Текст книги "Обитель Варн"

Автор книги: Райдо Витич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 23 страниц)

забыли тему столь горячего диспута, вытянулись, показывая свою гордые осанки,

каменные лица и закрытые рты.

Вожак не в настроении, лучше его не раздражать.

Нэш молча рухнула в кресло, понимая, что является последней, кого Бэфросиаст

хотел бы видеть и слышать.

В повисшей тишине Бэфросиаст явственно различил голос, призывающий его.

Нахмурился сильней, вслушиваясь в слова, что принес ему ветер, и сорвался с

места, вылетел прочь из залы, из замка.

– Лесс! – обрадовался парень, увидев на пороге своей квартиры девушку.

Распахнул шире дверь, впуская долгожданную гостью. Игнат явно нервничал: стал

суетиться, приглашая наверх, предлагать и ужин, и ночлег, и все, чтоб она ни

пожелала. Притом, что Лесс вообще ничего не говорила.

Конечно, его поведение насторожило девушку и, поднимаясь за юношей на второй

этаж, она была готова к любой неожиданности. Но не к этой.

На диване, по-хозяйски развалившись, сидел Игнат Гнездевский и довольно

демонстрировал всю свою зубную наличность.

– Ну, здравствуй, бесценная ты моя, неуловимая нежить, – пропел ласково.

Лесс только подумала о том, что стоит развернуться и бежать, как ее подтолкнули

в спину, приглашая пройти вглубь помещения. Она покосилась: Порт и Густав.

Ребята из группы Гнездевского, когда-то ее товарищи. А сколько еще знакомых она

увидит? Вряд ли Игнат взял лишь двоих. Но и не весь взвод. На нее-то, на одну?

Много чести…

`Ладно, как скажешь', – хмыкнула Сталеску.

Холодно улыбнулась растерянному юноше, еще не постигшему сути происходящего, но

уже заподозрившего неладное, отвесила благодарственный поклон:

– Значит, сам Ромео не смог доползти до Джульетты? Меркуцио позвал? А ведь по

сценарию он умер, юноша. Разве не помните?

– Лесс, ты не бойся…

Гнездевский заржал, как дикий мустанг, чем ввел племянника в состояние

оцепенения.

– Ну, ты даешь, племяш! – оттер выступившую от смеха слезу капитан. Ткнул

пальцем в Лесс, вставая с дивана. – Эта самого дьявола не испугается. Агент

экстракласса. Равных ей от силы пара в смежном отделе. Виртуозный ликвидатор —

универсал.

– Не калечь ребенку психику подробностями, а то я присоединюсь и поведаю ему

пару фактов из жизни его уважаемого родственника, подонка и дегенерата,

наживающегося на убийствах людей.

Улыбка спала с лица капитана. Взгляд стал острым, злым:

– Фантазии, милая, интересуют лишь любителей сказок.

– Ты Горловского имеешь ввиду?

– Кто ж тебя к полковнику пустит? Кто ты такая? Дезертир и нежить… Труп. А

трупы, как ты знаешь, никому, ничего рассказать не могут.

– Одним упырем меньше? – поняла его тактику Алиса.

– Ну, так! – фыркнул тот. – Лучше – двумя. Дружка где оставила?

Сталеску и Гнездевский уставились друг на друга, и каждому стало ясно – сейчас

или никогда. Лучшего случая и не предвидится. Капитану нужно было срочно

ликвидировать опасного агента, предоставив полковнику мертвую самку вампира, а

не улики против себя. Сталеску же поняла, что из этой квартиры выйдет либо один

из них, либо вынесут два труппа.

– Ты прав. Одного вампира нужно было ликвидировать давным давно…

'Плевать на последствия в любом варианте. Что ж я раньше медлила'? – удивилась

самой себе, резко вскинув руку, особо не метясь. Отточенные ногти вскрыли сонную

артерию капитана в тот момент, когда он пытался выставить перед собой зажатое в

ладони зеркальце.

