Текст книги "Утро дней. Сцены из истории Санкт-Петербурга"
Автор книги: Петр Киле
Жанр:
Драматургия
сообщить о нарушении
Текущая страница: 21 (всего у книги 28 страниц)
Озерки. У железнодорожной станции, неподалеку озеро. Блок и Евгений Иванов.
Б л о к. Ну, узнаешь пейзаж «Незнакомки»?
И в а н о в. Конечно. ( Декламирует, показывая рукой.)
Вдали, над пылью переулочной,
Над скукой загородных дач,
Чуть золотится крендель булочной,
И раздается детский плач.
Б л о к ( блаженно подтягиваясь). С трудом могу представить себе, что кончил наконец курс, и, что всего удивительнее, по первому разряду. От этого пребываю, как видишь, в юмористическом настроении и с гордостью ничего не делаю... Нет на свете существа более буржуазного, чем отэкзаменовавшийся молодой человек!.. В деревне буду отдыхать и писать – и мало слышать о «религии и мистике», чему радуюсь.
И в а н о в. Новый возраст.
Б л о к. Да-с, как студент, пусть женатый, я мог жить у матери, в казенной квартире отчима, гвардейского офицера, который сам, как ты знаешь, не меньше нас потрясен событиями последних двух лет. Нет, отныне во всем и со всеми я хочу быть сам по себе.
И в а н о в. Да таков с детских лет, как говорит твоя мама.
Б л о к. Знаешь ли, я все больше склоняюсь к социализму, да, я за общественность, за любовь к ближним – в духе русского гуманизма, а если останусь у матери, обленюсь и все пойдет прахом. Станем жить своим трудом, чего же лучше?
И в а н о в. А Любовь Дмитриевна?
Б л о к. Бугаев смутил ее душу, теперь она лихорадочно ищет ту или иную форму самоутверждения – вне моей жизни. Что ж, рано или поздно это должно было случиться.
И в а н о в. Она проснулась?
Б л о к. Не всякое пробуждение – благо. Увидим.
И в а н о в. "Над озером скрипят уключины..." Однако "Незнакомку" я услышал от тебя впервые еще в апреле. На озере лед не вскрылся, а у тебя "скрипят уключины".
Б л о к (с полуулыбкой). Весна была ранняя, лето проступало уже воочию. Идем.
Входят в ресторанчик и усаживаются за столик у широкого венецианского окна с видом на железную дорогу.
И в а н о в. Все мистика.
Б л о к. Нет, "мистицизм в повседневности", как у Пушкина в "Пиковой даме", в "Медном всаднике", внерелигиозный. Кстати, на последнем экзамене мне задали такой вопрос: "На что делятся стихи?"
По знаку официант приносит две бутылки вина и стаканы.
И в а н о в. Гимназист, я думаю, знает.
Б л о к. Да вот вопрос, зачем профессору понадобилось меня спросить о том, о чем знает гимназист.
И в а н о в. И что ты ответил?
Б л о к ( показывая, как замялся). А я знаю? Оказывается, на строфы!
И в а н о в ( расхохотавшись, со смущением поднимает стакан с вином). Не много ли вина ты заказал? Мне за тобой не угнаться.
Б л о к. Надо, Женя, ведь я обещал тебе показать, где и как мне явилась Незнакомка.
Пьют вино.
И в а н о в. Терпкое.
Б л о к. Выпить нужно столько, чтобы половицы под ногами начали покачиваться. И тут все преображается.
И в а н о в. Это подкатывает паровик с вагонами.
Б л о к. И тут, смотри, она показывается.
И в а н о в (захмелевший). В самом деле?
Б л о к
И каждый вечер, в час назначенный
(Иль это только снится мне?),
Девичий стан, шелками схваченный,
В туманном движется окне.
И медленно, пройдя меж пьяными,
Всегда без спутников, одна,
Дыша духами и туманами,
Она садится у окна.
И в а н о в. Да? Может быть. Вино терпкое, главное – с лиловатым отливом ночной фиалки, в этом вся тайна.
