Текст книги "Собрание народных песен"

Автор книги: Петр Киреевский

 
Тепла вода во колодезе стояла,
Теплей того, что по камушку бежала,
Все вишенки и орешеньки посмыла.
Под вишеньем, под орешеньем конь стоит.
Ой, конь стоит, ой, конь стоит вороной!
Подле ворона коня сват большой;
Он бьет коня по бедрам,
Гладит коня по гриве:
– Вставай, конь, не лежи,
Да пора коню ехать,
Да пора вороному ехати
Во дальнюю дорожку,
Под белую, под румяную свашеньку.
Ужель наша свашенька убралась?
Она по пояс в золото улилась,
По плечики в чистое серебро,
На головушке, на головушке ал платок,
На шеюшки, на шеюшки жемчужок.
Тяжела, тяжела сваха на перевоз:
Семь коней стоялых не везут,
Они буйной головушки не несут.
 

Здесь повторяются те же стихи с прибавкою жениха и невесты и переменою последних стихов на следующие:

 
Легка, легка девушка на перевоз:
Один стоялый конь перевез,
Буйную головушку перенес.
 

 
У ворот трава шелковая:
Кто траву топтал,
А кто травушку вытоптал?
– Топтали травушку
Все боярские сватья,
Сватали за красную девушку,
Спрашивали у ближних соседушек:
– Какова, какова красна девушка?
– Ростом она, ростом
Ни мала, ни великая,
Личиком, личиком
Бело-круглоликая,
Глазушки, глазушки,
Что ясного сокола,
Бровушки, что у черного соболя.
Сама девка бравая,
В косе лента алая.
 

 
Выду я на улицу,
Разыграю хоровод
Супроти своих ворот,
Супроти вереюшек.
Батюшка у ворот стоит:
– Дитятко, поди домой,
Милый, послушайся.
– Батюшка, нейду домой,
Родной мой, не слушаюсь:
Не доиграна игра,
Не допета песенка,
Не забавен мой милый друг.
 

 
У нашего свата
Растет трава мята,
Растет трава мята,
Ах, вся поломата!
В пуки повязата,
В гостинцы послата
Судьям, воеводам:
Судьи, воеводы,
Судите по правде
Еще по закону:
Ах, кто ж у нас любчик,
Беленький голубчик?
– Михайлушка любчик,
Васильевич голубчик.
Натальюшка любка,
Ивановна голубка.
Она его любит,
Она приголубит.
 

 
Манул парень девушку,
Манул во лесочик:
– Пойдем, пойдем, девушка, во лесочик
На единой часочик,
Найдем мы с тобой, девушка,
Рябины кусточик.
Станем мы с тобой
Рябинушку копать,
Посадим мы рябину
Во саду, в огороде,
При большой дороге.
Станем мы рябинушку
Часто поливати,
Песком засыпати:
Ты стой, моя рябинушка,
Ты стой, не шатайся,
Живи, моя сударушка,
Живи, не печалься;
Когда стошнится,
Выди, разгуляйся.
 

 
У соловьюшки голова болит:
Чем голову лечить?
Лечить голову зеленым вином,
Сладкой водочкой, еще горелочкой,
Перетопленною, переваренною.
Николай в Москву едет
Петрович во дороженьку:
– Елизавета свет, собирай меня,
Степановна, в Москву еду,
В дороженьку.
Я куплю тебе золотой венец,
С алыми лентами, прозументами,
А еще тебе трех девушек,
Трех служивушек:
Первую девушку банюшку топить,
Другую девушку голову чесать,
Третью девушку дитя качать.
 

