Текст книги "Маска бога"
Автор книги: Пэт Ходжилл
Жанр:
Классическое фэнтези
сообщить о нарушении
Текущая страница: 26 (всего у книги 33 страниц)
Дождь иссяк, перейдя в мелкую тусклую морось, непроглядную, как и пелена низко нависших туч. С одной стороны обзорной площадки-палубы невозможно было увидеть другую, не говоря уже о земле. Гора Албан могла быть где угодно, хотя Джейм полагала, что училище наверняка в конце концов возвратиться назад, расставив все и вся по своим привычным местам, вернув всех домой – всех, кроме нее. Вот сейчас она сидит на стенке высотой по грудь, болтает ногами в пространстве и не видит их. А действительно, зачем нужны ноги, если не осталось в мире места, куда можно убежать?
«Чушь. Всегда есть варианты, – уговаривала она себя. – Не может не быть».
Из-за стены несся громкий, укоризненный крик. Жур явно не слишком счастлив.
Ну, по крайней мере она такая же мокрая, как он, и ей так же холодно. Зато пальцы не чувствуют озноба: они онемели от Костяного Ножа, который девушка безучастно вертела в руках. Скоро он начнет проедать и без того разорванные перчатки.
Кто-то стоит за спиной.
«Отрава», – подумала она и сказала, не оборачиваясь:
– Итак. Что мы выиграли от того маленького инцидента внизу? Ты, конечно же, получил удовольствие. Что до меня, так я уже знала, что за последним нападением на Готрегор стоит Иштар – он хвастал этим передо мной в Глуши. По-видимому, он узнал о Тьери от матроны Рандира во время торговли информацией. Неплохой способ использования амбициозного мастера Гильдии Убийц, уличив его во лжи.
Предположительно, Ранет сама не догадывалась о том, что Тьери выжила, до тех пор, пока Адирайна не была вынуждена рассказать все после смерти бедной девочки. Какое-то собрание должно было быть проведено тогда.
– Возможно ли было доискаться, кто заказал первую резню, если бы Бренвир не поторопилась с финалом? Не уверена. Этот жалкий человек тогда был всего лишь учеником, ему просто ничего не сказали. Возможно, он узнал позже, поднимаясь по лестнице рангов в Гильдии, но это, «возможно», не оправдание подобной смерти, несмотря на цену крови Эрулан.
«Смерть, которую ты выбрал для него, – чуть не сказала она. – Разве я виновата в этом?»
Но она не остановила Отраву и теперь не может прятаться за его действиями. Парадокс Чести в теории очень мил, но на практике он кусается. Недавнее разоблачение не освобождает от ответственности. Проклятая или нет, она не может перевернуть мир с ног на голову, как это сделали жрецы в своей общине. Честь – все еще честь и всегда останется ею.
– Подожди минутку. Честь и повиновение…
Она спасалась бегством от Отравы всю зиму, но что он делал? Всего лишь отвечал на ее зов. И сейчас здесь, в лазарете, он вновь подчинился ей наиболее отвратительным способом, который только умудрился изобрести. Что ж, это в его стиле – но с каких это пор такая покорность?
– Возможно… – голос Золы позади, – с тех пор, как ты привязала его кровью.
Джейм от неожиданности чуть не свалилась со своего насеста. Бессознательно она доверялась чувствам Жура, предупреждающим и предостерегающим – самое «подходящее» время ниточке между ними оборваться. «Но Зола же – друг Торисена», – говорила себе девушка. «Твой враг», – твердил инстинкт. Хотя в случае с Киндри «инстинкт» обернулся голой предубежденностью. Может, и здесь то же самое?
– Ты читаешь мысли, певица? И что, во имя Порога, ты хотела сказать этим «привязала»? Я не Связующий!
Лишь произнеся эти слова, она вспомнила насмешливый шепот Отравы: «Кровные узы» – и ощутила, как ёкнуло сердце.
