Текст книги "Маска бога"

Автор книги: Пэт Ходжилл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 33 страниц)

– Кто этот голыш?

Рябина пожала плечами:

– Вождь мерикитов, судя по косам, со множеством убийств и детей. А там…

Торисен шагнул вперед и увидел поврежденный замок:

– Какого Порога?..

– Нас посетил Старик Тишшу. Перед самым землетрясением, которое было до урагана предвестий, и все это случилось уже не важно после чего. Мы не подверглись нападению разве что грызущих ноги проглотов. Но идем же внутрь. Отдыхать. Обедать.

– Я не один, Рябина.

Управляющая перевела взгляд на темную арку входных ворот. Ей ответило двадцать или тридцать пар горящих глаз – одни на уровне человеческого роста, другие всего в футе или двух над землей. Лютый, ухмыляясь, выступил из тени.

– Правильно, распорядительница. Ты столкнулась с целой стаей.

– Ничего, – ответила Рябина, – мы справимся. Сделай милость, заходи, лорд вольвер.

Вскоре все переместились в главный зал гарнизона у южных ворот. Стая вольверов, непривычная к такому скоплению народа, держалась застенчиво. Взрослые в знак уважения приняли свой человеческий (только очень волосатый) облик, подростки неуклюже расхаживали – кто в шкуре, кто на четвереньках, щенки просто прыгали под ногами. Если кто из кендаров и вспомнил, что некоторые кенциры забавы ради охотились и на вольверов, и на мерикитов, то не подал виду.

– Кстати, – сказал Торисен, – твои люди не пойдут домой, пока я не соберу вооруженный эскорт для их сопровождения. Слышишь, Лютый?

– Да, Тори.

Рябина, поднося своему лорду вино, заметила, что он принял кубок левой рукой. Торисен одинаково хорошо владел обеими руками, однако, в отличие от большинства кенциров, отдавал предпочтение правой. Увидев вопрос в глазах слуги, он вызывающе протянул ей правую руку. Она уставилась на распухшие, забинтованные пальцы.

– Не спрашивай, Рябина, и не суетись. Мне уже гораздо лучше.

Она коротко кивнула, соглашаясь. Только перед мысленным взором встал мальчик, после пыток Уракарна твердящий снова и снова: «Со мной все в порядке, в порядке», а его сожженные руки гноились и разум соскальзывал в пучину лихорадочного безумного бреда.

Торисен, вздохнув, опустил чашу.

– Нет смысла откладывать. Где моя сестра, Рябина?

– Я не знаю, лорд.

Он замер:

– Она же благополучно прибыла. Ты посылала депешу.

– Да, лорд. Я также сообщила, что матроны приняли на себя заботу о ней.

Секунду Торисен выглядел смущенным, припоминающим что-то. Донесение прибыло после того, как лорды целый день решали судьбу его сестры. Утомленный, он прочел лишь первую строку письма Рябины и отложил его в сторону, чтобы никогда уже больше не притронуться.

– Тогда передай весть в Женские Залы.

– Они могут отказать тебе в возможности увидеть ее, лорд. Мне отказали. Здесь происходят странные вещи. В ночь визита Тишшу кто-то в Залах поднял тревогу. Мы не знаем почему. Нам не позволили войти. Но на следующий день из внутреннего сада поднимался дым погребального костра. Ты не думаешь?..

Торисен покачал головой:

– Где бы она ни была, она жива, но где, во имя Порога, это «где»? – Он встал. – Время поискать.

Рябина тоже поднялась.

– Ты собираешься спросить матрон? Черныш, они не впустят тебя!

Он усмехнулся – домоправительница воспользовалась его старым прозвищем, – став внезапно похожим на волка, почище любого вольвера:

– Пусть только попробуют остановить меня.

Что ж, у ворот они попытались. Стражницы позвали капитана, а та – восьмерых сотоварищей, но Верховный Лорд стоял снаружи, вежливо, но непреклонно. Пока ему твердили, что входить нельзя, он положил руку на дверь, которую все считали надежно запертой, и толчком открыл ее. Рябина последовала за лордом, обросший шерстью Лютый, не собирающийся пропустить ни крошки веселья, тоже. Леди внутри замирали, пораженные ужасом, а потом исчезали с глаз. В комнате над Передним Двором целый класс маленьких девочек перебегал от окна к окну с криками «Ой, глядите, глядите!», а их обезумевшая учительница безуспешно преследовала своих подопечных.

