Текст книги "Обитель Варн"

Автор книги: Райдо Витич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 23 страниц)

принялась слизывать нектар, урча от удовольствия, и на всякий случай,

предостерегающе рыча. Вздумается, кому отобрать – покусаю! – говорил ее рык.

Бэфросиаст рассмеялся – она была похожа на маленького котенка, только

приоткрывшего глаза и учуявшего мясо.

Вожак, играя, попытался отобрать ноготь, но в нем еще была капля нектара, Лесс

обиженно рыкнула, прикусила зубами палец, впилась ногтями в грудь и руку вожака,

сдерживая его маневры. Глаза Лесс приоткрылись, но она еще не осознавала ничего,

кроме жажды, инстинкт вел ее, руководил телом, разумом. В этом было нечто

волнующее, даже приятное.

Бэф замер, глядя как Лесс, лежа на его груди, урча, вылизывает его ноготь и

щурится от удовольствия еще мутными от неги сна глазами. Розовый язычок,

периодически промахиваясь, пробегал по коже на груди и вызывал приятное волнение.

Вожак подал другой ноготь и, не отрывая взгляда от малышки, сам до конца не

осознавая, что делает, принялся раздевать ее, вскрывая ногтями другой руки

рубашку. Пара осторожных движений, и торс Варн был освобожден от материи, а Лесс

и не заметила, лишь подвинулась ближе к Бэф, чтоб удобнее было есть.

Вожак вскрыл швы на брюках, полностью обнажая Лесс, чуть потревожил ее,

раздеваясь сам. Варн недовольно рыкнула, неосознанно выпустила коготки,

придерживая добычу. Бэфросиаст нежно убрал ее руку, чтоб четыре малиновые капли,

что благодаря ногтям Варн появились на его груди, не превратились в ручьи. И

приподнялся вверх, на взлете насаживая Лесс на себя. Та вздрогнула, уставилась

на Бэф еще пустыми, черными зрачками и выпустила ноготь с нектаром от странного

чувства, что стало заполнять ее, сметая естественную жажду. Желание насытиться

еще было, но уже иное.

Бэф взмыл вверх, под свод залы, закружил, придерживая Лесс крепко и нежно,

вглядываясь в ее лицо. Она же смотрела на фрагменты фресок так близко от нее,

что можно дотронуться, и чувствовала, как ею овладевает безграничное чувство

свободы. Восторг, что сопровождает сильные чувства, исторг счастливый крик из ее

горла. Бэф засмеялся в ответ.

Варны, чтоб не мешать вожаку, переместились в другой зал. Последней ушла Ойко.

Она долго стояла у выхода, еще надеясь на что-то. Но видела полные блаженства

лица, слышала счастливые крики. Песня любви Варн громкоголоса и чарующа,

прекрасна и чиста. Но именно этим и была неприятна Ойко, резала ее слух,

сдавливала грудь и горло.

Она выплыла из залы, но к сородичам не присоединилась, ушла в ночь, желая

обдумать свои дальнейшие шаги, составить план по избавлению от Лесс и

возвращению Бэф. Нет, сдаваться и оставлять все без внимания она не собиралась.

Пятьдесят лет она была подругой вожака и не собиралась сдавать свои позиции

молодой нахалке. Есть много способов избавиться от соперницы. Она испробует все,

даже тот, что лишил Саст жизни.

Впрочем, не стоит торопиться. Возможно, увлечение Бэфросиаста столь же мимолетно,

как жизнь человечков – миг, и памяти не осталось.

Они лежали на столе и улыбались друг другу. Бэф укрыл тело любимой своим и

гладил губы Варн, перебирал волосы. Она любовалась мужчиной и чувствовала себя

странно, совсем иначе, чем всегда. Ей казалось – они одни на много тысяч

километров снежных барханов, горных хребтов, сырых, холодных островков скал. Но

все это было не минусом – плюсом. И ветер что злился на двух болванов,

застрявших в его обители, был не страшен своим обжигающим дыханием, и снег, что

лежал вокруг, казался теплым пледом. А прошлое и будущее сосредоточились в двух

сердцах, стучащих в унисон, слившихся в настоящем, и в нем оставшихся, несмотря

на пропасть различий меж собой.

Бэф встал, сделал глоток нектара из оставленного фужера и протянул Лесс руку:

– Продолжим в моей спальне?

Разве она могла сказать нет? Разве хоть на секунду мелькнула подобная мысль?

