Текст книги "Шаг из тьмы (СИ)"
Автор книги: Остин Марс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 23 страниц)
5.37.8 Смелый консультант в ювелирном магазине
Наконец показалась лавка Анди, белые мраморные колонны, между ними стеклянные витрины от пола до потолка, по ту сторону яркий свет – роскошно, даже на этой улице таких витрин больше ни у кого не было. Она толкнула тяжёлую дверь и вошла, сразу погружаясь в мир эстетического наслаждения, здесь даже воздух пах горной прохладой хрусталя, подчёркнутой сладостью какой-то тёплой южной древесины, которую Вера вроде бы знала, но никак не могла вспомнить. Это ощущение чего-то родного и знакомого расслабляло, она с удовольствием дышала, молчала, смотрела вокруг – на витринах переливались с умом освещённые украшения, расставленные так, как будто тут либо мало украшений, либо море места – для каждого комплекта отдельная полка, вип-персоны любят простор, вип-украшения – тоже вип-персоны.
В зале кроме неё было две пары, молодая благородная цыньянка с мужчиной вдвое старше, и две женщины, одетые настолько богато, что если снять с них всё, можно открыть ещё один такой магазин. Анди плясал перед этими женщинами, размахивая руками и разливаясь соловьём, Вера не стала подходить, остановилась перед витриной с жемчугом, через время поймав себя на том, что изучает ассортимент конкурента, а не выбирает украшения себе. К ней подошёл узкоглазый парень в шёлковом костюме, дежурно улыбнулся:
– Вам что-нибудь показать?
Она подумала, что отрывать маэстро от зарабатывания денег, наверное, не стоит, и кивнула:
– Мне нужны украшения для бала, у меня будет белое платье.
Парень слегка обалдел, но справился с собой и опять растянул лицо в улыбке:
– Давайте посмотрим вот здесь, – он повёл рукой в нужном направлении, она пошла за ним и быстро скисла – здесь украшения были сильно попроще и подешевле.
«Парень определил мою платежеспособность по куртке, ясно.»
Продавец предлагал ей разные варианты, она поглядывала сквозь стеклянные перегородки на тот угол, где устраивал цирк Анди, и просто чтобы убить время, играла с парнем-консультантом, внимательно изучая то, что он ей показывал. Он сам через время втянулся и стал улыбаться ей без усилий, даже предложил оставить куртку на кушетке и примерить все те горы вещиц, которые она выбрала, у большого зеркала с четырьмя подвижными створками, позволяющими видеть себя со всех сторон.
Вера сняла шарф и случайно зацепила заколку, она перекосилась, пришлось снять и заколоть заново. В зеркале она увидела, как консультант за её спиной вытаращил глаза, медленно осматривая её волосы, она тоже посмотрела на них в одном из многочисленных отражений – быстро растут. В этом мире она вообще нравилась себе больше, чем в родном, в плане здоровья – ногти не слоились, хотя она их ничем не мазала, кожа не шелушилась, волосы блестели и росли как на дрожжах. Раньше ей было не до них, но сейчас, увидев своё отражение в восхищённых глазах незнакомого парня, она впервые сама на них посмотрела – у неё никогда не было настолько длинных волос, раньше она всегда стригла их до лопаток, как только они отрастали до пояса, с ними было слишком много мороки. А сейчас…
– Госпожа, я знаю, что вам подойдёт, я сейчас вернусь, не собирайте волосы! – парень убежал, она осталась стоять перед зеркалом и смотреть на себя, как будто давно не видела.
Как будто бы похудела. Или просто бледная. Белки глаз стали светлее – компьютера нет. Губы без помады – свою она не тратила, а местной так и не научилась пользоваться, то, что ей продали под видом помады, выглядело как медная книга с одной бумажной страницей, толстой и пропитанной красной краской, но на кисть эта краска не бралась, и Вера забросила странную покупку. Тени и карандаши здесь были похожи на те, что использовались в её мире, тушь ещё, похоже, не изобрели, но судя по довольному виду госпожи Виари, скоро это будет исправлено. Причёсок она давно не делала, ограничиваясь красивыми шпильками, но сегодня прикасаться к сундуку министра не хотелось, и она надела свою заколку, которую когда-то сама делала, серебро и искусственные рубины в этом мире не выглядели как что-то чужое.
Прибежал консультант, неся перед собой на подушке странную конструкцию из усыпанных хрусталём гребней и жемчужных нитей, двумя руками протянул Вере и поклонился:
– Примерьте.
– Что это?
– Это для волос, – он выпрямился, опять изучая отражение её спины в зеркале, Вера иронично улыбнулась:
– Ты уверен, что я это потяну?
– Просто примерьте, я хочу посмотреть, – он с трудом оторвал глаза от отражения и посмотрел на Веру: – Я хочу знать, как это смотрится, я пока не встречал женщины, которой бы это подошло по длине. Пожалуйста.
Она смущённо кивнула, пожала плечами:
– Я не знаю, как это надевать.
– Я надену, – он с готовностью закатал рукава, Вера развернулась к зеркалу, в одном из отражений находя тот угол, где Анди воспевал свой товар. Парень за спиной колдовал над её волосами, а она думала, почему он так удивлён – после двухметровой косищи госпожи Виари ей казалось, что в этом мире у всех цыньянок такие волосы. Но присмотревшись к тем дамам, которых очаровывал Анди, она поняла, что их многоэтажные причёски, по большей части, накладные – оттенок волос немного отличался. Открылась входная дверь, тяжёлые стремительные шаги простучали от входа к их углу, Вера увидела в одном из зеркал мрачного и злого министра Шена в развевающемся чёрном цыньянском костюме, консультант что-то понял и резво отшагнул от неё на два метра одним движением, она обернулась как раз к тому моменту, когда министр проходил последний поворот перед углом с зеркалами, и ему навстречу выскочил Анди, толкнув плечом в грудь и втиснувшись в проход, опёрся о стойки с двух сторон и широко улыбнулся с независимым видом:
– Глава Кан, какая честь для моего скромного магазина!
– Отойди, – прошипел министр.
– Фу как невежливо, – улыбнулся Анди, – ты хотел, чтобы я подобрал госпоже нечто особенное? Я займусь этим сию секунду, но не раньше, чем ты покинешь помещение – здесь много хрупких вещей, прояви понимание.
– Я сейчас проявлю, и понимание, и всё остальное, – министр сверлил взглядом консультанта, который внимательно изучал блестящий мрамор пола, Анди улыбнулся ещё зубастее:
– Я тебя понял, и ты меня пойми – иди с миром, а? Всё будет хорошо, я позабочусь о госпоже.
Вера отвернулась к зеркалам, впервые глядя на себя, ей вдруг стало интересно, что же там парень наколдовал. Самые крупные гребни собирали волосы над висками, между ними тянулись нитки жемчуга и вставки из хрустальных цветов, чуть ниже гребни поменьше смыкались, собирая уже все волосы, под ними было ещё три этажа, всё переплеталось и сверкало, она никогда такого не видела, но признала, что красиво. Вдруг почувствовала обжигающий взгляд и поймала в отражении глаза министра Шена, он свои не отвёл, злой, возмущённый и даже вроде бы обиженный, она прохладно приподняла брови: "в чём дело, какие-то проблемы?"
Он отвернулся, посмотрел на Анди и прошипел:
– Ни в чём себя не ограничивай, – развернулся и стремительно вышел, Анди прижал ладонь к груди, кланяясь спине министра:
– Какое доверие, польщён-польщён! – развернулся к Вере и улыбнулся: – Госпожа Вероника, какая честь! Вы должны были меня позвать.
– Вы были заняты.
– Ради вас я бы освободился, – он подошёл к ней, по пути отвесив символический подзатыльник консультанту, стал вынимать из её волос гребни. Вера проследила за воспитанием подмастерья недоумевающим взглядом, подняла глаза на отражение Анди в зеркале, он усмехнулся и громко шепнул:
– Это неприлично, парень вёл себя слишком смело. Но он не знал, кто вы, он извиняется. Извинись.
– Извините, – медленно кивнул парень с интонацией: "Мне не сложно извиниться, хотя я всё равно прав, а вы – нет".
Вера ободряюще улыбнулась ему через зеркало, он посмотрел на Анди:
– А госпожа у нас..?
