Текст книги "Убежище"

Автор книги: Реймонд Хаури

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 31 страниц)

Глава 16

Отель, где остановилась Миа, находился недалеко от полицейского участка, и они решили там и поговорить.

В это время дня бар «Лонж» – практически пустовал. Направляясь к террасе во внутреннем дворике, Миа нарочно повела Корбена так, чтобы не приближаться к тому уголку, где накануне вечером сидела с Эвелин. Октябрь считается в Бейруте самым приятным и благодатным месяцем – жара уже не такая удушливая, как летом, а для зимних дождей еще рано. Чудесная погода для разговора на открытом воздухе, но Миа это не радовало: ведь ей предстояло пережить заново самую страшную ночь за всю ее жизнь.

Она подробно рассказала Корбену о вечере, закончившемся похищением Эвелин: про взволнованное состояние матери, про внезапное появление человека из ее «прошлого», какого-то иракского торговца, про ее замечание, что «все это слишком сложно объяснить», и про того рябого андроида в баре. Постепенно к ней вернулась четкость воспоминаний, она перешла к рассказу о мужчине, который был похищен вместе с Эвелин, и вслух спросила себя, не он ли был тем самым иракским торговцем.

Корбен слушал ее очень внимательно, время от времени что-то записывал в маленький черный блокнот и несколько раз прерывал ее, уточняя какие-то подробности, которые она, к своему удивлению, запомнила. Правда, она не считала их очень важными. Образы, всплывающие в ее памяти – лицо андроида, решетка на бампере автомашины, человек, с которым разговаривала Эвелин, – не могли навести на след похитителей. Вот если бы у одного из бандитов имелся какой-нибудь страшный шрам на лице или крючок вместо руки, тогда, конечно, дело другое. А так они ничем не выделялись из толпы, во всяком случае, в этом городе. Вряд ли что-нибудь из ее рассказов поможет Корбену выручить мать из беды, и она расстроилась.

Между прочим Миа упомянула о забытом Эвелин мобильнике и вдруг сообразила: ее сотовый тоже остался в полиции. Потом она вспомнила про странный звонок на телефон Эвелин, на который ответил Баумхофф. Этот инцидент очень заинтересовал Корбена, и он попросил ее постараться припомнить все, что ей удалось услышать или заметить. Он сделал себе заметку вернуть Миа ее телефон, а также забрать сотовый Эвелин и расспросить Баумхоффа о разговоре по ее телефону. Миа все это казалось не относящимся к делу, и она окончательно пала духом.

Корбен спросил ее о снимках, и она повторила то же, что сказала Баумхоффу и детективам, то есть что раньше никогда их не видела и Эвелин ничего о них не говорила. Ей стало очень тяжело, когда дело дошло до описания заключительного эпизода страшной истории, когда появились солдаты, завязалась перестрелка и в улочку ворвалась машина бандитов. Если бы Корбен не поддерживал ее терпеливым и сочувствующим взглядом, она разрыдалась бы и не закончила рассказ.

Видно было, что все услышанное ему сильно не понравилось. Он осмотрелся и озабоченно нахмурился.

– В чем дело? – спросила Миа.

– Вам нужно переехать в другой отель, – сказал он, взвешивая каждое свое слово.

– Почему?

– Необходимо предпринять все меры предосторожности. Так, на всякий случай.

– На какой такой случай?

Он поморщился, как будто предпочел бы не вдаваться в объяснения, затем сказал медленно и спокойно:

– Этот ваш андроид, как вы его называете, видел, как вы разговаривали с Эвелин. А потом вы оказались в переулке и попытались помешать осуществлению их операции. Мне кажется вполне допустимым, что они охотились и за знакомым Эвелин, иначе они не стали бы ловить и его. А из ваших слов я склонен делать вывод, что ему удалось вырваться от них и убежать. И если мои подозрения справедливы, то они еще не получили того, за чем гонялись, и это произошло по вашей вине, точнее, благодаря вашему вмешательству. Теперь они наверняка пожелают узнать, почему вы там оказались и какое имеете отношение к Эвелин. Выходит, так или иначе вы оказались причастной к тому же делу, что и Эвелин.

У Миа мурашки по спине пробежали.

– Вы хотите сказать, они могут начать охотиться и за мной?

– Они не узнают, что вам известно, пока не побеседуют с вами, – размышлял вслух Корбен. – Впрочем, этого не случится, поэтому не волнуйтесь, – поспешно успокоил он Миа. – Однако лучше поостеречься.

