Текст книги "Убежище"

Автор книги: Реймонд Хаури

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 31 страниц)

Глава 39

Хаким довольно откинулся на спинку кресла, чувствуя невероятный прилив сил после утреннего приема тоника, который он уже на протяжении многих лет принимал раз в неделю. Он наслаждался бодрящим осенним воздухом, вдыхая его крупными жадными глотками, в то время как коктейль из гормонов и стероидов бурлил в его венах и вызывал на коже ощущение наэлектризованности. Стремительный приток крови прояснил его мозг и обострил все чувства. Ничего лучше этого возбуждающего средства он не мог и представить, тем более оно не влекло за собой потерю контроля, состояния, категорически им не переносимого.

Если б только люди знали, чего они лишены!

К тому же из Бейрута поступило обнадеживающее сообщение. Омару удалось схватить помощника преподавателя. Правда, во время захвата погиб один из его людей, а второй серьезно ранен – придется о нем позаботиться, ибо и речи быть не может, чтобы везти его в больницу, даже находящуюся в дружественном районе города, а для перехода границы он слишком слаб. Но в целом операция прошла успешно.

Просто возмутительно, но проклятый американец все еще на свободе! Этот вездесущий тип становится настоящей проблемой, с досадой подумал хаким. Он подошел слишком близко, а потому опасен. Омар доложил хакиму: американец забрал из квартиры Бишоп ее ноутбук и какую-то папку. Всего одну папку. Что это: обычная процедура для такого рода расследований или здесь кроется что-то иное? Понятно, похищена гражданка США, а американцы довольно серьезно относятся к таким преступлениям, и все-таки та смелость и упорство, которые демонстрирует американец, подразумевают личную заинтересованность в расследовании.

Неужели он знает, что на самом деле стоит на карте?

Хаким приказал Омару тщательно провести операцию по захвату иракца, чьего звонка ждали с минуты на минуту. Еще немного – и заветная рукопись окажется у него в руках!

Все шло хорошо. Даже отлично. С отчетливой ясностью, приданной ему новой дозой тоника, хаким осознал – на сей раз он действительно подошел близко к своей цели.

Закрыв глаза, он глубоко вздохнул и предался мечтам о скором успехе. Мысли его скользили свободно и плавно, и вскоре он погрузился в воспоминания.

Он вспоминал о родном доме.

О том, как он в первый раз обратил внимание на необычные приношения в часовне.

И как впервые узнал о своем уникальном наследии.

Конечно, он бывал в часовне и раньше. Он вырос там, в Неаполе, где до сих пор имя его предка произносилось лишь шепотом и с оглядкой. Но интерес к таинственному прошлому их семьи пробудило в нем посещение часовни в день его рождения, когда ему исполнилось девять лет.

В тот день его повел в часовню дед. Мальчику нравилось общество старика. В нем чувствовалось что-то крепкое и надежное. Даже в юном возрасте мальчик – тогда его звали Людовико – понимал, что его дед пользуется уважением окружающих. Ему и самому хотелось обладать такой же внутренней силой, особенно в школьном дворе, где старшие мальчишки дразнили его из-за происхождения.

В Неаполе герб ди Сангро являлся тяжкой ношей.

Дед учил его всегда держаться гордо и помнить о семейном прошлом. Как-никак они происходили из княжеского рода, а гении и фантазеры во все времена подвергались при жизни осмеянию и преследованиям. Отца Людовико совершенно не интересовало прошлое его семьи: слабовольный, он стыдился своего происхождения. Людовико сильно отличался от него, и подметивший это дед заботливо пестовал его гордость. Их предок совершил множество удивительных открытий, рассказывал он мальчику. Да, его называли как угодно – чародеем и алхимиком, служащим дьяволу. Ходили слухи, будто он проделывал жуткие эксперименты над неразумными существами. Некоторые считали, что эти опыты преследовали цель создать еще более совершенных кастратов, незаконно кастрированных певцов, пленявших своим искусством слушателей и прославивших итальянскую оперу в XVII и XVIII веках. Некоторые заходили еще дальше, уверяя, что по приказу князя были убиты целых семь кардиналов, осуждающих его занятия, из костей и кожи которых он повелел изготовить себе кресла.