И лишь на краю сознания возникло слабое удивление – откуда в горах фужеры,

спальни?

С вожаком было тепло и спокойно. Она чувствовала каждую клетку его тела, каждой

клеткой своего. А еще чувствовала ветер, что срывает завесу жара с двух

неугомонных тел. И приятную истому. Больше ничего, потому что ничего больше и не

нужно, когда Бэф рядом.

В ту ночь ей приснился удивительный, чудесный сон. Она была в каком-то уютном

доме с красивыми занавесками на окнах. Они трепетали от прикосновений ветерка, и

цветы, выбитые на них, казались живыми, такими же благоухающими, как те, что

виднелись за окном. А еще пахло сдобой, ванилью, печеными яблоками и клубникой.

Красивая молодая женщина разрезала круглый пирог и, смеясь, облизывала горячий

сок с пальцев.

Лесс прижалась к женщине, закрыла глаза, почувствовав, как та обняла ее в ответ.

С ней было также уютно и надежно, как с Бэф.

– Мама… – защемило в груди, защипало в глазах.

– Что, солнышко мое? Проголодалась? Положить кусочек пирога с яблоками?

– Нет, мама, просто не уходи, не оставляй меня, прошу тебя, пожалуйста….

Бэфросиаст ушел, как только Лесс заснула. Он вместе с остальными взрослыми Варн

спустился в город и пустился на поиски чужаков, неприметный с виду, ничем, ни

одеждой, ни походкой не отличающийся от людей. А что неразговорчив, никого не

удивляло.

Глава 6.

– Мама!! – оглушающим вихрем пронеслось по зале.

Кто-то резко поднял Лесс и затряс. Она открыла глаза чувствуя влагу на щеках, но

не понимая, что это? Отчего раздражен Бэф? Взгляд карих глаз больше не дарил

тепла, он был холоден и колюч. Она пыталась сообразить, где находится и что

случилось, откуда вода на лице. Рука потянулась к щеке, желая удостовериться,

что это не сон, и, возможно, возможно, слеза?

Ее вновь тряхнуло:

– Посмотри на меня!

Она испугалась гнева Бэф, вжала голову в плечи, закрутилась, вырываясь из его

рук в попытке то ли отползти и забиться в какую-нибудь щель, то ли вернуться на

ложе, в сон, туда, где все ясно и понятно, где живет женщина по имени мама и

печет пироги, дарит защиту и любит.

Лесс развернуло: пальцы Бэф впились в ее лицо, фиксируя так, что не вырвешься.

`Что ты делаешь со мной?! Что ты делаешь?!

`Слишком рано я взял тебя, память еще свежа'…

Карие глаза пристально уставились на ее. Тихо стало вокруг, и внутри, и снаружи.

В памяти растворялись образы, ощущения таяли без следа, унося с собой и тень сна,

и эхо слов. Влага высохла. Лесс вновь ничего не помнила, не знала, не

чувствовала. Лишь где-то на краю сознания плавала чужая тоска, непонятной фразой

бередя пустоту в груди: я не могу тебя потерять…

Бэф выпустил ее и выпрямился, окинул оценивающим взглядом и вышел, махнув рукой

в сторону стола. Лесс посмотрела – ее ждал фужер с нектаром.

Сытый котенок не может сидеть на месте. Так же и Лесс не могла усидеть спокойно.

Она принялась исследовать спальню Бэф. Любопытство заставило её залезть даже под

стол. Там лежал большой голубой шар с рваными линиями, цветными пятнами,

напоминающими ей туфельку Тесс, нос Таузина, бабочку. По всему шару были

раскиданы маленькие букашки разной формы. Она села на пол и словно ребус

принялась разгадывать, что они обозначают, старательно водя ноготком по их

тонким веточкам. Букашки не улетали от нее, но и смысл своего существования не

раскрывали. Лесс обиделась и толкнула шар от себя. Тот покатился, подпрыгивая, с

грохотом стукаясь о плиты пола. Выкатился в коридор и замер у стены. Варн

подплыла к нему и толкнула вновь, но уже сильней. Шар загрохотал по коридору.

Лесс засмеявшись, ринулась за ним. Поймала и вновь пустила в путь.

