Текст книги "Убежище"

Автор книги: Реймонд Хаури

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 31 страниц)

Реймонд Хаури
Убежище

Посвящаю моим замечательным дочерям – истинным вдохновительницам своего отца и предмету его особой гордости.

Если заслуженный… ученый заявляет, что нечто возможно – он, конечно, прав. Когда же он заявляет, что это невозможно – он, вероятнее всего, ошибается.

Артур С. Кларк

Время прожорливо, но человек еще прожорливее.

Древняя римская поговорка

Пролог

I

Неаполь, ноябрь 1749 года

Он проснулся от едва слышного не то лязга, не то скрипа. Крепко спящего человека подобный звук не разбудил бы, но он давно забыл, что такое нормальный сон.

Казалось, будто что-то металлическое царапнуло по камню.

Может, ничего особенного, просто кто-то из слуг уже встал и принялся за утренние хлопоты.

Возможно…

Однако в этом звуке ему почудилось нечто тревожное, настораживающее, сразу вызвавшее в памяти шпагу, случайно царапнувшую по стене.

В доме кто-то есть!

Он сел и стал напряженно вслушиваться. Несколько мгновений все было тихо, затем он различил звуки шагов.

Кто-то крался вверх по каменной лестнице.

Осторожные, сначала едва угадываемые ухом шаги с каждым мгновением слышались все отчетливее и ближе.

Он спрыгнул с кровати и на цыпочках подбежал к французскому окну, выходящему на маленький балкон. Отодвинув штору, тихо открыл створку и выскользнул наружу. Босые ноги холодил каменный пол балкона. Зима была уже не за горами. Он нагнулся, всматриваясь вниз. Внутренний дворик его палаццо окутывала тьма. Он напряг зрение, пытаясь уловить движущуюся тень или случайный отблеск лунного света, но не заметил внизу никаких признаков жизни. Ни лошадей, ни экипажа, ни слуг. На противоположной стороне улицы и дальше едва выступали из темноты очертания зданий, освещенные первыми лучами утренней зари, обозначившейся за Везувием. Много раз он видел восход солнца за горой, над вершиной которой курился зловещий столб серого дыма. Величественное, ни с чем не сравнимое зрелище обычно действовало на него умиротворяюще.

Но сейчас казалось, что в воздухе повисло ощущение угрозы.

Он быстро вернулся в спальню, наспех натянул штаны и накинул рубашку, подбежал к туалетному столику и выдвинул верхний ящик. Едва он успел нащупать рукоять кинжала, как дверь распахнулась и в спальню ворвались трое мужчин с обнаженными шпагами. При слабом свете тлеющих в камине углей он увидел в руках третьего еще и пистоль.

Даже при скудном освещении он узнал этого человека и сразу догадался, зачем тот явился.

– Только не наделайте глупостей, Монферра! – предостерег предводитель с пистолем.

Человек, отзывавшийся на имя маркиза Монферра, спокойно поднял руки и сделал широкий шаг в сторону от туалетного столика. Ворвавшиеся встали от него по обе стороны, угрожая шпагами.

– Зачем пожаловали? – осторожно поинтересовался он.

Раймондо ди Сангро вложил шпагу в ножны и, пристроив пистоль на столе, схватил стул и толкнул его к маркизу. Зацепившись ножкой за выемку в полу, стул с грохотом опрокинулся.

– Садитесь, – пробурчал ди Сангро. – Разговор у нас будет долгим.

Не сводя с ди Сангро настороженного взгляда, Монферра поставил стул и, поколебавшись, опустился на него.

– Что вам нужно?

Ди Сангро запалил от уголька свечку, зажег с ее помощью масляную лампу, поставил на стол, снова взял пистоль и жестом отпустил своих людей. Те кивнули и вышли из комнаты, притворив за собой дверь. Ди Сангро подтянул к себе другой стул и уселся на нем верхом, лицом к маркизу.

– Вы прекрасно знаете, Монферра, что именно мне нужно, – ответил он, наводя на собеседника двуствольный кремневый пистоль. – Но сначала назовите мне свое настоящее имя.