– Куда мы идем? – уголком рта спросил Торисен Рябину.

– На половину Ардета. Если кто-нибудь руководит Советом, то это Адирайна.

Да, матроны ожидали в комнате Адирайны. Слепая Ардет очень прямо сидела в своем кресле, держа в руках какое-то странное, разорванное и испачканное вязание. Остальные выстроились за ее спиной, все, кроме матроны Ярана, которая, как обычно, устроилась за своим письменным столом, держа перед собой блокнот, полный заметок, начертанных разными руками. Она как раз добавляла новую строку, когда вошел Торисен.

– Милорд! – чопорно проговорила Адирайна на высоком кенском. – Подобное вторжение непростительно. Немедленно удались.

– Буква закона, – сказал Торисен, подняв глаза. – Черный Лорд Торисен – хозяин этого места. Он может входить куда ему угодно.

Остальные лорды очевидно не находили в этой статье никакой для себя пользы.

Торисен отвесил дамам полупоклон:

– Миледи матроны, я пришел навестить свою сестру, которую, как я понимаю, вы сделали своей собственностью.

– Обучение Джеймс не может быть прервано. – Голос Адирайны был холоднее льда. – Она прибыла к нам возмутительно невежественная, и ей слишком многое надо узнать.

– Могу поспорить, она тоже научила вас кое-чему, – пробормотал Лютый и, взвизгнув, замолчал – Торисен наступил ему на лапу.

– И тем не менее.

Матрона Ардета дернулась, словно кто-то неожиданным рывком привлек ее внимание. Она сжала лохмотья рукоделья.

– Тебе потребовалось много времени, чтобы проявить интерес, – будто бы невпопад ответила она. Дианта из Даниора положила руку на плечо старухи. – Не были подготовлены ни охранники, ни покои Норф, не нашлось даже подходящей одежды.

– Угу. И ни слова от тебя, что подобные вещи требуются. Итак, если я не позаботился о подобающем окружении, к кому ее поместили?

– Ну как же, к Каинронам, конечно, – сердито встряла Каридия из Комана. – Кто мог предъявить большие требования, чем дорогая Калистина, твоя супруга?

Торисен моргнул. «По букве закона» Каридия была права, но, о бог!..

– Контракт, – без выражения отозвался он, – почти истек. Как бы то ни было, я все еще хочу видеть свою сестру.

– Но ты не можешь! – фыркнула Каридия, благоразумие (как обычно) подвело ее. – Глупая упрямица прячется.

– Неужели? Почему?

– М-мелкая размолвка, – выдавила Каридия против воли всех своих товарок, кроме одной, которая могла бы остановить ее. Но Адирайна все еще выглядела растерянной, она словно решала какую-то свою головоломку. – Милая Калистина была вынуждена шлепнуть ее по лицу.

– Ох, неужто? И вы подняли тревогу шесть ночей назад из-за этой… э-э… размолвки?

– Это касается только Женских Залов! – воскликнула Дианта, пытаясь восстановить контроль, ее пальцы настойчиво сжимали плечо Адирайны.

– Полагаю, нет. Это случилось в моем доме.

Власть терялась. Они забыли, как и многие, что этот тихий мужчина происходит из рода, уходящего корнями к самому созданию Кенцирата. Они не видели его внизу, толчком отворившего дверь, для любого другого оставшуюся бы закрытой. Но теперь они чувствовали господство в его голосе, наследственную способность отпускать или привязывать к себе по своей воле.

– А на следующий день, – очень спокойно продолжил он, – вы предали кого-то погребальному костру. Кого?

Адирайна ответила, слова словно вырвали у нее изо рта:

– Одиннадцать убийц из Гильдии Теней.

– Каково было их задание здесь?

– Мы думаем – убить Джеймс. Вместо этого, каким-то образом, убитыми оказались они сами.

– И после Джейм исчезла, вероятно с двумя наемниками, которых недостает до ровного счета – до тринадцати. Так, матрона?