Грохот привлек внимание Майгра. Он возник в коридоре и остановил шар ногой в то

время, когда Лесс стремительно летела к нему. Брата она увидела, но притормозить

не сумела, с размаху воткнулась головой ему в живот и грохнулась на пол,

подминая под себя шар. Тот с треском лопнул, напугав Лесс. Ее подкинуло. Она с

визгом откатилась к стене. Майгр качнул головой, рассматривая остатки игрушки:

– Ну, вот, кажется, земному шару пришел апокалипсис, – усмехнулся криво,

поднимая останки глобуса, – Бэф, будет `счастлив'. У него, конечно, еще много

ценных вещей, но не думаю, что ты входишь в их каталог. Так что, порезвись-ка, `деточка',

в другом месте.

– Яволь, хер-р капитан! – взвилась Лесс, отдавая честь, и вывалилась в окно.

Майгр закатил глаза к потолку: ох, деточки, росли б вы на чужой клумбе!

И тоже вывалился на лестничный марш.

Лесс покружила над городом и спустилась на детскую площадку во дворе высоких

домов, показавшуюся ей смутно знакомой. В темноте были видны пятна песка,

силуэты детских качелей, скамейки. На одной, у зарослей неизвестных ей кустов,

виднелась темная фигура человека. Она качнулась, поднимаясь, и шагнула к ней:

– Привет, я уже и не надеялся, что ты придешь.

Варн прищурилась, раздула ноздри: что-то знакомое было в этом парне, и запах

будил смутные ощущения – то ли печаль, то ли разочарование.

Лесс обошла юношу, придирчиво оглядывая: черные вихры волос, темные, почти

черные глаза, широкие плечи, угловатая, но крепкая фигура.

Парень опустил поднятый ворот куртки, с беспокойством оглядываясь на Варн:

– Только не уходи, ладно?

Она остановилась перед ним, щуря глаз, в попытке вспомнить имя человечка, и

равнодушно пожала плечами в ответ на странную фразу: зачем она ему, а он ей?

Нектар, конечно, хороший, но никакой по сравнению с тем, что дал ей Бэф. Да, и

по сравнению с Бэфросиастом…

И рассмеялась: вот уж нашла, кого с кем сравнивать!

Зрачки парня расширились, он, блаженно улыбаясь, не скрывая, любовался девушкой:

– Как мне тебя звать, красивая? – выдохнул еле слышно.

Лесс опять пожала плечами – а не все ли равно?

– Ты немая?… Как русалочка.

Лесс нахмурилась – это что?

– Не нравится? Тогда я буду звать тебя – Чайка. Как песню, что пел для тебя,

помнишь? А я Игнат. И-ГНАТ. Запомнишь?

Варн улыбнулась – точно – Игнат, друг, певец и мудрец. Он знает, а что он знает?

Не важно.

– Я тебя третий день, как часовой на посту, жду. А ждать тебя – тоска, а не

ждать… не жить. Запала ты мне на душу. Не поверишь, как зомби хожу по улицам,

ищу тебя.

Лесс склонила голову, вглядываясь в лицо парня, и почти не слышала, что он ей

говорит. Ее заинтересовала тонкая, белесая линия на его скуле. Она потянулась к

Игнату, дотронулась до щеки ноготком. Парень обнял девушку, улыбнулся ей:

– Это привет из детства. Зажигали без ума, – заметил смущенно. – Пойдем куда-нибудь?

Лесс понравилось, как он ее обнял – властно, но не грубо, намекая, а не заявляя

прав. Что ж, пожалуй, она не против прогуляться с человеком. Куда идем? —

выгнула вопросительно бровь.

– Куда скажешь. Я и весь город в твоем распоряжении.

Не новость – усмехнулась Лесс и приглашающе кивнула – веди.

Вместо того, чтоб увлечь ее в сторону проспекта, парень подхватил девушку на

руки и понес с самым счастливым выражением лица. Лесс рассмеялась – а он забавен.

Решила, что останется с человеком, познакомится с миром людей ближе. Может,

поймет, чем же они так опасны для нее, и настолько ли, насколько предполагает

Бэф.

Это был замечательный вечер. Лесс даже не пожалела, что ей пришлось шагать, как

простой смертной, ступая по влажной плитке уличных дорожек. Но сколько

интересного она увидела, сколько узнала. Огромные неоновые витрины бистро,

бутиков, ночных клубов манили и притягивали ее к себе сверкающими огнями,

сменными голограммами, радужными картинками. Она замирала у окон кафетериев,

глядя, как за ними сидят люди, что-то едят, пьют и кажутся безмятежно

счастливыми под защитой прозрачных стен. Свет скользит по их спокойным,

улыбающимся лицам.

