Текст книги "Чудо. Встреча в поезде"
Автор книги: Патриция Хайсмит
Соавторы: Кэтрин Уэст
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 35 страниц)
– Не собираюсь, если это зависит от меня.
– Что значит – если это зависит от тебя?
– Да ничего. Я и не встречаюсь с ним, – сказала я быстро. Что и имела в виду. Вряд ли я добуду от Али еще что-нибудь полезное для израильтян. Для этого мне явно не хватало компьютерных познаний.
– Совершенно не понимаю, почему ты с ним возишься после того, что он тебе сделал? Зачем давать людям повод лишний раз усомниться в том, что ты решила, – сказала Маргарет.
– Обещаю, что с этим покончено, – с жаром сказала я.
Целый час я разгружала себя на тренажерах, а оставшуюся часть дня занималась. Вечером в компашке соседей со своего этажа я отправилась поужинать в Китайский город. С нами пошла Эми. С Эми всегда было удобно ходить по китайским ресторанам, потому что с официантами она говорила по-китайски и нам подавали то, чего не было в меню и что гораздо вкуснее обычных блюд. Но оказалось, что я не получаю от ужина прежнего удовольствия. Мне не хватало высокой драмы, не хватало торжественности La Grenouille. Мне не хватало острых ощущений борьбы и интриги. Я гадала, где сейчас Али и с кем.
Я не могла выбросить его из головы.
В последующие несколько дней ничего не произошло, и моя жизнь вошла в нормальную колею. Но непонятно почему, нормальность эту я переносила с трудом. Я не находила себе места. Я продолжала думать об Али и о Зви Авриле. Я думала, что если мистеру Аврилю понравится мой отчет, он завербует меня в агенты Моссада. Я воображала всякие героические дела и приключения в экзотических странах. Честно говоря, все это отдавало ребячеством.
Во вторник и среду я видела Али на занятиях. Оба раза мы едва кивнули друг другу. Я испытывала смутное разочарование. Я бы с удовольствием обменялась с ним колкостями.
В пятницу утром мне наконец позвонил Зви Авриль. Сказал, что есть вопросы, которые надо обсудить, и что он хотел бы встретиться со мной лично в полдень, если только это возможно. Я сразу же согласилась. Он дал мне адрес на Флашинг в Квинсе. Я заколебалась.
– Для меня это далековато, – сказала я. – Целый час уйдет на метро. Может, мне просто прийти в консульство? – У меня не хватило духу предложить холл «Уолдорф Астории» или что-либо подобное в качестве более подходящего, на мой взгляд, места для встречи шпионов.
– В консульстве вам появляться нежелательно. Мы не знаем, ведется ли за входом наблюдение. Никто не должен знать о вашей связи с нами. Возьмите такси. Расходы будут возмещены.
Так в полдень я оказалась на широком, обсаженном деревьями бульваре Флашинг перед тяжелой дубовой дверью нарядного особняка. Я позвонила в колокол. Дверь открыл Зви Авриль.
– Благодарю, что вы нашли время приехать, – сказал он, приглашая меня в гостиную. – Вы, наверно, заняты в колледже?
– Не очень, – быстро сказала я. – То есть занята, конечно, но это для меня более важно и интересно.
Он серьезно кивнул и указал на обтянутое ситцем кресло. Я села и с любопытством огляделась. Куча мебели, еврейские журналы на кофейном столике из красного дерева. На стенах картины, изображающие библейские сюжеты – Авраам, готовый пожертвовать Исааком, Моисей и горящий куст. В доме пахло чем-то затхлым и нежилым.
– Это дом для явок? – осмелилась спросить я.
Зви Авриль улыбнулся. Должно быть, он уловил нотку неодобрения в моем голосе:
– Слишком уж он еврейский для дома явок, не правда ли?
Я кивнула.
– А может, в этом-то все и дело. Никто ведь не ожидает, что в доме для явок мы будем держать еврейские журналы? – Видя мое смущение, он хмыкнул. – Нет, это, конечно, просто шутка. В подобных вещах вредно быть слишком умным и тонким. Это вовсе не дом для явок. Он принадлежит одному служащему, который сейчас в Израиле. Мы не нуждаемся в явочных домах в Нью-Йорке, если уж говорить о прямом значении этих слов.
– Понятно, – сказала я, слегка разочарованная.
– Выпьете что-нибудь?
– Апельсиновый сок, если можно.
Он скрылся за сводчатым проходом на кухне. Я услышала, как открылась дверца холодильника.
– Боюсь, что тут нет ничего скоропортящегося, – отозвался он. – Но есть кока-кола, тоник, содовая, джин и виски.
– Тогда коку, – сказала я, хотя не любила ее и за все это время, проведенное в Штатах, так и не привыкла к ее вкусу. Я бы охотно предпочла джин и тоник, но я много раз слышала, что когда у тебя берут интервью, то лучше не пить ничего крепкого, даже если предлагают. Строго говоря, мне предстояло не интервью, но, даже с поправкой на Моссад, это было все-таки очень близко к нему.
Зви Авриль принес два стакана с кока-колой и сел на диван возле портфеля, который он открыл не без торжественности. Он вынул пачку бумаг и разложил их на кофейном столике. Я с изумлением увидела среди них несколько копий своего отчета, на которых было аккуратно вымарано мое имя. На полях этих копий разными чернилами и почерками были написаны комментарии.
– Я поделился вашим отчетом с некоторыми моими коллегами в Израиле, – сказал мистер Авриль, – и он вызвал там значительный интерес. Могу даже сказать, что кое-что из этой информации вызвало переполох.
– О, – выдохнула я.
Он заглянул в свои бумаги.
– Среди тех, с кем я консультировался, есть эксперты по Саудовской Аравии, так же как и специалисты по компьютерной защите. И все мы сходимся на том, что данный случай потенциально может вылиться в крупную операцию. Да, история действительно многообещающая. – Он улыбнулся и удовлетворенно потер ладони. – Но чтобы двинуться с этим дальше, необходимо, чтобы на какое-то время вы продолжили сотрудничество с нами. Можем ли мы на это рассчитывать?
– О, да, конечно… Если вам кажется, что я могу еще что-то сделать для вас, – неуверенно сказала я. Меня вдруг охватила паника при мысли, что снова придется встречаться с Али. Обратно ты приползешь, сказал он. Я бы не хотела, чтобы он убедился в своей правоте, пусть даже ошибочно. – Боюсь, что мне это не под силу, – сказала я грустно. – Я почти ничего не знаю о компьютерах… И у него могут возникнуть подозрения, если я начну снова его спрашивать об этой армейской базе.
– Вот именно. Вам, естественно, не надо проявлять любопытство по поводу армейской базы. Да и нет необходимости. Лучше вовсе не говорить о компьютерах, по крайней мере, какое-то время. Нет, то, что нас интересует, вы можете почерпнуть из самого обычного разговора. В частности, мы хотели бы больше узнать о его семье. Видимо, Шалаби – это старинное и уважаемое в Рияде имя. Наши саудовские эксперты больше знакомы с неким шейхом Салман бин Абдул Рахман аль-Шалаби. Он – хорошо известный религиозный деятель и человек, близкий к королю. Нам бы хотелось знать, какое отношение имеет к нему наш Али Шалаби? А также как зовут его брата, что работает в Министерстве обороны? Насколько важен его пост? Кому именно в министерстве он делает доклады? Любая информация такого рода была бы весьма ценной… Но, кажется, – это не очень-то вас привлекает, Марина. Нужно ли говорить, что я ни на чем не настаиваю. Вы и так сделали для нас более чем достаточно.
– Не в этом дело. Я не возражаю, честное слово. Я готова делать все, что нужно. Но мне только непонятно, зачем вам это? Я вот о чем: есть парень, который проник в военный компьютер. Ясней ясного, что он намерен передать эту информацию своему брату в Министерство обороны. Почему бы вам перво-наперво не позаботиться об этой армейской базе? Вместо этого вы просите меня узнать, имеет ли он отношение к тому или другому шейху Абдулу. Может, он его двоюродный кузен, ну и что с того? Дальше-то что? Какое это имеет отношение к разведке?
– Вы сочтете задание еще проще, – твердо возразил Зви Авриль, – если узнаете структуру арабских имен. Возьмем, к примеру, этого шейха. Его первое имя Салман. «Бин» означает «сын», иногда также пишется как «ибн». «Аль» означает «семья» или «клан». Этого человека зовут Салман, сын Абдула Рахмана семьи Шалаби. Для вас, русской, эта система не должна казаться странной. Насколько я знаю, русские тоже используют в обращении отчества – называя имя отца, так ведь?
– Да, – сказала я. – Это так. Про арабские имена я запомню. Но вы сменили тему. Вы мне не сказали, зачем вам знать о родственниках Али, как бы там их ни звали.
Наступило молчание. Зви Авриль встретился с моим взглядом. Глаза его смотрели холодно и изучающе. Я не отступила.
– Я должна это знать, – спокойно сказала я. – Я не могу выполнять приказы, которых не понимаю. Я не наемная прислуга.
Он забарабанил пальцами по портфелю и спросил, не глядя на меня:
– Хотите, чтобы вам платили? Это можно устроить.
– Нет, я не хочу, чтобы мне платили. Я хочу помочь Израилю. Но я не могу делать это слепо. Я должна знать, почему.
– Хорошо, – вздохнул он. – Я дам вам общую идею. Ничего страшного в этом нет. В конце концов, тот, кто знает, как идет игра, не будет ломать себе голову, почему мы охотно разрешаем кому-то влезть в наши компьютеры, тогда как мы могли бы его просто заблокировать.
– Да, именно этого я и не понимаю. Почему вы его просто-напросто не остановите?
– Вы, Марина, знаете, что такое двойной агент?
– Да. Тот, кто работает на одну сторону, делая вид, что работает на другую. А что?
– Вам понятно, как это получается? Как человек становится двойным агентом?
Я покачала головой.
– Как вы думаете, что мы делаем, когда обнаруживаем у себя вражеского шпиона?
– Берете под арест? Судите?
– Иногда случается и такое. Но тогда наш враг подошлет кого-нибудь другого. Может, еще более умного, на разоблачение которого у нас уйдут годы, если только мы вообще его разоблачим. Нет, гораздо лучше, если мы этого вражеского агента заставим работать на нас. Столкнувшись с необходимостью выбирать, многие из них соглашаются. В результате этот агент будет по-прежнему поставлять информацию своим бывшим хозяевам, но теперь она уже будет под нашим контролем. Кое в чем она будет верной, кое в чем ложной, в зависимости от обстоятельств, но всегда в нашу пользу. – Он замолчал и посмотрел на меня в ожидании моей реакции.
– Пока я не вполне понимаю, какое это имеет отношение к данному случаю, – неуверенно сказала я.
– Иногда даже предпочтительно, чтобы шпион продолжал свою деятельность, не подозревая, что он раскрыт. Тогда нет никакого риска, что он насторожит своих хозяев. Но это возможно лишь тогда, когда вражеский агент получает доступ только к ограниченной информации, которую мы можем контролировать. – Он снова выжидательно посмотрел на меня.
– И Али можно превратить в такого агента, – пробормотала я.
– Именно. Мы берем силу противника и обращаем ее против него же. Как вам этот маленький образчик восточной мудрости? – улыбнулся он обаятельной улыбкой. Весь его грозный вид вдруг исчез.
– Но как же вы можете позволить, чтобы он и дальше проникал в компьютеры? – упорствовала я. – Что, если он что-нибудь натворит? Заразит, например, компьютерным вирусом?
– А, да. Компьютерные вирусы. Это пресса так их раздула. Почему-то они действуют на людское воображение. Но это не что иное, как программы, которые тиражируют себя, пока не займут большой объем компьютерной памяти. Они скорее неприятны, чем опасны. Мы можем найти и уничтожить любой вирус за двадцать четыре часа. Нет, тут стоит рискнуть. Али Шалаби представляется нам серьезным молодым человеком, который не способен на детские шалости. Он, кажется, намерен заполучить данные об израильской военной разведке. Что ж, мы их ему предоставим.
– Блестяще! – воскликнула я.
– Это неотъемлемая часть разведывательной работы. Не надо изобретать никакой дезинформации. Ситуация вполне стандартная, хотя то, что мы имеем дело с компьютерным шпионом, придает ей несколько необычный поворот. Во всяком случае, теперь вам легче понять, почему нам нужно проследить связи Шалаби с саудовским правительством. Нам нужно узнать, кто в конечном итоге получает нашу информацию и для чего она может быть использована. От этого зависит, что именно мы решим им передавать. Вот почему нам нужно знать его семейные связи.
– Да, – сказала я. – Теперь понимаю. Я сделаю все, что могу.
– Задание, которое вам предстоит, не такое уж страшное, как может показаться на первый взгляд. Клан короля Сауда заправляет Саудовской Аравией как своим домашним хозяйством. Это единственная в мире страна, которая названа именем правящей семьи, и названа подходяще. Принцы аль-Сауда занимают ключевые позиции во всех министерствах правительства. Королевская семья очень большая, и принцев на все хватает. Эта семья состоит из нескольких ветвей. Они действуют почти как политические партии со своими сферами влияния, борьбой за власть и политическими союзами. Единственная помимо них независимая сила в стране – это религиозные правящие круги ислама. Клан аль-Сауда опирается на поддержку старых клерикальных семейств. Он связан с ними кровными и брачными узами. Таким образом, нам важно узнать, какое место занимает в этом раскладе Али Шалаби. Более чем вероятно, что брат Али работает в Министерстве обороны на одного из этих принцев. Кто этот принц? Связан ли он родством с кем-то из Шалаби? Если да, то как?
– Потрясающе! – сказала я. – Слышали когда-нибудь все те люди о непотизме[9]?
– Думаю, что нет. Этот термин не для арабов. Арабы не доверяют никому, кроме как собственным своим семьям. Это почти средневековье, особенно в Саудовской Аравии. Но вас не должно это смущать. Как я уже сказал, это лишь облегчает вашу задачу. Спрашивать о семье гораздо проще, чем о компьютерной защите. Разве для девушки не естественно проявлять интерес к королям и принцессам? Спросите вашего юного саудовского друга, встречался ли он со своим королем? Если да, то это ведь памятное событие. Как это случилось? Кто его представлял? Знает ли он кого-либо из принцев? О, неужели принц его кузен? Потрясающе! А вот вам еще не доводилось встречаться с принцами… Каков он из себя? И так далее и тому подобное. Ну как, сможете?
– Смогу, – сказала я, слегка ошеломленная. – Постараюсь. Что-нибудь еще?
– Это достаточно большое задание. Но вам придется поговорить с ним и о компьютерах… В вашем отчете есть место, которое не дает мне покоя. – Он взял мой отчет и перелистал страницы. Одно предложение было подчеркнуто красным. – «Дай-ка я пока напечатаю пароль файла», – прочел вслух мистер Авриль. – Зачем ему это делать? – Он посмотрел на меня, как будто в самом деле ожидал услышать ответ.
– Не знаю, – сказала я. – Я даже не знаю, что это значит. Я просто записала.
– Пароли всех законных пользователей компьютером хранятся в специальном файле. Это означает, что он сделал копию этого файла на свой собственный компьютер. Вопрос – зачем? Эти пароли зашифрованы и, следовательно, не могут быть им использованы, если он только каким-то образом не проник в код шифрования.
– Что такое шифрование? – спросила я.
– Программа шифрования берет каждую букву пароля и меняет ее на какой-нибудь символ. Пароли хранятся в компьютере в зашифрованной форме. Когда вы вводите свой пароль, программа шифрует его и сопоставляет с паролем файла. Если все сходится, вам разрешено подсоединиться. Если нет, то пароль отвергается. Так что если он заполучил зашифрованный пароль файла, то тот ему не пригодится, если только он не ухитрился сделать обратную транскрипцию. Многие специалисты считают, что теоретически это невозможно. Едва ли это что-либо подобное, но тем не менее… Так что если будет повод, спросите его об этом. Проникнуть в код шифрования – это и вправду нечто, чем хэкер может похвастаться.
– Хорошо, – сказала я. – Короли и принцы, братья и кузены. А также пароли файлов и коды шифрования. Что-нибудь еще?
– Да, последнее. Записи его сеансов проникновения в компьютеры. То, что, по его мнению, искало ФБР и не нашло. Согласно вашему отчету, он держит их в файлах на жестком диске своего компьютера. Вы оказали бы нам существенную помощь, если бы смогли добыть копии тех файлов.
– Как это сделать?
– Вы можете скопировать файлы, если он оставит вас одну в своей комнате. Это не займет много времени. Не надо их распечатывать, просто скопируйте на гибкий диск. Конечно, такой возможности может и не представиться, но если представится, то будет жаль ее упустить. Запись его нелегальных проникновений в огромной степени упростила бы нашу задачу. У нас была бы ясная картина того, насколько далеко он зашел и каковы его методы.
– Будет сделано, сэр, – сказала я. Я не осмеливалась сказать мистеру Аврилю, что не знаю, как копировать файлы на гибкий диск. Ясно, что он не имеет никакого представления о степени моего невежества. Ничего, я научусь, как это делать, подумала я. Я научусь всему необходимому, чтобы стать хорошим шпионом.
– Я понимаю, Марина, что прошу о многом, – сказал Зви Авриль. – Но я верю в ваши способности. Я основываю это убеждение на вашем первом отчете. Я также хочу подчеркнуть, чтобы вы не торопились. Спешка губит многое. Понятно, что Али Шалаби только лишь начал свою шпионскую деятельность. Вы его рано засекли. Не спрашивайте его обо всем сразу, иначе у него возникнут подозрения. Я желаю вам успеха.
Похоже, что это был конец собеседования. Консул встал, я за ним.
– Я вызову вам такси, – сказал он. – Между прочим, сколько вы заплатили? – Я протянула ему квитанцию. – А вот этого не нужно, – сказал он и порвал ее. – В нашем деле квитанций нет. Также с настоящего момента больше не пишите свое имя на отчетах. Я знаю, что это вы. А другим знать не нужно.
– Хорошо, – сказала я. Мне вдруг пришло в голову, что тем другим я должна быть известна под кодовым именем. Интересно, каким? Я была убеждена, что Зви Авриль мне его не назовет, хотя что плохого в том, если бы я его знала. Но я так и не осмелилась его спросить. Боялась показаться несерьезной.
Зви Авриль вызвал машину и дал мне денег на поездку в оба конца. Это почему-то напомнило мне сидение на дому с детьми, чем я иногда подрабатывала по вечерам. На прощанье мне всегда давали денег на дорогу, хотя не так много, поскольку дальше Квинса я никогда не забиралась.
– Чем вы, Марина, планируете заняться после колледжа? – спросил Зви Авриль, пока мы ждали машину.
Я заколебалась, неожиданно смутившись. Или теперь, или никогда, сказала я себе.
– Я хочу работать на Моссад. Вы не поможете мне подать заявление? – Я почувствовала, что покраснела, сказав это, пусть даже и заслужила право на такие слова.
– А на кого, по-вашему, вы сейчас работаете? – весело спросил он.
– Я имею в виду работу в самом Моссаде. Я бы хотела поехать в Израиль, получить подготовку и стать профессиональным агентом. Вы мне можете помочь?
– Не в правилах Моссада вербовать в американских студенческих городках, как это ни прискорбно, – с улыбкой сказал консул. – Даже лишь с точки зрения наших общественных связей это было бы несчастьем и для Израиля, и для Соединенных Штатов. У ЦРУ, естественно, тут и без того хватает проблем. Но в вашем случае, возможно, будет сделано исключение. Я смогу дать вам рекомендацию… – Он, кажется, хотел еще что-то добавить, но в этот момент с улицы просигналила машина. – Ваше такси пришло, – сказал он. – Давайте обсудим это более подробно в следующий раз. Дайте мне знать, когда у вас появится что-то для отчета. А пока я желаю вам успеха, и, пожалуйста, помните, что надо быть осторожной.
Он протянул руку, и я пожала ее.
– Я постараюсь, – снова повторила я.