– Т-так, Верховный Лорд.

– Ты не понимаешь! – закричала Дианта. – Это было совсем не так!

– Не так, как что, леди? – Гибельная учтивость его голоса заставила ее отпрянуть, а плечо Ардет стало скалой, в которую можно вцепиться, чтобы не упасть. – Что вы не забрали бесцеремонно мою сестру из-под опеки моей домоправительницы? Что вы не обращались с ней жестоко и необдуманно не подвергли опасности? Что моим гостеприимством вопиюще злоупотребили? Думаю, леди, что я прекрасно все понимаю, кроме того, что волнует меня больше всего: где моя сестра сейчас?

Вопрос повис в воздухе, требуя ответа и не получая его. Вес его придавил Лютого к полу. В неестественной тишине он услышал слабый звук, словно упала дождинка, но капля, брызнувшая на его лапу, была красной. Торисен так сжал эфес Разящего Родню, что костяшки его пальцев побелели, а порез на левой ладони открылся.

Карандаш Тришен застыл над бумагой, но она встряхнулась и неуверенно сказала:

– Верховный Лорд, ты имеешь право знать: твоя сестра на Горе Албан. Только ты можешь не найти гору там, где она должна быть.

Брови лорда поднялись, но он поклонился:

– Благодарю, Яран. За эту любезность, пусть и загадочную, я, возможно, и не изгоню всех вас отсюда.

Тришен склонила голову. Взгляд ее опустился, и она полузадушенно вскрикнула.

«Она заметила кровь», – решил Лютый и застыл, осознав то, что увидел только что: лезвие меча свободно свисало из поддерживающей его петли перевязи, позади ножен. Разящий Родню был обнажен. Иначе никогда и не было.

Торисен полунасмешливо отдал честь, обращаясь ко всему Совету. Потом он повернулся, чтобы уйти, Рябина и Лютый следом. Они почти дошли до двери, когда Адирайна внезапно стряхнула руку подруги и упала на колени. Она все еще стискивала грязную вышивку. Старуха безошибочно бросилась к красным каплям на полу.

– Близнецы! – воскликнула она изумленно и восторженно: головоломка наконец сложилась, стоило только прикоснуться к крови брата и сестры разом. – Вы все-таки близнецы!

– Сумасшедшая! – бросил Торисен и поспешно вышел.

Труся позади, на повороте в галерею, ведущую к Переднему Двору, Лютый заговорил:

– Славный фокус с этими вопросами. Я думал, такой властью наделены только шаниры.

– Какой? Я спросил, они ответили. И все.

– Ох, но наверняка…

– Я сказал, что это все!

Лорд резко повернулся к вольверу, тот инстинктивно припал к земле.

– Лютый, не делай так, – раздраженно сказал Торисен. – Я же не вожак твоей стаи.

Рябина предостерегающе дотронулась до его плеча и быстро отступила – к ним по аркаде скользило искрящееся видение. Длинная юбка, переливающаяся, как кожа ящерицы; низкий вырез платья, расшитый золотом; белые выпуклости грудей; лебяжья шея; трепещущая маска из золотой паутинки, создающая вроде бы более непроницаемую тень, чем обычно; хотя времени разглядеть все великолепие не было: миледи Калистина кинулась «в объятия» Торисена, по его израненным пальцам пробежала дрожь.

– Ох, мой дорогой лорд, наконец-то ты вернулся домой!

Он невольно отпрянул от боли при столкновении, и маленькое облачко пудры вылетело из ложбинки между грудей «супруги», запорошив глаза Торисена. Он пошатнулся, на миг ослепнув. Тактично глядящая в сторону Рябина ничего не заметила, но все еще съежившийся на полу Лютый увидел. Он зарычал, когда дочь Каинрона подняла руку, словно желая ударить Верховного Лорда по лицу. Торисен перехватил ее кисть.

– Ты дала пощечину моей сестре, – сказал он, словно только что вспомнив. – Почему?

Калистина с шипением отшатнулась, ненависти в ней было больше, чем хитрости.

– Джеймс, всегда Джеймс.

Лорд потряс головой, словно пытаясь очистить ее, и отстранил «жену»:

– Прошу меня простить, леди.