Лесс прижалась лбом, к витрине, вглядываясь в лица одной семьи: молодая женщина,

девочка лет десяти и мужчина с усами. Девочка смеялась над шутками отца, женщина

довольно улыбалась.

`Наверняка им не ведом холод, – с завистью подумала Лесс.

– Зайдем? – предложил Игнат, видя интерес девушки к кафе-мороженному.

Варн с сомнением посмотрела на него и краем зрения увидела, как семье принесли

вазон с воздушными штучками, блюдо с золотистыми треугольниками. Кивнула парню —

веди, хочу понять, что это такое.

Игнат выбрал самый дальний столик, заказал все самое дорогое и вкусное и,

подперев рукой щеку, уставился на Варн:

– Я думал, ты выберешь развлекательный клуб.

Лесс потрогала пальцами пластик стола, погладила веселую голограмму на стене у

их столика, покрутила приборы, прикидывая их назначение, заглянула под тарелку,

понюхала салфетку, лизнула банку с сахарной пудрой и скривилась – гадость.

– Точно, – рассмеялся Игнат, качнувшись к ней. – Ты кто? Почему молчишь все

время и смотришь, словно ничего не видела? Откуда ты, где живешь? Учишься,

работаешь?

Лесс задумалась, разбивая вопросы парня на слова и пытаясь расшифровать их. На

первый вопрос ответить легко, да нельзя, а вот на последний, не знаешь, что?

Она поддалась к Игнату: сначала ты о себе расскажи.

– Хочешь знать обо мне? Студент, уже четвертый курс. 21 год, живу один.

Родители – в комплекте и младший братец вприкуску. Ты его видела – Славка, на

гитаре играл, помнишь?

Нет – качнула головой Лесс, внимательно слушая парня.

– Значит, мне повезло, а ему нет. Ты произвела неизгладимое впечатление на всех.

Феодосий, по-моему, слег в любовной горячке. Еле согнал его сегодня с лавки. С

насморком и температурой, но на посту, в мечтах о кренделях небесных. Малолетки,

что ты хочешь. Мозгов еще ноль, а гормоны пляшут. Приглядывать приходиться, чтоб

в истории не попали, а то ведь вместо академии чартером в дивизию ОНВ. Мне-то

что – родителям печаль.

К столу подошел официант и, расставив заказанное, удалился, пожелав приятного

аппетита. Игнат смолк, глядя, как Варн обнюхивает слоеные пирожки, осторожно

трогает ноготком крем на пирожном, крутит креманку с мороженым. Он улыбнулся,

качнув головой, и подал девушке ложку. Выставив свою, продемонстрировал

управление данным предметом. Это показалось Лесс забавным, она заулыбалась и

неуклюже повторила маневр, почерпнула мороженное, долго разглядывала его, потом

несмело лизнула кончиком языка. И скривилась, с трудом сдержав обиженное шипение,

возмущенно уставилась на парня: как можно есть холод? Разве его не хватает в

жизни?

– Не понравилось? – расстроился Игнат. – Пробуй пирожки.

Лесс понюхала треугольники и все ж не сдержала шипения: пахли они теплом и

тленом.

Каннибалы! – резко отодвинула тарелку. Прав Бэф, те, кто ест плоть, опасны.

Можно было не сомневаться – вожак на то и вожак, что знает и видит больше

остальных.

Нет, нечего ей здесь делать! Лесс встала и вышла вон.

Игнат замешкался на пару минут, оставляя плату и чаевые, а когда вышел, Варн уже

не было. Абсолютно безлюдные улицы хорошо просматривались в любом направлении и

не доносили даже отдаленного эха шагов.

– Улетела чайка, – с тоской прошептал парень, понимая, что иначе за пару минут

не исчезнуть. Посмотрел в темное небо и, нахохлившись, побрел по опустевшим

улицам домой, в надежде на благословенное `завтра', в котором будет новая

встреча. Он будет ждать и обязательно дождется, а иначе зачем оно нужно – `завтра'?

Лесс вернулась в замок в самом хорошем настроении. Просвистела мимо Майгра,

махнув перед его носом ладонью, промчалась по залам и, найдя в одном своих

сородичей в полном составе, как всегда ведущих бои без правил, с криком ринулась

в гущу сражения. Мааон, не глядя, откинул ее:

– Брысь, малявка, – и полетел за Тесс.