Может ли человек быть Связующим и не знать этого? Да, ее брат Торисен – убедительный пример тому. Говорят, эта черта присуща особенно могущественным семьям шаниров. Таким, как Норф. В прежние времена, еще до Падения, это позволяло им привязывать куда больше кендаров, чем в наши дни, – и куда крепче. Безжалостная параллель с Трехликим богом, прикрепившим к себе в услужение Три Народа, и полная противоположность чести, потому что здесь исключается право выбора.
– Не думаю, – тихо сказала она. – Не знаю. Не понимаю. Когда я могла привязать Отраву? Как?
– В ответ… на первый вопрос… я не читаю мысли. Но некоторые из них… громче остальных. К тому же зараза мерлога… чуть не убила тебя однажды. Это формирует… связь. Как и страстный поцелуй Отравы… в Тай-Тестигоне. Твоя кровь в его рту… его в твоем. Он пытался… привязать тебя.
Это семейная черта. Из них троих лишь Отрава достаточно много играл с кровью и ножами, чтобы сделать такое открытие самостоятельно.
Вывод ошеломил ее.
– Ох ты, негодяй! – воскликнула она, крутанувшись, разыскивая его лукавые глаза среди теней. – Ты хотел получить меня любым способом, вплоть до последнего!
Ответом стал хихикающий шепоток, прилетевший со стороны, прямо противоположной той, куда она смотрела: «…стоило попробовать…»
– Значит, охотник попался сам? Как Тирандис с Торисеном?
– Не совсем, – отозвалась Зола. – Не между… двумя Связующими.
«Змеи с одинаковым ядом», – назвала Бренвир шаниров-разрушителей, с ограниченной или по крайней мере непредсказуемой реакцией друг на дружку. Возможно, она поэтому и не заметила никаких признаков слияния с Отравой во Дворце Сирдана. Даже сейчас – насколько он под ее влиянием, а?
– Погоди-ка, – снова проговорила она. – Откуда ты знаешь такие вещи, Зола? «Мерлоги знают то, что касается мерлогов, и мертвецы – мертвецов», – сказала ты как-то. А что, Отрава мертв?
– Его состояние… особое. Знаешь ли ты… что матрона Брендана думает, что он… отображение карающего в тебе?
– Бренвир. Как она?
– Лучше. Она сильная женщина… а ты видела ее… только в худшей форме. Она может быть еще крепче… если Эрулан останется с ней.
– Мы что-нибудь решим, – рассеянно ответила Джейм. Крепче? Может быть. Но Зола не знает, что Бренвир думает, будто убила свою родную мать. Брендан, видимо, научилась жить с этим, но когда Джейм вновь принялась копаться в том, что она считает своей виной…
Мурашки побежали по спине девушки. Впервые она ясно осознала, что значит запятнать прикосновением, уничтожить что-то.
– Ты же карающий, не так ли? – мягко сказала Зола. – Но можешь ли ты… дать определение?
– Карающий, Изрыгающий, Тот, Кто Разрушает? – Джейм держала Костяной Нож, и холодное, белое лицо Девушки на его черенке так напоминало ее собственное до того, как над ними поработала рука Калистины. – Скажи мне ты.
– Я не могу… без проверки.
Дрожь угнездилась у Джейм между лопатками, невесомая, но ощутимая, как ладонь призрака.
– Ты думаешь о том, чтобы спихнуть меня с этой стены, а, мерлог? Почему?
– Потому что… не доверяю твоей крови. Потому что… в тебе след мрака.
«Рождена для службы тьме…»
Это ли было на уме у Геридона, посылающего Плетущую Мечты через Барьер к Гансу – зачать карающего, а может, и Карающего из Тир-Ридана, прочно привязанного к нему? Бездна внутри ее уходит глубже и глубже, туда, к холодному залу, к знаменам обесчещенных мертвых…
Зола поймала девушку за ворот:
– Нет… еще.
Джейм обнаружила, что тянется вперед, вырываясь из чужих рук, и перед глазами лишь молочно-белое ничто. У самого края…
Она в смятении попятилась (сколько тут падать? сто футов? тысячу?), перекинула ноги через стену, вовнутрь, и наступила на свой мешок. Книга переместилась под ее весом. Девушка пошатнулась, нечаянно взмахнув Костяным Ножом, – Зола быстро отступила. Посох певицы вскинулся, как для обороны. За ее спиной тут же вырос Отрава – тянущийся сгусток тумана с ледяными глазами.
– Нет! – вскрикнула Джейм.
Мерлог и демон застыли, последний чуть-чуть не окутал руку первой. Можно было бы сказать, что Зола даже задержала дыхание – если бы она вообще дышала.
«Пусть он забирает ее, – подумала Джейм. – Позволю ему». Рассыпающаяся мертвая тварь, уже наполовину затянутая тенями, – как мерлог может быть кем-то, кроме смертельного врага? Вспомнились шуршащие покойники замка в Гиблых Землях. Кто из друзей детства набросился на нее из-за обвалившихся стен, чей мозг покрылся пенной плесенью, чьи гнилые зубы погрузились в ее руку?
«Зараза мерлога чуть не убила тебя однажды», – сказала Зола.
…Бурлящая чернота инфекции под кожей, в крови, лихорадочная, незаслуженная…
Кто она такая, чтобы судить Золу строже, чем Отраву?
– Отпусти ее, – приказала Джейм. – Слышишь? Немедленно.
Отрава, может, и не был согласен, но по крайней мере повиновался, отступил, растворился в тумане, и лишь эхо прошептало: «…твой погребальный костер, леди…»
Зола оперлась на посох, капюшон скрывал ее осунувшееся лицо. У смертной женщины такой разворот – падение – плеч означал бы жуткую усталость.
– Что бы он ни намеревался со мной сделать… может, было бы только милосердием. И это тоже.
Джейм заметила, что все еще сжимает Костяной Нож, который чуть не пронзил Золу – случайно ли? Чертовой штуковине уже приходилось убивать будто бы случайно. Она всегда была и всегда будет жадной до смерти.
– Проклятие, – взорвалась девушка, – как я могу пережить Парадокс Чести, заваленная вещами, которые не могу контролировать?
Зола медленно распрямилась:
– Какие… вещи?
– Эта, – протянула Джейм Нож. – И эта.
Пинок подтолкнул заплечную суму к певице. Зола отогнула тряпичный покров концом посоха и уставилась на содержимое.
– Да хранят нас предки. Носить с собой такое, как… смену белья. – Она резко вскинула взор, свет ворвался во впалые ямы глазниц, блеснул на замутненных смертью глазах. – А третий объект Силы… Плащ из Гадючьих Кож?
– В последний раз я его видела уползающим обратно в Дом Мастера. Ему, кажется, не слишком понравилась моя компания.
– Да, – Зола говорила будто сама с собой. – И не должна была. Мерцающий никогда не любил Изрыгающего… охраняющий… против разрушителя. Смотри. Это опасно. Без Плаща двое остальных означают серьезное нарушение равновесия. Нож… сам по себе достаточно плох, но Книга!.. Ты, конечно, не знаешь, как ее читать… но если она попадет в дурные руки…
Джейм отвернулась. Жалкое создание назвало ее невежественной и безответственной – и имело на то повод. Книга уже трижды блуждала, сбиваясь в пути, с тех пор как она стала ее охранником. Пусть и недолго, Иштар, Сирдан Свят-Халва и Серод обладали ею, причем первые двое имели знания, способные сотворить ужасающее. И Джейм чуть не отдала ее обратно Иштару, чтобы спасти себя. А что до ее собственного злоупотребления Рунами, так чем меньше об этом будет сказано, тем лучше. Если даже Книга и Нож предназначены ей, очевидно, она еще не набралась мудрости и силы, чтобы со всей ответственностью распоряжаться ими.
Джейм вздохнула:
– Если бы я могла, ничем не рискуя, отложить их подальше, то сделала бы это.
– Думаю, – промолвила певица-мерлог, – что я знаю… путь.
Глава 5Путь Золы вел через деревянный лабиринт, в нижний зал.
Ни на одном уровне Джейм не видела ни клочка предвестий. Гора Албан и впрямь вновь обрела фундамент и часть утеса. В это, по крайней мере, твердо верил Индекс, просеменивший мимо, не замечая никого, жаждущий снова обрести свою ненаглядную травяную хижину и презирающий медленно двигающуюся платформу. Остальное училище отдыхало под мерное потрескивание проседающих балок. Большинство старейших обитателей общины наконец-то отложили свои эксперименты. Их голоса бормотали вслед, гулко отдаваясь в лестничном пролете, а потом стихли – жильцы многочисленных комнат верхних этажей провалились в заслуженную послеполуденную дремоту.
Джейм тоже следовало бы отдохнуть. Так долго без сна… мнение о ней наверняка ухудшится, если этого уже не произошло. Темная фигура Золы ковыляла впереди; сзади кралась тень Отравы, едва не сливаясь с ее собственной. Это было бы похоже на погружение в какое-то черное забытье, если бы не усы Жура, щекочущие ногу, – барс трусил рядышком.
Они подошли к окованной железом двери в восточной стене училища, упирающейся как будто в голую скалу. Когда Зола отперла ее, на них пахнуло промозглое, сырое дыхание камня, и там, за створками, ждал мрак. Мерлог вынула из держателя заготовленный уже кем-то факел и зажгла его, осветив ухабистый, вырубленный в горе проход.
Джейм и Жур последовали за певицей вниз еще футов на двадцать, оказавшись в итоге на краю расселины. Факел не мог выхватить из тьмы ни дна, ни вершины, ни даже противоположной стороны огромной пустоты. Из глубины доносилось лишь искаженное эхо капающей воды.
– Ты привела меня посмотреть на это? – спросила Джейм.
Нет ответа. И нет Золы. Лишь ее факел маячит слева, продвигаясь вдоль отвесной стены пропасти. Затем Джейм углядела тропку, прорезанную (с каким же трудом?) в камне, – узкую пещеру, и поторопилась нагнать свет.
Иногда дорожка проходила под низким сводом, усеянным пиками сталактитов; иногда опасно накренялась над бездной. Некоторые участки были повреждены недавними колебаниями, некоторые – прошлыми землетрясениями. Удивительно, как эта продырявленная, изрешеченная сотами гора не развалилась многие века назад. Возможно, падение предотвращал скелет Горы Албан – железное дерево, как-никак. Кончики перчаток Джейм промокли насквозь – она для верности вела ими по стене. Камень истекал слезами, капли непрерывно набухали и срывались вниз отбрасывающими огонь факела искорками, ударяясь иногда о черные комки – трещины служили пристанищем летучим мышам. Слепые белые сверчки размером с кулак шарахались от непривычного жара. Какие еще обитатели населяют эту пещеру?
Свет исчез.
Джейм прижалась спиной к каменной стене, ничего не видя во внезапно навалившейся темени. Пустота расселины, казалось, притягивала. Девушка вспомнила пропасть посреди заснеженного поля в Хмарях, ужас падения, приостановленный смертный приговор аррин-кенов.
«Черт побери, никто не собирается толкать меня, если я сама не захочу прыгнуть…»
В нескольких футах по левую руку мигнул огонек. Джейм продвинулась туда и обнаружила боковую пещеру. Вниз по трем каменным ступенькам, а там – вырубленная в скале низкая прихожая с железной, покрытой шершавой ржавчиной дверцей. Зола отложила факел и воевала с ключом. Скрипя, он все-таки повернулся в замке. Певица потянула, открывая дверь.
Джейм остановилась у подножия маленькой лестницы. Ей не требовались чувства Жура, чтобы услышать сумасшедшую суету внутри, словно там сталкивались, уносясь подальше от света, бесчисленные тела со множеством суставчатых ног. Сквозь щель она видела кусок грубого голого пола, обломки железного кресла и маленький, еще не озаренный факелом железный стол. Язычки пламени размыли колеблющиеся края теней.
Зола шагнула в сторону.
– Входи, – сказала она.
На секунду так же ясно, как она почувствовала порыв мерлога спихнуть ее со стены, Джейм увидела, как захлопывается дверь – за ней. Глаза наполняются тьмой, уши – грязным приближающимся шорохом кишащей жизни.
– Мерлог, – сипло выдавила она, – ты шутишь.
– Испугалась теней, Темная? Я помню… что тень стоит на страже за мной. Положи Книгу и Нож… на стол.
Она могла отказаться. Уйти. Обратно в тупик, уже поймавший ее однажды? Нет. Куда бы ни привел ее этот путь сейчас, обратной дороги нет.
Девушка, наклонившись, нырнула в комнату. Ночное зрение восстановилось, но стен видно не было, да их и не хотелось разглядывать: скрытное шуршание окружало ее, слишком уж близко оно раздается. Ощущалось, что комната очень мала. Джейм была счастлива, что на ней шапка, защищающая волосы. Высокий человек не мог бы стоять здесь выпрямившись, даже если бы очень хотел. Она опустила Книгу в Бледном Переплете на край стола. Темная половина тут же (по крайней мере так показалось) забурлила, как кипящая вода. Однако стоило положить рядом Костяной Нож, столешница опустела: с той стороны сорвался панически бегущий невидимый шелестящий каскад мелких тварей.
– Ну вот, мерлог, И что теперь?
– Теперь… уходи.
– Вот так просто? – Джейм повернулась взглянуть на певицу, удивленная тем, насколько обманутой она себя чувствует. Какое же тут решение? – Даже запертая, эта дверь ничего наверняка не удержит. Уж поверь мне. Я знаю.
– Я не сказала… что охраны… не будет. Вели своему домашнему демону… остаться.
Мгновение назад Джейм чуть не заболела от разочарования, но теперь стало еще хуже.
– Зола, нет. Я не заточила бы сюда даже злейшего врага, ну, может, Иштара, или Каинрона, или Калистину. Проклятие, откуда вообще в Горе Албан такие чумные норы?
– Их обнаружили кендары-строители. Потайная темница Хатира… вероятно, для секретных пленников. Для кого… мы не знаем.
– Нет, я не собираюсь приказывать Отраве заполнить собой это место.
– Возможно… тебе и не придется. Смотри.
Он беззаботно расселся в изъеденном ржавчиной кресле, вытянув длинные стройные ноги. Черная кольчуга шелестела перекрывающими друг друга крыльями миллионов жуков-скарабеев. Пауки уже сплели из узорной паутины элегантные серые сапоги и сами свешивались по бокам, как драгоценные украшения. Серебристые кольца червей унизали тонкие белые пальцы. Пышное убранство гробницы…
Но его улыбка отбросила память в ту ночь, когда она вернулась в «Рес-аб-Тирр»: гостиница была заполнена его головорезами, а сам Отрава ожидал, совсем как сейчас, чтобы поприветствовать ее прибытие домой. Тогда она возвращалась с казни: с человека заживо сдирали кожу – с навязчивого поклонника Отравы, жалкого воришки, устроившего засаду и чуть не убившего ее друга Марка. Ее жажда мщения, как запах крови, подтолкнула к ней воровского мастера, но не для того, чтобы в свою очередь требовать реванша, а из-за родства (только ли кровного?).