11
Вернувшись домой, я тут же позвонила Али, пока нервы мои не расшатались. К моему облегчению, его не было дома. Его автоответчик был включен, но я не смогла себя заставить раскрыть рот. На следующий день была суббота, и, позвонив, я снова наткнулась на его автомат. Я сказала: «Привет, Али. Это Марина. Пожалуйста позвони мне», – и бросила трубку. Руки мои были мокрыми. О, Господи, как я ненавижу эти автоответчики! Я никогда им ничего не говорю, разве что в случае крайней необходимости, а если говорю, то всегда чувствую себя дурой и путаюсь в том, что хочу передать. И я снова поклялась себе никогда не приобретать автоответчик, даже в отдаленном будущем, когда я смогу себе это позволить.
Почти весь день я прозанималась дома, но Али не позвонил. В воскресенье я решила снова ему позвонить, но не смогла себя заставить. Я продолжала ждать его звонка, пребывая в постоянном нервном напряжении. Мне пришло в голову, что я веду себя скорее как сопливая девчонка, которую бросили, чем как агент Моссада.
В понедельник от Али по-прежнему не было ни слуху ни духу. Я решила подождать до вторника. Главная моя ставка была на Западную цивилизацию. Во вторник утром я проснулась ни свет ни заря и не смогла снова заснуть. Я была в состоянии крайнего возбуждения. Куча времени ушла у меня на одежду, прическу и макияж, при этом я старалась, чтобы все было в меру, не нарочито.
На Западной цивилизации я оказалась самой первой. В классе было пусто. Я решила, что войду еще раз, потому что хотела сесть рядом с Али. Я подумала, что если сяду первой, а он со мной не сядет, то ему покажется слишком подозрительным, что я сама к нему пересяду.
Все выходит из-под контроля, подумала я. Даже выбор места в классе становится головной болью. Я уселась на подоконнике, делая вид, что просматриваю свои записи, а сама следила за опаздывающими.
Наконец лекция началась, а Али все не было. Я вошла и села. Вот и все мои расчеты. Через пять минут вошел Али и сел возле двери. На меня он ни разу не глянул.
После занятий я поспешила за ним.
– Хай, Али, – сказала я едва дыша.
– А, хелло. – Вид у него был безразличный, разве что чуть удивленный, что я по-прежнему существую.
– Али, мне нужно с тобой поговорить, – сказала я.
Он глянул на часы:
– Я должен кое-где быть через пять минут.
Мы уже вышли и приближались к ступенькам библиотеки Батлера.
– Я много времени у тебя не займу, – сказала я. – Пожалуйста, давай присядем на минутку?
Он пожал плечами и сел на ступеньку. Я опустилась рядом с ним. На этих ступеньках у меня было много важных разговоров с друзьями. Для сердечных излияний это место было не хуже других, известных мне. Светило солнце. Повсюду были приметы весны. Прямо перед нами на зеленой траве прямоугольника городка несколько студентов играли во фрисби. Красный кирпич строений городка почти скрылся за листьями распустившегося плюща. С верхних ступенек открывался вид на весь городок. Его строгая классическая симметрия всегда действовала на меня успокаивающе, и теперь она чуть приубавила мое смятение.
– Надеюсь, ты на меня не сердишься? – сказала я Али.
– Не сержусь, – равнодушно сказал он. – Не бери в голову.
Помолчали.
– Тогда, может, мы встретимся в выходные? – робко сказала я.
– Не думаю. У меня уже есть планы на выходные. И вообще, я буду довольно занят до конца семестра.
Я глубоко вздохнула и сказала:
– Ты мне нравишься, Али. Правда. Я уверена, что мы можем разрешить наши противоречия как благоразумные люди.
– Не вижу, зачем. Ты была права в тот первый раз. Между нами ничего общего. Я встречаюсь с девчонками, чтобы просто хорошо провести время. Слишком уж это хлопотно – следить за всем, что я говорю или делаю, даже толком не зная, что тебя может оскорбить. Эти заморочки не по мне.
Он встал, и я тоже встала.