– Не твоё дело, – ласково улыбнулся Анди, – но знай, что у госпожи бесконечный кредит. Так что вот эту мелочь всю убирай.
– А мне понравилось, – изобразила тон маленькой вредины Вера, – я возьму.
– Нет, госпожа, простите, – рассмеялся Анди, аккуратно складывая гребни на подушку: – Вот это – ещё может быть, но вон то – ни в коем случае, глава Кан меня уничтожит, если я вам это продам. Пойдёмте во второй зал, в этом вам ловить нечего.
Он унёс подушку, Вера обернулась через плечо и беззвучно шепнула консультанту: "Отложи", он усмехнулся.
5.37.9 Рисование и музыка с Анди
Она пошла за Анди, он провёл её через свой зал с коллекцией, потом через ещё одни двери, ведущие в другой зал, такой же по размеру, как первый, но с меньшим количеством стоек и стеклянных перегородок. Здесь были маленькие диванчики, столики, зеркальный угол с хорошо освещённым подиумом, позволяющий увидеть себя со всех сторон, стол с письменными принадлежностями и отдельный «цыньянский» угол – отделённый бамбуковыми бусами-шторками, с окружённой декоративными веерами картиной-жизнью на стене, примерно такой же унылой, какой Вера представляла свою. В центре стоял низкий чайный столик, с трёх сторон лежали на полу подушки, с четвёртой стояла красивая и пафосная стойка с мечами, над ней на стене висели кисти для рисования, под ней на подставке лежала деревянная узкая лодка со струнами.
Анди заметил её взгляд, ностальгически улыбнулся:
– Кусочек дома в чужом краю. Красиво?
– Очень. Вы играете на этой штуке?
Он иронично закатил глаза:
– Спасибо, что не спросили, дерусь ли я этими мечами. Конечно, играю. Я же не глава Кан. Он вам не играл? Правильно сделал, он играет как муфлон поёт. Слышали когда-нибудь голос муфлона? И не услышите, они вымерли. Это как игра главы Кан – кто слышал, о том уже давно никто ничего не слышал. Говорят, его учитель пропал без вести. Я его понимаю, я бы на его месте тоже пропал.
– Вы давно знакомы? – она смотрела, как он открывает стеклянный шкаф и аккуратно укладывает на место подушку с гребнями, он закончил и обернулся:
– Всю жизнь, мы вместе учились рисовать, когда он жил в Карне. Он был талантливее меня, но я его превзошёл. Хотите посмотреть? Глава Кан говорил, что вы сегодня не ограничены по времени, такая редкость.
– Хочу.
«Глава Кан надеется, что я развеюсь и смогу его выслушать. Может, и не зря.»
Анди подошёл к "цыньянскому углу", приглашающим жестом отвёл в сторону шелестящую бамбуковую завесу, Вера вошла, посмотрела как Анди снял обувь, свою тоже сняла. Он сел у стены с картиной, жестом предложил Вере устраиваться напротив, сам стал копаться в ящике слева. Вера села на подушку, стала рассматривать музыкальный инструмент, борясь с желанием его потрогать – она слишком давно ни на чём не играла. В своём мире она любила после работы в пятницу ввалиться к Виталику на репетицию и превратить её в балаган, отобрав у барабанщика палочки или у басиста – гитару, она играла на всём, все её с удовольствием учили, она всё пробовала, хотя ничего толком не умела, но процесс ей очень нравился. Интуитивно она могла подобрать на слух что угодно, но ноты учить ленилась и всерьёз нарабатывать технику не собиралась – дотянуться до настоящих музыкантов ей всё равно не удалось бы, хотя ради Виталика она несколько раз брала гитару, выступая "второй скрипкой" – унылым фоном, на котором блистал техникой великий, это нужно было для каких-то проб, она перед этим занималась пару недель, но это был её максимум.
Полированный бок деревянной лодки манил: "погладь меня", ей хотелось прижаться к нему щекой, тронуть самую толстую струну и ощутить костями долгое "ом", от которого душе внутри тела становится особенно комфортно. Анди нашёл наконец что искал, хитро улыбнулся Вере и шепнул:
– Я вам сыграю, хорошо, я понял. Смотрите, – он с гордым видом развернул ей альбом. Она осторожно переворачивала страницы с тонкими чернильными пейзажами, и про себя отмечала, что министр рисует лучше, это одновременно вызывало гордость и этим же раздражало.