По словам деда, все досужие разговоры были признаком ограниченного интеллекта и бедного воображения и основывались на злобной клевете завистников Раймондо ди Сангро. Ведь их предок, член престижной Академии делла Крусца, клуба крупнейших литераторов Италии, изобрел новый тип оружия, например заряжаемое с конца дула ружье, а еще вращающийся фейерверк. Он создал водонепроницаемую ткань и усовершенствовал технику окрашивания мрамора и стекла. Но самое главное – он создал бессмертный памятник: капеллу Сан-Северо в центре Неаполя, ставшую его личной часовней.

Хаким на всю жизнь запомнил то судьбоносное посещение часовни вместе с дедом. В наружных стенах часовни были прорезаны низкие зарешеченные окна в подвал, где когда-то находилась лаборатория князя. Внутри маленькая часовня, выстроенная в стиле барокко, поражала уникальными росписями и произведениями искусства. Мраморные статуи, самой знаменитой из которых была «Лежащий Христос в плащанице» скульптора Саммартино, очаровывали изяществом работы – тела и лица изображенных персон отчетливо проступали из-под тончайшей вуали из мрамора. До сих пор специалисты гадают, как можно было добиться такого эффекта.

Дед подвел мальчика к статуе Кьероло «Разочарование». Еще один шедевр с мраморным покровом изображал отца князя, пытающегося выпутаться из сети с помощью крылатого юноши. Дед объяснил: статуя в аллегорическом виде представляет человека, старающегося высвободиться из пут неверных представлений, а юноша с крыльями олицетворяет его интеллект.

В подвале хранилось еще много других работ из мрамора. Оттуда узкая спиральная лестница вела вниз, в лабораторию князя, где в двух стеклянных витринах находились знаменитые «анатомические машины» – тела мужчины и беременной на позднем сроке женщины, чьи вены, артерии и все внутренние органы безукоризненно сохранились благодаря использованию до сих пор неразгаданной технике бальзамирования.

Год за годом дед посвящал юного Людовико в дальнейшую историю жизни его предка. Князем владела идея совершенствования людей. Кастраты были совершенными певцами. Анатомические машины помогали ему создать совершенное человеческое тело. На надгробной плите высекли соответствующую надпись: «Замечательный человек, рожденный для любых свершений». Надгробие возвышалось над пустой могилой: тело князя похитили. Но в какой-то момент жизни его интересы круто изменились. И дождавшись, когда Людовико исполнилось восемнадцать лет, дед поведал ему, какая идея овладела воображением его знаменитого предка.

Он дал ему прочесть дневники Раймондо ди Сангро и подарил предмет, которым бесконечно дорожил: талисман в виде медальона с изображением змеи, пожирающей собственный хвост. Людовико никогда не снимал с себя цепочку с талисманом, она и сегодня была на нем.

Рассказ вдохновил Людовико выше самых великих ожиданий деда или самых страшных опасений.

Сначала все шло довольно благополучно. Людовико преуспевал в учебе и отправился продолжать обучение в университет в Падуе, по окончании которого ему с почестями присвоили ученую степень доктора наук гериатрической медицины и молекулярной биологии. Блестящий генетик с серьезной репутацией, он руководил щедро финансируемой исследовательской лабораторией по изучению стволовых клеток, гормонального развития и распада клеток. Но со временем он утратил интерес к традиционной науке и стал нарушать общепринятую этику биологических исследований. Его эксперименты становились все более рискованными и необычными.

По горькой иронии судьбы именно тогда скончался его дед. Родители стремились вырастить Людовико добрым католиком, поэтому дома и в церкви ему внушали, что смерть человека зависит от воли Бога, только он один может одарить человека бессмертием. Дед всеми силами старался ослабить их влияние, и в день его похорон верх взяло все, чему он учил своего внука. Кончина деда заставила Людовико понять – он не способен смириться со смертью, не может ей покориться. Без борьбы он не сдастся, и могила – его собственная и его любимых – может подождать.

Любовь не способна победить смерть. Зато это под силу науке. Идея борьбы со смертью вынудила его решиться на еще более смелые эксперименты, которые не могли встретить одобрения. Вскоре его опыты нарушили рамки закона. Под угрозой предать суду его уволили из университета. Теперь ни одна лаборатория на Западе не осмелилась бы принять его на работу.

Выручило хакима вовремя подвернувшееся приглашение Багдадского университета. И сейчас его долгая, кропотливая и неустанная работа должна была увенчаться – во всяком случае, он на это надеялся – раскрытием тайны, всю жизнь преследовавшей его предка.

Пребывая в необыкновенно бодром и приподнятом настроении благодаря принятому лекарству, он вновь стал обдумывать события последних дней, стараясь взглянуть на них с новой точки зрения. Хотя все его существо, казалось бы, было поглощено взволнованным ожиданием сообщения о захвате иракского торговца и заветной книги, он все же помнил о бесследно исчезнувшем возлюбленном американки. Мысль о нем мешала его безоблачному настроению, как будто где-то в глубине его не срабатывал какой-то сенсор.

И в возбужденном состоянии перед его внутренним взором вдруг ярко высветился еще один кусочек головоломки, доставив ему необыкновенную радость.

«Как же я раньше не сообразил?!»

Он мысленно подсчитал годы. Из информации Омара относительно примерного возраста дочери американки, казалось, все сходилось. И не казалось, а именно так и было!

«Ах ты, старая мошенница, – подумал он. – Все-таки ухитрилась утаить от меня важную информацию!»

Он вскочил на ноги и стремительно покинул кабинет, на ходу приказав помощникам сопровождать его в подвал.

Услышав, как в скважине заскрежетал ключ, Эвелин испуганно выпрямилась.

Она не знала, сколько часов провела в камере, не знала даже, день сейчас или ночь. Полная изолированность лишала ее способности ориентироваться во времени. Правда, она понимала, что находится здесь не так уж долго и что, хотя известные ей случаи похищения в Бейруте раскрывались достаточно быстро, лично ей на это надеяться нечего.

Дверь распахнулась, и в камере появился ее инквизитор. То, что сейчас он был без своего белого халата, показалось Эвелин слегка обнадеживающим. Он быстро оглядел маленькую камеру придирчивым взглядом управляющего гостиницы, желающего убедиться, что его гостю удобно в номере, затем уселся на край кровати.

Глаза его горели маниакальным огнем, и Эвелин встревожилась.

– Мне кажется, во время нашей последней беседы вы забыли упомянуть об одной небольшой подробности, – с некоторой игривостью сказал он.

Она понятия не имела, что он имеет в виду, но, судя по его восторженному состоянию, это определенно было не к добру.

– Этот ваш странствующий Казанова, – сказал он с презрением, – Том Вебстер. Я восхищен тем, что вы до сих пор питаете к нему такие сильные чувства, даже стремитесь защитить его. Особенно принимая во внимание положение, в каком он вас покинул.

Он нагнулся к ней, глядя на нее с наслаждением, как будто его веселили ее испуг и озадаченность, и Эвелин заметила в вороте его рубашки медальон. Достаточно было одного беглого взгляда, чтобы узнать на нем символ уроборос, и только теперь она поняла, как много он – и Том тоже – скрывал от нее о древних обитателях подземных камер в Эль-Хиллахе.

– Я имею в виду – беременной, – прошипел хаким. – Я прав, верно? Следовательно, Миа – его дочь, ведь так?

Глава 40

Мужской голос отвлек Миа от грустных размышлений.

– Вы, должно быть, Миа Бишоп?

Она обернулась и увидела незнакомого мужчину.

– Меня зовут Билл Кирквуд. Я искал Джима. – Он протянул ей руку.

Пожимая ее, Миа рассматривала его лицо. Довольно симпатичное, но в его манере держаться была какая-то осторожность, даже почти настороженность, смутившая ее.

– Я не знаю, где он, – сказала она. – Он оставил меня здесь примерно час назад.

– Ага. – Он помедлил, затем добавил: – Очень сожалею в связи с бедой, случившейся с вашей матушкой.

Не зная, как реагировать, Миа пробормотала:

– По-моему, здесь это вполне обычное дело.

– Да нет, в последнее время, напротив, довольно редкое. Во всяком случае, в Ливане. Похищение ошеломило всех нас. Тем не менее я уверен, что с ней все будет в порядке.

Миа кивнула, и в комнате повисла неловкая пауза.

– Насколько я слышал, вы пережили еще одно приключение в духе Дикого Запада, – заговорил он.

Миа пожала плечами:

– Видно, у меня особый дар попадать в неприятности.

– Что ж, может быть. Но то, что вы оказались свидетельницей похищения Эвелин и смогли сообщить обо всем полиции, может спасти ей жизнь.

Ее лицо просветлело.

– Надеюсь. Вы знакомы с моей мамой?

– Немного. Я работаю в ЮНЕСКО, и мы финансируем некоторые ее раскопки в Ливане. Она замечательный человек, и все мы испытываем к ней глубокое уважение. Все, что с ней произошло, просто ужасно. Скажите, Миа… Простите, я могу вас так называть?

– Конечно.

– Какой она вам показалась?

– Что вы имеете в виду?

– Ведь вы были последней, кто видел ее до похищения. Она нервничала из-за чего-то? Может, о чем-то тревожилась?

– Да нет, не очень. Ее немного взволновал Фарух… Вы знаете, это иракский торговец. Она никак не ожидала увидеть его в Ливане. Но в остальном… – Она замолчала, заметив, что он поглядывает на листок блокнота с ее заметками во время телефонных разговоров и эмблемой уроборос.

Кирквуд с интересом наклонил голову.

– Такой символ изображен на одной из книг, – полувопросительно-полуутвердительно сказал он. – На тех, что из Ирака.

Миа смутилась.

– Да, – коротко ответила она, удивленная его осведомленностью.

– А вы знаете, что это за символ?

– Он называется уроборос. – Не зная, что можно ему говорить, она ограничилась фразой: – Мне о нем мало известно.

Она улыбнулась одними губами, гадая, заметил ли он ее растерянность.

– Вы думаете, именно за этой книгой и охотятся похитители?

Миа пришла в полное замешательство. Видимо, он это заметил, потому что поспешил ее успокоить:

– Все в порядке, не волнуйтесь. Я вместе с Джимом стараюсь освободить Эвелин. Он рассказал мне о вашем разговоре, о вашем приключении на квартире вашей матушки. Мы здесь все на одной стороне, – с легкой улыбкой заметил он, нагибаясь и рассматривая ее записи.

Она успокоилась и кивнула.

– Этот знак связывает Эвелин, подземные камеры, книгу и хакима. Думаю, все это неспроста.

– Хакима? – озадаченно спросил Кирквуд.

Миа поняла, что проболталась, и сердце у нее ёкнуло. Пытаясь как-то выбраться из неловкого положения, она искала подходящие слова, но в голову не приходило ничего путного.

– Он… Видите ли, он в Багдаде… Может, вам лучше спросить у Джима… – растерянно лепетала она.

К счастью, в этот момент появился Корбен. Его сопровождал еще один человек, незнакомый Миа. Моложе Джима, с короткими темно-каштановыми волосами, крепкого сложения, в синем костюме, но без галстука. Корбен коротко кивнул Кирквуду, явно удивленный его присутствием. Кирквуд ответил ему таким же сдержанным кивком, и Миа поймала промелькнувшее на лице Корбена неудовольствие, когда он скользнул взглядом по ее раскрытому блокноту с рисунками уроборос.