– Но как?! Кажется, этим бандитам ничего не стоит похитить человека прямо среди бела дня! – Миа казалось, будто стены дворика давят на нее.

– Простите, я не хотел напугать вас, но вы правы. Эти парни действуют слишком нагло, – мрачно подтвердил он. – Я приставлю вам для охраны двух человек, но здесь от нас зависит не все. Смотря по тому, как будут развиваться события в ближайшие два дня, вы можете временно приостановить работу над своим проектом и уехать из страны, пока власти не разберутся в случившемся.

Миа возмущенно посмотрела на него и покачала головой:

– Я никуда не поеду. Ведь похищена моя мать! – Она внимательно вглядывалась в его лицо, надеясь увидеть улыбку или услышать заверение, что сцены пыток, которые всплыли в нее в мозгу, всего лишь плод ее разгоряченного воображения. Но ничего подобного не увидела. Значит, ее опасения имели под собой почву.

Она едва не потеряла сознание от ужаса, но деловитый голос Корбена привел ее в себя:

– Вы сказали, она живет напротив вашего отеля?

– Да, поэтому я и выбрала «Коммодор».

– Хорошо, тогда покажите мне ее квартиру. Пойдемте туда сейчас же. Я быстренько все там осмотрю, а потом мы вернемся сюда, и вы соберете вещи.

Корбен поднялся и протянул руку, чтобы помочь ей встать. Миа поднялась и почувствовала, что ноги у нее словно ватные. Она ухватилась за его руку, стараясь обрести равновесие.

Он успокаивающе улыбнулся:

– Не волнуйтесь, все будет хорошо. Мы вернем вашу маму.

– Буду считать вас ответственным за это, – пробормотала она в ответ, решив, что не спустит с него глаз, пока все не закончится благополучно и они с матерью не уедут куда-нибудь в более спокойное и безопасное место.

Глава 17

Человек в белом халате откинулся на стуле, впившись в лицо Эвелин своим ястребиным взглядом. Казалось, его что-то смущает.

– И вот этот человек, – с холодной вкрадчивостью подытожил он, – отчаянно желающий продать кое-какие древности, переходит через две весьма опасные границы, чтобы найти вас, хотя – по вашему же признанию – вы не виделись с ним больше двадцати лет, не являетесь его клиентом и в прошлом никогда не помогали ему в торговле подобными вещами. Вы понимаете, к чему я веду? – Он помолчал, раздумывая. – Все вышесказанное возвращает нас к моему первому вопросу, а именно: почему он пришел именно к вам?

От его пытливого, пронзительного взгляда у Эвелин дрожь пробежала по спине. «Нет смысла лгать или скрывать от него правду, – подумала она. – Ему все известно». Она неуверенно заговорила, не зная, правильно ли поступает:

– Он знал – одна из вещей меня определенно заинтересует.

Выражение его лица смягчилось, как будто ему удалось преодолеть какой-то трудный барьер. Он вопросительно поднял брови:

– И какая же конкретно?

– Одна книга.

– Ага! – Он удовлетворенно кивнул и, вновь откинувшись на спинку стула, сложил пальцы рук домиком. – И почему же он решил, что она вас заинтересует?

Откашлявшись, Эвелин рассказала ему о событиях 1977 года в Эль-Хиллахе. О том, как ее вызвали взглянуть на случайно отрытую пещеру. О подземных камерах. О найденных в них предметах, которые, на ее взгляд, свидетельствовали о пребывании в подземелье некоего тайного общества. А также о знаке уроборос, вырезанном на стене одной из камер и изображенном на книге, которую хотел продать Фарух.

Рассказывая, она наблюдала за его лицом. Хотя он проявлял живой интерес, она поняла: он не в первый раз слышит об этом символе. Он спросил, интересовалась ли она, что это за подпольная группа, явно желая выяснить, что известно ей. Эвелин рассказала о «Братьях непорочности», о похожих моментах в документах и о расхождениях в местонахождении группы. Собственно, ей нечего было утаивать от него. Ее поиски наткнулись на непроницаемую стену, как будто общество из подземелья просто исчезло с лица земли.

Эвелин успокоилась. Она рассказала ему все, что знала, умолчав об одном. Она не назвала имени Тома, хотя не могла бы объяснить почему. Том не просил ее скрывать от посторонних его интерес к уроборос. Но она уже давно поняла – он не был с ней откровенным. Он не сказал, что на самом деле привело его в Эль-Хиллах, что именно ему известно о давно исчезнувшей группе. И сейчас, сидя прикованной к металлическому стулу, она понимала: этот человек охотится за тем же, что много лет назад хотел заполучить Том. Следовательно, если этот человек узнает о Томе, он пожелает схватить и Тома, как схватил ее.

