Текст книги "Собрание народных песен"

Автор книги: Петр Киреевский

 
За любовь-то жена мужа во сад повела,
За совет жена мужа в саду потеряла,
На любимой на яблоньке в саду повесила.
Он висит, качается,
Уж и тут-то она сама образумилася:
– Ты слезай-ка, муж, долой,
Мил сердечный друг, пойдем домой! —
Во холодный, во студёный погреб бросила.
Приезжали к ней два деверя,
Уж как два ясны сокола:
– Ты, невестка-ль, невестушка,
Сноха наша, бела голубушка!
Да и где ж наш большой брат?
– Деверья-ль мои, деверья!
Уж вы два ясны сокола!
Уж пошёл-та ваш большой-ат брат
Во темные леса гулять,
Уж во те ли во дремучие
Он куниц, лисиц стрелять,
Уж тех ли черных соболев.
– Ты, невестка, невестушка!
Сноха, белая голубушка!
Да и где ж наш большой брат?
Мы сейчас только из лесу,
Не видали брата большаго.
– Деверья мои, деверья!
Уж вы мои два ясные сокола!
Как поехал-ат ваш больший брат
К Макарью на ярманку,
Со куницами, со лисицами,
Уж со теми со чёрными соболями.
– Ты, невестка, невестушка!
Сноха, бела наша голубушка!
Да и где ж наш большой брат!
Мы сейчас только с ярманки,
Мы топерь-то со Макарьевской,
Не видали брата большаго.
– Деверья мои, деверья!
Уж как два ясные сокола!
Как пошел-та большой брат
Во зеленый сад гулять,
– Ты, невестка, невестушка!
Уж и нет в саду нашего брата большаго.
Ты невестка, невестушка!
Сноха, бела наша голубушка!
Да и что у тебя за саду за руди́ца?
– Деверья мои, деверья!
Уж как два ясные сокола!
Белую рыбицу я чистила,
Во сад руду вылила.
– Ты, невестка, невестушка!
Сноха, бела наша голубушка!
Покажи нам белую рыбицу.
– Деверья, мои деверья!
Уж как два ясные сокола!
Я от погреба ключи потеряла.
– Ты, невестка, невестушка!
Сноха, белая наша голубушка!
Приведём мы слесаря,
Приберём ключ к погребу.
– Деверья мои, деверья!
Уж как два ясны мои сокола!
Вы берите саблю вострую,
Вы рубите мою голову:
Потеряла я вашего брата большева,
А своего друга любезнаго.
 

