Текст книги "Утро дней. Сцены из истории Санкт-Петербурга"

Автор книги: Петр Киле

Кабинет поэта. 27-29 января 1837 года. Музы, возникающие из света.

 
                 1-я  м у з а
Как ночь прошла?
 

 
                 2-я  м у з а
                                      Вторую ночь спокойно
Он спит. Смятенья и тоски уж нет.
Бессонницы как не бывало.
 

 
                 3-я  м у з а
                                                Странно.
Ужель не помнит: нынче поединок?
 

 
                 1-я  м у з а
Еще б не помнил; перед ним собрался,
Спокоен, светел. Рада и жена,
Таким предстал пред нею он в день свадьбы,
Отбросив муки сватовства и думы,
Чёрт догадал ему о счастье грезить,
Как будто для него он создан, мол.
 

 
                2-я  м у з а
Он вышел проводить жену до двери.
Ни слова не сказал, любуясь ею,
Она же, как богиня, свысока
Лишь бросив взор, беспечный и прелестный,
На зимние катанья унеслась.
 

       Входит Пушкин.

Спокоен, весел.

 
               П у ш к и н ( садясь за стол)
                             Время есть еще.
 

 
               1-я  м у з а
Да он, совсем забывшись, с увлеченьем
Читает. Что? "Историю России
в рассказах для детей".
 

 
               П у ш к и н
          ( хватаясь за перо)
                                           Чуть не забыл.
                      ( Пишет)
 

 
               2-я  м у з а
Что он там пишет?
 

 
               1-я  м у з а
                                    Можно, я взгляну?
                     ( Читает.)
 

Милостивая государыня Александра Осиповна, крайне жалею, что мне невозможно будет сегодня явиться на Ваше приглашение. Покамест честь имею препроводить к Вам Barry Cornwall. Вы найдете в конце книги пьесы, отмеченные карандашом, переведите их как умеете – уверяю Вас, что переведете как нельзя лучше. Сегодня я нечаянно открыл Вашу «Историю в рассказах» и поневоле зачитался. Вот как надобно писать!

С глубочайшим почтением и совершенной преданностью честь имею быть, милостивая государыня, Вашим покорнейшим слугою

                                                                  А.Пушкин.

27 января 1837 года.

    Пушкин выходит с запиской и книгой, опуская их в пакет; он   вскоре возвращается с Данзасом.

 
               П у ш к и н
Как рад тебе, лицейский мой товарищ!
Однако поспеши к Д`Аршиаку.
Условия дуэли: чем кровавей,
Тем лучше. Жду тебя в кафе у Вольфа.
 

 
                 Д а н з а с
Ах, Пушкин, Пушкин!
 

 
                П у ш к и н
                                       Больше, милый мой,
Ни слова. Мы на поле боя, помни.
А ты ведь офицер. Будь им по чести.
 

 Данзас и Пушкин выходят из комнаты. Музы  в смятеньи.

 
                1-я  м у з а
Последняя надежда – секундант -
Исчезла, как умчалась на катанья
Прелестная жена, не чуя сердцем
Опасности, нависшей над семьей.
Данзас, застигнутый врасплох, поверил,
Что к мирному исходу нет путей,
Да поздно в день сраженья их искать.
 

 
                 2-я  м у з а
А он и рад.
 

 
                 3-я  м у з а
                     И вот, помывшись весь,
Одевшись во все чистое, спокоен
И ясен духом он выходит вон,
Как на прогулку налегке; однако,
Он тут же возвращается назад,
За шубой из медвежьей шкуры, зная
О предзнаменовании дурном;
И суеверных страхов нет в помине,
И перстня с бирюзой, подарок друга,
Не взял с собой, и худшие приметы
Его скорее радуют как будто.
 

 
                 1-я  м у з а
Ужель он смерти ищет?
 

 
                 2-я  м у з а
                                           Просто он
Готов и к смерти, как и жизни, верен
Себе во всем, таким он был всегда.
 

   Входит Наталья Николаевна.

 
     Н а т а л ь я  Н и к о л а е в н а
Мне показалось, видела я мужа
На санях на Неве; все возвращались;
Не собирался он, а уж, надумав,
Высматривал б меня еще в пути,
И мы б не разминулись; отвернувшись,
Сидел он в шубе из медвежьей шкуры;
Я близорука, тут же проступили
От ветра, что ли, слезы на глазах.
Я думала заехать к тетке в Зимний,
Но вдруг заторопилась я домой.
Зачем? Не нахожу теперь я места
В смущенном беспокойстве, как невеста.
                    ( Уходит.)
 

