Текст книги "Собрание народных песен"

Автор книги: Петр Киреевский

 
Было во городе, было на Митровке,
Тут жил-проживал тут Волхонский князь.
Как во князя Волхонского был Ваня-клюшничик,
Молодой его княгини полюбовничик.
Он и год живет, Ванюша, он и два года.
Как на третий годочик князь доведался
Через ту ли девку, девку сенную,
Через самую подлячку, черз последнюю.
Закричал князь Волхонский громким голосом:
– Уж вы слуги мои, слуги верные!
Вы подите, приведите Ваню-клюшничка,
Молодой моей княгини полюбовничка!
Все ведут, ведут Ванюшу к самому князю.
У него шубенка вся изорвана,
Его буйная головка располомана,
А миткалева рубашка вся с кровью помешана.
Приведут все Ванюшу к самому князю:
– Ты скажи, скажи, Ванюша, скажи, Ванюшка!
С которых пор живешь со княгиньею?
– Уж я знать того не знаю, сударь, я не ведаю!
Как простил все Ванюше князь Волхонский.
Как пошел Ванюша прочь от князя ли,
Он пошел ли Ванюша вдоль и по двору,
Все запел Ванюша песню новую.
Как услышала княгиня Ванюшин голосок,
Выходила княгиня, выходила на балкон:
– Ты не вешай-ко, Ванюша, своей буйной голове!
Услышал ли князь Волхонский голосок княгиньи той,
Закричал ли князь Волхонский громким голосом:
– Уж вы слуги, слуги мои верные!
Вы берите-ка лопаты железные!
Уж вы ройте-ка, копайте ямы все глубокие!
Становите-ка столбы все дубовые!
Перекладину кладите все кленовыя!
Уж вы вешайте рели все шелковыя!
Уж вы вешайте Ванюшу, вора-клюшничка!
Все ведут Ванюшу, Ваню вешати —
Как и всем-то Ванюша, Ваня кланяется,
Он со всеми, Ваня, распрощается.
Распрощомшись, Ваня слово вымолвил:
– Вы позвольте ли, братцы, песню нову спеть!
То-то, братцы, было попито,
Было попито, поедено,
На тесовой на кроватке было полежано,
У сахарныя усточки было поцеловано!
Как повесили Ванюшу, удавить хотят.
Все висит Ванюша, висит, все мотается,
Молодая королевна все кончается!
Молодой ли Ванюша удовляется,
Молодая королевна по нем перставляется.
Все Ванюша удавился,
Молодая княгиня все перставилась…
Как и князь Волхонский по ней сумлеваится:
– Скверная девчонка! Начто ты донашивала?
Что и лучше бы того сам князь перенес бы я.
 

 
У отца, у матери
Зародились три дочери,
Ей, али, лей, али,
Зародились три дочери!
Две дочери счастливые,
А третья несчастная!
Большая дочь говорит:
– Отдай меня, батюшка,
В Москву за посадского! —
А другая дочь говорит:
– Отдай меня, батюшка,
В Щигры за подьячего! —
А третья дочь говорит:
– Отдай меня, батюшка,
У Крым за татарина! —
Большая дочь приехала:
Не плачь по мне, матушка,
Не тужи, родный батюшка!
У моего посадского
Свечи неучасимые.
Всю ночь мастера сидят
И льют перстни золоты
На мои руки белые.
На мои руки нежные! —
Другая дочь приехала:
Не плачь по мне, матушка,
Не тужи, родный батюшка!
У моего у подьячего
Свечи неугасимые
Всю ночь мастера сидят,
Шьют платья шелковые
На мое тело белое,
На мое тело нежное!
Третья дочь приехала
– Поплачь по мне, матушка,
Потужи, сударь-батюшка!
У моего татарина
Свечи неугасимые
Всю ночь мастера сидят,
Плетут плети шелковые
На мое тело белое,
На мое тело нежное!
 

