Текст книги "Шаг из тьмы (СИ)"
Автор книги: Остин Марс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 23 страниц)
5.38.14 Разведена и свободна
Она никогда не видела его в белой рубашке, и не предполагала, что ему так пойдёт. Расстёгнутый пиджак непривычного кроя сидел так, что становилось понятно, что кобуры под ним нет, и внутренних карманов, похоже, тоже. Костюм был из светло-серой блестящей ткани, из нагрудного кармана выглядывал угол платка бордово-алого цвета, Вера опустила глаза, подняла и усмехнулась – та же ткань, не просто похожая, а от того же куска.
«Чтобы все видели, кто за это платит, ясно.»
Белые туфли, белый пояс, серебряный перстень на правой руке, массивный и потемневший от времени, с иероглифами на боках и квадратным алым рубином в центре.
Министр изучал мебель, как будто давая Вере время изучить себя, ей не хотелось думать, что он чувствовал себя неловко или переживал, что ей не понравится.
«В последний раз, когда он хотел мне понравиться, мы стояли на ступеньках его пустого дворца, и каменные драконы показывали мне свои мягкие лапки.»
То чувство неловкости наложилось на новое чувство неловкости, она поняла, что стоит неподвижно слишком долго, пошла к нему, остановилась рядом, но не очень близко. Он поднял глаза, с лёгкой иронией развёл руками, как будто презентуя новую версию себя, чуть улыбнулся:
– И как?
– Не боитесь, что кто-то подумает, что у вас праздник? – улыбнулась Вера, он тихо рассмеялся, качнул головой:
– Не боюсь, там все знают, что я на работе. А серьёзно?
– Хорошо, – кивнула Вера.
– У меня есть такой же чёрный.
Она качнула головой:
– Не надо, так хорошо. Идём?
– Да, – он кивнул и остался стоять. Не смотрел на часы, не проверял Верин костюм, не осматривал комнату, просто стоял и молчал, как будто не хотел уходить, или собирался с силами для чего-то.
– Ещё что-нибудь нужно? – спросила Вера, он медленно качнул головой, продолжая смотреть в пространство, её начала пугать эта пауза. Он медленно поднял глаза, почти дойдя до её лица, но опустил, посмотрел на свой перстень, нервно провернул его на пальце, сверкнув алой гранью. Вера спросила: – Он что-то значит?
– Он значит, что я глава младшего дома Кан. Пока ещё. Вера… я должен напомнить. Мы уже говорили об этом, но… я хочу убедиться, что вы помните.
Она молчала и смотрела на него, он смотрел на перстень, костяшки белели от напряжения.
– Вы были замужем в своём мире, по контракту, но после вашей смерти в том мире, в этом вы больше не считаете себя связанной обязательствами с бывшим мужем. Сейчас вы не состоите в отношениях, вы разведены по собственному желанию. И свободны.
Она молчала, вспоминая тот раз, когда слышала это от него впервые, как её здорово встряхнуло, как будто тараном из седла выбило – "вы не состоите в отношениях".
Он продолжил, как будто по сценарию, как будто повторял речь, которую писал для прошлого раза:
– Слухи, которые бродят по моему отделу, до дворца почти не добрались. Вам всё равно будут задавать вопросы, беспардонные люди есть даже при дворе, реагируйте сдержанно, говорите, что это всё – неправда, у нас с вами исключительно деловые отношения. Я занимаюсь вашей безопасностью и вашими финансами, мы часто видимся и хорошо ладим, не более. Вы меня поняли?
Он до сих пор не смотрел на неё, ей почти хотелось взять его за подбородок и заставить посмотреть, хотелось ударить его, вынудить схватить за руку… Но честное воображение нарисовало более правдоподобную картину – он не будет ей мешать, если она его ударит, он это просто безропотно снесёт, как привык делать, ей стало это понятно на примере Двейна – они не воюют с женщинами, вообще, и это причина, почему их женщины борзеют. Они ни на что не имеют права, только борзеть и остаётся, и поэтому они скандалят, швыряются вещами и бьют по лицу, а это совершенно ничего не меняет.
«Он поставил меня с ними в один ряд. Я тоже ни на что не имею права, спасибо хоть проклятие Янверы меня защищает от физических отношений, а то бы уже давно была настоящей подстилкой, попользоваться и выкинуть.»
– Я вас поняла.
Он вздрогнул, поднял глаза, окатив её сладко-шипучим ощущением боли. Она прохладно улыбнулась, кивнула:
– Хорошие деловые отношения двух свободных, не обременённых личными отношениями людей. Я разведена и свободна, я запомнила. Идём?
– Да, – он опять смотрел в пол и никуда не собирался идти, перестал теребить перстень, попытался сунуть руку в карман, но на этом пиджаке не было карманов внизу. Медленно провёл взглядом по её платью, дошёл до глаз. Она свои не отвела, он медленно сказал: – Или мы можем ничего не скрывать.
– В смысле?
– Я вам говорил уже, что по цыньянским понятиям, вы – моя любовница. Вне зависимости от того, какие у нас отношения, или что мы будем по этому поводу врать, слухов достаточно, чтобы испортить вам репутацию. Она испорчена, уже. Так что для вас будет лучше, если у вас будет статус.
– Любовницы?
– Ги-син главы младшего дома Кан.
– Вы предлагаете мне статус личного клоуна и постельной игрушки, официально?
– В империи это…
– Мы не в империи.
Он укоризненно поморщился, шепнул:
– Это лучше, чем сейчас. Сейчас вы вообще непонятно кто…
– Лучше пусть я буду им непонятна.
– Серьёзно? – он нахмурился ещё сильнее, она поняла, что каким-то образом опять его обидела, внутри боролись возмущение и обида, стыд и наслаждение.
– Что вас так удивляет? Что я отказываюсь от статуса клоуна и любовницы?
– Это не так уж плохо.
– Это мне решать.
– Оставьте ваши представления для вашего мира, в этом всё по-другому. Здесь вы никто, Вера, у вас ничего нет – ни семьи, ни друзей, ни денег, ни профессии, ни статуса. Деньги скоро появятся, но они вас не спасут. На вас будут смотреть свысока даже слуги, вы же это уже почувствовали, неужели вам хочется продолжать так жить?
Она смотрела на его перстень, медленно дыша и подыскивая слова.
«Когда мне хамили слуги, я чувствовала себя нормально, просто думала, что они невоспитанные. А когда вы говорите, что я никто… Вот это уже новые ощущения, да. Расширение границ. Аж дыхание перехватывает.»
– В моём мире считается… что главное человек носит внутри, этого нельзя лишиться от простой смены обстоятельств.
Голос звучал ужасно, как будто она сейчас заплачет, но глаза были сухие. Она посмотрела на министра, он мрачно фыркнул:
– И что же у вас такое внутри, а? Оно способно компенсировать вам семью и положение?
– Да.
Она честно ждала "дзынь", но то ли министр действительно выключил часы, то ли она действительно настолько сошла с ума, что верила в свои слова.
– Чёрт, – он коротко рассмеялся, как будто поверить не мог, покачал головой: – А кто мы тогда друг другу, Вера?
«Я так долго ждала, что вы мне это объясните. Но видимо, не дождусь никогда.
Что же у меня такое внутри, да? Да ничего у меня там нет, господин министр. Для вас – ни-че-го.»
– У нас хорошие деловые отношения, вы же сами сказали.
– То есть, мы друзья? Или коллеги? – с сарказмом фыркнул министр. – Или мы банда? Так и будем представляться, да?
– Представляйтесь как хотите. А я – Призванная, это и есть мой статус.
– Представлять вас как Призванную?
– Да. Идём уже, время. – Вера посмотрела на часы, с теплом вспоминая мастера Валента – эти часы были миниатюрными, изящными и белыми, оттиск на ремешке просил её протянуть руку.
Она проглотила всю свою обиду, боль и яд, собрала все силы, и протянула. Заглянула в лицо министру с неуверенной улыбкой:
– Идём, друг мой?
Он с болью закрыл глаза, аккуратно взял её ладонь, накрыл второй рукой, почти шёпотом сказал:
– Вера, я от вас не отказываюсь. Что бы ни случилось в вашей или моей жизни, вы можете рассчитывать на мою помощь, защиту и поддержку, всегда.
– Спасибо.
«Сдохну, но не обращусь.»
