Текст книги "Чудо. Встреча в поезде"

Автор книги: Патриция Хайсмит

Соавторы: Кэтрин Уэст
сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 35 страниц)

Я посмотрела на часы. Прошло три минуты. Надо рискнуть. Я взяла чистый дискет из коробки и вставила его в дисковод. Затем дала команду скопировать на него все файлы из регистрации подсправочника.

«Общая неисправность запуска записи А» – ответил компьютер.

– А ну, голубчик, что тут не так? – прошептала я. Я вынула дискет и повертела в руке. Нормальный пустой дискет. О, конечно! Сначала надо задать формат! Я еще забываю простейшие вещи. Я впихнула дискет обратно и дала команду «формат». Компьютер заработал. Сколько будет определяться формат записи? Не больше двух минут. Компьютер отсчитывал секторы, по мере того как им задавался формат. – Давай, голубчик, – снова прошептала я. Наконец формат был задан. Уже миновало семь минут, как ушел Али. Не хватает времени, подумала я в отчаянии. Я его просто просвистела. Хорош шпион!

Сколько уходит на то, чтобы принести книгу из библиотеки? Пять минут туда. Пять обратно. Еще несколько минут, чтобы найти то, что тебе нужно. Можно и подзадержаться, с кем-нибудь поболтать. Время еще было. Нельзя упустить единственный шанс.

Я снова набрала команду «копия». На сей раз, словно из сострадания, сработало. Прошла еще минута, затем две. Сколько еще понадобится? Это зависело от длины файлов, которые я копировала. Мне не пришло в голову для начала проверить их длину. Еще одна ошибка. Ломая руки, я, как чокнутая, ходила по комнате. Я не оставила себе никакой лазейки. Никакого выхода. Сейчас вернется Али. И что дальше?

Тому, что я делала, не было ни одного мало-мальски приемлемого объяснения. Во всяком случае, ни одного из тех, что в тот момент могли бы прийти мне в голову. Если бы он вошел, когда я только задавала формат дискету, я бы еще выкрутилась. «Ах, Али, я только что вспомнила, что мне нужно кое-что написать для завтрашних занятий. Я позаимствовала у тебя свободный дискет, как раз задаю ему формат. Надеюсь, не возражаешь…» Может, немного странно, но сошло бы за чистую монету. Однако как объяснить, почему я снимаю копии с файлов… Что он сделает со мной, если застанет за этим занятием? Я гнала мысли прочь. Если ты такая нервная, лучше не становись шпионом.

Снятие копии шло уже три минуты. Это было как вечность. Должно быть, файлы были очень длинные. Может, Али не заметит, когда войдет, что на компьютере идет копирование, подумала я. Нужно только не подпускать его к компьютеру. Отвлечь, увлечь разговором, а затем под каким-нибудь предлогом выпроводить из комнаты. Когда он выйдет, я очищу экран и выну дискет. Дело нескольких секунд.

Вышагивая по комнате, я увидела в зеркале свое отражение. Лицо красное, глаза круглые от страха. Ну и видок у тебя, как у затравленной, сказала я себе. Не вид, а черт те что. И ни на какой разговор, тем паче увлекательный, ты сейчас не способна.

Копируя файлы на дискет, компьютер шумел. Не очень громко, но вполне узнаваемо. Дисковод во время работы издает скрипучий, царапающий звук. Ни с каким другим его не спутаешь. Али, конечно, сразу же обратит на это внимание. Я подошла к стереоустановке и поставила кассету. О, добрый хард рок. Я увеличила громкость, чтобы заглушить работу дисковода, и стала раздеваться. Что мне еще было делать? Единственное мое оружие. Голая, я легла на постель, прямо поверх шелкового покрывала. Меня слегка колотило, но не от холода, а скорее от страха. Если я с этим справлюсь, подумала я, то справлюсь с чем угодно.

Я пересилила желание встать и посмотреть, не кончилось ли копирование. Если Али меня застанет колдующей над компьютером даже абсолютно без ничего, это уже не поможет. Я лежала, полуприкрыв глаза, стараясь ровно дышать. Ровно через тринадцать минут после его ухода в двери повернулся ключ и вошел Али с двумя книгами под мышкой. Увидев меня, он широко раскрыл глаза. Затем медленно улыбнулся, положил книги на полку и стал расстегивать рубашку.

