объяснить, кто я такая, без того, чтобы раскрыть всё? Я посмотрела на Райли, и его глаза, тёплые и полные поддержки, дали мне силы. Он знал мою историю. Он знал, кто я. И он был рядом.

– Я взяла себе новое имя, – сказала я, стараясь говорить твёрдо. – Поскольку старое могло… быть опасным для меня.

Тарвин прищурился:

– И как же вас звали?

Я сглотнула, борясь с животным страхом внутри. Но, если я хочу, чтобы Тарвин нам поверил, если хочу, чтобы он дал нам шанс, я должна быть честной. Или хотя бы настолько честной, насколько это возможно.

– Как я уже сказала… Киора, – произнесла я. – Киора… Влассфор.

В шатре повисла тишина. Казалось, сам воздух стал плотнее. Ксавир у входа замер, его шрамы дрогнули, а глаза расширились. Солдаты у входа переглянулись, их лица вытянулись от изумления. Даже факелы, казалось, потрескивали тише, будто боялись нарушить эту тишину. Только Райли остался спокоен – он уже знал мою историю, знал, кем я была в этом мире. Но даже он слегка сжал челюсть, будто готовился к тому, что будет дальше.

Тарвин смотрел на меня, его глаза оставались неподвижны, но я видела, как в них мелькнула искра шока. Он медленно наклонился вперёд, его пальцы перестали постукивать по столу.

– Влассфор? – произнёс он почти по слогам.

– Да, милорд, – сказала я решительно. – Хотя мне и не было присвоено это имя в полной мере, я могла на него претендовать.

– То есть? – переспросил лорд.

Я глубоко вдохнула, собираясь с духом. Это был тот момент, когда я должна была рассказать всё – или почти всё. Я не могла говорить о том, что я из другого мира, но я могла рассказать о Киоре, о её жизни, о её боли. О моей боли. Потому что теперь это была моя боль, моя история, моя жизнь.

– Я была выбрана на Ритуале Целлианы в качестве супруги дракария Тирама Влассфора IV, – начала я, чувствуя, как каждое слово даётся с трудом. – И мы поженились пред Оком Целлианы. Однако наш брачный союз так и не был до конца узаконен. Поскольку по торесфальским законам брак наследника престола считается полностью состоявшимся, когда супруга являет миру наследника-дракона. А моё дитя… – я запнулась из-за накативших слёз, – умерло при родах. Так, по крайней мере, мне сообщили.

Я замолчала. Воспоминания Киоры, её боль, её отчаяние, смешались с моими собственными. Я вспомнила ту ночь, когда она потеряла своего ребёнка, когда Тирам и Митроил стояли над ней, глядя с холодным равнодушием. Я вспомнила, как она кричала, как умоляла, как тьма накрыла её с головой. И теперь эта боль была моей. Потому что я была Киорой. Или, по крайней мере, я несла её бремя.

– Но я чувствовала, что меня обманули, – продолжила я свой рассказ уже твёрже. – Особенно когда Тирам заточил меня сразу после родов в темницу и оставил там гнить. Я так бы и погибла в подземелье дворца, если бы не сделка с Великим Митроилом.

– Он предложил вам отвезти этот груз с поддельным мужем? – предположил лорд.

Я посмотрела на Райли, и моё сердце сжалось от любви и благодарности. Он был моим якорем в этом безумном мире, моим светом в темноте. И я не могла позволить Тарвину думать, что он – всего лишь часть сделки.

– Райли – мой настоящий муж, – сказала я с полной убеждённостью, глядя на него. Его глаза встретились с моими, и в них я увидела ту же решимость, ту же любовь. – Служитель предложил мне стать его доносчицей, но мне удалось бежать. Однако позже мы познакомились с Райли. Это ему предложили переправить опасный груз. К тому моменту мы уже были вместе, и я решила, что это мой шанс всё-таки выяснить, какая участь постигла моего ребёнка. Великий Митроил обещал мне открыть эту тайну, если всё пройдёт гладко. Или… если груз не достанется вам.

Я не могла сказать всей правды. Не могла сказать, что частью сделки было убить Райли. Да сейчас это не играло особой роли, сколь бы низменным не было.

Тарвин задумался, его пальцы снова начали постукивать по столу. Он смотрел на нас, взвешивал каждое наше слово, каждую нашу эмоцию. Наконец он повернулся к Райли, его взгляд стал ещё более пронзительным.

– А как твоё полное имя? – спросил он.

Райли выпрямился, его голос был твёрдым, но в нём чувствовалась лёгкая насмешка над самим собой:

– Райланд Колючий.

Снова повисла тишина. Несомненно, новость была… ошеломляющей.