Думая обо всем, она даже слегка разозлилась, чувствуя себя преданной. Что на самом деле было известно Тому? А главное, знал ли он, что подпольной группой интересуются и другие? Другие, если можно так выразиться, не такие миролюбивые люди, как он. Может, если бы Том правдиво рассказал ей обо всем, она не оказалась бы в таком ужасном положении. И поступила бы как-то иначе. Впрочем, кто его знает! Все произошло так давно!

Несмотря на свои подозрения, даже спустя столько лет ею владело инстинктивное стремление защитить Тома. Она не понимала причин своего желания, просто чувствовала эту потребность, которая заставляла ее забыть об инстинкте самосохранения.

Как ни странно, но сознание, что ей удалось хоть немного скрыть от своего инквизитора, доставило ей удовольствие и придало чувство уверенности. Как будто она одержала над ним маленькую победу.

К несчастью, он это сразу уловил: по лицу его пробежала легкая судорога, и он спросил:

– Итак, вы оставили все попытки разузнать о тайном обществе и перешли к другим областям исследования?

– Да.

Он пристально уставился на Эвелин. Несколько секунд она выдерживала его взгляд, стараясь сохранять самое правдивое выражение и скрыть свою тревогу, затем отвела взгляд.

– Кому еще известно о вашей находке?

Она растерялась, хотя и ожидала такого вопроса.

– Никому.

И сразу поняла, что невольно выдала себя. К тому же ее слова звучали откровенной ложью, и он, несомненно, понял это.

– Нет, конечно, – неловко поправилась она, – об этом знали все, кто работал со мной на раскопках, другие археологи и добровольные помощники. Кроме того, я расспрашивала о тайной группе в Багдадском университете и в других городах.

Человек в белом халате устремил на нее пронзительный взгляд, как будто читая в ее мозгу. Наконец он кивнул и подался вперед:

– Позвольте мне… – Он взял резиновую ленту.

Эвелин вздрогнула:

– Что вы делаете?

Он поднял руки в успокаивающем жесте:

– Просто возьму у вас кровь. Не стоит беспокоиться.

Она задвигала рукой, пытаясь помешать ему.

– Нет, прошу вас, не надо…

Он снова схватил ее за лицо, только на этот очень больно стиснув ее челюсть. Глаза его стали жесткими, и он угрожающе наклонился к ней, прошипев сквозь зубы:

– Не усугубляйте свое положение!

Он помолчал, словно ожидая, когда она осознает смысл угрозы, затем отпустил ее и затянул резиновую манжету на руке выше локтя.

Онемев от ужаса, Эвелин широко раскрытыми глазами следила за его действиями.

Он распрямил ее руку и похлопал по ней своими длинными тонкими пальцами, пока не выступила вена. Тогда он взял шприц и, даже не взглянув на Эвелин, осторожно ввел в вену иглу. Профессионально ловким движением он расстегнул манжету, позволяя крови хлынуть в вену. Выждав несколько секунд, он стал медленно оттягивать поршень, забирая у нее кровь.

Почувствовав тошноту, Эвелин отвела взгляд и стала смотреть на противоположную стену, стараясь подавить неприятное ощущение.

– Вы неплохо начали, – небрежно заметил он. – К сожалению, мне нужно задать вам еще несколько уточняющих вопросов. Прежде всего, кто еще знает о вашем интересе к пропавшему тайному обществу? Где ваш старый знакомый нашел эти древности? А главное – где он их хранит? И наконец, где его можно найти? Но прежде чем вы начнете отвечать, я прошу вас быть как можно более откровенной и не пренебрегать никакими мелочами. Я располагаю множеством способов причинить вам боль и предпочел бы не прибегать к ним. Кроме того, на самом деле мне не хотелось бы причинять вред вашему здоровью. Кажется, оно у вас в довольно хорошем состоянии. Не слишком изнурительный физический труд, которым вы занимались на протяжении всей жизни, пожалуй, лучший рецепт для его поддержания. Вы можете оказаться весьма полезной для моей работы. Но мне нужно получить ответы на мои вопросы, и если мне придется добиваться правды силой, полагаю, некоторые местные повреждения не повредят полезности остального вашего организма.