Корбен указал на вошедшего с ним человека.

– Это Грег, – представил он его Миа. – Когда вы будете готовы, он отвезет вас в отель и останется с вами там. Мы хотим поселить вас в «Альберго», маленьком отеле в Ашрафие, христианском районе города. Там вам будет спокойно.

– О’кей, – кивнула Миа Корбену.

– Я тоже в нем остановился, – заметил Кирквуд и обернулся к Корбену: – Как прослушка? Есть новости?

– Пока нет, – коротко ответил Корбен.

– Что же вы намерены делать? – спросил Кирквуд.

– Я возвращаюсь в город. Попытаюсь быть поближе к месту встречи. – Корбен пожал плечами. – Может, успеем перехватить Фаруха. – Он обратился к Миа: – Я позвоню вам позже, чтобы узнать, как вы устроились.

– Спасибо, не беспокойтесь.

Корбен внимательно посмотрел на нее, затем кивнул Грегу, как бы говоря: «Передаю ответственность вам».

Когда Корбен собрался уходить, Кирквуд сказал:

– Желаю удачи. И держите нас в курсе.

– Сообщу, как только что-нибудь узнаю.

Почему-то Миа показалось, что Корбен вовсе не собирался это делать, более того, он держался с Кирквудом весьма сдержанно и настороженно.

А значит, ей стоило последовать его примеру.

Кирквуд налил себе кофе из кофейного аппарата в вестибюле флигеля и осторожно сделал глоток. К его удивлению, кофе оказался вполне приличным.

Размышляя о разговоре с Миа, он пришел к выводу: она, а следовательно, и Корбен знают гораздо больше того, что говорят. Докладывая послу, Корбен ничего не говорил об особом интересе похитителей к артефактам, а о книге и вовсе умолчал, не говоря уже об открытых Эвелин подземных камерах. Однако Миа знала и о том, и о другом.

И он совершенно уверен – Корбен ни слова не проронил о хакиме, хотя, видно, именно он и являлся главным действующим лицом истории с похищением Эвелин.

Еще интереснее то, что, по словам Миа, хаким находится в Багдаде. Кирквуд знал – по-арабски хаким значит доктор, и ему стало не по себе.

Общая ситуация заставила его встревожиться. Существовали какие-то проблемы, о которых он ничего не знал. И тот торговец из Ирака… Ведь нет никаких гарантий, что он не окажется у похитителей. Необходимо срочно разобраться во всем, и начинать следует с Корбена, но этот орешек будет нелегко расколоть. В ООН у Кирквуда имелись свои люди, и весьма надежные, но его связи в разведке оставались довольно слабыми. Правда, ООН – иногда намеренно, иногда случайно – принимала значительное участие в иракской войне, особенно во время всей этой шумихи в связи с оружием массового уничтожения. Нужно воспользоваться контактами в ООН и посмотреть, что даст это направление, а тем временем найти какой-нибудь доступ к секретным файлам агентства.

Хорошо бы еще подробнее ознакомиться с биографией Миа, но тогда ему придется прибегнуть к совершенно другим средствам. Впрочем, это будет нетрудно.

Он отпил еще кофе, выудил из кармана мобильник и нажал кнопку вызова абонента.

Глава 41

Корбен уточнил время: без четверти двенадцать.

До звонка Фаруха оставалось пятнадцать минут.

Он уже полчаса сидел в «ниссан-патфиндер», как обычно, пользуясь ожиданием, чтобы все тщательно продумать и прикинуть возможные варианты развития событий. Ему необходимо было иметь запасной вариант, так как в его профессии далеко не всегда все идет по плану.

Он потянулся, расправляя затекшие конечности, допил двойной кофе-эспрессо и, смяв бумажный стаканчик, швырнул его на пол к заднему сиденью. Приятно было ощутить прилив сил от кофеина. Впрочем, возбуждение могло вызвать и предвкушение схватки.

