Текст книги "Мария, княгиня Ростовская"

Автор книги: Павел Комарницкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 39 (всего у книги 47 страниц)

Радомир тоже заухмылялся в ответ. Идея была хороша – кто из других пастухов отправится за пару вёрст, чтобы проверить чужую отару? Со своей управиться бы…

– Надо так надо. Отчего не попасти? А вечером свежатинка будет?

– Эйе, здравствуй!

– И тебе здоровья, почтенный!

Надо же, как бегло по-русски говорит, снова удивился Ждан.

– Ну давай грузить будем, что ли?

– Давай, да!

На берегу уже стояли наготове подогнанные ещё с вечера повозки. Ревели волы и верблюды, всхрапывали кони. Ладьи, всю ночь простоявшие на якорях в двухстах шагах от берега, сейчас высунули свои носы на сушу, и дюжие ладейники в расстёгнутых рубахах уже налаживали сходни на берег.

Ждан обернулся к своим.

– Ну что, ребята, давай-ка начнём, помолясь. Эй, как тебя там! Подгоняй свою колымагу-то! А ты вон туда ставь!

Возница, понятливо кивнув, начал разворачивать повозку на паре огромных колёс, запряжённую парой волов, и в этот момент стрела ударила его в спину.

– А-а-а! Коназ-ашин! – дикий крик прокатился по берегу.

Крик этот произвёл эффект кипятка, выплеснутого на муравейник. Вопли людей, рёв животных и общая сутолока – кто-то лез под повозку, кто-то пытался вытащить из налучи лук…

Ждан взглянул наверх и замер: с высокого берега катилась лавина всадников, их было не меньше трёх сотен… да все четыре сотни, пожалуй!

Всё кончилось почти мгновенно. Лавина обрушилась на берег, разом затопила его. Тех, кто пытался оказать сопротивление, пристрелили из луков, прочих без слов порубили мечами. Двое здоровенных русичей вытащили за ноги брыкающегося от страха Тюрюубэна, спешившиеся воины добивали упавших.

– Эй, ребята, да вы никак русские? – на высоком поджаром жеребце гарцевал всадник в воронёных доспехах. – Давайте-ка на берег! Все, все!

Ждан поймал отчаянный взгляд кормщика Онфима. Драться глупо… Эх, как всё глупо…

– Давай, давай, не балуй! – повысил голос всадник. – Я князь Андрей Мстиславич Рыльский, слыхали? Мы русичей не бьём, буде они сами не заставят!

Ждан вздохнул, плечи его опустились.

– Выходим, ребята…

Корабельщики угрюмо потянулись к сходням, собираясь на берегу в толпу. Князь Андрей оглядел притихших людей.

– Кто здесь старший-то у вас? Ты, борода?

Помедлив, Ждан вышел вперёд.

– Я буду за старшего.

Андрей пристально оглядел купца.

– Назовись, купче.

– Ждан имя моё, отца Борисом звали.

– Чьи это ладьи? Не смоляне часом?

– С Чернигова мы. Лодьи и груз князя нашего, Михаила Всеволодовича.

Андрей Мстиславич усмехнулся.

– Вот, значит, каков нынче Михаил Всеволодович. До земли прогнулся перед татарвой, хлебушек им поставляет… Ладно. Значит, так, мужички – поскольку русские люди вы, то и отпускаю я вас на все четыре стороны. Ладьи же с грузом забираю. Пора проучить Михаила, дабы не вилял хвостом перед захватчиками!

Ждан откашлялся.

– Сила тут твоя, Андрей Мстиславич. Однако сам посуди – куда мы пойдём, пешие-то?

– Ничем не могу помочь вам, купцы, – князь смотрел без усмешки, но и без жалости. – Ежели отдать вам волов с колымагами этими, ибо мне они не нужны, так всё одно поганые отнимут. Так что собирайтесь скоро и айда, помолясь Господу, вверх по Днепру. А там как повезёт.

Шум на берегу стих – последние волы и верблюды пали под ударами мечей, коней собирали в табун чуть поодаль. Воины князя обшаривали повозки, кто-то уже хозяйничал на оставленных судах, кто-то нёс охапки хвороста – повозки тоже следовало пожечь…

– Давайте, давайте, мужики, неча вам тут ошиваться! – поторопил всё ещё стоявших потерянно людей какой-то витязь. – Вон жратва на дорожку, да топоры возьмите и рожна – нам они ни к чему… Так полагаю, чем скорее уберётесь отсюда, тем для вас же спокойнее.