– Что значит – настоящее?

– Нет смысла играть со мной в кошки-мышки, маркиз! – Ди Сангро выделил титул собеседника иронической усмешкой. – По моему приказу все ваши письма просматривались и оказались сплошной ложью. Собственно говоря, ни одно из ваших туманных упоминаний о прошлом, которые вы изредка позволяли себе обронить за время пребывания в Неаполе, не соответствует действительности.

Монферра знал: его обвинитель не блефует – он действительно обладал достаточным могуществом для подобной проверки. Раймондо ди Сангро унаследовал титул князя Сан-Северо уже в шестнадцать лет, после того как один за другим скончались два его брата. Среди его друзей и почитателей значился сам Карл VII, юный испанский король Неаполя и Сицилии.

«Как я мог до такой степени недооценить этого человека? – с ужасом подумал Монферра. – Как мог я так ошибиться, остановившись в этом городе!»

После долгих лет мучительных сомнений он наконец отказался от поисков на Востоке и меньше года назад вернулся в Европу, через Константинополь и Венецию добравшись до Неаполя. Он и не помышлял задерживаться в этом городе, собираясь ехать дальше, в Мессину, потом морем добраться до Испании, а оттуда, может быть, возвратиться домой, в Португалию.

Домой!

Какое дорогое для любого человека слово! Но для него оно давно уже стало пустым звуком, неспособным вызвать в его душе теплого отклика.

Однако Неаполь пробудил в нем новые сомнения. Не слишком ли рано он решил сдаться? При испанских вице-королях город сделался в Европе вторым по значению после Парижа. Да и сама Европа изменилась, она была уже не той, какую он когда-то покинул. Здесь властвовали уже идеи Просвещения, вызывающие в людях стремление к новой, лучшей жизни, – идеи, которые полностью овладели Карлом VII и которые он прививал Неаполю, поощряя развитие науки, сочинение трактатов и дебаты по вопросам культуры. Король основал Национальную библиотеку и Археологический музей, где разместились древности, найденные при раскопках недавно обнаруженных под толщей земли городов Геркуланума и Помпеи. Кроме того, Монферра, в прошлом серьезно пострадавшего от инквизиции, привлекало враждебное отношение к ней короля. Сознавая могущество иезуитов, король подавлял их исподволь и очень осторожно, ухитряясь не вызывать возмущения папы.

И тогда он вернулся к имени, которым много лет назад пользовался в Венеции, и стал называться маркизом Монферра. Он легко затерялся в бурно развивающемся городе с многочисленным населением и множеством приезжих. Несколько стран открыли в Неаполе филиалы своих академий для постоянно прибывающих сюда ученых и путешественников, привлеченных перспективой изучения только что обнаруженных древних римских городов. Вскоре он познакомился как с местными учеными, так и теми, кто приехал из разных стран Европы, с людьми одинаковых с ним взглядов и острого, пытливого ума.

Вроде Раймондо ди Сангро.

Вот уж у кого ум оказался поистине пытливым, инквизиторским!

– Все эти ваши россказни – сплошная ложь, – продолжал ди Сангро, поигрывая пистолем и с неприкрытой алчностью всматриваясь в своего собеседника. – Вместе с тем в них есть нечто странное и крайне любопытное, поскольку почтенная старая дама графиня ди Черт уверяет, что в Венеции знала вас под этим самым именем – Монферра. Сколько же лет назад это было? Тридцать или даже больше?

Услышав имя графини, маркиз вздрогнул. «Он знает! Нет, не знает, подозревает».

– Конечно, память у графини уже не та, что прежде. Все мы с годами сдаем. Но графиня так настойчиво уверяет, что относительно вашей особы ничуть не ошибается, что от ее слов трудно отмахнуться, сочтя их бредом выжившей из ума старухи. А затем я вдруг узнаю, что вы без малейшего акцента говорите по-арабски и постоянно разъезжаете по Востоку, безукоризненно – во всяком случае, так мне говорили – играя роль арабского шейха. Не слишком ли много тайн для одного человека, Монферра? Согласитесь, полученные сведения заставляют задуматься и вызывают недоверие.