Скосив глаза на соседнее сиденье, Корбен подумал и вынул из футляра «ругер МП-9» – довольно неуклюжий на вид пистолет-пулемет, зато надежный и эффективный. Он проверил магазин, заполненный до отказа. Тридцать два патрона. Корбен нажал на верхний картридж, чувствуя, как подается пружина, слегка прокрутил его, чтобы убедиться, что он сидит надежно, и вернул магазин на место. Потом проверил – оружие установлено на режим автоматической стрельбы. Это позволит выпустить весь заряд меньше чем за три секунды. Окажись оружие в руках необузданного безумца, он попусту истратит большинство патронов, если не все. Но Корбен, достаточно опытный стрелок, мог положить в цель каждый выстрел.

В футляре находились еще три запасных обоймы, все полные. Кроме того, на поясе в кобуре у него имелся «глок 31», правда, всего с семнадцатью патронами, зато с пулями 357-го калибра, пробивающими панель автомобиля, как картонную.

Да, ему пригодится надежное оружие.

Перед тем как отправиться на операцию, Корбен все тщательно взвесил и решил действовать в одиночку, несмотря на большой риск. Ему удалось убедить в этом шефа, объяснив, что Фаруха легко спугнуть, поэтому подойти к нему нужно будет очень быстро и вместе с тем крайне осторожно. А если он увидит целую группу иностранных агентов, то просто сбежит.

Поначалу он хотел захватить с собой Миа, но быстро передумал. Понятно, что Фарух будет ожидать на месте встречи ливанских полицейских и наверняка испугается, если вместо них появится незнакомый ему американец. Если же рядом с ним он заметит Миа, которую видел во время похищения Эвелин, это его успокоит. Однако Корбен отдавал отчет в опасности предстоящей операции и предпочел избавить от нее Миа – ей и так уже здорово досталось. К тому же она будет его сковывать, когда настанет момент соображать и действовать без промедления.

Он также решил обойтись без помощи полицейских, поскольку не знал, кому из них можно доверять. Он допускал, что на место встречи примчится целая куча вооруженных бандитов, но надеялся встретить Фаруха раньше их, чем помешает превратить место убежища Фаруха в очередной стрелковый тир.

Главный вопрос – где Фарух скрывается, откуда будет звонить? Судя по сигналу телефона Рамеза, похитители находились в южном районе города Маллаба. Корбену следовало занять такую позицию, откуда он мог бы первым добраться до Фаруха. Он изучил карту города и исключил несколько районов, считая их неподходящим местом для убежища бедного нелегального иммигранта с сильным иракским акцентом. Одним из таких мест являлся восточный Бейрут. Богатый центр тоже не шел в счет. Южная часть города была настоящим феодальным владением, недоступным для чужаков.

Оставался Западный Бейрут.

Корбен решил занять пост у киноцентра «Конкорд». Центр располагался на основной магистрали, наискось пересекающей Бейрут, и рядом с другими трассами, которыми он мог воспользоваться в случае необходимости, надеясь быстро проехать через весь город. Если звонок последует из района университета, где Фаруха видели в последний раз, то Корбен окажется к нему ближе, чем бандиты, и у него появится хороший шанс опередить их. При условии, что они не выдвинули туда своего человека.

Он получил на складе оружие, выписал бронированный жилет «Кевлар», который, судя по тому, как одеревенела у него спина, определенно предназначался не для комфорта его пользователя. Кроме того, он воспользовался машиной без посольского номера, чтобы в случае каких-либо проблем полиция не смогла быстро установить ее принадлежность.

В наушнике его мобильника послышался голос Лейлы:

– У нас кое-что есть!

– Похоже, они наконец достали телефон Рамеза оттуда, где он торчал все это время, – добавил Ольшански.

На заднем фоне смутно слышались голоса, говорившие по-арабски, – голоса похитителей, проходящие через микрофоны ловушки Ольшанского.