 
                 Х о р  м у з
       В верхушках сосен ветер свищет.
У Черной речки волк матерый рыщет.
       И заяц пробегает меж кустов.
И лось, задумавшись, выходит из лесов...
Чу! Выстрел! Где? У сосен за кустами.
       На снег упал поэт, устами
       Касаясь хлада, как спасенья.
Погиб? Лежал он без движенья
             От раны роковой.
Очнувшись: "Сделать выстрел мой
Есть силы", – он сказал, дыша неровно.
Стрелял он лежа, истекая кровью.
Но глаз был верен и тверда рука.
Противник пал, хоть ранен он слегка.
        От пуговицы пуля отскочила,
А то бы в грудь и, верно бы, убила.
«Убит?» – спросил поэт. -"Он ранен. Будет жить."
"Приятно, думал, будет мне его убить, -
               Проговорил поэт, -
                          А нет."
         Увы! Его ж смертельна рана.
         Еще ведь не конец, и плакать рано.
 

     В кабинет вносят Пушкина. Переодевшись во все чистое, он улегся здесь же на диване. Врачи, друзья. К ночи боли от раны  становятся невыносимыми. Раздается ужасный крик.

 
                 П у ш к и н
              ( придя в себя)
Что ж это было? Вопль нечеловеческий.
Ужели я кричал? О, нет. Нельзя.
Несчастную жену лишь напугаю.
Да разве станет легче мне, как врач
Советует: «Кричи!», помочь не в силах.
Нет, этой малости я не поддамся.
Но, боже мой, скорей. Кто плачет там?
 

    Музы проступают в отдаленьи.

 
               Х о р  м у з
Кто жалости из них достоин больше?
             Муж, умирающий на ложе,
Или жена, в страданиях немых?
Без слез и слов в конвульсиях тугих
Вся извивается клубком, змеею,
       И ноги выше головы дугою,
И сладу с нею нет, сильна, гибка, -
       Безумная вакханка такова,
И в радости, и в горе беспощадна.
Повинна или нет, она несчастна
За всех за нас, сестер и муз,
       И нет священней мук и уз.
Всех мук, что горьше ста смертей,
       Поэт снесет, как Прометей,
       Хотя он не титан могучий,
       А гений чистый и летучий,
С бессмертными в сравненьи мотылек, -
        Героя, точно впрок, рождает рок.
               Ведь мало быть поэтом,
       Чтоб в мир явиться Мусагетом.
 

 
               П у ш к и н
        (с явным облегчением)
Который час? А день второй. С детьми
Я попрощался и с женою тоже.
И с вами, да.
           ( Обращаясь к книгам.)
                         Прощайте же, друзья!
Все кончено.
           ( Приподнимаясь.)
                           А нет, все выше. Выше!
          ( Падает бездыханный.)
 

     Музы с плачем исчезают.

ЭПИЛОГ

     Святогорский монастырь. Ясный весенний день. У могилы поэта три юные барышни с букетами из полевых цветов – то музы.

 
                   Х о р  м у з
В местах, где в ссылке он провел два года,
        И мирная воспета им природа
        В сияньи дня, во звездной мгле,
        Изгнанник на родной земле
                    И пленник,
        Сошел в кладбищенские сени.
        Пусть ныне торжествует рок.
        Тоску и грусть ты превозмог
              Души прекрасной песней,
        И жизни нет твоей чудесней!
        Мир праху твоему, поэт!
Да не умолкнут в бурях грозных лет
Поэзии высокой пламенные вздохи
              Классической эпохи.
 
 
Все это, видите ль, слова, слова, слова.
         Поэтов участь не нова.
Все светлое, поруганное, гибнет,
И плесенью могилы липнет
          К нему хула и клевета,
          И глохнет в мире красота.
А торжествует лишь уродство,
Играя важно в благородство.
Поэт! Покойся в тишине, -
          В неизмеримой вышине,
Где Феб рассеивает тучи,
Как солнце, светлый и могучий,
Встает и образ милый твой,
         Овеян высшей красотой.
 

УТРО ДНЕЙ
Трагедия

Действующие лица

С е р о в  В.А., художник.