Лицо Игната исказилось. Зажимая рукой рану, он сделал выпад в сторону Лесс ногой,

одновременно выставляя перед лицом девушки зеркало. В тот момент, когда она

увидела свои зрачки, ногти одной ее руки пронзили горло Гнездевского насквозь,

другой – вошли в висок. Ноги девушки подогнулись, и она рухнула на колени, рядом

приземлился капитан. Один дергался в агональных судорогах, другая билась с

обуявшей ее слабостью, пытаясь подняться с колен, добить врага. Но сил еле

хватало на то, чтоб удержать свое тело от окончательного падения. Перед глазами

плыл интерьер комнаты, огромные от ужаса глаза парня, скрючившегося у кухонного

стола, перекошенное лицо капитана, его окровавленная шея и лужа крови,

расползающаяся по паркету.

Из ванной выскочил еще один своновец. Те, что были за спиной Лесс, увидев его,

очнулись, наконец, рванули на помощь капитану. Но тот уже затих и смотрел в

потолок растерянным взглядом. Он так и не понял, как умер. Все произошло так

быстро, что и остальные не успели сообразить.

Лесс подхватили и оттащили в сторону, зажали наручниками руки за спиной, кинули

у дивана. Принялись осматривать тело Гнездевского, поняли, что его уже не спасти,

и все трое развернулись к девушке, решая – убить и ее здесь же или все же взять,

как ценный трофей, доставить пред очи начальства, получить причитающиеся за

столь ценный приз `чаевые'? Тут же была оценена их величина: повышение, премия и

т. д, и решение было принято в пользу оных. Для собственной разрядки, а так же

для ума девушки ее немного попинали, и, подхватив под руки, поволокли из

квартиры. Этого она уже не видела, не знала. Лесс провалилась в сон.

– Смотри по сторонам, – командовал Густов в рацию, отдавая распоряжение

товарищу на улице. – Должен быть еще один. Гнездевский ждал двоих. Она у нас,

его – нет. Засаду оставлю…

– А стоит? – раздался не тот, что ожидался, голос. Немного ленивый и тем

знакомый – полковник Горловский. Входная дверь распахнулась, и на пороге

возникли четверо из его воинства. Они аккуратно забрали тело девушки, взяли под

стражу остальных и отконвоировали всю процессию на улицу.

В квартиру, пропустив товарищей, вошли еще четверо. Уже особистов. Им предстояло

привести в чувство онемевшего Игната, сидящего в полной прострации на полу у

стола, допросить юношу, восстановив хронологию событий. А потом забрать тело

Гнездевского и начать уже служебное расследование по факту дезертирства агента

Лиса и убийства ее непосредственного начальника – рутина.

– Что случилось, профессор? – не тратя время на приветствие, спросил

Бэфросиаст, зависнув напротив открытого окна. Адам непроизвольно отпрянул и

взмахнул рукой, чтоб перекреститься. Но тут же вспомнил, что звал гостя сам и

затараторил, спеша изложить причину вызова Варн.

У подъезда его уже ожидала машина.

– Я понял, Адам, – кивнул Бэфросиаст, терпеливо выслушав профессора и

сообразив, о ком и о чем идет речь. – Просьба – окажите мне услугу. Покажите

Лесс зеркало…

– Лесс? Зеркало?… – опять зеркала!

– Да, оно вернет ей человеческий облик. Вы помните ее, юная Варн, что

присутствовала при нашей беседе. Об остальном не беспокойтесь и ничему не

удивляйтесь. Ведите себя естественно. Обо мне говорите то, что знали по Любице.

Да, – уже метнувшись в ночь, сказал вожак, вернулся на пару секунд назад. – Я

удовлетворю вашу просьбу о внучке, когда все закончится для нее тоже. Если вы,

конечно, не передумаете.

И растаял в темноте.

– Не передумаю, уважаемый Бэфросиаст, – прошептал Зелинский, со всей ясностью

осознав, что можно обмануть смерть, получить новую жизнь для Марыси.

Он немного опоздал. Подлетая к дому юного глупца, увидел, как Лесс буквально

волоком тащат к машинам, что застыли у подъезда. Толпа военных не оставляла

сомнений – СВОН получил, что желал путем хорошо спланированной операции, и не

отступит. Вырвать Лесс силой не представлялось возможным из-за обилия

вооруженных своновцев и их скученности по периметру и вокруг девушки, что

обступали ее, прикрывая плотным кольцом. Оставалось одно.

Бэф спланировал на землю в темноте двора и пошел на свет, навстречу группе

захвата.

– Что происходит?! – спросил громко, привлекая внимание группы. Седовласый

мужчина с лычками полковника на кителе внимательно осмотрел прохожего,

сопоставил с имеющимися в его картотеке фотографиями и вздохнул, неуловимым

движением приказывая своим взять того в кольцо.

– Граф Рицу? – спросил, присоединяясь к бойцам. Встал напротив Бэфросиаста,

лицом к лицу.

– Да. Мы знакомы?

– Полковник Горловский.

– Какая честь, – скривился Бэф. – Я так понимаю, вы главный в этом вертепе.

Объяснитесь, чем вызвана подобная суматоха и по какому праву захватили мою

знакомую?

– Алиса Сталеску ваша знакомая?

– Да.

– Как долго вы с ней знакомы? Как давно?

– Это допрос полковник? По какому праву?

– Лейтенант Сталеску дезертировала, и только что убила офицера.

– Ерунда, – прищурился Бэф: что ты наделала, малышка?

– Факт. Как вы здесь оказались, граф?

– Я тоже подозреваюсь в убийстве?

– В соучастии. Вам придется проехать с нами.

– На каком основании?

– Для обстоятельной беседы.

Полковник кивнул бойцам, и те, качнув стволами автоматов, сопроводили фальшиво

возмущающегося Бэфросиаста к машине, без церемоний запихнули внутрь.

Глава 19

Время близилось к утру. Но ничего подтверждающего или опровергающего теорию

Гнездевского о том, что двое захваченных – вампиры, не возникало. Оставались

неясными и другие аспекты дела. Из показаний бойцов, присутствующих при встрече

Сталеску с Гнездевским и его убийстве, следовало, что девушка угрожала

последнему оглашением компромата, встречей с Горловским. Опять путаница. Какой

компромат? Откуда, на какую тему? Блеф? А смыл оного? Из стенографии допроса

свидетелей ясно, что лейтенант Сталеску, числившаяся дезертиром после рапорта

капитана, ни о чем капитана не просила: ни о восстановлении в рядах СВОН, ни о

помиловании, ни о том, чтоб ее отпустили или хотя бы сняли обвинение в

дезертирстве. Они вообще перекинулись лишь парой ничего незначащих фраз, и

девушка просто вскрыла горло офицеру, причем – ногтями. Тоже интересно. Хотя,

учитывая уровень ее подготовки, вроде бы и нет – ничего уникального – проза.

Такие, как агент Лиса даже тюбиком зубной пасты убить могут, не то что ногтем.

Но в том и дело. Она могла лишить жизни капитана тихо, без крови и тем более

свидетелей. Пробежалась бы пальчиками по паре точек, и лег бы Игнат с миром к ее

ногам так, что ни он, ни окружающие ничего бы не поняли. Нет, демонстративно

совершила горловое харакири, да еще провентилировала мозг. Воспользовалась самым

кровавым, вызывающе-неприятным способом. Специально? Случайно? Срыв,

намеренность, стечение обстоятельств?

А Гнездевский? Тоже хорош! Пошел на встречу с дезертиром, очень опасным, и в

человеческом обличии бойцом, без группы сопровождения, без санкции сверху. Сам

по себе, сам за себя, взяв всего лишь четверых из своей группы, и никого более

не поставив в известность. Халатность? Переоценка собственных сил или опять же —

намеренность? А как понимать его разговор с Зелинским, сумбурный бред мальчишки

– племянника, докладную бойцов? Из полученных данных ясно, что капитан шел на

вампиров. Двух! Матерую особь, которую подозревали в графе Рицу и агенте Лисе!

Накрутил, намудрил. И возникает чувство, что капитан хотел перехитрить кого-то,

а перехитрил себя.

Просто черт знает что!

Полковник лишь качал головой и выжидательно поглядывал на Зелинского,

закопавшегося в бумагах, данных компьютера, то и дело поглядывающего на монитор

и дисплеи, что-то лопотавшего себе под нос с отстраненно-заумным видом.

Анализирующего полученные, увы, насильственным образом лабораторные данные.

Граф Рицу бушевал и грозил нешуточной расправой, что при его связях и

возможностях устроить даже полковнику СВОН было не трудно. Это так же не вносило

спокойствия в душу Горловского. Пришлось графа скрутить, силой взять пробы крови,

просканировать психофизические данные и ждать, очень, очень сильно надеясь, что

результаты подтвердят версию Гнездевского о том, что этот норовистый скакун —

вампир.

Пока же графа запихнули за решетку, понятно, в еще более раздраженном состоянии.