Эвелин ничего не понимала. «Полезность остального вашего организма»? Что он имеет в виду? В мозгу возникли жуткие видения, и у нее закружилась голова от потери крови. Минуты текли бесконечно, пока наконец, она почувствовала, как иглу вытянули из вены.

Человек в белом халате встал, поднес шприц к свету, слегка встряхнул его и, казалось, остался довольным. Он надел на шприц колпачок и положил на рабочий столик. Затем взял там что-то еще и снова уселся. Эвелин увидела у него в руках другой шприц, поменьше, и маленькую стеклянную колбочку с желтоватой жидкостью. Кроме того, он принес ватный шарик, пропитанный спиртом, которым прикрыл прокол в ее вене. Затем набрал в новый шприц жидкость из колбочки.

– Я уже знаю, что вы не были достаточно откровенны, отвечая на мой вопрос относительно людей, разделявших ваш интерес к этой тайне. Наши глаза и голос способны выдать гораздо больше, чем мы думаем, особенно если знать, что искать. – Он нажал на поршень, выдавливая из шприца пузырьки оставшегося воздуха, затем повернулся к Эвелин, глаза его снова сделались жестокими и холодными. – Не пытайтесь обмануть меня, – сказал он и, снова погрузив иглу в ее вену, ввел в нее содержимое шприца. – И вот вам маленький пример того, что вас ожидает, если я снова почувствую ложь.

Страх сдавил сердце Эвелин, будто железным обручем, когда она следила за вливающейся в ее тело жидкостью. Она подняла глаза на своего тюремщика, охваченная паникой, ища на его бесстрастном лице объяснение, дыхание ее стало коротким и частым. Она хотела о чем-то спросить, но тут почувствовала странное жжение в руке. Через мгновение это ощущение стало распространяться, добираясь до кончиков пальцев и поднимаясь к груди, и стремительно нарастало, превращаясь из покалывания в жгучую мучительную пытку, пока наконец все ее тело не охватил огонь, как будто ее кровеносная система стала трубопроводом для горящего топлива.

Ее напрягшееся от боли тело затрепетало, взгляд затуманился, губы задрожали, на лбу выступил пот.

Эвелин казалось, что ее пожирает внутренний огонь.

Человек в белом халате невозмутимо сидел напротив и наблюдал. Он поднес маленькую колбочку к ее лицу и заговорил с явным восхищением:

– Интереснейшее вещество! Называется капсаицин. Мы получаем его из перца чили, хотя, когда мы едим его в энчилада, это совсем не то, что ввести его концентрат прямо в кровь, верно? Я хочу сказать, подумайте об этом. Причина, по которой он так сильно жжет, когда мы его едим, с точки зрения эволюции представляет собой защитный механизм. Таким образом растение отпугивает животных, которые могли бы его съесть. Для всех остальных животных этот механизм срабатывает, но не для человека. Нет, мы совершенно другие. Мы пользуемся маленьким красным перчиком, мы его не боимся. Мы изучаем его, выращиваем и извлекаем из него удовольствие. Своеобразное удовольствие. Во-первых, мы добавляем его в различные блюда, по желанию и по своему вкусу. Нам доставляет удовольствие та боль, которую он нам причиняет. Но это ничто по сравнению с наслаждением, которое мы получаем от него, используя для причинения боли другим. Вы знаете, что индейцы майя в наказание своенравным девицам втирали его им в глаза и, когда сомневались в девственности девушек, в их половые органы? А инки занимали позиции с подветренной стороны от неприятеля и разводили перед сражением огромные костры из перца чили. И даже в наше время китайцы используют его для пыток тибетских монахов. Они привязывают их к столбу, а вокруг разжигают бушующий костер, куда бросают перец. От этого костер полыхает еще сильнее, не говоря уж о том, как он действует на глаза монахов. Спрей с перцем или чили с мясом? Потрясающий овощ! И знаете, что самое удивительное? Мы открыли, что он также обладает огромными возможностями в качестве обезболивающего средства. Представляете, обезболивающего! Какова изобретательность человека!

Он напрасно тратил слова. Эвелин видела, как шевелятся его губы, слышала обрывки предложений, но ее мозг не мог улавливать смысл слов. Волны острой боли сотрясали все ее тело, поражали каждую клеточку, подбирались к самому сердцу. Она пыталась представить себе что-то надежное, какую-нибудь мысль или образ, которые можно было бы противопоставить боли, и уцепилась за всплывшее в мозгу лицо Миа, не искаженное от крика, каким оно было в переулке, а спокойное и улыбающееся, каким оно обычно бывало. Она находилась уже на грани потери сознания, когда так же внезапно, как боль пронеслась через нее, жжение стало ослабевать. Она несколько раз глубоко вздохнула, с ужасом готовясь к новому приступу боли, но та не вернулась. Просто погасла, как гаснет огонь.