 
Летит пава, она ронит перья,
Не жаль павы, жаль перушек,
Не жаль отца, жаль молодца:
Везуть молодца во солдатушки.
Йон и год служил, йон другой служил,
На третий год ко двору пришел.
Жена встретила его середи луга,
А мать встретила супротив крыльца.
– Сын ты мой, сын возлюбленный!
Моя сноха, а твоя жена,
Твоя жена – горькая пьяница,
Коней твоих пораспропила,
Соколов твоих пораспустила,
Меды твои пораскушала.
Сады твои позасушила.
Сын ты мой, сын возлюбленный,
Возьми ты свою саблю вострую,
Смахни ты у ней буйну голову,
Покатилась же буйна голова,
Покатилась же во конюшенку:
Кони стоять, сено-вёс едять,
Соколы сидять – очищаются,
Меды стоять – позаплесневели,
Сады стоять зеленешеньки.
– О мать ты моя, змея лютая,
Змея лютая, подколодная!
 

 
Воспоил, воскормил отец сына,
Воспоя, воскормя, ни взлюбил сыну,
Невзлюбя сына, со двора сослал:
– Ты поди-ка, сын, со двора долой!
Ты спознай-ка, сын, чужую сторону,
Чужу сторону, незнакомую!
Как у молодца в него три сестры,
Три сестры; три родимыя.
Как большая сестра коня вывела.
Как середняя – седло вынесла,
Как меньшая сестра плетку подала.
Она, подамши плетку, все заплакала,
Во слезах братцу слово молвила:
– Ты када ж, братец, к нам назад будешь?
– Уж вы сестрицы мои, вы родимыя!
Вы подите-ка на сине море,
Вы возьмите-ка песку желтого,
Вы посейте-ко в саду батюшки.
Да када песок взойдет, выростет,
Я тогда ж, сестры, к вам назад буду.
Как прошло братцу ровно десять лет,
На десятый год сестры искать пошли:
Как большая сестра – в море щукою,
Как середня сестра – в поле соколом,
Как меньшая сестра – в нёбо звёздою.
Как большая сестра про братца не слышала,
Как середняя сестра про братца слышала,
Как меньшая сестра братца видела.
 

 
– Вспомни, Донюшка, вспомни, душечка,
Про свово дружка – про Иванушку:
Да как наш Иван по ночам гулял,
По ночам гулял, по полуночам.
Йон не один гулял – с красными с девками,
С красными с девками, са елецкими.
– Сударь-батюшка, сударь родненький!
Усех девушек замуж вотдали;
Одна Дунюшка оставалася.
– Посиди, Доня, потерпи горя!
– Сударь-батюшка, мне не терпится!
Мне не терпится, замуж хочется,
Замуж хочется – за Иванушку.
Из-под камушка, камня белого.
Из-под кустика, с-под ракитова,
Там бежит речка, речка быстрая,
Речка быстрая, вода чистая.
На той речушки девка мылася,
Девка мылася, она белилася.
Она, умывшись, набелившись, на гору взошла,
На гору взошла, диво видела,
Диво видела, дивовалася:
Добрый молодец – он коня поил,
Он коня поил, коня сивова,
Коня сивова-сивогривова,
Сивогривого, белкопытаго,
Белкопытого, кругом кована.
Конь воды не пьет, он копытом в землю бьет.
Он копытом в землю бьет,
Из копыта руда йдеть.
Как и мой-то милой думу думаеть,
Думу думаеть, думу крепкаю.
Да и как же вить мне быть,
Как жену губить?
Загублю жа я жену рано с вечера —
Малы детушки спать уляжутца.
Ко белу свету детки проснутца,
Ны про матушку ны успросются:
– Родный батюшка, игде матушка?
– Уж вы, детушки, ваша матушка,
Ваша матушка в новой горнице,
В новой горнице богу молится.
– Уж ты, батюшка, тама нетути!
– Уж вы, детушки, вы, сиротушки,
Ваша матушка убита лежит.
 