Лесс спикировала на колени Бэф, спиной к Ойко, прерывая беседу вожака и гостя,

что сидел напротив них.

Бэф хотел стряхнуть Варн, отправив обратно в гущу событий, но та прижалась к

нему, уткнувшись в шею, и у него не хватило решимости лишать себя общества Варн.

Он лишь потянул ноздрями воздух, учуяв исходящий от Лесс запах человека, спросил:

– Как в городе?

– Весело, – заверила та с улыбкой взглянув на вожака и вновь прислонилась

головой к его плечу. Сладко зевнула ему в шею и, не сдержавшись, лизнула,

благодаря за то, что он есть и рядом.

И заснула.

– Игнат Гнездевский, – протянул широкую ладонь мускулистый, симпатичный крепыш

с рубцом на правой щеке.

Алиса оперлась на швабру, внимательно рассматривая парня, и скривилась: что ж

тебе надобно, голубь?

– Знакомство в сортире, это что-то новенькое, не из нашего репертуара, да Люся?

Та лениво подошла и, скопировав позу подруги, продублировала оценивающий взгляд.

Парень смущенно улыбнулся, погладив черный ежик волос. Пожал плечами:

– Я ж так, девчата, без всяких черных мыслей. Смотрю, прессуют вас.

– Ну, дык, во славу Национальных войск и сортир драить честь, – хмыкнула Алиса.

Парень рассмеялся:

– Смотрю, веселые вы…Надолго к нам?

– А это, касатик, как управишься, – протянула с ехидством Люция.

Игнат оглядел ее темно-карими, почти черными глазами, потоптался и кивнул:

– Ладно, будем считать, мысль познакомиться была глупой и несвоевременной.

– Ага, – дружно кивнули девушки.

– А как насчет вечером свидеться в более пристойной обстановке?

– Легко, подходи к корпункту связи, вместе ворон посчитаем. Нам все равно там

ночь коротать, да Алиса?

– Да мне-то, пусть и сам приходит, и весь дивизион приводит, все веселей.

– Не языки, а бритвы, – осуждающе бросил парень и прошел к кабинке, хлопнул

дверью.

– Вот так всегда, только любовь наметится… – хохотнув, протянула Люция.

– Так и закончится, – продолжила Алиса, кивнув на занятую кабинку.

– Проза жизни, – пожала плечами Маликова и вернулась к роли полотера. —

Работайте, рядовая Сталеску, работайте, солнце еще высоко.

А сколько до финиша и мысленно не измерить, – вздохнула Алиса. Сунула швабру в

ведро:

– Мог бы и технику выдать, гад!

– Ща, где ты видела рядового с пылесосом?

– Там же, где и сержанта со шваброй.

– Это где?

– Во сне! И главное, снилось-то на пятницу, значит, по народным приметам

обязательно сбыться должно.

Маликова фыркнула.

– Тебя Алиса зовут, правильно?

– Не правильно, – буркнула Сталеску, не оборачиваясь. Смысл, если по голосу

можно определить – пан Гнездевский на свидание с биде прибыл.

– А как правильно?

Вот ведь привязался! – вздохнула девушка, развернулась к Игнату:

– Правильно молча делать свое дело и не мешать другим делать свое.

– Понял, – кивнул парень. Молча отобрал у нее швабру, принялся бодро драить

пол. Алиса растерялась и даже почувствовала вину за намеренную грубость.

– Отдай, – попыталась забрать швабру, но парень развернулся к ней спиной,

продолжая мыть пол:

– Отдохни, со мной поболтай. Где подружку потеряла?

– У нее наряд на кухне, – не сдержав сожаления, буркнула Сталеску.

– Ясно, – зыркнул на нее парень.

– Что тебе ясно?

– Все. Она на кухне, ты в сортире. Вполне в духе Стокмана. Раскидывает вас

сержант.

Не новость – заскучала Алиса.

– Вот и все, – парень ногой задвинул ведро и швабру в подсобку, рукой показав

на начищенный в рекордные сроки пол. – Теперь можно поболтать. Куришь?

– Нет.

– А я покурю. Постоишь рядом? – улыбнулся. Улыбка у него была располагающей —

и хотелось `нет' сказать, да не моглось. Тем более в свете трудового подвига,

что он совершил, Сталеску вроде как обязана ему была, потому противиться не

стала, прошла за ним к окну:

– Быстро ты управился, – кивнула на сверкающий половой кафель.