Она недоверчиво глядела, как он уходит, сперва покачиваясь, потом с возрастающей уверенностью – и скоростью.

Приглушенный кашель заставил ее поднять глаза. На винтовой лестнице, ведущей к верхним классам, скорчилась маленькая девочка, та же бойкая Ардет, которая видела голые руки Джеймс. Девчонка поскакала по ступеням наверх. Чары, которыми Калистина только что пыталась опутать Торисена, были категорически запрещены матронами. Если эта проклятая негодяйка расскажет Адирайне, что она видела на этот раз…

А еще хуже, если Калдан узнает, что она потерпела неудачу…

– Достань мне быструю лошадь, – сказал Торисен Рябине, когда они повернули к воротам на Переднем Дворе.

– Я оседлаю всех коней в конюшне. На этот раз ты не оставишь нас в стороне, Черныш.

– И меня, и меня! – закричал вольвер, пританцовывая от возбуждения и пытаясь похлопать лапами.

– И меня, – процедила миледи Калистина сквозь свои прелестные белоснежные зубки, наблюдая за удаляющимися.

Она не проиграла. Еще нет.

ЧАСТЬ 7

Глушь: шестидесятый день весны

Глава 1

Платформа, кряхтя, опускалась. Джейм ехала на ней одна. Выбраться из окна лазарета и перемахнуть на этаж ниже было легко для нее, но невозможно для слепого Жура. Надувшийся Серод отказался даже пробовать.

Скрип, скрип, хрусть.

По чистой случайности девушка открыла, как летописцы переносят свои старые кости вверх и вниз по училищу с относительным комфортом. Хотя, приведя эту машину в действие, Джейм сильно сомневалась, сможет ли она заставить механизм остановиться. Мимо скользили канаты, связанные через равные интервалы загадочными узлами. Кендары-ремесленники и вправду были умны. Старейшие ученые, наверное, находят это устройство бесценным, но Джейм уже начала жалеть, что не идет пешком. Затянувшийся спуск оставлял слишком много времени для раздумий.

Из всех глупых вещей, которые он когда-либо творила, это, несомненно, было наиглупейшим, много хуже, чем рейд по Рестомиру. Там, по крайней мере, рядом была помощь, а враг имел склонность спотыкаться о собственные жирные ножки. Здесь, в Глуши, недруг совсем иной – Иштар и, может быть, сама матрона Рандира.

Несомненно, вражда может охватить несколько поколений. Говорила же Ранет Киндри, что ее месть бежит через него, – она верила, что он последний из крови Кинци.

Месть за что?

А Иштар, какую поддержку ему оказали тут? Что он рассказал остальным жрецам о ней? Джейм называла Общину Жрецов выгребной ямой, сточной канавой божественности, но здесь все-таки не было действующего храма. Может быть, беспокоиться и не о чем.

Может быть.

А натянувшиеся нервы и бурлящий желудок беспрерывно твердили: «Глупо, тупо, дура».

Платформа погрузилась в туман и будто растворилась. Джейм споткнулась о теплые каменные ступени и покатилась, как в первый раз, когда надела длиннющую узкую юбку, оказавшись в итоге почти бездыханной и в синяках у подножия лестницы в густой траве.

«Следи за последним шагом», – говорил Серод. Ух.

Гора Албан возвышалась над головой, заслоняя небо, нереальная, как луна в полдень. Окружившие девушку стены Глуши выглядели почти такими же призрачными, лесистые склоны проглядывали сквозь них, как через легкую дымку. Рассеянный свет омывал заросший травой бугорок, на котором стояла Джейм, нагревая разбросанные повсюду камни – останки древнего горного форта, вокруг которого строилась Глушь. С рухнувших глыб безмолвно кричали рты вырезанных иму. Девушка обвела пальцем один овал. У ее ног в зелени прятались хрупкие белые звездочки только что раскрывшихся цветов.

«Сегодня утро Кануна Лета, – подумала Джейм. – Кто знает, что еще может пробудиться здесь до полуночи?»