 
Вот ходил ли я, молодчик, по чистом я полю,
Я бил, я побивал я гусей-лебедей.
Застрелил ли я, удалый, сизого голубя,
Опоздал ли я, молодчик, идтить-ехати.
Во всем городе воротички была заперты,
Караульщички молоденьки, они крепко спят,
Что одна ли не спала ли красная девушка,
Она такая Перекраса-королевишна.
Вынимала из комода золоты ключи,
Успущала добра молодца, все наказывала:
– Ты двором иди, молодчик, не закашляйся,
К новым сеням подходи, не застукайся!
Не услышал бы родимый сударь-батюшка,
Не сказал бы он родимой моей матушке.
Ты на утре ли, молодчик, не напейся пьян,
Во хмелю-та, разудалый, не похвастайся! —
Как на утре-та молодчик напивался пьян,
Во хмелю-та разудалый похваляться стал:
– Как вечор ли я, молодец, в гостях гостил,
Я в такой Перекрасы-королевишны. —
Что поутру про удалова дозналися.
Призывал король молодчика во палатушки:
– Ты скажи, скажи, молодчик, где в гостях гостил?
Я за то тебя, удалова, пожалую!
Я пожалую молодчика палатушками,
Вот такими ли палатами – на трех столбах.
Я сострою тебе релюшки точеные,
Я повешу тебе петельку шелковую! —
Уж как добрый молодец стал качатися,
Перекраса во саду стала кончатися.
 

 
Деверечик, деверинушка,
И где твоя животинушка?
Коровушка во дубравушке,
Лошадинушка на плошадушке,
А свиньюшки по трясинушке,
Овечушки возле речушки.
 

 
У ворот перепе́лушка лета́ла,
У ворот ря́бая порхала.
Узувался сходатай-сват
Перепелушку ловить,
Узувался сходатай-сват на кони.
Сходатай-сват воронова коня уморил,
Рябую перепелушку не уловил.
У, ворот, у ворот перепелушка летала,
У ворот, у ворот рябая порхала.
Узувается Осипушка
Перепелушку ловить на кони.
Осипушка ворона коня не уморил,
Рябую перепелушку уловил,
Я мечала перепелушку у пушку.
Ажно это Агафьюшка у земчужику.
Я мечала перепелушку под лучком,
Ажно это Аграфенушка под бочком.
Я мечала перепелушку рябую,
Ажно это Агафьюшку младуя.
Я мечала перепелушку во перьях,
Ажно это Агафьюшка в жерельях.
 

 
И кто ж у нас у́мен! И кто ж у нас разумен?
У нас Андрей у́мен, Прокофьич разумен.
Он хорошо ходит, манерно ступает,
Сапог не ломает, чулок не марает.
На коня садится, а конь веселится,
Плеткою машет, а конь под ним пляшет.
К лугам подъезжает – луга зеленеют,
К садам подъезжает – сады расцветают,
Сады расцветают, пташки распевают.
На двор въезжает – матушка встречает:
– Поди, мое дитятко! Поди, мое милое!
Что ты ходишь не весело, гуляешь не радостно?
– Сударыня, матушка, как же веселому быть?
Друзья, братья женятся, а я холостой хожу,
Еще не женатенький, белый, кудреватенький!
– Женись, женись, дитятко! Женись, женись, милое!
Возьми ж, возьми ж, дитятко, купецкую дочерь
С няньками, с мамками, с сенными с девками!
– Сударыня-матушка! То мне не жена будет,
То мне не работница, а в доме не кукобница![72]72
  Кукобница, куковница – бережливая хозяйка, скопидомка.


