Текст книги "Шаг из тьмы (СИ)"

Автор книги: Остин Марс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 23 страниц)

5.38.8 Сигналы с Марса

Она встала и пошла к столу министра, отодвигая с дороги коробки и стулья, села в кресло хозяина, взяла «часы истины» и провернула основание. Вернула на место, педантично попав в пыльный круг на полировке, взяла чашку, отпила и поморщилась – кислятина. Стала рассматривать стол, перо на подставке, засохшую в чернильнице тушь, коллекцию карандашей с заточкой «коготь ведьмы», пресс-папье в виде тигра, сражающегося со змеёй. Змея проигрывала.

Вера рассматривала успокаивающе-зелёный резной нефрит, погружаясь в глубины схватки двух хищников, изображено было так талантливо, что она почти ощущала их жажду крови, иллюзия движения колец затягивала, чешуя блестела, под шкурой тигра перекатывались мышцы, когти выдвигались, сверху опускалась тень дракона, накрывая обоих.

Открылась дверь, вошёл министр Шен, закрыл за собой и остановился, стал молча изучать кабинет, прослеживая путь Веры от дивана до стола, осматривая отодвинутые стулья и коробки. Наконец его взгляд дошёл до Веры, поднялся по рукам к лицу, осторожно коснулся глаз и сразу же опустился к рукам, и опять поднялся на миг, как будто щупал утюг – нагрелся или нет.

Чашка начала вести себя странно, Вера посмотрела на неё и поняла, что это просто её руки трясутся как у алкоголика. Поставила чашку на стол, но из рук не выпустила, понимая, что как только освободит руки, не будет знать, куда их деть.

Министр ждал непонятно чего, она подняла на него глаза, он взялся за дверную ручку и как будто бы собрался уйти, посмотрел на Веру, осторожно предлагая себя остановить.

«Блеф. Никуда он не уйдёт, он знает, что ты его ждёшь и за всё простишь, наивная Вера. И Кайрис врала. Он ей приказал сказать неправду, чтобы ты поспешила ему сообщить, что Кайрис врёт, и тебе не настолько уж плохо, и совсем ты его не ненавидишь. Все врут. И Док врёт. И в чашке у тебя ещё неизвестно, что за бодяга. Не пей.»

Она спокойно смотрела на министра Шена, вслушиваясь в себя и пытаясь понять, что за новенький завёлся у неё в голове.

«Я буду звать тебя Параноик, малыш.»

В глубине кто-то мрачно хохотнул, как будто она сказала обидную глупость, Вера задумалась и решила, что он не новенький, он уже направлял её руку, когда она висела между стенами ванной комнаты пятой квартиры, и слушала, как в коридоре кашляет псевдораненый грабитель. И когда Эйнис представилась горничной. И когда Виталик говорил, что едет на пары, а сам подозрительно хорошо одевался. И когда Милка обещала вернуть деньги завтра, максимум послезавтра.

«Это не паранойя, это интуиция. Просто когда она советует мне что-то приятное, я не раздумываю, откуда пришла эта мысль, а когда она говорит то, что мне не нравится, я начинаю искать подвох и диагностировать у себя психические отклонения, лишь бы не верить, что люди не такие уж и хорошие.»

Министр отпустил дверную ручку и пошёл к Вере.

Она смотрела на него, как тореро на быка, пока ещё спокойного.

Он шёл на неё так, как будто стола не было, и в итоге он врежется в неё всем телом, схватит… и ей опять будет больно, и не будет выхода, и кто-то добрый не придёт дышать за неё, всё, хорошего понемножку.

Министр выдвинул себе стул напротив, развернул боком и сел, опираясь одной рукой на спинку, стал внимательно изучать Веру, как будто никогда до этого не видел, снизу вверх, от чашки до глаз и выше. Она тоже смотрела на него.

Снизу вверх, от пальцев правой руки, фальшиво-расслабленно лежащих на столе, вверх по рукаву серого пиджака, вдоль артерии на шее, по линии челюсти до подбородка, губы… глаза… брови. Тонкий седой волос в проборе, ещё короткий. Ещё один рядом. И ещё.