Монферра мысленно проклинал себя за то, что воспринимал графа как близкого себе по духу, как своего возможного единомышленника и союзника, и даже исподволь прощупывал, проверял его.

Да, он чудовищно ошибся в нем. Но, подумалось вдруг маркизу, может, такова воля судьбы? Не пора ли уже сбросить с себя непосильное бремя, вероятно, граф сумеет найти честный и благородный способ решения серьезнейшей проблемы?

Ди Сангро пристально смотрел на Монферра.

– Ну же, маркиз! Мне пришлось силой заставить себя покинуть теплую постель в этот собачий час только для того, чтобы услышать историю вашей жизни. Впрочем, если быть откровенным, меня не очень интересует, кто вы такой на самом деле и откуда вы сюда прибыли. Я хочу знать только вашу тайну.

Монферра прямо и смело встретил его пронизывающий взгляд.

– Лучше вам не пытаться узнать тайну, князь. Поверьте, она отнюдь не дар судьбы, а ее проклятие! Истинное проклятие, не дающее тебе ни минуты передышки.

– Почему бы вам не предоставить судить об этом мне самому? – невозмутимо предложил ди Сангро.

– У вас есть семья, жена, дети, – подавшись вперед, тихо проговорил маркиз. – Сам король вам друг! Чего еще может желать человек?

– Чем больше имеешь, тем большего хочешь! – надменно заявил ди Сангро.

Монферра покачал головой:

– Советую вам оставить эту мысль.

Ди Сангро придвинулся ближе к своему пленнику:

– Послушайте, Монферра! Этот город, этот мальчишка-король – они для меня ничего не значат. Если то, что, как я предполагаю, вы знаете… Если это действительно существует, то мы с вами можем стать властителями человечества! Вы понимаете? Ради этого люди готовы душу свою продать!

– Именно этого я и боюсь! – ни секунды не колеблясь, возразил маркиз.

Ди Сангро прищурился, стараясь оценить степень решительности своего противника. Скользнув по нему взглядом, он заметил под распахнутой рубашкой маркиза предмет, привлекший его внимание. Он угрожающе нагнулся и вытянул медальон на цепочке. Монферра крепко стиснул запястье князя, но тот мгновенно поднял пистоль и взвел курок, вынудив его против воли разжать пальцы. Ди Сангро подержал медальон в руке, затем сильно дернул и порвал цепочку. Положив медальон на ладонь, он поднес его ближе к глазам.

Это был маленький бронзовый кружок, напоминающий большую монету, диаметром чуть больше толщины двух пальцев, с выгравированным на поверхности изображением свернувшейся в кольцо змеи.

Змея пожирала собственный хвост.

Князь вопросительно посмотрел на Монферра, ответившего ему лишь твердым взглядом.

– Мне надоело ждать, маркиз! – угрожающе прошипел ди Сангро. – Мне надоело пытаться разгадать смысл вот этого! – Он злобно потряс перед лицом Монферра зажатым в руке медальоном. – Я чертовски устал от ваших туманных замечаний и загадочных намеков! Мне надоело выслушивать доносы о том, как вы исподволь расспрашиваете разных ученых и путешественников, и собирать о вас сведения, которые, как я теперь полагаю, правдивы. Я хочу все знать, настаиваю на этом! Так что предлагаю вам выбор: или вы немедленно рассказываете мне обо всем, или забираете свою тайну с собой в могилу. – Он придвинул к самому лицу маркиза пистоль с двумя вертикально расположенными друг над другом дулами. Не дождавшись ответа, он продолжал: – Но если вы предпочтете умереть и унести с собой свое знание, предлагаю вам поразмыслить вот над чем. Почему вы лишаете нас этого знания? Что дает вам право презирать все человечество до такой степени, чтобы оставить его в неведении? И чем вы заслужили право сделать за всех нас этот выбор?

