Текст книги "Соленья и варенья от попаданки, или новая жизнь бабы Зины (СИ)"

Автор книги: Ри Даль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 27 страниц)

Мы влетели в дом, и я захлопнула дверь, задвинув тяжёлый засов. Райли влетел следом. В тот же миг что-то ударило снаружи, и дверь затрещала. Сквозь щель просунулась когтистая лапа, царапая дерево. Райли с силой дёрнул дверь на себя, отсекая страшную конечность, и чёрная кровь хлынула на пол.

– Зина, держи дверь! – крикнул он, бросаясь к окнам.

Я навалилась на дверь всем телом, чувствуя, как она дрожит под ударами. Санна, забившись в угол, всхлипывала, но я не могла её утешить – всё моё внимание было приковано к трещащему дереву. Райли тем временем переворачивал стол, придвигая его к окну, чтобы забаррикадировать ставни.

Но неживуны не отступали. Сквозь щели в ставнях я видела их тени – они лезли, скреблись, рычали. Один из них ударил по окну с такой силой, что ставня треснула, и в комнату ворвалась когтистая лапа. Райли рубанул по ней, но тут же другая тварь проломила доску, и её морда, искажённая гниющей плотью, просунулась внутрь.

– Они лезут! – закричала я, чувствуя, как паника сжимает горло.

Мы с Райли отбивались, как могли. Я махала клинком, целя в лица, что появлялись в окнах, а Райли орудовал мечом, не давая тварям пробиться внутрь. Санна, собравшись с духом, схватила глиняный горшок и швырнула его в торгалла, что лез через окно. Горшок разлетелся вдребезги, но тварь лишь зарычала громче.

Баррикады не выдержали. Дверь с оглушительным треском рухнула, и неживуны хлынули внутрь, как чёрный поток. Их было слишком много – десяток, а может, и больше. Они заполняли комнату, их когти сверкали в свете угасающего очага, а рык заглушал всё, даже мой собственный крик.

– Зина, к стене! – заорал Райли, отталкивая меня к очагу.

Я прижала Санну к себе, заслоняя её своим телом, и подняла клинок, готовясь к последнему бою. Райли стоял перед нами, его меч мелькал, отсекая головы и конечности, но торгаллы напирали, их глаза горели ненавистью, а из пастей текла чёрная слюна.

И тут я увидела её.

Среди толпы неживунов, в тени у стены, стояла Прилла. Её лицо, когда-то доброе и усталое, теперь было искажено, кожа посерела, а глаза светились жёлтым, как у остальных торгаллов. Рядом с ней – трое детей, Вигурт, Кесалия и Арнелла, такие же мёртвые, такие же обезображенные. Их маленькие фигурки двигались рывками, как марионетки, а когти скребли по полу.

– Прилла… – прошептала я потрясённо. – Нет… Нет… Только не это…

Она повернула голову, её взгляд впился в меня, но в нём не было ни узнавания, ни тепла – только пустота и злоба. Я шагнула к ней, забыв на миг об опасности, надеясь, что смогу достучаться до той, кем она когда-то была.

– Прилла, это я, Зина! – крикнула я, перекрывая рык торгаллов. – Остановись, пожалуйста! Ты же не такая! Ты спасла меня! Помнишь? Ты…

Она не слушала. С низким рыком Прилла бросилась на меня, её когти метили в горло. Я еле успела отшатнуться, и клинок в моей руке дрогнул.

Убить её? Ту, что приютила меня, что делилась последним куском хлеба? Ту, что держала своих детей за руки и пела им колыбельные, несмотря на горе?

– Прилла, прошу тебя! – мой голос сорвался, но она снова ринулась вперёд, а за ней – дети, их маленькие когтистые лапы тянулись ко мне.

Я отступала, пока не упёрлась спиной в стену. Санна за моей спиной всхлипывала, а Райли, отбиваясь от толпы торгаллов, кричал:

– Зина, не мешкай! Они не люди больше! Убей их!

Я знала, что он прав. Знала, что эти твари – уже не Прилла и не её дети. Но сердце разрывалось, а рука отказывалась поднимать оружие. Вигурт, или то, что от него осталось, прыгнул на меня, и я чудом увернулась, сбив его на пол. Кесалия, с её тоненькими ручками, замахнулась когтями, и я отбила удар, но не ударила в ответ.

– Зина! – рявкнул Райли, прорубаясь ко мне. Его меч сверкнул, и голова одного из торгаллов покатилась по полу. – Чего ты ждёшь?!

Прилла снова бросилась, и на этот раз я не успела уклониться. Её когти полоснули по плечу, разрывая ткань и кожу. Боль обожгла, и я закричала, но это вывело меня из оцепенения. Я подняла клинок, чувствуя, как слёзы жгут глаза, и рубанула. Лезвие драгура вошло в её грудь, и Прилла замерла, её жёлтые глаза потухли. Она осела на пол. Меньше чем через минуту её останки съёжились в серый прах.

Я стояла, тяжело дыша, глядя на то место, где только что была Прилла. Дети – Вигурт, Кесалия, Арнелла – бросились на меня все разом, и я, уже не сдерживая слёз, отбивалась, рубя их одного за другим. Каждый удар был как удар по собственному сердцу, но я не могла остановиться – не ради себя, ради Санны, ради Райли, ради тех, кто ещё мог быть спасён.

Райли тем временем добивал последних торгаллов. Его меч гудел, как буря, и вскоре в хижине воцарилась тишина – тяжёлая, давящая, пропитанная запахом крови и пепла. Он повернулся ко мне, его грудь вздымалась, лицо было перепачкано чёрной кровью, но глаза горели решимостью.

– Зина, ты цела? – спросил он, шагнув ко мне.

Я кивнула, не в силах говорить. Санна бросилась ко мне, обхватив за талию, и я прижала её к себе, чувствуя, как дрожат её худенькие плечи. Мой взгляд упал на пол, где ещё минуту назад лежали тела Приллы и её детей. Теперь там был только пепел, серый и холодный, что оседал на досках.

– Они… они просто исчезли, – прошептала я, голос дрожал. – Даже похоронить нельзя…

Я опустилась на колени, клинок выпал из руки, звякнув о пол. Слёзы текли по щекам, горячие и горькие, и я не пыталась их сдержать. Прилла, добрая Прилла, её дети, такие маленькие, такие невинные… Они не заслужили такой судьбы. Никто не заслужил.

– Зина… – Райли опустился рядом, его рука легла мне на плечо, но я едва чувствовала его прикосновение. – Ты сделала, что должна была. Они давно были мертвы. И это не ты их убила.

– Знаю, – хрипло ответила я, но это не облегчало боли. – Но это не меняет того, что их больше нет… И не будет…

Я не договорила, задохнувшись от рыданий. Санна, всё ещё прижимаясь ко мне, тихо всхлипывала, и я обняла её крепче, пытаясь хоть ей дать утешение, которого сама не находила.

– Пусть будут прокляты мирендальцы… – прошептала я, сжимая кулаки так, что ногти впились в ладони. – Это они виноваты… Клянусь Целлианой, я найду тех, кто создал эту нечисть, и заставлю ответить.

Райли смотрел на меня с жалостью. Но я не нуждалась в жалости. Я нуждалась в мести. Райли так ничего и не ответил мне, просто помог встать.

Глава 77.

Немного придя в себя и успокоив Санну, я решила, что нужно навести хотя бы минимальный порядок. Всё-таки нам тут ночевать, а рассыпанный всюду пепел источал не только неприятные ассоциации, но специфический запах. Я принялась подметать его, но то, что осталось от Приллы и её детишек, просто так выкинуть не смогла. Потому собрала их горстки в небольшую глиняную кадку, что нашла на полке Приллы. Руки дрожали, не столько от усталости, сколько от горя, что всё ещё комом стояло в горле. Каждый комочек пепла, что я бережно ссыпала в кадку, казался мне частью Приллы и её малышей – Вигурта, Кесалии, Арнеллы. Тех, кто ещё недавно слушал мамины колыбельные и смеялся, несмотря на все тяготы.

Райли молча наблюдал за мной. Его серебряные глаза теперь были полны тяжёлой задумчивости.

– Зина, зачем ты это делаешь? – спросил он тихо, будто боялся спугнуть тишину, что повисла в хижине после бойни.

Я не подняла глаз, продолжая собирать пепел. Пальцы мои скользили по полу, и я старалась не думать о том, что этот пепел – всё, что осталось от доброй женщины и её детей.

– Их души прокляты, Райли, – ответила я, и голос мой дрогнул, выдавая боль, которую я так старалась спрятать. – Они не могут уйти к Великой Богине. Но я верю… Верю, что, если упокоить их с любовью, Целлиана примет их. Она мудрая. Она поймёт.

Райли помолчал, а потом медленно кивнул. В его взгляде не было насмешки, только глубокое, почти осязаемое понимание. Он не стал спорить или задавать лишних вопросов, просто шагнул ближе и присел рядом, будто хотел разделить со мной эту ношу.

Я закончила собирать пепел, закрыла кадку крышкой и крепко прижала её к груди. Санна, уже утомлённая всем пережитым, свернулась калачиком на лежанке в углу хижины. Её дыхание было тихим, но неровным, словно даже во сне её преследовали кошмары. Я подошла к ней, укрыла потеплее одеялом и погладила по голове. Она чуть шевельнулась, но не проснулась. Хорошо. Пусть спит. Ей и так досталось.

Когда я убедилась, что девочка в порядке, взяла кадку и тихо вышла из хижины. Ночь встретила меня холодным ветром, что пробирал до костей, и далёким воем, который мог быть просто игрой ветра в горах, а мог – чем-то похуже. Я не стала задумываться. Ноги сами несли меня вперёд, куда глаза глядят, через заросли чахлых кустов и каменистую тропу. Кадка в руках казалась тяжёлой, будто я несла не пепел, а само горе Приллы и её детей.

Вскоре до меня донёсся звук воды – тихий, журчащий, словно кто-то шептался в темноте. Я вышла к небольшой речке, что текла меж камней, отражая слабый свет луны. Вода была холодной, но в этом было что-то очищающее, правильное. Я опустилась на колени у берега, поставила кадку рядом и глубоко вдохнула. Воздух пах сыростью и травой, и я вдруг почувствовала, как внутри что-то отпускает, словно река звала меня поделиться своей ношей.

– Великая Целлиана, – начала я тихо, глядя на воду, – ты, что дала мне второй шанс, что вдохнула в меня новую жизнь… Прошу тебя, услышь. Прилла и её дети… Они не заслужили такой судьбы. Их сердца были полны добра, руки – труда, а души – любви. Проклятье неживунов забрало их, но я верю, что ты можешь дать им покой. Как дала его Киоре. Прошу, прими их души, освободи их от тьмы. Пусть они найдут свет в твоём вечном сиянии.

Я открыла кадку и медленно высыпала пепел в реку. Он падал в воду, растворяясь в её течении, уносясь прочь, будто река уносила с собой и боль, и проклятье. Я смотрела, как последние крупицы исчезают в тёмной глади, и слёзы катились по моим щекам, горячие и горькие.

– Пусть у них тоже будет второй шанс, – прошептала я напоследок. – Они заслужили…

Внезапно за спиной послышался шорох. Я резко обернулась, сердце ухнуло в пятки. В лунном свете увидела Райли. Он стоял в нескольких шагах.

– Ты что, следил за мной? – выпалила я, пытаясь скрыть испуг за резкостью.

Он покачал головой.

– Нет, Зина. Просто не хотел, чтобы ты попала в беду. Ночь в горах… Не для одиноких прогулок.

Я нахмурилась, всё ещё держа пустую кадку в руках.

– А Санну ты одну оставил? – спросила я, чувствуя, как раздражение смешивается с тревогой.

Райли помолчал, опустив взгляд, и я поняла, что он и сам не в восторге от своего решения. Моя резкость тут же испарилась, сменившись усталостью и какой-то странной теплотой. Он беспокоился обо мне. И, хоть я злилась на него за то, что оставил девочку, я не могла не признать, что его забота грела мне сердце.

– Пойдём скорее обратно в дом, – сказала я мягче, вытирая слёзы тыльной стороной ладони. – Негоже малышку одну оставлять.

Райли кивнул, и мы молча двинулись назад. Ночь обступала нас со всех сторон, но его присутствие рядом, его тяжёлые шаги по камням, его дыхание, чуть слышное в тишине, давали мне чувство, что я не одна. И, может, никогда больше не буду.

Утром, когда первые лучи солнца пробились сквозь щели в ставнях, я ещё раз обошла хижину Приллы. Хотелось убедиться, что мы ничего не забыли, и, если честно, попрощаться с этим местом. Оно было пропитано горем, но и теплом – тем теплом, что когда-то дарила Прилла. Я перебирала вещи на полках, трогала глиняные горшки, аккуратно сложенные тряпицы, пока мой взгляд не упал на что-то яркое, лежащее в углу.

Это была шаль – тонкая, невесомая, расшитая замысловатым узором из переплетающихся фиолетовых линий, похожих на крылья драконов. Я взяла её в руки, чувствуя мягкость ткани, и сердце сжалось.

– Должно быть, муж Приллы подарил ей это, – сказала я тихо, когда за спиной послышались шаги Райли. – Её муж… Его тоже убили неживуны.

Я замолчала, проводя пальцами по узору. Шаль была красивой и такой… человеческой.

– Возьму её с собой, – решила я, аккуратно сворачивая ткань. – На память.

Райли смотрел на меня, и в его глазах мелькнула тень грусти. Он не сказал ничего, только кивнул, но я чувствовала, что он понимает. Понимает, как важно сохранить хоть что-то от тех, кого мы потеряли.

Мы собрали последние вещи, уложили их в телегу. Санна, уже проснувшаяся, сидела на лежанке. Она выглядела бледнее обычного, но, увидев меня, слабо улыбнулась.

Телега снова скрипнула, когда мы тронулись в путь. Дорога вилась вперёд, уводя нас прочь от хижины, от пепла, от прошлого. Я обернулась напоследок, глядя на дом Приллы, который растворялся в утреннем тумане. Шаль лежала у меня на коленях, тёплая и мягкая, как напоминание о том, что даже в этом жестоком мире есть место для любви и памяти.

Глава 78.

Телега поскрипывала, покачиваясь на ухабах, а колёса вязли в сухой, потрескавшейся земле Бедовой Пустоши. Здесь всё было иным: воздух – тяжёлый, пропитанный пылью и запахом палёной травы, небо – низкое, серое, будто придавленное невидимой плитой. Бедовая Пустошь была местом, где природа словно вывернулась наизнанку: днём жара выжигала всё живое, а ночью холод пробирал до костей. И всё же пока нам везло – Плакучий Туман, что часто предвещал появление торгаллов, не опускался, а дождь, который мог превратить эту выжженную землю в непроходимое болото, не начинался. Но я всё равно не могла избавиться от чувства, что за нами следят. Каждый шорох, каждый далёкий вой ветра заставлял сердце сжиматься, а руку – тянуться к клинку из драгура, с которым я отныне не расставалась.

Райли правил лошадьми, его плечи были напряжены, а серебряные глаза внимательно осматривали горизонт. Санна сидела рядом со мной, прижавшись к моему боку. Девочка молчала, но её взгляд то и дело скользил по сторонам, будто она тоже ждала, что из-за ближайшего камня или чахлого куста выскочит неживун. Я гладила её по голове, стараясь успокоить, хотя сама едва сдерживала дрожь. После того, что случилось в хижине Приллы, я знала, что торгаллы могут появиться в любой момент, и эта мысль грызла меня, как мышь старую корку.

Дорога через Пустошь была едва заметной – узкая тропа, протоптанная, должно быть, ещё во времена, когда здесь жили люди, а не бродили проклятые твари. Лошади шли медленно, осторожно ступая по растрескавшейся земле, где то и дело попадались острые камни. Вокруг простирались выжженные поля, усеянные редкими пучками сухой травы, что колыхалась на ветру, словно шептала о чём-то недобром. Вдалеке виднелись горы, их зубчатые пики чернели на фоне тусклого неба, будто клыки какого-то древнего зверя. Я старалась не смотреть туда слишком долго – от одного вида гор становилось не по себе, словно они хранили тайны, которые лучше не знать.

Мы двигались днём, останавливаясь только на короткие привалы, чтобы дать лошадям передохнуть и самим перекусить. Райли настоял, чтобы мы не разводили костров днём – дым мог привлечь ненужное внимание. Вместо этого мы жевали вяленое мясо и лепёшки, запивая их водой из бурдюка. Санна, несмотря на усталость, старалась держаться бодро: то подбирала с земли какой-нибудь блестящий камушек, то пыталась сплести венок из сухой травы, но я видела, как её руки дрожат, а глаза то и дело оглядываются по сторонам.

– Зина, а торгаллы правда могут из-под земли вылезти? – спросила она как-то раз, когда мы остановились у одинокого кривого дерева, чьи ветви напоминали скрюченные пальцы.

Я посмотрела на неё, стараясь улыбнуться, чтобы прогнать страх из её глаз.

– Слухи всякие ходят, милая, – ответила я, подтягивая шаль на плечах. – Но мы с Райли рядом. Даже если и вылезут, мы их мигом одолеем.

Она слабо улыбнулась, но я видела, что её тревога никуда не делась. Да и моя собственная тоже. Райли, стоявший у телеги и проверявший упряжь, бросил на нас взгляд, но ничего не сказал. Его молчание было красноречивее любых слов – он тоже чувствовал, что Пустошь дышит нам в спину.

К вечеру третьего дня пути мы остановились на ночлег в небольшой ложбине, окружённой невысокими холмами. Место было укромным, почти не просматривалось с дороги, и Райли решил, что здесь безопаснее, чем на открытой местности. Мы с Санной принялись раскладывать одеяла, пока он разводил костёр – маленький, едва тлеющий, чтобы не привлекать внимания. Пламя трещало тихо, отбрасывая слабые отблески на наши лица, и я почувствовала, как усталость наваливается тяжёлым грузом. Санна, поев, свернулась калачиком под одеялом и сразу уснула, её дыхание стало ровным, но я всё равно то и дело поглядывала на неё, боясь, что кошмары снова её потревожат.

Райли сидел у костра, подбрасывая в огонь сухие ветки. Его глаза отражали пламя, и в этом свете он казался каким-то абсолютно нереальным – как герой из тех сказок, что я читала в прошлой жизни. Я устроилась рядом и смотрела, как языки пламени лижут ветки, превращая их в угли. Тишина Пустоши была обманчивой, и я невольно прислушивалась к каждому шороху, ожидая, что вот-вот из темноты донесётся рык торгаллов.

– Зина, – вдруг сказал Райли, не отрывая взгляда от огня. – В ту ночь, у реки… Ты разговаривала с Целлианой. Я слышал, как ты просила её о покое для Приллы и её детей. И ещё… Ты сказала, что она дала тебе второй шанс. Что ты имела в виду?

Я замерла, чувствуя, как сердце пропустило удар. Его голос был мягким, без привычной дерзости, но вопрос застиг меня врасплох. Я опустила глаза и попыталась собраться с мыслями.

– Райли, – начала я, – мы же договаривались не всковыривать тайны друг друга. Помнишь?

Он повернулся ко мне, и в его взгляде мелькнула тень обиды, но тут же сменилась чем-то тёплым.

– Зина, у меня от тебя тайн нет, – сказал тихо, но твёрдо. – Всё, что у меня есть – море, мой корабль, да пара историй, которые я тебе уже рассказывал. А если и есть что-то ещё, то я сам о том не знаю. Но я хочу, чтобы ты мне доверяла. Как я доверяю тебе.

Я сглотнула, чувствуя, как в горле встаёт ком. Его слова, его взгляд – всё это рушило стены, которые я так старательно возводила. Я знала, что он прав. Знала, что он не отступит, пока не услышит правду. И, может, пришло время? Может, я действительно могу ему довериться? Но что, если он решит, что я спятила? Что, если отвернётся?

Я глубоко вдохнула, глядя на пламя, и решилась.

– Ладно, Райли, – сказала я. – Но обещай, что выслушаешь до конца. И… не решишь, что я тронулась умом.

Он улыбнулся:

– Обещаю, Зина. Рассказывай.

Я помолчала, собираясь с духом, и начала:

– Я… Я не из этого мира, Райли. Я родилась в другом месте, в другом времени. Там не было ни драконов, ни торгаллов, ни Амулета Целлианы. Я была… старухой. Шестьдесят пять лет, представляешь? Жила одна, учила детей, закатывала варенье, как здесь. Но однажды… Я погибла. Спасла мальчишку, а сама не успела увернуться от машины. Это такой большой монстр из железа. И умерла. А потом… Потом я услышала голос. Её голос. Целлиана. Она сказала, что я могу начать новую жизнь. В этом мире. В теле… одной девушки. Она перенесла мою душу сюда, дала мне второй шанс. И вот я здесь. Всё ещё Зина, но уже не совсем та, кем была.

Я замолчала, боясь поднять глаза. Сердце колотилось, а пульс бил по ушам. Я ждала, что Райли рассмеётся, скажет, что я всё выдумываю, или просто уйдёт, решив, что связался с сумасшедшей. Но Райли молчал. Долго. Слишком долго.

Наконец, я решилась взглянуть на него. Он смотрел на меня с такой серьёзностью, что я невольно затаила дыхание.

– Я верю тебе, Зина, – сказал он тихо без тени сомнения. – Не знаю, почему, но верю. Может, потому, что ты не похожа ни на кого в этом мире. А может… – Райли усмехнулся, потирая шею, – может, потому, что я сам иногда чувствую, будто во мне спрятано что-то… особенное. Не знаю, что. Но иногда кажется, что я не просто моряк. Будто внутри меня сидит что-то большее, только я пока не могу это нащупать.

Я фыркнула, не удержавшись.

– Это, поди, твоё самолюбование говорит, – поддела я, стараясь скрыть, как его слова меня тронули.

Райли рассмеялся – громко, искренне, и этот смех разогнал холод Пустоши, как солнечный луч.

– Может, и так, – сказал он, всё ещё улыбаясь. Но потом его лицо стало серьёзным, и он придвинулся ближе. – Спасибо, Зина. За то, что рассказала. Это… много для меня значит.

Его рука нашла мою, его пальцы сплелись с моими, тёплые и сильные. Я смотрела в его глаза, и что-то внутри дрогнуло. Райли наклонился, медленно, давая мне время отстраниться, но я не двинулась. Его губы коснулись моих – мягко, но с такой силой, что я почувствовала, как весь мир вокруг исчезает. Поцелуй был великолепен, как в тех книгах, что я читала в прошлой жизни: тёплый, глубокий, полный обещаний, которых я боялась даже вообразить. Моё сердце заколотилось, и я ответила, забыв на миг обо всём – о Пустоши, о торгаллах, о прошлом.

Но страх, тёмный и въевшийся, как краска в мои волосы, всё же поднял голову. Я мягко отстранилась, положив руку на грудь Райли, чувствуя, как бьётся его сердце под моей ладонью.

– Райли… – прошептала я. – Давай… не будем.

Я ждала, что он начнёт уговаривать, настаивать, но он только улыбнулся – той самой мягкой улыбкой, от которой у меня внутри всё таяло.

– Пойдём спать, Зина, – сказал он тихо. – Ночь холодная, а завтра ещё дорога.

Он поднялся, помог мне встать, и мы вернулись к телеге, где спала Санна. Я забралась под одеяло. Райли устроился рядом, но не слишком близко, чтобы не нарушить моё пространство. Он накинул на меня ещё одно одеяло, заботливо подоткнув края, и вдруг наклонился, легко коснувшись губами моей щеки.

– Дивных звёзд, моя загадочная Зина, – прошептал он, и в его голосе было столько тепла, что я не смогла сдержать улыбку.

Я закрыла глаза, чувствуя, как его слова обволакивают меня. Впервые за долгое время я засыпала не с тревогой, а с лёгкой, почти забытой радостью, что грела сердце, как маленький костёр в ночи.

–

Дорогие читатели!

Если вы любите доброе и юморное фэнтези о попаданках, обязательно заходите в мою книгу

“Наследница (не) счастливой сыроварни”

Была пенсионеркой, а стала попаданкой.

Была Юлия Анатольевна Мухина, а стала Джульетта Левальд.

Была бухгалтером, а стала… графиней?..

Да если бы!

А ведь просто повелась на рекламу какого-то агентства «Не та дверь», где мне пообещали новую жизнь. Вот только никто не объяснил доверчивой старушке, что новая жизнь будет ничем не легче прежней.

Эх, ладно. Куда, говорите, идти? В ту дверь? А, без разницы! В любом случае выберусь.

Спасу подслеповатую козу и девочку-сиротку, поставлю на место заносчивого дракона и всем раздам… по куску сыра. Я же нынче сыровар!

А проблемы?.. Да в какой жизни их не было?!

https:// /shrt/PG48

–

ПРИЯТНОГО ВАМ ЧТЕНИЯ!

Глава 79.

Бедовая Пустошь осталась позади, и я почувствовала, как с плеч будто свалился тяжёлый камень. Телега поскрипывала, унося нас прочь от выжженной земли, где каждый шорох казался предвестником беды. Теперь дорога вилась через редкие перелески, где чахлые деревья сменялись зелёными пятнами травы, а воздух стал чище, с лёгким привкусом смолы и влажной земли. Мятежные Горы уже маячили вдалеке, их зубчатые пики словно напоминали, что покой наш – лишь временный. Но сейчас, под мягким светом утреннего солнца, я позволила себе чуть расслабиться, вдыхая запах свободы и надежды.

Райли правил лошадьми с привычной уверенностью. Он то напевал что-то морское, то бросал на меня взгляды, от которых внутри всё переворачивалось. Санна сидела между нами, болтая ногами и вертя в руках очередной камушек, подобранный на привале. Она казалась спокойнее, но я знала, что страх перед торгаллами всё ещё гнездится в её сердце, как заноза. После той ночи в хижине Приллы девочка стала молчаливее, а её сон то и дело прерывался тихими всхлипами. Я гладила её по голове, шептала что-то утешительное, но понимала, что слова – слабое лекарство против такого ужаса.

В один из дней, когда мы остановились у ручья, чтобы напоить лошадей, Райли вдруг встал и подобрал пару крепких палок, валявшихся у дороги. Он повертел их в руках, проверяя на вес, и с лукавой улыбкой повернулся к Санне.

– Ну что, малышка, – сказал он, подбрасывая одну палку в воздух и ловко ловя её, – хочешь научиться махать не только ложкой, но и чем-нибудь поувесистее?

Санна, сидевшая на траве и плетшая венок из жёлтых цветков, подняла на него большие глаза. В них мелькнула смесь любопытства и настороженности.

– Это зачем? – спросила она, чуть нахмурившись.

– Затем, чтобы, если какой торгалл сунется, ты могла треснуть его по башке, – ответил Райли, подмигнув. – Или хотя бы напугать до смерти своим боевым кличем.

Санна фыркнула, но уголки её губ дрогнули в улыбке. Я наблюдала за ними, сидя у телеги, и не могла не улыбнуться сама. Райли умел находить подход к людям, даже к таким маленьким и напуганным, как Санна. Он протянул ей палку, и девочка нерешительно взяла её, словно боясь, что та укусит.

– А ты, Зина? – Райли повернулся ко мне, его глаза искрились весельем. – Небось тоже не откажешься помахать палкой? А то я заметил, с клинком ты управляешься лихо, но стойка у тебя… хм, скажем так, требует улучшений.

Я закатила глаза, но не смогла сдержать смеха.

– Между прочим, на моём счету уже десяток неживунов, – возмутилась я, вставая и отряхивая подол. – Погоди, моряк, я тебе покажу, как дразнить меня!

Райли рассмеялся, бросив мне вторую палку. Так начался наш первый урок. Сначала всё было шуткой: Райли размахивал своей палкой, изображая какого-то пирата из своих морских баек, а Санна, хихикая, пыталась повторить его движения. Я тоже махала палкой, стараясь не выглядеть слишком уж нелепо, но то и дело спотыкалась о собственные ноги, чем вызывала новый взрыв смеха у Райли. Он поддразнивал меня, называя то «грозой огородов», то «королевой тыкв», но я не могла на него сердиться.

А вскоре шутки уступили место серьёзности. Райли показал Санне, как держать палку покрепче, как ставить ноги, чтобы не упасть, если кто-то толкнёт. Он поправлял её маленькие пальцы, терпеливо объясняя, как направить удар, чтобы он получился точным.

– Вот так, – говорил он, придерживая её руку. – Не размахивай, как ветряная мельница. Бей чётко, туда, где у врага слабое место. У торгаллов это шея или грудь. Запомнила?

Санна кивала, её лицо стало сосредоточенным. Она повторяла движения, сначала неуклюже, но с каждым разом всё увереннее. Райли хвалил её, и я видела, как в её глазах загорается искорка гордости. Она больше не выглядела той запуганной девочкой, что пряталась за моей спиной в хижине Приллы. Теперь она держала палку так, будто и правда могла треснуть любого торгалла.

Когда пришла моя очередь, Райли подошёл ближе, и я почувствовала, как моё сердце предательски ускорило ритм. Он встал за мной, его руки мягко легли на мои, направляя палку. Его дыхание коснулось моей шеи, и я едва не выронила своё «оружие» от этого прикосновения.

– Не напрягайся так, Зина, – сказал он тихо, почти шёпотом, и в его голосе было что-то, от чего по коже побежали мурашки. – Расслабь плечи. Пусть движение идёт от всего тела, а не только от рук.

Я кивнула, стараясь сосредоточиться на палке, а не на том, как близко он стоит. Райли поправил мою стойку, чуть толкнув меня в бедро, чтобы я шире расставила ноги, и я почувствовала, как щёки заливает жар. Он, конечно, заметил – его губы дрогнули в едва заметной улыбке, но он не стал подтрунивать, за что я была ему благодарна.

– Теперь ударь, – скомандовал он, отступив на шаг.

Я замахнулась и ткнула палкой в воздух, стараясь попасть в воображаемого торгалла. Райли кивнул, но тут же шагнул вперёд, перехватил мою палку своей и с лёгкостью выбил её у меня из рук. Палка шлёпнулась в траву, а я возмущённо уставилась на него.

– Это нечестно! – воскликнула я, уперев руки в бока.

– Торгаллы тоже не будут честными, – ответил он, подмигнув. – Подними и попробуй ещё раз.

Я фыркнула, но послушалась. Мы продолжали, и с каждым разом я чувствовала себя чуть увереннее. Райли был терпеливым учителем, хотя не упускал случая поддеть меня, когда я промахивалась или слишком увлекалась размахиванием. Санна, глядя на нас, хихикала, а иногда и сама вступала в игру, пытаясь «атаковать» Райли своей палкой. Он притворно уворачивался, падая на траву с театральным стоном, и девочка заливалась смехом, забывая о своих страхах.

Эти уроки стали нашей маленькой традицией. Каждый вечер, когда мы останавливались на привал, Райли находил пару палок и устраивал «тренировку». Иногда он делал вид, что мы сражаемся с целой армией торгаллов, и тогда мы с Санной, хохоча, махали палками, пока не валились на траву от усталости. Иногда он был строг, поправляя наши движения с серьёзным видом, но даже тогда его глаза искрились теплом.

Санна расцвела. Она больше не шарахалась от Райли, не пряталась за мной, когда он шутил или подбрасывал её на плечи, чтобы она могла сорвать яблоко с высокого дерева. Она болтала с ним, задавала вопросы о море, о его кораблях, и даже пыталась подражать его походке, что выглядело так мило, что я не могла налюбоваться. Райли был к ней внимателен, но не сюсюкал – он относился к ней как к равной, и это делало её сильнее. Я видела, как её страх отступает, сменяясь верой в себя.

А Райли… Он был везде. Его взгляды, его случайные касания, его шутки – всё это окружало меня, как тёплый морской бриз. Он помогал мне раскладывать одеяла, подбрасывал ветки в костёр, когда видел, что я замёрзла, и всегда находил повод оказаться рядом. То поправит шаль на моих плечах, то подаст бурдюк с водой, то просто сядет чуть ближе, чем нужно, и начнёт рассказывать очередную байку о своих приключениях. И каждый раз, когда его рука касалась моей, когда его серебряные глаза смотрели на меня с той мягкой, почти невыносимой нежностью, я чувствовала, как моё сердце сдаётся.

Но я боялась. Боялась этой близости, этой тёплой волны, что поднималась внутри, стоило ему улыбнуться. Я знала, что такое любовь – знала, как она жжёт, как оставляет шрамы. В прошлой жизни я уже обожглась, и мысль о том, чтобы снова довериться, снова открыться, пугала меня до дрожи. А что, если всё закончится так же? Что, если я снова останусь одна, с разбитым сердцем и пустыми руками? Я не была уверена, что выдержу это ещё раз.

И всё же… Сердцу не прикажешь. Я ловила себя на том, что улыбаюсь, когда Райли подтрунивает надо мной, что жду его взглядов, его тепла. Замечала, как он смотрит на меня, когда думает, что я не вижу – с такой серьёзностью, с такой глубиной, что у меня перехватывало дыхание. И каждый раз, когда он наклонялся ближе, когда его пальцы касались моих, я понимала, что уже поздно сопротивляться. Я уже отдала ему своё сердце, даже не сказав ни слова о своих чувствах. И он тоже молчал, но его действия говорили громче любых слов.