Утро дней. Сцены из истории Санкт-Петербурга
Текст книги "Утро дней. Сцены из истории Санкт-Петербурга"
Автор книги: Петр Киле
Жанр:
Драматургия
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 28 страниц)
Михайловское. Декабрь 1825 года. Пушкин вбегает в комнату, за ним входит Арина Родионовна со свечой.
Н я н я
Голубчик, что с тобою? Что случилось?
Пронесся на коне ты мимо дома,
Как будто гнались за тобою черти.
Не знали, что подумать. Слава Богу,
Ты воротился.
П у ш к и н
Заяц мне дорогу
Перебежал опять, чертенок ушлый.
Н я н я
Куда же на ночь глядя ты помчался?
П у ш к и н
В Опочку, в Псков. В столице, слышишь, бунт!
Мужик тригорский сдуру-то сбежал.
Он яблоки повез, а там смятенье, -
В испуге страшном он домой унесся
И толком ни об чем донесть не может.
Н я н я
А яблоки?
П у ш к и н
Успел продать. С деньгами -
Без сахару и чая воротился.
На почтовых. Зачем спешил, не знает.
Но страх его красноречивей слов.
И нет сомненья, в Петербурге бунт
Да не толпы убогой, а полков
Гвардейских, вышедших на площади
У Зимнего дворца и у Сената.
И, верно, сами командиры с ними,
Среди которых и мои друзья.
Н я н я
Помчался к ним, а заяц воротил?
Ах, господи, помилуй и прости!
П у ш к и н
Да помолись за Пущина Ивана.
Он, точно, там – из первых иль погиб,
Иль арестован, ибо о победе
Нельзя подумать. Слишком хорошо б.
Н я н я
Хорошего тут выйти и не может.
П у ш к и н
Ведь не один мужик сбежал в испуге.
Поди. За печью сам я погляжу.
Подброшу дров еще. Не скоро лягу.
Мне ныне глаз, пожалуй, не сомкнуть.
Н я н я
Утихомирился, дружочек мой?
В столицу среди ночи не ускачешь?
П у ш к и н
Не бойся, старая, тебя я вдруг,
Уж верно, не покину. Спи себе спокойно.
Арина Родионовна уходит; Пушкин усаживается у печки. В сполохах света по стенам и потолку проступают фигурки муз, пребывающие в беспрестанном движении и где-то в вышине.
П у ш к и н
Смерть Александра. Новые надежды,
Им преданные, вспыхнули у нас.
Наполеоном вызван к поединку,
Россией вознесен к великой славе,
Что он свершил для мира и страны?
В жандарма над Европой превратился,
Всю мощь имперьи истощив напрасно.
Но есть всему конец. О, провиденье!
Присяга Константину, что в Варшаве,
Наместник Польши, словно в ссылке жил,
И тут же странный слух об отреченьи,
И речи о присяге Николаю, -
Переворот дворцовый налицо.
А им-то нет числа у нас, в России,
И трон захватывал не самый лучший,
Народ же присягал и самозванцу.
Итак, друзья мои, вы за кого,
Когда один другого стоит, верно?
Ужель самодержавие – долой?!
Какой же клич вы бросили в народ?
Или взялись вершить его судьбою,
Как заговорщики у трона?
1-я м у з а
Тревога в нем растет. Не за себя.
Он полон мыслей о судьбе народной
И о друзьях, не в силах к ним примкнуть.
2-я м у з а
Трагедией своей он занят?
1-я м у з а
Нет.
Иная разыгралась, словно буря,
На берегах Невы, реки державной.
2-я м у з а
Потоп ли прошлогодний повторился?
3-я м у з а
То было лишь знаменьем, может быть.
1-я м у з а
Присяга Константину – без него
В столице; тут же отреченье
И новая присяга – Николаю
Смутили многих. Часть полков гвардейских
Со спущенными флагами прошла
На площадь у Сената, и там собрался
Народ, прознать желая, что к чему.
3-я м у з а
У Зимнего дворца к народу вышел
Великий князь и царь наполовину;
Смущенный, зачитал он манифест
О собственном восшествии на трон,
Поскольку брат отрекся от престола
И волею покойного царя.
1-я м у з а
Как тихо и протяжно он читал,
Молился словно и просил поддержки,
Не ведая еще, насколько бунт
Затронул государство и потряс.
3-я м у з а
Закончив чтенье он взмахнул рукою,
И закричали многие «Ура!»,
Но были и такие, что молчали
Перед лицом царя иль говорили:
"Нет, погоди. Ишь мягонький какой.
Идем-ка мы к Сенату. То-то будет!"
П о э т
О, музы милые, в каком смятеньи
Вы носитесь меж небом и землей!
Фантазиям моим могу ль я верить?
Иль это сон встревоженной души?
Х о р м у з
У строящейся церкви на заборе,
На штабелях гранитных глыб и дров
Волнуется людское море,
Ликуя, без оков.
Теснимая полицией и войском,
Уж присягнувших новому царю,
Толпа, отхлынувши, в напоре стойком,
Как волны вновь о берег бьют.
А там недвижим, словно остров в море,
Часть малая гвардейцев в стройном строе,
С сиянием знамен, как на заре,
Стоят восставшие в каре.
Картина дивная, как неба своды.
Она влечет сердца
Предчувствием неведомой свободы
И смертного конца.
Восставших окружили верные войска.
Вот кавалерия бросается в атаку
И прочь уносится со страху:
Рубить своих? Да и каре в штыках.
Стреляли же солдаты вверх,
В своих стрелять – ведь это грех.
Великий князь и царь наполовину,
Явившись сам на площадь, видит всю картину.
Сочувствие к злодеям все растет
В войсках, в народе – настает
Судьбы решенье.
Опасно промедленье.
Вожди восставших смущены.
"Мы знали, будем сметены, -
Рылеев говорил. – Огонь свободы
Да воспылает через годы.
А мы погибнем на заре,
Сомкнувшись в славное каре."
Из свиты государя некто с речью
Пред ним предстал: «Рассеять всех картечью!»
– «Кровь подданных – и в первый ж день?» -
С сомненьи царь. «Империя – взамен!»
Готовы пушки. Целиться не надо.
Стреляй в упор в каре. И канонада
Всю площадь потрясла, как страшный сон,
И по Неве пронесся гулкий стон.
Вся площадь, лед реки, как поле брани:
Тела повсюду – кто убит, кто ранен.
Враги ль они? Свои!
Порыв к свободе, благо – все в крови.
Не будет, верно, у народа счастья
Под дланью самовластья.
П о э т
( глядя на потухающие угли)
Что ж это было? Сон? Виденье? Грезы?
Теперь же аресты идут, и казнь
Злодеев ждет. Придут ведь и за мною.
Едва коснувшись лиры, я восславил
Любовь, свободу, красоту земную
И ссылкой поплатился, как преступник.
Избегнувши Сибири, Соловков,
На виселицу я взойду, пожалуй.
Овидий и Шенье, поэтов участь
Меня постигнет, вечно повторяясь?
О, нет! Не жду я участи благой,
Но пусть судьба моя моей лишь будет,
Как песни, что пою я, Мусагет.
Сцена 5
Михайловское, в ночь с 3 на 4 сентября 1826 года. Арина Родионовна и Пушкин, только что пришедший из Тригорского.
Н я н я
Ты весел. Рада за тебя. Молитвы
Мои услышал Бог.
П у ш к и н
О чем его
Ты, старая, просила?
Н я н я
В срок узнаешь.
Не хочешь ли чего покушать?
П у ш к и н
Нет, нет.
Укладывайся спать. Я почитаю.
Не клонит в сон. Я все чего-то жду.
Няня, перекрестив его, уходит.
Я весел? От отчаянья такого,
Какого и не помню. Здесь предел.
Со дна его я весел поднимаюсь,
Как только мысль, откуда ни возьмись,
Засветится с прорывом в вдохновенье.
Поэзия, как ангел-утешитель,
Спасала и спасает раз за разом.
( Садится к столу и срывается.)
Весь год в предчувствии событий грозных
Работой над трагедией я жил.
К несчастью, не ошибся. Я пророк.
Мне мнилось также, год всего пройдет:
Среди друзей я буду. В новой ссылке?
На виселице? Что ж готовит рок?
В тревожном ожиданьи пребывая,
Не будучи замешан в бунте явно,
Не ведая вины какой иной,
Прошенье подал новому царю,
С подпиской не противоречить ходу
Вещей и дел в Российском государстве.
Но ныне, после казни пятерых,
Бессмысленной жестокости царя,
Перо б не повернулось у меня.
Чего мне ждать? Повешены друзья.
Ну , что ж, судьба их все-таки завидна.
Ужасна участь ста и двадцати
Приговоренных к каторге и ссылке,
Друзей моих, товарищей из лучших.
И как я уцелел? Иль в небесах
Зачли шесть лет в мои-то двадцать шесть?
Что ж делать мне? Здесь бездна, и в нее
В отчаяньи проваливаюсь я.
Бывало, угодишь в седую древность
Востока, Греции или Руси;
Вновь к жизни возвращаясь, словно Феникс,
Из мифов выносил я песнопенья,
Судьбой сродни пророкам и певцам.
И в том мне мука, высшая награда,
Отрада дивная, как и в любви.
Н я н я ( входя в беспокойстве). Да ты не спишь?
Н и к и т а ( заглядывая в дверь). Вас спрашивают.
Входит жандармский офицер; Никита и няня уходят.
О ф и ц е р. Простите, ради Бога, Александр Сергеевич, за ночное вторжение. Служба. Пожалуйста, ознакомьтесь с бумагами. ( Подает их.)
П у ш к и н. Вам известно их содержание?
О ф и ц е р. Не в точности.
П у ш к и н. Письмо от губернатора. А вот предписание свыше. ( Читает вслух.) «Секретно. Господину псковскому гражданскому губернатору. По высочайшему государя императора повелению, последовавшему по всеподданнейшей просьбе, прошу покорнейше ваше превосходительство: находящемуся во вверенной вам губернии чиновнику 10-го класса Александру Пушкину позволить отправиться сюда при посылаемом вместе с сим нарочном фельдъегере. Г.Пушкин может ехать в своем экипаже свободно, не в виде арестанта, но в сопровождении только фельдъегеря; по прибытии же в Москву имеет явиться прямо к дежурному генералу Главного штаба его величества.» Я готов.
О ф и ц е р. Весьма рад.
П у ш к и н. Прекрасно. Что же касается меня, я не знаю, радоваться мне или нет. Но, как понимаю, я могу взять с собой дуэльные пистолеты.
О ф и ц е р. Помилуйте, Александр Сергеевич! Не на дуэль же вы собрались? В Москве идут торжества по поводу коронации государя императора.
П у ш к и н. Никита, мы уезжаем! Няня!
В доме поднимается суматоха.
АКТ III
Сцена 1Москва. Чудов дворец в Кремле. 8 сентября 1826 года. Николай I и Пушкин, только что прибывший в первопрестольную, прямо с дороги.
Н и к о л а й I
А, Пушкин! Узнаю тебя. Кудряв
И быстр, из лицеистов был приметен,
Как ныне из поэтов, своенравен...
Довольно ты шалил, не время ль
И образумиться?
П у ш к и н
Да, государь!
Против правительства я ничего
Ведь не пишу давно и впредь не буду.
Н и к о л а й I
А это не твои ли? Будь правдив.
( Берет в руки лист бумаги с надписью «На 14 декабря!» и)
читает невольно, хмурясь.
"Где вольность и закон? Над нами
Единый властвует топор.
Мы свергнули царей. Убийцу с палачами
Избрали мы в цари. О ужас! О позор!"
П у ш к и н
"Но ты, священная свобода,
Богиня чистая, нет, – не виновна ты,
В порывах буйной слепоты,
В презренном бешенстве народа..."
Мои. Изъятые цензурой строфы
Стихотворения «Андре Шенье»,
Опубликованного до событий.
В нем речь о казни юного поэта
В условьях якобинского террора.
Н и к о л а й I
Ах, так! Я видел бешенство народа
И обуздал его, явившись сам
На площадь, где бунтовщики, владея
Порывами толпы слепой, могли бы
И царскую фамилью истребить.
Граф Милорадович, вступив один
В переговоры, был смертельно ранен.
Все растерялись. Тут я принял меры
И об охране Зимнего дворца,
И подавленьи мятежа до ночи.
Я приказал картечью всех рассеять,
Иначе бунт мог разрастись на воле
До гибели империи, быть может.
П у ш к и н
О государь, я в полном восхищеньи.
По сердцу мужество мне и в поэте,
И в венценосце, призванном судьбой
Блюсти закон и правду в государстве,
Хотя среди мятежников, признаюсь,
Немало было и моих друзей.
Н и к о л а й I
Умен и смел ты, Пушкин. А, скажи-ка,
Когда бы в Петербурге был в тот день,
Что сделал б ты?
П у ш к и н
Пожалуй, не отстал бы
Я от друзей в рядах мятежников.
Одно отсутствие меня спасло,
За что благодарю я небо.
Н и к о л а й I
Бога!
А также и покойного царя,
Сославшего тебя в деревню.
П у ш к и н
Правда!
Нет худа без добра.
Н и к о л а й I
Я тоже рад,
Что прямо не замешан ты в сем бунте.
Я б был в отчаяньи в одном ряду
С Рылеевым и Пестелем увидеть
Поэта, близкого и мне, как многим
В России, в честь ее творяшего,
Как мне Жуковский прожужжал все уши.
(С важным отеческим видом.)
Тебя мой брат, покойный император,
Сослал в деревню, я ж освобождаю.
Что ж, доволен ты, что возвращен,
А, Пушкин?
П у ш к и н
( вспыхнув весь)
Государь, до слез я тронут.
Н и к о л а й I
Живи, где хочешь, но с условием -
Против правительства не выступать.
П у ш к и н
Да, разумеется. Вы милостивы
Ко мне, когда мои друзья несут
Жестокое чрезмерно наказанье.
Надеюсь я на вашу милость к ним.
Н и к о л а й I
Ручайся, Пушкин, за себя покамест.
Что пишешь ты?
П у ш к и н
А, ничего почти.
Цензура очень уж строга, вернее,
Нерассудительно марает все
И самые невинные безделки.
Н и к о л а й I
Пиши свободно. Цензором один
Твоих же сочинений буду я.
Твори со всею силою для славы
Отечества и имени в веках.
П у ш к и н
Благодарю вас, государь! Отныне
Я всем обязан вам – свободой, жизнью
И славой, если музы не оставят
Поэта мирного в его исканьях.
Пушкин раскланивается, Николай провожает поэта до двери.
Сцена 2
Москва. Салон Зинаиды Волконской. 26 декабря 1826 года. В глубине зала с колоннами и статуями меж ними звучат музыка и пение. Пушкин и графиня Екатерина Николаевна Орлова.
Г р а ф и н я
Как вы оглядываете меня.
П у ш к и н
А как, графиня?
Г р а ф и н я
Будто узнаете
Уж очень хорошо, хотя ведь мы
Не виделись давно и ясно оба
Переменились: старше я еще,
А вы взрослее стали, что, конечно,
К лицу мужчине, – женщине навряд ли.
П у ш к и н
Я помню вас так хорошо, выходит.
Вы в юности блистали красотой,
Девичьи слабой, вянущей приметно,
Что я взглянуть на вас не мог без муки.
Г р а ф и н я
Болела я, как вы в ту пору тоже, -
Судьба испытывала нас на твердость.
П у ш к и н
И правда! Вдруг предстали вы женой,
С характером и волей, столь могучей, -
Вас Марфою Посадницей прозвали,
Недаром, думаю. Грозу над мужем
Не вы ли отвратили силой духа?
Г р а ф и н я
Нет, брат его, любимец государя,
Его величество склонил к прощенью,
Хотя зачинщик он не из последних.
П у ш к и н
В деревню сослан, не скучает он?
Г р а ф и н я
Вы по себе все знаете прекрасно.
П у ш к и н
Ах, нет, графиня, ничего не знаю.
Я не был генералом и женат;
А то бы зажил барином на воле!
Но молод и один, готов я был,
Как Вертер, застрелиться, иль бежать
И, верно, сделал б глупость...
Г р а ф и н я
Кабы музы
Не увлекли на новые свершенья.
Все о «Борисе Годунове» слышу
Восторженные отзывы. Москва
Вас встретила с ликующим восторгом.
На всех балах вы первое лицо;
В мазурке беспрерывно выбирают,
Соперничая меж собой, вас дамы.
Скажу, Москва короновала вас.
Не кружится ли голова от славы,
А, Пушкин, царь-поэт?
П у ш к и н
( рассмеявшись)
Каков язык ваш!
Однако не сказали, что Орлов?
Г р а ф и н я
Деревня не Сибирь. Туда могла бы
Последовать за мужем, как Мария,
Сказать боюсь; у ней сомнений нет.
Чуть больше года замужем, из них
Три месяца едва ли жили вместе:
Болезнь и роды, в это время арест -
И каторга, на двадцать лет разлуки!
Ее протест и вылился в идею,
Неслыханную, дерзкую, однако,
Ни государь и ни отец оспорить
Уж не решились.
П у ш к и н
Правда ведь за нею,
Высокая и светлая, как солнце.
Г р а ф и н я
Сергей Волконский... Он уже в годах,
Мария же еще так молода;
Собралась в путь, в Сибирь, без теплой шубы.
Заканчивается пение. Княгиня Мария Волконская, урожденная Раевская, подходит к сестре и Пушкину.
М а р и я
«Еще, еще!» – просила я, не в силах
Последних звуков вынести, последних,
Быть может, в этой жизни чудных песен.
Сама бы спела тоже, от простуды
Лишилась голоса, к несчастью, я.
Пушкин глядит на Марию Волконскую, не скрывая своего восхищения; она улыбается; графиня оставляет их одних.
П у ш к и н
С графиней я болтал, любуясь вами,
Как наслаждались музыкой и пеньем
Самозабвенно вы.
М а р и я
Перед разлукой
Все чувства обострены мои.
А музыка – одно из наслаждений,
Из высших, как поэзия, вам знать.
П у ш к и н
Как и любовь, что музыке подобна.
М а р и я
Вы здесь бродили, говорили мне.
Уж шла я к вам, да сборы отвлекли.
П у ш к и н
Благодарю, княгиня! Я нарочно
Явился раньше, чтоб пробыть подольше
Под крышею одною с вами так же,
Как некогда на юге у Раевских.
Вы младшая из братьев и сестер,
Приметных и умом, и красотою,
Доверчиво держались в стороне,
С улыбкой детски чистого всезнанья
Следя за мной и с легким торжеством
Беспечной юности, а я, сам юный,
Желал быть взрослым, сторонился вас.
М а р и я
Но, кажется, вы были влюблены
В мою сестру, что старше вас была.
П у ш к и н
Влюблен все в ваше милое семейство,
Счастливейшие дни провел я с вами,
Больной и сирый, возродясь душой,
Я жил и мог предаться вдохновенью,
С одною мыслью одарить друзей.
М а р и я
Прекрасные поэмы и стихи!
Мы радовались им с пристрастьем дружбы.
Всегда в них слышится мне ваш привет,
И память ваша не оставит нас.
П у ш к и н
А как отец решенье ваше принял?
М а р и я
Я вам, мне кажется, могу признаться.
Предприняв все шаги, в последний день
Отцу сказала, как ни тяжело,
Письмо от государя показала...
Ах, ничего ужасней я не помню!
Он закричал, что проклянет меня,
Когда я через год не возвращусь.
П у ш к и н
Боясь не свидеться пред смертью с вами.
Раевского, героя, узнаю.
М а р и я
Герой здесь лишь отец на склоне лет.
П у ш к и н
А все велик; ему под стать и дочь.
Нет, сцена не ужасна, а прекрасна!
М а р и я
Младенца-сына мне не разрешили
С собою взять; о возвращеньи все же
Не думаю, иначе что же ехать?
П у ш к и н
Нет ничего прекраснее на свете,
Чем ваш поступок, славная Мария!
М а р и я
Загадывать иль обещать не стану.
Сергей в пучине бед, спасти, помочь -
Не мой ли долг? Скорее в путь!
П у ш к и н
Когда?
М а р и я
Возможно, нынче в ночь.
П у ш к и н
Она прекрасна!
М а р и я
Да, превосходна. Еду в эту ночь.
П у ш к и н
Промедлил я, как жаль! Чрез вас посланье
Всем узникам хотел я передать.
М а р и я
Посланницей у вашей музы быть
Сочла б за честь и счастье.
П у ш к и н
Нет, Мария,
Вы муза, да, одна из муз моих;
Эвтерпа обернулась Мельпоменой,
Сибирью не прервутся наши узы.
М а р и я
(прощаясь)
Да будет слышен голос ваш чудесный,
Великий наш поэт, во всей Вселенной.
П у ш к и н
Как вы сказали? Титул сей к бессмертным
Пристал, а я?
М а р и я
( убегая)
Ваш долг все наши муки
Поэзией высокой оправдать.
Сцена 3
Кавказ. Действующая армия. Июнь 1829 года. Палатка командира Нижегородского драгунского полка генерала Раевского-младшего. У входа и вблизи офицеры и Лев Пушкин, адъютант генерала.
Р а е в с к и й
( из палатки)
Где Пушкин?
Л е в
Здесь я, генерал.
Р а е в с к и й
Нет, братец,
Пока здесь Пушкин – Пушкин здесь один.
Л е в
Я в чем-то оплошал?
Р а е в с к и й
Да! Где наш Пушкин?
Умчался с кем? Куда? Под пули турок
Неровен час как раз и угодит.
Л е в
Раз в перестрелке был; а после турки
Уходят все, за ними не угнаться.
Р а е в с к и й
Опасность – наше ремесло, а Пушкин,
Хотя и весел, беспокоен что-то
И рвется в бой. Ужель убить кого-то?
Какая радость в том ему, скажи?
Боюсь, как в поединках, спорит с роком,
Не находя покоя для трудов.
Л е в
Свободу обретя, он все, как прежде,
В скитаниях, без дома, без семьи.
Охота путешествовать, езжай
В Европу, – не пускает царь поэта,
Все держит на виду, как на цепи.
Сюда бы не пустили, он сорвался, -
Ну, с нами свидеться, войну узреть,
Но тайна есть; он словно сводит счеты
Со всею прежней жизнью, а итоги
Не радуют, и будущее зыбко.
Он посетил деревню под Москвой,
Где рос ребенком, и Царское Село,
И потянуло на Кавказ поэта,
Где он провел счастливейшие дни
В семействе вашем.
Р а е в с к и й
Что же он задумал?
Л е в
Что б ни задумал он, решенье
И радует его, и беспокоит,
Чего душа его с трудом выносит.
Является Пушкин.
Р а е в с к и й
Где ж были вы?
П у ш к и н
Взобрался на вершину,
Где вновь приснился мне прекрасный сон.
Поездка на Кавказ с семейством вашим,
Где я красу, величье гор узнал,
И плаванье на бриге до Тавриды, -
О, сколько впечатлений важных вынес,
Как будто странствовал тысячелетья!
Но удивительнее всего мне ваше
Семейство милое: отец – герой
Двенадцатого года, мать же – внучка
Михайло Ломоносова! Душа
Высокая и чистая – Мария...
Л е в
А Посвящение в «Полтаве» -ей?
( Читает.)
"Узнай, по крайней мере, звуки,
Бывало, милые тебе -
И думай, что во дни разлуки,
В моей изменчивой судьбе,
Твоя печальная пустыня,
Последний звук твоих речей
Одно сокровище, святыня,
Одна любовь души моей."
Пушкин и Раевский переглядываются.
Р а е в с к и й. За наше скромное участие в твоей судьбе ты одарил нас сокровищами, поистине бесценными. Эпитафия, посвященная маленькому сыну Марии, утешила отца моего и особенно сестру мою.
П у ш к и н
Тогда ж мне ты открыл Шенье, поэта,
Погибшего на плахе на заре
Эпохи новой – жертвой, как закланье.
Р а е в с к и й
И сам из-за него мог пострадать,
Когда бы пред царем не оправдался.
П у ш к и н
А дело ведь тянулось с год еще,
Когда и новое приспело дело
Из-за поэмы «Гавриилиада».
Р а е в с к и й
С призывом к мятежу против царей -
Кощунственное слово против Бога?
И ты еще, мой милый, на свободе?
П у ш к и н
А ведь меня могли в Сибирь отправить,
От церкви, может, отлучив; отрекшись
От авторства перед комиссией,
Лишь государю я поведал правду,
С раскаяньем сердечным, как Боккаччо,
За молодость веселую свою,
Ее проказы и грехи, – во славу
Всевышнего и пречистой девы.
Царь – человек, он понял и простил,
На деле повелев поставить точку.
Р а е в с к и й
Да, хорошо, что точку, а не крест.
П у ш к и н
Отечески прощая, благодарность
Во мне он возбуждает, словно Бог, -
Я у царя на золотой цепи.
Два офицера подходят ближе и заговаривают со Львом.
1-й о ф и ц е р
Что на предмете?
Л е в
«Гавриилиада».
Р а е в с к и й
Ах, господи, помилуй и прости!
2-й о ф и ц е р
А что такое, Лев?
Л е в
Вы не читали?
И хорошо. Кощунство да и только.
1-й о ф и ц е р
Эротика, невинная довольно;
Пожалуй, перевод...
Л е в
Из Библии.
1-й о ф и ц е р
Или новелла из «Декамерона»,
В стихах простых и ясных, словно очи
И нежный лик еврейки молодой,
Невинной, сладострастной в то же время.
Л е в
Пародия на Еву и Адама.
1-й о ф и ц е р
Адам-то здесь причем?
Р а е в с к и й
Да, да, змея
Ведь искушала Еву. Здесь Марию -
Змея, архангел Гавриил и Бог
Ввели во грех весьма правдоподобно.
Л е в
Иначе быть нельзя.
2-й о ф и ц е р
Благовещенье
Не есть то самое.
Л е в
Зачатье словом?
Р а е в с к и й
Ну, разумеется.
Л е в
А кто отец?
Все смеются.
Вот то-то и оно.
2-й о ф и ц е р
Вам спорить любо,
Я не охотник. Генерал, позвольте
Раскланяться.
Р а е в с к и й
Да, хорошо, полковник.
А эту заумь в мыслях не держите.
2-й о ф и ц е р
Не стану и держать.
(Уходит.)
Р а е в с к и й
Скажите, Пушкин,
Какую цель преследовали вы,
Когда вам вздумалось писать поэму
На тему, столь опасную для вас.
1-й о ф и ц е р
И правда, Пушкин, слава ли Баркова
Пристала вам?
Л е в
А если Апулея?
П у ш к и н
Нет, друзья мои,
Что слава мне, тем более чужая?
Эротика, пародия не цель,
А жанр всего лишь; я писал поэму
По случаю, пришла такая мысль,
Как снится сон, зловещий иль забавный, -
О похожденьях Зевса греку снилось
Уж, верно, также. Неужели Бог
Не может и влюбиться в деву, коли
Он есть любовь? За фабулой ли дело?
Какая цель? Все та ж, порыв к свободе
И к красоте без ветхих догм и лжи.
Не так ли Рафаэль писал мадонну
Под видом богоматери с ребенком?
Земную женщину на фоне неба...
Здесь миф и жизнь – поэзия одна.
Р а е в с к и й
Как водится, он всех заговорил.
1-й о ф и ц е р
Что до меня, приемлю я поэму,
Столь непристойную, на первый взгляд,
И богохульную, казалось бы, -
Она прекрасна чистотою слога
И тоном иронически лукавым.
Как жаль, ей суждено быть потаенной
И быть непонятой по существу.
П у ш к и н
Прекрасно! Если хоть одна душа
Так чисто и светло отозвалась
На песнь мою, пречистая простит
Меня, я верю и говорю: «Аминь!»
Р а е в с к и й
Простит ли нас она, еще вопрос!
( Уходит в палатку.)
Между тем быстро темнеет, и звезды засияли на небе поверх розовых вершин гор. Лев и Пушкин остаются одни.
Л е в. Если история с «Гавриилиадой» закончилась благополучно, скажи, что тебя тревожит? Ты, хотя весел, беспокоен. Это и Раевский заметил. Приехал с нами свидеться, без разрешения в действующую армию, грех тебе не открыться.
П у ш к и н. Я сорвался сюда сломя голову. Я бы уехал за границу путешествовать, но неоднократные мои просьбы оставляют без ответа.
Л е в. А что случилось?
П у ш к и н. За тайну, тебе одному. Не надо никому знать, даже Раевскому. Какая-нибудь, пусть самая невинная шутка может разбить мое счастье, в возможность которого я вдруг поверил, пожелал его – и ничего, я повис между небом и землей. Малейшая шутка, я сам с отвращением могу все бросить, как уехал сюда.
Л е в. Что?
П у ш к и н. Если угодно, я встретил пречистую и сватался; но ответа нет и не может быть скорого, ей всего 16 лет.
Лев готов рассмеяться, Пушкин с силой встряхивает его за плечи и отбрасывает от себя.
Л е в ( возвращаясь назад). Ну, прости! Я буду счастлив, если ты женишься, и у тебя будет свой дом, семья. Я заступаю на твою скитальческую стезю, и этого довольно на двух братьев, а ты, как Гете, остепенись и твори.
П у ш к и н. Ну, молодец! Выкрутился. А, вообще-то, лучше бы ты остепенился, а не я. Ну, послушай. Это и прощание с прошлым, и настоящее. Пока у меня одно всеобъемлющее чувство.
Л е в. Раевский!
Генерал Раевский выходит из палатки.
П у ш к и н
На холмах Грузии лежит ночная мгла;
Шумит Арагва предо мною.
Мне грустно и легко; печаль моя светла;
Печаль моя полна тобою.
Тобой, одной тобой... Унынья моего
Ничто не мучит, не тревожит,
И сердце вновь горит и любит – оттого,
Что не любить оно не может.
Р а е в с к и й. Творец небесный!