Б л о к
И веют древними поверьями
Ее упругие шелка,
И шляпа с траурными перьями,
И в кольцах узкая рука.
И странной близостью закованный,
Смотрю за темную вуаль,
И вижу берег очарованный
И очарованную даль.
И в а н о в. Она из того же мира, где цветет ночная фиалка.
Б л о к
Глухие тайны мне поручены,
Мне чье-то солнце вручено,
И все души моей излучины
Пронзило терпкое вино.
И перья страуса склоненные
В моем качаются мозгу,
И очи синие бездонные
Цветут на дальнем берегу.
И в а н о в. Так, ты ее видишь?
Б л о к. Там – нет, но именно в своем отсутствии она уже явлена, как однажды будет явлена наяву.
И в а н о в. А Прекрасная Дама? Она в прошлом?
Б л о к. Это ее образ двоится, из света проступает тень. Здесь неизбежность. Предчувствие новых встреч и озарений.
И в а н о в. Одно предчувствие оказалось столь благотворным, что ты создал несомненный шедевр.
Б л о к
В моей душе лежит сокровище,
И ключ поручен только мне!
Ты право, пьяное чудовище!
Я знаю: истина в вине.
Выходят из ресторанчика и останавливаются у летнего театра, а вдали над озером в самом деле скрипят уключины.
АКТ III
Сцена 1Театр Комиссаржевской В.Ф. Гримерная. На длинном столе вдоль стены три зеркала с лампами с двух сторон. Входят Веригина В.П. и Волохова Н.Н., высокая, тонкая, с большими черными глазами.
В е р и г и н а
Ты весела, Наталья!
В о л о х о в а
Что за новость?
В е р и г и н а
Ты знаешь ведь, о чем я? Иль о ком?
В о л о х о в а
О юность! Ей все ведомо и ясно.
В е р и г и н а
В уныньи пребывала ты все время,
Как мы собрались у Комиссаржевской
С надеждой на успех ее идей.
Смущенно опуская взор горящий,
Таилась ты, как с тайной раной львица.
В о л о х о в а
Ну, да, как львица... Будь я ею, верно,
Мне лучше б умереть, а я живу;
Пусть в сердце кровь сочится, знаешь,
И в муках есть отрада, как в любви.
В е р и г и н а
Ты это уж толкуешь несерьезно;
В глазах огонь, как молний дальний блеск
Невзгод минувших, иль уж новых бурь,
Влекущих нас все вновь и вновь...
В о л о х о в а
Любовь?
О, нет! Угасла не любовь, а вера
Беспечная, как в юности во счастье,
Что мы принять готовы за любовь,
И первый встречный ловит нас в игре;
Но жизнь однако не игра в театр.
В е р и г и н а
Но ею-то мы все вовлечены
В единый круг земного бытия.
Играй и ты, актриса, до конца
Иль до венца.
В о л о х о в а
Так он женат, ты помнишь?
В е р и г и н а
Не говорю тебе я ничего.
Я рада лишь тому, что обожанье
Прекрасного мужчины и поэта
Тебя живит, как веянье весны.
В о л о х о в а
Ну, так живит он и тебя, мой друг.
В е р и г и н а
В лучах очей твоих, – они, как пламя,
Бросают отблеск счастья всем вокруг, -
И рада я, как юность, беззаботно,
В кружении снежинок, как в цветах,
Предчувствуя все счастье бытия.
В о л о х о в а
Скажи на милость, где всего набралась?
В е р и г и н а
Я думаю, источник – наш поэт,
Столь милый и простой с Прекрасной Дамой
И с нами у себя после спектакля
В квартире светлой, словно в небеса
Отверстой чарами стихов и речи
О Лермонтове иль о том о сем,
Когда серьезное исходит шуткой.
В о л о х о в а
Пожалуй, да. Ночные бденья наши
Имеют прелесть тайны несказанной,
Как юности мечты и сновиденья.
Поэт – как взрослое дитя – весь светел.
Я старше вас, но с вами беззаботней
Я становлюсь и обретаю веру
В себя, в свое на сцене торжество.
В е р и г и н а
Пусть сердце бедное сочится кровью,
Наполовину обновленной, да?
В о л о х о в а
Пусть не трепещет новою любовью,
Покуда рада я моей свободе!
В е р и г и н а
Вот он сейчас взойдет, прямой, высокий...
В о л о х о в а
Как статуя, высокий и прямой,
И молчаливый; он отлит из света,
Как херувим, прозрачный весь и грустный.
В е р и г и н а
Не Дон-Жуан, скорее Командор?
В о л о х о в а
О, нет! Он прост и ясен, как Пьеро.
Жена – прелестница во цвете лет...
В е р и г и н а
И Вечной Женственности воплощенье...
В о л о х о в а
Соперничать мне с нею не с руки.
Стук в дверь, входит Блок, серьезный до грусти, как обычно на людях, почти торжественный, в отлично сшитом сюртуке, и тут же раздается колокольчик, извещающий о начале спектакля.
Б л о к
Хороший вечер. Снег струится мягкий.
После спектакля ждем мы дома вас,
Как повелось.
В е р и г и н а
О, будем! Будем!
Б л о к
Также
Премьеру «Балаганчика» решили
В своем кругу отметить маскарадом.
В е р и г и н а
У Веры Ивановой соберемся.
Блок спускается по винтовой лестнице, наверху останавливается Волохова, глядя вниз.
Б л о к ( делая обратное движение). Что вы сказали?
В о л о х о в а. Вам вслед?
Б л о к. Или мне послышалось? Когда вы говорите, точно речка журчит.
В о л о х о в а. Вы шутите?
Б л о к. Как никогда более серьезен. Я только сейчас, в сию минуту, понял, что означали предчувствие, смятение последних месяцев. Я только что увидел это в ваших глазах, только сейчас осознал, что это именно оно и ничто другое заставляет меня приходить в театр.
В о л о х о в а. Что ж это? А я-то думала, Веригина.
Б л о к. Валентина Петровна пленительна, слов нет. Но увидел я вас прежде, чем мы встретились на приемах Веры Федоровны Комиссаржевской.
В о л о х о в а. Вы во мне узнали вашу Незнакомку? Честь велика и все же позвольте усомниться. Вы приходите в театр, поскольку готовится к постановке "Балаганчик".
Б л о к. Внешним образом, да. Так приезжайте!
( Уходит не за кулисы, а к выходу.)
Сцена 2
Квартира Ивановой В.В., разубранная соответственно для костюмированного вечера. Столовая, гостиная с розовыми диванами и камином, со шкурой белого медведя на полу, комната, освещенная разноцветными фонариками.
В столовой чествуют режиссера и автора пьесы "Балаганчик". У камина два актера в масках.
1-й а к т е р ( разливая вино по бокалам). Я ко всему был готов, признаться, но чтобы поднялся такой невообразимый шум и свист, такого и представить не мог.
2-й а к т е р. Да, сколько ни играю на сцене, подобный прием публики вижу первый раз.
1-й а к т е р ( поднимая бокал). Это, брат мой, успех!
2-й а к т е р ( поднимая бокал). Это слава! Не прогорим.
М е й е р х о л ь д
Ей нездоровится; в игре и в жизни
Комиссаржевская горит свечой,
Высоко вознесенной, среди звезд.
1-й а к т е р
(входя в столовую)
Сказала: «Веселитесь, молодежь!»
И в а н о в а
( в желтой маске)
Да, вопреки всему, что происходит
У нас, в России, молодежь права
В исканиях своих и жажде жизни.
Ведь юность даже во время чумы -
Веселый праздник жизни на мгновенье
Перед личиной всемогущей Смерти.
1-й а к т е р
Пусть нам сопутствует отныне
На нашей жизненной пустыне
Скандальный, с барышем, успех,
Со свистом смешанный веселый смех.
М е й е р х о л ь д
Да, редкая удача мне досталась.