 
Не велела мне матушка
Мне белиться, румяниться.
Начерно́ брови сурмити.
В цветное платье рядитися,
В холостую горницу хаживать,
В холостую, женатую,
С холостыми речь говаривать,
С холостыми и с женатыми.
Я не слушалась матушки,
Я белилась, румянилась,
Начерно брови сурмила,
В цветное платье рядилася,
В холостую горницу хаживала,
В холостую, женатую,
С холостыми речь говаривала,
С холостыми и с женатыми.
Обманул меня молодец,
Обманул разкональский сын:
Он сказал, что нет отца, матери,
Уж как нет молодой жены,
Молодой жены с детушками.
Уж как я ль, красна девушка,
На его слова прельстилася,
С вихо́рем думу думала,
С вихо́рем я разгадывала.
Он повез на свою сторону,
На дороге всю правду сказал,
Всю правду, всю истинную:
– Не пугайся, красна девица,
Не пугайся, дочь отецкая!
Я хочу тебе всю правду сказать,
Всю правду, всю истинную:
У меня есть и отец и мать,
У меня есть молодая жена,
Молодая жена с детушками. —
Залилась я, красна девушка,
Я своими горючьими слезами,
Во слезах слово молвила:
– Ты, удалый добрый молодец,
Ты зачем же меня обманывал?
Мою молодость подговаривал? —
Он привез на свою сторону,
Как встречает его и отец и мать,
Как встречает молода жена с детушками.
– Ты, родимый родной батюшка!
Я привез вам вековую работницу,
А тебе, родна матушка,
Вековую переменьщицу,
А тебе, молодая жена,
Вековую постельницу,
А вам, малым детушкам,
Вековая вам нянюшка,
А себе, добру молодцу
Вековую разувальщицу. —
Залилась красна девушка
Своими горючьими слезами,
Во слезах слово молвила:
– Ты не смейся, добрый молодец!
Я отцу твоему не работница,
А матери не переменьщица,
А жене твоей не постельница,
А детям твоим не нянюшка.
Ты удалый добрый молодец!
И ты дай мне вёдры дубовыя,
И я пойду на Дунай-реку,
На Дунай-реку по́ воду. —
Почерпнула вёдры, поставила,
На все стороны помолилася,
С отцом, с матерью простилася:
– Ты прости, мой родной батюшка,
Ты еще прости, государыня матушка,
Еще прости, добрый молодец. —
Уж в перво́й-то она взошла
По свой шелков пояс,
А в другой-ат она взошла
По свои могучи́ плеча,
А уж в третий-та она взошла
В свою буйну голову.
Увидал добрый молодец
Со высокаго терема,
Со косящатого окошечка,
Закричал он громким голосом:
– Не топись, красна девица,
Не топись, дочь отецкая!
Отвезу тебя на твою сторону,
К твоему ль к отцу, к матери.
К твоему роду-племени.
 

 
Я пойду ли красна девица
В чисто поле погулять,
Злое коренье набирать.
Я, набрамши злое коренье,
Бело-на́бело вымою.
Я, вымымши коренья,
Сухо на́сухо высушу,
Я, высушимши злое коренье,
Мелко на́мелко смелю,
Я, смелёмши злое коренье,
Сладкаго мёду наварю.
Наварёмши сладкаго мёду,
Дружка в гости позову.
Я, позвамши дружка в гости,
На кроватку посажу.
Посадёвши на кроватку,
Стакан мёду поднесу.
Поднесёвши стакан мёду,
Любезнаго спрошу:
– Ты скажи, скажи, любезной,
Что на сердце у тебя?
– На моем на сердечке
Словно камушек лежит.
Ты умела меня злым зельем опоить,
Умей меня, милая, схоронить:
Схоронить мое тело
Межу трёх больших дорог,
Что Питерской, Московской,
Славной Киевской большой.
Еще вы не забудьте кавалерию со мной,
Вы еще положьте черну шляпу с пером,
Вы её положьте среди гроба моево;
Вы еще не забудьте пистолет мой да ружье:
Схороните мое тело
В чистом поле далеко,
Чтобы ты, моя милая,
Не вздыхала тяжело.
 

 
Девка платье мыла,
Вальком колотила,
Туго выжимала,
Друга поджидала:
То пове́рнется туды,
То обернется сюды,
На все стороны глядит.
Где не́ взялся мило́й
На во́роном коне.
– Бог в помочь, девица,
Тебе платье мыти!
Напой мово коня,
Серёдь синяго моря,
Чтоб конь воды напился,
Бран ковер не замочился.
Я тебе, девица,
Загадку загадаю,
Изволь отгадати.
– Изволь, сударь, отгадаю.
– Еще что же у нас краше света?
– Краше света красно солнце.
– Еще что же у нас выше лесу?
– Выше лесу светёл месяц.
– Еще что же у нас без кореньев?
– Без кореньев горюч камень.
– Уж как быть тебе, девице, за мною,
Уж как слыть тебе моей женою.
 

