Текст книги "Дай мне руку (СИ)"

Автор книги: Остин Марс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 23 страниц)

Вероника сжала его плечо, он замолчал и накрыл ладонью её руку, бросил на неё беззащитный виноватый взгляд, опустил голову.

– Почему ты никому не сказал? – сухо спросил министр.

– Вы сами говорили, лучшее оружие – то, о котором никто не знает.

– Ну мне-то мог сказать, – повысил голос министр, Барт опустил голову:

– Вы сами говорили, что знают двое – то знают все. И вы бы мне всё равно запретили использовать на ней «кустарный» щит, а если бы я его запатентовал и протестировал по стандартной схеме, он потерял бы преимущество неожиданности. – Министр поморщился, но промолчал, Барт продолжил: – Я повёл её на рынок как обычно, под своими обычными щитами. Вы сами говорили, что если что-то случилось, надо вести себя так, как вёл бы, если бы ничего не случилось. Вы предупреждали, что из отдела капитально течёт, что никому нельзя доверять, даже вам. Я вообще никому не говорил, чтобы все защищали её так, как будто её безопасность зависит от них. Этот щит просто для меня, мне спокойнее, когда я знаю, что он у неё есть. Я так долго жил магом, что забыл, как это страшно, быть слабым. Это очень страшно. Вас там не было. И никого там не было, она была одна, без магии, без оружия, без всякой надежды, вообще одна. Это так страшно, мне никогда в жизни не было так страшно.

«Дзынь.»

– Один раз было, – кивнул сам себе маг, – лет в пять, когда у меня ещё не было силы. Мать отвела меня на рынок и оставила. Незнакомое место, ничего непонятно, я маленький, а все вокруг огромные, холодно, ветер… Тогда я ничего не понял, потом только узнал, что она хотела от меня избавиться, у них не было денег, а я был больной и она думала, что я всё равно не переживу зиму, решила оставить меня на рынке, чтобы цыгане забрали, они подбирали детей. А они не забрали. Рассматривали меня, щупали, зубы проверяли, потом пообсуждали и решили, видимо, что долго не протяну, нет смысла тратить на меня еду. И ушли. Рынок безлюдел, становилось холоднее, на улице темнело, а я стоял и ждал, когда же мама придёт меня заберёт. Потом подошёл стражник из патруля и сказал, что мама не придёт, он отведёт меня в приют. В приюте было ещё хуже. Там с меня быстро стянули всё тёплое старшие дети, а воспитатели делали вид, что не замечают, я пытался говорить со старшими, меня либо не слушали, либо не верили. Я был бы рад забыть это всё навсегда, но наверное, это полезно помнить. Чувство абсолютной беспомощности, когда все, абсолютно все вокруг сильнее тебя, а ты ничего не можешь сделать. Я провёл там ночь, а утром меня забрала сестра, и потом насмерть разругалась с мамой. Я это всё забыл, а после «слияния памяти» вспомнил.

Он замолчал, долго смотрел в стол, потом медленно глубоко вдохнул и Вера поняла, что до этого задерживала дыхание вместе с ним, обняла его за плечи, поцеловала в макушку и так и осталась стоять, обнимая его и уткнувшись лицом в его волосы. После министра Шена Барт казался таким маленьким, хрупким и угловатым, как воробышек, беззащитный и отважный. Ей не верилось, что это он всех спас, что в этом маленьком теле такая огромная сила…

В библиотеке раздались шаги, голос Дока позвал:

– Шен? Я отчёт принёс.

Министр встал и вышел из кухни, о чём-то тихо поговорил с доктором, вернулся и сел на своё место, положив на угол стола пачку бумаг. Переплёл пальцы, медленно глубоко вдохнул и спросил:

– На чём щит?

– На центральном камне заколки, красном. Я не знаю, что это, но структура очень хорошая – равномерная, без искажений, служить будет очень долго.

Вера выпрямилась и сняла заколку, посмотрела на неё, в центральном камне переливались красные блики.

– Это синтетический рубин, по бокам маленькие точно такие же, если тебе нужно, давай я их вытащу, заберёшь. Это серебро, оно легко раскрепится.

– Не надо… – начал Барт.