Они говорили о чести.
Он сказал, что не его вина, что Марк ранен. Его вины нет вообще ни в чем. Вынужденный вступить в Гильдию Воров, неужели не должен был он попытаться защитить свою душу, доверив ее Иштару? Разве не восстановит он и ее, и честь в конце достойной смертью? А до того: «Лучше упасть. Жизнь теряет все границы. Никто не скажет, где остановиться. Свобода…»
Джейм рывком вернула себя в настоящее. Здесь был мертвый, голодный, нуждающийся в чужих жизнях соблазнитель, совращенный собственными доводами; человек, чью душу она однажды предложила сберечь, и сделала бы это снова, если бы он попросил.
– Так это то, что ты от меня хочешь? – спросила она, внезапно разозлившись. – Чтобы я держала ответ за твою душу? Чтобы сказала, где остановиться? Чтобы приказала тебе, пользуясь кровной связью, которую ты замыслил – и ухитрился – протянуть между нами? Черт возьми, Отрава, ты всегда стараешься переложить на кого-нибудь ответственность! На Иштара. На меня. Когда нет выбора, то нет и чести, и я не буду выбирать за тебя! Если ты хочешь сидеть в этой дьявольской дыре, в темноте, одни предки знают, как долго, это будет твоим решением. Хорошо? Слышишь меня?
В ответ лишь улыбка, загадочная, приводящая в бешенство своей интимностью.
– И прекрасно. Тогда оставайся, и черт с тобой!
Она шагнула наружу. Дверь захлопнулась, застонали ржавые петли, мертво бухнули створки. Девушка отвернулась, полная дурных предчувствий, когда Зола поворачивала ключ в скважине. В мозгу засел образ, который она опоздала увидеть: рукав Отравы, скользящий по Книге в Бледном Переплете, его изящная рука, опустившаяся на Костяной Нож. Заперт в шебуршащемся мраке…
– Это не сработает, – сглотнула она пересохшим ртом. – Мертвый или нет, он должен есть. Мы не можем просто бросить его умирать от голода.
– Мы и не бросаем. – Зола сжимала в руке ключ. – Дверь не впустит… только праздношатающихся любопытных. Мы будем молчать… но распространится молва о сокровищах внутри. Время от времени… он будет хорошо питаться… Действительно хорошо. Джейм уставилась на нее:
– Мой бог, как ты хладнокровна.
– Ну конечно. Я же мертва.
Певица опустила ключ в разрез своей робы, протолкнув его в глубокую рану под тканью, нанесенную, несомненно, мечом, – будто во внутренний карман. Края плоти были съёжены и обескровлены, виднелись бесцветные светлые ребра. Очертания ключа, прижавшегося к кости, отчетливо проступали сквозь кожу.
– Почему бы тебе просто не проглотить чертову штуковину? – поинтересовалась Джейм.
– Потому что… она может провалиться насквозь. Джейм уселась, как рухнула, на каменную ступень. Без сна, без еды, а теперь еще и такое.
– Все в порядке, котик, все хорошо, – сказала она Журу, положившему лапы ей на колени и обеспокоенно тычущемуся носом в ее щеку. Но внутри она бранила себя.
Как легко она позволила Золе и Отраве управлять собой. Нужно ли было отделываться от Книги и Ножа, если они вновь и вновь избирали ее своим охранником? Должна ли она была соглашаться на погребение Отравы заживо (предполагая, что он все-таки еще жив)? Только теперь она осознала, как отчаянно хотела освободиться и от них, и от него – достаточно для того, чтобы позволить себе дать согласие?
– Этот нож, возможно, дан мне, чтобы я могла им пользоваться, – сказала она. – А что если однажды он понадобится?
– Тогда позови. Думаю… он принесет тебе его… и свою помощь.
Джейм содрогнулась. Она ясно представила эту «помощь»: длинный ряд распадающихся случайных жертв, заезженных и отброшенных Отравой, сожравшим душу каждого по очереди.