[Закрыть]
 

 
Цвела, цвела вишенья алыми цветами,
Опадала вишенья ра́ными зарями,
Все что-то Натальюшке на русую косу,
Все что-то Григорьевне на алую ленту.
То-то ж бы Натальюшка потише ходила,
То-то ж бы Григорьевна не бодро ступала,
Носила бы ключики, ими не звонила,
Родимаго батюшку ими не будила,
Сударыню-матушку ими не гневила!
Черные сурмила – Из Чернагорода,
Наша Лукерьюшка с высока терема.
Убравшись, Лукерьюшка, она заплакала:
– Как-то мне с матушкой да расставаться будет?
Как-то мне да с батюшкой распроститися? —
Приедет да Ефим-сударь на вороном коне,
Тут-то я да и с матушкой я расстануся,
Тут-то я да и с батюшкой распрощаюся.
 

 
Летела-то галка, летела-то черна
Через сад.
Эй, али-али,
Ляй-али, через сад.
Роняла она перья, роняла она черные
В зелен сад.
Эй, али-али,
Ляй-али, в зелен сад.
Вдарила правым крылом
Об терем.
Эй, али-али,
Ляй-али, об терем.
– Не пора ли тебе, Настасьюшка,
С терема долой?
Эй, али-али,
Ляй-али, с терема долой?
Не пора ли тебе, Тимофевна,
С высока долой?
Эй, али-али,
Ляй-али, с высока долой?
– Что тебе, галка, что тебе, черна,
Дело до меня?
Эй, али-али,
Ляй-али, дело до меня.
Есть у меня родной батюшка
Без тебя.
Ей, али-али,
Ляй-али, без тебя.
Когда велит, когда благословит,
Тогда я пойду.
Ей, али-али,
Ляй-али, тогда я пойду.
Расстелют шелковы ковры —
Я стану.
Ей, али-али,
Ляй-али, я стану.
Подвинут зелену карету —
Я сяду.
Ей, али-али,
Ляй-али, я сяду.
Посадят молодого кучера —
Поеду.
Ей, али-али,
Ляй-али, поеду.
Молодой кучер
В нас Виктор.
Эй, али-али,
Ляй-али, в нас Виктор,
Он швец, он кузнец,
Чеботарь.
Эй, али-али,
Ляй-али, чеботарь.
Сошьет своей Настасьюшке
Башмачки.
Эй, али-али,
Ляй-али, башмачки.
Сошьет своей Тимофевне
Алые.
Эй, али-али,
Ляй-али, алые.
С хохольчиком, с мохорчиком[73]73
  Мохра – бахрома.


[Закрыть],
С пучком.
Эй, али…
 

 
Сваха на свадьбу спешила,
Перед печкой рубашку сушила.
Передок у рубашки спалила,
Свет-Настасью замуж манила:
– А у нас жить приволье,
А у нас жить роскошье. —
Пошла я, спроведала,
Чужу сторону изведала.
 

 
На море да и утушка да купалася,
На море да серая полоскалася.
Окупавшись да и уточка встрепенулася,
Встрепенувшись да и уточка да воскрикнула:
– Как-то мне с синим морем да будет расстаться,
Как-то мне с крутых бережков да подняться?
Захватит да и зимушка, зима лютая,
Выпадут да и снеги да глыбокие,
Вдарют ли морозы да крещенские!
Тут-то я с синим морем я рассталася,
Тут-то я с крутых бережков подымалася.
В тереме да Лукерьюшка убиралася,
В высоком Сергеевна умывалася,
Белыми белилами она белилася,
Алыми румянами она румянилась,
Черными сурмилами брови сурмила,
Белые белила – из Белагорода,
Алые румяны – из красной Москвы.
 

 
Да рябина, рябинушка,
Да рябина кудрявая,
Еще качурявая.
Как тебе ж, рябинушка,
Как тебе не скучится,
На болоте стоючи?
Молодая молодушка,
Марфа Кузминична!
Как тебе не стошнится,
За старым жиемчи?
– Положу же я
Свово старово
Среди же я погреба.
Накрою соломою,
Подложу огонушку,
Зажгу я соломушку!
 