Один голос будто приблизился, стал отчетливее. Корбен решил – это говорит вожак похитителей, тот рябой бандит, которого он видел на улице у дома Эвелин.

Лейла быстро переводила, вставляя фразы во время пауз вожака:

– Он говорит Рамезу, что уже почти время… Спрашивает, хорошо ли он понял, что должен сказать Фаруху… Рамез говорит, что все понял. Его не очень хорошо слышно, но у него испуганный голос… Он напоминает лидеру, что тот обещал отпустить его, если он все сделает как следует… Клянется, что будет молчать, что ничего никому не скажет… все в этом роде. – Последовала пауза, затем снова послышались голоса. – Этот тип успокаивает его, говорит, все будет в порядке. Но чтобы он был внимательным, не допустил никаких ошибок. Сейчас его судьба в его же руках. Все зависит от него самого.

Мужчина помолчал, затем снова что-то сказал.

Лейла перевела:

– Он велел своим людям приготовить машину.

За последние полчаса Фарух уже в четвертый раз спросил у сидящего рядом человека, который час.

Он сидел в маленьком кафе в Баста, в разрушенном бомбежкой многолюдном районе города, далеко от сверкающих мрамором небоскребов и «Макдоналдса» со стоянкой для его клиентов. Лабиринт узких улочек загромождали кое-как припаркованные автомобили, разбитые тележки с продуктами, дешевой одеждой и пиратскими ДВД. Здесь было полно торговцев антиквариатом, разложивших свои товары прямо на тротуарах, вынуждая пешеходов спускаться на проезжую часть улицы. Фарух знал здешний район по прошлому приезду, когда он продал артефакты из Месопотамии паре местных дилеров, с которыми с тех пор не виделся и не рискнул связаться.

В путанице улочек, заполненных толпами людей, легко затеряться.

Он забыл, когда в последний раз мылся, и очень стеснялся пропахшей потом одежды. После встречи с Рамезом он не стал возвращаться в парк Санай, опасаясь дважды ночевать в одном и том же месте. Вместо этого он скитался в переулках Басты, ненадолго присаживаясь в старых кафе, чтобы дать отдых ногам, заглядывая на базар древностей и время от времени подкрепляясь лепешкой и соком, которые покупал у разносчиков. Ночь он провел, свернувшись калачиком у стены склепа на ближайшем кладбище, и почти не спал, волнуясь за исход предстоящей в полдень встречи.

Сосед по столику, куривший кальян, от которого приятно пахло медом, раздраженно сообщил ему, что сейчас двенадцать.

Он поблагодарил его, встал и зашаркал мимо игроков в триктрак к стойке, слыша, как сердце колотится о ребра. Он спросил у владельца кафе, толстого круглого человечка с огромными усами, можно ли воспользоваться телефоном – он уже спрашивал разрешения, – вновь заверив его, что звонок будет местным. Хозяин смерил его настороженным взглядом, затем протянул ему трубку без проводов.

Фарух отвернулся, нашел в кармане скомканную бумажку с телефоном Рамеза, расправил ее на стойке, жадно затянулся сигаретой и набрал номер.

Считающему секунды Рамезу казалось, что время остановилось.

Он по-прежнему сидел привязанный к стулу, с вонючим мешком на голове, не пропускающим воздух, и в голове у него будто молотом бухало. Не имея возможности пошевелиться и сменить позу, он весь измучился от ожидания и молился, чтобы Фарух позвонил в обещанное время.

В дополнение ко всем его страданиям у него страшно разболелся низ живота, так как ему позарез хотелось в туалет, но сейчас он не смел и заикнуться об этом.

Он понимал, что бандитам придется снять с него мешок, если и когда… Нет, нет! Никаких «если»! Не может быть никаких «если»! Когда поступит звонок. Не думают же они, что он станет разговаривать с Фарухом через мешок. Возможно, им придется подсказать ему какие-нибудь инструкции во время разговора. Поэтому он решил, что не станет открывать глаза, лишь бы они не опасались, что он сможет их опознать, или будет смотреть в пол и постарается не встречаться с ними глазами. Он старался даже не думать о том, что с ним будет, если им покажется, что он сможет их выдать.

Внезапно раздавшийся телефонный звонок заставил его вздрогнуть всем телом. В следующее мгновение с него резко сдернули мешок.

Его глаза медленно привыкали к ослепительному неоновому свету, заливавшему помещение без окон. В человеке, чем силуэт маячил перед ним, он как будто узнал того, кто запихивал его в машину. Этот человек внимательно смотрел на экран мобильника Рамеза, продолжавшего трезвонить. Наверное, хотел убедиться, что возникший на экране номер не из телефонной памяти – Рамез не заносил туда телефон Фаруха.

Рамез встретился глазами с этим человеком и уже не мог оторвать от него взгляда, сразу забыв о своем намерении смотреть в пол. Человек – с черными, коротко остриженными волосами и с невероятно жуткими глазами – посмотрел на него с такой молчаливой яростью, что Рамез едва не задохнулся от ужаса, Он предостерегающе поднял палец, метнул на него взгляд, означающий «Внимание!», и нажал кнопку соединения, после чего поднес трубку к уху Рамеза.

– Уста Рамез?

Рамез облегченно вздохнул. Это был Фарух – во время их предыдущего разговора он тоже называл его «уста», что значит преподаватель. Преисполнившись надежды, он кивком дал знать своему тюремщику, что звонит Фарух. Тот в ответ подбадривающе кивнул, сделал знак говорить и нагнулся к телефону, слушая Фаруха.

– Да, Фарух. – Голос Рамеза прозвучал слишком взволнованно, и он сдержал волнение, пытаясь не выдать своего страха. – Хорошо, что вы позвонили. У вас все в порядке? – У него пересох рот, слова выталкивались изо рта, словно ватные шарики. Он облизнул губы.

– Вы уже с ними говорили? – с отчаянием спросил Фарух.

– Да. Я разговаривал с детективами из участка Хобейш, которые занимаются этим делом. И передал им все, о чем вы меня просили.

– И что?

Рамез искоса посмотрел на тюремщика. Тот успокаивающе кивнул.

– Они готовы выполнить вашу просьбу. Ваши проблемы их не интересуют, и они не собираются высылать вас в Ирак. Им позарез нужна ваша помощь для освобождения Эвелин.

– Правда? А вы разговаривали с ответственным работником?

– Да, да, я говорил с начальником детективов, – заверил его Рамез. – Он дал мне слово. Пообещал не предъявлять вам никаких обвинений и предоставить полную защиту до тех пор, пока все не кончится. А потом вы сможете поступить как пожелаете. Если все получится, они даже готовы помочь вам получить документы на жительство.

В ответ послышалось молчание, и Рамез с тревогой подумал, не перестарался ли он. Сердце у него замерло, и он поспешил добавить:

– Они просто в отчаянии, Фарух. Ее нужно спасать, и вы их единственная надежда. Вы им очень нужны.

– Спасибо! – ответил Фарух. – Спасибо вам, уста Рамез. Чем мне вам отплатить? Вы спасли мне жизнь!

– Пусть это вас не беспокоит, – сказал Рамез, испытывая огромное чувство вины и не меньшее облегчение.

– Что я должен сделать?

Рамез кинул взгляд на своего тюремщика. Настал самый ответственный момент.

Тот кивнул. Пора уже выманить этого щенка.

– Просто оставайтесь там, где вы находитесь, и никуда не уходите. Они ждут моего звонка, – сказал Рамез, стараясь сдержать дрожь в голосе. – Они приедут и заберут вас. Они ждут, когда я позвоню и скажу, куда ехать. – Он проглотил комок в горле и спросил: – Где вы сейчас находитесь, Фарух?

Последовавшие четыре секунды молчания были самыми ужасными за всю жизнь помощника преподавателя.

Наконец Фарух заговорил.