Текст книги "Гладиатрикс"

Автор книги: Рассел Уитфилд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 32 (всего у книги 32 страниц)

LVI

Катувольк об руку с Дорис, Фиба, Палка, Тит, Телемах и, конечно же, Вария, исполненная обожания, собрались в лечебнице у постели Лисандры.

Девушка бормотала слова благодарности, но на деле ощущала лишь боль да всеобъемлющую горечь отнятой победы. Невзирая на всю подготовку, весь душевный жар, всю волю, собранную в кулак для этого боя, у нее ничего не получилось. Сорина еще жила.

Свобода, дарованная Траяном, отдавала горестной пустотой. По закону Лисандра была отныне свободна, но в глубине души понимала, что на самом деле свобода не вернется к ней, пока Сорина еще дышит. Когда за спинами друзей затворились двери, глаза спартанки обожгли злые слезы бессилия. В полумраке лечебницы она оплакивала свое поражение.

– Лисандра!

Это, оказывается, явился Бальб. Ланиста помедлил у двери, подошел к ложу и сел подле своей бывшей гладиатрикс.

– Приветствую тебя, Луций Бальб.

– То, что ты сегодня сделала… – начал он и умолк, не договорив.

Владелец школы опустил голову и смотрел на свои руки, сплетая и расплетая пальцы.

– То, что сотворили вы с Сориной сегодня на арене, и вправду неслыханно. Ни здесь, ни в самом Риме не было ничего похожего. Известно тебе, что люди уже хотят заказать фриз в память о вашем бое? Подумать только, Амазона и Ахиллия, обретающие бессмертие в камне! – Бальб покачал головой. – Это тоже неслыханно, если говорить о женских боях.

Он подумал и добавил:

– Что-то мне подсказывает, что подобное уже не повторится. Таких, как вы с ней, никогда раньше не было и больше не будет.

Лисандра хотела упрямо сжать губы, но боль в иссеченном лице превратила надменное выражение в жалкую гримасу.

– Я провалилась, – выговорила она. – Я дралась недостаточно хорошо, не сумела убить ее.

Бальб пожал плечами.

– Теперь ты свободна. Так какое это имеет значение?

Лисандра медленно приподнялась на локте, открыла рот и обнаружила, что не может подобрать нужных слов. В самом деле, способен ли Бальб был почувствовать то же, что и она, уразуметь, что без смерти Сорины свобода была для нее пуста и никчемна, как и вся жизнь – без Эйрианвен?

В конце концов она просто сказала:

– Полагаю, ты прав.

Ланиста кивнул, откашлялся и спросил:

– Чем же ты теперь предполагаешь заняться?

Лисандра чуть не улыбнулась при этих словах. Вот в этом был весь Бальб! Он думает только о своем кошельке. Лишившись двух лучших воительниц, отпущенных заезжим сенатором на свободу, он вряд ли еще когда-нибудь сможет рассчитывать на такие сборы, как в прошлом году. Мало того, ланиста еще и лишился надежд на устроение знаменательной битвы в честь дня рождения Домициана. Ведь без нее, Лисандры, встать во главе гладиаторского войска не сможет никто. Великолепное зрелище, создаваемое по всем правилам военного искусства, сразу выродится в пустышку, и Бальб, конечно же, понимает это. Как и то, что Лисандра не захочет, да и просто не сможет покинуть своих эллинок, которых так старательно обучала. Бросить на произвол судьбы Варию и Фибу?.. Да ни за что!

– Я останусь с тобой, – негромко проговорила Лисандра. – Теперь мое место здесь, Бальб.

– Примерно такого ответа я и ждал от тебя, – ответил Луций странно охрипшим голосом, как будто в горле у него застрял сухой и жесткий комок. – Ты останешься, но не со мной, – добавил он совсем тихо. – Два минувших года… Ты, Сорина, Эйрианвен… да, и Эйрианвен! Я вполне убедился в том, что стал староват для подобных забав. Мне довольно!