– Красиво.
– Нравится? Я хотел вас попросить об одолжении, пока вы не стали очень занятым человеком, у меня сегодня, похоже, последний шанс. – Она подняла брови, он изобразил бездну очарования и заглянул ей в глаза: – Хочу вас нарисовать. Для витрины. Вы видели, какие большие у меня стёкла у входа? Я с этой стороны поставлю такие же, – он указал на стену, сейчас смотрящую на улицу всего двумя скромными окнами. – Но с этой стороны я хотел бы закрыть зал от любопытных глаз, так что стекло закажу, просто как показатель статуса, а за стеклом поставлю вывеску и картину. Что-нибудь минималистичное, не обязательно узнаваемое. Но мне хотелось бы, чтобы это были вы, ваша способность приносить удачу уже вошла в легенды, я не хочу упускать такую возможность. Согласитесь? Я буду очень щедр.
Вера загадочно улыбнулась и перевернула страницу. Что-то в этом было подозрительное, но у неё опять не хватало информации, чтобы понять, что.
– Я подумаю.
– Ну вы пока думайте, а я вам сыграю, – он потянул к себе инструмент, аккуратно положил на стол перед собой, размял руки и нежно коснулся струн. Дерево загудело так, как будто инструмент был с корабль размером, Вера округлила глаза, Анди довольно прищурился и заиграл мягче и тише, больше таких демонстраций мощи не устраивая. Звучало как смесь акустического баса и скрипки без смычка, Вера насчитала 12 струн, три по три одинаковой толщины, но разной длины, и ещё три очень толстые, замысловатого плетения.
«Ничего сложного, можно разобраться за пять минут.»
Техника игры напоминала гусли – двумя руками, без изысков, но звучало красиво, ей уже хотелось попробовать. Альбом закончился, она открыла его с начала, Анди доиграл песню и начал следующую, на этот раз в другой технике, в которой за пять минут не разберёшься, но когда песня закончилась, она уже хотела попробовать и это тоже.
– Хотите? – до безобразия довольным тоном поинтересовался Анди, Вера закивала, не веря своему счастью, он рассмеялся, забрал у неё альбом и придвинул инструмент, она с благоговением погладила корпус, мягко тронула струны, пробуя их на звук, по очереди и вместе, отыскивала знакомые аккорды, запоминала положение пальцев, нашла идеальное ми для настройки, точки флажолетов, это было так увлекательно, что она забыла о том, что вообще-то пришла в магазин, и что было бы неплохо поддерживать разговор – мир исчез, инструмент поглотил её, с удовольствием пуская в свои тайны и приглашая всё глубже и глубже. С каждым шагом становилось всё интереснее, она запомнила звук и стала подбирать мелодию, которую когда-то уже подбирала на гитаре, вышло проще и легче, это вдохновляло. Она доиграла мелодию до конца – и её наконец отпустило, она смогла убрать руки со струн, но тут же схватилась за корпус, смущённо посмотрела на Анди, он улыбался со смесью удивления и удовольствия:
– В вашем мире есть тай-бу?
– В моём мире есть гитара и рояль, этого достаточно, чтобы играть на любых струнных инструментах любого мира.
– У вас хорошо получается. А что это за песня?
– Я её целиком не сыграю, – смутилась ещё сильнее Вера, – это вступление, я дальше не помню, там дальше текст начинается.
– Расскажите как стих, – он так заинтересовался, что Вера справилась со смущением и прокашлялась, готовясь сделать это красиво.
– Я не эксперт. Но я попробую, – начала еле слышно трогать струны, просто создавая фон, поймала ритм и стала читать:
Только там, где алым метит
Солнце спину горизонта,
Где сирень кудрявит ситец
И поёт прибой,
Где пушистая пшеница
И как лезвие осока,
Где парящей в небе птицей
Голос твой,-
Там мои обнимешь плечи,
Ветром волосы встревожишь,-
Только там открыты двери
Нам с тобой.*
Анди раскрывал глаза всё шире, она замолчала, он сидел в замешательстве и пытался найти слова. Наконец сам понял, что решается слишком долго, коротко рассмеялся и тут же стал серьёзным:
– Вы Шену этого не читали, как я понимаю?
– Он не интересовался музыкой, – она пожала плечами, продолжая чуть слышно трогать струны, они так легко отзывались, что на них достаточно было чуть нажать и отпустить, это восхищало.
– М-да. А мне он говорил, что в вашем мире ужасная музыка, – он изобразил смущение, Вера усмехнулась:
– Ну да, он же эксперт, может по трём секундам одной песни поставить диагноз всей мировой индустрии за все века.
Анди рассмеялся, кивнул, помолчал и сказал вкрадчивым тоном:
– У вас что-то произошло? Он редкостный жмот, чтобы выбить из него неограниченный кредит, нужно угрожать его жизни.
– Я ничего из него не выбивала, он сам прекрасно справился, – она подыгрывала себе, подчёркивая каждое слово ритмом, выходило забавно и несерьёзно, Анди улыбнулся:
– Тем лучше. Что вы хотели бы примерить? Я бы на вашем месте разорил его к чёртовой матери, скупив полмагазина.
«Мастер маркетинга.»
– Отличный план, куплю, пожалуй, метеорит, – кивнула Вера.
– Зачем он вам? – округлил глаза Анди, Вера с наигранным равнодушием пожала плечами:
– Мне – совершенно незачем. Но его хочет кое-кто, кто его не получит и будет очень зол.
– Вы всё-таки поссорились? Я должен был догадаться, – он взял со стены самую тонкую кисть, достал из ящика брусок тёмно-синей краски и тонкий кувшин с чем-то ароматным, капнул этим на брусок, стал с видимым удовольствием водить кистью, размазывая каплю по бруску, тихо сам себе улыбаясь. Вера опять стала наигрывать полузабытую мелодию, Анди поднял на неё хитрый взгляд и шепнул: – Что он натворил? Запретил вам идти на бал, да? Запер дома на сто замков, убеждая, что это ради вашей безопасности, а на самом деле для того, чтобы ничей взгляд не касался вашей красоты, да?
Вера пожала плечами, тихо сказала, вплетая слова между касаниями струн:
– Он и раньше так делал, и я ему даже верила.
– И почему перестали? Он попался на вранье, да? Или сам пошёл "касаться красоты" в другом месте?
Вера промолчала, но Анди всё равно что-то понял, вытаращился как рак, и слабым шёпотом выдохнул:
– Да ладно? Взглядом или..?
– А какая разница? – она улыбнулась пластмассовой улыбкой манекена, он опустил глаза, стал размешивать краску активнее. Остановился и сказал:
– Вы уверены, что не ошиблись? Шен не ходит в красный квартал, принципиально, уже много лет.
– Он просто не афиширует.
– Наверное, у него была причина, – Анди открыл альбом на чистой странице, медленно провёл изогнутую линию, вопросительно посмотрел на Веру: – Если окажется, что у него была причина, вы его простите?«Ещё один засланный казачок.»
Она криво усмехнулась и вздохнула:
– Мне глубоко плевать на любые причины, и глубоко плевать, были ли вообще у него причины, если мужчина не приходит ночевать, а утром приходит с ароматом чужих духов – он будет наказан, даже если он ни в чём не виноват, и даже если это обойдётся мне в баснословную сумму, мне не жалко, я хочу видеть, как он будет трястись от злости, потому что нечего делать из меня дуру, я этого не люблю. Сколько вы хотите за метеорит?
Он улыбнулся и провёл ещё одну линию, помолчал и улыбнулся ещё довольнее:
– Вы планируете его перепродать?
– Нет, зачем? Я его даже забирать не буду. У господина "я люблю всё самое лучшее в мире" скоро день рождения, к тому моменту мы, скорее всего, помиримся, и я ему его подарю, пусть охренеет. А до этого можете просто убрать камень в подвал и говорить всем, что продали его.
– Какое коварство, – с довольным видом качнул головой Анди, Вера улыбнулась и запела высоким детским голосом:
– Маленькой девочке холодно зимой, милую девочку я возьму домой.
Анди рассмеялся, с предвкушением прикрыл глаза и прошептал:
– Ну наконец-то и на Шена нашлась управа, как долго я этого ждал.
Она улыбнулась и стала играть что-то задорно-валлийское, он рассмеялся:
– Раздери меня демоны, я продам вам метеорит! Газетчикам назову завышенную цену, а вам сделаю скидку. – Подумал и вкрадчиво шепнул: – Два миллиона.
Вера мягко погладила струны, извлекая звук ползущей по горам серебряных монет змеи, улыбнулась Анди, как Снежинка – министру Шену:
– Знаете, я так не люблю торговаться. Давайте вы за меня и за себя будете говорить, а я буду вам играть и петь? – прикрыла глаза и запела мягко и медленно, как колыбельную: – А мы летим орбитами, путями неизбитыми, прошит метеоритами простор*… Это правда метеорит?
Он пожал плечами:
– Так говорят легенды. Над миром пролетал Золотой Дракон, зацепил крылом звезду, и на землю упало несколько его чешуек, они раскололись и разлетелись по всему миру, их везде находили и обрабатывали по-своему, давали разные названия и придумывали разные легенды. В Ридии есть осколок в форме треугольной чешуйки с ладонь размером, его называют Парусом Золотой Ладьи, в честь легенды про их местного бога-мореплавателя. А мой кусок называют Звездой Дракона.
– Почему?
– Потому что там внутри фигура чёрного дракона.
– Но там конь.
Анди рассмеялся, заглянул ей в глаза с таким выражением, как будто видит её насквозь:
– Весь мир, кроме вас с Шеном, видит там дракона.
Она тихо рассмеялась, опять закрыла глаза и запела:
– Оправдан риск и мужество, космическая музыка вплывает в деловой наш разговор**… Миллион.
– Грабёж! – выровнялся Анди, Вера запела громче:
– В какой-то дымке матовой, земля в иллюминаторе, вечерне-ранняя заря… А сын грустит о матери, а сын грустит о матери, ждёт сына мать, а сыновей – Земля… Это песня о космонавтах.
– Кто это? – не особенно заинтересованно спросил Анди, Вера улыбнулась:
– Это люди, которые водят космические корабли. Как в море, только в космосе. Корабль прикреплён к ракете, которая разгоняет и выбрасывает его вертикально вверх, за атмосферу, там нет гравитации и всё парит…
– Да ладно, – округлил глаза Анди, Вера медленно кивнула, он прошептал: – Чёрт…
Она улыбнулась и продолжила петь:
– И снится нам не рокот космодрома, не эта ледяная синева, а снится нам трава, трава у дома… Они там проводят по полгода, на орбите, без гравитации, без возможности выйти, круглосуточно на работе, отважные люди. Только маленький тесный корабль, команда, и вид на планету за иллюминатором, маленькую такую, круглую, далеко внизу. И солнце всходит-заходит каждые полтора часа. Я в детстве хотела строить космические корабли, но потом подросла и решила, что это слишком сложно, этому нужно отдать жизнь. Самый крутой строитель кораблей, кроме них, ничего не имел – ни семьи, ни детей. Зато у него был космос. Как думаете, оно того стоит?
Анди отложил кисть и потёр лицо, печально кивнул:
– Ладно, миллион. Чёрт.
Она смотрела на вставшие дыбом волоски на его руках, улыбалась и играла в том же ритме:
– Стоит или нет?
– Не стоит, – он поправил рукава и взял кисть, добавил неуверенную линию, поморщился и перевернул страницу: – Личное счастье важнее профессиональной реализации, я это по себе знаю. Я опоздал на свадьбу из-за важной сделки, семья невесты оскорбилась и разорвала помолвку. Я достиг многого, я достиг таких высот, о которых тогда мечтать не смел. Но я до сих пор жалею. Она заглушила струны. Он поднял на неё глаза, смутился и сразу опустил, она видела, что он жалеет о том, что не промолчал.
– Неужели вы женились по любви? Мне тут изо всех сил пытаются внушить, что цыньянские женщины – суть ходячие инкубаторы, и говорить с ними не о чем, и видятся жених с невестой перед свадьбой один раз, и разговаривают 10 минут в день.
– Да, я видел её один раз, – мрачно кивнул Анди, – но она мне понравилась, и я всерьёз планировал прожить с ней долгую, счастливую жизнь. Но опоздал, она больше часа ждала меня в костюме на пороге, а я теперь четвёртый год как не могу себя простить.
– Четыре года – это очень много, – она тихо провела рукой по струнам, он начал что-то рисовать, просто беспорядочные острые углы, качнул головой:
– Недостаточно.
– Достаточно, если не накручивать себя специально и не ковырять свои раны периодически. Она вышла замуж?
– Вышла, и почти сразу умерла от какой-то женской болезни, даже не родив ребёнка. А я всё время думаю, что была бы она моей женой – я бы заботился о ней лучше, у меня бы она выжила.
– Вы не можете знать точно.
– Не могу. Но… как-то не легче от этого.
Вера молчала и перебирала струны, он рисовал шипы, она играла так мягко, как только могла. Тихо сказала:
– Четыре года – очень долгий срок. Пора себя простить.
– Может быть, – прозвучало как "для кого угодно, но не для меня".
– Слишком много думать о мёртвых вредно. Нужно думать о живых. О себе, о родных, которые о вас переживают, о ком-то, кому вы, может быть, нравитесь, но стараетесь не замечать. Представляете, насколько тяжело этому человеку? Невозможно соперничать с мёртвыми, она всегда выигрывают, потому что в памяти остаётся только хорошее, а ничего плохого они сделать просто не могут. Вы ещё так молоды, дайте себе шанс на счастье. И не только себе, но и кому-то, кто будет вас любить, а сейчас ходит и его совсем никто не любит, очень грустный человек, ждёт вас, а вас нет, вы в прошлом копаетесь. Так можно дотянуть и опоздать ещё раз.
Анди замедлил движения кисти, смущённо улыбнулся и спросил:
– Откуда вы знаете?
– Я читала много хороших книг, и говорила с мудрыми людьми, и у меня хорошая память.
– Я не об этом. Откуда вы знаете, что есть человек, которому я нравлюсь?
– Так он есть? – заинтригованно улыбнулась Вера, – как интересно.
Он смутился ещё сильнее, рассмеялся, перевернул страницу:
– Хотите сказать, вы не знали?
– Откуда? Всё, что я знаю об этом мире, мне рассказывает семья Кан, изредка ещё госпожа Виари и мастер Валент, я ни с кем из них о вас не говорила. Я просто логически рассуждаю, что если вы такой милый, и много общаетесь с людьми, то кто-нибудь 100 % найдётся, это математическая логика.
Он заулыбался, опустил голову, потом посмотрел на Веру исподлобья, изображая хитрые глазки:
– Это я милый?
Она закатила глаза:
– Я в вашем мире общаюсь в основном с господином ВсёСложно, по сравнению с ним, кто угодно милый.
– Это верно, – захихикал Анди, бросая косой взгляд куда-то в сторону открытых дверей в выставочный зал, там кто-то ходил, но Вере было не видно. Анди посмотрел на свой рисунок, похожий на волнующееся море, вздохнул и закрыл альбом: – Ну так что, подписываем документы на метеорит?
– Я не умею писать, мне придётся довериться вам. Или составим документы на цыньянском?
– Можем и на цыньянском. И ещё можем вслух прочитать потом, и я отдам вам запись, вы на будущее знайте, что так тоже можно, в Карне многие не умеют читать и писать, это не проблема.
– Отлично. Идём? – она с сожалением посмотрела на тай-бу, он понимающе улыбнулся:
– Приходите ещё, я дам вам поиграть. Хотя, я думаю, Шен купит вам такую же максимум завтра. Но всё равно приходите, я более благодарный слушатель.
Она улыбнулась, опять пытаясь отпустить струны, но ничего не получалось, Анди рассмеялся:
– Вы ей понравились, – Вера смутилась и опустила голову, Анди наклонился ближе и хитро заглянул ей в глаза, понизил голос: – Госпожа Вероника, только между нами, по большому секрету… Что будет на аукционе? – Она подняла вопросительный взгляд, он изобразил обаятельные глазки: – Конкретно, меня интересуют драгоценности, металлы, камни и предметы искусства. Вы что-нибудь привезли?