 
Зимой, летом сосенушка была зелена.
У пятницу Надеждушка была весела,
В субботу головушку гладила,
В воскресенье к венцу шла, плакала,
Родимой матушке своей сказывала:
– Не жалостлива, сударыня матушка, до меня:
Отдает меня молоду от себя;
Остаются три садика без меня,
Остаются три зеленые, все цветут.
Вставай, вставай, моя матушка, раненько,
Поливай все цветики частенько,
Утренней и вечерней зарею,
А сверх того горючею слезою. —
У нас нынче не похожая неделя,
У нас нынче все тайное сватанье:
Засылает Иван сударь все сватов,
Засылает Романович все послов
Запрягать семь коней вороных, осьмой воз,
А девятый повозничек,
Чтоб скорей лез,
А десятый скоморошничек,
Чтобы играл от села до села:
– Играй, играй, скоморошничек, от села до села,
Чтобы наша Надеждушка была весела,
Чтобы наша Васильевна завсегда.
 

 
Во городе, во нистольном
Ни сторожи были, ни сторожи молодые,
Ни стерегли, ни уберегли коня вороного.
Выводили, выводили коня вороного,
Подарили, пожаловали зятя молодаго.
Зять молодой этот дар не принимает:
– Этого дару, этого дару у батюшки много. —
Во городе, во нистольном
Ни сторожи были Ольгины братцы,
Романовны братцы.
Выводили, выводили сестрицу за ручку,
Подарили, пожаловали Петра молодаго.
Ай Петр, ай Петр Егорович
Этот дар принимает:
– Этого дара, этого дара у батюшки нету,
С этим даром, с этим даром
Ко батюшке поеду.
 

 
Около колодочки
Молодые опёночки,
Только нет молодого груздочка.
Солнце глянет,
Дождик канет,
Молодой груздок выдет.
Около девушки
Все красные девушки,
Только нет молодаго парня.
В светлый день воскресенья
Молодой парень едет
С князьями, с господами,
С молодою свахою.
Глянула девушка
Из терема в окошко:
– Сестрицы мои, подруженьки!
Молодой парень едит
С князьями, господами,
С молодою свахою. —
Вдарила девушка
Золоты ключи по столу:
– Матушки не ключница буду,
Ключница, ларечница молодому парню.
 

 
Между гор, между крутеньких
Дорожка лежала;
По той ли по дороженьке
Да не ходу, не ходу, не езду;
Ехали, проезжали
Девицыны братцы,
Ехали, проезжали
С яровою пшеницей;
Хвалятся, выхваляются
Своею сестрицей:
– Наша сестра девушка
Дородна, дородна,
В’нашей сестре девушке
Да богачества много:
Шубучки, обрядочки
Поломали грядочки. —
Сватался за девушку
Московский воевода;
Московскому воеводе
Отказ отказали.
Нашему парню-свет
С людьми приказали,
Чтоб ехал сударь
По утру раненько,
Вечером поздненько,
По зимнему путечку,
По белому снежечку.
 

 
Плавала серая утка по морю,
Винная моя рюмочка по меду.
Ходила, гуляла девушка по саду,
Носила кунью шубу на плечах,
Сеяла да белой жемчуг из рукава,
Сеяла да белой жемчуг, говорила:
– Будь усхож, да белой жемчуг, будь усхож,
Будь весел, да, родимой мой батюшка, будь весел.
Не усхож да белой жемчуг, не усхож,
Не весел да родимой мой батюшка, да не весел. —
 

Следует повторение того же с прибавлением имени жениха и невесты и вместо: неусхож – усхож.

 
Как восходит светел месяц
Перед зорюшкою,
Величается молодец
Перед женушкою,
Перед молодицею:
– Ты, женушка, разуй
Молодая-свет, разобуй! —
– Я бы рада разобула,
Чимивед добре одет.
Я не знаю как зовут,
Позабыла величать;
Как пойтить было к соседям
Успросить, как зовут.
Как соседи-то сказали,
Что Иваном-то зовут,
А другие-то сказали,
Что Еремеевичем.
Мне стать разувать,
Бели рученьки марать,
Золоты кольца поломать.
– Женушка, не тужи,
Молодая-свет, не тужи,
Кузнецы у нас свои,
Золотари у нас свои,
Белы ручки смоются,
Золоты кольцы сольются,
А мне, молодцу, разуться.
 