– Давайте, – перебил его министр, протянул руку и Вера вложила в неё заколку, министр посмотрел на Барта: – Она не носит её постоянно. Камень нужно вставить в свою оправу и носить как кулон.

– Как хотите, – пожал плечами маг.

Опять стало тихо, Барт медленно вздохнул и поднялся:

– Я пойду. Господин, – низко поклонился министру, слабо улыбнулся Вере и исчез. Вероника села на своё место, обхватила чашку и застыла, в памяти мешались слова Барта и образы той далёкой ночи – кровь, холодная вода и побег от собственного страха. Рынок, огромные равнодушные прохожие, бесцеремонные цыгане, холодные наглые руки. Хрипящий обезумевший конь, ветви деревьев, тянущие к ней изломанные длинные пальцы… и министр Шен, бледный от шока, пытающийся осознать масштабы катастрофы.

– Вера?

Она неохотно подняла глаза, встретила его взгляд, полный вины, злости на себя и отчаянной веры во что-то неясное, ненадёжное.

– Почитаем?

Она молча кивнула и отодвинула чашку, встала, сделала шаг к двери. Услышала за спиной его шаги и вздрогнула, когда плечи накрыли его ладони, сжали, двинулись вниз по плечам и обратно вверх, она закрыла глаза. Почувствовала его руку на талии, он обнял её за пояс, крепко прижал к себе, вторая ладонь скользнула над грудью к плечу, она чувствовала себя связанной и обездвиженной, бесконечно слабой, хотелось растечься и забыть о гравитации, позволив министру справляться с ней самостоятельно. Его дыхание щекотало ухо, он прошептал:

– Вы в безопасности.

«Дзынь.»

Вера скосила глаза на «часы», вверху был белый шарик.

– Пока я жив, вы в безопасности, – твёрже повторил министр. – А меня не так просто убить. Вы мне верите?

– Да.

«Дзынь.»

– Я верю, что вас не так просто убить, – натянуто улыбнулась Вероника. – Пойдёмте, почитаем.

Он напоследок с силой погладил её плечи, медленно убрал руки и отступил на шаг. Вера осторожно пошла в зал, села на диван, не оборачиваясь слушая, как он идёт в библиотеку, шуршит там, возвращается с книгой, садится рядом. Она подняла глаза, он поймал её взгляд и ободряюще улыбнулся, она смутилась и потупилась, но тут же опять подняла глаза, когда он сел ближе и положил руку ей на плечо.

– На чём мы остановились?

– Читайте с середины, – улыбнулась Вера, закрывая глаза и пытаясь нога об ногу снять туфли, наконец они упали на пол, она забралась на диван с ногами, втиснулась министру под руку и прижалась так крепко, как только могла, он тихо рассмеялся, с силой погладил её плечо и спросил:

– Всё, устроились, я могу начинать?

– Ага.

– Однажды давным-давно, в дикой Цыньянской Империи, настолько отсталой, что там даже лесные олени ещё пользовались каменными топорами, жил-был один очень глупый правитель. Он был самовлюблённым и гордым, и правил своими землями так, как будто сидит на горе с золотом. Но вот, однажды в его провинцию явился царь-песец, наглый и жирный…

Вера перестала вслушиваться в текст, окончательно убедившись, что он болтает чепуху, это так расслабляло, заставляло беспричинно улыбаться и чувствовать себя уютно, как никогда. Его голос качал волнами, под щекой медленно и сильно билось сердце, горячая ладонь на плече мягко поглаживала и сжимала, потом как-то незаметно переместилась на колено, заставив Веронику сонно улыбнуться. Сведённая напряжением спина понемногу расслаблялась, окончательно погружая в мягкую негу.

* * *

Ей снились губы министра Шена. Так близко, что она была точно уверена, что это сон. Было темно, они находились где-то в чёрном тумане, где не было верха и низа, гравитация тянула их только друг к другу. На его теле медленно покачивались отсветы пламени, расцвечивая смуглую кожу золотыми бликами, Вера хотела к нему прикасаться и прикасалась.

