Текст книги "Шаг из тьмы (СИ)"

Автор книги: Остин Марс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 23 страниц)

– Кто же она?

– Я не знаю, я такого ещё не видела. Я конечно поищу в книгах, но надежда слабая.

– Чем она тебя так впечатлила?

– Она не так устроена, как нормальные люди. У неё аура не внутри тела, как должно быть, а снаружи, она ничем не защищена, и буквально щупает окружающий мир, поэтому Артур принял её за сэнса. Он поверхностный, как всегда, если эмоции чует – значит сэнс, всё, можно не разбираться.

– Чем она отличается от сэнсов?

– Всем. Сэнсы – это маги с настолько слабым даром, что им можно пренебречь, но сильным виденьем. А она не маг, это точно. Просто у неё… она на тонком энергетическом уровне огромная, больше нас с тобой раз в десять.

– И что ей это даёт?

– Пока что – сплошные проблемы. Понимаешь… аура так устроена, она же не просто поле, там внутри свои каналы, узлы, как в теле всякие системы – дыхательная, пищеварительная, нервная. В ауре это всё тоже есть, другое, но функционально похоже. А у неё это всё снаружи тела. Представь, что у тебя внутренности снаружи, все кишки, лёгкие, кровеносные сосуды, нервные окончания, всё вот так вот, на пять метров вокруг тебя, ничем не защищённое. И представь, вот так вот, с кишками наружу, пройти через болото – естественно, нахватаешься грязи и заразы, и получишь воспаление.

– И что ты мне хочешь этим сказать?

– Ты – болото, Шен. Ты токсичен, ты ей делаешь хуже, даже когда вообще ничего не делаешь, просто рядом стоишь. Не надо делать такие глаза, я маг, я всё вижу, мне твои щиты не мешают, ты знаешь, я бы сама рада защититься от твоей помойки в голове, но не могу. Ты либо разберись со всем тем дерьмищем, которое у тебя в жизни происходит, либо держись от неё подальше, ты её реально в гроб загонишь. – Я тебя понял. Иди работай.

Дыхание Кайрис отдалилось, открылась дверь где-то рядом, подошёл кто-то другой, министр спросил его:

– Что скажешь?

– Кайрис неправа, ей бы со своими завихрениями разобраться, прежде чем других лечить. Она так рассуждает, как будто у Веры нет своих чувств, она только окружающее впитывает и всё. Нет. И насчёт болота я не согласен. Двейну тоже плохо было, когда он к ней ходил, но она была рада его видеть, потому что он ей нравится. Я тоже внутри не конфетка, но ей со мной приятно.

– Она не выбрала тебя для телепортации.

– Когда я её в последний раз телепортировал, я вёл себя по-свински, она запомнила. Простила, но запомнила, и повторять это не хочет.

– Ты думаешь, это из-за того, что я провёл её через портал утром против её воли?

– Может быть. Хотя, не факт. Но в одном я с Кайрис согласен – держитесь от неё подальше, вы не вызываете у неё положительных эмоций вообще, ни единой. Идите, я останусь с ней, и потом поведу её в зал.

– Нет, я сам. Иди.

– Плохая идея.

– Иди.

Артур мрачно посопел, буркнул: "Господин" и ушёл. Министр сел на край того, на чём она лежала, отчего дворец Кан внутри неё накренился, зацепив невидимой стеной её крыло, ей пришлось развернуться и направиться к востоку, чувствуя спиной взгляды каменных драконов, самодовольные взгляды циников, которые ожидали предательства и наконец-то его получили.

* * *

– Вера? Вера, подъём, всё, пора.

Она открыла глаза и увидела белые вазы с синим рисунком, на тёмно-серой полке над синим камином, очень изящные. Её руку держал министр Шен, в сером костюме, на фоне синего занавеса вокруг кровати.

«Как на сцене. Представление начинается.»

– Вы в порядке?

Она промолчала, он погладил её руку. Она подумала, что не ощущает его, опять, и в комнате лазарета никого из присутствующих не ощущала.

«Они все носят амулеты против меня, следующего поколения, их опять доработали, сегодня.»

– Вера, пообещайте мне, что если будете себя плохо чувствовать, будете говорить мне об этом сразу, а не тогда, когда уже не сможете терпеть. И что если вам не нравится то, что я делаю, тоже говорите сразу.