– Еще больше потрохов на полу. – Ее трясло. – По всему Ратиллену и за его пределами. Милостивые Трое! И чьей ответственностью это будет?
– Того… кто ест, – ответила Зола, в туманных глазах застыла безжалостная логика чести. – И той… кто зовет.
По окружающим их камням пробежал трепет, снаружи что-то громко треснуло и раскололось.
– Кровавый ад. – Джейм уже была на ногах, хотя и не помнила, когда вскочила. Одной рукой она опиралась о стену, другой держала щетинистый загривок вставшего на задние лапы Жура. – А не довольно ли с нас?
Но говорила она сама с собой во внезапно наступившей темноте. Зола подхватила факел и устремилась прочь из «передней». Ругаясь, Джейм сгребла Жура и побежала следом.
Головня плясала уже далеко, отбрасывая перекрученные, сбивающие с толку тени. Джейм призвала всю свою тренированную память на поиски пути, но мозг не был готов к переменам, происшедшим за несколько последних минут. Эхо грохотало все дальше и дальше, словно дюжина невидимых пастей пещер подхватили звук и теперь со скрежетом пережевывают его на мелкие кусочки. Одни участки выступа скалы рухнули, другие, скрипя, качались под ногами, испуганный Жур извивался на руках. Ох как недостает еще чуть-чуть света. «Зола, может, и промедлила спихнуть меня, – мрачно подумала Джейм, – но, очевидно, не возражает, чтобы я просто свалилась отсюда».
Земля вновь заворчала, словно пытаясь прочистить глотку. Летучие мыши срывались со своих мест, черный крылатый поток едва не хлестал по лицу. Десять футов, пять, и вот, хвала предкам, кромка туннеля.
– Земляная Женщина, а Земляная Женщина! – крикнула Джейм в провал. – Оставь нас!
– Это, – промолвила за спиной Зола, – не поможет.
Чернота поглотила хрип мерлога, но голос Джейм несся, перелетая от стены к стене, и вглубь, в бездну, и ввысь. И вот издалека, очень издалека, пришел ответ – треск, словно раскололся мир, и сильнейший нисходящий порыв. Ветер отбросил Джейм назад, на Золу, выбил факел из рук певицы за секунду до того, как что-то выпало из сомкнувшихся губ туннеля. У Джейм создалось головокружительное впечатление гигантских, свирепо жующих челюстей, утыканных зазубренными зубами. Нет. Это рушится сталактитовый потолок пещеры. Эхо падения понеслось дальше, вызывая на своем пути все больше и больше камнепадов. Сверху проник свет, замутненный пылью и сломанными крыльями летучих мышей.
Джейм выпуталась из лохмотьев мерлога куда быстрее, чем того требовала обычная вежливость.
– Тряска, должно быть, пробила брешь в вершине утеса, – сказала она, рискованно выгибаясь, чтобы взглянуть наверх. – Но почему свет становится ярче?
Ответ валом поднялся из открывшейся шахты.
В училище они ворвались вместе с накатывающим на пятки туманом предвестий. Слишком поздно, чтобы запереть двери. Пелена вползла следом, перевалила через головы, – мягкая дышащая лавина. Джейм всеми когтями впилась в пол, прижатый к доскам Жур вопил из-под нее. Девушка больше не видела и не слышала ничего, кроме яростного биения собственного сердца.
Потом туман пошел на убыль. Он просочился сквозь щели половиц, присоединившись к опорам внизу, обвился вокруг колонн и потолочных балок сухими побегами. Он проникал в железное дерево и замещал его. Кости Горы Албан стали скелетом призрака, медленно, неторопливо принимающего на себя вес училища. Пол под Джейм шевелился, как зыбь, пробегающая по неспокойному морю.
– Снова… в дрейф, – сказала Зола.
Кажется, она была довольна.