Минут тридцать, как он перестал пинать по железным прутьям и пытаться дотянуться

сквозь них то ли до горла караульного, то ли до телефона в его нагрудном кармане.

И не дай Бог, дотянется…

– Понять его, конечно, можно, – вздохнул полковник. Благородный отпрыск

древней фамилии в клетке для приматов, доставленный неизвестно куда, лишенный

всяческих привычных ему благ, комфорта, корректности по отношению к столь

знатной особе, да еще и подвергнутый анализу, как какой-то самец бабуина! Три

облупившихся стены, решетка, единственное узкое окно под потолком и деревянная,

не факт, что чистая скамейка. Да-а, полковник бы сам взбесился, вздумай его кто-нибудь

поместить туда. И уж желания отвечать на вопросы у него бы точно не возникло,

как и у Бэфросиаста, а вот воздать по заслугам наглецам…

`Н-да-а…Ну, авось, посидит, успокоится. Там что-нибудь выяснится и будет

понятно, что делать дальше с заключенным: под суд, на роль подопытного кролика,

или с извинениями на волю. Правда, чем больше времени он здесь проведет, тем

весомей придется извиняться. Так и до нижайших поклонов дойти недолго', – начал

раздражаться Виктор Николаевич.

– Что там, Адам? Вы скажите, наконец, или нет? – спросил у Зелинского.

– А-а… что, собственно? – хлопнул тот ресницами, вскинув взгляд на

полковника: что вы здесь делаете, говорил он. Горловский поджал губы: стареет

профессор. Ничего вокруг не видит. Все б ему в своих мифах копаться.

– Ах, да! – очнулся тот, выдал. – Видите ли, Виктор Николаевич, картина еще

не полная, только около 20 % данных обрабатываются. Но…в общем…м-м-м… что

могу сказать? Отменное здоровье у обоих. Что девушка, что граф Рицу не имеют

патологий в организме.

– К черту их патологию и здоровье, вы главное скажите, Адам!

– Главное? Ах, да, – вздохнул и покаянно сложил руки на коленях, развернувшись

к полковнику. Лицо несчастное, взгляд осуждающий:

– Огорчительные для меня результаты… Они люди, Виктор Николаевич. Обычные

хомо сапиенс. Вас провели. Но скорей всего, провели капитана Гнездевского.

Кстати, что говорит его племянник?

– Ничего он не говорит, – буркнул мужчина. – Напуган до энуреза. Свихнулся по-моему.

Вкололи ему дозу снотворного, проспится, может, тогда что внятное скажет.

– А-А. Понятно, – разочарованно протянул профессор, внутренне ликуя.

– Завидую, Адам. Мне вот ничего непонятно! А хочется до зубовного скрежета!

– Так… пообщайтесь.

– С кем?! С графом? Все что он скажет сейчас, относится к ненормативной лексике.

Не удивит, конечно, но и не порадует. Увольте мои уши от столь изысканных

высказываний. Девчонка спит. Не пора ли ее разбудить?

– Не думаю, что это хорошая мысль, Виктор Николаевич. Налицо клиника нервного

срыва. Так сказать – девушка находилась в состоянии аффекта. Что в принципе и

объясняет ее неадекватность на момент встречи с капитаном Гнездевским. М-м-м…

возможно, проснувшись, она и не вспомнит о содеянном. Такое бывает…

– Височную кость превратить в сито и вскрыть ногтем горло на глазах трех

универсалов так, что они и кудахкнуть не успели – бывает?! Нет, такое не у нас

бывает, а в ВПВ. Тоже мне агенты! Мишки коала! Ленивцы, мать их! Пока листик

прожуют, пока с эвкалипта слезут, дойдут, о жизни, проблемах с черепахами по

дороге перетрут… Да, весь дом на полторы тысячи квартир за это время положить

можно! Таким, как Лиса, конечно, а не этим. Распустил Гнездевский своих молодцев…

Ладно, прочь лирику, давай, Адам, к делу. Подробно, подробно мне разжуй, все от

пяток, до последней мысли, причем, у обоих арестованных!

– А что рассказывать? – с грустью в голосе спросил Зелинский, вздохнул тяжко.

– Я не ясновидящий, мысли мне их не видны и не слышны. А по остальным

параметрам – ничего стоящего, хоть грамма внимания, интереса для науки. Разве

что некоторая тенденциозность поведения одного и повышенная живучесть второй. Но

это уже не ко мне, к психиатрам, психологам, парапсихологам.