Поэт, столь чуждый веяньям эпохи,
Поэму набросал с усмешкой злой,
С ремарками для режиссера будто,
И мне открылся новый путь в искусстве.
Б л о к
Но мне-то этот путь, боюсь, заказан.
Восславим ли чуму, за нею Смерть,
Погрузимся ли в мистику иль Эрос,
Мы вновь у бездны на краю, и нет
Ни счастья, ни отрады, ни спасенья.
Ч у л к о в
Итак, восславим мы любовь,
Пока кипит в нас кровь?
К у з м и н
Да город весь и в экипажах гулких,
И в дальних темных закоулках -
Кто усомнится в том? -
Один большой публичный дом.
Ч у л к о в
Приличья, стыд – все это вздор.
С мистерией объявим мы собор?
Переглянувшись, все смеются, превращая сомнительные декларации в шутку. Все переходят в другие комнаты.
Волохова в длинном со шлейфом светло-коричневом бумажном платье, с диадемой на голове, и Блок, всюду следующий за нею.
Б л о к
Был уговор всем перейти на «ты».
Но в сердце страх, не смею, точно ласки
Мне хочется иль приласкать мне вас
При всех.
В о л о х о в а
Единым словом?
Б л о к
В слове – мир,
Весь мир твоей души и облик вещий,
Суровый и ликующий, как солнце
На небе предзакатном...
В о л о х о в а
( с победоносной улыбкой)
Солнце к вам
Ужель сурово?
Б л о к
Нет, сурова Дева
С улыбкой темной лучезарных глаз,
Вся соткана из вьюги и снежинок.
В о л о х о в а
Снегурочка?
Б л о к
Нет, та из детской сказки.
У Снежной Девы роль иная, верно.
В о л о х о в а
Какая же?
Б л о к
Не знаю; потому-то
Объятый страхом, я люблю ее.
В о л о х о в а
Напрасно. Можно ведь замерзнуть в вьюгу.
Б л о к
О, в грезах о несбывшемся забыться
В снегу глубоком было б славно.
В комнате с разноцветными фонариками. Две дамы.
1-я д а м а
За розовою маской домино
Спешит, нашептывая ей с оглядкой...
2-я д а м а
Ах, не на нас, скорее мужа дамы.
1-я д а м а
А кто же это? Неужели Белый
Инкогнито явился из Москвы,
Влюбленный до безумия поэт,
Отвергнутый как дамой, так и другом,
С последнею надеждой на союз
Мистический, соборный, иль житейский...
2-я д а м а
К примеру, как у Мережковских, да?
1-я д а м а
Боюсь, сыграли с ним дурную шутку,
Затеяв сватовство на треугольник
По образу своих предначертаний
На синтез в рамках Третьего Завета.
2-я д а м а
Оставь! Я будто слышу бубенцы...
1-я д а м а
Ах, это Арлекин из пьесы Блока!
Он, видно, взялся разыграть поэта.
2-я д а м а
Да вот пойми – которого из них,
Иль Белого, иль Блока?
1-я д а м а
Что же будет?
Театр и жизнь соединились здесь.
И то-то волшебством чудесным веет,
С преображеньем женщин в раскрасавиц,
Богинь воздушных из миров иных.
Любовь Дмитриевна в легком розовом платье из лепестков тонкой бумаги и розовой маске усаживается на диване, Чулков в домино рядом с нею.
Л ю б о в ь Д м и т р и е в н а
Вы ныне что-то очень смелы, сударь.
Ч у л к о в
Был уговор всем перейти на «ты».
Ведь бал бумажных дам, то есть картонных,
Задуман для игры с сердечным пылом...
Л ю б о в ь Д м и т р и е в н а
Во что?
Ч у л к о в
Во что?! Смелее, Коломбина!
Не слышишь бубенцов? Я – Арлекин!
Умчу тебя я в розовые дали...
Л ю б о в ь Д м и т р и е в н а
Ну, если Коломбина я, то, значит,
Я бедного Пьеро невеста, да?
Его я не оставлю никогда.
Ч у л к о в
А этого не нужно, в том вся штука!
Л ю б о в ь Д м и т р и е в н а
Надеюсь, сударь, это шутка.
Ч у л к о в
Да,
Веселый розыгрыш самой природы,
И дети мы ее, послушны ей.
Ага! В глазах-то смех. О чаровница!
Л ю б о в ь Д м и т р и е в н а
Ты хочешь шуткой залечить мне раны,
Я понимаю, о, благодарю.
(Опуская глаза, гладит рукой край оборки.)
Ч у л к о в
И ревность, и сочувствие недаром
В нас возбуждают страсти до отваги.
Входят в комнату Веригина, одетая в красные лепестки мятой бумаги, в красной маске, Волохова в лиловой маске и Блок весь в черном и черной маске. Веригина с удивлением, почти с испугом смотрит на Любовь Дмитриевну, та, выпрямившись, замирает на мгновенье. Волохова опускается в кресло недалеко от дивана, рядом с нею остается Блок. Любовь Дмитриевна встает, снимая со своей шеи бусы, и надевает их на лиловую маску. Веригина переглядывается с Блоком.
Б л о к
( с улыбкой)
Валентина! Звезда, мечтанье!
Как поют твои соловьи.
По комнатам проносится хоровод масок; все так или иначе присоединяются к нему.
В е р и г и н а
( Блоку)
Вы предводитель масок. Хоровод
Ведите.
Б л о к
Хорошо. За мною, маски!
1-й а к т е р
В сердце – легкие тревоги,
В небе – звездные дороги,
Среброснежные чертоги.
2-й а к т е р
Сны метели светлозмейной,
Песни вьюги легковейной,
Очи девы чародейной.
В о л о х о в а
Взор мой – факел, к высям кинут,
Словно в небо опрокинут
Кубок темного вина!
Тонкий стан мой шелком схвачен,
Темный жребий вам назначен,
Люди! Я стройна!
Я – звезда мечтаний нежных,
И в венце метелей снежных
Я плыву, скользя...
В серебре метелей кроясь,
Ты горишь, мой узкий пояс -
Млечная стезя!
Хоровод масок словно бы выбегает на улицу в сугробах под звездным небом.
Ч у л к о в
Над бескрайними снегами
Возлетим!
За туманными морями
Догорим!
К у з м и н
Птица вьюги
Темнокрылой
Дай мне два крыла!
Чтоб с тобою, сердцу милой,
В серебристом лунном круге
Вся душа изнемогла!
М е й е р х о л ь д
Мы ли – пляшущие тени?
Или мы бросаем тень?
Снов, обманов и видений
Догоревший полон день.
Л ю б о в ь Д м и т р и е в н а
Не пойму я, что нас манит,
Не поймешь ты, что со мной,
Чей под маской взор туманит
Сумрак вьюги снеговой?
Ч у л к о в
И твоя ли неизбежность
Совлекла меня с пути?
И моя ли страсть и нежность
Хочет вьюгой изойти?
Л ю б о в ь Д м и т р и е в н а
Тайно сердце просит гибели.
Сердце легкое, скользи...
Вот меня из жизни вывели
Снежным серебром стези...
Б л о к
Нет исхода из вьюг,
И погибнуть мне весело.
Завела в очарованный круг,
Серебром своих вьюг занавесила...
В о л о х о в а
В снежной маске, рыцарь милый,
В снежной маске ты гори!
Я ль не пела, не любила,
Поцелуев не дарила
От зари и до зари?
Я была верна три ночи,
Завивалась и звала,
Я дала глядеть мне в очи,
Крылья легкие дала...
Так гори, и яр и светел,
Я же – легкою рукой
Размету твой легкий пепел
По равнине снеговой.
В снежных вихрях маски взвиваются ввысь.
Сцена 3
Квартира Блока на Лахтинской. Три небольшие комнаты; в кабинете поэта та же старинная мебель. В одной из комнат Любовь Дмитриевна.
Л ю б о в ь Д м и т р и е в н а
( в раздумьях невольно декламируя)
Пречистой Деве изменил поэт.
Свободны мы, как птицы! Это правда?
Когда же узаконена свобода,
Разлука – неизбежность, дело в сроках
И случае; а ложная основа
Брак разрушает изнутри до них.
(глядясь в зеркало)
Нет брака, есть сожительство на время,
И нет семьи, содружество на счастье
Влюбленных, без надежды, что она
Пребудет с ними вечно, даже в смерти.
О, юность, обреченная на старость
До времени! Иль это декаденство?
О, счастье, обреченное на смерть!
Нет ничего святого на земле?
Да, кроме моего желанья быть
Свободным и влюбленным, словно ветер,
Ликующий, ласкающий и жгучий.
( с видом воспоминания)
Любовь и верность я хранила долго,
Пока поэт, призваньем увлеченный,
Как Данте иль Петрарка пел любовь,
Весь уносясь в заоблачные дали.
Была я с ним, ждала его признаний,
А он немел, боясь и «да», и «нет».
Чего же он боялся, гордый, смелый,
Готовый пулей жизнь свою прервать?
( с решимостью)
Боюсь, сейчас мы подошли к барьеру.
Он жаждал высшей жизни и любви,
Внушив и мне свои заветы счастья,
Какие невозможны на земле.
Нас высшее соединило вместе.
Высоко вознесясь, упали вниз,
Поверженные, как Икар, без крыльев,
В объятиях друг друга, как сироты.
Таков удел, и ропот тут напрасен.
В дверь заглядывает Александра Андреевна.
А л е к с а н д р а А н д р е е в н а
Какие речи! Из какой же пьесы?
Л ю б о в ь Д м и т р и е в н а
Из пьесы нашей жизни, что отныне
Начну и я разыгрывать вовсю -
На сцене, как удастся, в жизни тоже.
А л е к с а н д р а А н д р е е в н а
Все это было бы прекрасно, детка.
Но здесь не очень верят в твой талант.
Л ю б о в ь Д м и т р и е в н а
Легко не верить, если уж не любишь.
Что делать мне, когда меня оставят?
Когда не на панель, пойду на сцену.
А л е к с а н д р а А н д р е е в н а
Ах, мыслей сумасбродных о разводе
Уж нет в помине; все в стихи ушло
И закружилось в вьюгах и метели,
Где жизни нет, и Смерть смеется в маске.
Тебя он не оставит никогда,
Как песнь свою о юности и славе,
И о любви, какой ведь не бывало,
Вне мистики и лирики, пожалуй;
Здесь правда вся его души и жизни,
Которой изменить не в силах он.
Да знаешь ты его; как бедный рыцарь,
У Пушкина, он верен до конца.
Л ю б о в ь Д м и т р и е в н а
Тем хуже для меня. Пречистой Деве
Пришлось с небес спуститься, и соблазны
Влекут ее, как плод запретный, – что?
Что делать мне, когда наш брак условен?
А л е к с а н д р а А н д р е е в н а
( пугаясь)
Условен? Как!
Л ю б о в ь Д м и т р и е в н а
Он в силе, если хочет
Любви и ласки, если он влюблен
Как бы впервые или вновь и вновь,
Но самая любовь ко мне, большая,
Не требует ни ласки, ни страстей;
Она тиха, как море или небо
Полуденное или на заре.
Я понимаю, лучше не бывает,
Но я ведь молода, и я хочу,
Хочу земной любви, хочу я страсти -
От неги до бесчисленных лобзаний,
Не Музой, а вакханкой веселиться
До устали, потери сил – и смерти.
(увлекаясь декламацией)
Невестой неземной, девчонкой глупой
Я долго пропадала, годы, годы,
Любви ждала, ждала в вознагражденье
И будет жизнь моя мне в наслажденье,
Как молодость велит, в сплетенье тел...
Но нет, любовь – духовное начало
И чувственная страсть ее лишь губит;
Она конечна, мол, не длится вечно...
(вскидывая вверх руки)
Вся страсть любви высокой в вышине
Заоблачной, наверное, осталась,
И мало что досталось мне, жене,
Вступающей, как видно, по земле.