В её памяти громом и молниями вспыхнул треск рубашки на кровати, синяки на руках, мятое одеяло и безысходность.

– Я повторила слово "хватит" четыре раза, – голос звучал хрипло, министр отвёл глаза, – четыре. Вы меня не слышали? Или не поняли? Что я должна была сказать, чтобы вы меня услышали?

– Хватит делать из меня чудовище, – он отпустил её руку, встал и отвернулся. – Это звучало не так, как будто… – он замялся, она усмехнулась:

– Как иначе можно понять слово "хватит"? У него много значений?

Он посмотрел на часы и нахмурился:

– Вставайте, приводите себя в порядок, нас нет уже больше часа, надо появиться хотя бы в саду. Вещи и сумка в ванной.

Она отвернулась, чтобы не видеть дверь, он вышел, в гостиной шаги стали быстрее, заметались из угла в угол, удалились в столовую, там хлопнула дверь.

Вера осторожно встала с кровати под балдахином, взгляд случайно упал на неплотно закрытую дверь шкафа, она потянулась закрыть, чтобы потешить перфекционизм. Дверь не закрывалась, как будто ей что-то мешало, Вера открыла это убрать.

Между плотно набитыми в шкаф карнскими и цыньянскими костюмами стояла картина в роскошной раме, с картины на Веру хитро смотрела светлоглазая цыньянка, прикрывая нижнюю половину лица веером, а вторым таким же прикрывая грудь, дальше было не видно, потому что мешали костюмы. Вера отодвинула их и рассмотрела картину целиком – девушка сидела на камне у озера с кувшинками, полуобернувшись к художнику, на ней не было вообще ничего, неприличные места были скрыты ракурсом и веером.

«Она выглядит так, как будто ей принадлежит весь мир.»

Цыньянка прикрывалась не потому, что стыдилась, а потому, что дразнилась – ей не было стыдно, она знала, что великолепна, и когда уберёт веера, станет ещё великолепнее, но пока не спешила.

«Цветная. То ли древнее восьмого века, то ли женщина рисовала. Надо спросить.»

Она полюбовалась в последний раз, понимая, что не спросит. Закрыла шкаф и пошла в ванную.

5.38.28 С королём на балконе

Когда она вышла из спальни, в гостиной сидел Артур, читая какую-то тонкую книгу, весь небрежно-великолепный и бело-золотой, как фарфоровая чашка. Он захлопнул книгу и пафосно повёл рукой, декламируя:

Ах, как прекрасны изгибы чаши,

И ваши руки, и ваша грудь!

Мечтаю рухнуть к ногам я вашим,

Вот только выпью ещё чуть-чуть!

Вера улыбнулась и опустила глаза, опять подняла – Артур показал ей книгу:

– Между прочим, великий Тэд Мэд, ограниченный тираж, его даже на чёрном рынке не достать. Эх, красиво жить не запретишь, – он с сожалением поставил книгу на место в шкаф, обернулся к Вере: – Тебе лучше?

– Да, с Доком легче.

– Странная штука. Пойдём, – он кивнул ей на выход, вышел за ней и запер дверь, оставив ключ в замке. – Шен тебе говорил, что ты можешь приходить сюда когда захочешь?

– Да.

– В рамках приличий можно пропасть на час-полтора, если больше – начинают искать и выяснять, что произошло. Тут часто травят, так что в первую очередь обыскивают туалеты, обычно там и находят. Ближайший к танцевальному залу дворцовый сортир по энергетическому шлейфу как скотобойня, маги туда стараются не ходить. – Он посмотрел на Веру и прикусил губу: – Зря я это сказал. Стихи, может быть?

Она улыбнулась и отвернулась, стала рассматривать интерьер – было в нём что-то успокаивающе-надёжное.

– О чём думаешь? – шутливо спросил Артур, она скосила на него недоверчивый взгляд:

– Ты же маг.

– Я не Кайрис, я под щитами не вижу.

– А что с ней?

– Дар, как у Дока заживление, она так мысли видит. И ауры очень хорошо видит, до таких мелких деталей, которые обычные маги даже с приборами не видят. Так о чём ты думала?

– Думала, почему я слышу стихи в рифму, язык же другой.