Человек в белом халате с мрачным любопытством наблюдал за ней, как за подопытным кроликом. В его ледяных глазах не отразилось ни малейшего сочувствия. Он лишь мельком взглянул на свои часы и кивнул, как будто мысленно отметил реакцию Эвелин и ее продолжительность.

В голове у Эвелин запечатлелись его последние слова, произнесенные перед инъекцией. Он назвал эту пытку маленьким примером того, что может ее ожидать.

Не просто примером, а маленьким примером!

Она даже и представить не могла, что означало применение полного курса пыток.

Он наблюдал, как она приходит в себя, и кивком дал знак беззвучно маячившему за ее спиной привидению. Тот придвинулся и дал Эвелин воды, затем скользнул в темноту. Человек в белом халате наклонил голову, его длинное тело будто сломалось пополам, когда он приблизился к ней и внимательно заглянул ей в глаза.

– Полагаю, теперь вам есть что мне сказать? – отрывисто спросил он.

Глава 18

Миа чувствовала себя непривычно уязвимой, когда вместе с Корбеном покинула отель и перешла на другую сторону улицы Коммодор. Странное ощущение! Нервы ее были напряжены, и она с подозрением вглядывалась в лица прохожих, в ожидающих клиентов таксистов. Она не отставала от Корбена, который остановился у своей машины и вынул из бардачка маленький кожаный мешочек вроде косметички. Он тоже внимательно посматривал по сторонам. Миа не знала, утешает ли это ее или внушает еще большие опасения, но, когда они направились по тротуару к дому Эвелин, инстинкт подтолкнул ее держаться к нему еще ближе.

Эвелин оказалась в Бейруте в то время, когда город только начал приходить в себя после событий, которые жители стоически называли «беспорядками». Центральное правительство практически бездействовало, и трудно было найти жилище, оснащенное такими основными достижениями цивилизации, как электричество и телефонная связь. Потому-то и было удобно жить вблизи «Коммодора», уже обладавшего ими. Отель не переставал обслуживать как своих гостей, так и жителей близлежащих домов. Университету удалось снять для Эвелин приличную квартиру на третьем этаже серого дома буквально напротив отеля, и с тех пор эта квартира стала для нее настоящим домом. Правда, из окон квартиры открывался не самый лучший вид в городе – не на море с пламенеющими над ним закатами, не на мощные горы, окружающие город на востоке, – зато с наступлением темноты ей не приходилось возиться с керосиновой лампой. К тому же бармен отеля умел готовить довольно приличный мартини, да и вообще здешний выбор вин был весьма достойным и умеренным по цене.

За многие годы Миа не раз приезжала сюда в гости к матери, особенно летом, пока не стала посещать колледж. После получения работы в Бейруте она пару раз заходила к матери, но уже не испытывала того праздничного настроения, как в детстве. А предстоящий визит тем более не обещал быть радостным.

Приблизившись к ее дому, Миа указала на него Корбену. Тот незаметно оглядел улицу, а затем провел ее через стеклянные двери в просторный вестибюль первого этажа. В доме типичной постройки 1950-х годов – шестиэтажном, из оштукатуренных бетонных блоков, с большими балконами по всему фасаду – чувствовался модернистский дух Баухауса, что также означало отсутствие электронных жучков и других уловок разведки, которые присутствуют в более современных постройках. Двери в вестибюль днем были открыты, а на ночь запирались. Обычно перед входом сидел консьерж, покуривая сигару или играя в нарды, ведя при этом с приятелями бесконечные разговоры о политике, но сейчас его на месте не оказалось.

Они вошли в лифт старой модели, со скрипящей металлической сеткой, где следовало вручную закрыть дверцы, после чего он приводился в движение, и поднялись на третий этаж. Свет падал на площадку через маленькое окошко наверху, но Миа включила освещение через таймер. На каждом этаже находилось по две квартиры, и Миа направилась к той, что слева. Корбен внимательно осмотрел замок. Затем перевел взгляд на дверь квартиры напротив и указал Миа на нее.

– Будьте любезны, встаньте здесь, хорошо? – Он повернул ее спиной к двери.

– Так?

– Да, хорошо. – Он прислушался, убедился в том, что, кроме них, никого нет, и вернулся к квартире Эвелин.