– Али, – в отчаянии сказала я, – если ты дашь мне еще один шанс, я буду вести себя лучше. И ты можешь говорить все, что хочешь, и не будет никаких заморочек, обещаю.
– Что это с вами, ребятишки? – усмехнулся он. – То ты воротишь от меня нос, как от последней дряни, или ерепенишься по малейшему поводу, то – на тебе, пожалуйста – лезешь ко мне, подлизываешься, умоляешь не прогонять. Это что? Нечто сугубо еврейское?
– Я… я не знаю, – сказала я, заикаясь. Я почувствовала, как глаза мои наполняются слезами.
Али удовлетворенно кивнул:
– Это именно то, что я и имею в виду. У меня и так хватает забот без этих истеричных еврейских принцесс, которые только и бегают следом и устраивают дурацкие сцены. – Он повернулся на каблуках и пошел себе.
– Подлец, – прошептала я и залилась слезами. Я села на ступеньки, всхлипывая от унижения и ярости. Прощайте, все мои мечты и надежды, думала я, прощай, работа в Моссаде. Зви Авриль теперь перестанет со мной здороваться, и уж забудем о рекомендательном письме.
Я бы могла плакать долго, но люди бросали на меня удивленные взгляды, а мне в любом случае надо было на работу. Поэтому я вытерла слезы и отправилась ухаживать за своей птичьей колонией в лаборатории психологии. Я отметила в своем лабораторном журнале наличие, число и состояние яиц у каждой брачной пары голубей-витютеней. Затем я накормила всех птиц и дала им воды. Их нежное воркование, как всегда, успокоило меня и прояснило голову. Хохма Али насчет еврейских принцесс теперь показалась мне действительно смешной, пусть даже в его бедной арабской головушке по поводу евреев настоящая мешанина. И Барнард и Колумбия, естественно, не испытывали нехватки в американско-еврейских принцессах, больше известных под сокращением АЕПы, как я узнала вскоре после моего прибытия в Нью-Йорк. Но сваливать с ними в одну кучу нищую эмигрантку из России было довольно-таки смехотворно. Вряд ли вам попадется много АЕП, которые в хирургической маске метут за минимальную плату птичьи перья.
Теперь я могла рассмотреть проблему Али и расчетливо, и спокойно. Я знала, что должна его одолеть. Я решила, что там, на ступеньках, я выбрала неправильную тактику, неверный подход. Тот мой подход был слишком уж понятный, слишком уж обычный. Давай дружить, преодолевать различия, ля, ля, ля – тополя. Какая чушь! Али верит во все это еще меньше меня, так что я вызвала у него только раздражение.
Вторая моя ошибка, размышляла я, в том, что я разговаривала с ним именно на ступеньках библиотеки. Мне же нужна была такая обстановка, где можно было бы скинуть хотя бы часть одежды и хорошо, если бы поблизости была кровать. Другими словами – мне нужна была его комната. Когда я первый раз пошла его соблазнять, у меня был правильный расчет. Не вижу, почему бы это снова не сработало. Я тщательно продумала свою линию поведения с ним и что я должна буду ему сказать.
Перед уходом я еще раз подошла к своей любимой голубке, которую я назвала Таней. «Я не могу справиться с тем, что люблю тебя!» – прошептала я трагически и подмигнула Тане. Таня мне не ответила. Жаль, что теперь мне нельзя открываться по поводу Али ни Эми, ни Маргарет и для откровений остаются одни только птицы. «Вот увидишь, я обведу его вокруг пальца, – пообещала я Тане. – Испорченный арабский плейбой не устоит перед истеричной еврейской принцессой».
В тот же вечер я осторожно постучалась в дверь Али. Ответа не последовало. Я нажала на ручку. Дверь была заперта. Я приложила к ней ухо и прислушалась. Ни звука. Я было решила раскинуть шатры под дверью, но не хотелось давать соседям Али новый повод для сплетен.
Я спустилась по лестнице в вестибюль Ливингстон Холла и оглянулась, где бы можно было переждать до появления Али. В вестибюле была стеклянная выгородка с целой кучей компьютеров и принтеров для общего пользования. Я села за один из компьютеров, вполоборота к входу, так, чтобы увидеть Али. Я включила компьютер и попыталась что-нибудь напечатать, в том числе несколько ругательств. Но на все, что я печатала, компьютер отвечал «неизвестная команда». Завтра я начну изучать компьютерные учебники, пообещала я себе. Не больше, не меньше, если только сегодня повезет с Али.
Он объявился через полчаса и, не заметив меня, прошел мимо компьютерной комнаты. Я дала ему еще пятнадцать минут, а затем поднялась вслед по лестнице. Несмотря на все мои приготовления, меня трясло от страха. Ноги у меня были ватные, а сердце колотилось в горле. Я сделала глубокий вдох и постучала в дверь. Раздались его шаги, и дверь открылась.
– Да что ж ты так ко мне пристала? – сказал он, сузив глаза. Я не ответила. Он не отходил от двери. – И почему это я чувствовал, что так ты и поступишь?
– Нам что, обязательно разговаривать в коридоре? – робко спросила я. Али заколебался. Я подумала, что он сейчас возьмет и захлопнет перед моим носом дверь, но в этот момент мимо по коридору прошли два студента, говоря о бейсболе. Али не хотел публичных сцен. Он посторонился. Я вошла в комнату, и он закрыл за мной дверь. Он пошел к своему стулу за письменным столом и сел, задрав ноги, как в прошлый раз. Мне он сесть не предложил. Он холодно посмотрел на меня и сказал:
– Если ты думаешь, что стоит снять платье и все будет забыто, то ошибаешься.
Жаль, подумала я. Скорее на это я и рассчитывала.
– Тогда скажи мне, что надо сделать, чтобы все было забыто. Я действительно сожалею о том, как себя вела. Обещаю, что это никогда не повторится. Я больше не буду с тобой спорить. Я сделаю все, что ты только захочешь.
И я подняла наконец на него глаза, большие невинные глаза, полные желания и страсти. Пока все шло хорошо. Он меня пока не вышвырнул. Его губы презрительно изогнулись, но, во всяком случае, кажется, ему не скучно. Похоже, он даже получал удовольствие.
– Знаешь, – заговорил он, растягивая слова, – из всего, чему я тебя учил, я упустил самое главное. – И замолчал.
– И что это, Али? – краснея, спросила я.
– Умение проигрывать.
Я выпрямилась, уязвленная.
– Это самая важная штука, которую нам старались привить учителя в частной школе в Англии. Как терпеть поражение, не теряя при этом достоинства, примерно так.
О, да, конечно, я совсем запамятовала, что имею дело с британским джентльменом. А не учили ли они вас насиловать беззащитных женщин, хотела спросить я его. Уж кому-кому, но только не Али читать лекции насчет того, как надо проигрывать.
Спокойно, никакой реакции, сказала я себе твердо. Не давай ему поймать тебя на удочку. Держись своей роли, и больше от тебя ничего не требуется.
– Али, для меня было непросто прийти, – сказала я, опуская глаза. – Но у меня не было выбора… Я не могу справиться с тем, что люблю тебя. – Это, последнее, вышло просто отлично – прерывистым шепотом, искренне, трагично и не слишком заученно. Я подумала, что если меня не возьмет Моссад, то можно попытать счастья на бродвейской сцене.
Али коротко хохотнул, но в смешке его было больше испуга, чем веселья.
– Я не знаю, почему ты это так называешь, – сказал он. – Даже окажись мы снова вместе, я бы все равно не придавал этому особого значения.
– Ну конечно, – сказала я быстро. – Я вовсе не хочу тебя связывать. Ты закончишь учебу в конце этого семестра, и я больше никогда тебя не увижу.
– Меня тут включили в программу по компьютерной науке для аспирантов, – пожал он плечами. – Так что на следующий год я буду в Колумбии. Но только не строй никаких планов.
– Я и не строю, Али. Мы оба понимаем, что это долго не продлится. Слишком многое нас разделяет. Это сумасшествие, что я полюбила тебя. Единственная моя надежда, что скоро я очнусь. Я ведь была гордой. А теперь все свелось к одному. Но мне все равно, я буду молить тебя на коленях, я сделаю все, чтобы вернуть тебя.