– … Это тут, госпожа моя, Волга так себе река, а после Нижнего она куда как могуча!

Владыка Кирилл, облокотясь на высокий борт, щурился от свежего северного ветра, косо бившего в парус. Мария стояла рядом, держась обеими руками за гладко отшлифованный край борта. На самом носу стоял молодой князь Борис Василькович Ростовский, только что не раскрыв рот. Мальчику ещё ни разу не приходилось путешествовать по Волге, и он жадно впитывал впечатления. Малец ведь совсем, подумала Мария, как будто на рыбалку едем, а не в Орду, ярлык получать на княжение…

Караван из четырёх ладей, из них две сорокавёсельные, а две о тридцати шести вёслах, двигался вниз по течению. Мария нарочно потратилась на снаряжение четырёх судов – она знала, что посольство князя Ярослава прибыло в орду на трёх ладьях. И ладьи у ростовского посольства были новые, нарядные, выкрашенные яркими красками. Даже паруса были из ярко-синего шёлка, расшитые красным и белым с золотом. Эти паруса обошлись ростовской казне в громадную сумму. Однако в таком важном деле не стоило экономить. Следовало показать, что не нищие просители прибыли клянчить милость всесильного Бату-хана, а состоятельные владетели земель ростовских, с коими определённо стоит иметь дело.

Мария усмехнулась горько. Что паруса, паруса мелочь… Подарки, которые ростовское посольство везло в Орду, по цене приближалось к ежегодной дани, выплачиваемой Ростовским княжеством. А ведь ни векши не скостят, подумала Мария, заявятся как новенькие зимой. Тяжко, ох, тяжко… И ведь никак иначе.

Посольство собиралось загодя и отправилось в путь, едва прошли по Волге последние льдины. Путь до Ярославля, такой короткий в зимнее время, оказался куда как труден. По совету бывалых купцов, имевших несчастье ездить в эту пору по своим торговым делам, сани ростовского посольства запрягли восьмериком – купцы в один голос уверяли, что иначе кони падут, не дойдя до Ярославля. И всё равно животные выбивались из сил, таща сани с поклажей по раскисшей талой земле, точно и не земля это, а болото сплошное. Мария поёжилась, вспомнив дорогу. Трещали полозья, окованные железом, с мясом вырывались оглобли, лопались постромки… Четыре дня тащились до Ярославля того – с ума сойти! Еле добрались.

В самом Ярославле пришлось дать людям день отдыха – чересчур уж вымотались. Потом было воскресенье, а как известно, в воскресенье работать грех. Не стоило пренебрегать ни одной мелочью в стол ответственном деле, и уж тем более Божьими заповедями. Ещё два дня ушли на погрузку. Наконец в среду, едва только хрипло запели петухи, тяжело гружёные ладьи распустили паруса и отчалили, оставляя за кормой полуразрушенный город, до сих пор не оправившийся как следует от нашествия.

– … Ну что, княже, нравится? – обратился епископ к Борису, слегка улыбаясь в бороду. Но мальчик остался серьёзен.

– Чему же тут нравиться, владыко? Сколько уж плывём, а всё развалины одни да пожарища по берегам.

Кирилл от неожиданности даже крякнул. Да уж… И в этот момент впереди показались валы, увенчанные обугленными остатками частокола.

– Вот, пожалуйста, – мотнул головой юный князь. – Разве хорошо? Что за город был?

– Городец это, княже, – ответил, помолчав, владыка Кирилл. – Крепкий город… был.

– Ата-та! Ага-га!

Княгиня Елена Романовна, улыбаясь, наблюдала, как великий князь Михаил Всеволодович скачет, старательно изображая необъезженного коня. На спине великого князя восседал Олег Михайлович, заливаясь счастливым смехом. Юрий Михайлович, ревниво наблюдавший за происходящим, не выдержав, подбежал к отцу.

– Тато, а я? Тато, а меня?!

– Садись и ты, давай! Позади Олежки токмо! – щедро разрешил Михаил. Юрик не заставил повторять прглашение дважды, и через пару секунд резвый конь с двумя всадниками продолжил путешествие.

– Эге-гей! Ого-го-го!

– Тише, тише, отцу-то поясницу свернёте! – вмешалась Елена, смеясь.