– Расстроился? Знал бы ты, как я расстроился, а как меня расстроят… лучше

вообще никому не знать, – буркнул Горловский, присаживаясь рядом с профессором

и пристально вглядываясь в ряд сравнительных кривых, диаграмм, толпы цифр и

ползущих синусоид. Ткнул ладонью в монитор, ничего не понимая, и от этого

закипая еще больше. – Что это?!

Задышал ровно, убирая прочь эмоции, восстанавливая внутреннее равновесие. А то

такими темпами они не то что к вечеру, но и к концу месяца не разберутся.

– А что, собственно, рассказывать? Мониторинг мозга девушки. Видите пятнышко с

пшеничное зернышко? Последствие общения с тупым предметом…Не иначе вашим

бойцом.

– Не моим. Потому что тупым.

– Без разницы. В остальном – норма. Что еще интересует?

– Все, все, Адам, говорю же – от и до!

– А-а… так-с, вот сравнительная характеристика состава крови человека и графа

Рицу с параметрами других особей – летучих мышей, гориллы, волка, собаки,

пеликана.

– И?

– Что `и'? А-а, так вот же, смотрите, – ткнул ладонью к кривую. – Идентична

человеческой, без малейших отклонений. Вот сравнения на молекулярной основе – та

же картина.

– Но он же летал?

– Кто? – натурально удивился профессор.

– Рицу!

– Н-да? – скептически скривился Зелинский. – Тогда почему не летаем мы?

Полковник поджал губы: ох, уж эти юные фантазеры! Придется племянника

Гнездевского на освидетельствование психиатрам направить. Выходит, солгал пацан.

Да и по логике судить: если граф летает, то какого черта ходить начал, не улетел

от группы захвата, как птица? Нет, ведь наоборот, вышел навстречу, представился

да еще и выяснять начал, кто, что и по какому праву. Настолько глуп или считает

себя настолько стерильным во всех аспектах жизнедеятельности, что и священник им

заинтересоваться не сможет? Н-да-а. А между тем на святого он не похож, и не

скрывает, что слаб, как любой раб Божий. На дурака тоже не тянет, даже в

виртуальной плоскости измышлений. Фланирующим же средь облаков видел его только

`Ромео' – факт. Присовокупить к нему факт, основанный на документально

зафиксированном исследовании психо-физического состояния мужчины, и что

получится? Ерунда получится. Разборка меж офицерами – психом и идиотом. Рицу же,

ко всему оному, имеет в лучшем для Горловского случае косвенное отношение. Но и

его нужно будет долго и нудно доказывать. Причем ни одному и не раз.

И что имеем? Непроходящую головную боль минимум на ближайшие сорок восемь часов.

– А девушка?

– Что, девушка? Ах, да, да. Она тоже человек. Правда, со здоровьем хуже.

Подточено, знаете ли, здоровье-то, особенно нервная система.

– Значит, если и взлетит, то лишь тот, кто по этой ее системе пройдется, так?

– Ну-у-у, – растерялся Адам.

Полковник просмотрел все данные лично, прощелкав по файлам, перечитал бумаги с

докладными других специалистов и со вздохом откинул их на стол. Мрак!

Ловили вампиров – взяли двоих людей. Одна в состоянии аффекта ушла в летаргию,

наплевав на мучение полковника, другой от бешенства готов покусать все встречные

предметы. Славно прошла операция. Вот только, что доложить начальству? Есть труп

офицера, решившего, что он самый умный, смелый и ловкий, а посему ни перед кем

отчитываться не обязан и проблемы в своем взводе со своими людьми решит сам.

Полутруп дезертира, спеца высшего класса, которого не то что в расход, а и в

звании понизить жалко, несмотря на свершенный `подвиг'.

Свихнувшийся подросток, влюбленный в оного спеца, как попугай неразлучник, и его

разгневанные родители, готовые к погрому всех пунктов правоохраны, дабы

возвернуть заблудшее чадо в лоно семьи.

Возмущенный по самые корни своего элитного генеалогического древа дворянин и

взвод специалистов, поднятых по тревоге вместе со взводом бойцов.

Тоска!

Ладно, начнем разгребать потихоньку. Дело пахнет служебным расследованием, не

более. К лучшему ли?