– Это значит, что у твоих мозгов хватает производительности рифмовать на лету. А может быть, тебе просто кажется, что ты слышишь в рифму, а на самом деле, если запишешь и перечитаешь, то получится не в рифму. Прочитай что-нибудь на своём, а я повторю как слышу, увидишь.

Вера улыбнулась и прочитала:

– Ночевала тучка золотая на груди утёса-великана.

Артур ответил:

– Облако из пенистого злата на утёсе ночью задремало.

Вера поражённо рассмеялась, качая головой:

– Обалдеть.

– Не похоже?

– Очень отдалённо. Но рифмуется.

– А скажи не в рифму?

Она попыталась перефразировать, он опять повторил, это так увлекло их обоих, что они смеялись и читали друг другу стихи до самого первого этажа, где их поймал за этим занятием король, Вера в него почти врезалась. Георг где-то потерял свиту, верхнюю мантию и корону, от него пахло вином, но взгляд был трезвый и весёлый:

– Вера, ну наконец-то! Я украду вашу даму, простите великодушно, – Георг отвесил нагловатый полупоклон Артуру, подцепил Веру за талию и потащил обратно по лестнице вверх, мимо бара, матушек у перил и "лабиринта разврата", открыл неприметную дверь за портьерой, и они оказались над троном, на маленьком балконе, с которого открывался прекрасный вид на танцевальный зал и балкон второго этажа.

– Красота? – самодовольно улыбнулся король, Вера кивнула, рассматривая изящную мебель на двоих, бело-золотые узоры и барельефы с пирующими мужчинами и женщинами, они все призывали её выпить, и король был с ними заодно: – Вина?

– Спасибо, – она взяла бокал, король поднял свой:

– За твой первый бал, Вера, – выпил и налил ещё, она сделала вид, что пьёт. Аромат был приятный, захотелось есть, она постаралась отогнать эту мысль. Опёрлась на бортик, стала рассматривать людей внизу, оркестр на подиуме напротив, который отсюда был как на ладони. Дирижёр поднял колокольчик и позвонил, король поставил бокал, хитро посмотрел на Веру… и резко выдернул книжку у неё из-за пояса. Открыл, пролистал и скис: – И тут Шен, гад, везде поспел! Не отпущу, пусть облизывается издалека.

Вера посмотрела на него удивлённо, он сделал виноватые глазки и протянул ей книжку:

– Никому не позволяй так делать, это неприлично. Содержимое книжки – как содержимое личного дневника, её можно читать только тогда, когда об этом никто не узнает.

Вера взяла книжку и повесила на место, иронично шепча:

– Вы точно братья, подход одинаковый.

– Не называй его моим братом, – поморщился король, взял бокал и опёрся на перила, мрачно отпил и вздохнул: – Ты знала, что он планирует сюда вломиться?

– Нет. Это настолько проблема?

– Это… конец. Мой конец, – он отпил ещё, мрачно усмехнулся и шепнул со слезами в голосе: – Он убил меня, Вера. Я стою здесь живой, но по факту, я стал историей, как только он сюда вошёл. В этом дворце, понимаешь… вот они все ходят такие беззаботные, улыбаются, танцуют, пьют. А на самом деле, здесь творится будущее всего континента. Вон Рональд, видишь? Танцует с очередной дебютанткой, он сегодня должен всех по разу пригласить, иначе будут обиды и мелкие пакости из мести, от их отцов и мамаш, и многочисленных родственников. У каждой девушки будет только один шанс, две-три минуты, чтобы запасть ему в душу. Если кому-то это удастся, она сделает выгодную партию, самую выгодную в стране, и поднимет свою семью на новый уровень благосостояния и влияния. Рональд богат, и не связан долгами, услугами и интригами, он может выбирать, и выберет для души, хотя прекрасно понимает, что его выбирают совсем не душой. А вон Адриан, с каштановыми волосами, танцует с дамой в зелёном, видишь? Он банкрот. Его мамаша сбежала с управляющим поместья, прихватив фамильные бриллианты, а папаша с горя крупно проигрался, за одну ночь превратив свои активы в гору закладных, а потом протрезвел и повесился. В итоге, Адри засыпал весёлым бездельником и наследником состояния, а проснулся нищим должником. Ему дали отсрочку до конца бального сезона, и если он не найдёт себе за это время сказочно богатую невесту, он тоже полезет в петлю. А главное, знаешь, что? Он держал интригующую паузу, Вера приподняла брови:

– М?

– Об этом никто не знает. Его графство на юге, на границе с пустыней кочевников и Четырьмя Провинциями, его папаша проигрался там, в нелегальном казино, играл с серьёзными людьми, они умеют держать рот на замке. Здесь, в этом зале, все думают, что Адри – всё ещё богатый наследник, поэтому он может вести себя так, как будто вовсе не ищет мешок денег, а просто внезапно влюбился до одури, и женился. Если я сейчас заору на весь зал: "Адри – банкрот, девочки, не верьте ему, ему от вас нужны только деньги!", как думаешь, какую невесту он сможет получить?

Вера отвела глаза, Георг кивнул:

– Да. Нет, он кого-нибудь точно найдёт, он симпатичный, умеет быть приятным, на него с удовольствием сольёт годовой доход своего графства какая-нибудь весёлая вдовушка, для которой Адри станет чем-то средним между личным рабом и диванным пёсиком. Одно моё слово может испортить ему игру резко и бесповоротно, понимаешь? Вот Шен своим появлением здесь сделал это со мной.

Он смотрел на танцующие внизу пары, на свой бокал, Вера смотрела на него, пытаясь проникнуть в глубину его наигранной улыбчивой истерики.

– Раньше, Вера… Вчера, если быть точным. Ещё вчера весь мир был уверен, что в Карне стабильность, никаких серьёзных перестановок во власти не будет ещё лет тридцать, можно планировать большие проекты и вкладываться в долгосрочные предприятия. А теперь… Завтра рухнет биржа. Потому что жадные и предусмотрительные люди поспешат изъять деньги из ненадёжных проектов, обанкротится море фирм. И, естественно, освободится море капитала, а деньги не должны лежать, они должны работать. Я уверен, Шен уже знает, как извлечь из этого выгоду. Он периодически уходит, ты замечала? Он читает сводки и подписывает документы. Видишь старика вон там, у стойки? Бумажки видишь? Это не официант с ним рядом стоит, это его личный помощник, он принёс ему документы, тот ознакомится, сейчас раздаст распоряжения… Видишь? Подпись-печать, помощник убежал. Если бы те деньги, судьба которых сейчас решается в этом зале, вдруг оказались здесь физически, тут бы золота было по пояс, мы бы с тобой ходить не смогли. Вот так, представляешь? Вот отсюда и ниже – монеты, сыпятся между балясинами вниз, прямо на парочки, – он тихо рассмеялся, Вера смотрела на него, всё больше убеждаясь в том, что король нездоров. Ему было весело. В его фантазиях по залу текли реки золота, а коварный министр Шен управлял течениями и менял русла, и был виноват во всём, что только может случиться плохого.

«Полный театр людей смеялся над тем, как ты леденец сосёшь, пока твои министры делят твою страну между собой и цыньянцами. А виноват братик, да, конечно.

Над репликами "Рубена" вообще никто не смеялся, ни разу.»

– А ты как, Вера? Что-то я о себе да о себе, – Георг мягко толкнул её плечом, наклонился ближе, по секрету спрашивая: – Что он такого натворил, что так феерически откупается? О твоих украшениях завтра в газетах напишут, спорю на что угодно.

Она неловко опустила глаза, качнула головой:

– Он сказал, что просто даёт поносить, после бала я это всё верну.

Георг рассмеялся, качая головой и дружески похлопывая Веру по плечу:

– Нет, Вера, нет. Ты его неправильно поняла, сто процентов. Шена можно обвинить в чём угодно, но только не в мелочности, если он это на тебя надел, то это твоё, можешь не сомневаться. Тем более, если это попытка замолить грехи. Это в его стиле, относиться к людям как к расходному материалу, а если сломаются, дать денег или купить что-то дорогое, и всё, совесть чиста. Он всегда так делает, и с сотрудниками, и с друзьями. Хотя, у него нет друзей. С таким подходом, и не будет. Одни лизоблюды и рабы, одни надеются поиметь с него прибыль, но кинут его мигом, как только это станет выгоднее, чем продолжать его поддерживать; другие рады бы сбежать, да не могут – долги, шантаж… Он мастер ставить людей в зависимое положение.

Георг засмотрелся на её колье, улыбнулся и поднял глаза:

– Красивый ошейник. Так что он натворил? Он не… Ты в порядке? – Георг участливо заглянул ей в глаза, с настоящим бездонным сочувствием, и это оказалось неожиданно трудно вынести, Вера вдруг поняла, что не видела такого уже очень, очень давно. На неё уже давно все смотрели как на материал для исследований, как на странный экспонат коллекции, как на источник дохода, проблем и информации. Те, кто раньше проявлял к ней человеческие чувства, постепенно всё меньше смотрели ей в глаза, она не могла вспомнить, когда это началось. Булат, Док, даже Барт и Двейн… Суетились, шутили, говорили правильные слова, но ответа не ждали. Они как будто отгородились от неё, как будто им было за что-то перед ней стыдно, и пытаясь с этим справиться, они делали вид, что её не существует, или она не человек, или её проблемы – не их дело.

«Рабочие отношения. Они у меня теперь со всем его отделом. Ничего личного, просто бизнес.»

– Вера? – Георг поставил бокал, погладил её по плечам двумя руками, заглядывая в глаза и затапливая своим сфокусированным вниманием, от этого стало так неловко, что она почувствовала, что заливается краской вся, и что вот-вот заплачет. Умом она понимала, что должна молчать и делать вид, что всё прекрасно, но обиженный ребёнок внутри хотел упасть в его объятия и плакать долго-долго, пересказывая свою злую несправедливую жизнь день за днём, много раз, бесхребетно жалуясь и зная, что он не перебьёт, не сменит тему, не скажет, что она сама виновата, что она парится по пустякам, и что все проблемы она выдумала сама, и если бы она поступила правильно, то ничего бы не случилось. Он держал её в объятиях, она пыталась понять, как это произошло.

В ушах звенело, он что-то говорил, она не могла разобрать ни слова.

В дверь постучали, Георг отпустил Веру, посмотрел куда-то за её спину, она обернулась и увидела входящего министра Шена. Очень, очень злого.

Георг стал пятиться от него, как перепуганный котёнок, министр смотрел на него с такой ненавистью, что Вере казалось, она умрёт, если такой взгляд достанется ей.

Балкон оказался слишком коротким, Георг уже прижимался к дальней стене, а министр всё ещё был слишком близко. Но он не стал подходить, дошёл до Веры, схватил её за локоть и молча утащил через дверь за портьерой, мимо колонны с фонтаном, в безлюдный узкий коридор. Открыл одну из дверей, втолкнул Веру и вошёл следом, закрыв дверь на ключ.

Она стояла как оглушённая, до сих пор видя перед глазами лицо короля, министр Шен смерил её взглядом, презрительно процедил:

– И это я – болото.

Вера нахмурилась, пытаясь понять, что он имеет в виду, он прошипел ругательство, достал платок и бросил ей в грудь, отвернулся, хватаясь за голову.

Платок упал, Вера смотрела на него, смотрела… и упала следом.

5.38.29 Пятый танец, Рональд и богиня любви

Перед её лицом вздымалась стена, такая высокая, что пытаясь увидеть её край, она чуть не упала. Огромные камни были пригнаны так плотно, что надежды зацепиться не было, никакой, но она всё равно поставила лапу на шов, выпустила когти, убеждаясь в том, что и так знала – безнадёжно. Камни пахли древностью, сырой пылью склепов и молодым мхом, и немного мышами. Она закрыла глаза и с силой потёрлась о стену щекой – моё.

* * *

– Что ты с ней сделал, ирод? Я её только на ноги поставил! У тебя совесть есть? Хоть зачатки?

– Это король с ней сделал, я её оттуда вытащил.

Насмешливый голос Кайрис, шёпотом:

– Пойди помойся грязью, Вера, ага.

– Прибереги своё остроумие для других случаев, – голос министра обледенел, Кайрис шепнула совсем не так уверенно:

– Извини.

– Работай.

– Я не могу ей помочь, я уже говорила…

– Не можешь помочь – иди отсюда.

– Господин, – скрип двери, шаги, щелчок.

– Зря ты с ней так, – Док, шёпотом, – теперь будет дуться месяц.

– Как же я это переживу, страдать буду каждую минуту, – с сарказмом прошипел министр. – Ты чего ждёшь? Работай.

– Я влил ей силы, ей не помогает, Кайрис была права, она по-другому устроена. Я даже не могу диагноз поставить, из-за чего она упала, выглядит как истощение, я её подпитываю, а оно мимо льётся. Я не понимаю, что происходит. Может, снять с неё… эту штуку? Похоже, там опять что-то неправильно сделали.

– Сними.

Мир вспыхнул объёмом, Вера резко глубоко вдохнула, аж выгибаясь от кайфа, с закрытыми глазами понимая, что она опять на кровати министра Шена, рядом смущённый и виноватый до скулёжа Док, в углу кто-то сидит и боится, а на месте министра Шена тёмный сгусток щита, сквозь который ничего не видно.

Она улыбнулась и открыла глаза. Посмотрела на Дока, изучающего свои руки, на министра Шена, рассматривающего мятые бумаги в стиснутых пальцах.

«Гав-гав, доктор Павлов.»

– Тебе лучше? – проблеял Док, она молча села, ожидая, когда же он на неё посмотрит. Не дождалась. Министр скосил на него глаза и буркнул:

– Иди, – Док молча поклонился и ушёл, сгорбленный как черепаха. Министр посмотрел на кого-то в углу, взглядом указал ему на Веру, и вышел из комнаты.

К кровати подошёл Артур, сел на край, улыбнулся с бессовестно-виноватым видом:

– Неловко вышло. Некрасиво даже, наверное.

Она продолжала на него молча смотреть, он тоже смотрел как будто на неё, но при этом мимо.

– Мы пытаемся что-то придумать с твоей телепортацией…

«Дзынь.»

– …но видимо, что-то пошло не так. Это побочный эффект.

«Дзынь.»

– Кайрис запретила тебя телепортировать вообще, так что, если хочешь, я вызову карету и тебя отвезут в безопасное место.

– Бал закончился?

– Почти.

«Дзынь.»

Она посмотрела в окно – там была темень и серебристый свет фонарей.

– Я хочу танцевать.

Артур поднял на неё глаза с внезапно мелькнувшим уважением, развёл руками, улыбнулся и медленно кивнул:

– Моя госпожа знает толк в веселье. Иди наводи красоту, я буду ждать тебя в компании Тэда Мэда, – он кивнул в сторону книжного шкафа за стеной, и вышел из комнаты танцующей походкой, почти не прикидывался.

«Думай, Вера, думай. Рубен выглядел неплохим дядькой в нашу первую встречу. Любить деньги – не недостаток.»

Она пошла в ванную, вытерла потёкшую косметику и обновила пудру, через две минуты уже отрывала Артура от стихов. Он захлопнул книгу и встал с дивана, хотел что-то сказать, но его опередил министр, открывший дверь столовой, зло указал глазами на книгу и прошипел:

– Вежливее, Артур. Это раритет.

Артур изобразил шутливый ужас от своего поведения, поклонился книге, двумя руками поставил на полку, и протянул одну Вере:

– Моя госпожа изволит кутить до рассвета?

Вера открыла рот, чтобы ответить, но министр опять успел раньше:

– Госпожа носит мыслеслов, Артур, говори по-карнски.

– Я уже привык говорить с ней по-цыньянски, – улыбнулся Артур, поглаживая её руку.

– Твой цыньянский ужасен.

– А мои учителя говорили, что превосходен.

– Тогда почему ты каждый раз делаешь одну и ту же ошибку? – Какую? – Артур перестал улыбаться, Вера удивилась – его это действительно зацепило. Министр тоже заметил, довольно выровнялся и сообщил:

– Обращаться к женщине "моя госпожа" имеют право только личные слуги выше седьмого ранга и муж. Если ты не относишься ни к одной из этих категорий, то такое обращение значит, что ты хотел бы к ним относиться. На какое место ты метишь?

– Как знать, время покажет, – парень расслабился – похоже, он ждал ошибку посерьёзнее. Министр нехорошо улыбнулся:

– Если ты продолжишь делать эту ошибку, я тебе сам с удовольствием покажу.

Артур перестал улыбаться, его рука расслабилась, как будто если Верина случайно выскользнет, он особо не расстроится. Вера чуть улыбнулась и тоже отпустила его руку.

«И опять счёт "мир":"министр" в пользу министра.»

Артур внезапно удержал её ладонь и с долей вызова посмотрел на министра Шена:

– А вы в какую категорию метите? Я слышал это обращение и от вас, не единожды.

– Тебя это волнует? – поднял бровь министр.

– Я лично заинтересованное лицо, – нахально улыбнулся Артур, сжимая её руку сильнее.

– Заинтересуй своё лицо чем-нибудь другим.

– Судя по тому, что вы уходите от ответа, это вторая категория. А Веру вы в эти тонкости посвятили? – Артур игриво переводил взгляд с министра на Веру, министр постепенно закипал:

– Госпожа позволяла тебе называть её сокращённым именем?

– Я не помню, – беззаботно отмахнулся Артур.

– Значит, не позволяла. Веди себя прилично, или у твоего излишне заинтересованного лица появятся более насущные проблемы, чем мои личные планы.

Артур опять изобразил ужас от своего поведения, поклонился министру так же, как до этого книге, помахал ручкой и толкнул дверь, приглашая Веру следовать за собой. Она обернулась на пороге, поймав на секунду взгляд министра Шена, он замер и опустил глаза, но она успела увидеть в них такую бездну противоречий, что побоялась даже начинать разбираться. Посмотрела на довольного Артура, улыбнулась:

– С фига ли ты такой смелый?

Он махнул рукой:

– Шен психованный, но отходчивый. При тебе он мне ничего делать не будет, а потом успокоится и забьёт, потому что ничего серьёзного я не накосячил на самом деле, это болтовня, он забудет через пять минут.

– Да ты экстремал.

– Я маг, – задрал нос Артур, – я чётко ощущаю грань, чтобы балансировать, но не заступать, – он изобразил ладонью змею, Вера рассмеялась, он кивнул: – Да, хорошо быть менталистом. А Кайрис вроде тоже, но таких вещей не видит, у неё узкая специализация. А я – мастер на все руки, – он гордо выпятил грудь, опять заставив Веру рассмеяться, и смешил до самого танцевального зала, где их поймал Рональд, перекрыв лестницу толпой солдат.

– Стой, кто идёт! Книжку на проверку предъяви!

Вера с испуганным видом схватилась за книжку, Рональд рассмеялся и перестал придуриваться:

– Ну теперь-то у вас найдётся для меня свободный танец?

– Да, – она достала книжку и открыла четвёртую страницу: – А что это за танец?

– Тот, который тебе не нравится, после него, – подсказал Артур, – этот нормальный.

– Тогда да, – Вера подняла глаза на Рональда, он широким жестом отодвинул от неё Артура, обнял за плечи Веру, и страшными глазами посмотрел на окружающих:

– Не подходите, иначе я за себя не отвечаю.

Все рассмеялись и стали подшучивать в ответ, Артур вежливо улыбался, поймал Верин взгляд и показал жестом вращение трубочки, она кивнула и пошла туда, куда её потащил Рональд.

До танца было ещё много времени, так что он повёл её в сад, опять отдав китель, на этот раз они шли неспеша, и Вера успела осмотреться – здесь было много дам в форме, шутка про обращение к девушке по чину её кавалера была в моде, и раздавалась со всех сторон постоянно. На очередном повороте какой-то пьяненький парень вытянулся перед Верой в приветствии, и попытался гаркнуть что-то вроде "здра-жела", но Рональд его заткнул и отослал подальше. Посмотрел на Веру и шутливо поцокал языком:

– Надо вас произвести в чин, а то солдаты что-то слишком на вас облизываются. И форма вам идёт. Сочетание алого и чёрного – прямо ваше.

Она рассмеялась, изображая польщённое смущение, спросила, просто чтобы сменить тему:

– Расскажите мне, что было в театре после песни про луну?

– Да то же самое, ничего особенного – песни, танцы. А что случилось? Я видел, как вы ушли, и до конца представления не появились.

– Начала плохо себя чувствовать.

Он встревоженно заглянул ей в глаза – Отравили?

Она отвернулась, изображая смущение:

– Я не хочу об этом говорить.

– Не будем. Сейчас всё в порядке?

– Нормально. Ноги болят только, давно столько не ходила на каблуках.