 
Как на горке, на горе,
Стоял новый кабачок.
Во том новом кабаке
Пьет голой-ат горелку.
Богатые дивуют:
На что голой пирует?
– Не дивуйте, богачи,
Я свои деньги плачу.
Поверь, поверь, шинкарушка,
Поверь пива и вина,
Поверь вина на меру,
Пиши гроши на стену.
Когда стенку размелёшь,
Тогда грошики сберешь.
– Ах ты, милой мой пан,
Скидавай с себя жупан.
– Ах, на што тебе жупан?
У меня есть грошей жбан.
– Когда у тебя есть грошей жбан,
Возьми дочку за себя,
Возьми дочку, наймочку,
Прекрасную дамочку. —
Во субботу взмолвили,
В воскресенье взвенчали.
Как ехали до венца,
Не молвили ни словца.
Приехали от венца,
Стали они пить, гулять,
По имени ее называть.
– Скажи, скажи, милой пан,
Как по имени зовут?
– Из мещан я мещанин,
По прозванью Карпов сын.
– Скажи, скажи мила панья,
Как по имени зовут?
– Зовут меня Катерина,
По прозванью Карповна.
– Наша мати Богданья
Брата с сестрой взвенчала.
Еще бог меня сберег,
Что я с тобой спать не лег.
 

 
У столба-столба новото́ченаго,
У колодезя у студенаго,
Молодоя-т казак он коня поил,
Не коня-то поил, он жену губил.
Как жена-то мужу возмолилася,
Во резвыя ноги поклонилася:
– Не губи же ты меня, муж, со вечера.
Погуби со полуночи,
Когда детушки спать улягутся, —
Просыпалися малы детушки,
Взыскались своей матушки:
– Ох, вы, нянюшки, ох, вы, мамушки!
Уж и где же наша матушка?
Ваша матушка в новой горнице,
В новой горнице богу молится.
– Уж и там-то нету нашей матушки!
– Ваша матушка в высоко́м терему:
Она белится-румянится.
– Уж и нет там нашей матушки!
– Ваша матушка в зелено́м саду,
Рвет алы вишенья.
– Уж и там нет нашей матушки!
– Пошла ваша матушка на Дунай-реку,
С ведрами по́ воду, —
Как пошли-то наши детушки на Дунай-реку;
Из-за гор-гор высоких
Вылетал-то млад-сизой орел,
Во когтях-то несет правую ручиньку.
Воскричали-то малыя детушки:
– Ох, вы, нянюшки, наши мамушки!
Уж как несет-то орел рученьку,
Несет рученьку нашей матушки
И со перстнем обрученныим!
Уж и бог же суди нашему батюшке,
Что оставил нас без родимой матушки!
 

 
У колодца у студеного
Молодой майор коня поил,
Красная девица воду черпала.
Добрый молодец у ворот стоит,
У ворот стоит, думу думает,
Думу думает, как жену убить.
А жена-то его уговаривает:
– Ты не губи меня, друг, со вечера,
Погуби ты меня со полуночи:
И ты дай уснуть малым детушкам, —
Как заря-то занимается,
Малые детушки просыпаются:
– Ты, родимый-родной батюшка!
Да и где же наша родная матушка?
– Вы не плачьте, малые детушки:
Я сострою вам нов-высок терём,
Я складу вам печь муравую,
Я солью вам цепь серебряную,
Приведу я к вам молодую мать,
Молодую мать, злую мачиху.
– Ты, родимый наш батюшка!
Все-то ты говоришь нам неправдушку!
Уж сгори, нов-высок терём,
Провалися, печь муравая,
Растопись ты, цепь серебряная,
Ты умри, наша молодая мать,
Молодая мать, злая мачиха,
И ты встань-проснися, наша родимая матушка!
Уж как мы без тебя холоднёхоньки,
Холоднёхоньки, голоднёхоньки!
 