– Голая и ждет меня, – усмехнулся он. – Знакомый почерк.

Он произнес те же самые слова, которыми пытался объяснить, почему изнасиловал меня в сауне. Я увидела, что воспоминание об этом отразилось в его глазах, что он смакует его, не скрывая своего удовольствия. Это его ничему не научило, подумала я сердито, у него нет ни стыда, ни совести. Но чему он должен был научиться? Он изнасиловал меня, а я пришла умолять о продолжении отношений. Конечно, хуже некуда, с точки зрения перспектив феминизма. Не обращай внимания, сказала я себе. Удел одних – виноватиться по любому поводу, удел других – сражаться до конца. Я сражаюсь за Израиль. Пусть феминизм поищет себе кого-нибудь другого.

Я улыбнулась Али, огладила себя сверху вниз руками и выгнула спину. Уже голый, он лег на меня сверху и рывком погрузился в меня безо всяких приготовлений. Да в них и не было нужды. Я приняла его с тихим стоном жажды. Секс и опасность. Ничто не сравнится с таким раскладом. Обморочный спуск с катальной горки. Бездыханные высоты и головокружительные падения.

А потом я лежала в объятиях Али. Я не могла позволить себе расслабиться, поплыть одной в дрему. Ситуация была не из простеньких. Нет ничего неразрешимого, сказал в моей голове мерзкий голос. Конечно, самое лучшее, если бы Али встал и пошел в душевую. Но увы. Он не подавал никаких признаков, что собирается куда-нибудь выходить. Он лежал с закрытыми глазами, его черные длинные ресницы загибались вверх, а по губам бродила легкая улыбка.

Было ясней ясного, что наступило время для операции Б.

– Как пить хочется, – сказала я со вздохом.

– Ммм… – промычал Али, не открывая глаз.

– Умираю по стакану апельсинового сока. Помнишь, ты покупал вечером. У тебя еще осталось?

– Угу, осталось, – сказал Али. – Да, глотнуть апельсинового соку – это то, что надо. – Но он не пошевелился, даже глаз не открыл.

Я с трудом сдержала желание выпихнуть его ногой из постели и вместо этого сказала:

– Так, может, ты принесешь нам?

Али скатился с меня и растянулся на спине.

– Что я слышу, женщина? – возмутился он. – Я что тебе, слуга? Это ты мне принеси апельсиновый сок! Он в холодильнике, в телевизионной комнате.

Я едва не зарычала. Казалось бы, чего проще – принести.

– Я не знаю, какой из них твой, – сказала я.

– Там только один. Мы покупаем по очереди, – неумолимо сказал он.

– Али, мне ужасно жаль. Я бы с радостью поухаживала за тобой. Но я не могу туда выйти.

– Куда выйти?

– В телевизионную. Там парии болтаются, телевизор смотрят. Им стоит только взглянуть на меня, и сразу станет понятно, чем мы тут занимались. Мне будет жутко неловко.

– Чего? Ты почти каждый вечер здесь. Я еще понимаю, когда ты не хочешь, чтобы тебя видели утром. Но сейчас-то почти все сидят за учебниками.

– Али, у меня что, такой вид, будто я сижу за учебником?

Он оперся на локоть и сделал неспешный и подробный обзор моих форм, проведя по ним сверху вниз кончиками пальцев.

– Вид у тебя такой, будто крыша съехала, – объявил он наконец не без удовлетворения.

– Ну так, – кротко сказала я.

С громким нарочитым вздохом он поднялся с постели.

– Подумать только, – ворчал он, натягивая джинсы. – Скромница нашлась. Мимоза стыдливая. Девочка-ромашка. – Но на самом деле он не сердился. Даже наоборот, застенчивость моя, кажется, ему понравилась. Он надел трикотажную рубашку, сунул ноги в мокасины и вышел из комнаты.

Вернувшись через пару минут с апельсиновым соком, он застал меня все в том же положении, на постели, разве что экран компьютера был чист, а в дисководе не было дискета. Мы выпили сок, а затем снова готовились к занятиям. Через несколько часов, уже уходя, я остановилась возле коробки с дискетами:

– Ой, кстати, ты не одолжишь мне один дискет?

– Возьми в коробке, – кивнул он.

– У тебя здесь только три осталось, – сказала я, открыв коробку, – ничего?

– Ничего, мне столько не понадобится.

Я вынула средний дискет, который положила на место, пока Али ходил за соком, и сунула его в сумку.

– Спасибо, Али, ты просто сокровище, – с искренней благодарностью сказала я ему.

На следующий день я доставила добычу Зви Аврилю. Как и до этого, я поехала на встречу с ним в Квинс, в дом, который по-прежнему считала явочным.

– Эти файлы имеют решающее значение, – сказал мистер Авриль. – Благодаря этим записям мы выясним, что из подготовленного нами он уже обнаружил. И наконец станет ясно, проникал ли он еще в какие-нибудь компьютеры за нашей секретной информацией.

– Понимаю, – сказала я. – Через несколько недель я достану для вас записи за текущее время.

– Это будет исключительно ценный материал. Надеюсь, вы понимаете, Марина, что ваше участие имеет решающее значение. Без вашей помощи эту операцию нельзя было бы начать.

– Я бы хотела сделать больше, – сказала я, – после того, как эта операция закончится. Вы говорили, что можете дать рекомендательное письмо в Моссад.

– Думаете, что уже нашли свое призвание? – сказал он с улыбкой.

– Да, – сказала я.

– Я буду, конечно, счастлив вас рекомендовать. Важно, однако, чтобы у вас было реальное представление о возможностях, которые могут быть вам предоставлены. Видимо, вас больше всего привлекает работа оперативного агента. Но дело в том, что для тех частей мира, в которых мы больше всего заинтересованы, оперативная работа агентов-женщин сведена к минимуму.

– Боюсь, что не понимаю, – сказала я.

– В общественной жизни арабских стран женщины играют очень небольшую роль. Это резко ограничивает их возможность получать доступ к важной информации. В результате у Моссада всего лишь несколько оперативных агентов-женщин, что бы вы там об этом ни читали или видели в кино. Пожалуйста, Марина, постарайтесь правильно меня понять, – поспешил добавить он, заметив, как изменилось мое лицо. – Есть, конечно, и исключения, хотя они довольно редки. Я ни в коем случае не собираюсь вас разочаровывать. Сделать карьеру в одном из управлений нашей разведки – это ничуть не хуже. Если бы вы спросили мое мнение, то я бы рекомендовал вам подумать скорее о карьере аналитика разведданных, чем о карьере оперативного агента.

– Боюсь, что я не это имела в виду, – осторожно сказала я.

– Это всего лишь предложение, – мягко сказал Зви Авриль. – Вы уже определили страну, где хотели бы работать?

– Может, Саудовская Аравия? Она меня всерьез занимает в последнее время.

– То, что я уже сказал вам об арабских странах, вдвойне верно для Саудовской Аравии. Там у Моссада никогда не было женщины-агента. Я и сам узнал об этом малоизвестном факте только в связи с нашей операцией.

– Почему же?

– О подчиненном положении женщин в Саудовской Аравии слышали многие, но мало кто отдает себе отчет, насколько там изолирован один пол от другого. За пределами своей семьи мужчины и женщины фактически не имеют между собой никакого контакта. Стало быть, если даже женщине удастся получить доступ к важной информации, что само по себе почти невероятно, она не найдет надежного способа передать ее нам. Вы, может, знаете, что женщинам там запрещено водить машину. Им также не позволяется самим брать такси или лимузин на прокат, хотя там это самый предпочтительный вид транспорта. Другими словами, контакт с таким агентом – это материально-технический кошмар. Просто не стоит таких трудов.

– Понимаю, – пробормотала я.