Точно такой же вопрос тысячу раз задавал себе маркиз и безмерно страдал, не находя ответа.

В далеком прошлом другой человек – умирающий у него на глазах старик, чью смерть, как считал сам Монферра, он приблизил – сделал за него этот выбор. В последние минуты жизни старик ошеломил маркиза заявлением, что, несмотря на его предосудительные и ужасные поступки, он видит в нем способность хранить тайну и пытливый ум. Бог знает почему, старик считал, что его юный друг и подопечный не утратил доблести и благородства, что они были лишь временно отодвинуты на задний план неверно понятым чувством долга. В свой самый тяжкий час старик помог юному другу обрести цель жизни, найти которую тот давно уже отчаялся. А затем открыл ему великую тайну и возложил на него миссию, целиком поглотившую всю дальнейшую жизнь мнимого маркиза.

Не он сделал этот выбор. Право решать завещал ему достойнейший и благороднейший из людей. Но с тех пор он сам себя не узнавал.

Он трудился упорно и самозабвенно, изо всех сил стремился выяснить содержание утраченных страниц древней рукописи и разгадать ее тайну.

Ему удалось сбежать из Португалии, где его преследовали иезуиты. Он вел поиски в Испании и в Риме, посетил Константинополь, путешествовал по Востоку, но не обнаружил ничего, что помогло бы ему открыть великую тайну.

Он признал свое поражение, но надеялся, вернувшись на родину, спокойно обдумать дальнейшие шаги.

Однако ночное вторжение ди Сангро оборвало последние надежды. И сквозь обволакивающий его мозг туман одна мысль оформилась ясно и четко: он будет счастлив оставить в неведении этого человека.

А что до остального человечества… Что ж, это уже иной вопрос.

– Ну? Я жду! – Рука ди Сангро подрагивала от тяжести пистоля.

Человек, называвшийся Монферра, внезапно вскочил на ноги и оттолкнул пистоль в сторону как раз в тот момент, когда его противник нажал на курок. Раздался оглушительный грохот, и, в то время как оба пытались завладеть оружием, из верхнего дула вылетела свинцовая пуля и, со свистом пролетев мимо уха Монферра, попала в стену за его спиной. Продолжая бороться, противники наткнулись на стол перед камином, тут дверь с треском распахнулась, и в комнату ворвались приближенные ди Сангро с обнаженными шпагами. Монферра воспользовался тем, что тот взглянул на них, и с силой ударил его локтем в горло. Князь покачнулся, невольно разжав пальцы, и Монферра тут же выхватил у него оружие. В следующий момент он оттолкнул ди Сангро и поднял пистоль, мгновенно перезарядил его, отскочил от бросившегося к нему пажа и выстрелил. Пуля попала пажу в грудь, он резко качнулся и рухнул к ногам Монферра.

Монферра швырнул во второго слугу ставший бесполезным пистоль и быстро схватил шпагу поверженного. Князь слегка пришел в себя и, хотя еще нетвердо держался на ногах, вытянул из ножен свою шпагу.

– Не убивай его! – встав рядом с другим своим пажом, просипел он. – Он нужен мне живым… Пока что!

Монферра сжал шпагу обеими руками и стал яростно размахивать ею из стороны в сторону, не давая им приблизиться. Его противники были крайне возбуждены, а опыт подсказывал Монферра – самообладание является таким же мощным оружием, как и шпага. Он отбивался, выжидая первого же их промаха. Слуге явно не терпелось выслужиться перед хозяином, и он очертя голову бросился вперед. Монферра отразил выпад и изо всех сил ударил нападавшего в бедро босой ногой. Парень взвыл от боли, а маркиз уголком глаза заметил: ди Сангро предусмотрительно держится за спиной своего пажа. Поняв, что он может спокойно заняться непосредственным противником, Монферра занес шпагу вверх и мощным ударом выбил оружие из его ослабевшей руки. Князь яростно взревел и кинулся на Монферра. Прежде чем повернуться лицом к ди Сангро, маркиз успел с силой оттолкнуть первого нападавшего, тот попятился назад, наткнулся на стол и упал прямо в огромный камин. Оттуда посыпался дождь искр, и слуга завопил от боли в обожженной руке. Монферра увидел, что у него горит рукав камзола, и в тот же миг от свалившейся со стола лампы загорелся ковер.

