Текст книги "Утро дней. Сцены из истории Санкт-Петербурга"

Автор книги: Петр Киле

Санкт-Петербург. Кабинет Витте С.Ю. в доме на Каменноостровском проспекте. За массивным письменным столом Витте  в мундире.

 
                  В и т т е
                ( в раздумье)
Вдруг отрешить от должности министра,
Приведшего финансы в состоянье
Цветущее... Кому не угодил?
О, слишком знаю! Неприязнь царицы.
       ( Порывисто встает из-за стола)
Царь заболел; наследником давно
Объявлен брат его, поскольку сына
В семействе царствующем нет и нет.
И вот царица, верно, повелела,
Ссылаясь на беременность свою,
Решение принять о возведеньи
Ребенка нерожденного на трон,
С регентшей-матерью, – я так хочу!
Безумная затея. Даже вслух
Ее не произнесть, а нас собрали
Безумное решение принять.
Но я напомнил, Михаил – наследник,
Объявленный самим государем,
И все со мною согласились, кроме
Императрицы, тотчас не взлюбившей
Меня, когда здесь разум и закон.
Не сын, а дочь еще одна родилась.
Их четверо – повинен ли я в том?
Но неприязнь змею угнездилась
В душе ее, столь набожной, до жути.
А тут сам царь пустился в авантюры.
Полгода не прошло, как я отставлен,
Императрице неугодный Витте,
И государь со всею камарильей,
В солдатиков играя оловянных,
Совсем, как дети, вляпался в войну,
Ненужную, несчастную для нас.
 

 
             С е к р е т а р ь
          ( заглядывая в дверь)
Серов подъехал. Говорят, он лучший
Из нынешних художников России,
Работал над портретами царей,
Великих князей и высшей знати, но,
При том при сем строптив и независим.
 

 
                  В и т т е
Да знаю я его, суровый с виду,
Он прост и прям, недаром не поладил
С императрицей; впрочем, как и я.
 

Секретарь уходит. Входит Серов, против обыкновения, рассеянный и беспокойный; снимает покрывало с холста и взмахивает рукой, мол, безнадежно.

В и т т е. Не выходит?

С е р о в. Не выходит другое из головы. Мальчишки выкрикивали из газет что-то страшное.

В и т т е. Да вы садитесь, Валентин Александрович. Отдышитесь. Как министр финансов я еще мог влиять на события, но как председатель комитета министров, таковы у нас установления, я не обладаю властью даже любого из министров, поскольку все они непосредственно подчинены его величеству. Это как тигра посадить в клетку.

С е р о в. А из-за чего собственно сыр-бор разгорелся?

В и т т е ( прохаживаясь). Это давняя история. Еще в конце прошлого века, когда в связи с коронацией государя императора в Москве приезжали всякие именитые гости, нам удалось вступить в союз с Китаем в целях сохранения его территориальной целостности, что в интересах России. Нам удалось убедить японцев оставить Порт-Артур и порт Дальний, как ныне мы его называем, и Корею, где установили мы наше присутствие. Все шло наилучшим образом. Мы получили возможность строить железную дорогу прямо по Маньчжурии до Владивостока. Но тут вмешалась Германия. Вильгельм, будто бы с согласия Николая, захватил Кайо-Чао, порт для осуществления присутствия там Германии, а в сущности, в сугубо провокационных целях, и наши министры – иностранных дел и военный – клюнули, затеяв захват Порт-Артура и Дальнего. Двойное коварство – по отношению к Японии, которую мы уговорили оставить их в целях целостности Китая, и по отношению к Китаю. Я протестовал, но государю эта идея пришлась по душе. Дальше – больше. Мы захватили всю Квантунскую область.

С е р о в. Но и другие европейские государства участвовали в дележе Китая на сферы влияния.

В и т т е. Да, но именно мы, выступив за целостность Китая, его и подвели. Не без помощи германского императора. В Китае, как вы знаете, поднялось народное движение против иностранного присутствия. И вся Европа, в том числе и мы, усмиряли Китай. И Китай теперь совершенно нам не верит. Не верит и Япония. Вынужденные оставить Корею от нашего политического присутствия, отозвав нашего советника, что мы сделали?

С е р о в. Сергей Юльевич, зачем нам Корея?

В и т т е. В том-то и дело, зачем нам Корея? Нам нужна безопасность наших дальневосточных границ. Однако нашлась некая компания во главе с Безобразовым, которого государь сделал даже статс-секретарем, которая затеяла экономическим путем учредить наше тайное присутствие в Корее. Учредили компании, якобы частные, на средства, выделенные государем, для вырубки леса в Корее. Все это сплошная спекуляция. Зато Япония не верит нам, а европейские страны, обвиняя нас в коварстве, подталкивали ее к войне с нами. Я видел, что происходит. А государь заявляет: "Войны не будет!" И вот дворцовая камарилья, затеявшая выгодные для нее авантюры, зная неприязнь императрицы ко мне, добилась моего устранения с поста всесильного  министра финансов. И больше всех постарался, может быть, Плеве, министр внутренних дел. Ведь он мечтал о маленькой победоносной войне – для подавления народной смуты. Но ведь все будет наоборот. К несчастью, худшие мои опасения оправдываются, и я ничего не могу сделать.

С е р о в ( вскакивая на ноги). Печальные вещи вы говорите, Сергей Юльевич, очень печальные. Теперь вы посидите, я все-таки кое-что сделаю.

Витте усаживается, Серов берется за палитру и кисть.

С е р о в. Сергей Юльевич, это в связи с вашей отставкой с поста министра финансов прекратилось выделение субсидии журналу «Мир искусства»? Или война убила наш журнал?

В и т т е. Да, конечно. Я точно просчитывал расходы по изданию "Мира искусства" и обосновывал целесообразность выделения средств из казны для общественных нужд. Но кто теперь об этом думает? Дягилев хлопотал, да вы его не поддержали, послав телеграмму ему: "В этом Доме больше не работаю".

С е р о в. Ох! Неужели мою телеграмму показывали царю?

В и т т е. Ну, не знаю. Мне не показывали. Но слухом земля полнится.

С е р о в. Сколько же будет продолжаться этот ужас? Я имею в виду войну.

В и т т е. Бессмысленная война. Ни поражения, ни победы ничего не значат. Впрочем, теперь таковы все войны. Необходимо заключить мир. Россия оказалась абсолютно неподготовленной вести войну на Дальнем Востоке. Но самодержавный царь огромной империи разве может признать себя побежденным?

С е р о в ( отступаясь). Ну, я-то могу. Я не царь.

В и т т е. Хорошо. Закончим осенью. К выставке исторических портретов, что затеял Дягилев, успеем.

С е р о в. Если что получится. (Уходит, сердито насупленный.)

Санкт-Петербург. У Владимировской церкви. Ночь на новый 1905 год. Распахиваются двери, и показывается интеллигентная публика и простой люд. Идет снег.

 
                Д а м а
Как хорошо! Я рада, что пришла.
А то в душе такое беспокойство
Росло, и я не знала, как и быть.
            ( К одному из двух господинов.)
Я благодарна вам, что вы позвали
Меня с собой.
 

 
          1-й  г о с п о д и н
                          Ну, я же обещал.
 

 
           2-й  г о с п о д и н
Да, мода в церкви Новый год встречать
Укореняется все больше, к счастью.
 

 
                Д а м а
И батюшка преумно говорил, -
Не благостно, из Библии читая, -
А прямо о войне бессмысленной,
Страданиях народа и о смуте,
Возросшей, словно боль уже безмерно.
Но с Новым годом и надежда сходит
С небес пречистых обещаньем мира,
И с верой пробуждается любовь.
 

 
          1-й  г о с п о д и н
Он уверял с намеком на знаменья:
Неустроенье в государстве стихнет,
Как бурей взбаламученное море.
 

 
            С т а р у ш к а
А я все плакала. Ах, родненький!
 

 
             С т у д е н т
Какой пушистый, нежно-мягкий снег!
       Как сны любви и чистых нег.
 

 
            С т а р у ш к а
И утром здесь была и в ночь пришла.
Куды мне деться, сиротинушке?
 

 
              С т у д е н т
Что, старая, совсем одна осталась?
 

 
            С т а р у ш к а
Не Бог забрал; на поле брани дьявол
Бесчинствует, известно, ловит души
И самые безгрешные, чтоб в ад
Унесть; вот сын попался, я боюсь,
Без покаянья, без вины пред Богом.
 

 
              С т у д е н т
В Маньчжурии далекой он погиб?
 

 
             С т а р у ш к а
О чем я плачу, родненький ты мой?
 

 
            1-й  р а б о ч и й
                   ( другому)
Эй, молодец! Как ты сюда попал?
 

 
             2-й  р а б о ч и й
У Божьей матери гостил в потемках.
 

 
             1-й  р а б о ч и й
Не богохульствуй ты, хотя бы здесь
На паперти. Иль за тобою гнались?
 

 
             2-й  р а б о ч и й
Ну, гнались. Только я не заяц, слышь?
 

 
              1-й  р а б о ч и й
А мы к царю с петицией, с поклоном
Собрались, пусть-ка выслушает нас
О нуждах наших, доле невозможной.
 

 
              2-й  р а б о ч и й
Слыхал. Пустое дело, да опасно.
Ужель вас пустят к Зимнему дворцу?
 

 
              1-й  р а б о ч и й
Мы ж мирно, православные, с поклоном
И с правдой нашей к батюшке-царю.
Что ж государь откажется нас видеть,
Как видит Бог?
 

 
              2-й  р а б о ч и й
                            Святая простота!
Манифестация для царской власти -
Угроза нестерпимая, и вас
Разгонят, как восставших у Сената,
Картечью. Помолясь, готовьтесь к сече.
               ( Исчезает поспешно.)
 

 
             2-й  г о с п о д и н
           ( с беспокойством)
Ах, дело, видно, далеко зашло!
Идет война, повсюду неспокойно,
А тут манифестация рабочих?
Да это же мятеж...
 

 
             Г о р о д о в о й
                                 Ну и дела!
Да расходитесь, господа! Уж поздно.
 

      Идет пушистый снег, словно освещая с небес церковь.

Санкт-Петербург. Академия художеств. Одна из аудиторий на втором этаже с окнами на площадь перед Николаевским мостом слева и 5-4 линии. Серов, Матэ; то и дело входят и уходят преподаватели и ученики.

1-й  у ч е н и к ( выглядывая в окна). Это солдаты Финляндского полка. Их ружья составлены в козлы; сами они возятся, как дети, чтобы как-то согреться. Через мост никого не пускают.

2-й  у ч е н и к. Повозка Красного креста!

1-й  у ч е н и к. Везде в домах припрятаны войска. Неужели стрелять будут?

1-й  п р е п о д а в а т е л ь. Вход с 4-ой Линии закрыт. Меня последнего пропустили. Сторож говорит, велено никого не пущать и не выпускать – скоро рабочие придут, к мосту их не пустят и что тут будет?

2-й  п р е п о д а в а т е л ь. Тут и уланы. Вчера вечером они стояли у нас во дворе. Ученики объявили, не будут работать, если уланы не уйдут. Я как дежурный зашел к офицерам, находившихся в квартире Репина, сообщил им о волнении, которое вызвало среди учеников их присутствие в Академии. "С удовольствием уйдем, если пристав укажет нам другое место для ночевки", – сказали они. Пристав же сослался на приказание градоначальника и вице-пре-зидента Академии графа Толстого.

С е р о в (глядя в окно и что-то зарисовывая). Войска-то подчиняются разве не великому князю Владимиру Александровичу, президенту Академии художеств, то бишь главнокомандующему Петербургским военным округом? Вот какая заковыка тут выходит.

2-й  п р е п о д а в а т е л ь. Граф, оказывается, не ведал о впуске уланов во двор Академии, по его настоянию уланы ушли, и ученики успокоились.