О л ь г а  Ф е д о р о в н а, его жена.

Н и к о л а й  II, российский император.

А л е к с а н д р а  Ф е д о р о в н а, его жена.

В и т т е  С.Ю., министр финансов, председатель Совета министров, граф.

Ф р е д е р и к с  В.Б., барон, министр императорского двора.

В е л и к и й  к н яз ь Николай Николаевич, командующий войсками гвардии и Петербургского военного округа(1905-1914).

Т р е п о в  Д.Ф., петербургский генерал-губернатор(1905), дворцовый комендант(1905-1906).

Д у б а с о в  Ф.В., адмирал, московский генерал-губернатор(ноябрь 1905-апрель 1906).

Д я г и л е в  С.П., один из учредителей объединения и журнала "Мир  искусства".

Б а к с т  Л.С. .

Б е н у а  А.Н.             художники.

М а т э  В.В.

Н а д я, курсистка, ученица школы МХТ, актриса.

М а р и я  Ф е д о р о в н а  Андреева, актриса.

Г о р ь к и й  А.М., писатель.

Л и п а, экономка.

Х о р  у ч е н и к о в( Бова, Сирин, Бычок, Феб, Леший).

А л е н у ш к а, В а с и л и с а; два  господина и дама; студенты, курсистки, дамы, офицеры, художники, артисты, актрисы, рабочие, старик и  юноша, старушка и прочие.

Место действия – Абрамцево, Москва, Санкт-Петербург и его окрестности.

ПРОЛОГ

 
              Х о р  у ч е н и к о в
 
 
Вся жизнь сияет в полумгле.
             Художник на Земле, -
             Так повелось от века, -
              Прообраз человека
              И Мастера-творца,
Достоин лишь тернового венца.
        В чем смысл такой напасти
        Едва ль рассудим, кстати.
Что роль на сцене? Все-таки игра.
Нам жизнь свою прожить пришла пора,
         Как на вселенской сцене.
               Отверзлись стены,
               И мы, друзья,
               В просвете бытия.
 

АКТ I

Абрамцево. На опушке леса перед широкой панорамой долины речки Воря группа молодых художников весьма разного вида и возраста; обращаются  между собою, очевидно, по произвищам: Бова, Леший, Феб, Сирин, Бычок, играя вместе с тем роль Хора  учеников.

 
               Л е ш и й
Послушайте! Мы обошли именье;
Мы заглянули в мастерские, в церковь
И в школу, но не ясно, где же нам
Остановиться на ночлег?
 

 
                 Б о в а
                                              Милейший!
Ну, разве обиталище твое
Не лес?
 

 
                Л е ш и й
             Да,  в том лесу, где  королевство
Твое, Бова!
 

 
                 Б о в а
                     Ну, значит, здесь и всюду,
 Где русский дух, где Русью пахнет.
 

 
                Л е ш и й
                                                             Миром
И в самом деле веет здесь родным,
Когда б не тучи, молнии за лесом.
 

 
                  Ф е б
Хозяев нет. Прислуга не любезна,
Против обыкновения; пожалуй,
Встревоженная чем-то.
 

 
                Б ы ч о к
                                           Феб, откройся,
Из нас один ты здесь бывал.
 

 
                  Ф е б
                                                  Ребенком,
Среди детей. Узнает кто меня?
Нет, скажем, мы из мастерской Серова.
Его-то все здесь знают хорошо.
 

 
               С и р и н
Вы видели в гончарной мастера,
Который даже не взглянул за делом
На нас?
 

 
                   Ф е б
               Как не взглянул? Безумным взором,
Как на фигурок, слепленных из глины,
Готовый сунуть для обжига в печь,
Глазурью смазав, словно жизни знаком.
 

 
                С и р и н
Да, это ж Врубель!
 

 
                Б ы ч о к
                                  А, из декадентов.
 

 
                С и р и н
Так говорят, но он художник чудный.
 

 
                Б ы ч о к
А все ему с Серовым не сравниться.
 

 
                   Ф е б
И сравнивать не нужно. Хороши
И братья Васнецовы, и Поленов,
И Нестеров, Коровин, Остроухов,
И Левитан, – о, сколько здесь взросло
Художников в Абрамцевском кружке,
Куда собрал их Савва Мамонтов!
 

 
                Л е ш и й
 Да, личность колоссальная, скажите!
 

 
           Х о р  у ч е н и к о в
Все удивления достойно здесь: отец -
Друг ссыльных декабристов и купец.
А сын, эпохой Пушкина взращенный,
В промышленники вышел он, делец,
        Артист непревзойденный
        На сцене жизни и певец.
Он брал в Италии уроки пенья
И лепки – полон вдохновенья.
И скульптор славный мог бы выйти из него,
Когда б не мецената торжество,
Единого во многих лицах, всех из круга,
Кого привлек для вдохновенного досуга.
Ценя классическую древность, он хранил мечту
И звал друзей любить родную красоту.
 

Являются две девушки, одетые по-деревенски, весьма нарядно, также со сказочными именами – Аленушка и Василиса.

Л е ш и й. Ах, Боже! Не сон ли это?

Ф е б. Сказка!

А л е н у ш к а. Господа художники! Мы слыхали, вас зовут то Бова, то Сирин, и даже Леший среди вас есть. Кого же вы разыгрываете?

С и р и н. Если мы кого-то разыгрываем, то, уж верно, самих себя. А вы кто будете?

А л е н у ш к а. Я-то Аленушка.

С и р и н. В самом деле?  Не из сказки? Можно потрогать?

А л е н у ш к а. Никак нельзя.  Я не таковская. А ее зовут Василиса.

Б ы ч о к. Василиса Премудрая?

Ф е б. Василиса Прекрасная.

Л е ш и й. Да она же себе на уме, весьма даже зловредная.

В а с и л и с а. И я не таковская. Что мы пришли, так это дед говорит, учеников надо бы приютить хоть на ночь. Даром что пустует избушка на курьих ножках.

Л е ш и й. Ребята! Будем настороже. Еще баба Яга явится. Или Кощей Бессмертный.

В а с и л и с а. Останетесь в лесу в ночь, могут и явиться. Нам же нынче не до шуток. Разве вы не слыхали, Савву Ивановича посадили в тюрьму?

А л е н у ш к а. Во все газетах пишут.

С и р и н. А что случилось? Мы бродим по весям и долам все лето, газет не видели.

А л е н у ш к а. Говорят, проворовался. Будто можно самого себя и семью свою обокрасть.

В а с и л и с а. Обманули, разорили Савву Ивановича, уж это точно. Теперь и дом в Москве, и Абрамцево отберут, говорят.

А л е н у ш к а. А мы ведь здешние. В школе учились, в мастерской работаем. Что с нами будет?

Ф е б. Абрамцево – с молотка?

Б ы ч о к. С тем-то мы вступаем в новый век?

С и р и н. Нет, нет, что бы там ни случилось, Москва не даст в обиду Мамонтова.

А л е н у ш к а. Студенты! Идите-ка спать. Уже ночь. Утро вечера мудренее.

В а с и л и с а. У избушки на курьих ножках вас встретит дед. А мы принесем вам молока и хлеба.

Показывается Серов, разыгрывая из себя деда.

С е р о в. Да я их здесь встречу, не велик барин. Здравствуйте! Здравствуйте, господа художники! (Сплевывая в сторону) Народ добрый, да беспутный до легкомыслия и ребячества.

Девушки пугаются, художники переглядываются с недоумением.

А л е н у ш к а ( шепотом). Дед, а, дед, ты ли это? Что-то я тебя боюсь. Не бес ли вселился в тебя?

С е р о в. Я, я! Кто же еще? У меня (прикладывает пальцы к груди )крест. Его же никакому бесу не перейти. Правильно?

Б ы ч о к. Да не сон ли все это? Прекрасный и ужасный. Можете ли представить, господа, чтобы Лоренцо Медичи посадили в тюрьму?

Ф е б. Очень легко. Медичи могли укокошить кого угодно и друг друга. Ренессанс в Европе – кровавая история, помимо взлетов человеческого гения и мысли. Примем наш век  таким, каков он есть.

Б ы ч о к. Каков он есть? Нет, каким он будет.

Л е ш и й. Дед, а ты давно живешь здесь?

С е р о в. Давненько. Почти что с рождения. Еще прежних хозяев – Аксаковых – помню хорошо.

С и р и н. А ты, дед, будто не очень старый?

С е р о в. Да я могу сойти еще за молодого... Да еще шибче бываю иного хрена. Бабы знают хорошо. А вы покажите, что наработали.

Л е ш и й. А ты знаешь толк и в живописи?

С е р о в. А как же! Когда постоянно якшаешься с художниками, когда ты им и друг, и собутыльник, дедуля на побегушках, нельзя не разбираться в красках и линиях, что к чему как лежит и что думает о себе.

Ф е б. Кто думает о себе?

С е р о в. Ну, Феб или Леший, в зависимости от предмета.

Ф е б. Да откуда ты знаешь, как нас зовут?

С е р о в. Разве так вас зовут? Это я, к слову, о модели.

В а с и л и с а (рассмеявшись). Валентин Александрович, это же вы! Меня-то не проведете.

С е р о в. Ох, Василиса Премудрая! Околдовала ты меня. (Вдруг расхохотавшись,  предстает в своем обычном виде и уходит в сторону Абрамцевского парка.)

С и р и н. Ну и чудеса!

 
                 С е р о в
( прохаживаясь один, про себя)
Заехал я в Абрамцево проездом,
Хотя и знал, что никого здесь нет,
Но точно, как по зову тихой дали,
Отрады русских деревень от века.
Здесь с детства я бродил и рос на воле.
В семействе Мамонтовых, как родной
Я принят был еще ребенком робким,
На ласку отзываясь, как подсолнух,
Что к солнцу обращается головкой,
Весь в лепестках, со множеством семян.
И, кажется, всю юность я провел
Не в Академии, а в сих пенатах
В веселых ученических забавах
И весь в трудах, в разлуке долгой с милой,
Пока любовь не повелела: к ней!
И я обрел приют для жизни новой,
Для счастья и трудов моих вседневных;
А милое Абрамцево с тех пор,
Как утро дней сияет лучезарно,
Исток добра и красоты предвечной.
Но тучи заволакивают небо,
И села погружаются во тьму,
И молнии сверкают в отдаленьи,
За краем горизонта, где бушует,
Ну, впрямь побоище небесных сил,
И что вещает нам Илья-пророк?
 

Облака проносятся быстро, и проступают небосклоны с очертаниями лесов, гор и городов с главами церквей.

Царское Село. Александровский дворец. Комната, отведенная для художника, с костюмами для модели и мольбертом. Входит  Николай II. Женский голос за дверью: «Ники! Он не пришел еще?»

 
               Н и к о л а й
Что, Аликс? Как всегда, приберегла
Напутственное слово напоследок?
Но я ведь приступаю не к делам.
 

 Входит Александра Федоровна.

 
Всего лишь буду я сидеть в тужурке,
Столь памятной для нас, и думать сладко
О счастье, что досталось тяжело,
Зато навечно...
 

 
    А л е к с а н д р а  Ф е д о р о в н а
                          Ники! Ну, не надо.
Я слышу в голосе твоем укор.
Ты знаешь, колебалась я в моей ли
Любви к тебе? И не в твоей ко мне.
Еще детьми судьба свела нас, к счастью.
В разлуке только крепли наши чувства.
 

 
              Н и к о л а й
Сестра твоя и дядя мой о нас
Заботились с участием сердечным,
Но втайне словно бы от нас самих
И всех. Уловка удалась отлично.
 

 
      А л е к с а н д р а  Ф е д о р о в н а
Привезена в Россию на смотрины,
Как будто здесь я не бывала прежде,
Я поняла, не очень я угодна
Царю или царице, я не знала,
И силы снесть все муки, как всегда,
Нашла в религии моей, которой
Помыслить не могла переменить
С тех пор, хотя я знала от сестры
О верности твоей, пускай мужчины
По части женщин слабы, даже принцы,
Наследники престола.
 

 
              Н и к о л а й
                                          Аликс! Аликс!
 

 
     А л е к с а н д р а  Ф е д о р о в н а
Ну, стало молодцу невмоготу,
Я знаю, да к актрисе ревновать
Принцессе не пристало; лишь досаду
И ропот на судьбу я испытала.
 

 
               Н и к о л а й
Когда же я вдруг превозмог судьбу,
Не ты ль едва не заявила: нет!
 

 
     А л е к с а н д р а  Ф е д о р о в н а
В религии моей найдя опору,
Ей изменить? А не лишусь ли я
И веры, и национальной почвы?
Я поняла: религия – мой козырь,
Как у тебя – империя в полмира.
 

 
               Н и к о л а й
Ах, Аликс! А любовь моя?
 

 
    А л е к с а н д р а  Ф е д о р о в н а
                                                 Она-то
Соединила нас, боюсь, к несчастью.
Ведь слава венценосцев не любовь.
Семейная идиллия у трона -
То рай земной...
 

 
               Н и к о л а й
                            С грехопаденьем сладким?
 

 
    А л е к с а н д р а  Ф е д о р о в н а
Пожалуй, да. С изгнаньем из Эдема.
 

 
               Н и к о л а й
Что, Аликс, ты хотела мне сказать?
 

 
    А л е к с а н д р а  Ф е д о р о в н а
Ах, да! Ужасный сон приснился нынче,
Когда ты навалился на меня
Спросонок или спьяну, не всегда
Мужичья грубость мне по нутру, знаешь.
Но увернуться, вскинуть не могу,
Поскольку не один ты, и другие
Мужчины добиваются меня,
И женщины, под колокольный звон.
«Иль то мистический мой брак с Россией?» -
Подумала я в страхе и восторге,
И груда тел содвинулась в овраг,
Как в ров для грешников по кругам ада.
 

 
                Н и к о л а й
    ( доставая зажигалку с большим фитилем)
Когда бы это был всего лишь сон!
 

 
    А л е к с а н д р а  Ф е д о р о в н а
В объятиях твоих я пробудилась
И предалась тебе в истоме смерти,
Как я предстану вскоре перед Богом,
И в рай небесный он возьмет меня.
 

 
                Н и к о л а й
А знаешь, это ж было на Ходынке.
На празднество толпа собралась с ночи
И все теснилась к павильонам ближе,
Чтоб утром получить подарки наши.
Столпотворенье, давка, как в аду,
Раздавленные до смерти тела.
Мне предлагали праздник на Ходынке
Да и прием в посольстве отменить,
И объявить в первопрестольной траур.
Испортить и прервать все торжества,
Назначенные мною ли? Нет, свыше!
Так смерть отца отсрочить не могла
Венчанье наше царское надолго.
 

 
    А л е к с а н д р а  Ф е д о р о в н а
У гроба я переменила веру,
Да продолженьем похорон была
И свадьба долгожданная, не странно ли?
И коронация в Москве – мой брак
Мистический с Россией – вновь гробами
Отмечена. Что ж значило бы это?
 

 
               Н и к о л а й
          ( закуривая папиросу)
Признаться, я боюсь, то знак худой.
Все с крови начинается и кровью
Не завершилось бы.
 

 
    А л е к с а н д р а  Ф е д о р о в н а
                                     Не надо, Ники!
Страшнее снов моих твои слова.
      ( Пошатывается.)
 

 
                Н и к о л а й
                ( уводя жену)
Неуж-то я пророк? Иная доля
Мне предназначена Всевышним, Аликс.
 

У других дверей показывается дежурный скороход в костюме XVIII века; вслед за ним Серов.

 
               С к о р о х о д
К его величеству Серов, художник!
 

 
                С е р о в
    ( у мольберта, про себя)
Заговорив о Мамонтове, я
Так не решился с просьбой обратиться,
Язык не повернулся, да и что
Он может сделать, пусть и самодержец.
Ведь есть законы, кои нарушать
Никто не должен, пусть решает суд.
Но и держать его в тюрьме нелепо,
Не вор же он, а щедрая душа;
Скорее раздарил свое богатство,
Ошибся в чем-то крупно, иль обманут;
Проворовался, говорят, не верю!
 

Входит Николай II, совершенно спокойный, даже веселый. Серов раскланивается кивком головы, царь с улыбкой усаживается за стол, принимая нужную позу.

С е р о в ( показывая рукой чуть переменить позу). Ваше величество! ( Снова.) Ваше величество! ( Про себя.)Придется все сызнова. Все лучше. ( Счищает холст мастихином.)

 
               Н и к о л а й
Опять хотите все начать сначала?
 

 
                  С е р о в
Все будет лучше, государь.
 

 
                Н и к о л а й
                                              Надеюсь.
Но времени в обрез.
 

 
                   С е р о в
                                     Закончим позже.
О Мамонтове я вам говорил...
 

 
                Н и к о л а й
Да я уже распорядился, пусть-ка
Домой отпустят, под домашний арест.
 

 
                  С е р о в
Прекрасно, государь! Вы угадали,
О чем просить я собирался вас,
Да не решился. Ничего в делах
Коммерческих не смыслю я.
 

 
                 Н и к о л а й
                ( благодушно)
                                                 Я тоже.
 

 
                  С е р о в
                ( про себя)
Возможно, так и есть. Он прост весьма.
Для венценосца хорошо воспитан.
При всех регалиях, без оных также
Величья нет и тени, и не тщится
Себя он выказать важней и выше,
Да вряд ли что и вышло б у него.
 

 
                 Н и к о л а й
( щелкая зажигалкой с простецким видом)
И Мамонтов, и братья Третьяковы
Немало сделали, я знаю, да-с,
Для процветанья русского искусства.
Купцы-то просветились как у нас!
 

 
                    С е р о в
И Станиславский из купцов.
 

 
                 Н и к о л а й
                                                     Артист?
 

 
                    С е р о в
Театр он создал свой, как Мамонтов.
А здесь журнал выходит, «Мир искусства»,
Изданье неизбежно дорогое.
 

 
                 Н и к о л а й
Да, видел я, достойное вниманья.
 

 
                    С е р о в
           ( с сокрушением)
К несчастью, Мамонтов не внес свой пай.
 

 
                 Н и к о л а й
Уж не внесет, бедняга. Много ль нужно?
 

 
                    С е р о в
О государь! Не смею я просить
Еще и о субсидии журналу.
 

 
                 Н и к о л а й
Не о себе ж хлопочешь, а, Серов?
Впервые мы с тобой разговорились.
Я думал, только кистью ты владеешь,
А вот, поди, мне дельно подсказал
Облегчить участь Мамонтову. Что же,
И «Мир искусства» коли мы спасем?
Лишь должно переговорить мне с Витте.
Министр финансов – важная персона! -
С расчетами докажет все, что хочет,
Но, верно, он найдет, ну, десять тысяч?
 

 
                  С е р о в
Вы угадали, государь! Слыхал,
Такая сумма позарез нужна,
Чтоб свесть за этот год концы с концами.
 

За дверью слышны женские голоса; входит Александра Федоровна, с изумлением всплескивая руками.

 
       А л е к с а н д р а  Ф е д о р о в н а
Что это значит? Ты сидишь в тужурке?
 

Серов и Николай II переглядываются с видом заговорщиков, которых застали на месте преступления. Серов срывает с другого мольберта покрывало, где предстает портрет русского царя в мундире шотландского полка.

 
                Н и к о л а й
   ( указывая на себя в тужурке))
Ах, Аликс! Это наш сюрприз с Серовым -
Тебе в подарок.
 

 
       А л е к с а н д р а  Ф е д о р о в н а
                              Ты проговорился,
Упомнив о тужурке; не могла
Я позже рассудить, к чему тужурка,
Когда портрет шотландский пишется?
А он готов? Мне нравится. Как жаль,
Что надо будет в Англию отправить!
Тебя ж в домашнем виде вижу я
Во всякий день – и слава Богу!
              ( Уходит.)
 

 
                 С е р о в
    ( с комическим воодушевлением)
                                                            А?!
 

 
               Н и к о л а й
          ( принимая прежнюю позу)
Серов! Теперь уж постарайтесь.
 

 
                 С е р о в
                                                       Да уж!
 

   Работа продолжается какое-то время.

 
               Н и к о л а й
       ( поднимаясь из-за стола)
Я не устал, но двигаться люблю,
Рубить дрова, счищать с дорожек снег.
И в вас, я вижу, силище, Серов,
Хотя ведь кисть...
 

 
                  С е р о в
                                Не швабра, не топор?
Вы правы, государь. Нужна основа.
Природа отлила меня из глыбы,
Из цельного куска, какой попался,
И я почти что с юности таков,
Уж верно, кисть не легкая игрушка.
Ну, вот и разболтался.
 

 
               Н и к о л а й
                                          Хорошо.
Наверное, и мне, и вам пора.
Что не успеем, в Зимнем мы закончим
Уж осенью...
     ( выглядывая в окно)
                        Слетаются опять!
Ну, я за них сейчас примусь ужо.
 

 
                 С е р о в
Вороны, государь?
 

 
                Н и к о л а й
                                    По ним охоту,
Как боевую выучку, люблю.
На всем скаку, с велосипеда тоже...
   ( Уходит, оставив Серова в крайнем изумлении.)