Текст книги "Дай мне руку (СИ)"

Автор книги: Остин Марс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 23 страниц)

Вера фыркнула:

– Вы не родственники?

Министр бросил на неё шутливо-укоризненный взгляд, она рассмеялась, взяла себе персик. Он скорчил рожицу:

– Почти все аристократы в Империи – родственники, в той или иной степени. Но нет, мы не родственники, даже не дальние.

– Значит, это национальный менталитет, – хихикнула Вера.

– Или просто все влюблённые мужчины ведут себя одинаково глупо, – тем же тоном фыркнул министр, заставив Веру вспыхнуть и отвести глаза. Он допил чай и поставил чашку, – вы слушать будете или диссертацию по психологии писать?

– Буду слушать, – пробормотала Вера, утыкаясь в чашку.

– Ну вот, – вздохнул министр, – к утру он уже чувствовал себя ужасно и хотел побыстрее её найти. Но, так как вчера приехал поздно, с утра должен был официально поприветствовать отца и членов семьи, его пригласили на завтрак. А на завтраке он увидел эту девушку, которую ему представили как его жену. Он до сих пор не знает, узнала ли она его тогда в парке или была так же удивлена, как и он.

– Он не спросил?

– Ни в коем случае! – округлил глаза министр. – Говорить своей жене о том, что она мало того, что гуляла одна, так ещё и целовалась с кем-то по тёмным закоулкам – реальный шанс довести её до самоубийства из-за стыда и чувства вины, так что извиниться за своё поведение он тоже не может.

– А прикинуться, что он её узнал?

– Ещё хуже, – качнул головой министр, – если он её узнал, то должен был проводить в покои и наказать за легкомысленное поведение, это его долг как мужа. И уж точно не должен был подшучивать над ней или целовать, к жене до консумации относятся как к очень почётному гостю, а после – как к члену семьи, но даже после никаких вольностей быть не должно, супруги обращаются друг к другу крайне уважительно, проводят вместе минут десять в день, иногда вместе едят или решают какие-то семейные вопросы. Максимум, что они могут себе позволить – это коснуться руки или плеча, тогда слуги отворачиваются и делают вид, что не видят, а по всему дворцу идут слухи, что у господ очень тёплые отношения.

– Жесть какая, – поражённо выдохнула Вера, – их хоть в спальне одних оставляют?

– Да, – невесело усмехнулся министр, – но там бумажные стены и всё слышно, а толпа слуг ждёт за дверью, чтобы проводить потом каждого в свои покои.

– В смысле «потом»? – округлила глаза Вера. – Они что, не спят вместе?

– Конечно, нет. – Министр чуть смущённо отвернулся, Вера прикусила губу и прошептала:

– То есть, если жене приснится кошмар, она должна встать, одеться, приказать слугам проводить её в спальню мужа, прийти туда, раздеться, заползти ему под бок и вежливо попросить: «Уважаемый, обними меня, мне страшно»?

Министр тихо рассмеялся, покачал головой:

– Никто не позволит ей ночью выйти из комнаты.

– Угу, тогда она должна тихо, как ниндзя, сбежать из спальни, по крышам добраться до его окна и проникнуть туда незаметно?

– И он её выгонит, – невесело усмехнулся министр, – потому что она не должна там находиться.

– Офигеть. То есть, она должна не просто пробраться к нему, но ещё и застать его врасплох, связать и рот заткнуть, чтобы он не мог помешать ей снимать стресс? – фыркнула Вера, министр рассмеялся, впечатлённо вздохнул:

– Я вижу, вы ни перед чем не остановитесь.

– Когда мне страшно, я всё могу, – махнула рукой Вера, шутливо надулась и буркнула: – Да нафиг вообще нужен такой муж? Толку от него.

– А какой нужен? – невесело спросил министр, у Веры от его тона мигом пропало желание шутить, она отвела глаза и неуютно пожала плечами:

– Такой, до которого во сне можно дотянуться.

– Тогда вам точно не в Империю, – тихо ответил он, она пожала плечами и промолчала, стала смотреть в огонь.

В тишине было слышно его дыхание, шум ветра на улице, треск огня. Вера налила ещё чая и подала ему чашку, короткое прикосновение обожгло кожу, похоже, обоим, Вероника видела, как он прячет глаза, и скорее отводила свои.

– Так что там ваш друг?

– Он сильно расстроился, что не смог извиниться, – продолжил министр, – но, как меньшее зло, выбрал делать вид, что ничего не произошло. Его грызла мысль о том, что его жена теперь будет считать его невоспитанным похотливым самцом, но он не видел другого способа наладить отношения так, чтобы не поставить в неловкое положение её. Они виделись положенное время, для молодожёнов это чуть больше, чем для пары с детьми, час в день где-то. По традиции, муж приглашает жену на прогулку, они встречаются, и в компании пары десятков слуг гуляют по паркам или пьют чай.

– И что, они не могли поговорить в это время? – тихо спросила Вера, министр пожал плечами:

– Их слушают. К тому же, темы для разговоров весьма ограничены – природа-погода, искусство, здоровье родственников, новости в семье, всё. И говорит в основном мужчина, если жена скажет больше нескольких предложений, она считается болтливой, это недостаток. – Вера фыркнула, министр криво улыбнулся. – Короче, они как бы видятся, но нормально поговорить не могут. А он после пары дней общения с ней потерял голову от любви и решил, что обратно на шахты не поедет, потому что не может её забрать с собой, там нет условий. Он полгода сидел во дворце у отца, занимался делами через письма, ходил на прогулки с женой положенный час в день, а в остальное время сходил с ума, пытаясь придумать, как ей признаться или хотя бы дать понять, что ему стыдно за тот случай.

Он отпил чая, помолчал и продолжил:

– А через время появилась ещё одна проблема. Все заметили, как много времени он проводит с женой, и стали выказывать удивление тем, что он до сих пор не завёл разговор о наследниках, ей уже почти восемнадцать, самое время. А он не хочет с этим торопиться, во-первых, потому что до сих пор боится, что она будет считать его похотливым животным, во-вторых потому, что боится за неё – в её семье уже несколько поколений женщины не переживают роды, она тонкая как тростинка, и совсем не выглядит на свои восемнадцать лет, она на ребёнка похожа. Потом до неё дошли слухи, что он просил отца отложить консумацию, она решила, что не привлекает его, и стала винить в этом себя, заболела от переживаний и отказалась с ним гулять, чтобы он не видел её бледной и некрасивой. Он в панике, его отец в недоумении, потому что было всё так хорошо и вдруг закончилось; её отец в негодовании, потому что его дочерью пренебрегают; весь двор правителя следит за историей и делает ставки, чем всё кончится.

– Ого, – невесело вздохнула Вера, – как хреново-то без интернета… Они что, бумажные письма написать друг другу не могут?

– Слуги в первую очередь несут их старшей женщине семьи, – качнул головой министр, – да и сами читают потом, они же распечатаны. Он не может с ней встретиться без серьёзного повода, просто гулять она не ходит, имеет право, заставить её никто не может. Писать ей он пробовал, она либо не отвечает, либо ограничивается общими фразами, по которым ничего не понятно – она знает, что письма читают. Дарить ей подарки без повода он не имеет права, а поводы весьма ограничены, и даже в этих случаях подарок ничего не значит, потому что не делать его он не имеет права, это традиция. Если он согласится на консумацию, их оставят наедине, но даже тогда их поведение должно быть подчинено правилам, а там такие правила, что кого угодно перепугают. Для женщины основное указание – делать вид, что она в комнате одна и что ничего не происходит. Он ужасно боится её испугать или вызвать отвращение, а как бы он себя ни повёл, что-то из этого случится. Девушкам перед консумацией рассказывают, что там должно происходить, и если он отойдёт от сценария, то выставит себя извращенцем, а если нет – бездушной скотиной. На данный момент он не видел её уже несколько месяцев, извёл горы бумаги на письма, познакомился со всеми поэтами провинции, но так ничего ей и не отправил, потому что все стихи недостаточно хороши. Пьёт в одиночестве, коллекционирует предметы, к которым она прикасалась, молится на её письма, ворует из её урны неудачные рисунки, сидит в своей сокровищнице, любуясь её вещами…

Он зажмурился, качнул головой с невесёлым смешком:

– Он псих. Как-то следил за ней, он часто этим занимается, извращенец… а она ходила отдыхать на озеро, с толпой служанок, вышивкой, всё как положено. Ходила босиком по берегу и сидела на мокром песке. И там, где она сидела, остался… отпечаток, – Вера округлила глаза, министр усмехнулся и кивнул, – ага. Когда они ушли, он аккуратно обкопал отпечаток вокруг, перенёс на лист металла, сделал вокруг стеклянные стенки и крышку, чтобы ветер не нарушил форму, а потом со всеми предосторожностями перенёс этот экспонат к себе в подвал, там обычно хранят архивы и драгоценности. И с отпечатками босых ног то же самое сделал. Там полный подвал таких артефактов. Я не видел, он мне в пьяном бреду рассказывал.

Вера впечатлённо качнула головой, министр пожал плечами:

– Вот такая любовь.

– Жесть, – выдохнула Вера, – столько проблем из-за грёбаных традиций и страха. Тут вариант пробраться в его комнату как ниндзя даже не самый безумный. – Она помолчала и шутливо решительно кивнула: – Надо её похитить. Телепортом. Забрать из комнаты ночью в какое-нибудь красивое, уединённое место, поговорить и первую брачную ночь отрепетировать, чтобы потом, когда будет официальная часть, все относились к этому легче.

Министр горько рассмеялся и покачал головой:

– Вы не понимаете, о чём говорите. Там всё совсем не так и люди относятся к этому совсем по-другому.

– Любят все одинаково, – поморщилась Вера, – надо просто не бояться это показывать.

– Это сложно, – тихо сказал министр, глядя в огонь, Вера не нашла, что ему возразить.

В камине трещал огонь, Вера смотрела на качающиеся тени и краем глаза наблюдала за министром, так же молча смотрящим в огонь. Тревожные мысли бродили внутри как пьяные, из памяти всплывали несвязные сцены, весёлые и не очень – господин министр смеётся, господин министр опечатывает кастрюлю с тефтелями, господин министр читает ей вслух книгу по истории… Она отчётливо слышала его голос, видела книгу, могла записать по памяти название главы…

Внезапное озарение заставило её ахнуть, когда кусочки информации сложились и подошли друг другу.

– Я знаю! – поражённо выдохнула она, бросила на министра Шена хитрый взгляд и кивнула сама себе, увидела, как он напряжённо улыбается и приподнимает бровь, шутливо погрозила пальцем: – Любите же вы туман напускать!

– В смысле? – тихо спросил он.

– Тёплышко! – радостно заявила Вера, опять заставив его прыснуть, – иероглиф «тёплый» есть в вашей печати, поэтому вы сказали, что если я скажу это на людях, то кто кто, а вы точно обольётесь. – Он с досадой отвёл глаза, она хихикнула: – А когда я спросила, что это значит, вы не захотели переводить. Так это всё-таки имя?

– Нет.

«Дзынь.»

Вера улыбнулась и поправила на локте бесшумные «часы истины», вздохнула:

– Врёте.

– Не вру, – буркнул он.

«Дзынь.»

– Врёте, у меня часы есть, я знаю.

– Как? – нахмурился он, Вера интригующе улыбнулась:

– Расскажу и покажу, как только вы объясните, что за нелады у вас с собственным именем.

– Имя «Шеннон» происходит из восточной Ридии, там оно очень распространено, – недовольно пробурчал министр. – Почему отец меня так назвал, он никогда не объяснял, говорил, что ему просто нравится имя. Это название водопада в Маялу, и имя духа этого водопада, по легенде.

– Прикольно, – улыбнулась Вера, – и в чём тогда проблема?

– В том, что мы не в Ридии, – поморщился министр. – А в Империи по поводу имён свои порядки. А мой отец, конечно, очень хорошо говорил по-цыньянски, но он знал дипломатический язык, не имея представления о жаргоне и местных наречиях простолюдинов, он просто выбрал имя, какое понравилось, и первое, что сделали с моим именем имперские традиции – это отрезали от него половину, потому что к детям полным именем не обращаются. «Шеннон» превратилось в «Шен», что переводится, как вы успели заметить, как «тёплый». Лет до семи я отзывался на это имя и не видел проблемы, но когда начинается учёба, учителя обращаются к ребёнку полным именем, это традиция, а полное Шен Он переводится как «тёплый ветер», но звучит очень похоже на Шен Нон, а это переводится совсем по-другому.

Он допил чай и отставил чашку, хмуро отвернулся и замолчал. Вера сидела, вжавшись в кресло и ожидая неизвестно чего, внутри медленно покачивалась только одна мысль.

«Тёплый ветер… Южный Тёплый Ветер…»

От этой мысли хотелось беспричинно улыбаться.

– Продолжать? – хмуро буркнул министр.

– Как хотите, – тихо сказала Вероника и поставила чашку на столик, задрала рукав и сняла «часы истины», протянула министру Шену:

– Сбоку переключатель, звук можно включить и выключить. Мастер сказал, что "снял матрицу" с тех часов, которые я приносила на ремонт.

Министр заинтересованно взял у неё часы, чуть улыбнулся и сказал:

– Тепло сегодня, – тут же дёрнулся и тихо рассмеялся: – А, вот как они работают! А я-то думал, там что-то телепатическое… а всё просто, оказывается. Здорово. Вы придумали?

– Угу, – с затаённой гордостью улыбнулась Вера, он кивнул:

– Возьму на вооружение. – Положил «часы» на столик, взял себе ещё персика и откинулся на спинку кресла, стал смотреть в огонь, опять мрачнея на глазах. Вероника тихо попросила:

– Расскажите легенду про водопад.

Он пожал плечами и кивнул:

– На самом деле, это не совсем легенда, это вполне себе историческое событие, задокументированное, просто принято считать эту историю легендой, потому что она похожа на сказку. Это случилось в девятьсот сорок третьем году, мастер Аскольд, первый Призванный, путешествовал по морю на восток со своими учениками. Однажды они решили остановиться и причалить, чтобы пополнить запасы пресной воды и провизии, нашли реку, но вода там оказалась грязной, они поднялись вверх по течению, надеясь найти какое-нибудь селение и там поспрашивать. Нашли одну маленькую деревню, местные жители их с радостью приютили – слава мастера Аскольда опережала его, ему везде были рады. Местные рассказали, что воду из реки не пьют, а ходят за чистой к роднику, там горы, это окраина Великого Карнского Хребта. Было уже поздно и довольно темно, но ради мастера Аскольда почти все жители деревни взяли кувшины и пошли за водой. Чтобы наполнить бочки, им пришлось ходить несколько раз, а дорога сложная, они управились только к утру. Мастер был впечатлён таким отношением и сказал, что хочет отблагодарить жителей деревни. Задержался там ещё на день, изучил горы и приказал перенести часть построек деревни. – Он увидел удивлённый взгляд Веры и чуть улыбнулся: – Это несложно, там тепло, люди живут в хижинах из бамбуковых палок и пальмовых листьев, чисто символически отделяющих дом от улицы и дающих тень. Постройки за полдня разобрали и перенесли. Мастер сказал всем, что в этой скале живёт дух источника, который в обмен на освобождение будет хранить деревню, мастер с ним говорил и дух ему обещал. Духа зовут Шеннон.

Потом мастер Аскольд магией освободил духа, горы раскололись, часть земли провалилась, а со скалы сверху хлынула вода, которая наполнила чашу пролома внизу, но не поднялась выше ступней мастера Аскольда, стоящего на берегу.

Местные посчитали это чудом, вода бралась из недр скалы и уходила в землю, а в шуме водопада, прислушавшись, можно было различить его имя, – министр криво улыбнулся, двинул плечами, – так сказано в легенде, что водопад шепчет своё имя. Я туда ездил, интересно было… Я там даже дом купил. Сидел на берегу, слушал, – он усмехнулся, качнул головой, – ничего не услышал. То ли легенда врёт, то ли я такой толстокожий и слушать не умею. Сейчас там довольно крупная, богатая деревня, своя пристань, постоялые дворы. Туда стабильно заходят пополнить запасы торговые караваны из Ридии и Империи, многие ездят просто отдыхать, говорят, что эта вода лечит болезни и омолаживает. Духа никто не видел, но считается, что однажды он спас деревно. Когда была гражданская война за отделение Маялу, озеро под водопадом внезапно вышло из берегов, затопив огромные пространства вокруг, люди ругались, не понимая, в чём дело. И только потом, через время узнали, что неожиданный паводок не дал отрядам карателей дойти до деревни, их тогда война не зацепила ни капли. Всё, – он иронично улыбнулся, развёл руками, – вот такая легенда. Мой отец любил это место, говорил, там самая вкусная вода в мире, – он насмешливо дёрнул щекой, – я пробовал, вода как вода. Но место, конечно, красивое. – Он замолчал, указал на чашку: – Наливайте, что ли.

Вера улыбнулась и налила чая, подала, он взял и опять стал смотреть в огонь. Поленья немного прогорели и теперь в языках пламени переливались оранжевым жаром крупные куски дерева, похожие на раскалённые слитки металла, внутри них пробегали светлые волны, качался от жара воздух…

– «Шен Нон» значит «лохматый пёс», – внезапно сказал министр, Вера посмотрела на него, он насмешливо дёрнул щекой, – «нон» – это частица, которую добавляют к названиям животных. «Рога» и «нон» – бык, «скорость» и «нон» – конь, так далее. А если перед «нон» ничего не стоит, то это пёс. Беспородный, потому что иероглиф породы пишется после «нон», если там пусто, значит, дворняга. А иероглиф «тёплый» в отношении животных переводится как «имеющий густой мех». То есть, Шен Нон – мохнатая дворняга. – Он с ожиданием посмотрел на Веру, она молча пожала плечами и отвела глаза. Он с каким-то ехидным мазохизмом добавил: – А «ши нон» – вообще ругательство, «ши» значит «злой», на карнский обычно переводят как «скотина» или «тварь».

– Любое имя можно при желании переврать так, что оно будет значить что-то плохое, – сдержанно сказала Вера, – делать это специально, да ещё и с собственным именем – не самое лучшее занятие.

– Я это не сам придумал, – фыркнул он, – мне добрые люди рассказали, много лет назад.

– И поэтому вы отказались переводить мне печать? – с мягкой укоризной улыбнулась Вера, – из-за детской дразнилки? Такой большой мальчик, а такой ерундой страдаете. – Он на миг посмотрел на неё, но тут же опять стал смотреть в огонь, ей почудилось в его глазах: «продолжай!», как будто для него это было действительно важно, Вера вздохнула и улыбнулась: – Не знаю… мне кажется, классное имя, и ридийский вариант, и цыньянский, не понимаю, чем вы недовольны. Южный тёплый ветер – по-моему, здорово, дух водопада – вообще космос, и даже в лохматой дворняге я ничего плохого не вижу.

– Серьёзно? – тихо сказал министр, не отрывая взгляда от камина, Вера пожала плечами:

– Да.

– Собака – презираемое животное, – тихо ответил он, – тупой стайный падальщик. Даже породистые собаки, которых держат для охраны, умеют только убивать, есть и спать, это низшее животное.

– Мир ваш дебильный умеет только убивать! – окрысилась Вера, – чужой потенциал. – Министр удивлённо повернулся к ней, она хмуро сложила руки на груди: – Собаки очень умные. В моём мире, даже при нашем уровне науки и техники, собаки всё ещё работают на десятках специальностей. Они ищут наркотики, спасают людей из воды, откапывают из-под снега потерявшихся, водят слепых, нянчат больных, на войне они вообще капитально воевали. Есть даже собаки, которые умеют пользоваться телефоном, они лижут нос хозяину, определяют по запаху состав крови, если что-то не так и надо принять лекарства, дают понять. А если хозяину станет плохо, вызывают ему «скорую». – Министр молчал, Вера надулась как кот, пробурчала: – И они работают просто так, не за зарплату, не за еду, их и так всегда кормят. Они просто делают свою работу, чтобы порадовать сотрудников-людей, им больше ничего не надо. В моём мире как-то случилось одно… происшествие. Упал большой дом, очень большой, было много погибших и из-под обломков откапывали трупы, живых почти не было. Собаки, которые работали со спасателями, расстраивались из-за того, что никак не могут найти живых, грустили и отказывались от еды. Их никто не ругал, просто была такая ситуация, что живых и быть не могло, но собаки думали, что виноваты они. Спасателям пришлось специально, втихаря от собак, закапывать в обломки друг друга, чтобы собаки находили и радовались. «Презираемое животное», – саркастично перекривила Вера, – дали дураку мобилу, он ею гвозди забивает.

Министр медленно глубоко вдохнул и озадаченно спросил:

– А как собаки помогали на войне?

– Чаще всего, искали взрывчатку по запаху, – уже чуть спокойнее ответила Вера, – тянули провода коммуникаций, доставляли почту, патроны и лекарства, таскали раненых, патрулировали, просто как боевики работали. Были специально обученные диверсанты, которых сбрасывали с самолётов с парашютом, собака должна была доставить бомбу куда надо, снять её с себя, включить и смыться. И они это делали.

– Здорово, – чуть улыбнулся министр. – У нас поиском веществ и людей занимаются маги.

– Вы говорили, магов мало. А собак много, они быстро учатся и дёшево стоят.

Он глубоко вдохнул, пожал плечами и промолчал, потом тихо сказал:

– А бродячие в вашем мире есть?

– Конечно. В моём городе их отлавливают, привозят в приют, стерилизуют, моют-лечат, делают прививки и вставляют в ухо бирку, которая значит, что собака здорова и приют за неё отвечает. И привозят обратно, где взяли.

– Бирка – это жёлтый круг с цифрой четыре? – с недоверчивым восхищением спросил министр, Вера кивнула:

– Откуда вы знаете?

– Видел фото в вашем телефоне, – ещё тише ответил министр, поражённо прошептал: – Государство, должно быть, тратит на это огромные средства, неужели собаки нуждаются в этом больше, чем люди?

– Для людей медицина бесплатна, – вздохнула Вера. – Может, она не лучшего качества, но прийти в больницу и получить лечение может кто угодно, круглосуточно.

Министр впечатлённо качнул головой, невесело усмехнулся и посмотрел на Веру:

– В это сложно поверить… По сравнению с вашим, мой мир, наверное, кажется вам отсталой помойкой.

Она смущённо отвела глаза, неуютно пожала плечами:

– Я всё ещё надеюсь изменить его к лучшему.

Он тихо фыркнул, приподнял брови и отвернулся. В его глазах качались блики огня, Вера пыталась различить их выражение – то ли «помощь нужна?», то ли «вы с ума сошли?».

– Смело, – наконец сказал он. – Очень. Если бы Тонг чуть больше думал головой, вы бы ещё сработались, ваши амбиции прекрасно дополнили бы друг друга. Он хотел завоевать мир, вы – изменить, – он иронично приподнял плечи, – всего-то.

– Да, – Вера шутливо развела руками, – отличная получилась бы команда. Для него просто овладеть существующей системой было бы скучно, истинный завоеватель захочет изменить её под себя. А для меня была бы плюсом силовая поддержка, изменений без сопротивления не бывает.

– Да? – наигранно удивился министр, – а я считал, что ваше понимание добра отрицает насилие. – Фыркнул и добавил: – До сегодняшнего утра. Но когда узнал о системе лечения доктора Веры… – он изобразил восторженный сидячий поклон, Вероника рассмеялась:

– Да, добро должно быть с кулаками.

– А как же теория, что нужно протягивать руку, и вообще быть добрым и хорошим? – с подвохом прищурился министр, Вера качнула головой:

– Конечно, нужно быть хорошим, но наивно ждать, что мир в ответ всегда будет добр, это сказки. Мир несправедлив изначально, «справедливость» – очень субъективное понятие, за свою правду надо бороться, кто борется, тот побеждает.

– И поэтому вы настучали по физиономии Старой Ламе, – развёл руками министр, – за правду? И прокляли, потому что она с тех пор заикается так, что слова сказать не может. Интересно, это чисто психологический эффект или проявление вашей «божественной силы»?

– Не знаю, – помрачнела Вера. – Может, мне походить по храмам, показаться жрецам?

– Не поможет, – качнул головой министр. – Я показывал вас отцу Маркусу, это верховный жрец Вариуса, бога войны, он самый сильный жрец во всей столице, почти аватара бога на земле, он видит знамения и творит чудеса, рядом с ним тот прибор показывает стабильно восемь, а когда он благословляет, то стрелка шкалит так же, как и у вас. Он сказал, что видит в вас огромную силу, но не может распознать её суть.

Вера задумалась, вздохнула и сказала:

– Я всё равно хочу в храм. В тот, возле которого мы сидели с Бесом. – Она увидела, как резко напрягся господин министр, чуть улыбнулась, – вы говорили, меня там кто-то ждёт…

– Я такого не говорил, – резковато ответил министр, Вера улыбнулась и потянулась к лежащим на столике «часам», но министр успел раньше, выхватив их почти из-под пальцев.

– Почему вы так не хотите, чтобы я туда пошла?

– Потому что это опасно, – ответил он, глядя на «часы» в руках. – Храм Ра Ни – святая земля, на которую мужчины не имею права ступать. Я не смогу вас сопровождать, поэтому забудьте.

– А почему туда нельзя заходить мужчинам? – мягко спросила Вера, вытащила из волос шпильки и откинулась на спинку кресла, всем видом демонстрируя расслабленность и неконфликтность, министр бросил на неё недоверчивый взгляд, но тоже чуть расслабился, ответил:

– Ра Ни – женское божество, она считается покровительницей девушек в период между вступлением в брак и консумацией. До замужества их хранят боги семьи, после консумации – Ма Ра, богиня материнства, в её храмы тоже не пускают мужчин.

– А что женщины делают в храме… такого страшного, что мужчинам нельзя это видеть? – несерьёзно улыбнулась Вера, он фыркнул:

– Я там не был, но скорее всего, то же самое, что и в других храмах – молятся, исповедуются, медитируют, разговаривают со жрицами, просят совета… с кошками играются. – Он бросил на Веру шутливый взгляд, – я только недавно, благодаря вам, понял, зачем в храмах Ра Ни кошки. Для того же, для чего Эйнис пони – дефицит ласки. Ра Ни так и переводится, «дарующая ласку», «Ра» – «свет» или «излучать», в некоторых случаях «дарить», а «Ни» – «нежность» или «ласкать»… Как всё просто! – он поражённо качнул головой, тихо рассмеялся, – а я теории строил, что кошки – мистические существа, охраняющие от духов… а они просто комки меха, чтобы тискать.

– Судя по вашим рассказам, в этих «комках меха» есть острая необходимость, – прохладно сказала Вера, министр кивнул:

– Да, наверное. Молодые девушки наиболее уязвимы в этот период, расставшись с семьёй после свадьбы, они не видят родных ещё долго. Чужой дом, чужая семья, своих детей ещё нет, – он помолчал, кивнул и усмехнулся, – да, либо пони, либо кошки.

– А у мужчин отдельные храмы для этих целей есть? – невесело усмехнулась Вера, министр прыснул и уже набрал воздуха, чтобы ответить, но замер, как будто одёрнул сам себя, резко смутился и отвернулся, уставившись в пол. Веронике показалось, он даже дышать перестал, в комнате стало так тихо, что треск огня в камине и шелест ветра за окном стали отчётливо слышны, её горьковатый смешок прозвучал неожиданно громко:

– Я поняла, есть. Только мужские храмы называются «бордели», и держат там не кошек, а очаровательных блондинок, брюнеток и прочих на выбор, кому какие нравятся.

– Король не имел права с вами об этом говорить, – глухо рыкнул министр, не поднимая глаз. – Сволочь, как у него язык повернулся? Говорить о таких вещах с женщиной, к тому же с женщиной, которая, – он знает! – мне…

– Господин?

– Что?!

Министр повернулся к стоящему в дверях Артуру, маг вздрогнул от его голоса и опустил голову:

– Нахрен пошли его, – заявил министр.

Артур вытаращил глаза и с нервным смешком качнул головой:

– Я не посмею.

– Я посмею, – прошипел министр, рывком поднимаясь, кивнул Вере: – Я скоро буду, – и стремительно вышел, почти зацепив застывшего в дверях Артура.

Маг посмотрел ему вслед круглыми глазами, перевёл взгляд на Веру и улыбнулся:

– Я не хочу это пропустить, – подмигнул и убежал.

Вероника с улыбкой качнула головой, посмотрела на чашки на столике – у министра была половина, у неё – чуть меньше. Долив свою до половины, Вера быстро оглянулась на дверь и поменяла чашки местами.

В библиотеке раздались стремительные шаги, в дверях появился министр Шен и шутливо поднял бровь:

– Успели соскучиться?

– Конечно, – улыбнулась Вера, отпила чая, глядя как господин министр идёт к креслу, на ходу поправляя рукава. – Король жив?

– Король не умрёт, пока я не разрешу, – фыркнул министр, плюхаясь в кресло, взял чашку и допил до дна. – Ещё.

Вера стала неспеша наливать, гадая, пустое ли это бахвальство или он действительно настолько важная птица, спросила:

– Что он хотел?

– Чертей получить хотел, – поморщился министр. – Он пьян, как сапожник. Додумался… Припереться ко мне посреди ночи, чтобы предложить выпить и вместе поразбирать отчёты от графств по результатам уборки урожая, это нечто. Спасибо, – он взял у Веры чашку, бросил недовольный взгляд на дверь библиотеки, – надо поставить туда замок.

– И на кухонную дверь тоже, – шутливо кивнула Вера, сделала загадочные глаза, – а то мало ли, что.

Министр рассмеялся, кивнул:

– Защиту от телепортации надо на кухню поставить… да и вообще на всю квартиру, кроме библиотеки, а то как проходной двор. – Отпил чая, помолчал, спросил: – О чём мы говорили?

– О блондинках, – подчёркнуто равнодушно ответила Вера, министр перестал улыбаться, отпил ещё чая. Опять стало тихо, Вера услышала, как по стеклу с той стороны шуршит мелкая морось.

– Король не должен был этого говорить, – наконец сказал министр, – об этом вообще не принято говорить вслух. Не то чтобы я этого стыдился, я считаю, это гораздо честнее, чем морочить головы приличным девушкам, и уж точно честнее, чем возить по ресторанам шлюх модели «я не такая», которые не берут деньги, зато чётко подсчитывают, сколько на них потрачено, это отвратительно. Профессионалки, по крайней мере, приходят в любой момент, делают свою работу, забирают свои деньги и уходят, никаких лишних затрат времени и сил.

– А почему только блондинки? – несерьёзно улыбнулась Вера, министр поморщился:

– Король плохо осведомлён. И давайте закроем эту тему.

Вера молча пожала плечами, глянула время:

– Если вы собираетесь в восемь на тренировку, то самое время пойти поесть.

– Через полчасика, – он тоже посмотрел на часы, отпил чая и медленно глубоко вдохнул, чуть улыбнулся, посмотрел на Веру: – Что такое «космос»?

Она улыбнулась:

– Телефон с собой? – Он молча достал и протянул, Вера открыла галерею, нашла нужную папку и повернула министру экран, он приподнял брови, улыбнулся:

– Я видел эти картинки, я не могу понять, что это такое.

– Это галактика. – Она провела ногтем линию: – Здесь в рукаве Солнечная система, кусок рукава видно с Земли, его называют Млечный Путь. – Он понятливо кивнул, она перелистнула изображение: – Это Марс.

– Где?

– Это всё – Марс, фотку сделал робот, стоящий на поверхности Марса. Вот так оттуда выглядит Солнце. – Вера увидела охреневшее выражение на лице министра Шена и тихо рассмеялась, он поражённо выдохнул, качнул головой: