Текст книги "Дай мне руку (СИ)"

Автор книги: Остин Марс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 23 страниц)

– А ты кем будешь, когда вырастешь?

– Нахлебником. – Вера рассмеялась, девочка весело пожала плечами: – Мама говорит, нахлебник на работу не ходит, а сидит дома и в носу ковыряется. Я не хочу на работу, там устают и задолбаются.

Вера рассмеялась ещё громче, кивнула:

– Мудрая мысль.

– Но мне придётся, – грустно пожала плечами девочка, – где-то деньги надо брать. Я буду, наверное, посуду мыть или стирать. Я хочу как мама, причёски, но мне свою голову никто не даст, я им всем не такая. Но посуду мыть я не хочу, я её дома лишь бы не мыть, а на работе придётся целый день. Сдохнуть можно.

Вера сочувственно вздохнула.

– Работа должна быть такая, чтобы нравилась. Художником, например.

– Я не умею, – качнула головой девочка.

– Так никто сам по себе не умеет, все учатся. – Девочка посмотрела на Веру с недоверием, она кивнула: – Да, я тоже не умею, но я тщательно скрываю. Если кому-то не нравится мой рисунок, я говорю им: «Я так вижу», – она изобразила творческий снобизм, девочка расхохоталась, Вера озарённо распахнула глаза: – Ой, я забыла. У меня раскраска есть, хочешь?

– Раскраска – это как?

– Ну, готовые картинки, надо только раскрасить. И мелки у меня есть. – Она заглянула в сумку и заговорщически улыбнулась девочке: – Хочешь почувствовать себя художником?

– Я не знаю, – она улыбалась, притопывала на месте и мялась, – а можно?

– Конечно, – фыркнула Вера, – мои мелки, что хочу, то и делаю. Надо только сесть где-то. О, давай здесь, – она кивнула на полупустую закусочную под навесом, подвела девочку к свободному столику и приглашающе похлопала по лавке: – Садись. – Поставила на стол свои пакеты, достала раскраску и мелки, сняла с плеча сумку. К ним за столик молча сел министр Шен, делая вид, что он не с ними, Вера на него не посмотрела.

Подбежал толстый цыньянец в переднике и с блокнотом, поклонился чуть ли не до земли и затараторил:

– Какая честь для моего заведения, что я могу предложить прекрасной госпоже и её спутникам? Простите за скромное меню, из белой муки только пирожки с вишней.

– Будешь пирожок с вишней? – посмотрела на девочку Вера, та испуганно округлила глаза и прошептала:

– У меня нет денег.

– Я угощаю. Составь мне компанию, я за сегодня съела один бутерброд, и тот маленький.

– Ладно, – смущённо хихикнула девочка, Вера повернулась к министру:

– Вы будете?

– Нет, – не разжимая губ и даже не глядя в её сторону. Девочка напряглась и сжалась, Вера ободряюще ей улыбнулась и кивнула хозяину:

– На двоих, пожалуйста.

– Сию минуту, госпожа, – он опять сложился пополам в поклоне и убежал, Вера открыла раскраску и предложила девочке мелок:

– На, пробуй.

– Давай ты сначала, – она возбуждённо вертелась и ёрзала, но боялась тронуть мелки первой.

– Ладно, – Вера поддёрнула рукава и взяла синий мелок, – ща покажу мастер-класс.

Она выбрала корабль, похожий на древнекитайскую джонку, и стала раскрашивать воду, девочка через время осмелела и тоже присоединилась. Торговец накрыл на стол, они стали пить чай, внезапно к ним за стол подсел Артур в неброской серой одежде, положил перед министром лист бумаги, встал и ушёл. Министр пробежал его глазами, сложил пополам и спрятал, посмотрел перед собой и сказал бесцветным тоном:

– Эта девочка из неполной семьи, она не просто полукровка, а ещё и рождённая вне брака. И её умственная отсталость врождённая, она неизлечима, вы никак ей не поможете.

– Какая отсталость? – нахмурилась Вера.

– Не делайте вид, что не замечаете. Вы поступаете очень необдуманно, на глазах у всех разговаривая с немым ребёнком.

– С немым? – Вера повернулась к девочке, та поджала губы, глядя на министра исподлобья, и пробурчала:

– У меня есть амулет, волшебный, – тихо ответила Вера. Нащупала цепочку, расстегнула и протянула девочке: – На, скажи дяде пару слов.

– Волшебный? – она взяла у Веры кулон, внимательно посмотрела на камешек, улыбнулась: – Правда самый настоящий, чтобы понимать таких как я, не таких?

– Нет, малыш, чтобы другие понимали меня, «не такую». Без этого амулета буду я ходить как ты, «не такая», и никто не будет со мной разговаривать, будут думать, что я отсталая.

Девочка испуганно распахнула глаза и ткнула амулет обратно Вере:

– Забирай. Я не хочу, чтобы ты ходила не такая.

– У меня ситуация получше, чем у тебя, я писать умею, – грустно улыбнулась Вера, – умный дядя меня научил. А я могу научить тебя, хочешь?

– Слова писать, чтобы все читали и понимали? – озадачилась девочка, медленно приподняла плечи, развела руками, – читать мало кто умеет, только умные всякие, торговцы, хозяины. Мамин хозяин умеет, и хозяин дома умеет. Мама умеет только имя.

– Ну, значит, у них будет повод научиться, – улыбнулась Вера, – это не сложно, если по чуть-чуть. Давай, я тебе напишу несколько слов, ты запомнишь и всех научишь. Смотри, это «здравствуйте», – она нарисовала рядом с кораблём простой иероглиф, – это «спасибо», это «любовь», это «радость», это «чай». Давай, нарисуем напротив картинки, чтобы легче запомнить и не перепутать.

Они стали рисовать, весело обсуждать, как лучше изобразить «спасибо», за стол ещё раз присел на секунду Артур, министр взял новый лист, прочитал, тяжко вздохнул и обречённо взялся за лоб, как будто на сегодня его уже доконали окончательно. Вера сочувственно посмотрела на него и решила закругляться.

– Ладно, чай остыл уже, давай допивать и пойдём. – Девочка кивнула, залпом выдула всю чашку и отставила, вытерла рот рукавом. Вера кивнула ей на раскраску: – Забирай, будешь маму дома учить.

– Нельзя, – качнула головой девочка, – мама говорит, чужое брать нельзя.

– Какое же это чужое? Это подарок.

– Всё равно нельзя, подарки просто так не бывают.

– А как же ты учиться писать будешь?

– Я всё запомнила, – решительно нахмурилась девочка и с сожалением отодвинула раскраску.

– Хм, – Вера задумалась, – ну подарки, ладно, нельзя брать. Но делиться с друзьями можно?

– Да, – немного подумав, кивнула девочка, – делиться надо, это хорошо и правильно.

– Вот, значит, я с тобой поделюсь, у меня много.

– Мама говорит, делиться можно, когда не последнее, последнее отдавать нельзя. Можно отломать от последнего, или дать откусить, но совсем вообще отдать нельзя, примета плохая.

– Хорошо, дам откусить, – улыбнулась Вера, вырывая из раскраски половину страниц, – на. И от блокнота, вот, тоже откусим, – она высыпала на стол маленькие блокноты и карандаши, – половину пачки простых карандашей откусим, вот твоё, вот моё. От блокнота страничек откусим. Тёрка надо? Откусим. И мелки поделим. Это тебе, это мне.

– Ты мне весь синий отдала, так нельзя! Как ты будешь море рисовать, без синего?

– Ладно, и синий разгрызём, – Вера стала решительно ломать мелки пополам, переломала все, ссыпала половину в бумажный пакет и вручила: – На! Всё, я довольна.

– Ты-то чего довольна? – смущённо засмеялась девочка, – отдала половину…

– Так делиться всегда приятно. Правда же?

– Правда, – кивнула девочка, осторожно взяла пакет и прижала к себе, – я буду хорошо учиться. Спасибо, – посмотрела на мыслеслов, потом осторожно скосила глаза на министра Шена, нахмурилась, слезла с лавки и стала напротив министра. Посопела, потопталась, потом низко поклонилась и сказала:

– Спасибо вам, добрый господин, что нашли ухана. И что учите Веру читать, чтобы она не была, как я, не такая. – Вернулась к Вере и протянула амулет: – На. Смотри, не потеряй.

– Хорошо. Идём? – Вера надела амулет, собрала со стола огрызки мелков и раскрасок, сложила всё в единственный оставшийся пакет, расплатилась с торговцем и протянула девочке руку, она взяла и они опять пошли искать ухана.

Вера смотрела по сторонам, удивляясь тому, как смотрят на них люди. Буквально только что они готовы были откреститься от них, как от чумных, а сейчас смотрели с любопытством. Всё ещё со страхом, но теперь, по крайней мере, без брезгливости, иногда через плечо, иногда открыто. Раньше Вера в этом квартале не была и в местные лавки не заходила, торговцы были ей незнакомы, но они смотрели на неё так, как будто знали, кто она.

Свернув за угол, Вера рассмотрела в толпе пару знакомых ребят из отдела в неброской одежде, они изображали гуляк и смотрели сквозь неё. Девочка шла всё медленнее, вздыхала и сопела, после вопросительного взгляда Веры призналась:

– Боюсь, что мама ругаться будет, она не любит, когда я хожу.

– Я тебе дам амулет и ты ей расскажешь, почему ушла, она всё поймёт.

– Нет, она говорит, бояться не надо. А я очень боюсь. Почему мужчины бьют женщин?

– Глупые потому что и слабые. Хотят, чтобы их любили, но сами любить правильно не умеют.

– А по-моему, они просто злые.

– Все, что ли?

– Все, – девочка посопела, пожала плечами, – ну, есть некоторые не злые, но всё равно. Вдруг они тоже будут?

– Над этим надо работать. Учить их понимать и любить правильно, и самой учиться их понимать. Тебя же бабушка как-то без слов понимает? Вот как-то так.

– Нет, – надулась девочка. – Я всё равно буду бояться их.

– Хочешь сказать, если твоя мама встретит кого-то, кто будет её любить, ты будешь против?

– Да.

– А если он будет хороший?

– Не будет. Я буду бояться.

– Тогда над тобой тоже надо работать, – улыбнулась Вера, девочка надулась и зашагала быстрее.

Впереди показалась группа людей, собравшихся на крыльце под вывеской с ножницами и сидящей на них огромной красной бабочкой. Вся вывеска издалека настолько смахивала на удивлённую ушастую рожу, что Вера с трудом сдержала смех. Их заметили, от толпы отделилась молодая женщина в висящей мешком серой одежде, бросилась к ним, издалека начиная кланяться и вжимать голову в плечи, скороговоркой извиняясь за дочь, за её болезнь, за пыль на дороге и, похоже, за весь мир. Вера пыталась вставить хоть слово в её монолог, но женщина не давала ей рта раскрыть, непрестанно кланяясь и треща о том, как она виновата, что не уследила за дочерью и та доставила проблемы благородной госпоже.

Вера в который раз попыталась сказать, что никаких проблем нет, но женщина в который раз не пожелала её слушать. Вероника посмотрела на девочку, на лице которой было написано, как ей стыдно за мать и уже и за себя, посмотрела на министра Шена с умоляющим выражением «это когда-нибудь кончится?». Он скорчил недовольную физиономию: «вы сами виноваты», Вера закатила глаза: «я прониклась и осознала, что делать-то теперь?». Министр на секунду прикрыл глаза, как будто обещал себе, что спасает эту глупую женщину в последний раз, шагнул ближе к ней и гаркнул:

– Тихо!

Заткнулась вся улица.

Стало слышно, как за стеной чикают ножницы, как хлюпнула вода в ведре маленького водоноса, который с бега резко перешёл на шаг, стараясь ступать потише.

Вера поражённо округлила глаза, тут же попыталась вернуть лицу нормальное выражение и обрадовалась, что её гримасы никто не видел – все смотрели в пол. Все. Даже клиенты закусочной по ту сторону дороги, даже прохожие, улицу заполнили сутулые, сжавшиеся в комок, перепуганные люди.

«Да что с ними всеми?»

Министр Шен посмотрел на Веронику и сделал ироничный приглашающий жест: «пользуйтесь, чего застыли?». Она медленно вздохнула и сняла с шеи мыслеслов, отдала девочке, та взяла и повернулась к маме:

– Ма, прости…

Женщина распахнула глаза и зарыдала, падая на колени и бросаясь обнимать дочь, Вера только сейчас подумала, какую жестокую глупость сделала – мать решила, что дочка вылечилась. А Вера сейчас отберёт у неё эту хорошую новость.

Девочка скороговоркой рассказывала ей всё подряд, как она испугалась соседей, как ушла, как она рисовала, как они здорово подружились с Верой… Вероника вздохнула с облегчением, когда девочка сама сказала маме, что это всё амулет и его придётся вернуть, у неё будто камень с души свалился. На неё все пялились, ей было стыдно и неуютно, хотелось тихо исчезнуть и не быть свидетелем чужих слёз и переживаний, но как это сделать, она не представляла. Наконец девочка выговорилась, вытерла рукавом мокрую от маминых слёз физиономию и протянула Вере мыслеслов:

– Спасибо. Может, ещё увидимся.

– Может, – улыбнулась Вера, надела амулет, обулась, смущённо кивнула всей толпе и с надеждой посмотрела на министра Шена: «заберите меня отсюда, пожалуйста». Он предложил ей локоть и повёл в обратную сторону.

Они молчали, она боялась на него смотреть, рыночный шум вокруг возобновился и Вера скользила глазами по рядам прилавков, пытаясь утихомирить бурю неуютных эмоций внутри. Она не знала, о чём теперь говорить и стоит ли вообще открывать рот…

– Госпожа?

Она вздрогнула, когда перед ними остановился молодой парень в одежде торговца, протягивая какой-то свёрток.

«Опять?!»

– Моя госпожа приглашает госпожу Веронику на чай. Будьте любезны.

По тому, как медленно втянул воздух сквозь зубы министр Шен, Вера почувствовала, что была бы рядом стена – он бы уже бился в неё головой.

Вера с опаской подняла на него взгляд, министр медленно открыл глаза и очень тихо ответил:

– Спасибо, нет.

Парень скромно улыбнулся и склонился ещё ниже:

– Моя госпожа предвидела, что вы будете против, и просила передать, что она настаивает. И что её приглашение касается госпожи Вероники и больше никого. – Министр набрал воздуха, чтобы ответить, но парень успел добавить: – Моя госпожа предупреждает, что если вы не позволите госпоже Веронике этот скромный визит вежливости, она будет жестоко мстить своими методами.

Министр беззвучно ругнулся и со значением посмотрел на Веру, в его глазах читалось: «скажите "нет", сию же секунду!»

Вероника мягко улыбнулась парню и взяла у него свёрток:

– Спасибо, с удовольствием.

– Госпожа Вероника, мне кажется, вам на сегодня приключений и так с головой хватит.

Посыльный улыбнулся и быстро поклонился:

– Я передам, что вы уже идёте, – и убежал. Вера проводила его взглядом и повернулась к министру Шену:

– Кто эта «госпожа»?

– Когда вы принимали приглашение, вас это не интересовало, – ехидно фыркнул министр, посопел и ответил: – Ви А Ри Сонг, это её слуга.

– И зачем она хочет меня видеть?

– Вот у неё и спросите, – недовольно бросил министр и пошёл быстрее, Вера пожала плечами и промолчала, пытаясь поспеть за его размашистым шагом.

И не успела остановиться, когда от толпы у прилавка с тканями отделилась ярко одетая женщина и встала прямо у неё на пути.

Вера очень постаралась не толкнуть её, это почти получилось – они еле соприкоснулись плечами. Вероника сразу же отступила, виновато улыбнулась и чуть склонила голову:

– Простите, я не хотела, – и попыталась обойти пёстрое препятствие.

Не вышло.

Женщину окружила толпа служанок, громко заахавших о смертельно покалеченной госпоже и испорченном платье, дама корчила предобморочные рожи и закатывала глаза, Вера настороженно осматривалась – это было слишком похоже на автомобильную подставу, чтобы в это поверить.

Рядом конденсировался министр, крепко взял её за локоть и прошипел почти на ухо:

– Никогда никому не уступайте дорогу и не кланяйтесь, никогда! – Перевёл взгляд на потерпевшую и брезгливо бросил: – Хватит ломать комедию, уйди с дороги.

Служанки притихли и сгорбились, опустив головы, женщина перестала страдать и выпрямилась, смерила взглядом министра и Веру, стервозно улыбнулась, поправляя массивный браслет, посмотрела на министра:

– Я слышала, что ты завёл себе белую шлюху, но даже не думала, что она окажется такой дешёвой.

– Думать – в принципе не по твоей части, Йо Ри, так что не напрягайся, твоя голова не для этого.

Женщина глухо рассмеялась, издевательски-медленно провела взглядом по Вериному костюму, достала из складки пояса зеркальце, украшенное целой россыпью драгоценных камней, и посмотрелась в него с явным удовольствием.

Вера тихо фыркнула – она бы не назвала её внешний вид приятным. Черты лица, без сомнения, были изящные, но размалёвана она была так, что под слоем грима вообще слабо угадывалось лицо – густая белая пудра, толстенные стрелки, ярко-красные губы-бантик и диатезный румянец отвратного свекольного цвета, к тому же, несимметричный. На одной щеке стрелка с нижнего века продолжалась, переходя в изображение цветущей ветки, под рисунком румян не было.

Женщина видела, что её рассматривают, улыбалась и вертела лицом, стремясь показать как можно больше. Спрятала зеркало и достала вышитый веер, тоже украшенный камнями, изящно обмахнулась и мурлыкнула:

– Она – настолько мимолётное увлечение, что ты даже не соизволил раскошелиться, чтобы привести это пугало в божеский вид? Каждый раз, как мне кажется, что падать ниже тебе уже некуда, ты открываешь новые глубины.

– Ты так давно копошишься на дне, что должно быть, знаешь о нём всё, – угрожающе прошипел министр. – Оставь свои познания о грехопадении для тех, кому это интересно, и иди дальше прикрывай золотом пятно на репутации.

Женщина возмущённо фыркнула, запрокинув голову, как будто он говорил недопустимые вещи, но с ответом быстро не нашлась, министр успел цапнуть Веру за локоть и протащить сквозь толпу служанок, пошёл быстрее, угрюмо ругаясь под нос.

– Кто она? – осторожно спросила Вера.

– Дочь моей матери, – выплюнул, как ругательство, министр, – принесли же её черти…

Вера впечатлённо дёрнула бровями, но расспрашивать дальше не стала, тем более, что они почти пришли. Он остановился у крыльца скромной лавки «Красота и здоровье Сонг», смерил Веру недовольным взглядом и нервно одёрнул на ней платье, поправил причёску, опять осмотрел с ног до головы.

– Что вам не нравится? – тихо вздохнула Вера.

– Всё мне не нравится. Нужно купить вам больше платьев. И украшений.

«Чтобы шлюха выглядела подороже?»

Она этого не сказала, ни к чему хорошему это бы не привело.

За её спиной открылась дверь, выглянула хозяйка, улыбнулась министру и медленно поклонилась:

– Глава Кан.

– Госпожа Ви А Ри, – он поклонился ниже и уважительнее, Вера не видела, чтобы он кому-нибудь раньше так кланялся.

– Вероника, – женщина перевела на неё взгляд, улыбнулась теплее: – Я могу так тебя называть, дитя?

– Как вам будет удобно, – осторожно ответила Вера, с опаской косясь на министра. Он недовольно поджимал губы и отводил глаза, госпожа Ви А Ри успокаивающе подняла сухую старческую ладонь:

– Не пыхти, Шен Он, я закрыла магазин, это будет частная встреча. Но ты не приглашён, прости, мой мальчик, – она тихо рассмеялась и погрозила ему пальцем, – привыкай, ты всё равно не сможешь прятать её вечно. Я постараюсь не затягивать, но ты всё же приготовься к ожиданию. Входи, девочка, – она сделала приглашающий жест и Вера, бросив последний взгляд на сопящего министра, поднялась по ступенькам.

Вид картины на стене напомнил ей прошлый визит, закончившийся так позорно, ей опять стало стыдно, идущая впереди женщина как будто что-то почувствовала, обернулась через плечо и хитро улыбнулась, Вера опустила глаза. С удивлением поняла, что толстая седая коса хозяйки настоящая и такая длинная, что мела бы пол, если бы её конец не был закреплён наверху массивным гребнем с драгоценными камнями, у Веры украшения для волос были поскромнее, ей даже легче стало, что не одна она такая сверкающая.

Женщина прошла за стойку и отодвинула ширму, за которой скрывалась небольшая комната с накрытым на двоих низким столиком и двумя подушками на полу. Хозяйка сделала приглашающий жест и сама опустилась на подушку, с таким изяществом, что Вера мысленно махнула рукой и уселась как удобно – сравниться в грации со старушкой ей не удалось бы, даже если бы ей дали время потренироваться. Госпожа Ви А Ри внимательно наблюдала, как Вера устраивается на полу и разглаживает складки платья, шутливо улыбалась, даже не пытаясь это скрывать, потом осмотрела Веронику сверху вниз и с жалостью вздохнула:

– Тяжело вам придётся… Но нет ничего невозможного под этим солнцем, верно, Ве-ро-ни-ка? Удивительное имя… твой отец, должно быть, тот ещё хвастун, а? – Вера неуверенно улыбнулась, пытаясь не показать, что ничего не понимает, женщина тихо рассмеялась и взяла меленький чайник, с балетным изяществом стала разливать чай по крохотным пиалам, приговаривая: – Вэй Ра Ни Ка, надо же…

Вера сидела как на иголках, хозяйка же явно чувствовала себя в своей тарелке и наслаждалась происходящим. Поставив чайник, она подала Вере пиалу и взяла свою, улыбнулась:

– Угощайся, дитя. И не обижайся на мою болтовню, я рада с тобой наконец познакомиться. Когда ты пришла в прошлый раз, я ещё ничего о тебе не знала, ещё подумала – такая красавица, а впервые в моём магазине, возмутительно!

Вера смущенно улыбнулась, старушка отпила чая и поставила пиалу, изобразив нарочитую серьёзность:

– Ну что ж, формальности соблюдены. Теперь я могу с чистой совестью начинать тебя пытать. – Вера округлила глаза и попыталась не выплюнуть чай, с трудом сделала глоток, поставила пиалу, положила ладони на колени и спросила:

– По какому поводу?

– Ты по что моего любимого ученика изводишь, неблагодарная? – с шутливой угрозой вопросила женщина, Вера округлила глаза ещё больше, госпожа Ви А Ри развела руками: – Что удивляешься? Знаю я, что ты за птица, можешь не скрываться, это, конечно, секрет, но от старой женщины на рынке ничего не утаишь. То, что ты залётная, не даёт тебе права отмахиваться от местных правил.

Вера окаменела, предчувствуя, что в очередной раз сделала что-то не так. Госпожа Ви А Ри заметила её изменившееся выражение лица и тоже перестала улыбаться, вздохнула, взяла пиалу, стала вертеть в пальцах.

– Вероника, милая, он тебе хоть немного дорог?

У Веры холод пополз от ног по позвоночнику, сковывая и выстуживая до хруста, ей казалось, если она пошевелится, по спине побегут трещины. В голове было море вопросов, но она не решалась задать ни один.

Госпожа Ви А Ри помолчала, вздохнула и поставила пиалу.

– Дитя, прости меня, но я не из праздного любопытства интересуюсь. Шен Он с самого детства был очень тонко чувствующим мальчиком…

«Представляю, как ему было бы стыдно, если бы он это услышал.»

– …с возрастом он научился это скрывать, но в душе остался прежним. Он всё принимает близко к сердцу, очень переживает за родных, боится не оправдать их ожиданий. Он рос, как сорная трава, сам по себе, его бросили так рано, что он даже почти не помнит, как может быть иначе. Он всегда делал всё для семьи и ничего от них не ждал, всегда помогал им… а когда настало время и он сам нуждается в поддержке, он остался совсем один. Это неправильно, так не должно быть, но я взяла на себя смелость встать на его защиту. Раз уж так вышло, что все женщины его семьи не пожелали, то пусть это буду я, говорят, учитель – почти родитель. Ты согласна со мной?

Вера изобразила неопределённое пожатие плечами, её всё больше напрягали эти рассуждения. Женщина посмотрела на неё, медленно глубоко вдохнула и нахмурилась:

– Чего ты от него хочешь? Скажи мне, я обещаю, что не осужу и не понесу твои слова чужим ушам, я просто хочу знать, чтобы помочь.

«И вот как это сказать? Спросили…»

Она отвела глаза и не ответила, женщина продолжила:

– Ты хочешь защиты? Я понимаю, твоё положение шатко, а рядом нет отца или брата, готового вступиться. Покровительство главы дома Кан – заманчивое предложение. Так ведь?

Вероника опять не ответила, ей хотелось уйти, она в который раз жалела, что согласилась на эту встречу. Хозяйка продолжала её допрашивать:

– Тебе мало покровительства, ты хочешь поддержки? Шен Он богат и может себе позволить окружить женщину роскошью и потакать всем её капризам. Достаточно посмотреть, что ты носишь, как это становится очевидно. Тебе и этого мало?

«Зачем он на меня всё это нацепил? Интересно, если бы я ходила на рынок в уродской юбке и старушечьей кофте, меня подозревали бы в корыстных мотивах?»

– Я знаю, что нет.

Вера подняла глаза. Госпожа Ви А Ри смотрела на неё одновременно с обвинением и сочувствием, понимающе кивнула и развела руками:

– Если бы ты хотела от него подарков, то не отказывалась бы от них.

Вероника поражённо распахнула глаза.

«Откуда она знает?! Он что, рассказывал ей такие вещи?»

– Он ничего мне не говорил, не волнуйся, – мягко улыбнулась женщина, опять взяла чайник и стала доливать в пиалы чай. – Я просто знакома с лучшими ювелирами столицы, и знаю, кто что заказывает. И поверь, подарки от главы дома Кан – большая честь, их принимают с благодарностью и носят с гордостью. А так как ты пришла без них, я делаю вывод, что ты их не приняла. Почему? – Вера молчала, хозяйка ужасно медленно нацеживала чай, поставила чайник, отпила глоток. Чуть улыбнулась, не поднимая глаз:

– Он тебя чем-то обидел, дитя?

Вера опустила глаза, уже начиная выдумывать уважительную причину уйти, ей не нравился этот допрос и отвечать она не собиралась.

– Значит, обидел. Настолько сильно, что ты посчитала его подарок недостаточно ценным, чтобы искупить эту вину?

– Там, откуда я родом, подарками вину не искупают, – хрипло ответила Вера, получилось гораздо жёстче, чем ей хотелось, но ничего добавлять она не стала. С усилием подняла глаза на госпожу Ви А Ри, увидела её внимательный взгляд и ответила таким же непреклонным, прямым взглядом. Женщина поставила пиалу и выпрямилась.

– Там, откуда ты родом, тебя больше нет. Теперь ты есть здесь, и всегда будешь, а в новом доме по-новому дышат, милая, привыкай. Цыньянские мужчины крайне мало знают о женщинах, и совершенно не стремятся узнать больше, им это не нужно и не интересно. Есть традиции, на которых строятся отношения уже много веков, выходить за рамки ради тебя одной никто не будет, твоя жизнь слишком коротка, чтобы что-то ради тебя менять. Что бы мужчина ни натворил, что бы он ни хотел сказать, у него есть всего два способа это сделать – стихи и подарки. А в случае с главой Кан, способ всего один. – Госпожа Ви А Ри иронично поджала губы и на миг зажмурилась, шепча: – Позор на мои седины, но его стихи ужасны, с их помощью даже милостыню просить стыдно, не то что обращаться к девушке. Ему остаются только подарки, он вкладывает в них душу, а ты отказываешься их брать. Не веди себя так, Вероника, это опасно. Как бы ни благоволил тебе мужчина, он может простить многое, но пренебрежение к тому, что он делает от всего сердца, способно толкнуть на тот самый шаг от любви до ненависти.

Вера отвела глаза. Она и сама уже жалела, что тогда не открыта ту проклятую коробку, но слово – не воробей, и оно уже сказано, а она за свои слова привыкла отвечать. Как только он скажет, почему тогда не пришёл, она откроет подарок, но не раньше. Она как бы и не отказалась, но…

«Господи, как глупо вышло.»

– Я следила за тобой, – старушка заговорщически улыбнулась, опустила глаза, – пока женщина молода и зависит от мужчин, она обязана соблюдать множество правил, но я достаточно прожила, чтобы делать, что мне вздумается. Слуга донёс, что ты столкнулась с наследницей Хань. Что она тебе сказала?

– Ничего. С ней обменивался любезностями господин министр.

– А ты?

Вера равнодушно пожала плечами, стала рассматривать стену.

– Почему ты не достала зеркало, когда она достала своё?

Вероника с недоумением посмотрела на госпожу Ви А Ри, но та смотрела на неё с укоризненным ожиданием, Вера посчитала нужным уточнить:

– Зачем?

– А зачем женщины смотрятся в зеркало? – риторически развела руками хозяйка. Вера скептически поджала губы и промолчала, старушка вздохнула с безграничным терпением и сама себе ответила: – Чтобы убедиться, что они прекрасно выглядят. И чтобы похвастаться богатством украшения зеркала, что естественным образом ещё раз скажет о том, что хозяйка красива и её мужчина это ценит. Когда женщина открывает зеркало, она видит своё отражение, а её соперница видит украшенную драгоценностями крышку. Вполне естественно в ответ показать своё зеркало. Почему ты этого не сделала?

«Потому что моё зеркало – артефакт из моего мира, который будет продан на аукционе, и с которым я мысленно уже попрощалась, чтобы не травить душу, я не ношу его с собой.»

Она промолчала, госпожа Ви А Ри сделала из этого свои выводы:

– Это его подарок, да? Ты зла на него и поэтому не захотела хвастаться Йо Ри его подарком? Это жестоко, девочка, если ты настолько обижена, что не хочешь пользоваться тем, что он подарил, взяла бы с собой другое зеркало. А то выходит, что тебе наплевать, как ты выглядишь – я даже не знаю, что может обидеть мужчину ещё сильнее.

– Всё совсем не так, – нервно выдохнула Вера, – никаких зеркал он мне не дарил.

– Как – не дарил? Я не могла ошибиться, он заказывал прелестное зеркало, я была уверена, что тебе… – поражённо прошептала женщина, округлила глаза и прижала пальцы к губам, громким шёпотом выдыхая: – А кому же он его тогда подарил?

У Веры больно сжалось сердце, вдруг получившее удар с неожиданной стороны, она напряжённо улыбнулась.

«Какой-нибудь милой блондинке.»

– Он тебе всё-таки небезразличен, – удовлетворённо улыбнулась госпожа Ви А Ри, медленно кивнула сама себе, улыбнулась шире, – ты его ревнуешь. Это хорошо. Так значит, он не дарил тебе зеркало? Странно, – она задумалась, отпила чая, качнула головой, – я была уверена, что оно предназначалось тебе, он переплатил за срочность, чтобы успеть к тому дню, когда ты впервые пришла в цыньянский квартал, сам выбрал камни в цвет тому платью, что сейчас на тебе… да и кому бы ещё оно пришлось к лицу? Цыньянки не носят белое золото, оно им не идёт.

Вера замерла.

Перед её глазами сыпались на кровать из вывернутой сумки блестящие цацки – вышитый бисером кошелёк, богато украшенный гребень и зеркало, она тогда не обратила внимания, а сейчас вспомнила – синий ободок, зелёно-фиолетовые бабочки… В её мире такие вещи украшали дешёвыми стразами, ей даже в голову не пришло, что камни могут быть настоящими.

«И я вытряхнула это всё из сумки, а взамен сунула туда револьвер…»

Стало так стыдно и обидно, что захотелось сжаться в комок и застонать от досады. Покопавшись в памяти, она так и не смогла вспомнить, куда делись все эти вещи потом – тогда она думала, что Лика убрала их в сундук, но теперь поняла, что больше их с тех пор не видела.

Она медленно перевела взгляд на сумку, всё это время болтавшуюся на локте и здорово мешавшую.

«Почему она такая тяжёлая?»

С глухо колотящимся сердцем Вероника распустила шнурок и пошире открыла чёртову сумку. Из глубины ей подмигивала искрами целая россыпь бриллиантов, теснящихся на выпуклой крышке зеркала. Но зеркало было другое. Она достала его из сумки, чтобы рассмотреть получше, поражённо качнула головой – если бы она сделала это при министровой сестричке, бедняжку бы удар хватил от зависти. Это зеркало было больше и украшено было круче – на поверхности объёмно выступали фиолетовые орхидеи в окружении листьев тропических растений, всё было покрыто камнями, имитирующими плавный переход цвета лепестков и зелени.