– Пожалуйста, не впадайте в уныние. Есть много других мест. Я упомянул эти факторы только для того, чтобы у вас было реальное представление об имеющихся для вас возможностях. Если у вас еще не пропал интерес, то зимой последнего года обучения вам следует подготовить обычное заявление о приеме на работу. Будет весьма кстати, – добавил он сухо, – если к тому времени вы изучите иврит, чтобы заполнить на нем положенные бумаги. На следующий год вы, конечно же, пойдете на курсы иврита. А чтобы ускорить процесс обучения, можете начать заниматься сами, прямо сейчас. Можете также на следующий семестр заняться арабским и пройти курс истории Ближневосточного конфликта.

– Именно так я и сделаю, – сказала я, довольная, что мне дают что-то конкретное.

– И, конечно, я буду счастлив рекомендовать вас и помочь вам с подготовкой документов о приеме.

Вдохновленная всем этим, я на следующий же день купила учебник по ивриту. Но должна с печалью признать, что успехов я не сделала – и потому что приходилось скрывать эти занятия от Али, и потому что у меня было много других дел. Однако я действительно нашла время пролистать весь каталог читаемых нам курсов и выбрать относящиеся к Ближнему Востоку с тем расчетом, чтобы прослушать их в следующем учебном году.

14

Наша с Али маленькая идиллия продолжалась недолго. Однажды вечером после занятий в Библиотеке законов он предложил посидеть на ступеньках библиотеки Батлера. Вечер был чистый и теплый, со звездами на небе. Поблизости кто-то наигрывал на гитаре. Али закурил сигарету. Какое-то время мы молчали. Наконец он сказал:

– Должен тебе сообщить, что я еду домой.

– Да? На лето? – Он говорил, что хочет взять меня с собой в Европу на несколько летних недель, но ничего еще не было решено.

– Нет. Я еду, чтобы работать на Министерство обороны. В последние дни я несколько раз переговаривался с братом, и вот… все решилось.

– Но ты же собирался поступить здесь в аспирантуру.

– Ага. Собирался. – И он погрузился в молчание, задумчиво глядя куда-то вдаль.

– Это как-то связано с твоим проникновением в компьютеры? – спросила я.

– Что? А, да, верно. Именно так. – Кажется, его удивило, что я нашла эту вполне очевидную связь. – Понимаешь, – продолжал он, – материалы, которые я добыл, настолько хороши, что мой брат считает – мне самое время приезжать и работать в его отделе. Так же считает и принц Бандар. Это и в самом деле большая честь. – Если бы так, то он бы теперь не нервничал по этому поводу.

– А ты не можешь продолжать работать на них отсюда? Тем более, когда у тебя такие успехи.

– Об этом я и сказал Нагибу. Но все не так просто. Здесь замешана политика, интриги. Материалы, которые я добыл, настолько крутые, что там у людей от них мозги набекрень. Бандар передал их высшим военным кругам. Они даже хотят поделиться этой информацией с разведывательными службами дружеских стран. Ну так вот, те люди спрашивают, откуда идет этот материал? А он идет от брата Шалаби, чудо-парнишки, который в Америке. Понимаешь, тут затронут вопрос доверия и надежности.

– А разве эти люди не знают твоего брата? Не знают принца Бандара?

– Ну да, все так, но теперь этого мало. Есть другое управление, которое годами следит за развитием вооружений в Израиле. Во всяком случае, они утверждают, что моя информация противоречит тем разведданным, которые они получают из других источников. И, конечно же, они говорят, что правы они, да и кто такой этот парнишка из Америки?

– Не понимаю. Они считают, что ты их обманываешь? – «Или что израильтяне питают тебя ложной информацией?» Именно это последнее мне и хотелось выяснить, но я не осмелилась спросить, чтобы не заронить эту мысль в голову Али.

– Я не знаю, что они считают. Нагиб говорит, что они ревнуют, потому что мы залезли в их огород. То есть за пару месяцев я добыл больше ценной информации, чем все те шпионы за целые годы. Конечно, они ревнуют. И что бы я ни добыл, им это не может понравиться.

– Но когда ты будешь в Саудовской Аравии, им это еще больше не понравится, верно?

– Верно, но нам будет на них наплевать. Моя работа будет выходить из стен Министерства обороны. Она станет официальной, подкрепленной авторитетом Бандара. Это единственный способ, чтобы она приобрела какой-то реальный вес.