– Райланд Колючий… контрабандист, – произнёс лорд Тарвинсо смесью удивления и иронии.

Райли даже слегка улыбнулся.

– Вообще-то, самый знаменитый контрабандист, – поправил он.

Тарвин не удержался от холодной улыбки.

– Итак, у нас в плену несостоявшаяся жена Тирама Влассфора и самый знаменитый контрабандист по ту и эту сторону Колючего Моря, – сказал он, усмехаясь. – Вот так задача… А девочка, выходит, всё же не ваша дочь?

Райли покачал головой, его лицо стало мягче, когда он заговорил о Санне.

– Нет, милорд, – сказал он. – Санна – наша дочь. Некровная, но наша.

– Мы выкупили её из рабства, – добавила я. – И с тех пор заботимся о ней, как о родной.

Тарвин смерил нас обоих пристальным взором.

– Что ж, судя по реакции девочки, это похоже на правду, – сказал он. – Хоть она и не похожа на вас лицом, но привязана к вам.

– Так и есть, – подтвердил Райли. – Мы любим эту малышку и хотя бы ради неё готовы послужить новой цели.

– Звучит обнадёживающе, – с насмешкой ответил лорд. – Но я так и не понял, чем именно вы можете нам помочь.

А действительно, что мы могли предложить? Мы были всего лишь двумя людьми, которые оказались в ловушке собственной глупости и доверчивости.

– У нас есть кое-какая информация, – выпалила я, прежде чем успела всё хорошенько обдумать. – Секретная. Полученная из дворца, от доверенного человека. Мы обещали никому о том не рассказывать и унести эту тайну в могилу, но… возможно, именно это чем-то поможет вам.

Тарвин насторожился.

– До могилы вам обоим рукой подать, – сказал он без тени шутки. – Так что предлагаю не медлить и выложить всё, что вы знаете.

Глава 108.

Я чувствовала, как мои руки дрожат, как горло сжимает невидимая рука. Всё, что мы узнали от Эллаи, всё, что она рассказала нам в ту тёмную ночь, теперь, возможно, было нашей единственной надеждой. Я сделала глубокий вдох, набираясь решимости.

Целлиана, помоги мне!..

– Милорд, – начала я, – то, что мы знаем… это не просто слухи. Это слова человека, который был близок к Влассфорам, который видел их изнутри. Эллая, старая нянька, рассказала нам правду. Правду о том, как всё было на самом деле в ночь рождения Ронара.

Я остановилась, а затем продолжила, стараясь говорить чётко, несмотря на страх, который сжимал моё сердце:

– Эллая поведала нам, что Ронар, сын Вайдерии и Годфера, не погиб в ту ночь, когда Сыны Пламени устроили покушение. Эллая и её сестра спасли мальчика, им удалось унести его из дворца. Затем они разминулись. Сестра Эллаи скрылась с малышом в безопасное место, а затем, по возращении Готфрида, Великий Митроил объявил, что младенец и женщина, сопровождавшая его, убиты. Но это могло быть ложью, понимаете? Ронар – законный наследник Торесфаля, настоящий сильнейший драконокровный, в отличие от Тирама. Если он жив, он может стать тем, кто объединит народ против лжи Сынов Пламени.

Тарвин смотрел на меня неподвижно, в его глазах мелькнула искра интереса. Он снова принялся барабанить по столу.

– Предположим, Ронар жив, – сказал он с сомнением. – Как нам его найти? Никто не знает, где мальчик. Он был младенцем, когда совершилось покушение.

Я опустила взгляд и пробормотала, едва шевеля губами:

– Не знаю… Может, есть какой-то метод…

Тарвин хмыкнул:

– Есть. Найти драконокровного с соответствующей меткой дракона. Но как вы себе это представляете? Ронар может находиться где угодно, хоть в самые Дальние Земли мог уплыть. Да и вероятнее всего он всё-таки мёртв. Его поиски могут занять годы, а сейчас ему, если, конечно, он жив, должно быть лет пятьдесят. Да, драконокровные стареют медленнее и живут дольше обычных людей, но они также смертны. Эта нить ни к чему не ведёт.

Его слова были как удар клинком – резкие, холодные, безжалостные. Но я не могла сдаться. Не могла просто так позволить Тарвину отмахнуться от нас.

– Но моё дитя тоже может быть живо, – настояла я. – И у Тирама могут быть другие дети. Всё это… всё это компрометирует его власть. Если правда выйдет наружу, люди увидят, что он не тот, за кого себя выдаёт.

Тарвин посмотрел на меня с недоверием:

– Ну и что с того?