 
На наш на новый двор
Съезжалися бари,
Сотнички, полковнички,
Еще сам воевода
Со своей воеводшей.
 
 
……………………[66]66
  Следуют имена воеводы и воеводши. – Прим. собир.


[Закрыть]
 
 
На ум воеводша догадлива,
Вперед она загадлива,
Всех гостей провожала,
Одного оставляла:
Воротись, мой милый друг,
Воротись, добрый молодец!
Без тебе пиру нет,
Без тебе беседушки,
Все гости приунывши сидят,
Все гости припечаливши,
Они не пьют, не кушают
И меня не слушают.
 

 
Выду я на улицу,
Разыграю хоровод
Супроти своих ворот,
Супроти вереюшек.
Батюшка у ворот стоит:
– Дитятко, поди домой,
Милое, послушайся!
– Батюшка, нейду домой,
Родной мой, не слушаюсь:
Не доиграна игра,
Не допета песенка,
Не забавен мой милый друг!
 

 
Что вечор меня батюшка просватал,
Ох, далече, далече за Волгу,
За малого ребенка-недоростка.
Недоросток по Волге гуляет,
В полуночи домой прибывает,
Поперек кроватушки ложится,
Невозможно к нему приступиться:
Я его хвать за сапог, а он меня в щеку,
А я хвать за другой, а он и в другую!
Залилась я молода слезою;
– Уж ты ляжь, недоросток, растянися,
Ни тебе бы мною поломаться,
Поломаться было бы иному,
Я которого в девушках любила,
Для которого хорошо ходила,
Бела умывалась,
Полотенчиком утиралась.
 

 
Улица мала, коровод велик,
Муж играть велит:
– Поиграй жена, поиграй, душа!
Не начуй, жена, за воротами,
Что за пряслыми за широкими!
– Ой, не бось, ой, не бось, мой ревнивый муж,
Я приду к тебе, угожу тебе,
Постель постелю,
Что постель, что кроватушка,
А в изголовьица белый камушек,
Одеялица – темна ноченька,
Караульщики – серые волки.
 

 
Ты живешь на горе,
А я на горочке;
Ты сеешь ковуны,
А я сею дуни.
Нехай твои ковуны
Повыбили табуны!
Нехай твои дыни
Поели их свиньи!
Обещался мещанин
Мещаночку взять;
Она ему отказала,
Что не умею жать.
– А сделаю новый серп,
Пошлю ее жать.
– Я у батюшки не жала,
А у тебя не стану.
Сделай мне холодов,
Я буду сидети,
Как невестки встают,
По початочку прядут,
А я при светочку
Напряду сорочку.
А сорочки оснуют,
А вороны выткут,
Белые лебеди
На воде выбелют.
 

 
Вылетела бедна пташка на долину,
Выронила сизо перо на долину.
Быстрый ветер их разносит по дуброве,
Нежен голос раздается по пустыни.
Не скликай ты, мелка пташка,
Родных деток понапрасну:
Злой стрелок убил малюток для забавы,
И гнездо ее рассеял под тем дубом.
Темны ночиньки осенни,
Ходит несчастна красна девка,
Русы волосы свои вырывает,
Нежну грудь свою, голубушка, терзает;
– Пропадай ты, красота моя, злодейка,
Онемей, сердце нежно, как и камень,
Не судите, не браните меня, люди,
Я пропала не виною, простотою.
На чужбине я летела за бедою.
Или в радости живут за горами?
Или чужая земля темнее для могилы?
Для тебя я, тиран, с отцом с матерью рассталась,
От родных, от дому отказалась.
 