Мнимый маркиз отражал бешеные атаки оправившегося от потрясения ди Сангро, а тем временем огонь перекинулся на тяжелую бархатную портьеру, и спустя какое-то мгновение она уже вовсю полыхала. В спальне невозможно стало дышать от жара и дыма. Князь продолжал остервенело нападать на Монферра и внезапно выбил у него шпагу. Монферра отступал, поскольку острие шпаги противника маячило в опасной близости от его шеи. Сквозь клубы дыма он разглядел, что слуга с обожженной рукой успел погасить огонь на своем камзоле и уже поднимался, намереваясь вступить в бой. Он подбирался сбоку, загораживая Монферра отход через дверь комнаты.

Маркиз понял – он оказался безоружным против превосходящих сил противника.

Бросив быстрый взгляд, Монферра вдруг увидел путь к отступлению и решил попытать удачи. Подняв руки, он шагнул в сторону горящей шторы, не выпуская из виду ди Сангро.

– Нужно погасить огонь, пока он не распространился по всему дому! – закричал он, стараясь исподволь приблизиться к окну.

– К черту весь дом, если только пожар не угрожает вашей тайне! – крикнул в ответ ди Сангро.

Монферра ухитрился незаметно подобраться к пылающей портьере, рядом с которой на полу валялся сброшенный пажом обгоревший камзол. Настал решительный момент. Маркиз схватил камзол и, обернув им руку, сунул ее в огонь, сорвал с карниза портьеру и швырнул ее в сторону ди Сангро и его прислужника. Огненный покров тяжело рухнул на пажа: отчаянно вопя, он барахтался под ним, стараясь сорвать с себя. Наконец ему удалось вырваться из страшных объятий огня, и он отбросил штору в сторону. Горящая ткань упала на пол, отгородив Монферра от нападавших барьером из мечущегося пламени. Монферра мгновенно рванул на себя дверь балкона и выскочил наружу.

После невероятного жара в спальне он будто наткнулся на стену холодного ветра, дувшего со стороны моря. Бросив взгляд в комнату, он увидел, как ди Сангро со своим обожженным слугой бешено затаптывают пламя и, прижимаясь к стене, пробираются к окну. Ди Сангро поднял голову и встретился взглядом с Монферра. Тот удовлетворенно кивнул, с отчаянно бьющимся сердцем влез на балюстраду балкона и одним прыжком перемахнул на балкон комнаты, находящейся ниже этажом.

Боль от приземления на каменные плиты пронзила маркиза. Он тряхнул головой, перелез через чугунные перила и прыгнул на выступавшую крышу строения двумя этажами ниже как раз в тот момент, когда на балкон спальни выскочил разъяренный ди Сангро.

– Держите его! – заревел ди Сангро. Освещенный сзади огнем, он был похож в тот момент на дьявола в аду.

Монферра посмотрел на вход в палаццо и увидел выскочивших оттуда двух мужчин, чьи силуэты освещала лампа в руке одного из них. Маркиз перелез через крышу и соскочил на кровлю прилегающего строения, следом за ним на землю с грохотом посыпались выбитые черепицы. Он устремил взгляд на пеструю мозаику крыш с торчащими каминными трубами, обдумывая путь бегства. В густо застроенном городе, да еще ночью от преследователей легко будет скрыться.

Его огорчало то, что неизбежно последует за бегством.

Когда он заберет бесценное сокровище, спрятанное в надежном месте, подальше от палаццо, – он всегда предпринимал эту предосторожность – ему придется идти дальше.

Нужно будет взять себе новое имя и найти новый дом.

Воплотиться в новой личности – в который раз!

Он слышал, как ди Сангро будто одержимый кричит в темноту, «Монферра!», и понимал – это не последняя их встреча. Такой человек, как ди Сангро, не откажется от своей цели. Он заражен всепоглощающей алчностью, которая, однажды завладев человеком, уже не оставляет его до самой смерти.

