Текст книги "Собрание народных песен"

Автор книги: Петр Киреевский

 
Из-за лесу, лесу темного,
Из-за садику зеленого
Заходили тучи грозные,
А другие непогожие
Со дождями, со морозами,
Со снегами со глубокими.
Собиралась дочка от матери,
Она ехала, не доехала,
Среди леса становилася,
Ко дубочку приклонилася,
С соловьями думу думала,
С молодыми думу крепкую:
– Соловей ты мой, соловушко,
Соловей ты мой, вольна пташечка!
Полети же, мой соловушко,
На родимую сторонушку,
Ты скажи, скажи, соловушко,
Мому батюшке низкой поклон,
А матушке челобитьице:
То-то, матушка, неволюшка,
Да, сударыня, боярский дом!
Посылают меня, молоду,
В полночь с ведром одну по воду,
И разутую и раздетую,
И холодную и голодную.
На мое ли на несчастьице
Налетели гуси серые,
Возмутили воду свежую;
Уж я той ли воды час ждала,
А другой час слезно плакала,
А на третий час домой пошла,
Ко белу свету ко двору пришла.
 

 
Не студён-холоден ветерок поносит.
Дуняша!
По чистому полю,
Дуняша!
По чистому полю,
В зеленой дуброве,
Дуняша!
В зеленой дуброве.
Не дубровушка в лесе расшумелась, Дуняша!
Во бую́, во шуму́ ничего не слышно, Дуняша!
Только слышен один голос человечий, Дуняша!
Не простого человека – казака донского, Дуняша!
Как донской казак пашеньки не пашет, Дуняша!
Посеву не сеет,
Дуняша!
Посеву не сеет:
Только козак по роще гуляет,
Дуняша!
Он по рощице гуляет, во скрипку играет, Дуняша!
Он во скрипочку играет, Дуню забавляет, Дуняша!
 

 
Рябина, рябинушка, рябина кудрявая,
Ишшо моложавая!
Как тебе, рябинушке, как тебе не скучитца,
На все луга глядючи!..
Молодая молодушка, как тебе не скучитца
За старым за мужем,
На стараго глядючи!..
– Кумушки, голубушки,
Сестрицы, подружуньки,
Пойду ли я по солнушку,
Сбираю ли по зернушку:
Наварю пива пьянова,
Напою мужа старова;
Положу ево середи двора,
Середи двора широкова;
Накрою соломою,
Соломою гречишною,
Зажгу пук лучинушки.
Выйду я на улицу,
Закричу я громким голосом:
– Люди добрые! моево мужа гром убил,
Моево мужа гром убил,
Маланьёй сожгло.
 

 
Атдають мене младу
На чужу дальню старану,
Не за ровнюшку!
Не с дабром мене встречають,
Все абгаваривають;
Свекар батюшка гаварить:
– Нам медведицу ведуть! —
А свекровья гаварить:
– Лютаедицу ведуть! —
Диверья-то гаварять:
– Нам неткаху ведуть! —
А заловки гаварять:
– Нам непряху ведуть! —
Тетушка у печи стаить,
Пра меня же гаварить;
А немилай-то на палатях лежить,
Искосясь на меня глядить.
Мне малчать молоденьки, —
Мене дурай назовуть;
Ты касись – не касись,
Не баюся я тебе,
Не побьёшь ты мене!
Медведица, батюшка,
В берлоги живеть;
Лютаедица, матушка,
Ва дремучих лесах;
Диверья-то галубчики,
Неткахи – всё жены ваши!
А непряхи-то, матушка,
Это всё – дочери тваи!
Ах и черт ли тебе,
Тетушка, спрашиваить
К нам хадить,
Да пра мене гаварить!
Я наставлю на парог,
Да в три шеи да варот:
Ты не станешь к нам хадить,
Про мене гаварить!
 

 
Через леса, леса темные
Пролегала дороженька,
Широки́м она не широ́ка.
По той по дороженьке
Мать дитя провожала,
Мать дитяти приказала:
– Ты живи, живи, мое дитятко,
На чужой дальней сторонушке,
Держи голову поклонную,
Ретиво сердце покорное!
– Сударыня, моя матушка,
Со поклону голова болит,
С терпения сердце высохло!
 

 
Калина с малиною,
Что ты рано расцвела?
В ту ль пору-времечко
Мать сына родила.
Не чаяла матушка
Сына милого избыть,
Сжила, сбыла матушка
За единый за часок;
Построила матушка
Сыну легкое судно,
Сама вышла матушка
На крутенькой бережок,
Воскликнула матушка
Своим громким голоском:
– Вернись, вернись, дитятко,
Воротися ты назад!
– Нельзя, нельзя, матушка,
Воротиться мне назад:
Легкое суденышко
Против волны не стоит.
Против волны не стоит,
За волной шибко бежит.
А вернусь я, матушка,
Через двадцать пять годов,
Я скинуся, матушка,
Мелкой пташкой соловьем,
Прилечу я, матушка,
В твой зеленый сад гулять;
Там сяду я, матушка,
На ракитовом кусте,
Запою я, матушка.
Своим звонким голосом:
Воротился, матушка,
Твой возлюбленный сынок!
 

 
Заря моя, зорюшка,
Да заря белая,
Игра девичья!
Играть хочется,
Слезы котятся, —
Играть не велят,
Все заказывают,
Заговаривают.
Я украдуся,
Наиграюся,
Я тишком,
Лужком,
Со милым дружком,
Вечеринкою,
Со лучинкою.
По мосту, мосту
По калиновому,
По другому мосту
По малиновому,
По третьему мосту
Бояре ехали,
Да бояре глупые,
Неразумные,
Нерассудливые,
Беспорядливые,
Недогадливые.
 

 
Ой, по морю, морю синему,
По синему, по волнистому,
Плыла лебедь, лебедь белая.
Ни встряхнется, ни ворохнится,
Сине море не всколыхнится.
Пришло время – встрепенулася,
Сине море всколыхнулося.
Где ни взялся там ясен сокол,
Убил лебедь, лебедь белую,
Он кровь пустил по синю морю,
А пар пустил по поднебесью,
А пух пустил по чисту полю.
Ту кровь пила бела рыбица,
Тот пар пропал в по поднебесьи,
Тот пух брали красны девушки
Милу дружку на подушечку.
Где ни взялся добрый молодец,
Все девушки поклонилися, —
Одна девка не поклонится,
Своим сердцем не покорится.
Грозил парень красной девушке:
– Ну, добро ты, красна девушка,
Вот дай дожить мне до осени,
Возьму тебя за себя замуж, —
Будешь знобить резвы ноженьки. —
Красна девка поклонилася,
Своим сердцем покорилася.
 

 
Уж вы, горы мои, горы Воробьевские!
Ничего-то горы, горы не породили,
Породили горы один бел горюч камень;
Из-под камушка течет, течет речка быстрая,
По прозванью речка, речка-то Смородинка,
Как на той ли речке стоит част ракитов куст,
На кусту-то сидит млад сизой орел,
Во когтях-то держит, держит черного ворона,
Он не бьет, не дерет, только его спрашивает:
– Ты скажи, расскажи, гдо гулял, погуливал?
– Уж я был-побывал в широкой степи,
Что в той ли степи, степи Саратовской,
Уж я видел, видел диво-дивное:
Что лежит-то, лежит тело белое,
Что никто-то к телу, к телу не приступится.
Прилетали к телу, к телу да три ластушки:
Как и первая-то ластушка – его родная матушка,
А другая ластушка – его молода жена,
Уж как третья-то ластушка – его родная сестра.
Уж как мато-то плачет, плачет, как река льется,
А жена-то плачет, плачет, что ручей бежит,
А сестра-то плачет, плачет, как роса росит.
 

 
При долинушки стоял куст калинушки,
Ай да на кусте-то сидит млад соловьюшек;
Он сидить, сидить и громко свищет.
Доброй молодец сидить в неволюшки,
Сидить, слезно плачить;
Во слезах разудалой письмо пишеть:
«Растоскуйся ты, моя сударушка,
По мне растоскуйся;
Што я сам по тебе стосковался, сгоревался.
А малёшуник после сваво батюшки остался;
А родную матушку свою чуть запомню».
– Кто же тебе, маво сиротинушку, вспоил, вскормил?
– Вспоил мене православный мир;
А взлелеяла Волга-матушка;
А кудри завила ты, сударушка,
Она вила, вила, приговаривала:
Когда кудри разовьются,
Тогда мысли разойдутся.
 

 
Ты взойди-тка, солнца краснае,
Над горой над высокою,
Над поляною над широкою,
Над дубравыю над зиленыю,
Подогрей ты нас, добрых молодцов,
Людей бедныих – солдат беглыех,
Солдат беглыех, безбилетныех,
Безбилетныех, беспачпортнаих!
Мы ни воры были, ни разбойнички,
Государевы были плотнички,
Да мы плотнички, мы топорнички;
Да мы строили церковь Знаменья,
Церковь Знаменья осьмиглавую,
Как на осьмой главе крест серебреной,
Што на том кресту соловей сидить,
Высоко сидить, далико глидить,
Далеко глидить на сине моря;
На синем море два кораблика,
Два кораблика, третья лоточка;
Хорошо лотка изукрашина,
Ружьями, саблями лотка йюставлена,
Молодцами лотка усажена,
Молодцами все рабятами,
Гренадерами все солдатами;
На носу лотки атаман с ружьем,
На корме сидел есаул с веслом,
Посеред лотки бел шитер стоить,
Под белым шатром золота казна,
На казне сидить красна девушка,
Атаманова полюбовница,
Есаулова сестра родная;
Приюснула красна девушка,
Приюснула, тут жа про́снулась, —
Нихорош-то сон ей привиделся:
Атаману быть повешену,
Есаулу быть застрелену.
Как со вечеру было притуманило,
Со полуночи припорошило,
Ка белу свету заморозило, —
Увидала я братца роднова!
 

 
Уж вы, горы мои,
Горы крутыя!
Ничего вы горы
Горы не породили,
Породили вы горы
Один бел-горюч камень.
Из-под камушка течет,
Течет речка быстрая,
Речка быстрая,
Еще бережистая,
Как на той ли речке
Стоит част ракитов куст,
Как на том ли на кусту
Сидит млад сизой орел,
Во когтях он держит,
Держит сизова ворона,
А еще он держит,
Держит сиза голубя,
Он не щипит, не дерет,
Только в нево спрашивает:
– Уж ты где, ворон, был.
Где сизой погуливал?
– Уж я был-побывал,
Был я на донских степях,
Уж я видел там,
Видел диво дивное,
А еще там видел,
Видел чудо чудное,
Что лежит там тело,
Лежит тело белое,
Что никто-то к телу,
Никто не приступится,
Приступились к телу,
К телу да три ласточки,
Да три ласточки,
Три белы касатушки:
Первая ластушка —
Его родная матушка,
Другая ластушка —
Его родная сестра,
Третья ластушка —
Его молодая жена.
Вот как мать-то плачет,
Плачет, как река течет,
А сестра-то плачет,
Плачет, как ручей бежит,
А жена-то плачет,
Плачет, как роса падет.
 

 
Ты о чем, о чем, Маша, плачешь,
Понапрасну слезы льешь?
– Ну и как же мне, Маше, не плакать,
Ну и как горьких слез не лить?
Что один, один был зеленый сад,
Да и тот стал засыхать!
Что один в саду был соловейко,
Да и тот стал вылетать!
Что один, один был любезный,
Да и тот стал забывать!
Я пойду с горя я на башню,
Весь день там просижу.
Я на все четыре стороны,
Я на все буду смотреть:
Что по Питерской по дороженке
Да не пыль столбом пылит, —
Со Московской ли со сторонке
Молодой курьер бежит.
– Ты, курьерчик мой, голубчик,
Ты куда скоро бежишь?
– Ты голубушка, душа Маша,
Я из армии в Москву!
– Ты, курьерчик, мой голубчик,
Ты какую весть несешь?
– Голубушка, душа Маша,
Я не радостную весть:
Твоего дружка любезного
На свете давно нет.
– Ты, курьерчик мой, голубчик,
Ну, который тому день?
– Что девятый день в проходе,
А десятый настает.
 

 
По славной, славной Питерской дорожки,
Там шли-прашли салдаты маладые,
Што за ними идуть матушки родные,
Во слизах пути-дорожиньки ни видють,
За рыданьицами словечка ни промолвють.
Што возговорють солдаты молодые:
– Ни сходить вам на белу свету за нами,
Ни смачить-то вам сырой земли слизами. —
Ни сизой голубь по воздуху литаить,
Ни сизу голубь голубушку шукаить,
Ни ясен сокол с тепла гнезда слитаить,
Он ни малых своих деток оставляить, —
Молодой солдат с квартерушки съизжаить.
Што ни отец ни мать солдата провожають, —
Уважила, уважила красна девка,
Красна, красна девка Катерина,
Катерина, Катерина сиротина:
– Када б мне, када б мне, красной девки,
Красной девки, красной девки прежния воля!
Прежня воля, прежня воля – быстрые крылья!
Быстрые крылья, быстрые крылья голубины!
Я взвилась бы, молоденькя, полетела,
Игде милава хватера, там бы села,
Там бы села, краватка, там бы пала,
Там бы пала да пропала!
 

 
Горе, гореванье,
Чежалое ваздыханье!
Чежалей таво не будить,
Што жена мужа не любить,
Не любить, ненавидит.
Я паеду с горя в горад,
Я возму денег не мала,
Я наймуся ва салдаты,
Атслужу я с годам двадцать!
 

 
За рикою за Нивой было, за Нивагою,
За другою за рикой, речкой Пирибрагою,
Ни ковыл ли трава-травушка шитаитца,
Што шитался, валялся за душа моя,
Што за душичка – мил-сердешный друг;
Што ни сам зашол, ни сваей охотою,
Занисло ж мине, моладца, ниволюшкой,
Што ниволюшка – жизь боярская,
Жизь боярская, еще служба царская;
Што ни звёзды, звёзды с нёба сыпались,
Они сыпались, рассыпалися,
Рассыпалися они по синю ли морю.
 

 
Не кукушка, братцы, во сыром бору, бору куковала,
Не соловьюшка, братцы, в зеленом саду громко, звонко свищет, —
Добрый молодец только в неволюшке слезно, горька плачет:
– Никогда ж то в мене, раздоброго молодца, тоски-горя не бывало,
А вот нынешний день, братцы, денечек тоска-горе меня обуяла!
Что куют, куют меня, доброго молодца, куют во железа,
Что везут, везут меня разудалого, везут во солдаты,
Что никто, никто по мне, молодцу, не плачет, не тужит —
Ох, поплакала по мне, порыдала матушка родная,
А еще по мне завдалому – красная девица!
 

 
Шли-прошли обозы,
За обозами матросы.
Они шли, прошли слободою,
Звали Дунюшку с собою:
– Пойдем, Дунюшка,
Пойдем с нами!
У нас, Дунюшка, жить привольно,
Работать у нас охотно;
У нас домы всё каменные,
Текут речки медовые;
У нас горы восковые,
В горах камни дорогие.
– Не обманывайте, солдаты,
Я сама про то, про все знаю:
У вас домики – палатки,
У вас горы земляные,
В горах камни всё простые,
Текут речки слезовые!
 

 
Деревня большая.
Ва той ва деревни стояли салдаты,
Салдаты маладые,
Три братца радные:
Первай брат Ивашка,
Другой брат Федюшка,
А третий Андрюшка;
У Андрюшки жена Клюшка,
Акулинушка бурлива,
Ана три ества варила:
Первое ество – малошная каша,
Другое ество – тесто салажона,
Третье ество – пираги пшенишны.
 

ПЕСНИ, ЗАПИСАННЫЕ В КАЛУЖСКОЙ ГУБЕРНИИ

 
Соболями Прасковьюшка все леса прошла,
Соболями Лукиньишна леса тёмные.
Крыла леса, крыла леса алым бархатом,
В путь катила́, в путь катила́ золотым кольцом;
Прикатила, прикатила ко синем морю,
Закричала Прасковьюшка громким голосом:
– Есть ли здесь на море перевощички,
Кто б перевез меня молоду на тое сторону,
На тое сторону, на тос сторону, на Козельскую? —
Николай сударь Васильевич из-за гор соколом:
– Я по тебе, Прасковьюшка, корабль пришлю,
Корабль пришлю со боярами.
– Не присылай, не присылай,
Николай сударь, корабля по мне,
Не присылай, Васильевич, со боярами:
Корабль – судно́ качливое,
Я дитя у матушки пугливое;
Бояре твои, бояре твои насмешливые,
Я дитя у матушки стыдливое.
– Я по тебе, Прасковьюшка, сам приеду.
Я тебя на руках перенесу.
 

 
У поля соловьюшка кричала,
В чистом молоденькой кричала.
В тереме Прасковьюшка плакала,
Гнев клала на родимого батюшку:
– Молоду в чужи люди отдают;
Останется зеленый сад без меня,
Завянут цветочки в саду:
Аленькой, лазоревой цветочик,
Беленькой, любимой мой василек.
Воставай, мой батюшка, раненько,
Поливай цветики частенько,
Утренней, вечернею зарею,
Сверх того горючею слезою[99]99
  Тоже повторяется про мать. – Прим. собир.


[Закрыть].
 

 
– Матушка, с чего в поле пыльно,
Сударыня, с чего запылилось?
– Дитятко, кони разыгрались,
Милое, вороные разыгрались.
– Матушка, чьи ж это кони,
Сударыня, чьи это вороные?
– Дитятко, Николаевы кони,
Милое, Васильича вороные.
– Матушка, на двор они едут!
– Дитятко, не бось ты, не бойся,
Милое, не бось, не пугайся,
Не отдам в чужие люди.
– Матушка, на двор въезжают,
Во горницу гости идут!
– Дитятко, не бось ты, не бойся,
Милое, не отдам в чужи люди.
– Матушка, за рученьку меня берут,
Сударыня, за дубовый стол сажают!
– Дитятко, пойди, бог с тобою,
Милое, господь над тобою.
 

 
Не трубушка трубит рано на зари:
Аннушка плачит по русой по косы,
Ивановна плачит по девичьей красы:
– Свет моя косынька, русая коса,
Вечер тебя, косынька, девушки плели,
И золотом русую перевивали,
Жемчугом русую перенизали.
Как и бог судит Николы Ивановича:
Прислал ко мне сваху немилосливую,
Не милосливу, не жалосливу;
Взяла мою косыньку рвать, порывать,
Золото на косыньке все изорвала,
Земчуг на русой весь рассыпала.
 

 
Ты река ли моя речинька, река моя быстрая,
Что ты тичешь не колыхнешься,
Желтым песком не взмутишься?
Душа красная девушка, что ты сидишь не усмехнешься,
Говоришь речи, не улыбнешься?
– Сестрицы-подруженьки, чему мне смеятися?
На что глядя радоватися?
Моего батюшки нетути:
Собрать мине есть кому,
Благословить меня некому,
Вы сестрицы-подруженьки,
Вы пойдите на колоколенку,
Вы ударьте трожды в колокол,
Пробудите маво батюшку.
 

 
Не пава, не пава по сеням ходила,
А и не пава по новым гуляла,
Не павлиныя перья роняла;
Тут ходила, тут гуляла красна девушка круг терёма,
Она ронила, выроняла горючи слезы у платочик,
Отпирала, отпирала, свой немецкий замок отпирала,
Говорила, говорила она, таки слова говорила:
– Отоприся, отоприся, мой немецкий замок, отоприся!
Отложися, отложися, полуженая цепь, отложися!
Отворись, отворись, кипарисова дверь, отворися:
Распахнися, распахнись, шиб-бран положок, распахнися!
Встань, проснися, пробудися, ты мой батюшка родимой!
Ой ни год мне в тебе годовати,
Ни неделюшку гостевати, —
Одну ночушку мне у вас ночевати,
И тоё мне во тоске, во слезах не видати,
На молитве всю ночь простояти,
Чтобы дал мне бог добрую долю.
 

 
По бережку я хожу,
По крутеньком гуляю.
Плывут, плывут три челно́чка,
Три рыболова.
Один скажет: девица,
Другой скажет: красная.
Третей скажет: душа моя,
Садись в мой челночик,
Всегда будь весела.
– Тогда я была весела,
Как от матушки увезена;
Тепереча душа моя
Кручина обняла,
Кручина обняла,
Великая тоска.
 

 
На́ дворе дождик накрапливает,
С правой руки перстень спадывает,
Николай в Прасковьюшке спрашивает:
– Скажи, скажи, Прасковьюшка, правду всю,
Правду всю истинную:
Кто тебе, Прасковьюшка, из роду мил?
– Мил мне, милешенек, батюшка родной.
– Прасковья моя, неправда твоя,
Неправда твоя, не истинная,
Не дело ты баишь, не речь говоришь,
Мое молодецкое сердце гневишь. —
На дворе дождик накрапливает,
С правой руки перстень спадывает,
Николай в Прасковьюшке спрашивает:
– Скажи, скажи, Прасковьюшка, правду всю,
Правду всю истинную:
Кто тебе, Прасковьюшка, из роду мил?
– Мил мне, милешенек, ты господин.
– Правда твоя, истинная,
Дело ты баишь, речь говоришь,
Мое молодецкое сердце веселишь.
 

 
На ковре было на зо́лотом,
На черном на бархате,
Не утушка взлеталась,
Прасковьюшка взметалась,
Она из горницы в горницу,
Красным девкам за занавесушку:
– Схороните меня, девушки,
Схороните меня, красные;
Вон он едит погубитель мой,
Вон он едит расплети-косу,
Вон он едит потеряй-красу. —
Что возговорит Николай сударь,
Что взговорит Васильевич:
– Ты не бойся, Праскофьюшка,
Не пугайся, Ивановна;
Не я погубитель твой,
Не я раззоритель твой;
Погубитель твой – батюшка,
Раззорительница – матушка,
Расплети-косу – свашенька,
Потеряй-косу – друженька.
Я сухранитель твой,
Сухранил твою головушку,
Находил тебя молодушку.
 

Поется на девичнике

 
Растопися жарко, банюшка,
Разгорися, да и каменка,
Рассыпься, бел жемчуг,
По столу, по скатерти,
По серебряному блюдечку!
Расплачется да и Верушка
Перед своим родным батюшкой:
– Государь ты мой, батюшка!
Ты на что вино куришь,
Ты на что пиво варишь?
– Ты дитя мое, дитятко!
Да твоих гостей поить,
Да твоих полюбовныих.
 

 
Ты ручей, ты мой ручей,
Ладо, ручей!
Бел, серебряный!
Как по том ли по ручью
Съезжалися гости
К Сергею на свадьбу.
Востужит, востужит
Сергеева матушка:
– Чем же ведь нам будет
Гостей потчивать? —
Возмолвит, возмолвит
Сергей своей матушке:
– Не тужи-ка, матушка,
Не тужи, родимая!
Наварил я, матушка,
Девять бочек полпива,
Десятую вина;
Напёк я, родимая,
Девять печей пирогов,
Десятую хлебов.
Упоим, укормим
Гостей полюбовныих.
 

Поется, когда жених приедет за невестой, чтобы ехать к венцу. В это время невесте чешут голову.

 
Не во трубушки трубят по заре, —
Свет Марьюшка плачет по русой косе:
– Коса ль моя, косынька русая!
Вечор тебя косыньку матушка плела,
Серебряным колечком матушка вила.
Приехала свашенька не милостива,
Что не милостива и не жалостива,
Начала косыньку и рвать и щипать,
И рвать и щипать, на две заплетать.
 

Если жених или невеста сирота

 
Уж ты елка, ты елушка,
Зеленая сосёнушка!
Все ли у тебя, ёлушка,
Да и все сучки, веточки,
Да и все ли на макушечке?
– Да и все в меня сучки, веточки;
Одного сучка нетути.
Да что самой верхушечки. —
Да и все ли в тебе, Сергей сударь,
Да и все ли гости съехались,
Да и все ли полюбовные?
– Да и все в меня гости съехались,
Да и все полюбовные;
Одного гостя нетути,
Что родимаго батюшки.
 

Поется, когда, воротясь от венца, поезжане въедут на двор

 
Выглянь, матка,
Во стекольчато окошко,
Как сын-сокол едет,
Соколушку везет,
Не бывалаго гостя,
Что век не бывала,
Двора не знавала.
Посади лебедку
Под святые на лавку;
Начнет же лебедка,
Начнет гурковати,
К дому привыкати.
 

Постся в доме невесты, когда молодых везут от венца

 
Выйди, мати!
Выйди за вороты,
Ладо, выйди за вороты, ладо.
Припань, мати,
Припань ко дороге:
Не звенят ли подковы,
Не стучат ли колёсы?
 

Поется, когда приедут от венца к невестину дому

 
Легай, легай, зайка!
По чисту полю,
Ладо, по чисту полю,
По зеленой дуброве;
Ты зачем середь двора
Проявился?
– Алексей сударь
Женился.
 

Величальная

 
Виноград расцветает,
А ягода поспевает:
Виноград – Сергей сударь,
Ягода-то – Верушка;
Им люди дивилися,
Что хороши уродилися:
Ой хорош Сергей сударь,
Ой хорош Петрович,
Хороша да Верушка,
Хороша Григорьевна.