 
Не ковыль в поле травушка шатается —
Шатался, завалялся добрый молодец,
Пришатнулся, принагнулся ко быстрой реке,
Вскрикнул добрый молодец громким голосом своим:
– Кто тут есть на море перевозчиком,
Перевезите меня на ту сторону!
Перевезите, мои братцы, схороните меня,
Схороните меня, братцы, промеж трех дорог:
Промеж Тульской, Петербургской, промеж Киевской.
В головах моих поставьте животворящий крест,
В ногах моих поставьте ворона коня,
В правую руку саблю вострую.
 

ПЕСНИ, ЗАПИСАННЫЕ П. И. ЯКУШКИНЫМ

 
Во том во граде во Хлееме
Жила-была Софья Премудрая.
Родила она себе три дочери,
Четвертого сына – Егория-христотерпца.
А дознался царевища Демьянища-бусурманища,
Что родила она три дочери,
Четвертого сына, Егория-христотерпца.
То дознался царевища Демьянища-бусурманища:
– Кому же ты, Егорий, будешь веру веровать?
– Я буду веру веровать самому Христу,
Самому Христу и матери пресвятой Богородице,
Единой троице нераздельной.
К Демьянищу, к басурманищу
Хлеб-соль отплатить,
Кровь горячую отлить! —
Возглашает ему родна матушка:
– И где тебе, царю Демьянищу,
Хлеб-соль отплатить,
Кровь горячую отлить?
– Ни тужи ты, родная матушка,
Что я хлеб-соль не отплачу,
Кровь горячую не отолью —
А я ему хлеб-соль отплачу,
Кровь горячую отолью! —
Он садился на добра коня,
Приезжал Егорий во чисты поля,
Наезжал Егорий на стадо воловое.
Пасют то стадо воловое
Три девицы, все родные сестрицы.
Он возговорит, храбрый Егорий:
– Ох вы, девицы, вы родныя сестрицы,
Вы сходите на Ёрдань-реку,
Вы умойтеся водою ёрданскою,
Вы набралися духу бусурманскова! —
Эта застава Егорью миновалася.
Содился Егорий на добра коня,
Поезжал Егорий во чисты поля,
Нападал Егорий на стадо зверьиное.
– Ох вы, волки, зверья лютыя,
Разойдитесь вы по диким степям,
Разойдитесь един по единому,
Ешьте вы, пейте повелёное,
От господа бога бласловленное. —
Разошлись зверья лютые по диким степям,
Они пили, ели повеленное,
От господа бога бласловленное.
Вот и зачал Егорья во пилы пилить, в топоры рубить.
В пилах зубья поломалися,
В мастерах руки поотымалися,
У топорах лезвья завороча́лися,
Эта застава Егорью миновалася!
Стал Егорья царища Демьянища-басурманища
Во смоле варить.
Ничего Егорью не сдевлялося: а смола кипит,
А Егорий посверх смолы плывет.
Эта ведь застава-то Егорью миновалася!
Эта застава Егорью обращалася.
Роить царища Демьянища погреба глубокия,
Глубины сажень двадцати пяти,
Десяти сажень ширины.
Сажал Егорья в погреба глубокие,
Закутал Егорья досками чугунными,
Забивал Егорья гвоздями полужоными,
Засыпал Егорья песками рудожелтыми.
Ничего-то Егорью ни сдевлялося:
Со восточной со сторонушки
Поднимался буён ветер,
Разносил пески рудожелтыя,
Отрывал гвозди полуженыя,
Откутал доски чугунныи.
Выходил Егорий на белы Руси,
Приходил Егорий к своей матушке,
К Софии премудрыя.
– Ох ты, матушка, Сыфея премудрая!
Ты дай мне от своей руки благословеньице,
Ты дай мне свово добра коня.
Я возьму меч булатный, сбрую латную,
Я поеду во Хлиемий-град
Ко тому царю, ко Демьянищу, —
Эта вить застава Егорию миновалася!
Садился Егорий на добра коня,
Поезжал Егорий во чисты поля.
Наезжал Егорий на темны леса,
На темны леса, на дремучие.
Ни пройти Егорию, ни проехати!
Воскричал Егорий громким голосом:
– Вы леса, леса вы темные,
Вы леса, леса дремучие!
Уж вы леса, расшатитеся на обои бока.
Я из вас, леса, порублю церкви
Соборныи, богомольныи! —
И та застава Егорью миновалася!
Садился Егорий на добра коня,
Поезжал Егорий во чисто полё,
Подъезжал Егорий ко крутым горам.
Как гора-то с горой сойдется – ни разойдется.
 