Пока она сбегала с холма, Глушь вокруг изменилась. Зеленый бугорок окаймляли плиты и гранитные стены с арками на востоке и западе. Выше, вдали, где виднелись заросшие деревьями склоны прежних лет, оказалась аллея, прорубленная в скале, уходящая прямо в затянутое облаками небо. Гора Албан исчезла. Сернисто-желтый свет, как дым, проникал сквозь стальные серые тучи. Колдует ли снова Ведьма Глуши? Что на этот раз?

Слабые тени облаков двигались по брусчатке между девушкой и восточной аркой. Одна из них, по форме напоминающая человека, вроде бы приостановилась.

Джейм почувствовала, как запнулось ее сердце. Милостивые Трое! Как она могла забыть? Это же возле Глуши на нее напал мастер-убийца и был наголову разбит Отравой. Неужто этот татуированный лишем наемник все еще пленник Отравы, его мул? А если они выбрались из предвестий здесь, в этих самых руинах, из которых она только что вышла?

Тень снова слилась с общим потоком.

Джейм перевела дыхание. «Нервы», – сказала она себе, а если нет, значит, еще один элемент в игре, уже безнадежно вырвавшейся из-под контроля. Планов, кроме как найти Киндри и как-нибудь вытащить его отсюда, не было. А что до остального… что ж, черт побери, она не может беспокоиться обо всем сразу.

Дорога взбиралась наверх, протискиваясь между высокими узкими зданиями. В отличие от Рестомира с его «округами», здесь каждый дом стоял сам по себе, ворота заперты, окна зарешечены – ну просто защищенный военный лагерь. Джейм не видела никого ни из охранников, ни из Общины. Слышался лишь звук падающей воды, становящийся тем громче, чем выше она поднималась. Забрал ли лорд Рандир всех своих людей на юг к Водопадам? Он мог это сделать, чтобы предотвратить беды Дома. Политика Рандира основывалась на соперничестве с так называемыми отравленными дворами Центральных Земель, переплетенных сетями интриг, вражды, убийства, – никто вне Глуши не знал и половины того, что происходит тут. Кроме всего прочего, Рандир считался Домом тайн.

Однако один секрет выскользнул отсюда. «Здесь правит не тот лорд», – перешептывались женщины в Готрегоре (о Рандирах говорилось только вполголоса и только в их отсутствие). Выбор старого лорда пал на одного из тех шаниров, которые, будучи рождены несомненно нормальными, изменились в процессе созревании. К тому времени как он заслужил солдатский шарф в Тентире, наследник Рандира переменился даже слишком. Ранет провозгласила лордом своего внука Кенана. Молва шептала, что она пыталась убить свергнутого лорда и, потерпев неудачу, послала по его следу наемников, – только что они могли сделать против отлично натренированного офицера, владеющего всевозможным оружием? Прошло более трех десятков лет, а контракт, говорят, все еще не закрыт.

«Еще одна ниточка между Глушью и Гильдией Теней Башти», – думала Джейм, подавляя желание оглянуться.

Тропа заканчивалась на высокой террасе почти в облаках, плиты на земле были мокры от брызг водопада, срывающегося с задней стены крепости и образующего внизу наполненный водой ров. Земля и воздух содрогались от непрерывного грохота. Лужи рябили. На фоне белой пены бурлящей воды чернела вздымающаяся башня Глуши. Мерцание наверху – это, должно быть, освещенные окна. А если Ранет действительно дома, размышляет, что предпринять для возвращения Киндри после провала своего демона? Все пропитывал зловещий ядовитый свет, не имеющий ничего общего с восходящим солнцем, хотя именно оно бросило тень башни прямо к ногам Джейм.

У юго-западной стены башни стояло нелепое плоское каменное здание размером со скромную конюшню. «Училище Жрецов», – подсказало Джейм ее шестое чувство. Умно. Большинство людей просто пройдут мимо, а те, кто должен знать, не найдут ничего угрожающего в таком непритязательном строении. Вдалеке от своего храмового оплота, в обществе, мирящемся с ними как с неизбежным злом, жрецы со всей мудростью предприняли необходимые меры предосторожности.

Но почему тогда они оставили двери широко открытыми?

Это касается Иштара, и в их руках Киндри-приманка, так что очень уж все смахивает на капкан. Однако есть ли у нее выбор, кроме как проглотить наживку?