Она кивнула, достала из-за пазухи связку амулетов и сняла свои серьги, протянула Анди, опять положила руки на струны. Он благоговейно принял серьги двумя ладонями, положил перед собой, достал из рукава маленькую лупу и фонарик, стал изучать. Вера опять стала наигрывать тихую мелодию, чтобы не отвлекать мастера своим любопытством, он вздыхал, шёпотом сам с собой спорил, что-то рассказывал серьгам и отдельно камням, наконец обратился к Вере, не отрывая взгляда от серёг – Это бриллианты?
– Нет, это синтетические камни.
– Стекло?
– Нет, это кристаллы, выращенные в лаборатории, их не льют, они растут в специальном составе при определённых условиях. Точнее не расскажу, я не химик. И вот эти, кстати, тоже, – она сняла заколку, положила перед ним на стол: – Это чернёное серебро и синтетические рубины, они по составу идентичны натуральным, и по твёрдости, и по всем параметрам. Но они однороднее, чище и насыщеннее. И дешевле, не намного, но всё-таки.
Анди взял заколку, посмотрел через лупу и нахмурился:
– Это Аль-Пательский рубин, Шен его у меня купил.
– А, я забыла, – поморщилась Вера, – да, он заменил его. Боковые посмотрите.
– Боковые… да, таких я не видел. Выглядят как настоящие, – Анди поднял глаза на Веру, улыбнулся: – Как их производят?
– Не спрашивайте у меня, я не химик, – подняла руки Вера, – я только могу сказать, что они сэмулировали в лабораторных условиях естественные процессы роста рубина в природе, но конкретнее – это не ко мне, не моя специализация.
– А какая – ваша?
– Ювелир, – ответила Вера, – художник-конструктор, ещё модельщик и немного технолог, когда настоящий технолог в отпуске.
Анди положил лупу и выровнялся, Вера подняла глаза от струн, увидела на лице Анди какое-то дикое выражение придурковатой радости, прикусила губу, пытаясь не улыбаться, тихо спросила:
– Что?
Он медленно глубоко вдохнул и выровнялся:
– Госпожа Вероника… По-моему, нам пора перейти на "ты".
– Отличный план. Вера, – она протянула руку, он пожал:
– Анди, можно Ан, можно Ан Ни, можно "эй, ты", можете вообще посвистеть, я прибегу. И так, для информации, я лучший агент по перепродаже ювелирных изделий по эту сторону гор, кого бы Шен вам ни предложил, он будет максимум вторым.
Она смущённо рассмеялась, опять утыкаясь в струны, он заглянул ей в глаза:
– Скажите мне, что вы привезли инструменты. Нет? Чертежи, может быть, рисунки? Восковки? Примеры работ?
– Вот это моя работа, – она кивнула на заколку, он опять её схватил и стал рассматривать, она добавила: – Рисунков сотни три, но они в телефоне, я его с собой не брала, попозже принесу покажу.
– Джек-пот, – чуть не плача, прошептал Анди заколке, – великие боги, джек-пот. Что вы ещё привезли?
* * *
К тому моменту, как Анди устал от разговоров о работе, на улице стемнело, а у Веры болели пальцы. Она спела ещё десяток песен, он нарисовал её трижды, она начертила ему схемы огранки всех камней, которые смогла вспомнить, и пообещала добавить ещё в следующий раз. В зал периодически заходили посетители с консультантами, на них с Анди посматривали с интересом, но он всех игнорировал, не прерывая разговор ни на секунду.
У Анди начал садиться голос, он распорядился подать чай, его принёс тот консультант, который встретил Веру первым, и тихо сказал, разливая в чашки:
– Там у входа трутся подозрительные личности.
– Это наши личности, не обращай на них внимания, – отмахнулся Анди.
– Личности просили передать, что они устали и замёрзли, – улыбнулся парень, – я пригласил их войти и погреться.
– Никакой благотворительности! – прохрипел Анди, отпил чая и сказал уже нормальным голосом: – Пусть либо покупают, либо проваливают. Тоже мне. Прятал от меня Веру столько времени, муфлон мифический. Пусть мёрзнет. Ну, за сотрудничество, – поднял чашку, потом нахмурился и смутился, поймал Верин слегка офигевший взгляд, и опустил чашку, смущённо поясняя: – Привычка. Я тут обычно не чай пью.