М а т э. Уланы далеко ушли, до угла 5-ой Линии. Здесь, у стен Академии, войска устроили форменную засаду рабочим.

С е р о в. Надо полагать, у всех мостов. Однако это странно. Отчего же испугались власти попа Гапона? Ведь он возглавил рабочие собрания с одобрения полиции, чтобы противодействовать влиянию революционеров. Плеве убит, и поп Гапон, очевидно, почувствовал вкус к власти. Он призвал свою паству обратиться непосредственно к царю-батюшке с петицией. В ней-то все и дело. Там, говорят, много чего написано, вплоть до избрания народных представителей.

М а т э. Как же! Настоящая крамола.

             Разносится быстрый и дробный цокот копыт.

1-й  у ч е н и к. Два вестовых прискакали. Докладывают офицеру, он вскакивает на лошадь и дает знак.

            Раздается сигнал трубача.

                                                                      Это в атаку! Засверкали  шашки на солнце.

2-й  у ч е н и к. Скомандовал и пехотный полковник, и передняя шеренга финляндцев, став на колено, дула ружей направила вдоль улицы.

2-й  п р е п о д а в а т е л ь ( вскакивая на подоконник и открывая форточку). А рабочие здесь, совсем близко, на расстоянии шести-семи саженей. Толпа огромная. Много женщин и детей. Там и студенты.

                Слышен голос офицера: «Смирно! Наступать!»

    Уланы понеслись вперед, толпа подается в стороны, пропуская их.

Слышны голоса мужчин и женщин: «Товарищи, не бейте! Братцы! Не стреляйте! Мы мирно пойдем! Не убивайте, ведь мы – ваши же! Слушайте, товарищи!»

Разносится неистовый голос: "Не смейте! Ни шагу! Всех перебьем, если двинетесь с места!"

           Это пристав командует. Лошади наступают на рабочих, все смешалось. Бьют, рубят... ( Падает с подоконника, его подхватывают Серов и Матэ, бледные и безмолвные.) Толпа подает назад, к Большому проспекту, часть бежит в Академический переулок. Раненые мечутся, лежит убитый у нас под окном, всюду кровь, иконы и хоругви.

1-й  у ч е н и к. На крышу! Оттуда мы увидим!

Одни уходят, другие то и дело заглядывают с новыми известиями. Серов, продолжая лихорадочно водить карандашом по листу блокнота, пошатывается.

М а т э ( суетясь). Тебе нехорошо? Идем. Нет, лучше сядь. И не молчи.

 
                  С е р о в
                ( про себя)
О чем тут говорить? Какой кошмар!
 

 
                   М а т э
Бледней, чем смерть. Таким тебя не видел.
Ну, не держи у сердца эту тяжесть,
Отринь весь этот ужас с возмущеньем.
 

 
                  С е р о в
                  ( про себя)
Я возмущен, я в бешенстве, я в гневе,
Но голоса не слышу своего,
Как будто я удавлен и раздавлен,
Лишь бег коней и взмахи сотен сабель
Над головами женщин и мужчин
С детьми, с иконами – пред светлым ликом
Христа и богоматери, – что ж это?
Как сон ужасный, душу мне замутил;
Боюсь, не вынесу я этой пытки.
Я на дыбе, и тяжек даже стон.
    (словно бы приходя в себя)
Однако как расчувствовался, а?
 

 
                  М а т э
Ах, кровь вновь прилила к щекам твоим.
А то, как ворох пожелтевших листьев,
Безжизненно выказывая лик,
Поник, ну, краше в гроб кладут, пожалуй.
 

 
                 С е р о в
 (порываясь куда-то и пошатываясь)
А ведь войска повсюду царь собрал -
У Троицкого моста, у предместий
И на Дворцовой площади, и всюду -
Стрельба в упор и сабли наотмашь.
 

  Наступают ранние зимние сумерки. То и дело вбегают с новыми известиями о побоище в разных концах города.

 
                    М а т э
Да ты, как ясновидящий. Стреляют
По саду у Адмиралтейства, где
Собрались любопытные, доносят,
Детей с деревьев сносят, как ворон.
 

 
                   С е р о в
    ( будто заговариваясь)
Ворона – птица с грацией особой,
С умом, с достоинством, ну, словом, личность
С сознанием своих движений, мыслей
О мире в целом; впрочем, таковы,
Мне кажется, все звери; человек же
Напрасно счел себя умней и выше,
Лишь превзойдя в жестокости зверей.
 

 
                     М а т э
Теперь о чем?
 

 
                   С е р о в
       ( вскакивая на ноги)
                         Мальчишки на деревьях.
То стая не ворон, а дети, царь!
 

Царское Село. Александровский дворец. Покои государя. Николай и Александра Федоровна.

 
             Н и к о л а й
Не надо, Аликс, снова о делах.
Дай выкурить спокойно мне сигару.
 

 
      А л е к с а н д р а  Ф е д о р о в н а
Да разве о делах пекусь я, Ники?
Твой дядя князь Сергей погиб в Кремле,
Как Александр Второй, от взрыва бомбы...
 

 
             Н и к о л а й
Как Плеве, друг мой и министр верный.
Теперь подступятся ко мне, пожалуй.
Ах, Господи! Помилуй и прости.
 

 
     А л е к с а н д р а  Ф е д о р о в н а
Нет, что вообразила о себе
Несчастная моя сестра? Прощает
Убийцу с целью сходатайствовать
У власти о смягченьи приговора,
Не справившись у нас о снисхожденьи,
Возможно ли оно теперь, когда
В опасности особа государя?
 

 
              Н и к о л а й
В несчастьи сердобольной станешь, это
По-христиански, умилила всех.
 

 
      А л е к с а н д р а  Ф е д о р о в н а
Ну, героиня! В камеру к убийце
Без страха, даже отвращенья входит.
Ей славы хочется, любви народной,
А нас пускай все ненавидят пуще?
 

 
              Н и к о л а й
Все это неприятно, ты права.
А дядя? Говорили, всю Москву
Он революционизировал,
Хотя ведь делом занимался мало.
 

 
    А л е к с а н д р а  Ф е д о р о в н а
На Трепове там все держалось, верно;
С его уходом князь был обречен.
 

 
              Н и к о л а й
Есть промысел во всем.
 

 
    А л е к с а н д р а  Ф е д о р о в н а
                                           Теперь он с нами,
Как верный пес, пугливый и бесстрашный,
С чутьем опасности, и мне спокойней;
Недремлющее око стережет
Покой и жизнь семьи; ты верь, как я,
Войну и смуту превозмочь сумеем,
Как сына мы дождались наконец,
Наследника российского престола.
       (Ласкаясь, задумывается.)
И если что случилось бы с тобой,
С младенцем сможем мы взойти на трон.
 

 
              Н и к о л а й
Ну, да? Какие бравые цари!
 

 
    А л е к с а н д р а  Ф е д о р о в н а
Прими же генерала; он приехал
По случаю к барону Фредериксу,
Но лучше сам доложит то, что хочет.
                 ( Уходит.)
 

Н и к о л а й. Ну, хорошо. Я учредил санкт-петербургское генерал-губернаторство для него; я назначил министром внутренних дел Булыгина по его предложению; ему все мало, пишет мне почти ежедневно.

Т р е п о в ( входя, без церемоний). Ваше величество! Я осмеливаюсь вас беспокоить лишь потому, что ход событий ныне чрезвычайный. Высочайшие акты от 18 февраля 1905 года, воспоследовавшие после известных происшествий, – указ, рескрипт и манифест, вместо успокоения, в виду бросающихся в глаза противоречий между ними, возбуждают недоверие и все усиливающиеся протесты.

Н и к о л а й ( с улыбкой). Бросающиеся в глаза противоречия в актах, подписанных мною, одной и той же рукой?