– Вот что, Адам, проверь еще раз, может что пропустили. Я тебе пару смышленых

ребят пришлю в помощь. Что с Лисой по здоровью? Долго спать думает? Поговорить

мне с ней надо.

– Физические показатели отменные, но нервная система, увы, подточена. Если есть

возможность, не тревожьте ее, дайте выспаться. Организм сам решит, сколько ему

нужно времени на восстановление. Сон, как известно, лучший врач. Не торопите

процесс. Тем более, если девушку разбудить, вы грозите получить прямо

противоположный эффект. Она может заработать амнезию.

– Вот ее мне и не хватало! Ладно, пускай спит Лиса. Но глаз своих профессорских,

с нее не спускай!

– Прошу прощения, она то же… хм… летала, да?

– Да! – не сдержался от рявканья полковник. И что он в этом Паранорме делает?!

Сказки штудирует или психические измышления таких вот, как Зелинский или тот

малолетний Даун? Сотрудники вашу! Вампиры их! Нет, писать рапорт и на плац,

новобранцами командовать, или в ВПВ, пятым зам завом! Хватит ему инсинуаций

мистического характера. Так и сам вампиром станешь или вудуистом, жрецом-алхимиком.

И какому идиоту пришло в голову объединить две совершенно разные по специфике

работы отдела? Шаманы!

– Пойду. Работай, Адам.

Полковник нехотя направился к заключенному графу: нравится, не нравится, а

распутывать клубок надо. Но получается, не с кого начинать, кроме как с

Бэфросиаста Рицу.

Может, остыл уже, успокоился?

Профессор с замиранием сердца проследил взглядом за удаляющимся Горловским и с

шумом выдохнул воздух – повезло. За Бэфросиаста он не беспокоился, вовремя

подменив его данные первыми попавшимися из базы имеющихся, человеческих. А вот с

девушкой не успел. Отклонения у нее были небольшими, но явными. Однако,

сглаживались прямо на глазах, стремительно приближаясь к норме. Час, два, и уже

ни один не увидит различий меж ней и любым человеком. И зеркало не пригодилось.

Только дали б ей эти два часа.

Бэф, с блеском отыграв роль разгневанного аристократа, решил, что с человечков

хватит демонстрации, и прилег на лавку, облокотившись спиной в стену. Закрыл

глаза, делая вид, что спит, а сам попытался связаться с сородичами.

Те уже смекнули, что вожак попал в неприятности, и метались по городу, не зная,

где его взять. Вездесущий Урва побывал у дома юноши и даже смог заглянуть в окно,

и хоть никого не увидел, зато учуял запах крови. Ойко, узнав о том, зашипела,

обвинив Лесс в том, что она навела на Бэф людей, и те взяли его. Остальные Варны

ее не поддержали, разлетелись на поиски пропавших.

Первым Бэф смог связаться с Таузином. Он оказался ближе всех к секретной

лаборатории за городом, у подножья горного хребта, где сидел вожак, спала сестра.

`Стой, не приближайся', – приказал ему Бэф.

Таузин затормозил, завис в воздухе, оглядывая окрестности.

`Не пытайся найти. Я не нуждаюсь в помощи. Собери Варн и ждите меня в обители.

Ты возьмешь на себя обязанности вожака в мое отсутствие. Клан должен вести себя

тихо и неприметно, пока я не появлюсь. На охоту выходить по двое, максимально

редко. Следов не оставлять. Понял'?

`Да. Лесс с тобой'?

`Мы не вместе, но она здесь'.

`Ойко обвиняет ее'…

`Я сам пришел к людям. Это было мое решение. Передай Ойко, что скоро я вернусь,

и ей придется ответить за все сказанное в мое отсутствие. Свяжись с Дейнгрином.

Пусть нажмет через посольство. Мне нужна реальная биография и прикрытие'.

Таузин рассмеялся: вожак решил развлечься, только и всего: `Я все сделаю. Через

час нота протеста будет вручена самому президенту'…

`Не торопись, не залетай слишком высоко. Не стоит. Просто передай Дейнгрину, что

мне нужно от силы двое суток, чтоб решить здесь один вопрос. Более человеческое

гостеприимство мне без надобности'.

`Как скажешь, Бэф: передам дословно'.

`Отправь Нэш к избраннику. Я не хочу ее видеть, вернувшись, да и ей не нужна

отсрочка. Ее место теперь в другом клане'.

`Хорошо. Сделаю'.

`Не сомневаюсь.

Бэф открыл глаза: Таузин и Майгр ни разу не подвели его, ни клан, им можно

всецело доверять, они сохранят целостность обители и от своих, и от чужих. За

своих Бэф спокоен. Первый раунд закончился. Гонг. Второй… По логике, вскоре

должен появиться офицер и, скорей всего, сам полковник Горловский. Сценарий

беседы тоже ясен. Как и антураж, с которым она будет обставлена. Наверняка будет

ужин из самого дорогого ресторана, вкрадчивый тон, масса других избитых уловок,

склоняющих рассерженных недругов в сторону лояльности, понимания, а затем и

доверительных отношений с оппонентом. Предсказуемо.

` Удиви меня, полковник', – опять прикрыл глаза Бэф, приготовившись к ожиданию.

Горловский появился в камере перед рассветом с двумя пузатыми бокалами и

бутылкой марочного вина. Из чего Бэф сделал вывод, что его больше не причисляют

к классу иных существ одиозного порядка, да и к рангу подозреваемых в соучастии

убийства, пожалуй, тоже. Уже легче.

Бэф молча смотрел на полковника, тот так же молча смотрел на него, и оба не

шевелились, словно хищники исследовали друг друга визуально, прикидывая в уме

шансы на сопротивление, возможности, силы. Оба поняли, что фактически равны:

синхронно усмехнулись, чуть насмешливо прищурившись.

Полковник шагнул к лавке, сел с краю и расставил бокалы:

– Будете? – качнул бутылкой.

– Кто откажется от Шабли двухсотлетней давности?

– Ну, вам-то не привыкать общению с подобным раритетом.

– Только его и дегустирую. Особенно последние часы.

– Обижаетесь?

– Составляю план мести.

– Не стоит, – качнул головой Виктор Николаевич. – Со СВОН бороться, что

против ветра плевать. Да, и смысл? Мы выполняем свой долг, вы должны это

понимать. Ситуация неприятная, убит офицер, убит дезертиром, а тут вы…

– Первое: Алиса не дезертир. Второе: чем я заслужил внимание Спецотдела? Знаете,

полковник, – Бэф качнулся, беря инициативу по разлитию напитка в бокалы на себя.

Плеснул на дно каждого. – Не первый раз замечаю слежку за собой и, убейте, не

понимаю ее причину. Не просветите?

Горловский поморщился: сказать ему, что Гнездевский причислил его к отряду

вампиров?

Пожалуй, лучше выпить вина.

– Прозит, – качнул бокалом Бэф и с удовольствием глотнул шабли. – Неплохо.

– Да-а…. Так что вы говорили насчет Алисы? Не дезертир? Она сказала?

– Она? – Бэф загадочно улыбнулся, покрутил бокал в руке, щуря хитрый глаз на

блики тусклого света, играющие в глотке вина на дне. – Я знаю господина

Гнездевского.

– Вот как? Давно? – закинул ногу на ногу полковник, приготовившись к долгой и

обстоятельной беседе. Судя по произнесенной графом фразе, она обещает быть

занимательной и продуктивной. Может, и распутается клубочек?

– Вы любопытны, полковник.

– Каюсь. Специфика работы. Так что вас связывает с Гнездевским? Я слышал, что

вы с ним были дружны, – солгал Горловский.

– Вздор! – презрительно изогнул губы граф.

– Даже так? Ах, сплетники… Но вы же сами сказали, что близко знакомы с ним.

– Я сказал, что знаю его, не более.

– Не понимаю. Объясните.

– Это допрос?

– За бутылкой вина, без записи?

Бэф испытывающее посмотрел в чистые до слез умиления глаза Горловского и сделал

вид, что поверил в его искренность:

– Могли бы вместо вина заказать ужин.

– Вы голодны? Разве вас не покормили? – удивился мужчина.

– А то страшное варево, что приносили сюда – еда? – не меньше удивился в ответ

Бэфросиаст. – Извините, я думал, это какая-то изощренная пытка над узниками или

репеллент.

– Неужели настолько не вкусно? – почти обиделся полковник.

– Не пробовал, знаете ли, судить не могу. Но хочу заметить, мой организм не

привычен к грубой пище, постам и диетам, к столь роскошным апартаментам, —

обвел рукой серые стены узилища.