– Ну что ж, все это выглядит не так уж плохо, – неуверенно сказала я. – Однако, похоже, что ты не очень-то счастлив. Разве не этого ты хотел?

– Какого пса? Нет, конечно. Я никогда не хотел работать на правительство. Мне не нравится эта обязаловка с девяти до пяти, и я ненавижу бюрократию, этих пауков в банке. Я хотел получить степень магистра компьютерных наук, а затем создать собственную компанию инструментальных программных средств.

– Так что тебе мешает? Ты что, должен жить по велению своего брата?

Али сделал длинную затяжку.

– Конечно, должен, – спокойно сказал он. – Затронута честь семьи. Мой брат поставил на карту всю свою репутацию. Я не могу его подвести.

– А…

– Будет не так уж плохо. Нагиб говорит, что мне не придется отсиживать положенные часы. У меня будет гибкое расписание. Я даже смогу работать дома, как здесь. Все, что мне нужно, это чтобы меня узнали, надо будет сходить на несколько встреч, а затем Нагиб и Бандар сделают все остальное. Все это ненадолго.

– Ты имеешь в виду время?

– Моя удача не может быть вечной, Марина. Я уже три года проникаю в компьютеры, и мне никогда еще не попадался такой материал, как в эти последние месяцы. Кто мог подумать, что евреи окажутся такими глупыми. Но когда-нибудь они поумнеют и захлопнут свою компьютерную защиту. И что я тогда? Мой брат на меня рассчитывает, а я окажусь ни с чем. Вот что меня тревожит.

Я легонько похлопала его по руке. Не волнуйся, хотелось мне сказать ему. Ты в надежных руках. Моссад не даст тебя в обиду. Они дадут тебе столько всякого разного, сколько ты сможешь унести, а затем еще и еще.

– Да, евреи не очень-то смышленые, – сказала я вместо этого. – Прямо стереотип какой-то. Признаться, мне попадалось множество глупых евреев. По большей части с тобой их не сравнить.

– И все-таки есть в этом деле что-то странное. Я не могу полагаться на удачу. Слишком просто все получилось. И теперь даже не интересно.

– Ты разве занимался этим для интереса?

– Конечно же! Я люблю соперничество, интеллектуальную игру. Но интерес уже испарился. Последнее время у меня от этого одни только мурашки по спине.

Я начала немного нервничать. Мне не нравилось направление, которое принимал разговор. Али потихоньку нащупывал истину, и я должна была немедленно его остановить.

– Брось, Али, ты что это, а? – мягко сказала я. – Ты мне всегда казался таким… сильным, таким решительным и полным веры в себя. Это мне всегда и нравилось в тебе.

Али немного выпрямился.

– И что? – спросил он.

– И теперь ты вдруг стал сомневаться. И почему? Ты целых три года упорно работал и наконец добился своего. Твой успех не имеет ничего общего с удачей. Ты заслужил его. Хоть немножко-то поверь в себя.

– Да, ты права, – пробормотал он. – Думаю, мне не по себе из-за того, что я не готов ехать домой.

– А ты бы не хотел жить в Штатах?

– Нет, в Саудовской Аравии хорошо жить, растить детей. Когда-нибудь я хотел бы туда вернуться. Но не сейчас.

– Но ты сделаешь так, как хочет брат.

– Да. Не надо меня больше об этом спрашивать.

– Не лучше ли найти какой-то компромисс? – сказала я без особой уверенности. – Зачем же тебе работать всю жизнь в министерстве? Ты можешь сказать своему брату, что поработаешь на него год. Разве этого будет не достаточно? За это время ты, как говорит твой брат, станешь известен в министерстве и твоя репутация упрочится. И ты докажешь всем тем шпионам, что ты действительно достал информацию из израильских компьютеров, а не высосал ее из пальца. Кроме того, ты можешь всех предупредить, что этот источник информации может иссякнуть в любой момент. И если так и случится, никто тебя не осудит. И ты просто уедешь, сделав ради семьи все, что ты мог. А если тебе удастся и дальше добывать этот материал, все будут счастливы и будут говорить, какой ты умный и хороший.