Райли подался вперёд, насколько позволяли верёвки:

– Если рассекретить местонахождение детей и найти доказательства злодеяний Тирама, народ отвернётся от такого властителя.

Лорд хмыкнул, его губы скривились в горькой усмешке.

– Уверены? – саркастически поинтересовался он. – Тирам и его мамаша загнали людей в нищету, погрузили страну в хаос, вся их власть держится исключительно на страхе. Думаете, что народ внезапно осмелеет и поднимет бунт? Люди напуганы и истощены до предела. У них уже даже на ненависть не хватает сил. Да и где гарантия, что нам они поверят? Нас просто обвинят во лжи.

Увы, и это тоже было правдой. Люди в Торесфале жили в страхе, в бедности, в отчаянии. Я вспомнила лица жителей Галеса, их усталые глаза, их согнутые спины. Они боялись даже поднять взгляд, не то что бунтовать. Но я не могла смириться. Не могла позволить себе думать, что всё потеряно.

– Но какой-то же выход должен быть… – пробормотала, дрожа всем телом.

– Должен, – в который раз усмехнулся Тарвин. – И он есть. Свергнуть власть и заставить признаться в своих грехах публично. Но даже в этом случае найдутся те, кто не поверит. Разница в том, что будет уже поздно. Наступит новая эра, и со временем всё встанет по своим местам.

Райли кивнул, его лицо стало ещё более решительным.

– Значит, так и надо поступить, – заявил он.

Моё сердце пропустило удар. Что? Он серьёзно? Свергнуть власть? В одиночку? Это было безумие! Но, глядя в его глаза, я видела, что он не шутит. Он верил в это. Верил, что мы можем что-то изменить. И я… я тоже хотела верить.

Тарвин слегка наклонил голову:

– Ну, в таком случае, может, подскажете, как это осуществить?

Райли пожал плечами, и в его движении была какая-то беззаботность, которая заставила меня замереть.

– Для этого лишь нужно пробраться во дворец, – сказал он, будто это было так же просто, как сходить за солью в магазин.

Тарвин рассмеялся – коротким, резким смехом, который эхом отозвался в шатре.

– И правда, как же это я сам не догадался! – съязвил он.

О, Великая Целлиана, что он несёт?!..

Но потом я посмотрела на Райли, и в его глазах я увидела не просто браваду, а что-то большее – уверенность, решимость, план. И я поняла, что шуткам тут не место.

– Нет, погодите, – я прервала смех, поднявшийся вокруг. – Райли прав. Мы с ним вхожи во дворец. Мы вернёмся и скажем, что доставили груз…

Тарвин перебил меня:

– А доказательства? Вы ведь должны были передать груз некоему Гирану. Груз и не доставлен, и уничтожен.

Да, об этом я не подумала... Мы не могли просто прийти и сказать, что всё сделали. Нам нужны были доказательства, а их у нас не было…

– Мы прибудем и скажем, что всё сделали, свою часть уговора выполнили, – внезапно заявил Райли. – В конце концов, нам лишь надо войти во дворец, а там уж…

Тарвин снова перебил, его голос стал резче:

– Что? В одиночку устроите государственный переворот? Мне, конечно, рассказывали, что вы лихо управляетесь с клинком, но боюсь, против охраны дракария даже вы будете бессильны.

– Мы можем привести воинов с собой, – сказала я с полным убеждением.

– Каким образом? – ещё больше недоумевал лорд Тарвин. – Постучитесь в ворота с мирендальской армией, и вам тут же откроют?

– Нет, – я покачала головой. – Мы подсунем им «троянского коня».

Тарвин и Райли посмотрели на меня с одинаковым недоумением.

– Чего? – хором спросили они.

– Это такой миф, – объяснила я. – В древней войне город Троя был неприступен, но враги построили огромного деревянного коня, якобы в дар, и подарили его осаждённым. А внутри коня спрятались воины, которые ночью выбрались и открыли ворота, позволив армии войти и захватить город.

– Никогда не слышал такой легенды, – пробормотал Тарвин.

– Это неважно, – быстро ответила я. – Важна сама суть. Мы можем точно так же обмануть дракария, подарив ему подарок «с сюрпризом». Мы сделаем дракона, большого, величественного, и принесём его в дар Тираму. Он будет в восторге и ничего не заподозрит. А внутри сооружения будут прятаться мирендальские воины.

Ксавир у входа фыркнул:

– Это какой-то бред.

Но Райли глянул на меня, и в его глазах мелькнула искра восхищения.

– Нет же, – сказал он. – Это хорошая идея. Такого напыщенного индюка, как Тирам, ещё поискать надо. К тому же он глуп, как торгалл. Я серьёзно, мы ведь общались с ним. Вот так же, как с вами. Правда, мы тогда не были связаны.