Она не пыталась ничего о нём узнать, чем он занимался, как себя чувствует – ей было всё равно. Она пыталась понять, какие чувства он в ней вызывает. Не понимала. Как будто перед ней был фрагмент картины Климта, какой-то дальний бессмысленный угол – то ли край одежды, то ли нагромождение домов, то ли поле с цветами – не понять, пока не осознаешь целое, пока не увидишь лицо и не соберёшь из бессмысленных геометричных фрагментов изгибы тела под одеждой.

«Куда вы дели своё лицо, господин ты-от-меня-никогда-не-избавишься?»

Он наконец дошёл до её глаз и они встретились взглядами, она поняла, что он не увидел в ней ответов на свои вопросы.

«Потому что их там нет.»

Тишина стояла на пороге и держалась за дверную ручку, смущённая и сутулая, как будто сама не хотела здесь находиться, но правила приличия пока что не позволяли ей уйти.

Министр шумно вдохнул и сменил позу, Вера поняла, что они оба не дышали какое-то время, и тоже начала. Он чуть приподнял брови, предлагая ей на правах хозяйки уже отпустить бедняжку тишину, раз ей тут так неуютно.

Вера села ровно, посмотрела на него прямо, и сказала:

– Почему в вашем доме нет птиц?

Он дёрнулся и отодвинулся, Вера с удивлением наблюдала, она в первый раз видела такой занимательный процесс – личное землетрясение, которого никто, кроме одного человека, не ощущает. Его реально трясло, он скрывал это огромным напряжением всех сил, но она всё равно видела. Она ожидала, что он будет отпираться, ожидала насмешки, вопросов: "В смысле? На третьей квартире? Или во дворце? Почему вы так решили? Да есть они там, нам даже попадались, вы что, не помните?" Ничего этого не было, он не делал вид, что не понял, потому что понял гораздо больше, чем она сказала, и это понимание привело его…

Она опять смотрела на него как на картину, только в этот раз с лицом – доспехи осыпались, стены рухнули, у него не хватало концентрации ещё и защищаться, когда его так трясло.

«…к лавине новых вопросов привело его это понимание. Он понял, что ничего не понимает, не владеет информацией, а это может быть очень важно.

Добро пожаловать в мой мир, господин министр. Обживайтесь, вы здесь надолго.»

Он наконец справился и частично взял себя в руки, уставился ей прямо в глаза, как будто стремился залезть внутрь, в самую глубину.

– Откуда вы знаете?

Вера чуть улыбнулась и отвела глаза.

На фоне его шторма, у неё внутри была тишина и благодать, это доставляло тонкое горьковатое удовольствие, с ноткой стыда за то, что она так плохо себя ведёт, этот стыд заигрывал с совестью и злостью одновременно, подбешивая обеих, и на их фоне выглядел обаятельной дрянью, которую любят за то же, за что ненавидят. Она пыталась не влюбиться в этот стыд, честно пыталась.

«Стерва. Продолжай.»

Вера невинно улыбнулась министру и протянула свою чашку:

– Чайку?

– Вера! – он ударил ладонью по столу и встал, напряжённый, как тот лук на пикнике, с которым не мог справиться Артур, только теперь в положении того, кто себя переоценил, оказался министр Шен.

Вера шутливо прищурила один глаз, вторым глядя на министра снизу вверх:

– Выпейте, серьёзно. Док фигню не подсунет. Да?

Он медленно глубоко вдохнул, замер, закрыв глаза, и через секунду сел на место, плавно протянул руку за чашкой, взял, сделал глоток и выдохнул. Вера улыбалась как Джоконда, не размыкая губ и не открывая тайн.

«Какой же крепкий, гад. Будет интересно.»

– Откуда вы знаете? – предельно спокойно повторил министр, она медленно развела руками, проводя взглядом по потолку и стенам, шепнула:

– Сигналы с Марса. А может, божественное озарение. Я же женщина, вы же понимаете.

Он усмехнулся, как будто видит её насквозь, но она знала, что не видит, это очередной блеф, он просто упаковал свои вопросы в папочку и убрал до поры в сторону, но он обязательно к ним вернётся.

«Буду ждать с нетерпением.»

5.38.9 Внезапный корсет

Министр посмотрел на часы, поправил рукав и улыбнулся Вере:

– Хотите увидеть своё платье?

– А у меня есть выбор?

Самодовольный стыд расправлял свои роскошные одежды на троне внутри неё – он сегодня будет королём. Министр предлагал ей платье как щедрый подарок, она принимала его как постылую неизбежность.

«Ты его обидела, Вера.»

Стыд наливал себе вино, развалившись на троне, поставив одну ногу на то мелкое, что пыталось всех здесь образумить, помирить и накормить.

«Заткнись, господи, посмотри, до чего ты нас всех довела. Проваливай к чёртовой матери в бездонную бездну, я никого никогда больше не буду кормить, к чёрту, этого никто не ценит. Быть хорошей и доброй морально невыгодно, это не окупается, хватит. Проваливай с трона, даже со ступеньки трона, исчезни, тебя нет, ты мне не нужна.»

Кто-то плакал внутри. Вера улыбалась своей чашке и начинала думать, что "часы истины" таки работали, когда здесь была Кайрис, а вот Вера их выключила, иначе они бы уже перебили её внутренний диалог.

«Хватит врать себе или не хватит?»

– Нет, у вас нет выбора, – официальным тоном проинформировал министр, встал, обошёл стол и отодвинул в сторону стену за Вериной спиной. Стена оказалась перегородкой, как в магазине госпожи Виари, за ней была вторая перегородка с картой мира, министр отодвинул её тоже, открыв проход в следующую комнату. Остановился, изображая ироничный жест швейцара, Вера встала и пошла к проходу. И замерла на пороге, едва увидев по-королевски стоящий в центре просторной комнаты манекен в платье.

– Красное?!

– Оно красно-белое.

– Нет, оно красное.

– Вам не нравится?

Его голос звучал официально, как в первый день, когда они встретились в этом кабинете, она решила, что это его способ защиты, холодная дистанция и строгие правила, не дающие возможности сделать ошибку.

Она задыхалась от возмущения этим платьем, не догадаться, что ей не нравится, было нереально.

– Я заказывала белое, – наконец прошипела она, – и без корсета. И без вот этих всех украшательств, я их своей рукой с чертежа вычеркнула.

Министр на секунду поджал губы, мягко сказал:

– Швея позволила себе немного полёта фантазии.

– Чертёж – это документ, – зло процедила Вера, – я его подписала и внесла аванс. Было бы это на моём заводе – я бы за такой "полёт фантазии" уволила к чёртовой матери по статье со взысканием.

Официальная мина господина министра чуть дрогнула улыбкой, взгляд потеплел, он осторожно заглянул Вере в глаза, с откровенно читающейся надеждой, что они сейчас вместе пошутят по этому поводу, и всё станет полегче, она была почти уверена, что он уже придумал, что сейчас скажет, у него была обалденная шутка, дай только повод ввернуть.

«Не надейтесь.»

Она отвернулась раньше, чем попала под его обаяние, опять посмотрела на платье, с досадой напоминая себе, что у неё, вообще-то, План, и министр ей нужен, и надо бы сделать вид, что между ними всё тепло и нежно.

Но грёбаное платье смотрело на неё, всем своим наглым видом говоря – плевать тут всем и каждому на твоё мнение и твой комфорт, Вера, что дадут, то и наденешь, и ты это знаешь, и он это знает, плевал и будет плевать, это его позиция, хочешь – мирись, хочешь – сопротивляйся, уставай, и потом всё равно мирись, только теперь с синяками.

– Я это не надену.

– Вам не нравится?

– Да, мне не нравится, когда я заказываю одно, а получаю другое.

– Вера… – он выдохнул, как будто сам себя остановил, сунул руки в карманы, посмотрел на стену, достал руки из карманов. Посмотрел на Веру и медленно, очень мягко сказал: – Белое носят дебютантки. В свой первый бал.

– Это и есть мой первый бал.

– Вы не похожи на дебютантку, – он смерил её взглядом с лёгким намёком на неприличное удовольствие от увиденного, она фыркнула, указывая на платье:

– В этом – конечно! В этом я буду похожа на шлюху.

– Неправда. Вы будете похожи на толпы других благородных дам, там все одеваются похожим образом, кроме дебютанток.

– И? – мрачно подняла бровь Вера, он тяжко вздохнул:

– Не выйдет из вас дебютантки. У дебютанток множество всяких тонкостей поведения и обязательных вещей, их отдельно объявляют, у них особые веера, особые причёски и украшения из живых цветов, которые уже поздно заказывать, они долго делаются. Дебютантке нужна дуэнья, и не какая попало, за лучших мамаши сражаются в клочья, за полгода до бала, достойных уже всех разобрали. И поверьте, весь бал ходить рядом с человеком-сторожевым псом, неусыпно следящим за вашим поведением и отпугивающим поклонников – удовольствие сомнительное, вам не понравится.

– Но чую, мне всё равно предстоит, – мрачно усмехнулась Вера, смеривая взглядом министра, он от неожиданности улыбнулся, тут же взял себя в руки и перестал, но посмотрел на Веру и улыбнулся опять, изобразил лёгкую степень оскорблённой добродетели и кивнул:

– Предстоит. Зато такой высокопоставленной дуэньи, как у вас, больше ни у кого не будет.

Вера с комичным сарказмом прижала ладонь к груди, беззвучно шепча:

– Какая честь, боженьки, скорее бы увидеть их завистливые взгляды.

Министр фыркнул, порассматривал стены, платье, Веру. Наконец сказал:

– Примерьте, вам пойдёт.

Она перестала улыбаться:

– Мне это пойдёт не раньше, чем я от него половину отрежу.

Министр хлопнул себя по лбу, медленно провёл по лицу ладонью, запрокидывая голову и беззвучно молясь потолку о спасении, Вера обличающе указала на платье:

– Хотите сказать, вы этого не видите? У вас же есть художественный вкус, ну оцените с точки зрения композиции! Зачем эти безумные кружева, в таких количествах, это реально перебор. Нет, я видела на рынке и такие платья, я знаю, что они бывают, но бывают и без этого. Я нарисовала то, что мне подойдёт, почему мне сделали совершенно другое?

– Вера, вы не понимаете, – он устало потёр переносицу, посмотрел на платье, потом на Веру, – не надо проводить параллели со своим миром. Это мода, она почти как закон, она одновременно как бы ничего не навязывает, но при этом, если не соблюдать её правила, можно попасть в очень неприятную ситуацию.

– Неприятная ситуация – это прийти на тусовку одной банды в костюме другой банды. И знаете, я ходила. И отлично себя чувствовала, потому что мне дико нравился этот костюм, на меня все смотрели в офигении от моей наглости, но никто ни слова не сказал, потому что когда я чувствую себя красивой, я чувствую себя уверенно. А если на мне барахло, то я чувствую себя барахлом, по правилам я одета или нет, пусть весь мир говорит, что я выгляжу офигенно, но если мне это не нравится, то мне будет в этом плохо. Я Призванная, я по определению должна быть странной, неужели мне не простят отклонения в количестве кружев? Тедди ваш ходил в местных костюмах, или как ему нравилось?

– Тедди – мужчина… – министр увидел, как резко меняется очертание Вериного оскала, и замолчал, она с предвкушением приподняла брови:

– Хотите поговорить об этом?

– Не хочу, – поднял ладони министр, Вера продолжала ждать повода закатить философский диспут в одно лицо по любимой теме, но министр сунул руки в карманы и стал изучать стену за её спиной, так внимательно, как будто ничего важнее в мире нет. Её с чего-то пробило на хи-хи, она пыталась сдерживаться, но всё равно улыбалась, министр заметил, тоже улыбнулся и тихо сказал: – Давайте не делать необратимых вещей, ладно? Вы сначала примерьте, посмотрите как оно будет с причёской и макияжем, потом, если всё ещё будете недовольны, отрежете что захотите.

Она округлила глаза, указала на платье:

– Я могу его порезать?

Он медленно кивнул, с монашеским смирением опуская веки:

– Наслаждайтесь. Но сначала примерьте как есть.

Вера тяжко вздохнула, по-новому изучая платье, на этот раз как рабочий материал – что из него можно сделать. Ткань ей нравилась, блестящий гладкий то ли шёлк, то ли атлас – она не разбиралась в этих вещах, что-то тонкое, но плотное, цыньянские платья были полегче. Холодный алый цвет отдавал гранатом, она поймала себя на том, что уже придумывает колье и тиару с гранатами, раздражённо отогнала эту мысль.

«Надо найти время и порисовать, иначе это уже становится навязчивой идеей.»

Узкие рукава выглядели вполне прилично, особенно если отрезать два слоя белых кружев на манжетах и оставить только один. Из-под подола тоже выглядывали белые барханы накладывающихся друг на друга кружевных слоёв, их она приговорила к частичному усекновению. А вот то, что было между рукавами и юбкой…

– Оно маленькое, – сама не до конца веря в эту катастрофу, сказала Вера, посмотрела на министра, – на кого его шили?

– Не может быть, – нахмурился он, вошёл в комнату с платьем и стал рассматривать его ближе, взял с тумбочки какой-то листок, стал обмерять платье пальцами и сверяться с листком, качнул головой: – Это ваш размер. Вам кажется, подойдите поближе и посмотрите.

Она качнула головой, но подошла, манекен был на подставке, так что глубокое декольте платья оказалось чуть выше её лица. Вера нахмурилась ещё сильнее, скептично посмотрела на пальцы министра Шена, меряющие плечи и рукава, мрачно вздохнула и сказала:

– Не там меряете. Я в него в груди не влезу. И в талии.

Он потянулся мерять в груди, но смутился и убрал руки, посмотрел в листок, на платье, на Веру, отвёл глаза. Она осмотрелась, ища место, где можно было бы сесть и схватиться за голову, но места не находилось – вдоль левой и дальней стен тянулись книжные шкафы и полки, забитые книгами и коробками с бумагами, вдоль правой стоял большой диван, но он тоже был завален коробками. Она посмотрела на министра – Повторяю вопрос – с кого снимали мерки?

– С вас, Вера, – раздражённо сжал листок министр, бросил его на тумбочку и развернулся к платью, сцепив руки за спиной. Посмотрел на Веру и чуть улыбнулся со шкодным видом: – Правда, это было месяц назад. Может быть, вы… немного…

– Растолстела?! – ахнула Вера. – В груди, на два размера за месяц, вы издеваетесь?!

Он крепко зажмурился и отвернулся, помолчал и повернулся обратно:

– Вообще-то, там корсет, и всё лишнее можно утянуть.

– Во мне нет ничего "лишнего"! И корсет я, вообще-то, тоже с чертежа вычеркнула.

– Он обязателен, Вера, – министр с убитым видом закрыл лицо руками, убрал и посмотрел на Веру со смесью ненависти и нежности. – Вы можете ходить дома как вам хочется, но на балу придётся его надеть, иначе вас не поймут.

– Пусть идут в задницу, мне плевать, поймут меня или нет, перетягивать своё тело ради моды я не буду. В моём мире тоже это было, много лет назад, в дикие времена, и это тоже было модно, но от этой моды отказались, потому что поняли, что это калечит, от этого органы смещаются, кровообращение нарушается, это издевательство, неужели вы не понимаете?

– Он не такой уж тесный…

– Вы меряли?

– Нет, но…

– Примерьте! Чисто ради расширения кругозора.

– Мне это не нужно…

– Мне тоже.

– А вот вам нужно.

– Нет.

– Вера, чёрт! Не думал, что мне придётся объяснять такие вещи… Ходить без белья неприлично, Вера. Когда на вас его нет, это видно.

– Оно на мне будет, моё, красивое, удобное и не вредящее здоровью.

– Это тоже красивое, – он подошёл к коробкам на диване, открыл одну, другую, достал гибкую конструкцию из ровных полосок ткани, шнуров и рёбер каркаса, расправил и показал Вере искусно вышитый снежно-белым по кремово-белому перед корсета: – Ну красиво же?

– Вам нравится? – печально спросила Вера.

– Да.

– Вот вы и носите.

Он крепко зажмурился и запрокинул голову, беззвучно поминая чертей, дьяволов и орды демонов, развернулся, ногой сбросил с дивана пустую коробку и сел. Посмотрел на Веру, посмотрел на коробку рядом, махнул рукой, и эту коробку сбросил тоже, она упала и раскрылась, из неё наполовину выскользнули ещё какие-то коробки, министр поморщился и посмотрел на Веру, кивая на освободившееся место. Она села. Они оба уставились на проклятое платье как на врага. Министр помолчал, собираясь с силами, и осторожно попытался ещё раз:

– Вам не обязательно ходить в этом весь день. Если вы почувствуете себя плохо, то мы уйдём.

– Отличный план, – мрачно фыркнула Вера. – Хотите, чтобы я ушла пораньше? Не сработает. Я эту хрень не надену.

– Вера, все женщины это носят, ни одна ещё не умерла.

– Откуда данные? Вы проводили исследования, изучали тысячи женщин с корсетами и без, следили за их здоровьем и самочувствием годами?

– Нет конечно, никому это не нужно…

– Естественно, не нужно – это же не ваши рёбра под предлогом красоты деформируют! А чужие не жалко.

– Ничего там не деформируется…

– А давайте вы попробуете?

Он оторвал взгляд от платья и посмотрел на Веру, она тоже повернулась к нему, улыбнулась безумной улыбкой маньяка, и кивнула на корсет, который он всё ещё держал в руках:

– Если это такая ерунда, попробуйте, что вам стоит?

– Я не женщина.

– Какая разница? Строение рёбер, лёгких и пищеварительной системы у нас с вами мало отличается. Просидите в этой хрени хотя бы пятнадцать минут, и я это надену. Идёт?

– Более бредового предложения в жизни не слышал.

– Отлично, иду без него! – Вера хлопнула себя по коленям и встала, министр схватил её за локоть и усадил обратно, закрыл глаза, медленно дыша и не двигаясь. Она видела, как его накаляет вся эта ситуация, и получала от этого многогранный весёлый кайф, она уже была благодарна тому некомпетентному горе-мастеру, который придумал её выворачивающий восприятие амулет.

Министр не двигался, Вера попыталась забрать свою руку, он не отпустил. Открыл глаза, посмотрел на корсет в одной руке и Верин локоть в другой, посмотрел на платье.

– Вера… Его можно не затягивать сильно. – Отпустил её руку, свернул корсет в трубу и показал: – Вот так, нормально?

Вера взяла у него из рук корсет, и чуть не уронила от неожиданности – он оказался очень тяжёлым, – скатала его весь, как ковёр, обхватила получившийся толстый валик двумя руками, показала министру – Видите объём? Площадь сечения? Вот теперь возьмите площадь сечения платья в талии и отнимите корсет. И посмотрите, сколько места там останется для меня. Если его не затягивать, я буду в нём выглядеть толстой. И вообще, почему он прямой? Где грудь?

– Её утягивают.

– Пипец, – она бросила корсет ему на колени и схватилась за голову, наклоняясь и закрывая глаза ладонями. Хотелось кричать и пинать это платье ногами по всей комнате, и рвать этот корсет зубами. Хотя это было плохой идеей – ткань корсета была похожа на качественный брезент, сложенный в четыре слоя, его и ножом не особо разрежешь, а толстые рёбра каркаса вообще ощущались стальными.

«Какой извращенец это придумал? Почему они с этим мирятся?»

На плечо мягко опустилась ладонь министра Шена, Вера напряглась как рыба фугу, жалея, что не может обрасти шипами по всей поверхности.

– Вера, вы это выдержите…

– Я не хочу! – она сбросила его руку и отодвинулась. – Вы думаете, я не знаю, что я от этого не умру? Я знаю. Я просто не собираюсь "выдерживать" ради того, чтобы кому-то показаться нормальной, мне плевать, я Призванная! Вы сами и пятнадцати минут не хотите это "выдержать", а мне предлагаете ходить так сутки!

– Чёрт, Вера… – он закрыл лицо руками так же, как она, она встала и одёрнула рубашку:

– Вы просто сами понимаете, что это издевательство, но не хотите об этом задумываться, потому что так удобнее – глаза закрыть, уши заткнуть, и делать вид, что все так ходят, значит это нормально. Нет, не нормально. И вы в этом пятнадцать минут не просидите, это не одежда, это пыточное орудие, оно предназначено для того, чтобы женщины поменьше шевелились, а стояли молча куклами и моргали, боясь вдохнуть поглубже, не говоря уже о том, чтобы пробежаться по лестнице или съесть лишнее.

Министр молчал, Вера подождала ответа две секунды, махнула рукой и пошла изучать платье, увидела на спине широкую шнуровку, развязала и расправила ткань, с удовлетворением отмечая, что там хороший запас, если распустить шнуровку, то в талии она вполне влезет. Но что-то с этим платьем всё равно казалось не так, с такого ракурса она не могла понять, что именно.

– Вера, время, – мрачно сказал министр, – решайтесь быстрее, мы опоздаем, вам ещё причёску и макияж делать, а вы даже одеваться не начали.

– Вы можете мне помочь, – широко улыбнулась Вера, – в лучшем случае – мгновенно, в худшем – за пятнадцать минут. Решайтесь быстрее.

– Чёрт! – он схватился за голову, взлохматил волосы и вопросил потолок: – Великие боги, да что я вам сделал?! Нет, я достаточно сделал, но не настолько же!

Вера наблюдала, склонив голову набок и положив руку на талию, не ожидая ничего сверхъестественного. Министр посмотрел на неё с огромным желанием взять за горло и сжать изо всех сил, беззвучно выругался, бросил корсет на диван, и стал расстёгивать пиджак.

У Веры отпала челюсть.

Он встал, бросил рядом пиджак, расстегнул и вытащил пояс брюк, снял кобуру и бросил туда же, развернулся к Вере, злой, лохматый и очень решительный.

«Пора расправлять красный плащик, госпожа тореро. Или бежать.»

– Надевайте, – прошипел министр.

Вера смотрела на его непривычно очерченную фигуру, проводя взглядом снизу вверх, от чёрных ботинок, по серым брюкам, непривычно тонкой талии, тяжело и часто поднимающейся груди, напряжённой шее, упрямой челюсти, к глазам. В них было желание разрушать, беспредметная злость, готовая превратиться в ярость уже вот-вот.

Кто-то очень умный внутри Веры осторожно сказал, что она, пожалуй, погорячилась, и сейчас самое время об этом сказать.

Кто-то не такой умный, но слегка пьяный, ржал как конь и аплодировал, поливая шампанским себя и всех присутствующих, он требовал зрелищ, и она была на его стороне.

«Великие боги, Вера, когда ещё у тебя будет возможность связать господина министра? Чтобы он сам сказал – давай, свяжи меня, Вера, я хочу острых ощущений. Только попробуй упустить эту возможность, боль потери будет преследовать тебя всю жизнь.»

Она подобрала челюсть и попыталась что-то сделать с лицом, чтобы не улыбаться как извращенка. Отвела глаза от его груди, стала смотреть на корсет, опять посмотрела на талию министра Шена. Прокашлялась и сказала:

– У вас в курсе математики пропорции были?

– Да.

– Посмотрите на цифры в том листике, сравните с реальными, потом измерьте себя и покажите мне, насколько надо вас утянуть.

Он быстро пошёл в сторону тумбочки, на которой лежал листик, но Вера тоже стояла с той стороны, поэтому ей показалось, что он идёт на неё, это пустило по телу такую волну сладкого ужаса, что она начала реально мечтать о карьере тореадора.

Министр быстро глянул в лист, развернулся к Вере, и её опять прошило предчувствием столкновения, она этого почти хотела. Он остановился очень близко, двумя руками взял её за талию, гораздо крепче, чем нужно, от чего она замерла, отклонившись назад в попытке держать дистанцию. Из кабинета раздался голос Дока:

– Шен?

– Уйди! – рявкнул министр, Вера дёрнулась, он отпустил её и отошёл, как будто сам испугался своего поведения. Собрался, осмотрелся, взял из какой-то коробки алую ленту и аккуратно обернул вокруг Вериной талии, сразу же отошёл к тумбочке с листком, сделал вид, что внимательно изучает цифры, хотя было очевидно, что просто приходит в себя. Вера тоже попыталась найти себе занятие, стала распускать шнурок на спине платья, трогать подол, заглядывать под низ, изучая конструкцию. Министр отошёл от тумбочки, пальцами отмерил кусок ленты и завязал узел, протянул Вере, очень спокойно, но хрипловато заявляя:

– На столько. Затягивайте. И через пятнадцать минут вы это наденете, и начнёте, в конце концов, собираться.

– Да я раньше начну, – пожала плечами Вера, беря в руки ленту и изо всех сил пытаясь изобразить, что её совершенно не пугает его тон, – зачем терять целых пятнадцать минут. Корсет же надевается не первым?

– Нет, он надевается на нижнюю рубашку.

Вера потянулась за корсетом, но остановилась и подняла на министра вопросительный взгляд. Он качнул головой:

– Моя сойдёт. Начинайте.

Она взяла с дивана корсет, остановилась, глядя на грудь министра, подняла глаза выше, он смотрел на неё как очень большой бык на очень маленького тореадора. Вера прикусила губу и опустила глаза.

– Он шнуруется сзади?

– Да.

Она продолжала стоять с корсетом в руках, не представляя, с чего начать. Лучшей идеей на данный момент было поставить его на колени.

«Очень смелый план, Вера, очень.»

Министр забрал у неё корсет, сам обернул вокруг пояса и повернулся к Вере спиной, она оценила фронт работ, покачала головой и сказала:

– Я сейчас приду, – вышла в кабинет и вернулась со стулом, поставила боком и указала на него министру: – Присаживайтесь, а то я не дотянусь.

Он сел, она стала продевать толстый шнурок в стальные кольца сверху вниз, оставляя побольше свободы, его хватило с запасом. Она завязала надёжный узел внизу, министр полуобернулся:

– Всё?

– Нет, это я просто зашнуровала. Теперь надо затягивать с двух краёв.

Она начала затягивать, он усмехнулся:

– Неужели у вас есть опыт?

– Есть.

– Откуда, ведь ваш мир такой развитый и продвинутый?

– Я когда-то играла в театре, не долго, там были исторические костюмы, мы одевали друг друга.

– Как интересно. Фото есть?

– Мне было двенадцать лет, у меня не было мобильника.

– Вы в двенадцать лет играли в театре?

– Это была школьная самодеятельность, от этого нельзя отказаться.

– У вас был театр при школе? На кого вы учились?

– Школа общеобразовательная, там учат все предметы, специализация начинается после школы.

– Все ученицы школы играют в театре?

– Только самые смелые. И это не зависит от пола, мальчики тоже играют.

Он усмехнулся, она дёрнула шнур корсета сильнее, сладко спросила:

– Не туго?

– Это не важно, вы знаете, на сколько надо утянуть, действуйте.

– Как скажете, – она упёрлась коленом ему в поясницу, края корсета поползли навстречу друг другу, что-то в звуке дыхания министра Шена заставляло её закрывать глаза от кайфа и сжимать шнур сильнее.

«Грёбаный же ты амулет, я люблю тебя.»

– Мне кажется, или вы получаете от этого удовольствие?

– Вам не кажется, – Вера закрепила шнур морским узлом, чтобы быстро развязать, посмотрела на ряд стальных колец и натянутый до скрипа шнур, от пояса и выше, министр полуобернулся, волосы соскользнули с плеча за спину, обнажив шею, Вера смотрела на полоску кожи над воротником и пыталась закрыть глаза, ей так хотелось его укусить, что рот наполнялся слюной с воображаемым привкусом кожи.

– Вы закончили?

«Я почти.»

Она собралась с силами и отвернулась, хрипло сказала:

– Да. Засекайте время. А я пока начну собираться. Что у нас первое по плану?

Министр повернул подвижное кольцо на циферблате часов, выставляя красные деления на четверть оборота от минутной стрелки, нахмурился:

– Надо спешить, столько времени потеряли из-за вашей телепортации.

– Я виновата в этом, что ли? – вызверилась Вера, он поморщился и промолчал, встал со стула, ногой подпихнул к Вере одну из коробок – Там нижние рубашки, выберите себе по размеру. В этой чулки и пояс.

Она наклонилась к коробке, стала доставать и открывать мелкие коробки, вынимая тонкие белые "рубашки", похожие на излишне декольтированные ночнушки с рукавами, приложила к плечам одну, другую, выбрала свой размер и отложила, придвинула следующую коробку, стала разбирать.