Текст книги "Шаг из тьмы (СИ)"
Автор книги: Остин Марс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 23 страниц)
– Госпожа, как давно вас не было!
– Добрый день, – вежливо улыбнулась Вера, он затараторил:
– Госпожа, окажите честь! Малышка Хи Дэ Ми часто у нас бывает, рисовала два раза!
– Здорово, – кивнула Вера, качнула головой в ответ на приглашающий жест: – Я сегодня спешу, спасибо. Счастливо.
– Заходите обязательно! – орал он ей вслед, опять впечатляя весь ряд умением кланяться до земли при таком огромном пузе, Вера улыбалась.
«Малышка Хидэми популярна, надо же. Или Хи Дэми? Или Хи Дэ Ми? Док говорил, что цыньянские имена по-карнски пишутся слитно. Фамилия, интересно, входит в имя? Надо у него спросить.»
5.37.5 Очень полезный кот
Ряд закончился, и она свернула вправо, надеясь, что правильно сориентировалась и теперь сможет выйти в нужном месте, здесь она ещё не бывала, но торговцы посматривали на неё так, как будто знали, кто она. Слева тянулись высокие заборы, один вдруг показался ей знакомым, она посмотрела внимательнее и узнала – храмовый квартал, белая стена с массивными серыми столбиками, дальше витые прутья забора вокруг парка.
В парке облетали жёлтые листья, пахло подсыхающими хризантемами, дрались в колючей проволоке облинявших роз какие-то мелкие птицы. А между прутьями вальяжно выходил на рынок мятый и грязный, но очень родной кот по имени Мохнатое Чудовище.
– Моша? – недоверчиво позвала Вера, кот обернулся с ещё большим недоверием:
– Мр?
– Это правда ты? – она подошла, кот с опаской принюхался, осмотрел её с головы до ног, заглянул в глаза, как будто хотел что-то сказать, но почему-то не мог, и ждал, пока она сама догадается.
– Привет, котяра, – шепнула Вера, подходя ближе, кот попятился обратно к прутьям, потом принюхался ещё раз, шагнул к Вере, потом передумал и вошёл в стену, практически на стыке стены храма и забора парка.
«Ой как интересно…»
Вера пошла за ним, тронула пальцами белую штукатурку стены, она была совершенно настоящей, влажной и твёрдой. Она провела по стене до стыка, штукатурка переходила в первый прут, дырки не было.
«Кот вошёл внизу.»
Она подошла ещё ближе и провела по стене носком туфли. И на стыке стены и забора носок провалился в пустоту, а за ним и вся Вера.
Сделав шаг для того, чтобы сохранить равновесие, она оказалась посередине широкого переулка между храмом и садом, кот сидел на ступеньках у заложенного входа и загадочно улыбался. Вера пошла к нему, улыбнулась богине, погладила кота:
– Моша, ты бесценен.
Он заурчал, она стала осматриваться – забор под два метра точно, а то и выше, гладкая стена не даст ни единой зацепки, даже Снежинка тогда поднималась наверх по столбику, а не по стене. Столбики были сложены из крупных камней, обтёсанных и пригнанных довольно плотно, но кошке швов между камнями хватило, чтобы зацепиться своими когтистыми пальцами.
«Мне не хватит.»
Она поднялась по ступенькам, осматривая резные ворота и полуколонны, оценила высоту стены, подумала, что если забираться отсюда, то можно схватиться за верх, подтянуться и заползти.
«Вряд ли у меня сейчас хватит на это силы.»
Она и в лучшие времена вряд ли смогла бы вытянуть свой вес таким образом, а тут вообще даже не перекладина, просто стена…
– Там наверху битое стекло.
Она вздрогнула и обернулась, к ней подходил мрачный и бледный министр Шен, в неброском карнском костюме, который обычно служил рабочей одеждой для "теней" на городских операциях.
Он подошёл к ступенькам, посмотрел на Веру, старательно избегая глаз, недовольно повторил:
– Вся стена сверху покрыта крупным битым стеклом, осколки наполовину погружены в бетон, держатся крепко. Это сделано специально, чтобы в храм не лазили через забор всякие любопытные.
Вера ещё раз осмотрела стену, понимая, почему Снежинка выбрала столбик – столбики сверху заканчивались низкой четырёхгранной пирамидой, её было видно снизу, там никакого стекла не было.
– Вы туда не попадёте, даже не думайте. Пойдёмте, вас ждёт госпожа Виари. Хотя я бы вам не рекомендовал её сейчас посещать.
«В гробу я видала ваши рекомендации.»
Вера погладила кота, почесала за ухом, опять нащупав там новую царапину, на том же месте, сочувственно поморщилась.
«Надо сделать ему ошейник.»
– Он грязный, – едва сдерживаясь, прошипел министр, Вера саркастично приподняла бровь, коротко посмотрела в глаза министру.
«Почище многих.»
Он отвернулся. Она с наслаждением чесала кота, кот щурил один глаз, вторым недоверчиво глядя на министра.
«Даже кот понимает, что ему нельзя доверять, мои мозги где были? Эх…»
В последний раз погладив Мошу, она развернулась в ту сторону, откуда пришла, прогулочным шагом пошла к выходу, не оборачиваясь и даже не прислушиваясь – ей было всё равно, идёт он за ней или нет.
Выйдя на рынок, она увидела за спиной белую стену, улыбнулась сама себе.
«Какой полезный оказался кот.»
5.37.6 Чай от госпожи Виари, со вкусом доброго совета
Пошла к концу ряда, свернула вправо, потом ещё раз, и наконец нашла лавку «Красота и здоровье Сонг», её там уже ждали. Опрятный старичок в цветном костюме встал со ступенек и поклонился Вере:
– Госпожа Вероника, моя госпожа примет вас лично, магазин закрыт.
«Это значит, что я могу обращаться к ней на "вы", какая радость.»
– Спасибо, – кивнула Вера, старичок открыл для неё двери, и закрыл за ней, она остановилась перед картиной с рекой и деревьями, вдруг задумавшись, как выглядела бы её картина.
«Семьи мужа нет, детей нет, одна гора и одна река, извилистая такая. Печаль.»
Из-за закрытой двери раздался голос госпожи Виари:
– Вероника? Входи, я тебя жду.
Вера открыла дверь и вошла. В магазине было светло и ярко, на полках добавилось баночек, на стойке сменилась композиция из веток и сухих листьев. Ширма за стойкой была отодвинута, в комнате за ширмой сидела на полу перед квадратным столиком госпожа Виари, в шёлковом костюме благородных оттенков оливы и слоновой кости, с замысловатой причёской, вся в золоте и белом нефрите, такая красивая в своём возрасте и на своём месте.
«А я пугало, господи… У меня нет одежды, которая на мне нормально сидит, нет приличных, сдержанных украшений. А то, что для меня нормально, у них тут будет восприниматься как что-то дикое из другого мира. Насколько же я здесь лишняя…»
– Здравствуй, Вероника, садись. Угощу тебя чаем, мне прислали из Маялу, у меня там приятельница живёт, древняя, как сам мир. На год старше меня, – старушка захихикала, Вера подошла и села на подушку напротив неё, поставив сумку на пол слева и расстегнув куртку. Госпожа Виари указала на короткий диванчик у стены: – Вон туда положи, не стесняйся. Это хороший чай, ты здесь надолго.
Вера улыбнулась и встала, сняла куртку, положила куда сказано, сумку убирать не стала – у неё там были дары-взятки.
Госпожа Виари смотрела на неё, ожидая, пока она усядется, Вера сложила руки на коленях, демонстрируя полное внимание, госпожа Виари кивнула, развела руки в стороны, чтобы приподнять рукава, и медленно потянулась к чайнику с балетным изяществом. Вера молча следила за её руками, проникаясь гармонией цвета и формы, движений и пауз – на столе стоял большой двухуровневый поднос с отверстиями, в которые уходила пролитая вода, на нём две маленькие чашки и крохотный чайник, в центре керамическая фигурка в виде двух уточек среди кувшинок и водяных лилий, всё в разных оттенках серого – тёплых, розоватых, тёмных, почти чёрных. В углу стола квадратная тарелка с красиво разложенным печеньем, рядом длинная узкая лодка с сухими лепестками белых роз, в дальнем углу – ещё одна тарелка, с какими-то квадратиками, похожими на карамель. Сочетание глянцево блестящей скатерти и матовой посуды отражалось в глянцевых рукавах и матовой коже, прозрачно-белом нефрите колец, белых кончиках ногтей. Всё было так красиво, что Вера погрузилось в этот танец пара и воды, омывающей бока чайника и крохотные чашки, но до сих пор не чувствовала запаха, как будто потеряла способность его чувствовать.
Хозяйка закончила прогревать посуду, взяла коробку с чаем и насыпала в чайник немного листьев бамбуковой лопаткой, стала добавлять воду, медленной тонкой струйкой, потом взяла чайник и такой же тонкой струйкой полила фигурки уточек. Там, где на них попадал чай, уточки меняли цвет на коричневый и ярко-жёлтый, яркие крылья и грудки на коричневом складывались в красивый узор, лилии тоже стали жёлтыми, углубление заполнилось чаем, и он забил маленькими гейзерами из каждой лилии, превратив всю композицию в чайный фонтан. Госпожа Виари остановилась, любуясь паром над утиным озером, взяла чайник по-другому и наконец налила чая в Верину чашку, потом в свою. Поставила чайник на место, взяла чашку, указала Вере на тарелки с печеньем и карамелью:
– Угощайся.
– Спасибо, – Вера взяла печенье, задумчиво глядя на розовые лепестки, спросила: – А это для чего?
– Для аромата.
– Я не чувствую, – шёпотом вздохнула Вера.
– Заболела?
– Наверное, – она отпила чая, он оказался совершенно безвкусным, но приятно горячим, в животе разлилось тепло, напомнив, что она с самого пикника ничего не ела.
«Наверное, и чувствую себя плохо из-за этого. Надо брать себя в руки и исправляться, мужчины приходят и уходят, а здоровье одно, его надо беречь.»
– Рассказывай, – улыбнулась госпожа Виари, отпивая из своей чашки и задерживая её у лица, – что тебя радует в последнее время?
– Я сегодня встретила очень хорошего кота, – серьёзно сказала Вера, – до этого мы встречались всего раз, но он меня узнал. И даже рассказал тайну.
– Действительно хороший кот, – кивнула хозяйка, – говорят, кошки – проводники духов.
Вера улыбнулась:
– А вас что радует?
– А у меня сегодня появился повод надеть мой любимый нефрит, – она полюбовалась кольцом, хитро улыбнулась Вере, – потому что у меня неожиданный, но приятный гость. – Вера отпила чая, пряча улыбку, хозяйка шепнула: – Признавайся, зачем ты хотела меня видеть?
– Подарков принесла, – Вера кивнула на свою сумку, госпожа Виари помолчала, отпила чая и осторожно сказала:
– Подарки иногда обходятся дороже, чем покупки, – и улыбнулась, сглаживая серьёзность своих слов, но Веру эта улыбка не обманула.
– Завтра бал. Потом будет аукцион, и после него у меня не останется ничего ценного для этого мира.
– Зато как ты станешь богата, – прищурилась старушка, Вера улыбнулась и махнула рукой:
– Деньги-дребеденьги… Информация может быть куда более ценной, чем вещи. И поэтому я хочу вам показать, что у меня есть – даже если вы ничего не возьмёте, вы можете почерпнуть идеи для оформления или какие-то удачные ходы.
– И что ты хочешь взамен?
– То же самое. Идеи для оформления, удачные ходы. Я очень мало знаю об этом мире, это связывает мне руки.
Госпожа Виари замолчала, поставила чашку, стала доливать чай. Вера тоже задумалась – как обычно, у неё было много вопросов, когда она сюда шла, но когда пришла, всё вылетело из головы.
– Спрашивай, – наконец кивнула хозяйка, Вера взяла чашку и спросила:
– Цыньянские имена пишутся по-карнски слитно?
– Да.
– А фамилия входит в имя? Хидэми – это одно слово?
– Смотря, в каких вы с ней отношениях, – широко улыбнулась госпожа Виари, как показалось Вере, с облегчением. Посмотрела на шкаф в углу комнаты, немного помрачнела и сказала: – Нужно писать… Но давай в другой раз, сегодня мои ноги совсем не хотят ходить.
– Скажите, что – я подам.
– Так не делается, – со смущённой улыбкой вздохнула госпожа Виари, – не предлагай женщине, которая не может ходить, что-то для неё принести – это могут делать только слуги, гость должен делать вид, что он ничего не замечает.
– Цыньянцы не любят демонстрировать травмы и болезни, я заметила.
– Никто не любит, Вероника, все хотят показывать себя сильными. А кто намеренно обнажает слабость – тот хочет ею воспользоваться, чтобы тебя разжалобить и что-то от тебя получить. Не верь таким людям. Особенно, мужчинам – они мастера изображать бессилие, чтобы женщины делали за них то, что они делать не хотят.
Вера понимающе улыбнулась, госпожа Виари понизила голос и шепнула:
– Приносил тебе боевые раны похвастаться? Наш общий знакомый, чьё имя презираемо и свято, как пёс лохматый и дух водопада. – Вера молчала и пила чай, старушка хихикала, вздохнула: – Женщины думают, что это знак доверия, а мужчины просто облегчают себе жизнь. И упрощают завоевание женщины.
– Так насколько близка мне должна быть Хидэми, чтобы правильно писаться? – улыбнулась Вера, её раздражало настойчивое сворачивание любой темы на министра Шена.
– Если ты с ней знакома лично, и она тебе улыбалась – можешь обращаться к ней без фамилии, просто Дэми. Потому что ты старше.
– А если не улыбалась?
– Тогда у вас официальные отношения, только полное имя. Если вы давние друзья, то ты можешь называть её Дэ-Ни, а она может тебя за это бить полотенцем, и вы можете смеяться, но так, чтобы никто не слышал.
Вера опустила чашку и уставилась на госпожу Виари круглыми глазами, та подняла на неё серьёзный взгляд, выдержала его две секунды и захихикала так, что её хотелось шлёпнуть полотенцем.
– Ещё вопросы?
– В вашем доме есть духи-хранители?
– Есть, – с гордостью улыбнулась хозяйка, отставила чашку и опять стала поливать уточек и добавлять чай.
– Расскажите легенду.
У госпожи Виари в руках дрогнул чайник, плеснув чай мимо уточки, она на секунду подняла взгляд на Веру, опустила и мягко улыбнулась:
– Я бы рассказала тебе всё, что знаю, если бы ты собиралась замуж за моего внука. Истории из семейных летописей рассказывают только членам семьи. Ну или тому, кого планируют им сделать, это один из самых романтичных способов предложить войти в семью – рассказать легенду. Мой отец в молодости усыновил сына своего погибшего друга, он был уже взрослым, но остался совсем один, это печальная участь. И отец пригласил его в гости, а вечером позвал на прогулку по дворцу, и на Аллее Духов рассказал легенду об одном из них, который мог бы стать его покровителем, если бы он был его сыном. Мальчик плакал. Я подглядывала, – старушка прищурилась от удовольствия, шепнула: – Я была нарушительницей, да-да. И буду нарушительницей прямо сейчас, потому что скажу тебе одну вещь, которую тебе больше никто не скажет, потому что это очень неприятно слышать, и ещё неприятнее говорить, – она помрачнела, отставила чайник, но чашку не взяла. Вера тоже поставила свою, атмосфера за секунду стала очень тяжёлой
– Шеннон никогда на тебе не женится, Вероника. Он может быть уверен в обратном, он с самого детства думал, что может изменить мир, но одному человеку это не под силу, он ещё слишком молод, чтобы это понять, и поэтому бередит душу и тебе, и себе, питая её несбыточными мечтами. Для традиционного брака нужно благословение семьи, а он со своей семьёй в настолько ужасных отношениях, что я бы сказала, что он вообще никогда не женится. Но сейчас в мире и в Карне сложилась такая ситуация, что его матери крайне невыгодно оставаться без поддержки и защиты дома Кан, поэтому она благословит его брак, но только с девушкой, которую она выберет сама. С тобой – нет. Ни за что, ни при каких обстоятельствах, и дело ни в коем случае не в тебе – это полностью политический момент, от тебя здесь ничего не зависит. От него, кстати, тоже. Он думает по-другому, но он ошибается, здесь задействовано столько могущественных людей, что он против них – пылинка, и опять же, он думает по-другому, но он заблуждается. Единственный его выбор – это либо жениться на ком скажут, либо не жениться вообще и потерять дом. Но в этом случае, его просто убьют. Он мешает всем. Эта война готовилась сорок лет, влиятельные люди просчитывали комбинации и выбирали варианты, при которых всё совпадёт идеальным образом, чтобы цыньянцы вернулись домой, не потеряв своих связей и имущества. Георг 15й заварил кашу, которую был не в силах расхлебать, а потом умер, оставив своих детей над горькой чашей – и они не справились. Он был великим человеком, но он был таким же глупым самоуверенным юнцом, какой сейчас Шеннон – у него хватит сил перевернуть мир, но не хватит ума, чтобы понять, что перевёрнутый мир нежизнеспособен. Карнцы должны жить в Карне. Цыньянцы должны жить в империи. Кому-то там тяжело, но это их родина, там они родились, там проживут и будут похоронены, это закон мира, всему своё место. Ничего хорошего не случается, когда люди живут не на своей земле, чужая земля их не принимает, они страдают и мечтают вернуться, даже если по возвращении будут страдать ещё больше. Шеннон станет частью волны, которая вернёт цыньянцев на родину, или будет погребён под этой волной, третьего не будет. И тебе, как мудрой женщине, следовало бы мягко направить его мысли на правильную дорогу, иначе ты его потеряешь, а оставшись без его защиты, ты пойдёшь по кривой дорожке. Я желаю тебе добра, Вероника, и это единственная причина, почему я говорю тебе такие страшные вещи, кто-то должен тебе это сказать, или ты пострадаешь. Самый безопасный путь для вас – это покориться судьбе. Она замолчала, взяла чашку, медленно выдохнула и отпила чая. Попыталась улыбнуться и сделать вид, что ничего не было:
– Ещё вопросы?
Вера смотрела на уточек, которые по мере остывания теряли цвет и становились безлико-серыми, сливаясь с лилиями и кувшинками.
– Кто такая ги-син?
Она подняла глаза, успела увидеть в глазах госпожи Виари бездну жалости и сочувствия, но женщина быстро взяла себя в руки и улыбнулась, опять принимаясь разливать чай:
– Ги-син – это человек искусства. Это сейчас аристократы в обязательном порядке изучают живопись, каллиграфию, музыку и стихосложение, нанимая для это профессиональных учителей, а в древние времена, когда аристократия только зарождалась, мудрецы искали пути совершенствования человеческого духа, чтобы сделать людей, принимающих решения за других, более мудрыми, спокойными и понимающими, развить в них жажду совершенства, понимание гармонии и стремление к познанию. И постепенно они пришли к выводу, что умение рисовать, красиво писать и понимать музыку и поэзию – это именно то, что делает человека лучше. Они стали искать людей, владеющих этими дарами в совершенстве, а в то дикое время, человек, который не работает и не сражается, воспринимался как лёгкая добыча. Странствующих бардов, поэтов и учёных стали брать в плен и вынуждать делиться искусством с наследниками владений. Пока отцы воевали, сохраняя и расширяя территории, их дети постигали тонкости искусства, проникаясь к учителям любовью и уважением. Прошло много времени, и каста людей искусства возвысилась над другими рабами, правители не хотели с ними расставаться, поэтому не давали им свободу, но и не хотели их обижать – поэтому давали им все блага, которых только может желать человек. Лучшие музыкальные инструменты, лучшие кисти и краски, красивые одежды, комфортные дома, расторопные слуги – у ги-син было всё, кроме свободы, но в такой ситуации она и не нужна, ведь так?
Госпожа Виари смотрела на Веру, как будто действительно ждала ответа, Вера молчала. Пауза затягивалась и Вера сказала:
– В Карне нет рабства.
Хозяйка невесело рассмеялась, качнула головой:
– Это на бумаге его нет. А в головах цыньянцев, которые много тысяч лет были рабами, оно есть, и оно никуда не денется просто от того, что король подписал бумагу. Людей покупали и будут покупать, пока будут желающие их продать – бедные родители, неспособные прокормить ребёнка, старики, неспособные выдать дочь замуж достойно. Это будет всегда, ничего с этим не сделать. А ги-син – счастливые люди, они куда более свободны, чем якобы вольные работники. Ги-син могут владеть имуществом, получать прибыль от своих предприятий, могут сами воспитывать своих детей, ни на кого не оглядываясь и не боясь, что их отберут. Лучше быть презираемой богатой ги-син, чем уважаемой женой нищего мужчины, поверь моему опыту.
– Почему ги-син – презираемые?
– Потому что они рабы, низшая каста.
– Но в Карне нет рабства.
Госпожа Виари вздохнула и отпила чая, посмотрела на Верину сумку:
– Показывай, что ты там принесла.
5.37.7 Знакомство с Нежданом Нагорным
Из магазина Вера вышла с ощущением, что ей промыли мозги, как будто она два часа слушала лекцию от гуру сетевого маркетинга о том, что счастливым можно стать, только получив их персональную карту. От усталости и напряжения побаливала голова, сумка стала тяжелее – госпожа Виари ничего у неё не взяла, хотя внимательно изучила каждую банку и каждую мелочь из косметички. Вера предложила ей порисовать ручкой, старушка с удовольствием порисовала, добавила в её копилку ещё пару десятков иероглифов, а потом расщедрилась и одолжила книжку на цыньянском, с картинками, взяв с Веры обещание никому не показывать и обязательно вернуть, когда дочитает.