И все-таки девушка медлила.

Иштар всего лишь один член этого сообщества, и негодяй к тому же. Джейм не любила Трехликого бога (а кому из кенциров он нравился?), но он (или она, или оно) создал Кенцират, и эти шаниры воспитаны, чтобы служить ему. Более того, она всегда смутно чувствовала превосходство над жрецами (а кто из кенциров не чувствовал?); но чем было ее полузабытое обучение за Темным Порогом, если не извращением Великого Танца, который тут используют по праву и необходимости? Кто она такая, чтобы смотреть на них сверху вниз? Поглядите, сколько горя она уже принесла Киндри из-за дурацкой предвзятости. Неужели она так же неразумна, как… как Тори в его слепой ненависти к шанирам?

«Нет, – пролетела в голове не очень четкая мысль. – Я лучше. Я выше этого. Я должна быть выше».

И все-таки трудно было пересечь террасу под (быть может) потаенным взглядом Ранет и войти в распахнутую дверь.

Когда глаза Джейм привыкли к темноте внутри, она увидела безыскусно обставленную комнату, по-видимому вобравшую в себя весь интерьер. Значит, это не одно из тех строений, которые с изнанки гораздо больше, чем кажутся снаружи. Возможно, младшие жрецы должны дежурить тут, принимая посетителей и охраняя внутренние двери. Однако не было видно ни жрецов, ни дверей. Никто не стоял и за спиной – девушка все-таки украдкой оглянулась, и никаких следов на запыленной террасе, кроме ее собственных; у перил не вырисовывается каплями тумана пустая оболочка мужской фигуры, нигде не горят ни насмешливые серебряные глаза Отравы, ни жестокие, налитые кровью зрачки убийцы-наемника.

Джейм перешагнула порог и обошла по кругу комнату, ведя кончиком пальца по стене. Рука внезапно провалилась через то, что на расстоянии выглядело непроницаемым грубым камнем. Здесь висели витые нити гобелена, образуя плотную занавеску. Проскользнувший между ними при этом тусклом свете человек будет выглядеть нырнувшим в стену. Умно, умно, умно.

Девушка раздвинула нити и ступила внутрь, чтобы во второй раз за это утро полететь кувырком вниз по лестнице.

«Проклятая практика Готрегора», – кисло подумала она, поднимаясь со дна и потирая бок.

Перед ней вытянулся коридор, уходящий вниз и сворачивающий на восток, местами освещенный чадящими факелами. Джейм стала осторожно спускаться. Дуга превратилась в спираль, начали открываться двери – вроде бы в спальни новичков, мрачные и сырые, ничуть не лучше, чем подземные камеры. Еще ниже соломенные матрасы и грязные земляные стены уступили место койкам и каменному окружению прислужников. В дальних углах росли грибы и разноцветные лишайники, – сомнительные фрески, неприятная обстановка. Видно, мох – единственный источник света в этих покоях. А вот классные комнаты… у сидящих в них наверняка развивается клаустрофобия. Ниже – унылая кухня, заплесневевший хлеб обесцвеченными грудами свален на столах. Огонь под котлами с жидким супом давным-давно догорел.

Сырость, запустение, убожество. Разве может из такого места происходить что-то доброе?

А Киндри? Да, он совершил пару впечатляющих ошибок, и девушке часто хотелось дать ему хорошего пинка, чтобы вывести из накатывающих на него внезапных трансов. Однако из оброненных им намеков Джейм поняла, что он смутно и урывками помнит детство, проведенное здесь, как и она свое в Доме Мастера. Ей не следовало забывать, сколько ложных шагов можно сделать, спотыкаясь в этом мраке, и какое мужество надо иметь, чтобы хотя бы попытаться идти.

«Я такая же плохая, как Тори. – Горькая мысль. – Нет, хуже, потому что знаю лучше».

Но где же Киндри, не говоря уже об остальных? Училище наполняла атмосфера замершей жизни, неожиданного бедствия. И дело вовсе не в пустых комнатах и остывшем супе. На полу зала красовался мозаичный узор из цветных плиток, выложенный не без помощи спиралей энергии, видимо водоворотами прокатившейся по каждому помещению. Джейм не ожидала наткнуться здесь на дикое храмовое течение, – как сказал Киндри, постоянное воздействие ее разъест любой неподготовленный мозг. Но даже два дня назад, стоя на том берегу Серебряной, девушка ощущала большую активность той силы, чем здесь и сейчас. Случилось ли что-то в далеких храмах, источниках энергии их бога в Ратиллене, или проблема тут, в Заречье, может, даже в самой Общине?

Но что-то все-таки было. Джейм пошла по мозаичному ручейку через Глушь на поиски и теперь чувствовала, как ее тянет глубже. Спираль расширилась. Снизу несся ритмичный приглушенный звук, тяжелый, словно какое-то гигантское животное танцует в своем логове. Джейм еще даже не осознала этого, а ноги ее подхватили па: шаг, поворот, скольжение, ниже и ниже, туда, где плетется Великий Танец, круг за кругом по мозаичному полу, расслабившись и дав силе подхватить себя, передавая ее, ниже, ниже, ниже…

Джейм, задохнувшись, остановилась. Она оказалась на пороге главного зала Общины, и тут собрались все ее обитатели.

В центре стоял жрец высокого ранга, одинокое немое око бури, ее творец. Вокруг, как черные тучи, кружились младшие, их ноги едва касались пола, робы развевал дующий ветер Сенеты. Дальше – текущая серая вода хоровода служек и коричневый ободок вертящихся вместе с землей новичков. Все вместе они создавали волну великой мощи, каждый танцор был охвачен ею, и ни один не сознавал ничего вокруг.

Рядом, спиной к девушке, шаркал ногами маленький, одетый в белое поваренок. Его движения озадачивали Джейм, пока она не распознала в них пылающий огонь, видимо уже захиревший и превратившийся в угли. Сколько же времени они провели так?

Танец рывком повернул мальчика. Веки его прикрывали выжженные глазницы. Раскрытый рот полон спекшейся крови. Он мертв уже несколько дней.

«Это не мое дело. – Джейм тошнило, она попятилась. – Я не могу ничего изменить».

Но где же Киндри? Она все еще ощущала на себе лишающее разума притяжение танца, засасывающее в круг дергающихся и извивающихся трупов. Захватила ли эта западня лекаря? Нет. Он не был ни одним из здешних беловолосых шаниров.

Лестница вела дальше, вниз.

Территория жрецов. Младший орден жил просто, в чистых, сухих каморках, не таких, как у служек наверху. Освещение тоже получше, в стены вмурованы плиты бриллов. Покои старших жрецов, залитые мягким, почти солнечным, сиянием бриллов, лишь в дальних углах скопились остатки тьмы. Мир будто вывернулся наизнанку – солнце внизу, сырая земля наверху. Джейм шла по суровым, но хорошо обставленным комнатам, во многих на столах громоздились высокие горы свитков. Они напомнили об одержимости Иштара одной определенной Бледной Книгой, валяющейся сейчас в заплечном мешке в лазарете Горы Албан. На этих полках нет ничего и наполовину столь же ценного, но то, что Джейм успела мельком заметить, выглядело достаточно значительным. Она и не представляла, как братство жрецов снабжает себя. Возможно, они на содержании у Рандира. Только вряд ли оно распространяется на это изобилие бриллов и сокровенных книг, например обрамленных костью раторна, – а их немало в каждой комнате. Ясно, что высшие жрецы имеют доступ к огромному богатству. Откуда оно идет и на что еще они его тратят?

Так, спираль коридора сужается. Нет больше дверей, но снизу струится тусклый свет, в стенах – пустые ниши. Из глубины вьется чем-то волнующий запах плесени, неясный и неприятно слащавый.

А вот эта ниша не пуста. Сперва Джейм показалось, что там стоит статуя в измятом пышном убранстве, под маской чеканного золота. Потом она заметила белые кости, пробившие красно-коричневую усохшую плоть мертвых пальцев. На косяке было вырезано незнакомое имя, давно минувшая дата и ранг: Верховный Жрец. Дальше каждая ниша была снабжена подобной надписью, и ее занимал подобный обитатель.