– Практика, – отмахнулся, прикуривая сигарету. – Так, как говоришь, тебя

зовут?

– Алисия.

– Красивое имя. За него, наверное, сержант и прессует.

– Не просветил. А догадок и без имени хватает.

– Первогодки…

– Уже второй пошел.

– И все такими темпами?

– Угу.

– Весело, – качнул головой Игнат, – круто вы ему посолили.

– Вопрос: чем, что и когда?

– Риторические вопросы?

Алиса хмыкнула, села на подоконник, с интересом поглядывая на парня:

– Тебе сколько служить осталось?

– Полгода. Хотя, возможно, дольше.

– В смысле?

– Да, идейка появилась, вроде дельная, – Игнат с сомнением покосился на

девушку, покрутился у окна, пристраиваясь удобнее, и выдал. – Лежу по ночам

думаю: полгода и гражданка – а что я там делать буду? В академию? Не по мне, да

и не потяну. Служить привык уже. Здесь все ясно: нарушил устав – драй пол. Опять

же мамке никаких забот, и бате – гордость, и братьям. У меня их трое, лопоухих,

шалуны, но с головой дружат, как я, в истории не попадают, показатели отличные и

перспективы. А я на гражданке… Скучно мне было, и это, и то, все б погулять,

себя показать, других посмотреть. Три драки, четыре привода. Окончание колледжа

и 'здравствуй плац'. Не поверишь – понравилось, мое это. Потом, для кого как, а

для меня Родина – это не виртуальное понятие, а самое что ни на есть реальное,

осязаемое. Хочу в отдельные войска проситься.

– Десант?

– Нет, бери выше, я высоко летать хочу и не меньше, чем в звании полковника.

Значит, войска спецназначения.

– Разведка?

– Если повезет и признают годным, полезным. Хочу рапорт подать.

Алиса пожала плечами, глядя в окно на марш роты новобранцев на плацу:

– Ты мазохист. Мне года этого дерьма хватило, а ты на всю жизнь подписаться

хочешь: возьмите и пользуйтесь.

– Я не мазохист, я реалист. В СВОН обучают жестко, но быстро, правда и отбор не

каждый пройдет, но если – да, ты элита. Здесь рядовой, как одноразовый стакан,

используй, как хочешь, когда хочешь. А там зачисленный рядовой имеет звание

сержанта для других групп войск, выгодный контракт, полное соцобеспечение до

надгробия.

– Которое может получить, не закончив обучение.

– Так же, как и здесь. В учебном тоннеле была? Во второй год обучения по

третьему уровню пускают, из двухсот человек три мертвяка обязательно случаются.

Сталеску нахмурилась:

– Ничего себе, не знала. А тебе откуда это известно?

– Статистика. Я пару раз на сервере дежурил, уведомления видел. Все знают, даже

мухи в столовой.

Алиса похолодела:

– Значит, нам пока повезло? – прошептала, понимая, что сержант действительно

надеется вписать их в списки геройски погибших при выполнении гражданского долга.

Учитывая, что им еще год по его каверзности по тоннелю зажигать, добьется он

своего легко. Шутки Люции оказались пророческими? – Приплыли…

Игнат удивленно посмотрел на нее:

– Не понял.

– Мы восьмой уровень прошли.

Парень с сомнением оглядел девушку:

– Вы. Прошли восьмой? Ты не путаешь? Четвертый уровень – максимум для срочника.

Два на первый год, два на второй. А все остальное – программа для спецвойск.

Алиса задумалась и качнула головой:

– Нет, я точно знаю – восьмой уровень. Первая цифра пароля на энергоблокираторе

входов соответствует уровню прохождении, я это давно заметила. Сначала единица

всегда стояла, потом двойка, дальше тройка и так далее. Да, и по сложности

прохождения нетрудно понять, что трасса усложняется.

– Если об этом доложить начальству, сержанта спишут, если не хуже.

– Кто доложит?

– А ты собираешься молчать? Или дальше терпеть, ждать, пока вас в хладном виде

программные роботы не вынесут?

– Кому и что я докажу? Программу задает куратор, в данном случае `Сток'. Идем

мы одни, без групп. Значит, по персональной программе, закрытой для доступа

другим. Просмотреть ее может лишь начальник гарнизона, либо спецотдел. И ясно,

что в любом случае просто так они это делать не станут, нужен сигнал и не от

каких-то рядовых, у которых характеристика такая, что мартышкам в зоопарке

быстрей поверят. Брать Стокмана нужно с поличным, в тот момент, когда программу

задает по несанкционированному уровню, чтоб на сбои или происки мифических

врагов все не списал. А вот это уже точно – миф. Повезло нам с Маликовой, как

курам на птицефабрике. Alles, кажется.

Алиса смолкла, растерянно щурясь, уставилась на сверкающий пол: как же Люсе о

том что узнала сказать? Что делать? А предпринимать нужно что-то срочно, пока

сержант их не положил. И ведь положит. В прошлый раз, как живы остались, до сих

пор понять не могут. А завтра Стокман, без сомнений, опять их на трассу пошлет.

– За что ж он вас так возлюбил? – протянул задумчиво Игнат.

– Спроси у него, авось, как мужчине, сердце откроет. Нас потом в откровениях

просветить не забудь.

Игнат хмыкнул и, откинув давно потухшую сигаретку, повернулся к девушке:

– Хочешь совет?

– Жажду, особенно дельный.

– Пиши рапорт о переводе в СВОН.

– Не смеши, – скривилась Алиса, – Этот подвиг мне не по плечу. Меня уже

тошнит от казарм и тупых команд, от швабр, тоннелей, сержантов!

– Тогда дохни, как глупое животное.

– А я постараюсь выжить, как умное животное. Нам осталось-то почти одиннадцать

месяцев, и свобода, а ты хочешь, чтоб я в этот капкан на всю жизнь попала? Хор-роший

совет. Еще пара подобных для сержанта не найдется?

– Я тебе дело предлагаю, если хочешь, единственный реальный способ выбраться. С

момента регистрации рапорта ты уже в ведомстве спецотдела, под его присмотром до

рассмотрения. И не то что Стокману, а и полковнику Карлову не по зубам.

– Да, только первое – рапорт подают старшему по званию, то есть – сержанту,

который спустит рапорт в сортир, а нас пошлет по тоннелю, уровню, так, по

десятому, и будет ждать у выхода с `санитарами' и пластиковыми мешками. Второе,

нужны мы СВОН, как хомяку гнездо на дереве. Следовательно, в самом лучшем случае,

мы получим максимум месяц относительного покоя, за который сержант нас, конечно,

не тронет, а вот спецотдел замучает. И не только нас, но и всех, с кем мы с

пеленок имели хоть малейший контакт. Залезут даже в пломбы молочных зубов.

Перспектива – блеск! Третье – может все получиться, и тогда до конца жизни в

солдатских ботинках ходить? Жить по приказу и расписанию? И жить ровно столько,

сколько получится. А получится, может, и много меньше, чем здесь. Но уже не

переиграешь. Всем известно, что из спецподразделения отпускают лишь в двух

вариантах – урной с прахом и глубокими инвалидами, то есть с диагнозом

законченного психа, которому на гражданке не найдется места и в районе

очистительных систем.

– Не правда, комиссуют и с другими заболеваниями…

– Но психические идут прицепом в обязательном порядке, и первый же патруль

ставит счастливца на учет, а в случае малейшего косяка закрывает в специнтернате.

– Кто тебе таких страхов нагнал? Бред. Прямо триллер в жанре тяжелой готики.

Только неправда это. Я узнавал, сам ведь рапорт писать хочу, и уверяю, плюсов

службы в СВОН больше, чем минусов. Не настолько все отвратительно. Глупость

какая… психи, специнтернаты, причем засекреченные и закрытые, да? Прошлый век,

между прочим, – парень явно был возмущен и, не скрывая презрения к услышанному,

принялся втолковывать девушке, что она неправильно информирована. – Чтоб

изолировать человека, проще его ликвидировать, а спецвойска в этом отношении

даже отчетов не высылают, и отчитываются лишь перед самим. Зачем им клеить на

своего же честно отслужившего незаслуженное клеймо психа? Чтоб закрыть рот? Есть

более простые способы – амнезия. Все. Пять минут в лазарете, и ты комиссован, но

обеспечен до конца жизни и уважаем, а твой патруль только честь отдаст, встретив

своновца. Сопроводит до места назначения и окажет всяческую поддержку. Ты —

элита. Да, на тебя даже косо посмотреть не посмеют. Ты – Герой Нации в глазах

любого гражданина. Погибнуть? Ты и здесь ляжешь, только в этом случае твоя родня

получит уведомление и пустое соболезнование, а в том случае, огромную

компенсацию в том виде, что выберет семья: дом на побережье по личному проекту,

подъемные или высокую должность, место в академии и для тех, кто имеет приводы.

На выслугу ты сможешь уйти через десять лет службы, если захочешь, с сохранением

регалий, званий, соответствующих счетов на соцкарте.

– Красивая сказка, – кивнула Алиса, задумавшись. Она и верила, и не верила

Игнату.

Всем известно, что СВОН, как паутина для мухи: попал – без потерь не вырвешься.

С другой стороны, людская молва любит из кирпича мегаполис раздувать. С третьей

стороны – Стокман и их более чем призрачное будущее, даже на завтра, даже на

ближайшие месяцы. А финиш с призом в виде чистой учетной карты и чартера домой,

к маме, почти виртуальность. Родной город, и встреча с друзьями, спокойная,

счастливая жизнь обывателя – замок на песке, над которым занесен ботинок

сержанта.

`Надо посоветоваться с Люцией', – решила Алиса.

Люция сгрызла два ногтя, слушая подругу, и, загрустив, выдала, когда та смолкла:

– Не зря меня Кассандрой хотели назвать. И ботинки не зря жали, ноги о белых

тапочках еще на старте тосковали, чуяли обновку.

– Еще что-нибудь оптимистическое скажешь?

В ответ Маликова принялась яростно грызть третий ноготь.

– Помочь? – предложила Алиса.

Та скорчила злобно-презрительную рожицу:

– Не мешай думать.

Сталеску фыркнула, но промолчала.

В тот день ни одна дельная мысль на две головы так и не появилась.

Утром Стокоман отправил подруг в тоннель по девятому уровню.

Глава 7.

Лесс проснулась от холода. Открыла глаза и с сожалением констатировала

отсутствие Бэф. Пальцы погладили место, на котором он лежал.

`Я встаю позже всех в замке' – вздохнула Варн и тут же забыла о том. Встала и

направилась на поиски вожака.

Бэфросиаст беседовал с Дейнгрин. Завидев Лесс, он улыбнулся ей глазами и

приказал не мешать. Варн послушно выплыла из залы и полетела к своим.

Тесс, Гаргу, Смайх и Рыч играли в волейбол атласной подушкой. Урва покачиваясь

на стуле, играл в шахматы с Майгр, что сидел прямо на столе в позе турецкого

султана, в окружении фужеров с нектаром.

Лесс подплыла к Урва, потерлась щекой о его плечо, со значением заглядывая в

лицо. Тот молча протянул ей фужер. Варн довольно мурлыкнула и запустила ноготки

в нектар, наполняя лепестки про запас, и только после принялась пить.

– Какие мы запасливые, – хохотнул Урва.

– Правильно, правильно, деточка, – глядя на шахматную доску, сказал Майгр, —

А то опять дядюшке Урва достанется. Очень ты в голодном состоянии не сговорчива.

– Не отвлекайтесь, господин Майгр, – посоветовал Урва, взглядом передвинув

шахматную фигурку. Лесс внимательно оглядела поле их боя, понюхала пешку и

попыталась забрать коня, но получила по пальцам и передумала. Пристроилась на

подлокотнике кресла. Потягивая нектар, вновь оглядела собравшихся, прикидывая, с

кем бы порезвиться. И заметила сидящего на подоконнике смуглолицего, худого Варн

с длинными черными волосами. Он держал в руках толстый потрепанный том и что-то

разглядывая в нем, листал желтые страницы.

Еще один гость?

– Познакомься – Хоф. Наш брат. Он был ранен и спал, потому вы не виделись. Но

сейчас он в порядке. Принимай еще одного сородича, – потирая подбородок в

раздумьях над партией, сказал Майгр.

– Не советую к нему лезть, – предостерег Урва, но уже в спину подопечной. Та

полетела знакомиться, бросив шахматистов. Села на подоконник рядом с новеньким и,

склонив голову, с дружелюбной улыбкой принялась изучать его лицо, надеясь, что

тот заметит ее и ответит тем же дружелюбием. Возможно, поиграет с ней в то, что

играет сам. Но Варн даже не пошевелился, продолжил изучение желтых листов и,