 
Ва той земле во турецкия,
Во святом граде Иерусалимави
Жил себе некий царь Кастянтин Сауйлывич.
Малился у честныя заутрини,
Ходить ён к церкви саборныя, к заутрени ранния,
Служил молебны частыя, становил свиче поставныя,
Молится за дом присвятыя Богородицы.
Сы восточныя стороны
Приступаит царь иудейския со силаю жидовскаю.
Вылятала от них калена стрила.
Становилась супротив царской правой ноги,
Супрати яво серца ритиваго.
Возговорить царь Кастянтин Сауйлович:
– А вы, ой ли, князья-бо́яра,
Гости богатыя, люди почестныя!
Каму ехать супратив маво недруга,
Кому ехать супратив царя юдейскаго,
Супротив’ яво силы жидовския?
Тово бы я человека пожаловал
Городами, волостями, всякими царскими поместьями. —
Все князьё-баяре, люди пачёстныи,
Все молчошуньком отмолчалиси.
Ваступает яво чадо милое, млад Хведор[67]67
  Ф здесь выговаривают везде хв; в Зарайском уезде наоборот: хворост говорят форост. – Прим. собир.


[Закрыть] Тырянин,
От роду ему двенадцать лет:
– Батюшка, царь Кастянтин Сауйлович!
Дай мне сваяво добра коня неезженна,
Сбрую ратную, капьё булатная.
Я паеду супрати тваво недруга,
Я паеду супратив царя юдейскаго,
Супратив яво силы жидовския.
– А ты, ой еси, чадо милое, млад Хведор Тырянин!
На маем дабру каню ни езживал,
На сибе копьив-ран ни видывал,
Маим вастрым капьем ни шурмывал:
На каво, чадо, надеисся, на каво спологаисся?
– Я надеюсь, сударь-батюшка,
На Спаса на пречистаго,
На мать божыо Богородицу,
На всю силу нибесную, на книгу Ивангилья,
На ваше великое блаславеньица.
Вазговырит царь Кастантин Сауйлович:
– Князья-бояре, люди пачестныя!
Вывадите добра коня ниезжана,
Вынаситя сбрую ратную, копьё булатная, книгу ивангилья! —
Млад Хведор Тиран, двенадцати лет,
Садился на добра коня, яко ясный сокол возлитал,
Яко ясная сонца пы паднебисью пахаживаить,
Хведор Тиранин на дабру каню паезживаить,
Далеко во чисто поле на силу жидовскую.
Он бьется с ними двенадцать дён,
Ни пиваючи, ни ядаючи, сы стримян ног ни вымаючи,
С дабра коня ни слязаючи,
Побивает силу жидовскаю.
Топить яво кровь жидовская,
Ожа[68]68
  Даже (собир.).