– Давайте сядем? – он осмотрелся в поисках свободной лавочки, уверенно повёл её к беседке в тенистом закоулке, Вера с удовольствием села, откидываясь на спинку, осмотрелась и изобразила заговорщицу, шепча Рональду:

– Будет очень неприлично, если я сделаю так? – сняла босоножки и уложила ноги на лавку максимально изящно, спрятав под платьем. В такой позе быстро устанет поясница, но зато смотрится это – загляденье.

«Поза цыньянки с картины.»

Когда она это поняла, она уже так сидела, и пересаживаться было поздно.

«Да и зачем? Что-то себе доказать? Что я не пытаюсь копировать эротическую фантазию министра Шена? Но я и так знаю это, я же случайно так села, даже не думала о ней…»

Рональд наклонился и аккуратно взял в руки её босоножки, повертел, рассматривая со всех сторон, сказал:

– Какие интересные. Из вашего мира?

– Да.

– Вы выручите за них бешеные деньги, если умудритесь сегодня их продемонстрировать. Снимать обувь неприлично, вы совершенно правы, но перекрывать солдатами лестницу тоже, если честно, неприлично, а я делаю это постоянно. Если подать это с юмором, то общество легко прощает подобные шалости, вам простят, вот увидите. Найдите повод их снять и поставить повыше, чтобы увидело как можно больше людей, и я вам гарантирую – их цена взлетит в разы.

– Спасибо, я подумаю об этом, – улыбнулась Вера, Рональд оторвался от изучения камней на босоножках, хитро посмотрел на Веру и скорчил рожицу, шепча:

– Зачем я это сказал… Промолчал бы – купил бы их сам, а потом перепродал втридорога. Вот дубина.

Вера пыталась сдержать смех, Рональд изображал раскаяние, взялся двумя пальцами за каблук, округлил глаза:

– Как вы в этом ходите? Ещё и танцуете?

– С удовольствием, – рассмеялась Вера, он сделал хитрые глаза:

– Кстати, про танцы. У вас ещё остались свободные ближе к утру? И что за танец, о котором юноша говорил, что вы его не любите?

– "Попрыгунчик", я не хочу его танцевать, – она скорчила капризную рожицу и изобразила сидячее подпрыгивание, он рассмеялся:

– Название вы конечно выдумали… "Попрыгунчик", как вам это в голову пришло?

– Он какой-то детский.

– А мне нравится, – пожал плечами Рональд, посмотрел на её грудь, загадочно прищурил один глаз, – сейчас такая мода, что… хороший танец, в общем. Давайте тогда другой. Предпоследний, может быть? – Вера молча потянулась за книжкой, Рональд расцвёл, и тут же изобразил скромняжку: – Если у вас, конечно, не было других планов. Я не слишком наглею? Просто, понимаете… Я не люблю все эти намёки, хождения вокруг да около, всё такое прочее. Я солдат, Вера, я привык действовать. Ничего, что я вас так называю? Шеннон вас так называет постоянно, я подумал… Это будет… Почему я такой косноязычный, чёрт! – он хлопнул себя по лбу и отвернулся, тут же замер и прошептал: – И ругаюсь ещё, это вообще финиш. Всё. Я пропал.

Вера улыбалась и кусала губы, пытаясь сдержаться, теребила в руках книжку, опускала глаза и опять поднимала, Рональд смеялся и казнился, но больше напоказ, вздохнул и шутливо погрозил пальцем:

– Это всё вы, Вера. В вашем присутствии я глупею. Из-за этого, похоже, женщин и не пускают на корабли – они же тогда будут плавать куда попало!

Она смеялась, хоть и ощущала, что он не совсем искренен, он просто хочет ей понравиться. Не так надрывно и отчаянно, как министр Шен в своём дворце, а спокойно, почти по-деловому, он наводит связи, и у него большой опыт.

«Пора начинать ценить по-настоящему деловые отношения. Это, оказывается, приятно и безопасно, надо же.»

Рональд посмотрел на часы и встал:

– Пойдёмте, уже скоро танец. – Она встала и пошла за ним, поняла, что он ведёт её в другую сторону, он объяснил: – Пройдём через восточное крыло, покажу вам галерею, там много достойных полотен. Сюда временно перевезли то, что удалось спасти из старого дворца. – Рональд посмотрел на неё с каким-то странным сочувствием, тихо спросил: – Вы правда не пострадали при взрыве?