Я невольно улыбнулась. Райли всегда умел поднять мне настроение, даже в такой момент. Но Тарвин не разделял нашего энтузиазма.

– Это очень рисковано, – сказал он холодно.

– Не более, чем сидеть в изоляции и ждать, когда Торесфаль уничтожит сам себя или устроит вам новую диверсию, – парировала я.

Лорд помолчал. Наконец проговорил:

– Я обязан доложить об этом пратарию Эйдану. В одиночку такие решения я принимать не могу.

– Возможно, это единственный наш шанс закончить войну быстро, – заметил Райли. – Кроме того, вы можете перекинуть часть войск также скрытно поближе ко дворцу, чтобы после переворота в стенах дворца тут же пришло подкрепление.

– И как вы собираетесь незаметно провести войско через половину Торесфаля? – спросил Тарвин.

Райли слегка улыбнулся, и в его улыбке была та самая уверенность, которая всегда заставляла моё сердце биться быстрее.

– Ну, я же контрабандист, – сказал он. – Я знаю все тайные тропы. Сюда мы добрались незамеченными.

– И попались, – заметил лорд с усмешкой.

Райли только пожал плечами:

– Ну, риск есть всегда. К тому же, я могу провести вас не по суше, а по морю.

– По морю?..

– Совершенно верно, – ответил Райли с уверенностью. – Мы пройдём отсюда через Мирендаль к берегам Колючего Моря, возьмём шхуну и причалим у берегов Торесфаля там, где нас никто не обнаружит, а уже оттуда двинемся в Асериз.

Тарвин покачал головой, его лицо стало ещё мрачнее.

– Колючее Море невероятно опасно. Нам не пройти.

– Ну, я ведь не зря получил своё прозвище, – горделиво ответил Райли. – Это море я знаю, как свои пять пальцев. Я сумею вывести корабль в такие течения, чтобы мы добрались быстро и без потерь. А с торесфальского берега уже рукой подать до дворца. Ну, что, согласны?

Глава 109.

Конечно, лорд Тарвен не мог сразу согласиться. Это было бы слишком просто. Но надежда, что наш план может сработать, что мы сможем исправить свои ошибки, всё же теплилась в моём сердце, как слабый огонёк в ночи.

После этого разговора нас снова увели в клетку. Я сидела на жёстком полу, обхватив колени, и пыталась не думать о том, что будет дальше. Но мысли, как назойливые мухи, не давали покоя.

Что, если Тарвин решит, что мы врём? Что, если пратарий Эйдан не поверит в наш план? Что, если нас просто казнят? Я закрыла глаза, стараясь прогнать эти мысли, но они возвращались снова и снова, как волны Колючего Моря, бьющиеся о скалы.

Через несколько часов рядом с клеткой в тусклом свете факела я вдруг увидела маленькую фигурку. Санна. Моя девочка. Её глаза были полны страха, щёки бледные, а волосы растрепались, но она была жива. Жива! Я вскочила, забыв о боли в затёкших ногах, и прижалась к решётке.

– Санна, малышка! – прошептала я, протягивая к ней руки свозь прутья. – Ты в порядке?

Она кивнула, но её губы дрожали, а глаза блестели от слёз. Она схватилась своими крошечными пальчиками в мои пальцы.

– Почему нам нельзя быть вместе? – спросила она жалостливо. – Почему нас разлучили?

Райли, сидевший рядом, тоже подался к решётке, его лицо смягчилось, когда он посмотрел на Санну.

– Всё будет хорошо, малышка, – сказал он с теплом. – Мы скоро будем снова вместе. Обещаем.

Я кивнула, хотя в груди всё сжалось от боли. Как мы могли обещать ей это, когда сами не ведали, что нас ждёт? Но нам нужна была надежда, в первую очередь – Санне. О, Великая Целлиана, как же я хотела обнять её, прижать к себе, защитить от всего этого ужаса!

– Мы скоро будем вместе, – повторила я со всем возможным убеждением. – Просто потерпи немного.

Санна кивнула, но я видела, что она всё ещё боится. Стражник, стоявший за её спиной, кашлянул и увёл её, а я осталась сидеть у решётки. Райли положил руку мне на плечо, утешая. И это помогло.

Прошло ещё несколько дней. Мучительных дней, во время которых мне понадобилось всё мужество, чтобы не сойти с ума и сохранить хоть какое-то самообладание. Но однажды дверь нашей тюрьмы отворилась, и на этот раз нас вывели наружу. Лорд Тарвин стоял перед нами с высоко поднятым подбородком.