– Никак собираешься на покой? – Лисандре казалось, что уже ничто больше не способно ее изумить, и все-таки это случилось.

– Да, собираюсь. Мы с Эросом хотим отправиться в Грецию. Там на нас с ним по крайней мере не будут коситься. Я сказал, в Грецию? В Элладу, конечно, – поправился он и был вознагражден слабой улыбкой спартанки. – Нужно только уладить кое-какие дела. Я уже переговорил с Титом, Палкой и Катувольком. Все они подтверждают, что в народе наш луд давно уже называют не школой Луция Бальба, а школой Лисандры. Я решил вручить эту школу тебе, чтобы ты поступила с ней по своему разумению. Твои подопечные, как ты их именуешь, воистину станут таковыми. В твоей власти выпустить их всех на свободу, или все-таки устроить битву для Домициана, или вовсе перепродать луд, кому пожелаешь. Можешь даже продолжить выходить на арену, хотя, надеюсь, этого ты все же не сделаешь. – Бальб вздохнул. – Благодаря тебе я многое понял о себе самом. Так что вот тот единственный подарок, который я в силах сделать тебе.

Ланиста наклонился и тихо поцеловал ее в лоб.

– Прощай, Лисандра Спартанская, – проговорил он, поднялся, вышел и притворил за собой дверь.

В лечебнице воцарилась тишина. Лисандра постепенно осознавала огромность дара, поднесенного Луцием Бальбом, и ее глаза вновь наполнились слезами. Как же ей поступить?.. Некогда она сказала Фронтину, что уже не сможет вернуться в Спарту и снова быть жрицей. Эта часть ее души отболела и умерла.

Осталась лишь гладиатрикс.

ЭПИЛОГ

Год спустя. На границе Дакии

Марк Сабин скорчился в инстинктивном страхе, укрываясь за горой трупов. Он прослужил в легионе около двух лет, но еще ни разу не был в сражении, и то, что происходило теперь, наполнило животным ужасом его душу. Люди и кони падали, зарубленные мечами или утыканные стрелами, подобно ежам.

Они появились на закате, перемахнули земляные стены и бешеной бурей пронеслись через полевой лагерь. Их жуткий пронзительный боевой клич мешался с гудением пламени и стонами умирающих римлян. Варваров нельзя было сосчитать! Безумные всадники на разъяренных конях вынесли ворота и галопом влетели внутрь.

Едва начавшись, битва была безнадежно проиграна. Марк решил спасти хотя бы собственную шкуру, для чего и зарылся в груду погибших. Но над лагерем снова понеслись ужасные крики – это победители пытали пленников, взятых живыми. Дикари безжалостно калечили их, оскопляли, бросали в костры. Марк обгадился от страха, но ему было не до того, чтобы испытывать стыд. Он молился всем сразу олимпийским богам, выпрашивая себе жизнь, просил своих давно умерших родителей не забирать его к себе прямо сейчас. Сабин очень не хотел умирать.

Потом чьи-то грубые руки принялись растаскивать тела, под которыми он искал убежища. Легионер в ужасе закричал, попытался удрать, но ничего из этого не получилось. Его мгновенно схватили, сорвали панцирь, а потом и тунику.

– Пожалуйста! – повторял он, заикаясь. – Пожалуйста, не убивайте меня.

От вида этих варваров, в чьих глазах светилась лишь смерть, по его ногам снова потекла вонючая жижа. Они без умолку трещали на своем диком наречии и волокли его куда-то сквозь дымные руины некогда упорядоченного и стройного лагеря. По сторонам высились врытые в землю колья, на которых торчали легионеры, уже мертвые или еще не совсем, кричащие и бьющиеся в последних муках.

Вот тут до Марка начало постепенно доходить, что нападавшие – все поголовно! – были женщинами. А он-то, дурак, смеялся над побасенками о дакийских амазонках, считал их досужими вымыслами. Кто же мог ждать, что страшилки, которыми баловались солдаты у походных костров, внезапно обретут столь пугающую плоть?!