[Закрыть] по колена и по пояс, на яво груди белыя.
Он ударил копием во сыру землю:
– Мать сыра земля, хлебородница!
Расступися на четыре на стороны. —
Расступилась мать сыра земля на четыре на стороны,
Пожирала кровь жидовскую.
Паезжаит млад Хведор Тырянин ко граду Ирусалимову,
Ко свому родимому батюшке,
Приезжает на свои широкой царский двор.
Привязал свово добра коня
Ка кольцу сиребряну поводами шалковыми,
Вхадил в палаты белы каменны,
Садился за столы пачётныя,
За первыя тарелычки, за ества сахорныя.
Яво матушка радимая,
Сваяво чаду жалеючи,
Отвязала яво добра коня,
Повяла поить на синё моря.
Где ни взялся змей лютый огненный,
Аки горы великия, об двенадцати хоботов.
Он унес его матушку радимую
За моря за синия, за горы высокия,
Ва пищеры белы камянны,
Ка двинадцати змиенышав, на муку на змииную.
Вылазил млад Хведор Тырянин
Из-за стола пачестнава,
Из-за первыя тарелычки, из-за ества сахорнава.
Берет книгу Явангелья,
Сбрую ратную, копье булатное.
Он приходил ко синю морю,
Становился на крут красен биряжок,
Он стал честь книгу Явангелья,
Во слязах письма не видаючи,
В возрыданьях слова не молвючи.
За яво святое умоление, за вяликое притерпление
Выходила из моря Кит-рыба,
Становилась попирёк синя моря.
Пошел млад Хведор Тырянин
За моря за синия, за горы высокия,
Во пищеры белы каменны, ка двинадцати змиёнышав,
Увидала яво матушка радимая:
– А ты, ой еси, чада милая, млад Хведор Тырянин!
Таперя мы с табой, чадо, пагибнули!
– Ни пагибнем, мая матушка радимая,
Ни пагибнем, государыня:
С нами сила небесная,
И сбруя ратная, капье булатная. —
Он начал биться, бился день до вечира,
Пабиваит двенадцать змиенышав.
Топит яво кровь змеиная,
Ожа па колена и по́ паяс, по яво груди белыя.
Он ударил капием во сыру землю.
Расступилась мать сыра земля на чатыри стороны,
Пажирала кровь змеиную.
Брал сваю матушку радимую за ручку за правую,
Пасадил на галовушку, на темичко,
Пашел млад Хведор Тырянин,
Иде по мырю, аки по суху.
Что из града Ирусалимова
Увидели князья-бояре,
Гости богатыя, люди почетныя,
Христиана православныи:
– Царь Кастянтин Сауйлович!
Вон иде твой чадо милое, млад Хведор Тирянин.
Несе́т свою матушку на головке, на темички,
Иде по́ мырю, аки по́ суху. —
Возговорит царь Кастянтин Сауйлович:
– А вы, ой еси, князья-бо́яра,
Гости богатыя, люди почестныя.
Христиана православные!
Падымайто иконы местныя,
Встрячайте маяво чаду милаво
До́леко во чисто́м поле.
Покланяйтесь по двенадцати земляных поклонов
За яво святое умоление, за вяликое притерпление! —
Возговорит ли млад Хведор Тырянин:
– Гасударыня, моя матушка!
Стоить ли мае пахождение
Супротив тваво похождения?
– А вы, ой еси, чадо милае, млад Хведор Тырянин,
Твое похождение страшней мово похождения!
Возговорит млад Хведор Тырянин:
– А вы, ой еси, князья-бояра,
Гости богатыя, люди почестныя,
Християне православныи!
Не подымайтя иконы местныя,
Ни встричайтя миня до́лико во чисто́м поли,
Ни покланяйтесь по двенадцати земляных поклон.
Хто почитает отца и мать сваю маю ниделю первыю,
На первай недели паста великаго,
Тот избавлен будет муки привечныя,
Наследник к нибесному царствию!
Тем и славен бог, и прославилса.
Вялико имя господня, помилуй нас.
 

 
Жили-были два брата родные да два Лазаря:
Едный-то брат был Лазарь, богат человек,
А другой-то брат Лазарь был убог человек.
Приходит убогой к брату своему:
– А братия, братия, богат человек,
Создай ты мне, брат, три милостыньки,
Три милостыньки, три милостливы:
Первую ты мне милостыньку – попой, накорми,
Другую ты мне милостыньку – обуй и одень,
А третью ты мне милостыньку – с двора проводи.
Ох ты, нищий, убогий, какой ты мне брат!
У меня есть братия, такой-то, что я.
Еще лучше мене, богатый живет.
Богатый живет, в золотых петлях.
А вот твои братия – два лютые пса,
Два лютые пса, два гнездинника,
По подлавичьям лазиют, крошки собиривают,
Они тем твою душичку воспитывают,
Гнающие раночки зализывают!
Возьмите, телятники, гоните его с двора,
Гоните его с двора, гоните за ворота!
Пошел убогий брат с братняго двора,
Пошел убогий брат, слезно заплакал.
И узшел убогий на крутую гору,
И воскрикнул убогий громким голосом:
– О господи, господи, Спас милостивый!
Услышь ты, господи, молитву мою,
Молитву мою неправедную.
Сошли ты мне, господи, двух ангел с небес,
Нетихих, и немирных, и немилостивых.
Они бы вынули душу скрозь ребры мои,
Сквозь ребры мои железным жезлом.
Они б ударили душу мою об сыру землю,
Посадили б душу мою да на сковороду,
Понесли бы душу мою да на небесу,
Посадили б душу мою да в тьму крамёчную,
Во тьму крамёчную, в смолу кипучую,
Где смола кипит, аки гром гремит,
Где огни горят неугасимые.
Услыхал-то господи молитву яво,
Услыхал-то молитву всю праведную,
И пыслал ему господи тихих ангелей,
И тихих, и смирных, и милостивых по душу его.
И вынули б душу его честно, хорошо,
Честно, хорошо, и милостиво, и скрозь темя его.
Посадили ба душу его да на пелену,
Понесли ба душу его к Абрамию в рай.
Вот и скучилось богатому Лазарю во своем доме,
Выходил богатый Лазарь во зелены сады,
И сговорил богатый Лазарь такие словеса:
– Теперь я никово не боюсь: ни огня, ни пламя,
Ни огня, ни пламя, и ни лихова человека,
И ни лихого человека, и ни лютого зверя!
От огня, от пламя водой отольюсь,
От лихова человека казной отплачусь,
От лютова зверя мечью отобьюсь.
Приключилась к богатому лютая хвороба
И подымала богатого вельми высоко.
Вот ударила богатого об сыру землю —
То не успомнил богатый ни жены, ни детей,
Жены, ни детей, ни дому свово,
Ни дому свово, ни богачества.
И узшел богатый на круту гору,
И воскрикнул богатый громким голосом:
– О господи, господи, Спас Милосливый,
Услышь ты, господи, молитву мою,
Молитву мою, всю праведную.
Сошли ты мне господи, тихих ангелей,
Тихих ангелей – по душу мою.
И вынули б они мою душу честно, хорошо,
Честно, хорошо и милосливо.
Они вынули б душу скрозь теме мое,
Скрозь темя мое честно, хорошо.
Посадили б душу мою на пелену,
Понесли бы душу мою на небесу,
Посадили б душу к Абрамию в рай.
Выслышал господи молитву его,
Молитву его неправедную.
Ссылает господи грозных ангелей,
Не тихих, не мирных, не милосливых:
Они бы вынули душу скрозь ребра его,
Они вдарили б душу об сыру землю,
Посадили бы душу его на сковроду,
Понесли бы душу да на небесу,
Посадили б душу в тьму крамёчную,
Во тьму крамёчную, в смолу кипучую,
Где смола кипит, аки гром гремит,
Где огни горят неугасимые.
Увидал богатый брата своего.
– О братия, братия, убогий Лазарь,
Сходи-ка ты, братия, на сине море.
Обмочи-ка, братия, хоть единый пёрст,
Промочи-ка, братия, мои уста.
Мои уста запятналися,
Огнем они, пламенем загоралися!
– О братия, братия, богатый Лазарь,
Не умели мы с тобой, братия на белом свете жить.
А тут, братия, воля не наша с тобой,
Не моя, не твоя, а всё божецкая.