Миа не очень поняла смысл его просьбы. Он расстегнул молнию на косметичке и, вынув какой-то тонкий инструмент, стал осторожно ковырять им в замке. Миа слегка повернула голову и поняла: он поставил ее так, чтобы ее голова закрывала глазок в двери противоположной квартиры. Она с любопытством посмотрела на Корбена.

– Кажется, вы представились мне экономическим советником, – прошептала она.

Он бросил на нее взгляд и беспечно пожал плечами:

– Именно такая должность указана на моей визитной карточке.

– Верно. Значит, вас еще учили взламывать двери?

Он сосредоточенно возился с замком, который щелкнул как раз в тот момент, когда погасла лампочка на площадке.

– Это был факультатив, – с довольной улыбкой пояснил он.

Она улыбнулась в ответ, настроение ее явно улучшилось.

– А мне кажется, здесь никто не помнит, что он изучал в колледже.

– Нужно просто выбрать нужный курс, только и всего.

Она неуверенно посмотрела на него, затем ее вдруг озарило.

– Вы из ЦРУ, да?

Корбен не спешил с ответом.

Она с минуту ждала, затем язвительно заметила:

– То-то я чувствую, все вдруг стало таким серьезным!

Его лицо потемнело.

– Вы уже понимаете, что все действительно очень серьезно.

Его слова и тон глубоко врезались в сознание Миа. Казалось, он почувствовал охвативший ее ужас, потому что поспешил успокоить ее.

– Но вы можете на меня положиться. И давайте воспринимать неприятности по мере их поступления.

Он смотрел на нее, пока она ему не кивнула.

Затем медленно отворил дверь. За ней располагалась небольшая прихожая, откуда можно было видеть вход в гостиную. Корбен осторожно заглянул внутрь. В квартире было довольно сумрачно, так как находившиеся через узкую улицу высокие здания загораживали свет, и неестественно тихо.

Он вошел в прихожую и сделал Миа знак следовать за ним.

В просторной гостиной было окно и две раздвижные застекленные двери, открывающиеся на балкон, выходящий на улицу. Она была такой же, какой запомнила ее Миа, – удобная мягкая мебель, персидские ковры. Убранство гостиной безошибочно указывало на интересы ее хозяйки: на стенах развешаны в рамках страницы рукописей и рельефов, на маленьких стендах между полками и стеллажами красовались редкие древние вещицы, повсюду груды книг. Миа с нежностью оглядела комнату. Все в ней говорило о жизни Эвелин, посвященной любимой профессии. Гостиная излучала ту особенную, уютную, слегка старомодную атмосферу кабинета ученого и обладала собственной физиономией, что начисто отсутствовало в бостонской квартире Миа, где ей доводилось жить лишь урывками. Что уж тут говорить про ее номер в «Коммодоре»!

Воспоминания нахлынули на нее, и она прошлась по гостиной и остановилась перед страницами рукописи в рамках, привлеченная необычным изображением человеческого тела и затейливыми надписями вокруг него, затем увидела, как Корбен направился вглубь квартиры. Она последовала за ним. Он вышел из спальни матери, заглянул в комнату для гостей и в ванную, затем двинулся назад, мимо Миа, в гостиную.

Поколебавшись, Миа вошла в спальню. Кружевные занавески смягчали падающий из окна свет. Она давно уже не заглядывала сюда, и сейчас с первого шага ощутила знакомый запах. Когда ей было десять лет, она прибегала сюда поздно ночью, забиралась в постель к маме и клубочком сворачивалась около нее. Она неуверенно шагнула к туалетному столику. Под раму зеркала были заткнуты ее фотографии разного возраста. Взгляд Миа остановился на снимке, где она, подросток, стоит рядом с Эвелин на фоне руин в Баальбеке. Она хорошо помнила тот день. Ей захотелось забрать фотографию, но что-то подсказало ей оставить ее на месте.

Миа стало вдруг грустно: она оказалась без спросу в святая святых матери, и сердце ее сжалось от тревоги за нее. Подавленная, она покинула спальню и вернулась в гостиную. Там Корбен осматривал книжные полки Эвелин. Обхватив себя руками за плечи, Миа прошла к окну и посмотрела вниз на оживленную улицу, мечтая, как было бы хорошо, если бы вдруг там появилась Эвелин, живая и невредимая.

Но вместо матери она увидела «мерседес» темно-голубого цвета, быстро проскользнувший мимо дома и остановившийся на углу отеля.