Джейм уже видела что-то такое, спускаясь в тайную библиотеку под храмом Горго в Тай-Тестигоне. Там было противно. Здесь – непристойно. Кенцирских мертвецов предают огню. Пока сохраняется хоть одна кость, душа держится в ней, не в силах вырваться, она нага перед тремя лицами бога. Сбежать от ненавистного божества и контракта, навязанного им, – последний акт неповиновения кенцира, как честь – первая обязанность его жизни. Но жрецы, видимо, считают по-другому. Однако Джейм, робко проходя вдоль этой зловещей шеренги, заметила, что за последние тридцать-сорок лет никто не присоединился к ряду мумий.

Душок стал сильнее, но почему-то казался менее отвратительным. Это не обязательно к лучшему. После двух лет разделения чувств с Журом Джейм стала находить некоторые чрезвычайно странные ароматы весьма аппетитными. Хотя тут больше ощущается свежая зелень, чем плесень. Так глубоко под землей? Неужели жрецы настолько перевернули свой мир с ног на голову?

Потом девушка услышала медленный звук глухих ударов и голос, тонкий от изнеможения и безнадежности.

– Впустите меня, – бубнил он снова и снова. – Впустите меня.

Узкий проход свернул налево к подножию лестницы. Здесь было светло. Джейм осторожно продвинулась вперед, остановилась, огляделась. В конце зала к двери прижался Киндри, слабо колотя по дереву окровавленными кулаками. Над ним висел гобелен, на котором пламенели белым цветы, такие же белые, как волосы шанира. Свет исходил от них, нет, проникал сквозь них. Это совсем не ткань, а окно, прорезанное в дверях. С той стороны бушевало весеннее цветение, это был тайный сад Готрегора.

Невозможно, невероятно, кроме, кроме…

В этом саду умерла Тьери, там все еще висит ее ветхое мертвое знамя, и там родился ублюдок Норф. Иштар запер от Киндри образ его души, с тех пор он не может вылечить даже свои кровоточащие руки. Джейм не умела входить в чужие образы душ, но в замке вольверов она, несомненно, проникла к своему брату. Возможно потому, что они близнецы. Киндри должен быть тоже очень близок ей по крови, она так и предполагала, и вот она, неприглашенная, стоит на пороге его души.

– Пожалуйста, – простонал шанир, бессильно ударившись о закрытую дверь. Кровь стекла по его тонким пальцам. – Ох, пожалуйста…

Девушка шагнула вперед и замерла – из-под ее ноги побежали трещины. Они не реальны, твердила она себе, не больше, чем та вспышка молнии в башне Каинрона, которая впервые показала ей мельком сад души Киндри и чуть не столкнула лекаря с балкона.

«Помни об этом», – предупредила она себя, глядя вниз на дробящийся пол.

Все, что происходит на этом уровне, отражается на физическом мире, отсюда и сила целителя. Но между их с Киндри душами, кажется, существует какая-то опасная антипатия, и благие намерения тут не помогут. Джейм не осмеливалась подойти ближе.

– Если ты хочешь вернуть свой сад, – сказала она ему, – ты должен помочь себе сам. Ну же, давай. Вставай.

– Пожалуйста, ох, пожалуйста, – снова всхлипнул он. Надо встряхнуть его. Вечное нытье и погружения в трансы… Есть у этого идиота хоть какое-то чувство собственного достоинства? Нет, кажется, единственное, чем он вроде бы гордится, – это «след» крови Норфов. Ладно же.

– Киндри, назови мне еще раз имя твоей бабушки.

Ободранные руки взметнулись в воздух.

– Т-теларин, ее звали Теларин…

– Хорошо. А теперь, кто была ее дочь? Ну же. Спроси меня.

Он нахмурился, сбитый с толку, голос девушки вроде бы начал вытаскивать его из глубокого сна. Свет померк, сияние больше не проходило сквозь дверь, лишь висящий на ней гобелен слабо мерцал.

Проклятие.

Когда шанир пробудится, то вытащит их обоих с метафизического уровня обратно в реальность. Может быть, этот вход в его душу совсем исчезнет, когда он полностью очнется. Очевидно, уходы в сон и в душу тесно связаны.