Внутренне содрогнувшись от этой мысли, Монферра растворился в темноте.

II

Багдад, апрель 2003 года

– Сэр, десять минут уже истекли.

Взглянув на часы, капитан Эрик Ракер из первого батальона Седьмого кавалерийского полка кивнул и всмотрелся в суровые и напряженные лица своих подчиненных. Еще не было и десяти часов утра, а солнце палило нещадно, и солдаты в тяжелых бронированных жилетах буквально обливались потом. Но обойтись без них было никак нельзя.

Срок ультиматума истек, настало время для атаки.

В то же мгновение с ближайшего минарета раздался протяжный крик муэдзина, призывающий к молитве. Ракер услышал позади какой-то скрип и, оглянувшись, увидел в окне дома на противоположной от их цели стороне улицы старую женщину с подкрашенными хной сединами. Некоторое время она угрюмо смотрела на него, потом закрыла ставни.

Капитан выждал, пока она скроется в глубине дома, затем кивнул младшему офицеру, давая сигнал к атаке.

Снаряд из миномета «Марк-19», установленного на армейском джипе «хамви», с визгом пересек широкую улицу и взорвал основные ворота в усадьбу. В сопровождении примерно двадцати солдат во двор ворвались штурмовики и сразу попали под обстрел. Под градом пуль все разбежались по двору и попрятались за разными укрытиями. Два солдата упали, прежде чем остальным удалось занять удобные позиции по обе стороны от входа в особняк. Они открыли бешеный огонь по дому, прикрывая своих отважных товарищей, которые поспешно оттащили раненых в относительно безопасное место на улице.

Двери в дом были забаррикадированы, окна закрыты ставнями. Минут двадцать длилась ожесточенная перестрелка, однако ни одна из сторон преимущества не добилась. Автоматная очередь из дома изрешетила джип и задела пригнувшегося за ним солдата.

Ракер приказал отступить. Дом был окружен, так что засевшим в нем людям не уйти.

Время играло Ракеру на руку.

Как и многие операции по зачистке, эта началась с появления информатора.

В тот душный весенний вечер к солдатам, охраняющим ворота в лагерь «Хэдхантер», подошел какой-то оборванец с грязной повязкой на голове. Опасаясь быть замеченным в общении с врагом, он что-то тихо и быстро залопотал. Оставив его на безопасном расстоянии, солдаты вызвали местного жителя, служившего на базе переводчиком. Переводчик выслушал оборванца, велел охранникам быстро обыскать его на предмет наличия взрывчатки и немедленно пропустить, а сам побежал с сообщением к командиру лагеря.

Оказалось, человек пришел с информацией о местонахождении «разыскиваемой персоны».

В Ираке велась большая охота.

Для военных самой главной задачей являлись выслеживание и поимка членов личного корпуса Саддама, состоявшего из самых преданных баасистов. В результате стремительно проведенной операции «Раскат грома» город был занят при более слабом сопротивлении, чем предполагалось, но большинство главарей успели его покинуть. Захватили в плен или убили всего несколько человек из пятидесяти пяти «наиболее разыскиваемых иракцев», числившихся в списках Пентагона, но сам Пиковый Туз и два его сына до сих пор оставались на свободе.

Доставленный в комнату для переговоров, находящуюся в глубине надежно охраняемой базы, человек в головной повязке стал давать показания, ужасно нервничая и проявляя все признаки владевшего им страха. Переводчик обратил внимание командира на его состояние, но тот счел его естественным. Иракцы на протяжении десятилетий существовали под гнетом жестокой диктатуры, и этому человеку нелегко было решиться донести на одного из своих притеснителей.

Однако переводчик не вполне с ним согласился.

Командир базы испытал разочарование, когда узнал, что выданный информатором человек не только не числится в списке Пентагона, но и вообще неизвестен военным.

Информатор даже имени его не знал и называл хакимом, то есть врачом. И хотя он находился в полной безопасности, говорил боязливым шепотом.