Т р е п о в. В указе обещано рассмотреть предложения о государственном благоустройстве; в рескрипте на имя министра внутренних дел Булыгина предписывается привлекать избранных от населения людей к участию в предварительной разработке и обсуждении законодательных предположений. Спрашивается, о каком государственном благоустройстве речь? С участием народных представителей? Это приветствуется обществом как обещание Конституции, но тут же рядом – в манифесте звучит призыв к искоренению крамолы и к укреплению истинного самодержавия и объявляются злоумышленными вождями мятежного движения те, кто желает учредить новое управление страною на началах, отечеству нашему не свойственных.

Н и к о л а й ( рассмеявшись). Где же тут противоречия? Они в умах.

Т р е п о в. Да Булыгин с поручением вашего величества привлекать избранных от населения к обсуждению законодательных предположений оказывается во главе мятежного движения.

Н и к о л а й ( с удивлением). Если он будет слишком уж стараться, пожалуй.

Т р е п о в. Ваше величество! К несчастью, высочайшие акты, призванные внести успокоение в обществе, обнародованы в дни нашего тяжелейшего поражения под Мукденом, и брожение в стране нарастает с каждым днем. Я не говорю уже о забастовках рабочих, о митингах. Все возбуждены. Даже художники умудрились составить такую резолюцию, что я не знаю, как с ними поступить, в целях искоренения крамолы.

Н и к о л а й ( хмуро). Художники? И много их у нас?

Т р е п о в. Подписались под резолюцией много больше ста человек.

Н и к о л а й. И чего они требуют?

Т р е п о в ( вынув бумагу, читает). «Мы, как художники, по натуре своей воспринимая впечатления от жизни во всех ее разнообразных проявлениях, с особенной ясностью видим всю силу бедствий, переживаемых родиной, и глубоко чувствуем опасность, грозящую нам еще неизмеримо большими бедствиями, если администрация будет затягивать дело реформы и ограничится репрессиями. Поэтому и мы присоединяем наш горячий голос к общему хору нашей искренней и мужественной интеллигенции, видящей мирный исход из гибельного современного положения только в немедленном и полном обновлении нашего государственного строя путем призыва к законодательной и административной работе свободно выбранных представителей от всего народа. Осуществление же этой задачи возможно лишь при полной свободе совести, слова и печати, свободы союзов и собраний и неприкосновенности личности.»

Н и к о л а й. Довольно! Вы увлекаетесь, генерал.

Т р е п о в. Опасности можно избежать, государь, только глядя правде в глаза. В моем распоряжении достаточно сил и средств, чтобы подавить выступления студентов и рабочих, но смуту в умах людей подавить невозможно, можно лишь усилить ее, если не найти мирного исхода. И прежде всего на Дальнем Востоке, государь. Войска вскоре понадобятся здесь, для усмирения, когда смута перерастет в мятеж.

Н и к о л а й. Ну, ну. Ты умеешь напугать и вселить надежду. А среди подписавшихся, небось, и Серов?

Т р е п о в. И Серов, государь. Он ведь вышел из Академии художеств как действительный член, вместе с Поленовым, заявив против великого князя Владимира Александровича, что президент Академии и командующий войсками 9 января несовместимы в одном лице.

Н и к о л а й. Какой умник! И вообще нахал.

Т р е п о в. Барон Фредерикс говорит, что ваше величество и слышать не хочет о Витте, о том, чтобы именно его направить на переговоры о мире с Японией. Это дело крайне неприятное и трудное, однако же мир нам нужен, чтобы избежать худших бедствий. Никто не справится, если не Витте; но с кого же и спросить, если дело провалится?

Н и к о л а й. Думаю, вы с бароном приглашены к обеду. Идемте. О Витте не упоминать.

Т р е п о в. Но императрица, скрепя сердце, согласилась с доводами барона.

Н и к о л а й ( с облегчением). С доводами барона, который, даже читая по бумажке, заговаривается? Бедный старик! Он бывает незаменим. ( Задумывается.) Мы с ним много спорили. Я говорю о Витте. Он накаркал войну. Пусть-ка заговорит этих макак!

Т р е п о в ( рассмеявшись и вытягиваясь). Простите, государь!