Она смотрела на их руки, её белая перчатка с вышивкой из крохотных жемчужин и блестящих камешков, его смуглая кожа, шрамы, шрамы, шрамы…
Они не дышали оба, он вдохнул первым, она подняла глаза. Он выглядел так, как будто мир катится к чертям, а он ничего не может сделать. Поймал её взгляд, отвернулся, мягко сказал:
– Вас поведёт дворцовый учитель этикета, он хороший человек, и приятный в общении, он готовился вас вести с тех пор, как вас призвали, он вам всё расскажет. Вы встретитесь с ним… – он посмотрел на часы, нервно глубоко вдохнул, выдохнул: – Скоро. Пойдёмте. Вы всё взяли? Всё… в порядке?
– Всё прекрасно.
Часы на бедре сказали "дзынь", часы на столе промолчали.
«Выключил.»
Министр поднял на неё глаза, она мягко сняла его руку со своей руки, попыталась улыбнуться. Внутри был водоворот из искажённого амулетом ощущения восторга, и очевидно ужасного ощущения от взгляда министра Шена, требующего: "скажи мне правду".
– Что-то не так? – он смотрел ей в глаза, она улыбалась циничной улыбочкой человека, который ни во что не верит.
– Всё так, как с самого начала должно было быть.
– Вера… – он потянулся рукой к её щеке, она отодвинулась. Он опустил руку и заглянул ей в глаза. В его глазах читалось: "сделай глупость, пожалуйста, ради меня". Внутри неё был пьяный фейерверк из ужаса и удовольствия, этот диссонанс вызывал желание сбежать. – Почему вы говорите одно, а делаете другое?
– Потому что мои желания не совпадают с возможностями, – зло прошептал он, – и вы знаете об этом, я никогда этого не скрывал. Что мне делать, Вера?
– Живите по средствам, что вы ещё можете сделать? Лучше синица в руках, чем журавль в небе. Пойдёмте, мы опоздаем.
Она обошла его и пошла к выходу, он догнал её и не дал открыть дверь.
– Вера, туфли.
– Да, я забыла, – она кивнула и пошла за ширму, взяла из коробки первые попавшиеся туфли, надела и вышла, не останавливаясь пошла к двери, министр пошёл рядом, они прошли через комнату секретаря в коридор, она осматривалась и вспоминала, как шла здесь в прошлый раз, за предателем, он вывел её вниз и оставил за дверью в тапках.
«Тогда было лучше. Даже тапки лучше, чем эти уродливые туфли.»
Длинный коридор как будто становился длиннее, они шли и шли, а он не кончался, кружилась голова, Вера вспоминала своё отражение в зеркале ванной и мысли о том, сможет ли эта женщина найти себе нового проводника по этому миру и очаровать его.
«Нет.»
Это понимание навалилось на неё своей очевидностью, ей было плохо, она чувствовала себя полным дерьмом, такой человек не привлекателен, будь он хоть трижды разодет в шелка и бриллианты.
Она остановилась. Поняла, что они прошли-то всего полкоридора, кабинет министра был третьим с того конца, до него четыре двери.
Министр обернулся, вопросительно приподнимая брови, Вера сказала:
– Веер забыла. Я сама вернусь, я быстро.
– Вера, – он поймал её за локоть, заглянул в лицо, она почувствовала в своих глазах прохладную влагу, с досадой понимая, что он не мог этого не заметить. – Вы нормально себя чувствуете?
– Нормально.
Амулет на бедре выдал беззвучное "дзынь", это немного привело её в чувство.
– Выпейте отвар на столе, всё допейте, хорошо?
– Хорошо, – она освободила руку и побежала обратно.
Ввалилась в кабинет, закрыла за собой дверь, остановилась перед зеркалом, тяжело дыша и глядя себе в глаза.
«Кто ты? Такая красивая и такая разбитая. Пустая обёртка от конфеты, которую надкусили и выбросили.»
Золото, гранаты, рубины, бриллианты – сверкающее месиво взяток, откупился, вот тебе камень, теперь мы в расчёте, я тебе больше ничего не должен.
Она закрыла глаза.
Хотелось сорвать с себя весь этот блестящий хлам, с криком разбросать по комнате.
«И чего ты добьёшься? Станет ещё хуже. Забудь о нём. Пройденный этап, завершённый полёт.