– Да, думаю, я бы мог так сделать. Может, я вернусь, чтобы работать отсюда, поскольку меня уже будут знать в министерстве. Да, мне это нравится. Я переговорю с Нагибом. – Он погасил окурок и посмотрел на меня долгим оценивающим взглядом. Во взгляде этом был отсвет чего-то, похожего на уважение.

– А ты не против этого? – спросил он вдруг.

– Против чего?

– Что я проникаю в компьютеры.

– Нет, – спокойно сказала я. – Сначала, да, была против в глубине души, а теперь нет. Меня больше не интересует ни политика, ни Израиль. Я просто хочу быть с тобой… столько, сколько будет можно.

Он обнял меня одной рукой:

– Смешно, но теперь я даже не помню, что ты еврейка.

Большая ошибка, малыш, подумала я. Сама-то я никогда не забывала, кто есть кто.

– Думаю, мы все просто люди, – сказала я, сделав правильное лицо.

– Да, – сказал Али.

– Когда ты уезжаешь?

– Полагаю, сразу после выпуска.

– Так ты рассчитываешь вернуться через год?

– Постараюсь. – Он заглянул мне в лицо и снял руку с моего плеча. – Не жди меня, – резко сказал он. – Я уже женюсь к тому времени.

– Да ну? – сказала я немного зажатым голосом. – Так у тебя дома есть подружка? Забавно, что ты никогда о ней не упоминал. – Я почувствовала, будто меня ударили в живот, и сама удивилась такой реакции. Небось, у него дома целый гарем, что бы я тут себе ни думала. Какое мне дело до этого? Мое дело шпионить.

– У меня нет дома подружки, – огрызнулся Али. – И то, что ты сказала, очень глупо. Это только показывает, как мало ты знаешь о моей стране. Так вот, для ясности, у нас в Саудовской Аравии нет ни подружек, ни дружков. И все свадьбы организуются семьями. Так же будет и со мной.

– И что, у тебя нет никакого выбора?

– Есть, конечно. Никто не заставит меня жениться, если девушка мне не нравится. А пока что мой брат просто упомянул имена двух-трех возможных кандидаток. Он хотел, чтобы я это держал в голове, раз собираюсь домой.

Я промолчала. Я поджала колени к груди и просто смотрела перед собой. С опаской я ощущала, что до слез мне недалеко.

Али закурил еще одну сигарету.

– Я не могу на тебе жениться, – сказал он. – Ты ведь должна понимать. Мы оба это понимаем.

Разве? Что до меня, то я об этом просто не думала. Хотя, может, и следовало бы. Я вспомнила разговор со Зви Аврилем о трудностях, с которыми сталкиваются в арабских странах агенты-женщины, особенно в Саудовской Аравии.

И во мне забрезжила одна идея.

– Ты мне никогда ничего не обещал, – сказала я сдавленным голосом. – И ты вел себя со мной честно. Благодарю за честность, хотя от нее и больно… Я хочу домой.

Али молча встал и проводил меня до общежития. Возле двери он поцеловал меня в лоб и ушел.

Перед тем как лечь спать, я просмотрела справку об Интерсети, представлявшей собой электронно-вычислительную сеть, которая связывает между собой все главные компьютеры крупных университетов в большинстве стран мира. Список университетов и их компьютеров, или «узлов сети», как называет их учебник, насчитывал много страниц. Я отметила, что Колумбия была в списке, так же как Тель-Авивский университет и Университет короля Сауда в Рияде.

Зви Аврилю я не позвонила. Впервые я утаила от него важную информацию и чувствовала себя виноватой. Ничего, сказала я себе. Еще будет время сообщить ему. Я только выиграю в его глазах, если подкину ему проблему вместе с ее решением.

Вечером после некоторого колебания я отправилась в Библиотеку законов. Я не хотела, чтобы Али подумал, что я его разыскиваю. Но в то же время библиотека ведь не его собственность, и он был прав, когда говорил, что в главной библиотеке зоопарк.

Я поднялась на третий этаж и увидела Али – он сидел за обычным нашим столом. Когда я вошла, он поднял глаза, улыбнулся и помахал мне.

– Я говорил с братом, – прошептал он. – И он сказал о’кей, я могу вернуться сюда через год.

– Здорово! – прошептала я в ответ. – Поздравляю!

Студент, сидевший за соседним столом, недовольно глянул на нас. В Библиотеке законов, действительно, не полагалось разговаривать. Пару часов мы прозанимались. Когда после библиотеки мы шли через городок, Али сказал:

– Я хочу попросить, чтобы в аспирантуре отложили на год мой прием. Тогда мне не надо будет снова поступать и рисковать, что могут не принять.

– А ты можешь продолжать обучение в Саудовской Аравии? – спросила я. – Например… в Университете короля Сауда в Рияде?

– Это неплохое заведение, но, конечно, не Колумбия.

– Там ведь есть компьютеры?

– Там самые новейшие, самые быстрые и самые мощные компьютеры в мире. Лучшие из тех, какие только можно купить. Но этого мало. Здесь, в Колумбии, факультет мирового класса, люди, с которыми мне хочется учиться. Ничего подобного дома нет.

– А женщины там могут учиться в университете?

– Да, только отдельно. В Университете короля Сауда есть, например, большой женский городок.

Мы снова сели на ступеньки библиотеки Батлера. Али закурил. Я обняла колени. Сидя молча возле него, я вдруг осознала, что до предыдущего дня никогда не видела его курящим. Что же его грызло? Проблемы его были вроде решены. Может, что-то, связанное со мной?

– Я не знала, что ты куришь, – сказала я как бы между прочим.

– Обычно не курю. Бросил два года назад. А тебе лучше и не пробовать. Ненавижу, когда женщина курит. – Странно было услышать от него такое собственническое заявление, после того как он меня выбросил на помойку.

– Я не буду, – послушно сказала я. Мы еще помолчали.

– Если бы я только мог на тебе жениться… – сказал он. – Но не могу.

– Это… это потому, что я еврейка?

– Нет. Среди лучших моих друзей есть несколько евреев. – Он горько рассмеялся. – Да что говорить. Все равно бессмысленно.

Я не ответила. Али прищурился и выпустил колечки дыма.

– Дело не во мне, – сказал он резко. – Лично я ничего не имею против евреев… Я тебе уже говорил, хотя ты, кажется, мне не веришь. Но в Саудовской Аравии евреи нежелательны. Моей семье это не понравится. Мой брат просто перестанет со мной разговаривать.

– А откуда они узнают? – спросила я. Али повернулся, и уставился на меня. – На еврейку я не похожа, – продолжала я. – Фамилия Лански тоже самая неопределенная. Она может быть и русской, и польской. Действительно, откуда они узнают, если мы сами не скажем?

– Это бред, – сказал Али. – Разве можно обманывать в подобных вещах?

Я сделала вид, что задумалась.

– Да, – сказала я, – я могу.

– Так нельзя. Люди должны исповедовать свою веру. Даже евреи, – добавил он великодушно.

– Али, ты когда-нибудь видел, чтобы я исповедовала свою веру?

– Я не обращал внимания, но вроде нет.

– Потому что у меня нет веры. Иудаизм так долго подавлялся в Советском Союзе, что для меня он ничего не значит. За два поколения мы полностью ассимилировались.

– Тогда что же делает тебя еврейкой?

– То же, что тебя арабом.

– Нет, это бред, – снова сказал он. – Предположим, что мы на это пошли, хотя, конечно, не пойдем. Но просто предположим, ради любопытства – так какая же у тебя тогда религия?

– Русское православие, – подсказала я.

– Это католичество или протестантство?

– Ни то, ни другое. Это отдельная ветвь христианства. Они не признают авторитета Папы римского, и их священникам разрешены браки. В церковном вероучении они исповедуют Триединство. Если хочешь, я еще что-нибудь узнаю. Разве меня будет кто-нибудь проверять?

– Да ни в коем разе. Мы же на это не пойдем… Как ты могла даже предположить такое?

– А я действительно не вижу каких-то проблем. Я же не верующая. Так какая мне разница, какую веру исповедовать?

Али закурил еще одну сигарету.

– Мои дети должны вырасти мусульманами, – сказал он.

– И прекрасно.

– Прекрасно? И всего-то? Тебе что, все равно?

– Я уверена, что это прекрасная религия, – сказала я. Хотя, по правде говоря, вовсе не была в этом уверена. Не важно. Я не планировала иметь от Али детей.

– Так ты могла бы перейти? – спросил он вдруг.

– Перейти?

– Да. Перейти в ислам.

Я сделала глубокий вдох и медленный выдох.

– Пожалуйста… не спрашивай меня об этом, – прошептала я. Я еще не знала, как далеко готова зайти ради своей цели.

– Прости, забудь, что я сказал. Тебе не следует этого делать, хотя некоторые женщины идут на это. Я не одобряю такие фальшивые обращения в другую веру. Я убежден, что это должно идти от сердца.

– А ты, Али, кажется, и сам не очень-то верующий.

– Нет, верующий. Я знаю, что вроде не похоже на это. Пью алкоголь, ем запрещенную еду, забываю молиться. Все это неважно. Это не вызывает у меня чувства вины.

– Почему?

– Здесь, в Америке, я далеко от Бога. Здесь не важно, что я делаю. Но дома совсем иначе. У нас есть святые места. Мекка и Медина. Паломничество в Мекку – самое глубокое переживание всей моей жизни. Я бы не смог жить без ислама. Это наше наследство. Он и делает нас такими, какие мы есть. – Он замолчал. Я тоже молчала. – Ты не будешь счастлива в Саудовской Аравии, – добавил он спустя какое-то время.

– Но Россия тоже была не подарок, – сказала я. – Я везде буду счастлива, если только с тобой.

Али покачал головой.

– Я не знаю, в чем тут дело – в вере или в чем-то ином, – сказал он задумчиво. – Многие саудовцы, учившиеся за границей, привозят домой жен-иностранок. Это вполне допустимо, и к тому же единственный способ избежать навязанного брака. Некоторые из этих жен переходят в ислам, некоторые – нет. Но в любом случае большая часть таких браков кончается разводом. Жизнь в Саудовской Аравии тяжела для иностранок. Они не могут привыкнуть к нашим традициям. Они не хотят носить чадру. Чувствуют себя подавленными. Кончается тем, что они возвращаются к себе домой.

– А трудно получить развод в Саудовской Аравии?

– Нет, скорее даже легко. И все-таки зачем начинать то, что все равно не получится?

– Я не понимаю всех этих разговоров насчет чадры, – сказала я. – По правде говоря, я бы не возражала ее поносить. А то здесь глазеют на тебя, свистят, реплики отпускают. Кому это нужно? В некоторых случаях чадра была бы благом.

Али хохотнул:

– Ты сама не знаешь, что говоришь.

– Может, и не знаю. Но почему бы нам не попробовать на годик. Если я действительно не выдержу или если ты устанешь от меня, я уйду. Ты ведь знаешь, что я не гонюсь за твоими деньгами. Мне ничего не будет нужно, только билет до Нью-Йорка.

– А дети?

– Пока мы ничего не решили, предпочитаю о них не говорить. – Я поколебалась, не зная, как он воспримет то, что я ему скажу. – С тех пор, как мы вместе, я ведь на таблетках. Так что никаких проблем.

– Что, правда? – спросил Али машинально. Он совершенно не вдавался в этот вопрос, так что мои слова, кажется, не произвели на него особого впечатления.

– До детей я хотела бы сначала закончить колледж, раз уж ты вернешься в аспирантуру.

– Послушай, ты так говоришь, будто все уже решено, однако номер не пройдет. Если бы ты не была еврейкой, я, может, и женился бы на тебе. Сама понимаешь, лично я не против, но против факта не попрешь… Пошли, я провожу тебя.

Мы попрощались у моей двери.

– Поверь, что так лучше, – сказал он перед тем, как уйти. – Ты еще скажешь мне спасибо.

На следующий вечер я снова пошла в Библиотеку законов, не вполне даже понимая, зачем. Али был, как всегда, там. Я села рядом с ним и попыталась приступить к занятиям, но мне было трудно сосредоточиться. От его близости у меня кружилась голова. Украдкой я поглядывала на него, смотрела на его руки, вспоминая их ласку. Я хотела быть не в библиотеке, а в постели с ним. В какой-то момент Али глянул на меня и сказал: