Текст книги "Дай мне руку (СИ)"
Автор книги: Остин Марс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 23 страниц)
Вера медленно подошла ко второму креслу, но не стала садиться, погладила спинку и тихо поинтересовалась:
– Что-то случилось?
Он поморщился и достал из кармана её телефон, раздражённо пробурчал:
– Он весь день пищит. Что он хочет? – Она протянула руку, он отдал ей телефон, на экране светилось: «Забрать у Лёхи снарягу». Она нажала отмену и закрыла календарь, протянула телефон министру:
– Всё.
– Что это было? – он спрятал телефон, она опёрлась локтями на спинку кресла и мрачно потёрла лицо, тихо сказала:
– Это причина, по которой вы пришли в половине четвёртого ночи?
Он выпрямился и бросил на неё злой взгляд, тихо прошипел:
– Вы прекрасно знаете, почему я пришёл. И так же прекрасно знаете, что мы не сможем об этом поговорить, поэтому – да, я пришёл узнать, почему пищит чёртов телефон, и буду вам очень признателен, если ваш рассказ займёт минимум пару часов. Сядьте, будьте так любезны.
Она чуть улыбнулась и обошла кресло, села, поджав колени к груди, стала смотреть в огонь. Помолчала, потом повернулась к министру, встретившись с ним взглядом. В его глазах была тёмная бездна вины и неуютный страх опять сделать что-то не так, как будто он молчит не потому, что нечего сказать, а потому, что боится сказать не то.
«Так благородно. Как будто человек, увидевший на тропинке жука, аккуратно убирает его с дорожки в траву, чтобы никто не наступил.
Он такой большой, а я такая маленькая, естественно, что он боится повредить мои паутинки…
Господи, как же я люблю вас.»
Он медленно закрыл глаза и отвернулся. Она выровнялась, откидываясь на спинку кресла, и несерьёзным тоном начала:
– Это напоминалка, её заранее заводят, как будильник.
– И о чём она вам напомнила?
– Что нужно забрать у друга снаряжение, я послезавтра еду скалолазить. – Вера саркастично усмехнулась, продолжила: – Мы с ним когда-то вместе лазили, но потом… так получилось, что перестали. Но дружеские отношения поддерживали, общались по телефону и в сети, хвастались новыми покупками, потом додумались меняться, мы же одновременно никогда не ходим. Все эти походные примочки дорогие, разная специальная посуда со складными ручками, чтобы меньше места в рюкзаке занимала, фляги, коврики. Когда я еду куда-то, то беру у него рюкзак и спальник, а потом возвращаю вместе со своей посудой, это удобно и экономно.
– А почему вы не ходите вместе, если так дружите? – тихо спросил министр, Вера неохотно ответила:
– Из-за Миланки. Я вообще с этой компанией из-за неё познакомилась, ей кто-то наплёл про романтику походов и ей захотелось, она потащила с собой меня. – Вера тихо рассмеялась и с ностальгией вздохнула: – В моей жизни столько всякой фигни произошло только из-за того, что Милка взяла меня «за компанию»! Она такой человек, знаете, который легко загорается и быстро прогорает, в итоге ничего не доводит до конца и постоянно хватается за новое с уверенностью, что на этот раз это обязательно именно то, что надо. И эта фигня каждый месяц новая, постоянно, новые знакомые, секции, кружки, новая работа, новые квартиры, парни, грёбаный сетевой маркетинг… И каждый раз ей остро необходима я, потому что ей одной скучно и страшно. Она каждый раз, когда находит себе новый бзык, тщательно готовится, покупает что-то, берётся за дело с диким энтузиазмом, – она иронично развела руками, – и энтузиазм этот ровно до первого препятствия. Как только на пути попался порожек и она споткнулась, она возмущается, обижается на весь мир, разочаровывается и бросает. В итоге я дохаживаю оплаченный период одна, потому что как бы деньги-то заплачены, жалко, а она в это время топит горе в новом увлечении.
Вера села ровнее и стала загибать пальцы:
– Мы таким образом ходили на ар'н'би танцы – она неудачно прыгнула, подвернула ногу, больше не пришла. Потом ходили на восточные танцы, она поссорилась с тренером и бросила, я месяц честно доходила. Потом она влюбилась в какого-то француза и пошла на курсы языка, ей нужна была практика и дома мы говорили по-французски, я учила его в интернете. Через время она перестала меня понимать, расстроилась, что у меня лучше получается, и бросила курсы. Но через месяц влюбилась в итальянца и теперь мы пошли на курсы уже вместе. Итальянец оказался в итоге испанцем и курс я опять дохаживала одна, потом догоняла испанский в интернете.
Министр чуть улыбнулся и покачал головой, Вероника пожала плечами с шутливым вздохом, рассмеялась.
– А как она худеет, это вообще финиш. Она любит всё планировать. Назначает диету и бег на май, страдать по этому поводу начинает ещё в апреле, предвкушая, как ей будет плохо. Тратит кучу денег на костюм для бега, обувь, плейер, фитнес-браслет, какие-нибудь супер-беговые носки. Потом в день «икс» идёт дождь, она не побежала. На следующий день ей не хочется, она расстроилась из-за того, что вчера был дождь, весь мир против неё. На третий день я её бужу, она говорит, что плохо себя чувствует, я бегу одна. Возвращаюсь, Милка в обиде, что я, предательница, побежала без неё, я должна была её заставить. При попытке поднять пинками, я – тиран и деспот, и ужасная подруга. Потом ей стыдно, что она пролентяйничала, она гордо собирается в спортзал без меня, идёт туда и со злости устраивает себе супер-сеты с таким рабочим весом, с которым занималась год назад, прошлой весной. Гордая приползает домой и просит поить её из трубочки, потому что чашку поднять не может. На следующий день у неё болят все мышцы и она не идёт на работу, потому что «умирает». Я обязана ей делать массаж всего, от пяток до бровей, это, естественно, больно, она два часа пищит и стонет, что я садистка и мне её совсем не жалко. На следующий день у меня болят мышцы из-за массажа, а ей наоборот легче, она готова бежать, но из сострадания ко мне не побежит, потому что она, в отличие от меня, хорошая подруга.
Министр изобразил глубокое понимание и медленно кивнул:
– Отличная подруга, побольше бы таких.
Вера шутливо округлила глаза:
– Мне одной с головой хватает! Языки и танцы – это ещё полбеды, она ещё любит найти подработку и ныть "замени меня позязя, мне сегодня почему-то вообще не хочется работать". Нашла один раз красивый ресторан со средневековым дизайном и персоналом в исторических костюмах, решила, что станет там главным менеджером зала. Но для этого сначала надо чуть-чуть поработать официанткой, чуть-чуть – младшим менеджером и только потом проситься в старшие. Но одна же она туда не пойдёт, одной скучно, некого просить "помочь позязя", так что мы пошли вместе. Очень забавно было встретить там моего начальника службы безопасности, он пришёл с женой годовщину отмечать, и тут начальник 3D-отдела подруливает в костюме пиратки, с палашом на поясе, в завязанной под грудью рубашке и с декольте "вам помочь это донести?". "Здравствуйте, Вероника Владимировна! Всё настолько плохо или вы просто открываете для себя нечто новое?"
Министр поражённо зажмурился и потёр лицо, Вера рассмеялась:
– С диетой ещё круче. Если она худеет, я обязана тоже, даже если мне не надо. Она просит меня приготовить ей диетические блюда без соли, если увидит, что я себе посолила, всё – я предательница, совсем её не поддерживаю и со мной рядом невозможно похудеть. При этом, когда я говорю ей, что второй кусок тортика лишний и я его не буду, говорит, что я коварная, я хочу, чтобы она потолстела, а я – нет. При этом, если я таки ем то же самое, что и она, у меня начинаются обмороки и прочие упадки сил, она обвиняет меня в том, что я совсем не слежу за здоровьем, покупает мне кучу еды и съедает половину за компанию, не переставая приговаривать, что она страдает из-за меня и я теперь виновата в том, что она потолстеет, – она развела руками и замолчала, министр с улыбкой вздохнул:
– Так что там с походом?
– А, точно, – она устроилась поудобнее и начала: – Эту компанию нашла Милка, там был тренер и два его друга, которые всё организовывают, плюс они брали человек семь новичков и учили. Мы с Милкой поехали в первый раз, ещё в поезде одна из девочек отпустила какой-то комментарий про Милкину задницу, который её взбесил, она очень много денег и сил вкладывает в свою внешность, поэтому бесится, если кто-то этого не замечает. И Милка ей со злости пообещала, что она за базар ответит. А эта девочка ехала со своим парнем, с Лёхой. Милка за два дня заморочила ему голову и на третий день он с девушкой расстался, а мы в горах были, оттуда деваться некуда, до точки, где нас заберут, было ещё два дня идти. Эти два дня превратились в ад, Милка с Лёхой целовались по кустам, его девушка рыдала в палатке, остальные девочки её утешали и ненавидели Милку и меня за компанию, строили козни, подсыпали всякую фигню в еду, резали снарягу. Милка узнала, что ей карабин сломали, и тихо поменяла его, подсунув сломанный одной из девочек. Она сорвалась на подъёме, получила травму, мы её до точки несли на раме от рюкзака, из-за этого пришлось изменить маршрут, мы много чего не увидели. Когда добрались до автобуса, Милка толкнула речь, в которой высказалась всем, кто и за что выхватывал, а Лёхе сказала, что он, конечно, милый, но этот курортный роман пора заканчивать. Тренер сказал, что не хочет её больше видеть никогда и другим тренерам посоветует добавить её в чёрный список. Милка сказала, что не больно-то и хотелось, а мне потом по секрету призналась, что это был лучший отпуск в её жизни, но больше она ни ногой, чтобы впечатление не портить. Лёха с девушкой через время помирился, но меня она видеть не хочет, поэтому мы в реале не общаемся. А мне тренер порекомендовал другую компанию, у которой гитариста не было, меня взяли и я теперь езжу с ними, но без Милки.
– С Виталиком? – прохладно поинтересовался министр, Вера отмахнулась:
– Нет, он не любит походы.
– И он вас отпускает?
– Его никто не спрашивает, – поморщилась Вера.
Он медленно глубоко вдохнул и бросил на неё осторожный взгляд:
– Я должен извиниться за… – Вера горько рассмеялась и закрыла лицо руками:
– Это становится традицией.
– Нет, – он с досадой поморщился и выровнялся, – я от своих слов не отказываюсь, мне просто следовало сказать это по-другому. Но лучше я один раз скажу так, чтобы вы запомнили и больше так не делали.
– Мы не в Империи, – ядовито проговорила Вера, – не надо меня дезинформировать! Лопнула ваша монополия, смиритесь с этим, я хожу на рынок, общаюсь с людьми и я прекрасно вижу, какие тут отношения в семьях, в Карне общество уже достаточно развито для равенства, ваша домостроевская модель здесь не актуальна.
– В Карне бардак, – рыкнул министр, – это неправильно и я не хочу, чтобы вы считали это нормой. Не привыкайте командовать мужчинами, это вас до добра не доведёт.
– Поздно, господин министр, – с сарказмом развела руками Вера, – я уже привыкла, я была старостой группы, капитаном команды, начальником отдела – я всю жизнь командую! У меня лет в семь была кличка «папин прокурор» и все городские шишки разговаривали со мной исключительно вежливо.
Он невольно прыснул и переспросил:
– «Папин прокурор»?
– Да, у папы был ненормированный рабочий день и ему часто звонили вечером или ночью. И он просил меня, если я беру трубку, сразу спрашивать, кто и по какому вопросу. И я делала вид, что не расслышала, переспрашивала так, чтобы папа услышал, кто его ищет. А он мне знаки подавал в зависимости от ситуации, что сказать – что он перезвонит, или что он занят. Я со временем всех запомнила, кому он сразу отвечает, а кому можно говорить, что папа, допустим, вышел куда-то, когда он на самом деле ужинает, чтобы его не отрывали от стола. И однажды какой-то новый большой начальник начал мне грубить по телефону, не захотел отвечать, кто он, потому что типа я ребёнок и он не будет со мной разговаривать. Я ему прочитала лекцию по культуре речи и трубку положила, а он потом папе высказывался, что папа растит прокурора, а папа ему объяснил, что это норма, и что кто бы ни взял трубку в его доме, представляться таки надо. Я запомнила его голос и потом специально мурыжила по полчаса и заставляла представляться каждый раз, а он обзывал меня прокурором, меня потом всё предприятие под этой кличкой знало.
Министр тихо рассмеялся и покачал головой:
– Да… Как только мне начинает казаться, что мы наконец-то друг друга понимаем, вы в очередной раз показываете, какая между нашими мирами пропасть. – Вера помрачнела и отвернулась к огню, министр добавил: – Хотя, я лет в семь тоже считал себя самым важным человеком в мире. Я мог прийти на заседание акционеров к отцу и гордо высказать своё мнение по вопросу, и он меня внимательно слушал, а остальные не решались говорить вперёд него. Вот и выходило, что все слушают отца, он слушает меня, значит, главнее меня никого в мире нет.
Вера усмехнулась и кивнула:
– Столько лет прошло, ничего не изменилось.
Он бросил на неё шутливо-укоризненный взгляд, Вера рассмеялась, он тоже улыбнулся:
– Расскажите ещё про подругу. Чем ещё вы с ней занимались?
– Ездили в лес с ролевиками, это вроде как костюмированная вечеринка такая, все одеваются эльфами и носят бутафорское оружие. Я тогда выиграла чемпионат по метанию ножей, а Милка с какой-то дриадой гнома не поделила и накостыляла ей пластмассовым мечом, нас выгнали. И мы пьяные шли по лесу до трассы в эльфийских костюмах и ловили машину среди ночи.
Министр тихо рассмеялся, впечатлённо качнул головой:
– Как вы с ней дружите до сих пор?
Вера пожала плечами:
– Ну я, допустим, тоже не подарок.
– По вашим рассказам не похоже.
– Это потому, что рассказываю я, поверьте, если бы вы говорили с ней, вы бы увидели ситуацию с совершенно другой стороны.
– По-моему, тут с какой стороны ни глянь, а проблемы создаёт она. Почему вы позволяете так с собой обращаться?
Вера медленно глубоко вдохнула, выдохнула и пожала плечами:
– Её не переделаешь, тут либо любить как есть и всё прощать, либо расстаться навсегда. Я выбираю любить и прощать, у меня не так много друзей, чтобы ими разбрасываться. Тем более, что мы всю жизнь вместе, а если судьба свела, то это не просто так, это для чего-то нужно.
Он перестал улыбаться, посмотрел в огонь и тихо сказал:
– Вы верите в судьбу?
У неё в памяти отозвался тот же вопрос, глухо, через дверь – «Вы верите в судьбу? Я не верю…».
– Да, – она с вызовом подняла голову, улыбнулась, – я верю в карму. Что ничего не происходит случайно, что каждый человек на жизненном пути – учитель, и что Вселенная не посылает нам испытаний, с которыми мы не можем справиться, только те, что по силам. И если мы с Милкой встретились, то мы нужны друг другу, я её приземляю, она меня раскачивает и вытаскивает из зоны комфорта. У неё все парни на меня похожи – скучные, серьёзные и ответственные, у них даже манера речи моя, они все технари, сообразительные, пунктуальные и рукастые. А я по жизни коллекционирую художников, пианистов, драматургов и прочих раздолбаев, хожу за ними, сопли вытираю и финансирую.
– А как же Тоша? – ядовито спросил министр, Вера улыбнулась:
– Тоша – исключение. К тому же, мы мало встречались, там почти сразу стало понятно, что ничего не получится, потому что я ощущала себя не любимой девушкой, а скорее фанаткой, дорвавшейся до звезды. Я его обожала, восхищалась, но не любила. Я им и сейчас восхищаюсь, – она пожала плечами, улыбнулась своим воспоминаниям, подчёркнуто не замечая мрачные флюиды со стороны министра Шена.
Он глубоко вдохнул и откинулся на спинку, попросил:
– Расскажите ещё. Что-нибудь доброе и весёлое.
– У вас что-то случилось? – тихо спросила Вера, он косо усмехнулся, неопределённо пожал плечами, она предположила: – Тяжелый День?
– Завтра будет Тяжёлый День, – неохотно признался министр, – но до «завтра» у меня есть ещё два часа и я хочу ещё немного «сегодня».
– Зачастили что-то ваши Тяжёлые Дни, – нахмурилась Вера. – Вы говорили, они бывают раз в полгода-год.
Он с досадой поморщился и отвернулся, недовольно пробурчал:
– Можно я ещё два часа поживу в «сегодня»?
– Ладно, – примирительно улыбнулась Вера. – Расскажите, что вас волнует «сегодня»?
– Честно? – с предвкушением конфликта оскалился министр, – больше всего меня «сегодня» волнует то, что мой торт попробовал весь отдел, кроме меня!
Вера рассмеялась, взялась за подлокотники и кивнула в сторону кухни:
– Пойдёмте, я тоже его не пробовала, – оттолкнулась и встала.
Они пошли на кухню, Вера зажмурилась от яркого света, потом случайно глянула на министра Шена и сочувственно прикусила губу, кивая на роскошный синяк в полскулы:
– Ого, кто это вас так приласкал?
– Двейн, – усмехнулся министр, – кроме него, так больше никто не может.
«Дзынь.»
Он поморщился и поправился:
– В Карне. В Империи есть ещё один товарищ, который может, я иногда езжу к нему тренироваться, он тоже чемпион мира, но другого года.
– Ясно. – Вера поставила чайник, достала посуду и торт, там осталось чуть меньше половины. Разрезала и поставила кусок на блюдце перед министром, он шкодно улыбнулся, потом чуть смутился и изобразил капризную физиономию:
– Не вижу там своего имени.
– Ой, какие же мы вредные! – показала язык Вера, пошла за кремом и стала писать на его кусочке стилизованные иероглифы, министр становился всё довольнее, она посмотрела на него, поцокала языком, как будто хотела пристыдить, взяла следующий кусок и вывела по-русски: «Шеннон».
– Я два не осилю, – довольно мурлыкнул министр, Вера улыбнулась:
– Значит, пусть вас греет мысль, что он здесь вас ждёт.
– Пусть, – кивнул он, вздохнул и добавил: – А вы обещали большой торт, с розами…
– А вы обещали устроить мне встречу с королём, – подняла брови Вера, – только дату не уточнили.
Он поморщился и отвернулся, пробурчал:
– Я завтра веду вас на рынок, подумайте, в какие лавки хотите зайти. Я планирую ювелирный, книжный и лавку тканей, хотите что-нибудь добавить?
– Храм Ра Ни, – ехидно улыбнулась Вера.
– Зачем? – прошипел он, она пожала плечами:
– Котов потискать.
– Неправда, – поморщился он, она пожала плечами и сняла закипевший чайник, сделала чай, отнесла на стол.
– Почему вы так не хотите, чтобы я туда пошла?
– А почему вам так позарез туда надо? – нервно буркнул он, Вера помялась, отвела глаза и тихо сказала:
– Мне показалось… Я понимаю, что это глупо звучит, но когда мы там были, у старых заложенных ворот, мне показалось, что она меня пригласила. – Она подняла глаза, несерьёзно улыбнулась, пытаясь сгладить впечатление от своего неадекватного заявления, но министр на неё не смотрел, мрачно изучая свои руки. Она прочистила горло и чуть серьёзнее добавила: – К тому же, мне кажется, я смогу там что-нибудь узнать о своей способности влиять на удачу. Мне все советуют показаться жрецам, а не магам.
Господин министр медленно глубоко вдохнул и с усилием произнёс:
– Ладно. Если вы так хотите попасть в храм, я могу сводить вас в храм Вариуса, отец Маркус давно просил меня представить вас. Вы сможете задать ему все свои вопросы. Так вас устроит?
– Почему не к Ра Ни? – прищурилась Вера.
– Я уже говорил вам, я не смогу вас там сопровождать, и никто не сможет, это святая земля, запретная для мужчин.
– Дайте мне телохранителей-женщин.
– В моём отделе всего четыре женщины, одна из них – Эйнис, одна – ваш двойник, одна – бухгалтер, и ещё одна – маг редкой, узкой специализации, выбор не особенно большой. А брать сотрудниц в других спецотделах я не хочу, потому что никому не доверяю настолько, чтобы вверить им вашу жизнь. Так что, простите, либо к Вариусу, либо никуда.
– Ладно, пойдём к Вариусу, – подняла ладони она. – И за канцелярией, мне нужны лекала.
– Удалось начертить что-нибудь новое? – слегка расслабился он, Вера с досадой поморщилась и качнула головой:
– Мне всегда казалось, что у меня отличная память, но только оказавшись в вашем мире, я узнала, насколько ошибалась.
– Не насилуйте себя, – сочувственно улыбнулся он, – вы и так много делаете.
– Недостаточно, – скривилась Вера, стала нервно стучать ногтем по столу, задумчиво глядя на руки министра Шена.
«Шрамы, шрамы, шрамы… Интересно было бы посмотреть на его тренировки, а то я чаще вижу в его руках бумажки, чем оружие. Хотя, наверное, это к лучшему.»
Она задумалась, мысли поплыли куда-то вдаль, в прошлое, в памяти мелькали бесчисленные бумаги, все, которые он когда-либо держал в руках при ней. Вдруг всплыла картинка, как он сидит в библиотеке, а за его спиной стоит Эйнис, фамильярно облокачиваясь на его плечи.
«Он тогда читал протокол допроса моих похитителей…»
Она замерла.
Сердце вдруг заколотилось как бешеное, в памяти бились его слова, презрительные, брошенные легко, как будто в этом нет ничего особенного: «Есть способы заставить человека вспомнить абсолютно всё, что он слышал, даже если в тот момент он не прислушивался».
Вера подняла глаза, ощущая, как лихорадочно горит лицо от новой идеи, глубоко вдохнула, пытаясь совладать с эмоциями, и спросила:
– А существуют магические способы прочистки памяти?
Министр удивлённо дёрнул бровями, отвёл глаза:
– Существуют. Но вам они не помогут.
– Почему?
Он хмуро поджал губы, с неохотой ответил:
– На самом деле, официально таких заклинаний не существует. Но для особых случаев, при расследовании дел государственной важности, например… Короче, есть маги, которые владеют этой техникой, но применять её разрешено только к преступникам, осуждённым на смерть. Даже слабое воздействие подобных заклинаний влияет на людей крайне разрушительно, чаще всего, они просто сходят с ума, после магического допроса их казнят на месте, они даже не сопротивляются и вообще, похоже, слабо осознают, что с ними происходит.
– А если как-нибудь переработать заклинание, – с надеждой выдохнула Вера, – сделать слабее…
– Забудьте, – качнул головой министр, – Вера, вы не понимаете, о чём говорите. Я не хочу отпускать вас в храм ради вашей безопасности, а вы предлагаете мне проводить на вас магические опыты. Нет, забудьте. – Она помрачнела и кивнула, отпила чая. Он взял свою чашку и попытался улыбнуться: – Давайте о чём-нибудь хорошем?
– Начинайте, – кивнула она, – что у вас сегодня случилось хорошего?
– С тех пор, как вы меня выставили, ничего хорошего у меня не произошло, – буркнул министр, Вера поморщилась, тихо ответила:
– У меня тоже. – Помолчала, попросила: – Расскажите про богов. Какие ещё есть, кроме Ра Ни, Ма Ра и Вариуса?
– Почему вас вдруг заинтересовали боги?
– Хочу больше знать о вашем мире. Вам не нравится эта тема?
– Я же говорил, что не верю в богов, – он отвёл глаза.
– Расскажите просто как сказку. В моём мире есть легенды, объясняющие смену времён года и прочие природные явления божественным вмешательством.
– Расскажите, – заинтересованно улыбнулся министр, Вера опустила глаза.
«Слишком вы что-то заинтересовались, как будто любая тема лучше, чем та, от которой вы хотите сбежать.»
– Ладно. – Она сделала одухотворённое лицо сказителя и завела: – Однажды давным-давно жила-была богиня плодородия, и была у неё дочь. Дочь была красивая и очень понравилась богу царства мёртвых, он её похитил и забрал к себе, в мрачное подземное царство. Её мамаша сильно расстроилась и остановила цветение и рост растений на земле, ничего не всходило и не плодоносило, начался голод. Люди перестали приносить жертвы богам, потому что самим есть было нечего, боги в лёгком негодовании пришли к страдающей мамаше и сказали, чтобы взяла себя в руки. А она сказала: «Вы чё, какие руки, у меня дочь похитили. Возьмите и найдите, раз вы такие всесильные». А главный бог ей говорит: «Да в поряде твоя дочь, её мой брат похитил, она с ним в подземном царстве». Мамаша возмутилась и явилась разборки чинить. Говорит: «Верни дочь, гад такой». А он говорит: «От винта, мы женаты, я её гранатом накормил и теперь всё, она моя». На самом деле, конечно, фиг знает, чем он там её кормил и был ли вообще гранат, может, он фигурально выразился, но в легенде говорится, что зерно граната – символ супружества и поэтому вот так. Ну, не суть. Он не отдал, короче. Мамаша говорит ему: «Офигел? На земле будет вечный голод и останетесь вы все без возжиганий». Главный бог говорит: «Братиш, я всё понимаю, но без жертв жить мне как-то ни разу не улыбается, давай что-то решать. Давай, ты её как бы вернёшь, на полгодика, а потом обратно заберёшь». Молодому мужу это, конечно, не понравилось, но выбора у него не было, и он отдал. Мамаша на радостях весь мир расцвела, а через полгода опять всё зачахло, с тех пор так всё время. Всё, ваша очередь.
– Хм, – министр задумался, чуть улыбнулся, – в Империю весну приносит Золотой Дракон. Это один из ликов Творца-Создателя, все прочие боги – его дети или его первые творения. Считается, что зимой Дракон дремлет, а весной просыпается и весь мир оживает. – Он замолчал, Вера смотрела на него с ожиданием, он смутился: – Всё. Я не особенно силён в богословии.
– А кто такие Со Ра и Сэ Ра?
– Семейная пара, – министр отвёл глаза, – покровители семьи и брака. Их изображают как двух похожих, как брат и сестра, людей, сросшихся телами. У них три ноги, по одной собственной и одна общая на двоих, две руки, а второй руки нет, они здесь… срастаются плечами и телом, – он провёл рукой вдоль плеча, неуютно съёжился и отвернулся, продолжил: – У женщины в руке ребёнок, у мужчины – меч. В Империи много поговорок и фразеологизмов связано с их изображением, например, когда мужчину, который недавно женился, приглашают на холостяцкие попойки или в игорные дома, он отвечает, что теперь однорукий, карты и кубок держать нечем. Карты обычно берут в левую руку. А фраза «у твоей жены слишком много свободных рук» – оскорбление, так говорят, когда женщина лезет в мужские дела. Оскорбление, потому что у Сэ Ра в единственной руке ребёнок, у неё нет свободных рук, вырос один – надо рожать следующего, чтобы женщина всегда была занята и не думала о…
– Вообще не думала, – холодным шёпотом перебила Вера. – Не думающая женщина, приспособление для производства детей, очень удобно, я поняла.
– Там так принято, – напряженно ответил министр, глядя в сторону, Вера подняла ладони, холодно улыбнулась:
– Я поняла.
– В Империи свой миропорядок, сложившийся сотни лет назад…
– Хватит, всё, я поняла. Я уже уяснила, на каком этапе застыло развитие общества в Империи, достаточно.
– Оно не застыло.
– Так ведь «сотни лет назад»? – наигранно распахнула глаза Вера.
– Хватит ёрничать, – поморщился министр, – я сегодня целый день спорил и доказывал, к вам пришёл – тут то же самое.
Вера двинула бровями и промолчала, отвернулась, стала смотреть в окно.
– С кем спорили?
– С кем только не спорил. Давайте не будем об этом. Расскажите ещё о вашем мире. Как у вас проходит брачный обряд?
Вера на миг онемела и молча повернулась к министру, он смотрел на сложенные на столе руки и изображал невозмутимую статую. На секунду ею овладело желание захлопать глазами и спросить, почему его это интересует, но она тут же себя одёрнула – это будет выглядеть очень-очень глупо. Вера тихо прочистила горло и ответила:
– В моём мире брак больше относится к государству, чем к религии. Религиозный обряд есть, но я никогда на нём не присутствовала, это не особенно популярно у современной молодёжи.
– Ещё бы, – неодобрительно фыркнул министр, не поднимая глаз, с сарказмом усмехнулся, – вряд ли боги одобряют ту беспорядочную половую жизнь, которую ведёт ваша «современная молодёжь». – Вера промолчала, он вздохнул и после паузы подтолкнул её: – Ну так как это происходит, в идеале?
– В идеале… – Вера нервно улыбнулась, переплела пальцы. – Современный идеал – это странная смесь родной русской культуры и налёта западного показушничества, которое к нам пробивается через фильмы и книги. Русская культура включает целую череду застолий, с обжираловками, спиртным, танцами и родычанием, а западный налёт привносит пафосные жесты, украшения и прочую дорогостоящую мишуру. Вообще, сейчас многие просто тихонько расписываются и покупают кольца, и всё.
– Какие кольца?
– Одинаковые. Или, как минимум, парные, в одном стиле. Они носятся на безымянном пальце правой руки и значат, что люди состоят в браке.
– Я видел в вашем телефоне фильм про свадьбу, там кольца надевали на левую руку.
– Это обычай запада, в моей стране – на правую.
Повисла тишина, Вера бросала на министра Шена осторожные взгляды, но он продолжал изображать равнодушное изваяние и смотреть в стол. Потом достал из кармана телефон и попытался улыбнуться:
– Посмотрим что-нибудь? Фильмы без перевода меня бесят.
Вера поджала губы, но улыбку сдержать не смогла:
– Только при одном условии. – Он в первый раз поднял на неё глаза, она улыбнулась и шепнула: – Завтра вы не будете за это извиняться.
Он фыркнул и опустил голову, медленно глубоко вдохнул, потёр лицо и выдохнул:
– Завтра будет Тяжёлый День.
– Не вижу связи, – пожала плечами Вера.
– А она есть. – Он опять отвернулся и встал, она подняла ладони:
– Поверю на слово. Идём?
Он кивнул, она быстро убрала со стола и пошла за ним в гостиную.
Они устроились на диване, очень близко, Вера сидела, как на иголках.
– Выбирайте фильм, – её голос звучал как на экзамене, к которому она вообще не готовилась, министр взял у неё телефон и быстро нашёл старую голливудскую комедию, включил и отдал телефон Вере. Она мысленно поблагодарила Милку за полное «облако» добрых фильмов и стала тихо переводить.
Время застыло и размазалось, где-то далеко, где остались все проблемы и срочные дела. Здесь и сейчас было темно и тихо, трещали почти догоревшие дрова в камине, за окном шелестел остатками листьев ветер, фильм кончился, титры кончились, а министр Шен всё так же лежал на её плече и она только сейчас решилась наклонить голову и прижаться щекой к его волосам. Мир гудел, казалось, что они медленно падают, погружаясь в тёплую воду, давление растёт, по коже снизу вверх скользят пузырьки воздуха, уносятся ввысь… она лежала на песке, рядом шумело море, у самого уха возился кот, щекотал шею невесомым мехом, трогал тёплой лапкой щеку… сквозь веки просвечивало небо, синее, чистое…
Она дернулась и открыла глаза.
За окном начинало светать, министр медленно оторвался от её плеча и выгнул спину, глубоко вдыхая и потягиваясь, сонно улыбнулся Вере:
– Выспались?
Она потёрла глаза и прошептала:
– Сколько я проспала?
– Минут двадцать. Ложитесь, мне уже пора собираться. В полдень я пришлю Лику, она поможет вам одеться, а в два заберу вас и пойдём на рынок. Устраивает?
– Да, вполне. – Она посмотрела на погасший телефон, сунула его в карман, министр поправил одежду и вкрадчиво позвал:
– Вера? – сделал обаятельные бессовестные глаза и улыбнулся: – Отдайте мне ваши наручные «часы истины».