Он не смог сообщить никаких важных подробностей о подозреваемом, кроме того, что до вторжения военных люди часто видели, как ночью к нему во двор въезжали автомобили служебного вида с тонированными стеклами и что к нему несколько раз приезжал сам бесстрашный правитель страны.

Он также не смог описать внешность хакима и упомянул только об одной подробности, которая сразу же заинтересовала всех присутствующих на допросе. Хаким не был ни иракцем, ни вообще арабом. Он был европейцем!

Но в колоде карт военных не числилось никаких европейцев.

Вообще в этом списке лишь одна персона не принадлежала ни к военным, ни к членам правительства. Любопытно, что эта персона являлась единственной королевой – во всяком случае, с точки зрения биологии. Самой дешевой картой считалась женщина-ученый Худа Аммах, любовно прозванная миссис Антракс, дочь бывшего министра обороны, по слухам являвшаяся руководителем иракской программы по разработке бактериологического оружия.

Но в целом все признаки опасного человека были налицо: врач-европеец, близость к Саддаму, смертельно напуганный местный житель. Вполне достаточно для начала операции.

В тот же вечер запрошенная разведка дала свое добро, и в штабе базы разработали план операции.

На рассвете Ракер и его люди установили наружный кордон из пехотинцев и бронетанков. По словам информатора, хаким находился в трехэтажном особняке, расположенном в глубине багдадского района Саддамия. Район не всегда носил имя Саддама. Когда-то наравне с бедностью и запущенностью в нем царили самые жестокие нравы. Выросший на его грязных улицах Саддам посещал там школу, и там же им овладела идея о его великом предназначении. Придя к власти, он двинул туда бульдозеры, сровнявшие район с землей, после чего на его территории воздвигли закрытый комплекс внушительных современных зданий из кирпича и бетона. Торговые пассажи, окружающие комплекс по всему периметру, фактически отгораживали его от остального города. Район стал называться его именем, и в нем стали жить те, кого он считал достойными столь высокой чести. Батальон Ракера отвечал за этот район с тех пор, как войска заняли Багдад, и соблюдал крайнюю осторожность, принимая во внимание нескрываемую ненависть к завоевателям со стороны верных прежнему режиму людей, по-прежнему там обитавших.

Штурмовики и снайперы заняли указанные им позиции, и к началу операции все было готово.

Ракер использовал недавно разработанную стандартную методику операции «зачистки». После того как усадьбу надежно окружили со всех сторон, к ней выдвинулись военные и объявили о своем присутствии. Переводчик через громкоговоритель сообщил засевшим в доме людям: им дается десять минут на то, чтобы выйти с поднятыми руками.

По истечении срока начался штурм.

Пока машины «скорой помощи» направлялись к раненым, Ракер отдал приказ «подготовить объект», чтобы избежать дальнейших потерь во время повторной попытки штурма. Два военных вертолета «Кайова» осыпали дом ракетными снарядами калибром 2,75 дюйма и пулеметными очередями, тогда как пехотинцы выпустили еще несколько мин «Марк-19» и пару снарядов из ручного противотанкового миномета «АТ-4».

Наконец стрельба из дома затихла.

Ракер послал своих людей во двор, только на сей раз впереди двигались два «хамви» с извергающими огонь пулеметами пятидесятого калибра. Вскоре он убедился – «объект» более чем готов. Его люди почти без труда проникли в дом, обнаружив там несколько убитых и столкнувшись лишь с тремя контуженными гвардейцами, которых быстро вытащили наружу.

Он испытал огромное облегчение, когда услышал по рации крик «Чисто!». Продвинувшиеся вперед солдаты также доложили о полном контроле над объектом.

Ракер направился к дому хакима, у входа в который укладывали трупы убитых для идентификации. Взглянув на их грязные окровавленные лица, он недовольно нахмурился. Все они были местными жителями, иракскими пехотинцами, давно покинутыми своими командирами. Он распорядился вызвать человека в головной повязке. Того привели под строгой охраной и велели осмотреть убитых. Он шел от одного к другому, отрицательно мотая головой, и его ужас возрастал с каждым шагом.

Хакима среди убитых не оказалось.

Ракер рассердился. Операция потребовала серьезных ресурсов, у него получили ранение трое солдат, причем один – тяжелое, и все оказалось напрасно! Он хотел было приказать еще раз обыскать дом, когда по рации услышал голос сержанта Джесса Эдисона.

– Сэр, мне кажется, вам нужно посмотреть на это! – В голосе сержанта слышалось несвойственное ему нервное возбуждение.

Ракер с младшим офицером последовали за командиром штурмовиков в вестибюль здания, откуда широкая мраморная лестница поднималась к спальням на втором этаже. Дверь у подножия лестницы вела в подвал. Освещая темный проход факелами, трое мужчин осторожно спустились по ступеням и встретились с Эдисоном и двумя рядовыми из второй роты. Эдисон направил луч фонарика в темноту и повел их по коридору.

То, что они обнаружили в подвале, вовсе не выглядело обычным убежищем.

Если только ваше имя не Менгеле.

Подвальное помещение тянулось под всем домом и внутренним двориком. В первых комнатах не нашлось ничего особенного. Ближайшая к входу служила офисом, из которого, по всей видимости, спешно унесли все важные документы. Пол усеивали обрывки бумаги, а в углу на куче черного пепла лежала небольшая кипа сильно обгоревших книг. За офисом располагалась большая ванная с примыкающей к ней гостиной, где стояли диваны и большой телевизор.

Из гостиной они прошли в гораздо более просторное помещение. Оно оказалось полностью оборудованной операционной с великолепным освещением и самыми современными хирургическими инструментами. Относительная чистота операционной резко контрастировала с запущенностью остальных комнат. Видимо, охраняющие дом гвардейцы сюда не заходили. Либо сами не решались, либо это им строго-настрого запрещалось.

Каменные плиты пола операционной заливала какая-то голубоватая жидкость. Ракер с товарищами последовали далее за Эддисоном, и подошвы их армейских ботинок с визгом скользили по влажному полу. Небольшой коридорчик привел их в лабораторию, вдоль длинной стены которой выстроились белые пластиковые шкафы с выдвижными ящиками. Сверху на них стояли прозрачные банки, наполненные голубовато-зеленой жидкостью. Несколько таких банок разбились, очевидно, когда их в спешке пытались спрятать. Остальные остались целы.

Мужчины подошли поближе. В банках плавали в жидкости человеческие органы – мозг, глаза, сердце и какие-то более мелкие органы, которые Ракер не смог определить. Находившийся рядом рабочий стол был уставлен чашками Петри. На каждой была приклеена этикетка с аккуратными непонятными надписями. Рядом располагались два мощных микроскопа. На стене болтались кабели к компьютерам, которых на месте не оказалось.

В одном углу Ракер приметил дверной проем, за которым обнаружилось еще одно помещение, узкое и длинное. Все оно было заставлено высокими стальными холодильниками. Он поразмыслил, проверить ли их самому или дождаться взрывной команды. Принимая во внимание отсутствие замков и предупредительных надписей, он рискнул и открыл ближайший к себе холодильник. Он был заполнен плотно уставленными банками с густой красной жидкостью. Еще не прочитав наклейки с именами и датами, Ракер понял – в банках кровь.

Кровь людей.

И не в маленьких пластиковых мешочках, какие он часто видел.

Находившуюся здесь кровь можно было измерять бочками!

Эдисон повел их к той части подвала, которую и хотел им показать. По узкому коридору они вышли к новому помещению, очевидно вырытому под внутренним двориком, хотя в темноте Ракеру и могло изменить его чувство ориентации. Судя по всему, помещение представляло собой тюрьму. По обе стороны прохода располагались камеры. В камерах были кровати, унитазы и умывальники. Что ж, Ракеру приходилось видеть тюрьмы куда хуже этой. Эти камеры скорее напоминали палаты больницы, только без окон.