Потом к Марку подъехала воительница, явно возглавлявшая отряд. Верхом на коне, облитая зловещим светом пожара, она показалась ему жуткой, точно сама смерть. У ее седла болтались свежие лоскуты кожи с волосами, сдернутые с римских голов. Колчан амазонки был пуст, с меча, густея, капала кровь.

– Римлянин! – произнесла она на отличной латыни, пригвождая Марка к месту взглядом ореховых глаз. – Из всех, кто незваным явился сюда, живым уйдешь только ты один. Но не потому, что я исполнена милосердия. Оглядись! Навеки вбей в свою память, в каких муках умирали твои товарищи по оружию! Запомни, судьба постигнет всякого римлянина, осмелившегося ступить на землю моей родины! Найди людей своего племени и поведай им о том, что здесь произошло. Скажи, что Сорина Дакийская выполнила обещание, данное некогда одной спартанке. Сообщи римлянам, что я вернулась забрать то, что по праву всегда было моим! Хорошо ли ты понял меня, легионер?

Марк, сотрясаемый отчаянной дрожью, сумел лишь робко кивнуть.

– Вперед!.. – закричала амазонка, вздергивая коня на дыбы.

Ее названые сестры разразились пронзительным боевым кличем и понеслись за ней в ночь. Земля глухо гудела под копытами их коней.

ПОСЛЕСЛОВИЕ АВТОРА

«Гладиатрикс» – художественное произведение, так что относиться к нему прошу соответственно. Я не претендую на глубокое знание классической истории и на то, что мне удалась ее стопроцентная реконструкция. При этом моя книга основывается на некоторых незыблемых фактах.

То, что женщины действительно дрались на гладиаторских аренах Древнего Рима, сомнению не подлежит. О них упоминают некоторые древние авторы, например Светоний: «Домициан устраивал в Колоссеуме и в цирке множество удивительных зрелищ. Помимо обычных гонок колесниц, запряженных парами лошадей, давали настоящие битвы, одна с участием пешего войска, другая – конного. В амфитеатре разыгрывались морские бои. Происходили охоты на диких зверей и бои гладиаторов при факельном свете. В них участвовали и мужчины, и женщины».

Послеполуденное время и вечер отдавались главному событию – гладиаторским боям. Таким образом, упоминание о факельном свете служит свидетельством, что Домициан со всей серьезностью относился к поединкам женщин. Другое дело, что по своей популярности и общественной значимости они все-таки никогда не превосходили мужские бои. Здесь можно провести параллель с современным футболом. Женский футбол снискал популярность у определенной группы болельщиков, но доминируют в этом виде спорта все же мужчины. Точно так же обстояло дело и в гладиаторских состязаниях.

Помимо произведений современников о гладиатрикс нам рассказывает такое веское свидетельство, как одна каменная стела, найденная в XIX веке в городе Галикарнасе. На ней изображены две женщины-воительницы, стоящие одна против другой в боевых стойках. Обе – в тяжелом вооружении, но надпись не оставляет сомнений, что перед нами именно женщины. Приводятся их имена – Амазона и Ахиллия. Это последнее есть женская форма от всем известного Ахилла. «Амазона» же, несомненно, происходит от древнегреческого названия племени легендарных воительниц.

Над головами поединщиц высечено греческое слово «апелитезан» – имеется в виду, что обе женщины с почестями оставили гладиаторскую карьеру. Из этого можно сделать вывод, что Амазона и Ахиллия – почти наверняка это были их гладиаторские псевдонимы – завоевали себе свободу небывалой доблестью на арене.

В своей книге я попытался воссоздать историю, которая могла стоять за двумя таинственными женщинами из древнего Галикарнаса и подвигнуть современников изваять каменный фриз в честь их схватки. Учтем, что это была очень трудоемкая и дорогостоящая работа. Значит, произошел действительно выдающийся поединок, который надолго запомнился людям.