– Ага, мама, тато знаешь, какой здоровенный! Покрепче коня ещё! – не согласился Юрий Михайлович.

– Истину, истину речёшь, сына! – подтвердил Михаил. – Иго-го-го!

Елена Романовна блаженно улыбалась. В последнее время князь Михаил всё больше времени уделял жене и детям, что радовало. Княгиня опять была беременна – после той разлуки князь стал словно ненасытен. Михаил Всеволодович был уже немолод, и, вероятно, использовал последний мужской взлёт. Сказать вот прямо сейчас, подумала Елена… Нет, погожу ещё.

– Эге-ге-ге-ееей! Огогогооооо!

– Вперёд, тато!

– Ну хватит, хватит, разбаловались! – снова вмешалась Елена. – Меру-то знать надо, искалечите отца!

Умаявшись, Михаил Всеволодович сел на лавку, и ребятишки немедленно облепили его.

– Помню, Маришка маленькая была, так на баранах всё норовила кататься. Подманит, слышь, хлебной коркой, да и вскочит верхом. Отчаянная девка была! Один раз пришлось даже розгами угостить, дабы отвадить от такого дела…

– Ты уж который раз баранов тех поминаешь, Михась! – засмеялась Елена.

– Да… А вот Филя-то с самого детства как святая ходила. Очи долу, ресницы длиннющие, а как глазищами на тебя взглянет, так хоть на колени падай. Была, была в ней искра Божья…

– Я всё вспоминаю, как ты про сон её рассказывал, Михась. Про геенну огненную да мрак кромешный.

Михаил Всеволодович внезапно поскучнел.

– Ну, ладно, ребята, идите-ка к себе. После, после поиграемся.

Когда сыновья покинули горницу, с явной неохотой оставив отца и мать наедине, Михаил подсел к Елене, обнял.

– Трудно нам придётся с тобой, Еленка. Даже не представляешь ты, какие годы нас ждут.

Михаил помолчал.

– В прошлом году князь Ярослав Владимирский ездил в Орду, ярлык получил на великое княжение. И тем вынудил Маришу ехать, дабы сохранить Ростов да Белоозеро для сынов своих.

– Думаешь, не дадут ярлык? – прямо спросила Елена.

– Кто знает… – неопределённо повёл плечами князь. – Маришка, она умная, может и удастся ей… Вернее всего удастся. Однако даже не в том дело. Понимаешь, Еленка, протоптал дорожку в Орду князь Ярослав. Создал прецедент, как латынские монахи-крючкотворы говорят. До сей поры княжение было внутренним делом Руси. Теперь же Бату-хан вроде как назначать князей будет, ровно приказчиков. Кому захочет, даст ярлык, кому не захочет – иди вон…

Елена прижалась к мужу, ласкаясь.

– Непраздна я, Михась, – неожиданно призналась она.

– Ну! – на лице Михаила расплывалась улыбка. – Вот как я тебя люблю за такие подарки, Еленка!

Михаил обнял жену ещё крепче, ища её губы, и Елена жадно отвечала ему.

– Ты вот что, Елена Романовна… – отрвался наконец от поцелуев Михаил. – Ежели будет сын, надобно назвать его Мстиславом.

Елена помолчала.

– Понимаю… А следующего Андреем назовёшь?

Михаил помолчал.

– Дожить до того ещё надобно, Еленка.

Шёлковые занавеси, закрывавшие вход в шатёр, колыхались, и солнечные лучи то и дело прорывались в шатёр. Мария вздохнула и прикрыла глаза. Надо бы поспать… Надо вообще отоспаться, чтобы выглядеть свежее…

Шатёр для княгини Ростовской поставили на головной ладье, ближе к корме. Князь Борис Василькович тоже получил свой шатёр, на второй ладье, где начальствовал боярин Воислав. Владыка Кирилл обитал на третьем судне, поменьше. Замыкала караван ладья, полная дружинников – в таком путешествии лишние мечи не помешают.

Мария старательно старалась заснуть, но сон не шёл. Заснёшь тут… Больше всего давит, как известно, тревога и неизвестность. Помолиться, что ли, ещё раз?

Ладьи, подгоняемые северным ветром, резво продвигались вниз по течению. Позади остались Городец и Нижний, где сходились все речные пути Северо-Восточной Руси – тут в Волгу впадали Ока и Клязьма. Впереди лежала Булгария.

Да, Булгария, подумала Мария. Что осталось от той Булгарии, и что-то ещё останется? Булгарам и подданным их народам досталось ещё крепче, пожалуй, чем Руси. Да и гнёт татарский тут сильнее. Напрямую ставит своих людей, дань собирают… Пожалуй, исчезнет Булгария вовсе спустя недолгое время…

– Госпожа моя, там какие-то люди, – в шатёр просунулась голова витязя. – Вроде застава татарская. Ты бы глянула.

Княгиня встрепенулась, открыла глаза.

– Сейчас, Радослав.

На палубе уже стояли наготове люди. Лучники выстроились вдоль борта, держа в руках луки с наложенными на тетиву стрелами.

– Эйе, урусы, мы есть застава Бату-хана! К берегу давай!

Витязь взглянул на княгиню, та отрицательно качнула головой.

– Слушай меня! Перед тобой посольство княгини Ростовской, госпожи Марии! Идём в Сарай-Бату, к самому Бату-хану! Отвали в сторону!

На длинных лодках, уже поравнявшихся с кораблями, возникло замешательство.

– Эй, привет Мари-коназ, да! Надо тамга получай, дальше ходу нет без тамга!

Витязь повернулся к княгине, и Мария вновь отрицательно качнула головой.

– Это ты купцам навешивай тамгу свою! Нам её даром не нать!

– … Это произошло здесь, Бурундай-багатур.

Бурундай разглядывал берег, на котором в беспорядке валялись обглоданные скелеты животных и обгорелые остовы повозок. Людских скелетов среди них не было, их унесли и похоронили. Да уж… Если бы бешеный волчонок задержался тут, то хоронить покойников было бы некому.

Карательный отряд Бурундая переправился через Днепр много выше порогов, чуть пониже городка Канева. За время отдыха тумен был пополнен и насчитывал теперь двенадцать тысяч всадников и более двадцати семи тысяч коней. Бурундай нарочно взял так далеко к северу, надеясь отрезать Андрея от спасительных лесов, и это ему удалось. «Коназ-ашин» сделал слабую попытку обмануть Бурундая – выделил отряд на лучших конях, который стремительно уходил на северо-запад, надеясь отвлечь монголов от основных сил коназа. Разумеется, Бурундай не поддался на нехитрую уловку. Он направил в погоню всего тысячу воинов, с парой запасных коней на каждого. Для разгрома двух сотен разбойников этого должно было вполне хватить. Основные же силы своего тумена опытный полководец повёл на юг, разослав всадников широким веером, загоняя в степь. Сам Бурундай с двумя тысячами отборных воинов шёл чуть позади, на случай попытки прорыва. Теперь у Андрея не оставалось шансов – либо отступать и быть прижатым к морю, либо попытаться прорваться и принять безнадёжный бой с самим Бурундаем – это если ему ещё удалось бы прорваться через загонщиков.

Бурундай криво усмехнулся. Нет, волчонок не решился на прорыв. Бурундай было решил, что урусский разбойник надеется затаиться где-нибудь и таким образом избежать возмездия. Всадники Бурундая обшаривали каждый лесок, каждую балку. Однако такого хода дела не ожидал никто…

– Похоже, волчонок совсем потерял голову от страха, – подал голос Эрэнцэн, местный нойон, чьи люди служили проводниками при войске славного Бурундая. Бурундай зло сверкнул в ответ глазами.

– Если чего-то не понимаешь, Эрэнцэн, не стоит показывать свою глупость. Он не потерял голову, он сделал ловкий ход. Булган!

– Я здесь, господин!

– Тех урусов, что взяли выше по реке, допросили?

– Да, мой господин!

– Кто они?

– Это люди коназа Магаила, купцы. Везли хлеб на продажу, по договору с местным хозяином Тюрюубэном. Те из его людей, что не были на берегу и потому уцелели, подтвердили – хозяин и вправду ждал корабли с грузом.

– Коназ Магаил, говоришь… – Бурундай цокнул языком. – Интересно… Отец его тоже грабил Магаила, только брал обозы с оружием…

– Это может быть случайностью, – усомнился Эрэнцэн.

Бурундай скривился.

– Ну конечно может, нойон. Все разбойники, выступающие против нас, грабят также и коназа Магаила, как нашего данника. В результате чего получают оружие, серебро и хлеб. А также большие лодки, на которых можно ускользнуть от неминуемой гибели. Всё это чистая случайность, Эрэнцэн. Особенно случайно они находят караваны Магаила…

Бурундай хлестнул нагайкой по собственному сапогу.

– Так! Всем отдыхать, варить еду! Коней почистить и накормить зерном! Выступаем через три часа, и будем надеяться, что мы перехватим оставленый волком отряд хотя бы у третьей реки!

Да, разве что так, подумал Эрэнцэн. Каждый монгол знает: догнать отряд, имеющий не меньше чем по четыре коня на человека – свежих коня притом! – и к тому же изрядную фору, будет очень, очень трудно.

– … Вот он, город Сарай-Бату!

Мария мельком окинула взглядом стоявших рядом. Перед прибытием на место всё ростовское посольство собралось воедино на головной ладье. Владыка Кирилл сохранял невозмутимость, как будто бывал здесь уже много раз. Боярин Воислав тоже держался ровно, но острый просверк глаз всё же выдавал время от времени волнение. Что касается Бориса, то мальчику сохранять приличествующее спокойствие было, разумеется, трудно. Да и мне тоже, поймала себя на мысли Мария. Дело-то нешуточное…

Берег был уставлен посудинами всевозможных размеров, от утлых рыбачьих челноков до довольно внушительных персидских торговых судов. Встречались и явно русские ладьи – торговля везде торговля, и некоторые купцы уже осваивали новые порядки.

– Тоже мне, город… – боярин Воислав пренебрежительно усмехнулся. – Столько народу, и никто ничего не строит.

Действительно, вид ордынской столицы не внушал. Море кибиток, халуп и юрт, поставленных как попало и огороженных чем попало. Ни пятнышка зелени, ни деревца… Княгиня вспомнила улицы Ростова, где из-за заборов свешиваются ветви яблонь и рябин… Красиво. Не то, что здесь.

– Левый борт, навались! Правый, табань! – зычно скомандовал кормщик, наваливаясь на рулевое весло. – Давай, ребята!

Тяжёлая ладья лихо развернулась поперёк течения и с ходу вылетела на берег, застонав всем корпусом. Толчок был силён, все едва не попадали.

– Ты, леший! – ругнулся боярин. – Чего творишь?!

– Не обессудь, боярин, и ты, матушка! Так-то оно надёжнее, теперь нас одной рукой не спихнуть.

– Да хорошо ли это? Мало ли что…

– Хорошо, хорошо, Воислав Добрынич! – подала голос Мария. Действительно, мысль о том, «мало ли что», следует гнать от себя. Глупая то мысль. Если что, не убежишь…

На берегу уже возвышались на конях фигуры в разноцветных одеяниях. Всадник, одетый богаче остальных, заговорил по-татарски, и рядом стоявший толмач немедленно перевёл.

– Урусы, вы ступили на землю величайшего Бату-хана. Вы должны уплатить подать!

– Здесь посольство княгини Ростовской к самому Бату-хану! – громко провозгласил боярин Воислав. – Не купцы мы, почтенный!

Выслушав перевод, таможенник снова заговорил.

– Это не имеет значения, урус. Платить должен каждый!

Боярин возмущённо оглянулся на княгиню.

– Ну и порядки!..

– Погоди, Воислав Добрынич, – Мария перевела взгляд на возвышвшегося над ними чиновника. – Сколько? – спросила она по-монгольски, пристально глядя на таможенника.

– Сорок дэнгэ с судна и тамга с груза, – несколько стушевался монгол. – Прости, госпожа, но это закон самого величайшего Бату-хана, я только выполняю его.

– Ну что же, не будем нарушать законы самого величайшего Бату-хана. Вообще-то мы собирались принести ему дары лично, но не всё ли равно, каким путём попадут к нему сии богатства… Ведь все эти деньги пойдут в казну величайшего, не так ли?

Таможенник онемел, вращая глазами. Будь это купцы, разговор был бы коротким – кликнуть стражу, всего-то делов… Но уруска по-прежнему невозмутимо смотрела на него, чуть улыбаясь, и несмотря на то, что монгол возвышался над ней на коне, почему-то ему показалось на миг, что это он смотрит снизу на княгиню.

– Но, разумеется, мы попросим полный список принятой уплаты сборов, – продолжала по-монгольски Мария. – Так как? Или всё-таки проще будет нам принести дань к стопам величайшего самостоятельно, дабы не обременять почтенного господина таможенника лишними заботами?

Стук копыт заставил всех обернуться. На полном скаку к пристани подлетел молоденький парнишка-монгол, судя по одежде, знатный. За ним по пятам следавали три охранника-нукера, в доспехах и при оружии.

– Здравствуй, госпожа Мария, и ты, святой Кирилл! – паренёк соскочил с коня. – И тебе привет, боярин Воислав.

– Худу-хан! – воскликнул Борис.

– И тебе большой привет, князь Борис, – молодой монгол говорил по-русски уже вполне чисто. – Как поживает ваша Ирина Львовна?

– Слава Богу, жива-здорова пока, и тебе привет просила передать.

Мальчишки рассмеялись. Худу повернулся к таможеннику.

– Эти люди – гости хана Беркэ, моего дяди! И мои гости!

– Как скажешь, господин, – поклонился чиновник, уже явно торопясь убраться. – Мы уходим. Эйе!

Таможенник стегнул коня нагайкой, и вся его свита устремилась вслед.

– Я рад вас видеть, друзья мои, – снова заговорил по-русски Худу. – Сейчас вам подадут коней, ибо не пристало таким людям ходить пешком по Сарай-Бату!

– … Давай, давай, не задерживай!

Кони, всхрапывая, упирались, не очень-то желая идти в холодную воду, но доверие к человеку и стадное чувство перебарывали, и вот уже целый табун пересекал воды Днестра. Погонщики плыли рядом, раздетые донага, держась за сёдла.

Князь Андрей наблюдал за переправой, стоя на носу ладьи. Итак, первая часть плана удалась.

Догнать отряд, оставленный при всех конях, на переправе у Буга коннице Сыбудая так и не удалось. Однако монголы висели на хвосте, явно намереваясь настичь врага на следующей реке, Днестре.

Андрей почесал скулу. Разумеется, все эти планы очевидны, как очевидны намерения человека, замахнувшегося мечом. А вот планы самого Андрея, что греха таить, сильно зависят от удачи. Но пока, слава Богу, удача не изменяет ему. Попутный ветер и фора во времени позволили ему перейти по морю и стать на якорь в низовье Днестра, как раз в условленном месте. И вовремя успели, кстати.

– Татары! – раздался крик из корзины, прикрепленной на верхушке ладейной мачты, по примеру больших ганзейских кораблей.

Князь Андрей выпрямился – к берегу спешили всадники, казавшиеся отсюда муравьями. Последние кони между тем спешно ныряли в воду, в то время как передовая часть табуна уже выбиралась на правый берег, храпя и отряхиваясь от воды.

– А ну, Весёлка, давай со своими людьми на конь! Радомиру передай, пусть располагаются на отдых. Устали они, да и мало их, неча зря людей морить. Им ещё всю ночь табуны гнать, да и завтра тож! Чего скалишься?

Весёлка, рослый конопатый парень, загыгыкал.

– Да вот представил, княже, каково оно будет поганым смотреть, как Радомир-то с людьми кашу варят да отдыхают, покуда мы их стрелами ссаживаем… Истинно видит око, да зуб неймёт!

Андрей тоже улыбнулся. Действительно, такая наглость преследуемых должна будет привести в ярость монгольского начальника, кого уж там поставил Бурундай… А может, сам? Хотя нет, передовой отряд… А хоть бы и сам. На воде достать русичей ему невозможно. И ярость тоже штука полезная – чем больше ярость военачальника, тем больше трупов среди его людей.

– Давай, давай, шевелись! – подтолкнул он парня. – Истинно Весёлка, тут бой сейчас неслабый будет, а ему одно на уме – поржать… Твоя задача не выпустить на берег тех поганых, что мимо нас проскользнут.

– Сделаем, княже!

Хорошо, что река нынче так полноводна, подумал Андрей, натягивая мягкий суконный подшлемник. И ветер с юга, притом крепкий ветер. И очень замечательно устроены ладьи черниговские – что нос, что корма одинаковы. Переставил весло рулевое и айда. Вверх подниматься ветер поможет, а вниз на вёслах да по течению… Всё в жилу, надо же. Сорвать необходимо переправу поганым, придержать до вечера. Дать лишнюю фору людям и коням Радомира, так и до Прута не нагонят… А Прут перейти, там уже земли валашские…

Не о том мыслить надо, усмехнулся сам себе Андрей. Бой будет здесь и сейчас. Всё остальное потом.

– А ну, навались! – князь с лязгом опустил кованую личину забрала. – Ладьи на стрежень выводим! Парус по ветру поднять! Давай!

– …Здрав будь, великий хан!

– И вам доброго здоровья. Я рад приветствовать высоких гостей в своём доме!

Хан Берке восседал на груде ковров за накрытым дастарханом. Русское посольство стояло перед ним. Ростовцы уже знали, что вставать при появлении гостей – значит признать их по крайней мере равными себе, если не выше. Разумеется, великий хан, в чьих жилах текла кровь чингисидов, позволить себе такого не мог.

– Садитесь, гости, и можете брать что хотите, – не менее милостиво разрешил Берке.

Ростовское посольство вежливо присаживалось к обширному дастархану. Берке разглядывал ростовскую княгиню, не стесняясь – надо же, совсем ещё молодая женщина, и красивая…

– Я рад, что Мари-ханум оказалась столь мудрой и дальновидной правительницей, – Берке неторопливо прихлёбывал горячий бульон из пиалы, заедая его лепёшкой с мелко накрошенними кусочками прожаренного мяса. – Я с самого начала считал, что полномочия, данные Бату коназу Еруслабу несколько великоваты. Не следует передавать в руки одного урусского коназа все земли, это может быть вредно для всех. Обширность владений кружит голову, как неразведённое вино, и может подвигнуть Еруслаба на неправильный ход мыслей. Возможно, госпожа, тебе удастся убедить Бату, что он не прав.

Берке улыбался, и было непонятно, шутит он или говорит всерьёз.

– Я тоже на это надеюсь, – улыбнулась Мария, пальцами выбирая кусочки жареного мяса из миски и кладя их поверх лепёшки. – Однако позволь заметить, великий хан, что князем в Ростове является сын мой, Борис Василькович, а не я.

Разговор за столом шёл на монгольском языке – все четверо русских гостей, сидевших за дастарханом, уже достаточно свободно изъяснялись на нём.

– Ну, тогда за судьбы вашего Ростова можно быть спокойным, – по-прежнему улыбаясь, Берке выплеснул остаток бульона в угол – остыл! – и вновь подставил пиалу. Подскочивший слуга немедленно наполнил её свежим бульоном, горячим. – С таким правителем…

Из-за занавеси неслышно выскользнул ещё один слуга, заговорил негромко – очевидно, слуга не предполагал, что урусы могут понимать по-монгольски.

– … Ничего сделать нельзя, великий хан. Отказался проклятый колдун…

– Гоните его взашей! – Берке со стуком поставил на стол пиалу, расплескав содержимое.

Владыка Кирилл тоже отставил чашу, только аккуратно и степенно.

– Позволь спросить тебя, великий хан – что за беда терзает твоё семейство?

Берке засопел было, но в последний момент сдержался.

– Да, беда, почтенный Кирил-шаман. Мой сын болен, и никто не может помочь ему.

Владыка переглянулся с княгиней. Случай предоставлялся редкостный.

– Возможно, я смогу чем-нибудь помочь твоему горю, великий хан?

Берке вновь засопел было, но в глазах уже протаивала отчаянная надежда.

– Если так случится, я твой должник, великий шаман. Но если мой сын умрёт, не обижайся – ты пойдёшь на погребальный костёр вместе с ним.

Владыка Кирилл поймал отчаянный взгляд княгини.

– Я хотел бы осмотреть больного.

– … Ты упустил его, Сагаадай.

Бурундай говорил ровно, но ноздри его трепетали от бешенства.

– Мой господин, я уже почти настиг его! – тысячник Сагаадай был бледен, как мел. – Если нужно, я буду преследовать его хоть до самого Последнего моря!

– Скройся с глаз! – рявкнул Бурундай, уже не сдерживаясь. – И благодари всех богов, которых знаешь, что я не велю удавить тебя тетивой, как того требует закон Ясы!

Сагаадай не заставил повторять приказ дважды. Проводив его свирепым взглядом, Бурундай несколько раз глубоко вдохнул, успокаиваясь.

Было от чего прийти в бешенство. Строго говоря, поимка вспомогательных отрядов, как первого, так и второго, не имела особого значения. Но надо же что-то отвечать Бату-хану!

Всё было скверно. Отряд Сагаадая, имеющий самых быстрых коней – по три на всадника! – почти настиг людей «коназ-ашина» у переправы на Днестре, но тут их уже поджидал сам коназ, совершивший переход на украденных судах по морю и поднявшийся вверх по реке заранее, точно к условленному месту. То, что место условлено, не подлежало сомнению – очевидно, Андрей заранее просчитал возможный ход погони. Хорошо, что Сагаадаю хватило ума не соваться с разбегу в воду, иначе точно быть бы ему удавленному тетивой. Бурундай даже поёжился от мысленной картины – тяжёлые урусские ладьи надвигаются, стрелы сыплются дождём, выкашивая тех, кто на берегу, и отправляя на дно тех, кто в воде… А вот уже уцелевших добивают ударами тяжёлых вёсел, как сусликов… Нет, Сагаадай оказался всё-таки не такой дурак. Он сделал крюк к северу, и переправился уже ночью. Однако эта дополнительная фора позволила урусам отдохнуть и снова уйти, и догнать их не удалось даже на следующей переправе, у реки Прут. И только на этой реке, Сирет, воины Сагаадая увидели наконец-то преследуемых, но… Кони падали от усталости, враги же, переправившись через реку, успели отдохнуть и дать отдых своим коням – а у них был в запасе целый табун, больше тысячи голов! Они снялись и ушли, не дожидаясь, когда Сагаадай переправится через реку.

Бурундай криво усмехнулся. Он повёлся. Да, следует признать – он, опытный и мудрый полководец повёлся на довольно-таки нехитрый трюк. И всё потому, что нужно что-то отвечать Бату. Пусть незначительная, лишь бы победа. А где сейчас коназ Андрей? Ну разумеется, там, где ему и следует быть – за спиной Бурундая.

– Господин, там гонец! – прервал размышления военачальника нукер из охраны. Бурундай поёжился. Вот оно… Придётся объясняться, и как не вовремя!

– Из Сарай-Бату? – на всякий случай уточнил Бурундай.

– Нет, вроде от местных нойонов.

– Ну так давай его сюда! – облегчённо выдохнул Бурундай. Конечно, это отсрочка, и гонец из Сарай-Бату всё равно прибудет… Но сейчас и отсрочка приятна.

Гонец, представ перед прославленным багатуром, пал на колени.

– Привет тебе, прославленный Бурундай-багатур! Я послан к тебе с печальным известием – коназ-ашин снова появился в наших краях! Он захватил множество коней, и его воины сеют смерть и разорение повсюду!

Бурундай снова несколько раз глубоко вздохнул. Нет, а чего он ожидал? Пройти на ворованных посудинах обратно в Днепр, захватить первый встречный табун лошадей, посадить своих людей на коней и обшарить ближайшую округу… А потом уже всем отрядом – благо коней набрано достаточно – идти дальше… Не так уж трудно было предвидеть, кстати, и он, Бурундай, виноват, что не предвидел.

– Кто тебя послал, Эрэнцэн?

– Нет, господин, меня прислал Шэбшээдэй, – гонец замялся. – Эрэнцэн убит. Коназ-ашин снял с него кожу и прибил на дереве. И написал на ней моему господину Шэбшээдэй-нойону предложение удавиться. Не то он снимет с него кожу так же, как и с Эрэнцэна.

И снова, уже в который раз, Бурундай судорожно вздохнул несколько раз подряд.

– Ты можешь отдыхать, тебе дадут мяса и корма для коня. Ответ будет завтра.

– Хорошо, о прославленный!

Гонец ткнулся лбом в землю и исчез с глаз долой. Он так и не сказал о второй части послания, начертанного на шкуре несчастного Эрэнцэна. Там предлагалось удавиться также и самому Бурундаю, однако говорить такие слова… Пожалуй, самого удавят. Оно гонцу надо?

– … Ты великий лекарь, Кирил!

Сегодня хан Берке поднялся при виде урусского посольства, не чинясь.

– Ты исцелил моего сына, с которым я уже было попрощался, – продолжал Берке. – Я не забуду этого, поверь. Да вы садитесь, садитесь!

Гости уже бегали, расставляя посуду на широком дастархане – золотые и серебряные чаши, кубки, изящные пиалы из тонкого китайского фарфора. На громадном серебряном блюде лежал осётр, выловленный в Волге сегодня утром и приготовленный умелым поваром. Отдельно в стеклянной чаше высилась изрядная горка свежепосоленной чёрной икры.