А л е к с а н д р а А н д р е е в н а
Спокойна, весела ты, как всегда?
Ни ревности, ни слез.... Я в восхищеньи!
Л ю б о в ь Д м и т р и е в н а
Когда б не Боря, – он разрушил веру
В единственность моей любви и доли,
Расшатанную ранее любимым, -
Я б ныне убивалась и боролась,
Как верная жена за счастье наше,
Неповторимое в подлунном мире,
Но тем обратного скорей добилась.
А л е к с а н д р а А н д р е е в н а
( робко)
Он говорит: "Влюбленность не любовь,
Люблю я Любу".
Л ю б о в ь Д м и т р и е в н а
Да, я знаю кредо
Любовное его, и я влюбляться
Могу направо и налево, коли
Меня приспичит; все к тому идет.
А л е к с а н д р а А н д р е е в н а
Влюбленность для поэта – в мирозданье,
В природу или женщин – дар судьбы.
Л ю б о в ь Д м и т р и е в н а
Вот я не смею ревновать и плакать.
Я лишь прошу: «Уедем за границу».
Ну, если о разводе нет вопроса,
Чего же ждать? Когда он встанет снова?
А л е к с а н д р а А н д р е е в н а
О, ты права и совершенно, Люба!
Л ю б о в ь Д м и т р и е в н а
А что же он? «С тобой не интересно».
( глядя в зеркало)
Ну, дожила! Уж поседела вся?
Какая рожа! Подурнела точно.
Но тосковать – по Саше знаем мы -
Полезно: музы, ошибаясь дверью,
Из сострадания ко мне заходят.
И я, поверите, пишу стихи.
А л е к с а н д р а А н д р е е в н а
Прекрасно, милая! Прочти-ка, а?
Он повторял: "Зачем в наш стройный круг
Ты ворвалась, комета?" Стих как твой.
Л ю б о в ь Д м и т р и е в н а
( трагическим голосом)
Зачем ты вызвал меня
Из тьмы безвестности -
И бросил?
Зачем вознес меня
К вершинам вечности -
И бросил?
Зачем венчал меня
Короной звездной -
И бросил?
Зачем сковал судьбу
Кольцом железным -
И бросил?
Пусть так. Люблю тебя,
Люблю навек, хоть ты
И бросил.
А л е к с а н д р а А н д р е е в н а
Прекрасно! Только лишнее то слово,
Что повторяешь много раз без рифмы.
Ну, замысел такой, я понимаю.
И все ж не бросил; значит, здесь неправда.
Л ю б о в ь Д м и т р и е в н а
О, как в правдивости своей жестоки,
Что мать, что сын!
А л е к с а н д р а А н д р е е в н а
Пожалуй, мне пора.
Л ю б о в ь Д м и т р и е в н а
Не бойтесь вы за нас. Мы сильные,
Я телом, Саша духом и призваньем,
Нам все на пользу, даже бури века.
Александру Андреевну провожают Любовь Дмитриевна и Блок; и тут же входят Веригина и Волохова.
В е р и г и н а ( Блоку). Теперь я знаю, на кого вы похожи.
Б л о к ( пугаясь). На кого же, Валентина Петровна?
Л ю б о в ь Д м и т р и е в н а. Ну, начинается.
В е р и г и н а. На германских поэтов – собирательное из Гете и Шиллера.
Б л о к ( с задорной улыбкой). К зеркалу! К зеркалу! Необходимо разобраться.
Любовь Дмитриевна и Волохова, посмеявшись, уединяются в одной из комнат.
Л ю б о в ь Д м и т р и е в н а
( с пафосом)
Послушайте, Наталья, я хочу,
Конечно, не из ревности, которой
Мне ведать не положено, как все,
Что отдает мещанством и юродством,
Узнать от вас самой о ваших планах.
В о л о х о в а
На амплуа трагической актрисы
Готовитесь, я вижу. Браво, браво.
Нет, не в насмешку это говорю.
На сцену тянет – в пробах нет греха;
Актрисы мы и в жизни понарошку
Или всерьез.
Л ю б о в ь Д м и т р и е в н а
Нам надо объясниться,
Чтоб сохранить и дружбу, и любовь
В их чистоте, пока все это в радость,
Игра веселая.
В о л о х о в а
Как пир во время
Чумы, сказал поэт, угрюм и пылок,
По-детски чистый предводитель масок.
Л ю б о в ь Д м и т р и е в н а
Игре конец приходит, как и вьюге.
Но долг – он неизменно остается.
Здесь ноша есть и для жены поэта;
Нести ее, взвалив себе на плечи,
Любить – не требуя любви и ласки,
Заботой окружить свободной, легкой,
Столь неприметной, как тепло, уют.
Удел поэта, как героя, – подвиг,
Свершения его в стремленьях высших...
Опорой быть ему в его дерзаньях,
Опорой неприметной, как земля
И небо в зорях, можете вы стать?
Волохова покачивает головой с удивлением.
В супружестве и трудном , и чудесном
Воспитана уж так я, как хотите,
Свобода, равенство – мне все дано.
В о л о х о в а
Ну, впрямь социализм.
Л ю б о в ь Д м и т р и е в н а
Времен величье,
Знамение – все он провидит в нем.
В о л о х о в а
Да, самоценность личности и воли,
Я понимаю, – в этом весь поэт,
В чистейшем виде русский гуманизм,
Что с молоком он матери впитал,
Как говорит, но верен не идее -
Всегда и всюду жизни, словно чуду.
Л ю б о в ь Д м и т р и е в н а
Да, кредо здесь его, сказать бы можно,
Когда б теории он не любил.
Вы любите его? Или влюбленность
Вам кружит голову, да, как вино?
В о л о х о в а
Я сознаю вполне его значенье,
Но как поклонница его, которой
Вниманье лестное он уделил,
Влюбленный не в меня, боюсь, а в образ,
Пригрезившийся ему в далеких весях,
То Снежной Девой (Разве то не Смерть?),
То русской женщиной-полуцыганкой,
Влекущей тайнами самой Руси.
Л ю б о в ь Д м и т р и е в н а
Он вас находит русской совершенно
И складом речи, статью и умом,
И Русь за вами проступает зримо,
И жаждет он признанья у нее,
Склоняя голову у ваших ног.
В о л о х о в а
С ним я теряю самое себя,
Что мне и вовсе ни к чему, но хуже:
И он прозрачен, словно херувим,
Весь светел в нимбе пепельных волос,
Нездешним кажется, не осязаем.
Л ю б о в ь Д м и т р и е в н а
Каков он есть, вы примете его?
В о л о х о в а
Нет, я актриса, вряд ли выйду замуж;
Вне быта, вне житейской суеты
Мы, как весталки, служим Аполлону.
Л ю б о в ь Д м и т р и е в н а
Он любит вас и, значит, жаждет чуда;
Готов поверить в новую любовь,
А с нею воцарится в мире новь.
В о л о х о в а
Нет, нет, все это свыше сил моих.
Я рада встрече – редкая удача!
Нечаянная радость, как весна,
Не может длиться долго, к сожаленью.
Л ю б о в ь Д м и т р и е в н а
Как молодость, и красота увянет.
Будь Ангелом-хранителем его.
В о л о х о в а
О, боги! Ты не рада? Иль не веришь?
Соперницей твоей я не была
И уж не буду, это вижу, ясно.
Слышны беготня и крики Блока и Веригиной.
Пусть длится радость – тешится дитя,
А мы, как няни, спорим не шутя.
( Уходит.)
Л ю б о в ь Д м и т р и е в н а
Теперь я знаю, что мне предпринять.
Я – Коломбина. Гей, где Арлекин?
Разносится звон колокольчика; Любовь Дмитриевна выходит открыть дверь; в дверях Чулков.
Ты легок на помине. Увези
( хватаясь за шубку)
Сейчас туда, туда, на острова!
( Уходит из дома.)