Расстались они вроде бы на доброжелательной ноте, но Вера всё равно спускалась по ступенькам с облегчением, обещая себе ещё долго здесь не появляться.
Следующим по плану шёл мастер Ху Анди, он ей в прошлый раз понравился, особенно своим ироничным отношением к приказам министра Шена. Его лавка располагалась практически в центре цыньянской части рынка, на пересечении самых широких улиц с самыми богатыми витринами, там всегда было просторно и немноголюдно – вип-статус продавцов и клиентов диктовал правила хорошего тона. Здесь цыньянки в золоте и мехах ходили без баулов и всего с одной-двумя служанками, но даже служанки были одеты в шёлк и задирали нос на высоту своего статуса. На Веру никто не обращал внимания. Она пару раз ловила на себе взгляды, но это были мужчины, и они сразу отворачивались.
Где-то за поворотом раздался металлический грохот копыт, свист и недовольные возгласы, Вера не понимала, что происходит, и шла себе спокойно, когда её схватили за локоть и с силой потянули от центра улицы к стене, укоризненно приговаривая:
– Понаехали дикие, ничего не знают, ходят как у себя дома.
Она обернулась, увидела молодого мужчину с зеленовато-синими глазами, утопающими в рыжеватой бороде и шапке, он смутился и схватился за грудь:
– Господи, простите, барышня, своих и не признал! Вот слепой, позор мне. Вы недавно в Оденсе?
– Да, – она улыбнулась, осмотрелась: – А что случилось?
– Гонец, – он кивнул в сторону дороги, из-за поворота выскочил всадник на огромном чёрном коне с сине-белым знаменем, развернулся, высекая жёлтые искры подковами, и унёсся куда-то в сторону центра города, звонко посвистывая и настёгивая коня.
Вера рот раскрыла от удивления, мужчина похлопал её плечу, улыбнулся:
– Никогда королевского гонца не видели? Они носятся как стрижи, только свист стоит, надо быть осторожнее. Им разрешено ездить по всем нелошадным улицам, так что берегитесь, только свист и топот слышите – сразу к стене, от греха. Хорошо?
– Да, – она продолжала смотреть ему вслед, хотя его уже было не видно, но перед глазами стояла картинка, как на фото – мускулистый чёрный конь, крупные копыта, особая форма черепа, легко узнаваемая… И дорогая сбруя, и красивое седло, и кожаная сумка у седла, и даже куртка – она это всё уже видела.
– Конь понравился? – довольно улыбнулся мужчина, Вера кивнула, сделала восхищённые глаза:
– На северного похож, из горной линии.
– Ух ты, глаз-алмаз! – рассмеялся бородач, закивал: – Это же почти и есть северные, Ларнский конезавод, кузница чемпионов. Этот, – он кивнул вслед гонцу, – вообще особенный, первая линия, прямые наследники Бесстрашного, их поставляют только королевскому двору, больше никому, их ни за какие деньги купить нельзя.
– А так хотелось, – шмыгнула носом Вера, мужчина рассмеялся, посмотрел на часы, виновато улыбнулся:
– Бежать надо.
– Счастливо, – кивнула Вера, он попрощался и ушёл. А она пошла к лавке Анди, пытаясь смоделировать в голове свой будущий разговор по этому поводу с… министром? Двейном? Королём? Она не знала, с кем это обсудить.
«Министр видел коня, и сразу понял, что это за конь, он даже знал команду, которой он обучен. То есть, он знал. А мне ничего не сказал. В который уже раз.»
С другой стороны, мало ли кто мог пользоваться услугами королевских гонцов, может быть, это просто название, типа как "королевская служба МЧС", а когда надо было, они послушались приказа совсем не короля.
«Нет, служба была дворцовая, а не королевская. Кто может отдать приказ королевскому гонцу? Кроме короля, конечно. Или не кроме?»
Этот мир опять подкидывал ей задачи, а информации для решения не подкидывал, а она даже с министром теперь не в тех отношениях, чтобы это обсуждать.
«Или в тех? Предупредил же он меня о стекле на стене храма. Хотя, он мог подойти просто для того, чтобы проконтролировать, что я на эту стену не полезу.»
Тупики, они окружали её со всех сторон, тупики и провалы, за которыми неизвестно что.