В целом я постарался насколько возможно вплести «Гладиатрикс» в ткань известных исторических фактов.

Секст Юлий Фронтин в самом деле был правителем Азии в 85–86 годах нашей эры, в правление Домициана. К тому времени он успел прославиться подавлением восстания силурийских племен на территории нынешнего Уэльса, а его дальнейшая карьера протекала в Дакии.

Марк Ульпий Траян, римский сенатор, испытавший в моем сочинении такое потрясение при виде невероятного женского поединка, в итоге стал императором Рима и оставил след в истории своими походами против даков.

Спартанская царевна Архидамия, о которой в книге упоминает жрец Телемах, также была реальным лицом. Плутарх в «Жизнеописаниях» рассказывает, как во время Пиррова нашествия Архидамия «вошла в [спартанский] сенат с мечом в руке», после чего повела женщин города рыть окопы для обороны. Также есть мнение – изложенное в Википедии, а стало быть, это не выдумки! – что под ее началом сражался целый женский отряд.

А вот то, что спартанки затем основали женский военизированный жреческий союз, где и воспитывалась наша главная героиня, Лисандра, – уже мое допущение. Нет никаких свидетельств, что в Спарте, где в целом достаточно высоко ставили женщин, действительно существовала подобная секта. Однако, учитывая высокий религиозный и воинский дух, которым было пропитано спартанское общество, я решил, что совершу не слишком большую натяжку.

В целом я старался как можно строже придерживаться известных нам исторических фактов, но у художественной литературы свои законы. Ради живости повествования мне приходилось кое-где отступать от них. Если вам бросятся в глаза неточности и ошибки, то мне остается лишь извиниться за них.

БЛАГОДАРНОСТИ

Хочу сказать спасибо Барри Робинсону и Фионе Скин, моим уникальным тестовым читателям. Это им я обязан смелостью и верой, без которых не смог бы продолжать работу над книгой.

Благодарю Свенжу Гроссер за мудрую критику и дельные советы. А также Кэтрин Коулгров, за помощь в переводе с латыни. И Олистера Лесли, за предоставление научного материала.

Спасибо Грэму и Лиз Эшфорд, Эмме Хис, Джону Моргану и Элизе Вэнлинт из «Лудус гладиаториус», а еще Дэйву и Линдси Ричардсон из «Легио секунда аугуста».

Пользуюсь случаем, чтобы выразить признательность Айлану Эшкери. Рискуя навлечь на себя гнев издателей, он присылал чудесную музыку, которая так вдохновляла меня. Без этого вдохновения я бы не смог вообразить и записать вошедшие в книгу сцены. Поэтому музыку Айлана можно считать саундтреком к моему роману.

Спасибо Дэвиду Уоттсу из «Литературного бюро Жакью Беннета», на многое открывшему мне глаза. Теперь я четко знаю: если гладиатрицы первого века и могли бы рассчитывать на «снисходительность редакторов», то для писателей двадцать первого столетия это абсолютно недоступная роскошь.

Спасибо и тебе, Эд Хэндисайд, мой издатель и самый замечательный редактор, о котором только может мечтать автор. Ведь это главным образом твоими стараниями «Гладиатрикс» обрела вид книги, которая затем попала на прилавки.

Благодарю Донну Джиллеспай. Она много лет меня воодушевляла и продолжает воодушевлять. Это ее великая книга «Светоносец» вызвала у меня неодолимое желание стать писателем. Без ее Арианы не было бы моей Лисандры, о чем мною было сказано Донне много раз, при каждой встрече, – а вот теперь еще и напечатано.

Но самое горячее «спасибо» я приберег для своей прекрасной супруги. Салли, не представляю, как тебе удалось вытерпеть творческие муки благоверного! А его долгое – по неделям – безвылазное просиживание в кабинете! А эти многочасовые просмотры передач на канале «История»! Знаю, знаю, для тебя все это было сущей пыткой. Прости, милая. Твоя любовь – самое дорогое, что у меня есть.