Он был близко, она щекотала ресницами его щеку, мягко проводила большим пальцем по незаметному шраму на нижней губе, губы были мягкими, шрам был твёрдым. Она игралась этим контрастом, потом убрала руку и увидела в уголке рта каплю крови, она медленно поползла вниз, тяжёлая и густая, почти чёрная в золотом свете огня.

Вероника провела рукой по его шее, прижалась губами, сразу же увидев, как на месте поцелуя распускается свежая пулевая рана, из неё вытекает капля крови. Вера спустилась ниже и поцеловала его грудь под ключицей, оставив ещё один след от пули, отстранилась, мягко погладила его плечо, замечая, как там открываются длинные резаные раны, как будто у неё на кончиках пальцев были скальпели. Кровь потекла по его руке обильным потоком, Вера упёрлась рукой в его грудь, с ужасом глядя, как от её ладони расходятся стеклянными трещинами тонкие порезы, начинают сочиться кровью. Она убрала руку, но притяжение опять бросило её на него, она ударилась плечом в его грудь, по плечу потекла его кровь.

Вера отстранилась, стараясь касаться его только кончиками пальцев, они тут же погрузились в раны, раны становились всё глубже, она подняла на него беспомощный взгляд. Он смотрел на неё и улыбался, успокаивающе погладил по щеке, качнул головой:

– Продолжай.

Она чувствовала, как по шее течёт его кровь, с ужасом смотрела ему в глаза, он улыбался окровавленными губами:

– Мне не больно. Продолжай.

Она закрыла глаза и заплакала.

Глава 7

Проснулась мокрая насквозь, в кровати, в одежде и в одеяле, было жарко, по виску тёк пот, рубашка липла к спине. На тумбочке у кровати лежали часы, гора заколок и несколько новых кулонов, в одном из которых она узнала свой камень. На улице было пасмурно, по стеклу шуршала морось, стрелка часов подползала к восьми. Вера не смогла понять, восемь утра это или вечера, вытерла лицо одеялом и встала.

Голова была тяжёлая, полузабытый сон оставил после себя липкое ощущение страха и обречённости, подробностей она уже не помнила, но атмосфера никак не хотела отпускать.

Переодевшись и приведя в порядок волосы, она надела все новые амулеты и заколку, пошла умываться. Размотала бинт на ладони, осторожно оторвала сухие корки, обнаружив под ними розовую молодую кожу, срослось ровно, но уже сейчас было ясно, что шрам останется, пусть и не очень заметный. Поставила чайник, нашла в холодильнике целую коллекцию блюд, которые они вчера готовили с Булатом, улыбнулась.

Неспеша поела, прокручивая в голове приключения вчерашнего дня и пытаясь представить, чем сейчас занят господин министр, выходило как-то грустно.

Убрала и пошла чертить.

Немного помучившись с танком, она бросила и достала телефон, нашла старую модель "Desert Eagle", которую когда-то давно делала на заказ, пролистала резвёртки текстур, скрины и рендеры, радуясь своей педантичности и ботанской требовательности к мелочам – модель была идеальная, по ювелирной привычке сделанная без помарок, допустимых в других видах моделирования, эту модель вполне можно было бы ставить в печать и потом собрать работающее оружие. Она улыбнулась сверкающему пистолету на экране, взяла чистый лист и принялась чертить.

Переносить готовый чертёж с экрана на бумагу без всяких допусков и самодеятельности оказалось легко и приятно, время летело, Вера улыбалась и мурлыкала под нос глупую песенку, когда в руке внезапно сломался карандаш. Кончик грифеля отлетел куда-то на пол, Вера перестала улыбаться и с усилием разжала пальцы, постепенно понимая, что это она слишком сильно надавила, пальцы покалывало, где-то в предплечье поселилась тянущая боль.

«Не к добру…»

По всему миру прошла волна напряжения, заставив сердце замереть и сразу же зайтись в истерическом стрёкоте, пол вздрогнул, качнув всю комнату, в кухне жалобно звякнула посуда, на потолке зашаталась люстра. Вера встала, а в следующую секунду за её спиной грохнуло, распахиваясь настежь, окно, задребезжали стёкла. В комнату ворвалась тугая волна воздуха, смахнув со стола бумаги, отхлынула, качнула створки окна, где-то далеко медленным раскатом стихал грохот, стало тихо, ветер шуршал бумажками, катал по полу карандаши…

Вероника с усилием сделала шаг к окну и плотно закрыла, одно из стёкол треснуло, но осталось на месте, петлю щеколды вырвало в мясом, но части рамы прилегали плотно, и вроде бы, открываться опять не собирались. Ветер всё ещё выл где-то рядом, она пошла на кухню и закрыла окно и там тоже, проверила спальню – до спальни не докатилось.

Пошла в ванную и стала с усилием мыть руки, горячая вода расслабляла сведённые судорогой мышцы, но сердцу легче не становилось.

Вера слишком долго жила рядом с гранитным карьером, чтобы не понять, что это было. Это был взрыв, очень мощный, она с силой тёрла руки и убеждала себя, что рвануть могло где угодно и по какой угодно причине. Легче не становилось.

Она вернулась в библиотеку, ещё раз проверила, насколько плотно закрыто окно, собрала с пола листочки, сложила в идеальную стопку уголок к уголку, убрала в ящик стола, дрожащими руками выравнивая стопку так, чтобы она лежала на одинаковом удалении от левой и правой стенки ящика. Собрала карандаши, наточила, сложила на краю стола, подперев с двух сторон тёркой и линейкой, выровняла, проверила.

Грохот её сумасшедшего сердца дошёл до того, что кроме него она больше ничего не слышала, она даже закрыла уши, чтобы убедиться, закрыла-открыла – ничего не изменилось, мир грохотал в такт пульсации боли в её груди.

Осторожно сев за стол, она переплела пальцы, упёрлась в них лбом и стала молиться. И услышала у портала насквозь знакомые тяжёлые шаги.

Вскинулась, жадно глядя на министра Шена и чувствуя, как бедное сердце проваливается куда-то вниз – он был насквозь мокрый, с одежды текла вода, волосы прилипли к лицу, в глазах была злость и капля страха, на самом дне.

– Пожелайте удачи Доку!

Она дёргано кивнула, закрыла глаза и опять упёрлась лбом в переплетённые пальцы, желая доктору удачи и со стыдом ощущая, как понемногу ослабляется узел напряжения внутри – её эгоистичному сердцу было плевать, кого сейчас латает доктор, главное, что министр в порядке, ходит своими ногами и как обычно раздаёт приказы. Сердце постепенно перестало нестись как угорелое, отдышалось, заулыбалось… от облегчения навалилась слабость, Вера чувствовала, как по щекам ползут глупые радостные слёзы, стирала их рукавами, а они текли и текли, сводя на нет её усилия.

У портала опять послышались шаги министра Шена, Вера в последний раз вытерла лицо и выпрямилась, вопросительно глядя на министра. Он виновато улыбнулся ей и смущённо сказал:

– Госпожа Вероника, мне нужна ваша помощь. – Она ободряюще подняла брови и он со вздохом опустил голову, разворачиваясь к ней спиной.

Вера ахнула и закрыла рот ладонью, с ужасом глядя на грязную кривую рану через всю спину. Разодранная куртка скрывала большую часть, но всё равно это выглядело страшно, Вероника с трудом отвела глаза и спросила:

– Как это случилось?

– На меня кое-что упало, – с наигранной небрежностью обернулся через плечо министр.

– Что?

– Мост. Это не важно, – он обернулся полностью, опустил глаза, – важно то, что Док с перепугу колданул на меня заживление, я уже чувствую, как царапины затягиваются, а они грязные, это чревато. Барт пытался их промыть, но с его мастерством… – он невесело развёл руками, Вера нахмурилась, министр улыбнулся: – Он окатил меня целым водопадом воды, но судя по тине и лягушкам, взял эту воду из реки. Времени мало, когда Док пугается, он вбухивает в заклинания очень много силы. Как бы мне ни хотелось отдохнуть пару дней в отделении гнойной хирургии, но я пока не могу себе этого позволить. Вы не могли бы..?

– Из меня не очень хороший врач, – слабым голосом предупредила Вера.

– Я осознаю возможные риски, – с натянутой шутливостью улыбнулся министр, посмотрел на лужицу, успевшую натечь под ногами, поднял глаза, – но проблема в том, что я не хочу показывать свою спину лишним людям, а из тех, кто её видел, в моём распоряжении только вы и Док, а Док занят, у него Двейн в тяжёлом состоянии, от него нельзя отходить.

Веру тряхнуло шоком, мигом стало стыдно, стало страшно за Двейна, она встала и кивнула министру на свой стул:

– Садитесь, я пойду руки вымою.

– Принесите табуретку из кухни, пожалуйста, – виновато улыбнулся он, – я не хочу испортить обивку.

Она молча кивнула и на подгибающихся ногах пошла за табуреткой, вернулась, поставила её перед столом, отодвинув стул, министр подошёл и Вера почувствовала, что задыхается от накатывающей с каждым его движением боли. Он сел, подозрительно заглянул ей в лицо:

– Что такое? Мне казалось, вы не боитесь крови.

– Не боюсь, – слабо прошептала Вера, опустила глаза и увидела его рану во всех подробностях, она выглядела ужасно, как будто его драла когтями огромная птица, много раз.

Министр медленно стал расстёгивать куртку, Вера видела, что любое движение причиняет ему боль, жестом попросила убрать руки и расстегнула сама, пуговицы выскальзывали из нечувствительных пальцев, она вся дрожала. Встала у него за спиной и максимально аккуратно стала снимать куртку и пиджак одновременно, всё равно причиняя боль, она это чувствовала, даже не видя его лица. Бросила вещи на пол, потянулась к рубашке, заколебалась, не зная, что с ней делать, министр подсказал:

– Срежьте, возьмите нож, внизу.

Вера опустила глаза, наконец обращая внимание на толстую кожаную сбрую, она держала две кобуры под руками, спускалась двумя полосками вниз, к двум ножам на поясе, они были закреплены горизонтально, рукояти торчали в обе стороны и дополнительно крепились к поясу брюк. Вера опустилась на колени, мимоходом заметила кожаные полоски на рукавах, которые непонятно как удерживали десяток стальных звёзд и ещё какие-то иглы и колбы. Осторожно расстегнула и сняла с министра кобуру, положила на гору одежды, взялась за рукоять одного из ножей, плавно потянула из ножен, с шорохом обнажая матово-серое лезвие с волнистым узором.

Руки дрожать перестали, как будто наконец осознали ответственность, Вера аккуратно оттянула ткань рубашки и стала срезать её лоскутами, бросать на пол, браться за следующий кусок… По его спине текла вода пополам с кровью, в некоторых глубоких ранах виднелись грязные комки земли, мелкие камешки, какая-то трава…

– Как это случилось? – хрипло спросила Вера, – и где были ваши щиты?

– Щиты не всесильны и не вечны, – мягко ответил министр, – у них есть ресурс, количество нагрузки, которую они могут выдержать. Когда они вырабатывают свой ресурс, сопротивление постепенно падает. Когда на нас рухнул мост, Двейн попытался меня закрыть, так что камни накрыли сначала его щиты, потом его самого, потом мои щиты, и уже потом меня – я бы отделался синяками, если бы завал разбирали эмчеэсники, они работают аккуратно. Но мои орлы решили вытащить нас поскорее. Правильно решили, Двейну нужна была помощь как можно быстрее, но мне они своим профессиональным рвением разодрали спину. Это ерунда конечно, если бы Док не перепугался, это не стало бы проблемой. Проблема сейчас – Двейн, у него сотрясение, переломы и ещё чёрт знает сколько всего. Цена прогулок по городу рядом со мной.

В его голосе была горечь, плохо прикрытая сарказмом, Вера не стала ничего говорить.

Срезав остатки безрукавки, она неуверенно отложила нож и спросила:

– А вы не боитесь, что если я буду… прикасаться к вам, потом будет ещё хуже?

– Это не из-за вас, – твёрдо заявил министр, обернулся, посмотрел на Веронику, увереннее повторил: – Не сочиняйте того, чего нет – я и до вашего Призыва регулярно отдыхал в лазарете, это моя работа, вы не имеете к этому отношения. – Она опустила глаза, не убеждённая, но неспособная возразить. Он добавил: – И у нас всё равно нет выбора, если этого не сделаете вы, этого не сделает никто, я опять выпаду из жизни отдела на несколько дней.

– Ладно. – Она потёрла лоб тыльной стороной ладони, кивнула: – Ладно, хорошо, дело ваше. Что дальше?

– Поставьте кипятиться воду, пока она закипит, повыбирайте крупные камни и грязь, можете своим пинцетом, только продезинфицируйте его предварительно. Вон там в шкафу стоит бутылка водки за книгами, достаньте.

Вера пошла в кухню, чувствуя, как с каждым шагом ей становится легче дышать, поставила чайник, взяла из спальни свой маникюрный набор и несколько чистых полотенец, вернулась в библиотеку. Пошла разбирать книги, обнаружив за рядом толстых томов целую коллекцию бутылок, поражённо выдохнула:

– Впечатляющая библиотека.

– Люблю читать, – с ироничной серьёзностью ответил министр, – но редко могу себе это позволить, поэтому соглашаюсь только на самые лучшие книги. Крайняя слева.

Она молча кивнула и дотянулась до бутылки с вычурной этикеткой и надписью на каком-то странном языке, похожем на смесь латиницы и кириллицы с ятями, отнесла на стол и автоматически протянула министру, он не пошевелился, указал глазами на маникюрный набор:

– Намочите край полотенца и протрите свой пинцет и ножницы. И вперёд. Только для грязи надо было из кухни тарелку захватить, а то вымажете стол.

Она молча пошла в кухню за тарелкой, взяв бутылку с собой, злясь на министра и злясь на себя за эту злость – ведь знает уже, он не будет открывать для неё тугие крышки, а всё равно норовит сунуть. В кухне ещё раз вытерла руки и с третьей попытки открыла проклятую бутылку при помощи двух ножей и пинцета, взяла тарелку, вернулась в библиотеку. Краем глаза глянула на спину министра Шена и поражённо открыла рот – раны затягивались, уже, оставляя внутри камешки и речную траву, распухая и наливаясь воспалённым красным.

– О, боже, – она закрыла рот рукой и закатала рукава, принимаясь дезинфицировать пинцет и ножницы, глубоко в груди мелко дрожал ужас от осознания собственного бессилия – она видела разные раны, но с такими понятия не имела, что делать. Вытерла полотенцем руки, чувствуя как кружится голова от спиртового запаха, он нагонял воспоминания о больнице, боли и страхе, холодном металле инструментов, какой-то детской беззащитности и слабости…

– Вера, хватит тянуть, будет хуже.

– Ладно, – голос был еле слышен, она потёрла руки, несколько раз быстро вдохнула и аккуратно взяла пинцетом край лохматой водоросли в самой глубокой ране.

По нервам полоснуло оглушительной болью, она хватала воздух ртом, пытаясь справиться, куда-то деться от этой боли, но не получалось, всё стихло только со временем, темнота в глазах прошла, она дрожащей рукой положила водоросль на тарелку и стала протирать пинцет.

– Вера, всё в порядке? – встревоженно полуобернулся министр, она не смогла произнести ни слова, он обернулся полностью, опять окатив её волной саднящей боли, внимательно посмотрел в глаза: – Что с вами? Вы же не боитесь крови.

– Я боюсь боли, – еле слышно выдавила она.

– В смысле? – неверяще поднял брови он.

– Чужой боли, я не могу, когда кому-то рядом больно, – она видела недоверчивое выражение его лица, но ничего больше не добавила, осторожно положила пинцет и пошла в кухню – там дребезжала крышкой закипевшая вода. Она взяла кастрюлю и подставку, вернулась в библиотеку и поставила всё на стол: – Что с этим делать?

– Ничего, пусть остывает. Что значит, вы боитесь чужой боли? Это у вас всегда было, или только здесь началось?

– Всегда, – она опять протёрла руки водкой, поход на кухню дал ей достаточную передышку, чтобы прийти в себя и попытаться храбриться: – Я хорошо делаю массаж, потому что чувствую, где болит. И у вас… – она посмотрела на его спину, там творился дикий ужас, это надо было решать как можно быстрее. – Я попробую ещё раз. Я справлюсь.

– Уж постарайтесь, – с недоверием хмыкнул министр, поколебался и неохотно сказал: – Обезболивающие заклинания нельзя накладывать слишком часто, это вредно. И мне сейчас категорически нельзя, так что помочь ничем не могу.

– Ладно, – она опять начала дрожать, опять взяла пинцет, нашла глазами крупный камень и сцепила зубы, решаясь…

Из портала шагнул человек в сером комбинезоне, поклонился:

– Господин, Док прислал аптечку.

– Ставь на стол.

Парень подошёл и Вера узнала серо-зелёные глаза Эрика, они поражённо расширились, он уже хотел что-то сказать, когда министр рыкнул:

– Иди!

Парень поклонился и вышел, министр недовольно кивнул на аптечку:

– Поройтесь, там должны быть более удобные инструменты и дезинфицирующее…

В портал влетел запыхавшийся Барт, откинул с лица капюшон и испуганно уставился на Веру, потом на министра:

– Что тут у вас?

– Нормально всё, – отвернулся министр.

– Нет, не нормально! – возмущённо выпрямился маг, – неужели вы не видите, ей плохо!

– Ты знаешь, что с ней?

– Знаю. Ей нельзя заниматься таким, она – сенс!

– Что это?

– Это как маг, только без магии, – сочувственно поморщился Барт, – она чувствует вашу боль. Я знаю, что вам заклинания нельзя, но зелья-то можно, примите что-нибудь!

– Ты издеваешься? Мне ещё работать.

– Это вы издеваетесь! Вы что, не видите? – Он с досадой указал на Веру, министр сжал челюсти:

– Что ты предлагаешь?

– Нужно… я знаю! – Он озарённо распахнул глаза и исчез, через несколько секунд появившись с чёрным камешком-амулетом: – Вера, возьми!

Она протянула дрожащую руку и взяла у него амулет.

И всё стихло.

Мир как будто стал серым и плоским, боль пропала, как отрезало. Звуки доносились как сквозь вату, тем не менее, она отчётливо слышала.

– Ну, лучше? Вера? – Барт смотрел на неё испуганными глазами, она заторможено кивнула:

– Да, мне легче. Спасибо. Что это?

– Разновидность ментального щита, узкой направленности. Пользуйся. Всё, я пошёл, меня ждут. Если что, зовите. Господин, – маг поклонился и исчез, до Веры как будто издалека донёсся голос министра Шена:

– Вы не говорили об этом.

– А я должна была? – прохладно ответила она, опуская амулет в нагрудный карман, опять протёрла руки и взяла пинцет.

Стало легче, выцветший мир больше не дрожал болью, разодранная спина министра Шена казалась нарисованной на бумаге, бутафорской, в неё совершенно не страшно было тыкать пинцетом, она точными движениями стала выбирать куски грязи, складывать на тарелку, раздвигала края ран пальцами с жутковатым равнодушием патологоанатома, который уверен, что пациенту уже точно не больно.

Кто-то приходил, что-то докладывал министру Шену, тот раздавал приказы, что-то подписывал, Вера почти ничего не слышала, даже не могла сказать, в каком он настроении. Пальцы действовали ловко, но почти ничего не чувствовали, как будто рука была в перчатке, в какой-то момент она поняла, что не видит, где рана воспалена, а где – нет, вся спина была равномерно-серая, даже кровь не отличалась от грязной воды.

– Нет, – она выпрямилась и отложила пинцет, достала из кармана амулет, положила на стол и тут же согнулась от ударивших по сознанию красок мира.

– Что – нет? – с раздражением поинтересовался министр, Вера глубоко вдохнула и с трудом ответила:

– Я не могу заниматься вашими ранами в этой штуке, я ничего не вижу.

– У вас отлично получается, – возразил он.

– Нет. Я смогу так, – она сама была не уверена в этом, но полна готовности попробовать ещё раз. – Я убрала что смогла, оставшаяся грязь слишком мелкая.

– Попробуйте воду, если достаточно остыла, намочите полотенце и смойте остатки грязи.

– Хорошо. – Она опять протёрла руки, тронула воду и обмакнула в неё полотенце, отжала над шеей министра, замерев от волны боли, но быстро взяла себя в руки и повторила. Через время ей удалось справиться с собой, она осторожно смыла кровь и грязь со всей его спины, стало отчётливо видно, где раны уже напухли и воспалились, кожа схватилась кое-как, в некоторых местах очень криво, она понятия не имела, что с этим делать.

– Вроде бы, чисто, – с досадой на собственную криворукость сказала Вера, – только начало воспаляться кое-где, там, похоже, осталась грязь, но оно уже заросло.

– Режьте.

Она вздрогнула всем телом, министр обернулся через плечо, невесело улыбнулся на одну сторону и кивнул:

– Давайте, чем раньше, тем лучше.

– Здесь надо шить, а не новые дырки делать, – неуверенно попыталась шутить Вера, – может, вы всё-таки найдёте себе нормального врача?

Он улыбнулся ещё ироничнее:

– Вера, знаете, почему у меня в отделе врач, повар, бухгалтер, завскладом и прочие вспомогательные работники – сплошь непрофессионалы? – Она промолчала, неспособная даже подбросить реплику, он ответил себе сам: – Потому что я всегда предпочту проверенного дилетанта непроверенному специалисту. Режьте, хуже вы точно не сделаете.

Она тихо выругалась под нос и опять стала протирать руки, когда её внезапно озарило запоздалой мыслью. У неё есть обезболивающее, местного действия, не наркотическое, не вызывающее аллергии, не так уж много, но есть. Она настолько крепко вбила себе в голову, что её вещи больше не её, что уже даже не думала о них, а стоило бы.

– В вашем мире есть лидокаин? – медленно спросила она, министр обернулся:

– Нет, что это?

– Обезболивающее. У меня в сумке есть.

– Не вздумайте тратить на меня лекарства вашего мира, они бесценны и принесут вам… Вера!

Она уже шла в спальню.

Открыла самый дальний ящик, куда специально спрятала с глаз долой жалкие остатки своего мира, взяла пакет за углы и вытряхнула над кроватью, быстро перебрала коробки и банки, взяла две и вернулась в библиотеку, невинно улыбаясь министру, с порога заявившему:

– Не вздумайте. Вера, вы не понимаете…

– Я всё понимаю. Оно местное и без побочных эффектов, – она сняла крышку и уже прицелилась распылителем, но остановилась и нахмурилась: – Главное, чтобы у вас не было какой-нибудь неожиданной реакции на него. Надо пробу сделать. Дайте руку.

– Нет.

Он запрокинул голову, непреклонно глядя ей в глаза и умудряясь даже сидя казаться выше неё.

– Вера, не смейте так глупо тратить свои будущие деньги. К тому же, если это действительно такое хорошее обезболивающее, наши академии драться за него будут, заплатят гору золота за каждую каплю, а потом на его основе сделают лекарства нового поколения, которые помогут всему миру. Вы не можете лишать весь мир такого шанса.

Она на миг заколебалась, но потом посмотрела на ряд ампул и полную банку спрея, качнула головой:

– Если им хватит капли, то ничего страшного, если мы чуть-чуть потратим.

– Нет, – он развернулся, от его резкого движения Вера опять задохнулась от боли, он взял её за запястье, не давая поднять руку с банкой, заглянул в глаза: – У вас всё отлично получается. Продолжайте, мне не больно.

«Дзынь.»

В её памяти вспыхнул кадр из полузабытого сна, наложился на реальность и они почти совпали – его обнажённая грудь, раны на плечах, потёки розовой воды, запёкшаяся кровь в уголке рта, слова: «Мне не больно, продолжайте»…

– А мне больно, – хрипло ответила Вера, обвиняюще посмотрела ему в глаза, – вы готовы покупать мне драгоценности, но не хотите купить лекарство?

Он обречённо закрыл глаза, отвернулся и беззвучно выругался, опуская голову, опёрся локтями на стол и взялся за виски, шёпотом бормоча под нос:

– Теперь она ещё и сенс, великие боги, что я вам сделал… хотя, я достаточно сделал. – Полуобернулся и спросил громче: – Что вам нужно?