 
Как короля-т молодца любил-жаловал,
С одного плеча платьице на́шивал.
Уж и стал молоде́ц пьян упиватися,
Во хмелю стал молоде́ц похвалятися:
– Уж и то-то попито, братцы, погу́лено,
В хорошстве́-то в красне́ много хо́жено,
Что на мягких перинах много ле́жано,
Королевну за ручки много де́ржано! —
Донесли-то на мо́лодца своя братья.
Как короля-т на мо́лодца прогневался,
Закричал король громким голосом:
– Уж вы, слуги, вы, слуги мои верные!
Вы подите дале́че во чисто́ поле,
Уж вы вы́ройте две ямушки глыбокия,
Становите вы релюшки высокия,
Поведите молодца́ казнить-вешати!
Не ведите молодца́ впереди мого́ дворца,
Поведите молодца́ позади мого́ дворца. —
Молодец солдат по рублю дарил:
– Поведите молодца́ впереди меня дворца! —
Как увидела молодца королевна из окна,
Закричала королевна громким голосом:
– Ах, ты, батюшка, сударь мой, пусти меня гулять,
Да две ямушки глыбо́кия посмотреть! —
Как пошла королевна в чисто́ поле гулять,
Да две ямушки глыбокия посмотреть;
Молоде́ца-т на релюшках качается:
Королевна под релями скончалася.
 

 
Корчма, ты, корчма польская, королевская!
Стоишь ты, корчма, на крутой горе, на всей красоте;
У во той корчме шинкарка сидит,
Шинкует шинкарочка пивом и вином
И сладким медо́м.
Приходили к шинкарочке три молодца пить:
Поляк, да казак, да третий хомяк.
Поляк вино пил, червонцы платил,
Хомяк вино пил, монеты платил,
Казак вино пил, денег не платил,
Шинкарку манил:
– Поедем, шинкарочка, к нам на тихий Дон,
У нас на Дону не по вашему:
Не ткут, не прядут, мёд, горелку пьют. —
Сдалася шинкарочка на его слова,
Поехала шинкарочка с казаком на Дон
Завёл казак шинкарочку во тёмный во лес,
Привязал шинкарочку ко сухой сосне,
Зажег казак сосенку с маковки до земли.
Сосенка горит, шинкарка кричит.
На ту пору ехали московские купцы:
Постой-ка, братцы, что в лесу за крик?
Сосенка горит, шинкарка кричит,
Возмолилася шинкарка московским купцам:
– Ох! вы гой еси, московские купцы!
Отвяжите меня, девушку, от сухой сосны.
 

 
Вы, солдатушки уланы,
Где вы были, побывали?
– Мы под городом стояли,
Под Можаем воевали.
Гулять в Москву приезжали,
В славную улицу Тверскую,
В Тверскую-Ямскую,
Ко вдовушке заходили,
Под окошком постучались:
«Отвори, вдова, вороты,
Пусти нас ночевати,
Постояти.
Нас, солдатушек, не много:
Третьяста пешеходы,
Полтораста всё на конях».
Мы, солдатушки, смеленьки,
Во дворик ворвалися,
Во избушку вобралися,
Все садилися по лавкам,
По порядкам.
Капитан-ат в большое место – под окошком,
А вдова стоит у печки,
Подожмя ручки к сердечку.
Как возговорит капитан-ат:
– Ты, вдова молодая,
Ты который год вдовеешь,
Ты который сиротеешь? —
Отвечала вдова молодая:
– Лет пятнадцать я вдовею,
С годом двадцать сиротею.
– Уж и много ль у тебя, вдова, хлеба?
– У меня хлеба осмина.
– Уж и много ль, вдова, денег?
– У меня денег полтина.
– Уж и много ль, вдова, деток?
– Четверо.
– Подойди, вдова, поближе,
Поклонися пониже,
Сними с меня кивер,
В кивере – полотенце:
Не твово ли рукодельица?
Еще же там платочек,
В платочке – узелочек,
В узелочке – перстенёчек:
Уж не твой ли, вдова, перстень,
Уж не твой ли обрученный? —
Уж как возговорит вдова молодая:
– Уж как мой-ат перстень,
Мой обрученный!
Я со другом венчалась,
Со любезным обручалась. —
Как возговорит вдова молодая:
– Вы подите-ка, малые детки,
Что не гость приехал к нам гостить,
А приехал ваш родитель,
А мой миленький дружочек!
 

 
Еще горе-то навязалось,
На меня молодца накачалось.
Куды мне от горя деватися?
И я от горя в мир пошел,
А горе-то за мной суму волочёт.
Еще горе-то навязалось,
Горькое-то накачалось.
Куды от горя мне деватися?
И я от горя в монастырь пошел,
А горе-то за мною черную рясу несет.
Еще горе-то навязалося,
А горькое-то накачалося.
И я от горя в темный лес гулять пошел,
А горе-то за мною зверем бежит.
Еще горе-то навязалося,
А горькое-то накачалося.
И я от горя, и я в колоду лег,
А горе-то за мною крышку несет.
Горе навязалось,
А горькое-то накачалось.
И я от горя и в яму лег,
А горе-то за мной с лопатой идет.
Еще горе-то насмеялось:
– Хорошо я молодца упрятала,
Я в могилушку его спрятала.
 

 
Уж как строил мне батюшка высок терём
Со серебряными переходами,
Что с теми с залачёными,
А лиха-злая мачеха
Она строит мне келью новую
Из того лесу кленового.
Уж шьет же мне батюшка
Под венец платье цветное,
А лихая-злая мачеха
Шьет мне платье черное.
Уж как льет же мне батюшка
Золот перстень с бралиантами, —
Уж как тем перстнем обручатися.
А лихая-злая мачеха
Она льет вострыя ножницы, —
Уж мне теми ножницами постригатися.
Уж поехал-то мой батюшка
За молодым за князевичем,
А лихая-злая мачеха
За старой за игуменьёй.
Уж я ль, красна девушка,
Я пойду разгуляюся
По тем полям по чистыим,
По лугам по зеленыим,
По лесам по дремучиим.
А я по лесу хожу,
Тень мне алеется,
А я по полю хожу,
Тень мне всё белеется,
А по лугам-то я хожу,
Тень всё чернеется.
Уж, знать же, мне, девушке,
Постриженой быть,
Посхимницей слыть.
Уж пойду ли я, красна девушка,
Во свой нов высок терём,
Погляжу я в окошечко
Уж на тоё дорогу широкую:
Нейдет ли мой батюшка
С молодым со князевичем?
Уж нету, нету мово батюшки
А уж идет злая мачеха
Со старой со игуменьей:
– Ты, дитё ль мое, дитятко!
Ты, дитё ль мое, чадо милое!
Ты садись на золотой стул,
На золотой стул постригатися.
– Государыня родная матушка!
Уж ты дай же мне, матушка,
Белильцы смыть,
Белильцы смыть,
Румяньчики стереть.
– Смоешь, мое дитятко,
Горючьми слезами,
Сотрешь румяницу
Черной рясой своей.
– Матушка родная!
Дай с подружками прощусь.
– Простись, мое дитятко,
Заочно с ними. —
Мимо моей келийки
Дорожка лежит.
По той по дороженьке
Батюшка шел
С молодим со князевичем.
Становились они,
На мою келью любовались:
– Чтой-то за кельинка новехонька?
Чтой-то пострижена старочка молодехонька?
Не мое ли это дитятко,
Не мое ли чадо милое?
– Батюшка родной!
Зайди в келийку ко мне к одной.
Молодого князя по дорожке домой.
 

 
У нас было на Дону,
на Дону (2)
На крутеньком бережку,
бережку, (2)
Слеталися галушки,
галушки, (2)
Садилися галушки на песку,
на песку, (2)
Садилися галушки рядушком,
рядушком, (2.)
Что рядушком в три ряда,
в три ряда. (2)
Где ни взялся соколин,
соколин, (2)
Он взял галку за крыло,
за крыло, (2)
Что за то ли крыло правое,
правое; (2)
Она у него просилась,
просилась: (2)
– Отпусти, сокол, на волю,
на волю, (2)
Что на ту ли волю к галушкам,
галушкам! (2)
– Я тогда тебя отпущу,
отпущу,
Когда перья ощиплю,
ощиплю, (2)
Мяса твоего наклююсь,
наклююсь! (2)
У нас было в терему,
в терему, (2)
Садилися девушки рядушком,
рядушком, (2)
Что рядушком в три ряда,
в три ряда. (2)
Где ни взялся Иван,
Иван, (2)
Он взял Марью за руку,
за руку, (2)
Что за ту ли руку правую,
правую. (2)
Она у него просилась,
просилась: (2)
– Отпусти, Иван, на волю,
на волю, (2)
Что на ту ли волю к девушкам,
к девушкам. (2)
– Я тогда тебя отпущу,
отпущу, (2)
Когда русу косу расплету,
расплету, (2)
Надвое заплету,
заплету, (2)
К суду божью приведу,
приведу! (2)
 

 
Данилу-то матушка
В воскресенье породила,
В соборной заутрене.
Пеленала его матушка
В пеленки батистовыя,
Свивала алой бархатой.
Положила его матушка
В колыбель багрецовую,
Воскочнула его матушка
От востока до запада,
Воскочнумши, приговаривала:
– Ты, баю, баю, дитятко,
Когда будешь на возрасте,
Изволишь женитися,
Поедешь к тестю в дом,
Не клади просто пухову шляпу свою.
Ты повесь ее на стопочку[31]31
  Стопочка – вешалка.


[Закрыть];
Ты не низко тестю кланяйся,
Пониже тово тестюшке,
Чтобы вывела твою суженую:
Твоя сужена наряжена,
И головушка убрана.
 

 
Рай мой, рай!
Середи было двора,
Рай мой, рай!
Выростала тут трава,
Рай мой, рай!
Трава шелковая;
Рай мой, рай!
По той по траве Марья шла,
Рай мой, рай!
По той траве Ивановна шла,
Рай мой, рай;
Во руках она несла
Рай мой, рай!
Воску ярова свечу:
Рай мой, рай!
Ты гори, моя свеча,
Рай мой, рай!
Против солнечного луча,
Рай мой, рай!
Не гореть тебе, свече!
Рай мой, рай!
Против солнечного луча:
Рай мой, рай!
Уж не быть-то свёкру против батюшки,
Рай мой, рай!
Уж не быть-то тебе, свекрови, лучше матушки
Рай мой, рай!
 

 
Вьюн на воде извивается,
А зять у ворот убивается:
– А теща моя, теща ласковая!
Отдай мой дар, мою суженую!
Вывела тёща коня в седле:
– Это не дар и не суженая!
Вьюн на воде извивается,
А зять у ворот убивается:
– А теща моя, теща ласковая!
Отдай мой дар, мою суженую! —
Вывела теща сани лаковыя:
– Это не дар и не суженая!
Вьюн на воде извивается,
А зять у ворот убивается:
– А теща моя, теща ласковая!
Отдай мой дар, мою суженую! —
Вывела теща свою дитятку,
Свою дитятку, свою милую:
– Вот, это дар, это суженая,
Это суженая, моя наряженая!
 

 
Я поставлю квашонку на донушке,
Я покрою квашонку алыим бархатом,
Подвяжу я квашонку черныим соболём,
Я поставлю квашонку на печном столбе.
Ты взойди, моя квашонка, полны́м-полна,
Ты полным-полна, со краями ровна.
Кому же мы спели, тому добро.
Кому вынется, тому скоро сбудется, не минуется.
 

 
Я на корыте сижу, корысти жду,
Я еще посижу, я еще подожду.
Уж как погодя маленько корысть на двор,
Корысть на двор и со радостью.
Кому же мы спели, тому добро,
Кому вынется, тому скоро сбудется, не минуется.
 

 
У Спаса в Чигасах за Яузою
Там живут мужики все богатые,
Они деньги гребут все лопатою.
Кому же мы спели, тому добро.
Кому вынется, тому скоро сбудется, не минуется.
 

 
Идет кузнец из кузницы.
– Ты, кузнец, ты, кузнец!
И ты искуй мне венец,
Из остаточков мне золо́т перстень,
Из обрезочков мне булавочек.
Уж и тем-то мне венцом венчатися,
Уж и тем мне кольцом обручатися,
Уж и теми булавкам притыка́тися.
Уж кому же мы спели, тому добро.
Кому вынется, скоро сбудется, не минуется.
 

 
Сидит воробей на пе́регороде,
Как глядит воробей на чужу́ сторону.
Куды погляжу, туды полечу,
Кому же спели, тому же добро,
Кому вынется, скоро сбудется, не минуется.
 

 
Выходила коляда
Накануне Рождества.
Жирь, вирь, вирь,
При (далох) тах, тах!
При долине рукоцень
Вино зелененько!
Окны скачут.
Причелинья пляшут
Столы раздымаются
Печи подвигаются
Печь, печь!
Перебор берет.
 

 
Я сижу, молода, возле реченьки,
Меня реченька утопить хочет.
Я сижу, молода, возле полымя,
Меня полымя обжечь хочет.
Я сижу, молода, возле милого,
Меня миленький журит-бранит.
Он журит-бранит и прибить хочет:
– Постригись ты, моя немилая!
Постригись, моя постылая!
На постриженье тебе дам сто рублей.
На посхименье – тысячу.
Я сострою тебе келью новую,
И я вырублю в келье три окошечка:
Уж как первое окошко во божью церковь,
А другое окошко во зелен ли сад,
А третье окошко на синё море. —
Уж я в первое окошко погляжу, богу помолюсь,
А в другое погляжу, сердце взвеселю,
А в третье погляжу, слезами зальюсь.
Уж не мне, младой спасатися,
Уж не младой душу спасти.
 

 
Знать, меня матушка в горе носила,
В горе носила, несча́стну роди́ла.
Отдала матушка не за мило́ва.
Не за милова, за посты́лова.
Хотела матушка часто езжати,
Часто езжати, подо́лгу гостити.
Лето проходит, матушки нету,
Друго проходит, сударыни нету,
Треть настало – матушка едет.
Встречу я матушку се́реди поля.
Се́реди поля, середи чисто́ва.
Тут меня матушка не узнава́ла
– Что это за баба, что за старуха? —
Подойду ближе, поклонюсь ниже:
– Я не баба, я не старуха,
Я твоя, матушка, милая дочка!
– Ах, мое дитятко, ах, мое мило!
Куды девалося белое тело?
Куды пропали алые румяны?
– Белое тело на шелковой плети!
Плетка свистнет, слезы-то брызнут,
Слезы-то брызнут, румяна-то смоют.
 

 
Пошли де́вицы во лу́зь[32]32
  Лузь – луг, луга.


[Закрыть] гуляти,
Калину ломати, малину щипати.
Все девушки ягод набралися.
Одна девушка в лесу заплуталася.
Наехал на девицу Иван-дворянин.
– Стой, девица, ты стой, красная!
– Хочу я стою, хочу я не стою.
– Скажи, девица, какова ты роду.
– Хочу я скажу, хочу я не скажу.
Я, сударь, роду Сокольникова,
Было у батюшки девять сыновей,
Я, красна девица, десятая дочь,
Четыре брата государю служут,
Еще четыре во послах посланы,
Девятый брат соколо́м во́ поле. —
Вскочил молодец схватил девицу:
– Ах, бог суди батюшку с матушкой,
Пущают деви́цу единую в лес.
Не я бы наехал, а мой товарищ,
Мой товарищ, лихой злой татарин.