– Скажите прямо: хотите знать, когда вас выпустят.

– Хочу, как ни странно. Именно выпустят, как джина из бутылки. Лесс тоже замечу.

Убила? Поделом. Выдайте ей медаль и отпустите. Я приму участие в дальнейшей

жизни девушки.

– Влюблены?

– Я не в том возрасте, полковник. К тому же реалист. Греза ее полета мне не по

зубам. Да, и не по средствам. Но из чувства справедливости, обязан ей помочь.

Долг у меня перед Алисой.

Все любопытней и любопытнее – подумал полковник, допивая вино.

– Боюсь даже спрашивать. Опять решите, что допрашиваю.

– Отчего же? – Бэф сел и поставил вино. – Я охотно расскажу. Надеюсь, моя

откровенность поможет Алисе. Но учтите, полковник, вы услышите чистую правду, и

она будет шокирующе неприятна для вас.

– Переживу, – заверил тот.

– Ничего, что я знаю, что Алиса агент СВОН?

– Ничего. Она в любом случае – бывший агент. Она что-нибудь рассказывала вам о

своей службе?

– Она неразговорчива. Кое-что я сопоставил и сделал вывод, что-то знаю не

понаслышке, но и крупицы не узнал от девушки. У вас неплохие люди, полковник. В

частности, Лиса сделала бы честь любому агентству.

– Согласен. Но ее карьера в прошлом, а будущее, честно скажу – туманно. Мне

будет жаль, если девушка понесет незаслуженное наказание. При всей бесспорности

факта убийства, я склонен думать, что в этой истории что-то нечисто. Алиса не

тот человек, чтоб поддаваться эмоциям, убивать демонстративно, и при этом

подставлять себя. Она прекрасно ориентируется, правильно оценивает свои силы и

возможности, как и противника. Она не могла не понимать, что ее могли застрелить,

и тем не менее, проигнорировала опасность. Не сбежала после, хотя могла легко

уйти, учитывая ее профессиональную подготовку…. Как видите, я откровенен с

вами. Примите это во внимание, Бэфросиаст, и ответьте тем же. Это важно не мне,

Алисе. На кону ее жизнь.

– Ее могут расстрелять? – изобразил тревогу Варн.

– Да.

– Но за что? За то, что она воздала по заслугам мерзейшему человечку, не

дожидаясь ни суда людского, ни милости Божьей?

– Она дезертир…

– Я же объяснил.

– Нет, вы констатировали без пояснений. Этого мало, граф, сказать можно, что

угодно. Мнение человека субъективно. Мы не вправе судить с данной точки зрения.

И потом, есть закон, Устав. Она нарушила его. Плюс убила офицера. Вот факты.

Остальное слова. То ли сказка, то ли быль.

– Хорошо, я расскажу вам все что знаю, но факты вы будете искать сами. Как

понимаете, я не занимался данным вопросом с бюрократической точки зрения.

Спрашивайте… Да, вам нужна запись нашей беседы? Желаете кого-нибудь пригласить

в свидетели?

– Нет, стенограмма мне без надобности, если конечно через час вы не откажетесь

от своих слов.

– Не откажусь. И не покину город, пока дело с Алисой не решится. Обязательно

подниму департамент мирового сообщества по охране прав человека.

Полковник вздохнул: вот только этого ему и не хватало!

– Если, конечно, понадобится, – добавил граф.

– Надеюсь – нет. Вы в состоянии прояснить ситуацию без вмешательства извне.

Столько волокиты будет, что вы сами, граф, не обрадуетесь. Дело затянется на

годы. Лисе это вряд ли поможет. Она служащий, офицер и принадлежит юрисдикции

особого отдела служебных расследований. Никого и близко не подпустят к ее делу,

а шумиха, что поднимется благодаря мировым правоведам, не нужна ни вам, ни нам,

ни Лисе. Даже повредит. Кто сдаст свою агентуру? Вот то-то и оно. Теперь

понимаете, что лишь навредите, а не поможете.

– Но справедливость должна восторжествовать! – с патетикой воскликнул

Бэфросиаст, мысленно усмехаясь.

– Вот и давайте ее восстанавливать. Но в узком кругу, тихо, по-семейному. Я не

враг вам и тем более Лисе. Так же, как и вы, хочу справедливости, но так, чтоб