 
Как нынче у нас ни порошица выпадала.
Аи, ляли, али-ляй-ляли, выпадала.
Натальюшка извощичков нанимала,
Ай, ляли, али-ляй-ляли, нанимала,
Она семь пар коней, восьмой воз,
Ай, ляли, али-ляй-ляли, восьмой воз.
А как бы кто ж скоморошничка да подвез,
Ай, ляли, али-ляй-ляли, да подвез:
– Играй, играй, скоморошничек, с села до села,
Ай, ляли, али-ляй-ляли, до села,
Уж штоб была Натальюшка весела,
Ай, ляли, али-ляй-ляли, весела,
Уж штоб была Михайловна завсегда,
Ай, ляли, али-ляй-ляли, завсегда.
 

 
– Ой, был ли ты, да бело́й лебедь,
На море?
Ой, видел ли, да бело́й лебедь,
Лебедку?
– Да и как же мне да и на море
Не бывать?
Да и как же мне да лебедушки
Не видать?
Да поплыла ж моя лебедушка
В тростничок,
Да за ней утушки
В три ряда,
Да и маленьки утеночки
В четыре.
– Да и был ли ты, Васильюшка,
У тестя?
Да и видел ли ты, Васильюшка,
Наталью?
– Да и как же мне да у тестюшки
Не бывать?
Да и как же мне да Натальюшки
Не видать?
Да пошла ж моя Натальюшка
Во терем,
Да за ней молодиц
В три ряда,
Да и красных, да и девушек
В четыре.
– Да и был ли ты, Васильюшка,
У тестя?
Да и видел ли ты, Васильюшка,
Да тестя?
– Да и как же мне да у тестюшки
Не бывать?
Да и как же мне да и тестюшку
Не видать?
Да што бырчатый[74]74
  Бырка – овца.


[Закрыть] полушубок —
То тесть мой,
Да што дымчатое полотенчико —
То теща моя,
Да што набекрень шапка —
Деверь мой.
 

 
Пайду по силу́
Набяру овса.
Кисель мой кисель,
Авсяный кисель!
Набяру овса
Полтора зерна!
Кисель мой кисель,
Овсяный кисель!
Намачу я яво
Ва вчерашний ваде,
А вчирашния вада
Сукамышная.
Таракан налакал,
Просук[75]75
  Искаженное прусак; народное название таракана.


[Закрыть] жопу напласкал.
Посылала Прасковья
Прокофья за дровами.
Она дала ему кабылу
Ниезженную,
Она дала ему секиру
Нисеченую,
Она дала ему сермяжку
Разнополинькяю,
Она дала ему шляпеночку
Глубокинькию.
А кабыла ни визеть,
А сикира ни сичеть.
Разнопольная сирмяжка,
Она ступить ни даеть.
А глубокинькя шляпеночка,
Она взглянуть ни даеть.
Вынасила Прасковья
Блинов горячих.
Ты и ешь – ни краши,
Да и завтра ни праси.
 

 
Каравай, каравай, он валяется,
Каравай, каравай, он катается,
Каравай, каравай, он на блюдца глядить,
Каравай, каравай, он на блюдца сел,
Каравай, каравай, он на брусья глядить,
Каравай, каравай, он на брусик сел,
Каравай, каравай, на лопатку глядить,
Каравай, каравай, на лопатку сел.
Каравай, каравай, он и в печку глядить,
Каравай, каравай, как и печку полез,
Каравай, каравай, в печке ножки обжег:
Ты пекись-дерись, каравай.
Толще печки кирпичной,
Выше столбика дубового.
 

 
– Сокалы, вы, сокалы!
Куда вы лётали?
– Мы летали, лётали
На синиё на моря.
– Вы что тама видели?
– Мы серую утицу.
– Вы что её не взяли?
– Мы взяти её не́ взяли,
Мы ей крылушки подшибли.
 

 
– Матушка! в соборе к вечерни,
Сударыня, в соборе к вечерни!
– Дититка, да по всем по приходам,
Свет милое мое, по всем по приходам.
– Матушка, во Троици нету,
Сударыня, во Троицы нету!
– Дитятка, во Троици свадьба,
Свет милое, во Троици свадьба.
Матушка, да чия ж эта свадьба?
Да сударыня, да чия ж эта свадьба?
– Дититка, Степанова свадьба,
Свет милая моя, Федорыча свадьба.
– Матушка, да што ж в поли пыльна?
Сударыня, да што ж запылилось?
– Дитятка, кони узыгрались.
Милая, вороныя узыгрались.
– Матушка, да чии ж это кони?
Сударыня, да чии ж вороныя?
– Дититка, Степановы кони,
Свет милая моя, Федорыча вороныя.
– Матушка, да по юлици едуть!
Сударыня, да по юлици едуть?
– Дититка, ни бось, ни пужайса,
Свет милая мая, не отдам в чужи люди.
– Матушка, на широкий двор взижжають!
Сударыня, на широкий двор взъезжають!
– Дититка, ни бось, ни пужайся,
Свет милая моя, ни ятдам в чужи люди.
– Матушка, на новое крылицо всходють!
Сударыня, на новое крылицо всходють!
– Дититка, не бось, ни пужайса,
Милая, ни ятдам в чужи люди.
– Матушка, во горницу всходють!
Сударыня, во горницу всходють!
– Дититка, ни бось, ни пужайся,
Свет милая моя, ни отдам в чужи люди.
– Матушка, за дубовый стол садятца!
Сударыня, за дубовый стол садятца!
– Дититка, ни бось, ни пугайся,
Свет милая моя, ни отдам в чужи люди.
– Матушка, образами бласловляють!
Сударыня, образами бласловляють!
– Дититка, ни бось, ни пугайся,
Свет милая моя, ни отдам в чужи люди.
– Матушка, в повозку сажають!
Сударыня, в повозку сажають!
– Дититка, ступай, бог с тобою!
Свет милая моя, ступай, бог с тобою!
 

 
Ты труба моя, трубушка́,
Ты труба моя серебряная,
Воструби, труба, по-трубному,
Штобы в той трубе слышно было
Катерининой матушке,
Степановной матушке,
Как от ней дитя везут,
Как от ней чаду милаю!
Ты труба ль моя, трубушка,
Ты труба ль моя серебряная,
Воструби, труба, по-трубному,
Кой бы час она юслышала,
Тот бы час она заплакала.
Сы терема ларцы несут,
Сы высокова кованыя.
 

 
– Ну да как же мне, мать,
Ну да как же мне, мать.
Землю пахать,
Землю пахать?
– Вот и так, вот и сяк,
Вот и этак, и вот так!
Эй, мати, эй, мати![76]76
  Припев поется после каждой строфы.


[Закрыть]
– Ну да как же мне, мать,
Лен-то сеять.
Лен-то сеять?
– Эй, мати, эй мати!
Ну да как же мне, мать,
Ну да как же мне, мать,
Лен-то брать.
Лен-то брать?
Ну да как же мне мать,
Ну да как же мне, мать,
Лен-то стлать,
Лен-то стлать?
Ну да как же мне, мать,
Ну да как же мне, мать,
Кучера любить,
Кучера любить?
Ну да как же мне, мать,
Ну да как же мне, мать,
Повара любить,
Повара любить?
Ну да как же мне, мать,
Ну да как же мне, мать,
Лакея любить,
Лакея любить?
Ну да как же мне, мать,
Ну да как же мне, мать,
Барина любить,
Барина любить?
 

 
Веселитеся, подружки, к нам весна скоро придет,
Солнце глянуло, с гор снежки согнало, в лужки мороз!
Расцветай в поле цветочки и ракитовы мелки кусты,
Из-под тех ли из кусточков быстра речинька текет,
Как на ту я на реку гулять с милым выхожу,
Гулять с милым выхожу, свою горя выношу,
Пущу горюшко вдоль по речке по речке, по реке,
Как мое ли горюшко, оно не тонет, ни плывет,
Оно не тонет, ни плывет, прочь от бережка нейдет.
 

 
– Ты о чем, ты о чем, ты моя кукушечка, о чем ты кукуешь?
– Да ведь как же мне, кукушечке, как мне ни куковати?
Что один-то был зеленый сад – и тот стал засыхать,
Что одно у меня тепло гнездышко – и то разорили,
Что один-то был соловушко, да и тот вылетает,
Что один в меня мил сердечный друг – и тот отъезжает,
Что одноё красную девушку мене спокидает.
А я одна, красная девушка, дома остаюся,
Много горя-горюшка наберуся.
 

 
Пойду я в рощу, погуляю,
Белую березу заломаю,
Али-лей, заломаю![77]77
  Припев с повторением последнего слова второй строки поется после каждого двустишия.


[Закрыть]
Белую, кудряву защипаю!
Я вырежу два пруточка,
Я сделаю два гудочка,
А третию балалайку.
Заиграйте вы, гудочки,
Разбудите моего мужа,
Разбудите вы старого:
– Вставай, старый, не ленися!
Вот тебе помои, умойся!
Вот тебе рогожка, утрися!
На заслонку, богу помолися!
На тебе сухарик, подавися!
Вот тебе батог, подоприся!
Вот тебе корыто, завалися!
 

 
На речке-реке, на речке быстрой
Купался бобер, черный, молодой.
Он не выкупался, только вымарался,
На берег узшел – обтряхивался,
На горку узшел – обсушивался.
Охотнички ездят, черного бобра ищут,
Хочут бобра бить, кунью шубу сшить,
Бобром опушить, жену снарядить,
К обедне отпустить, во след поглядеть!
 

 
Соловей-птица на долинушки сидит,
Горьку ягоду калинушку клюет.
Мил по горенке, мил похаживает,
Калену стрелу мил заряживает.
Каленой стреле мил приказывает:
– Ты лети, лети, ты, калинова стрела,
Ты лети, лети ты на Волгу на реку.
Ты убей, убей серу птицу на воде,
Сиза голубя ты на каменной стене,
Красну девицу во высоком тереме.
 

 
У меня ли, молодешеньки,
Невелик мужичоночка,
Он увесь с кулачоночка,
Надо мною надругается,
Над отецкою дочерью,
Над великою боярынью:
Заставляет разувать, раздевать,
Часты пуговки расстегивати,
Его станет подергивати.
 

 
Парашенька пашенку пахала,
Широкие борозды метала,
Белую капустку садила,
Она садила, говорила:
– Родись, моя белая капустка,
Родись бела, кочениста.
Листом лопушиста, —
Со вечера тучи заходили,
С полночи дождь поливаить,
Белый свет градом усыпаить,
Грать девок на улицу не пускаить.
– Ох, тетки, молодки.
Не любите мово мужа,
Не любите мово мужа,
Нету в свете ево хуже!
– Да и черт с тобою,
Подцепи его себе на шею,
Волочи за собою.
– Уж и я ж его волочила.
Аж шея моя заболела,
Как котел, посинела!
 

 
Уж я улицей —
Серой утицей,
Через зелен сад —
Перепелушкой,
Через барский двор —
Я холопушкой.
– Ах, рассукин сын холоп!
И где был ты, пробывал?
– Сударыня-барыня,
У тебя в тереме,
С твоей дочерью!
– Ах, рассукин сын холоп,
Я тебя с двора сошлю!
– Сударыня-барыня,
Я и сам сойду
Да три беды сорежу:
Как и первую беду —
Пару коней уведу,
Как другую беду —
Я карету заложу,
А и третью беду —
Твою дочерь увезу.