Он честно с тобой поступил, со своей точки зрения – он ничего не обещал, он сразу сказал, что ничего не получится, чего ты ждала? Он предложил максимум из того, что мог дать, ты отказалась – твои проблемы.
Да, он откупился – а как ещё он может отблагодарить тебя за время, которое провёл у тебя с удовольствием? Он даёт тебе толчок в высшее общество, настоящий стартовый разгон, даже помогает войти туда красиво, своими руками помогает – это ли не благородно? Будь благодарна. И перестань уже о нём думать.»
Зеркало отражало её шикарную причёску, вечерний макияж, колье, серьги, роскошное платье… и уродливые туфли. Она пошла за ширму и переобулась в свои босоножки.
«Он не заметит, ему не до того.»
Зарождающийся внутри бунт требовал продолжения банкета, она чувствовала, что нащупала правильный путь, надо себя спасать, срочно.
«Что поднимает мне настроение эффективнее всего?»
Варианты в голове мелькали самые разные, но один мелькал всё чаще, неприличный, соблазнительный вариант.
«Что лучше всего поднимает мне самооценку?»
А вариант всё равно был тот же, он не оставлял ей выбора.
Время. Она посмотрела на часы – без семи семь.
«Группа Эрика сменится в семь. Будем надеяться, что они пунктуальны, как господин ми… Не думай о нём, всё, с ним покончено. Я разведена и свободна.»
Она быстро вышла в комнату секретаря, достала зелёную трубку и провернула.
5.38.15 Лучший способ поднять настроение
Перед лицом возникла мускулистая спина в чёрном, так близко, что она ощущала жар и запах кожи. Тот же запах, что и в прошлый раз.
Эрик обернулся, его глаза отразили вспышки щитов – зелёный, синий, белый. Вера посмотрела ему в глаза и сказала:
– Иди за мной. Остальные – оставайтесь здесь.
Пошла в кабинет, дальше к ширме, обернулась на полдороги, крикнула Эрику:
– Дверь закрой за собой.
Он поморщился, но закрыл, догнал её и шепнул:
– Вообще-то, это неприлично.
– А целоваться в операционной – прилично? – фыркнула она, он самодовольно усмехнулся, тихо сказал:
– Я уже извинился.
– Не припоминаю такого, – Вера задвинула за ними ширму, пошла копаться в косметичке, по дороге дёрнула Эрика за низ маски: – Снимай.
Он снял, она нервно копалась в косметике, пытаясь вспомнить, куда запропастилась помада, психанула и высыпала всё на диван, обернулась к Эрику и тихо приказала:
– Сними амулет.
– Какой?
– Ты знаешь, какой. Амулет против меня, который искажает мои способности сэнса, быстрее, я опаздываю.
Эрик усмехнулся, нервно прокашлялся и сказал:
– Да я как бы… не имею права этого делать.
– Папка ремня даст? – фыркнула Вера. – Раньше тебя это не останавливало.
Эрик тихо выругался под нос, покачал головой и достал из-под одежды связку амулетов, нашёл один из трёх бусин, красной, зелёной и фиолетовой, снял и показал Вере, положил на край дивана.
И её окатило горячей, обжигающей вспышкой желания, восхищения, страсти, интригующими мурашками запретного, которое близко, буквально протяни руку. И ручки чесались, без малейшего желания это скрыть, внутри стало жарко от воображаемого ощущения горячего сильного тела, плотно прижатого к груди, схваченного, сдавленного, чтобы дыхание перехватывало от жадности, как же этого хотелось…
«Как же мне этого не хватало… Как давно они все носят эти штуки? Неделю, две, больше? Я же в изоляции жила всё это время, господи, как в тюрьме.»
Эрик смотрел на неё, прямо, открыто, всё понимая и не смущаясь, ему было нечего скрывать, весь отдел это знал. Вера замерла от эмоций, поняла, что уронила едва найденную помаду обратно в гору косметики, выпрямилась и обернулась, заглядывая Эрику в глаза. Он усмехнулся, шепнул:
– Нравится?
«О, да.»
Она подошла к нему ближе, запрокинула голову, медленно изучая взглядом подбородок, губы, глаза. Улыбнулась и шепнула:
– Я тебя сейчас буду нагло, бессердечно использовать. Можешь считать это местью.
Шагнула ближе и положила ладонь ему на грудь, там сердце колотилось с бешеной силой. Второй рукой провела по его щеке, по шее, приподнялась на цыпочки и коснулась губами его губ, он немного наклонился, но больше ничего не делал, для неё это было новым опытом – целовать парня, который стоит столбом и не отвечает.
«Хотя…»
Через секунду она поняла, что с "не отвечает" погорячилась, он отвечал, правда, не там, где хотелось бы, но тоже приятно.
Его жар и запах творили с ней страшные вещи, она становилась пьянее с каждым ударом сердца, как будто пила его желания залпом, и они наполняли её. Бешеный стыд внутри плясал самбу в пылающем тронном зале, на ступеньке трона кто-то умер, его жалкий маленький труп догорал в огне страсти парня, которого она не любила, и это было так приятно, что она готова была повторить это сотни раз, потому что любимый человек ей этого не давал.
«Врала я Барту, врала. Любовь надо заслуживать, каждый день, иначе она долго не протянет, у неё слишком много конкурентов, которые дешевле обходятся.»
Эрик уже отвечал, его руки мягко держали её талию, губы поймали её губы, осторожно, в любой момент ожидая сопротивления. Вера держала его за шею, как будто собиралась душить, если поцелуй её разочарует, взялась немного по-другому, наклонила его ближе и куснула за ухо, с издёвкой шепча:
– Раньше было лучше. Смелось уже всё, последние крохи отбили?
Он резко сжал её до непроизвольного тихого вскрика, она рассмеялась хрипловатым постельным смехом, почувствовала, как он наклоняет её назад, и с удовольствием потеряла равновесие – он легко её удержал.
«Сильный парень.»
В памяти вспыхнула картинка из лазарета – Артур шутит, Вера пьёт воду, лысый Эрик поправляет одеяло, прикрывая мускулистый торс.
«И красивый.»
Она ощущала его рельеф всем телом, его губы впивались в её шею до боли, как будто это действительно была месть, она обхватила его крепче и потянула воротник вниз, сама ловя зубами его шею, собирая языком солёные капельки, от которых пекли исцарапанные губы. Он держал её почти на весу, одной рукой за талию, второй с силой проводя по бедру сверху вниз, потом снизу вверх, зацепил револьвер, он упал на пол, но Вера не слышала звука удара, у неё в ушах множилось хриплое дыхание и грохот сердца. Эрик не блистал техникой, зато схватывал на лету всё, что она ему показывала, интуитивно находил правильный путь, удовольствие нарастало, пока не замерло на пике вспышкой, от которой они остановились, тяжело дыша и пытаясь прийти в себя.
Она не могла понять, с ней это произошло или с ним. Острота новообретённых ощущений поражала, она купалась в них, не веря, что так долго была этого лишена, когда-то казалось, что она не проживёт без этого и недели, а сейчас цифра перевалила за месяц, с ней никогда такого не было, она не бывала одна никогда в жизни, с тех пор, как у неё впервые появился парень.
«Именно поэтому так было. Если в моей жизни этого нет, я начинаю плохо себя чувствовать, начинаю считать себя некрасивой, слабой, неспособной всего добиться. А я красивая. Я сильная. Всё получилось.»
Она поняла, что уже твёрдо стоит на ногах, Эрик держал её за плечо, но сам при этом опирался о стену, сконфуженно глядя в пол. Вера освободилась и фамильярно похлопала его по груди, как коня:
– Месть свершилась, ты прощён. Иди принеси мне зеркало оттуда, – она махнула рукой в сторону кабинета, Эрик медленно вышел, не поднимая головы, Вера нашла помаду и быстро накрасила губы, глядя в своё маленькое зеркало, подправила тени. Эрик вернулся с большим зеркалом, Вера осмотрела слегка мятое платье, удивилась тому, что причёска практически не пострадала, пригладила несколько выбившихся прядей, улыбнулась сама себе, своим сияющим глазам, румянцу, припухшим губам. Рассмотрела на границе шеи и плеча почти невидимый засос, положила туда широкий локон, он прекрасно всё скрыл. Припудрилась, посмотрела на часы и улыбнулась Эрику:
– Четыре минуты, неплохо.
Он поднял на неё глаза со смесью шока, благоговения и ненависти, Вера шепнула:
– Тебе никто не поверит. Для всего мира – ты помогал мне перешнуровать платье, оно мне давило. Пока, Эрик. Амулет не забудь надеть.
Помахала ему рукой и выпорхнула за ширму. За дверью кабинета ждали четверо бойцов и мрачный министр, Вера убавила сияние улыбки, приглашающе махнула министру на дверь, вышла первой, он догнал её, спросил:
– Что случилось?
– Перешнуровала платье, – невинно пропела она, ощущая на бедре щекотный "дзынь".
– А веер где?
– Ой…
– Чёрт, Вера! Ладно, – он посмотрел на часы, – я распоряжусь, его потом принесут. Пойдёмте быстрее, на час ещё можно опоздать, но больше, на свой первый бал, это уже наглость.
5.38.16 Финишная прямая перед главным входом
Они понеслись по коридорам, Вера глазела по сторонам, понимая, что если бы шла одна, заблудилась бы здесь мгновенно – коридоры пересекались, обрывались, перетекали один в другой, интерьеры становились всё роскошнее, в отделке стало больше мрамора, ещё больше, сплошной мрамор. Потолок ушёл куда-то на высоту третьего этажа, Вера рассматривала резные колонны, перила и статуи в золоте, и не могла перестать думать о том, как эта красота держится на такой высоте.
– Вера, быстрее, потом всё рассмотрите, я проведу для вас личную экскурсию, смотрите под ноги.
Под ногами были ковры, слишком пёстрые, на её вкус, но в этом интерьере они смотрелись на своём месте, здесь почти не было гладких поверхностей, всё было изрезано узорами.
По бокам от очередных дверей она увидела двух стражников в чёрно-бело-золотых мундирах, они кивнули министру Шену и открыли двери.
И Вера поняла, что вот здесь начинается дворец, а то, что было раньше – это так, разминка. Здесь было столько света, как будто в солнечный день кто-то рассыпал бриллианты по зеркалам – всё сверкало, было сложно поверить, что за окном мрачная осенняя хмарь, во дворце торжествовало лето. Было жарко, шумно и весело, издалека доносилась музыка, вокруг бегали слуги, виртуозно балансируя огромными блюдами с едой и украшениями, всё чаще стали попадаться разодетые пары, некоторые здоровались с министром, все смотрели на Веру, тщательно скрывая шок и любопытство, Вера ловила восхищение в мужских взглядах и ненависть в женских, это грело душу как алкоголь.
Министр смотрел на часы на каждом повороте, немного замедлил шаг, чуть улыбнулся Вере:
– Нормально, успеваем, можно не бежать.
Она кивнула, поймала пламенный взгляд симпатичного мужчины, который показался смутно знакомым, всмотрелась внимательнее и поняла, что это лицо носил министр Шен, когда катал её на Бесе.
«Военный министр, самый завидный жених Карна. Здравствуй, дорогой.»
Вера окинула взглядом его красно-чёрный в золоте мундир, прекрасно сидящий на подтянутой фигуре, заглянула в глаза и улыбнулась, изображая пальчиками шутливое приветствие, он замер, она улыбнулась шире и отвернулась, они прошли мимо, он остался стоять на месте, в окружении зеленеющих от злости дам в белых оборочках.
«Готовьтесь, девочки, это будет интересно.»
Министр Шен бросил на Веру очередной злобный взгляд, она наконец соизволила это заметить, сладко шепнула:
– Какие-то проблемы, мон ами?
– Вы официально не знакомы, в Большом Зале он подойдёт и вас представят, до этого момента ни с кем не разговаривайте, только с Рубеном, Теодором, Хакимом и королём, всё, больше вы ни с кем не встречались.
– Хорошо.
Они вышли в длинный ало-золотой зал с чёрными колоннами, уставленный роскошными доспехами разных времён и культур, над каждым экспонатом висела картина, изображающая воина в этих доспехах в полный рост, на крайнем портрете был военный министр.
«Красавчик.»
Министр Шен пошёл быстрее, Вера замедлила шаг, он вернулся, взял её за локоть и потащил рядом, она тихо рассмеялась, ловя взгляды со всех сторон – здесь было много мужчин в мундирах, ало-чёрные и бело-золотые, синие, зелёные – на Веру глазели все, она улыбалась, чувствуя, как их внимание наполняет её силой, как мощный упругий ветер, под который достаточно правильно подставить крыло, чтобы взмыть над облаками.
Плотная толпа военных у очередной двери чем-то не угодила министру, он издалека рявкнул им:
– В стороны!
Парни обменялись ошарашенными взглядами, но разошлись к стенам, оставив им трёхметровый проход, министр потащил Веру туда быстрее, она обернулась к военным и изобразила смущённо-виноватую улыбочку: "простите, я сама от него в шоке", парни рассмеялись, Вера развернулась вперёд, продолжая улыбаться уже по инерции. Ей всё здесь нравилось – бодрая музыка, мужчины с военной выправкой, помпезные интерьеры, яркие светильники в зеркалах и позолоте, хрустальные люстры, дающие тёплый золотой свет, почти солнечный.
Министр затащил её в маленькую комнату с камином, креслами и книжным шкафом, закрыл двери за спиной, посмотрел на вторые двери напротив, на часы, на Веру. Хмуро поджал губы и спросил:
– Случилось что-то хорошее?
Она попыталась притушить улыбку, развела руками и шепнула:
– Ослабила шнуровку, так удобно сразу стало.
«Дзынь.»
Это было беззвучно, но очень приятно. Министр смотрел на её грудь, на талию, на подол, Вера чувствовала себя весёлой и пьяной, парящей над полом от предчувствия праздника.
«Если этот амулет выворачивает эмоции наизнанку, значит министру сейчас очень плохо.
Ну и что?»
– Это всё? – хрипловато спросил он, Вера улыбнулась как маленькая шкодина, указала глазами вниз, приподнимая подол и показывая ему босоножки.
Он ругнулся и зло сверкнул глазами:
– Возвращаемся.
– Поздно, – с улыбкой шепнула Вера, он посмотрел на часы, мрачно потёр лицо и отвернулся, быстро глубоко дыша, опять повернулся к ней, замер, погружённый в себя.
Отгородившись от ложных эмоций амулета, Вера смотрела на министра, пытаясь обычными человеческими методами понять, что с ним происходит.
Напряжённые руки, плечи, шея, твёрдые желваки на скулах, сжатые губы. Взгляд блуждает где-то между реальностью и множеством вероятных последствий того, что он собирается сделать.
В нём что-то происходило, какие-то мощные перемены, как будто расплавленное ядро планеты с недовольным ворчанием толкало верхние слои литосферы, заставляя плиты сталкиваться в невидимой океанской глубине.
«Это уже произошло.»
Интуитивное ощущение заставило Веру покрыться мурашками – он что-то решил, что-то важное, на поверхности пока ничего не видно, но импульс уже бежит, с бешеной скоростью набирая мощь, и когда цунами ударит по побережью, это будет чудовищно.
Он медленно глубоко вдохнул и посмотрел ей в глаза:
– Мы возвращаемся. Пойдём, – потянулся к её руке, она её убрала, улыбнулась и качнула головой:
– Поздно.
Он повысил голос:
– Вера!
Она поморщилась и шёпотом протянула:
– Я сейчас как сяду на пол вот прямо тут, и ка-а-ак разревусь, – улыбнулась психической улыбкой маньяка, с предвкушением большего шухера глядя на дрожащего от злости министра, – и рукавами вот так вот косметику, по всему лицу как размажу. И по рукавам, и по платью, везде, громко, чтобы в коридоре слышно было. И никуда мы потом не пойдём, а объяснять это всем будете вы. По дороге сюда меня видело море людей, и я была в порядке. А что случилось здесь – все будут фантазировать в меру своей испорченности. Делаем ставки, какая версия будет самая дикая?
Он молчал и смотрел на неё как на предательницу, она улыбнулась, обняла его за пояс, как когда-то обнимала Лика, примирительно шепнула:
– Да ладно вам, нормальные босоножки, я таких десяток видела по пути сюда. И под подолом их почти не видно, кто там на них будет смотреть, с таким-то декольте. Можно было и не краситься, пару слоёв кружева снять просто, и всё. Мужчины смотрят на грудь, женщины смотрят на колье – никому нет дела до туфель.
В его глазах под тонной ненависти мелькнула искра самодовольства, Вера погладила колье свободной рукой, улыбнулась:
– Очень красиво. Правда. Спасибо.
Он не сдержал улыбку и отвернулся, тихо рассмеялся и запрокинул голову, шепча в потолок:
– Великие боги, я надеюсь, у меня не будет дочерей.
Вера фыркнула:
– И не надейтесь, у вас на руке их минимум двое. Тренируйте дзен, говорю же, пригодится.
Он устало рассмеялся, качая головой, погладил её по плечу.
Напротив открылась дверь, вошёл тощий седой мужчина в ярком костюме, вышитом золотом и жемчугом, весь такой идеальный, как будто годами чертил себя по линейке, и очень этим гордится, посмотрел на Веру, на министра Шена, скривил губы и отточенным жестом приложил кончики пальцев к груди, чуть склоняя голову:
– Госпожа Вероника, я…
– Свободен, – перебил его министр.
Вера округлила глаза, мужчина замер с таким поражённым видом, как будто заговорила древняя статуя, медленно поднял глаза на министра Шена, одновременно приподнимая брови в гримасе "у тебя пять секунд на то, чтобы сказать, что ты пошутил". Министр молчал, обнимая Веру и глядя на него с высокомерным пренебрежением, как будто разъяснений он не достоин.
Мужчина подождал, повздыхал, и всё-таки обратился к министру:
– В чём дело? Какие-то проблемы?
– Никаких проблем. Просто ты можешь быть свободен, я поведу госпожу сам.
Глаза человека, который месяц готовился к сопровождению Призванной на бал, выразили превосходную степень охренения от угла наклона поверхности, по которой катится к чёртовой матери этот сумасшедший мир. Он медленно смерил взглядом свой роскошный камзол, потом совершенно другим взглядом изучил светло-серый костюм министра снизу вверх, дошёл до лица, и с бесконечной скорбью закрыл глаза. Медленно глубоко вдохнул, обречённо шепнул, как будто сам себе:
– Пощади мою грешную душу, святой небесный престол и все праведники, за что мне это, за какие грехи, великие боги… – Приоткрыл глаза и посмотрел на министра, на его руку, обнимающую Веру за плечо, покачал головой, вздохнул: – Делай что хочешь, дьявольское ты отродье. Ненавижу тебя, святые небеса, пусть прах отца тебе будет судьёй, я умываю руки. Но знай, что когда у тебя начнутся проблемы, можешь не просить меня о помощи.
– Когда начнутся проблемы, они начнутся у всех, – тихо сказал министр. – А потом я уже никого не буду ни о чём просить, я просто буду приказывать, а ты будешь выполнять. И все будут выполнять. Мужчина с болью закрыл глаза, открыл и по-новому посмотрел на Веру, на этот раз не изучая костюм, а заглядывая в глубину глаз. Вздохнул и посмотрел на министра Шена:
– Что… что это будет?
– Это будет первый маленький камешек будущей большой лавины. Выбирай правильную сторону, ты же умный человек.
Мужчина помолчал, медленно поднял ладони в жесте полного отрицания и поражения, опустил голову и вышел, тихо прикрыв дверь.
Вера отодвинулась, посмотрела на министра тем же удивлённым взглядом, требующим разъяснений. Он перестал её обнимать, взамен предложив локоть, изобразил фальшиво-виноватую улыбочку Барта, быстро пожал плечами:
– У меня странное предчувствие, не хочу выпускать вас из вида. Какая разница, вы уже не по правилам одеты и не по правилам причёсаны, ну будете ещё сопровождены не по правилам. Ерунда же ведь?
Вера улыбнулась и покачала головой, но промолчала – ей не хотелось отпускать его локоть, но не хотелось и признаваться в этом. Но он сам понял.
– Пойдёмте, – он открыл дверь, вошёл первым, осмотрелся и повёл Веру дальше, они прошли ещё через несколько роскошных залов, в последнем стояла очередь из празднично одетых аристократов, министр осмотрел их всех, нашёл глазами какого-то особого человека со списком, и кивнул ему, тот показал три пальца, министр кивнул ещё раз и вернулся в предыдущую комнату. Посмотрел на Веру, отступив на шаг, и напряжённо улыбнулся:
