Текст книги "Билли-талисман"
Автор книги: Оливия Голдсмит
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 22 страниц)
Глава XXXI
Кэйт сидела за столиком у окна в «Челси Китчен» и играла вилкой – то положит ее, то снова возьмет, то поставит вверх тормашками, то коснется зубцами стакана с водой, тарелки и даже смятой салфетки. Ей было неуютно в ресторане, но она решила сделать это в публичном месте. Так поступают мужчины, вспомнила она и подумала о Стивене. Вероятно, они просто боятся сцен. Кэйт понимала, что с Майклом такой поворот маловероятен, и тем не менее не представляла, как можно завести подобный разговор у нее в квартире, а потом попросить его покинуть ее дом. После вчерашнего приема с подарками она с полной ясностью утвердилась в том, что Майкл был вовсе не для нее. И вот сегодня она попросила его о встрече здесь, чтобы избежать затяжного бессмысленного разговора, которого было бы не избежать, если бы они шли пешком.
Рядом на полу стояла большая коричневая сумка из «Блумингдэйла». Заставив себя положить вилку на стол, она принялась той же рукой проверять, на месте ли сумка, как будто кто-нибудь мог бы покуситься на шорты и спортивные носки, бритву, туалетные принадлежности да старый галстук, который Майкл забыл в ее доме. Она вытерла руки салфеткой, удивившись тому, какими они были потными. По правде, у нее было мало опыта для того, чтобы выступать в качестве инициатора разрыва.
Когда подошел официант, Кэйт спросила водки со льдом. Обычно она не пила крепких напитков, а если пила, то, как правило, только «космополитан», напиток, который был когда-то в моде и который ей все еще нравился. Сегодня, однако, ей нужна была небольшая встряска. Она вспомнила фразу, которую говаривал ее отец – «смелость во хмелю», – и впервые по-настоящему поняла ее смысл. Ей сейчас необходима смелость, во хмелю или нет.
Когда официант вернулся с заказом, она выпила водку в два долгих глотка, почти не вздохнув между ними. Лишь потом она поняла, что не хочет, чтобы Майкл видел ее пьющей, и он не должен почувствовать запах алкоголя от нее. Почему? Это всегда создавало некоторую напряженность между ними. Хотя он никогда не запугивал ее и не пытался заставить измениться, Кэйт понимала, что с ним ей постоянно приходилось соблюдать осторожность. Она не была уверена в том, что именно под влиянием его индивидуальности была вынуждена во многом держать себя в узде. Наверное, это было не так. Скорее, его академические замашки и благополучное провинциальное прошлое пробуждали в ней чувство неполноценности. А может, они оба побаивались близости. Но, как бы то ни было, Кэйт чувствовала: что-то неполноценное, что-то непрочное было в их отношениях.
Она махнула официанту, и он ждал этого.
– Вам принести еще? – спросил он, явно принимая ее за любительницу выпить, но она покачала головой. Потом она взяла кусок чесночного хлеба из корзинки на столе: лучше пахнуть чесноком, чем водкой. Люди ошибаются, думая, что вы не сможете заметить разницу по их дыханию, но Кэйт всегда определяла, возможно, из-за отца.
Она жевала хлеб и смотрела в окно. После полудня на Восемнадцатой Западной улице было немного народа. Она думала о том, куда мог направляться черноволосый мужчина с окрашенными красным кончиками волос, и была ли женщина, одетая в подделку от «Шанель» и выглядевшая как брокер конторы по продаже недвижимости, брокером на самом деле. Кэйт вздохнула. По всей видимости, она никогда не сможет купить квартиру или собственный дом. Здесь, в Манхэттэне, это было сложно даже для пары, одинокому же человеку – просто нереально.
У нее нет собственного дома, нет планов на лето, и вскоре в ее жизни не будет и мужчины.
Кэйт выпила глоток воды и взглянула в окно. Был сырой день, и, хотя мелкий дождь на время прекратился, все блестело: грузовики, такси и даже тротуары и здания напротив. Она любила Манхэттэн, и этот простой серебристый пейзаж за окном действовал на нее успокаивающе. Смогла бы она уехать отсюда в Остин или куда-то еще?
С другой стороны, она могла просто сойти с ума. Помимо всех этих Арни, Джонни, Эдди и прочих из Бруклина, казалось, больше не было кандидатов в мужья. Рита и все ее манхэттэнские подруги жаловались, что здешние мужчины были игроками либо невротиками, либо страдали фобией к любым обязательствам. Она вновь вспомнила Стивена и ту боль, которую он ей оставил недолго после разрыва. Сегодняшний разговор с Майклом не связан с тем, что она вскоре встретится со Стивеном. Стивен ушел из ее жизни, хотя она и чувствовала легкое волнение – отзвук прошлого – при мысли о встрече с ним. Было бы интересно взглянуть на него, поговорить – и при этом ничего не чувствовать. Кэйт надеялась, что ей удастся это. Она посмотрела вниз и заметила, как дрожит вилка в ее руке. Сможет ли она так ранить Майкла? Сможет ли вынести одиночество, начать встречаться снова и рисковать быть брошенной опять?
Официант вернулся с кувшином воды. Ее стакан был полупуст, или наполовину полон. Это, думала она, наливая воду, зависит от глаз наблюдателя. Если бы она обсуждала с Барби, Бев и даже миссис Горовиц то, что сейчас собиралась сделать, они бы сказали, что она сумасшедшая. Ее стакан был полон наполовину. Стивен опасен, и он не для нее, но и сейчас простого его звонка оказалось достаточно, чтобы напомнить ей, какое сильное чувство она испытывала к нему, когда они были вместе. Несоизмеримость того чувства и его бледного эха – того, что она питала к Майклу – просто пугала. Она и не думала о том, что сможет жить без сильного чувства к своему спутнику.
Кэйт безуспешно пыталась подавить волнение, которое охватило ее не только после звонка Стивена, но также из-за непреодолимой ревности, которая овладевала ею, когда Бина рассказывала о своих делах с Билли. Кэйт понимала, что оставаться с Майклом она не может. Майкл – осторожный, надежный партнер, и, конечно же, он мог стать ответственным отцом. Но не ее детей.
Пусть она разрушала последний шанс устроить жизнь, но Кэйт не могла выйти за него. Она положила вилку на место. Молодая женщина, похожая на домработницу, шла мимо с маленькой девочкой лет четырех. У обеих были желтые плащи. Кэйт улыбнулась, подумав о детях, с которыми она работала в Эндрю Кантри. Все, связанное с работой: небольшой кабинет, Эллиот, возможность легко добраться до дома, сами дети, – все это было ей дорого. Сейчас при мысли о возможности потерять все она осознала, насколько это было ценно для нее. Даже доктор Мак-Кей казался милым, как бы он ни был смешон. И Майкл считает, что все это ничего не значит для нее? Да разве он вообще знает ее?
Когда вошел Майкл, Кэйт еще смотрела в окно. Она вскочила, когда он взял ее за плечо.
– Я попал под дождь, – сказал он, встряхивая зонтик и садясь напротив.
Кэйт взглянула на него. Волевые скулы, правильный нос, теплые карие глаза. Но очарование словно исчезло куда-то, и Кэйт уже не находила его привлекательным. Пока он ставил портфель на свободный стул, она подумала: неужели ту же самую перемену испытывал Стивен – в один прекрасный день он просто посмотрел на нее и не почувствовал ничего, кроме… легкой неприязни. Мурашки пробежали по ее спине. От выпитой водки в сочетании с тем, что она собиралась совершить, было тошно.
– Не хочешь чего-нибудь выпить? – спросил Майкл.
Она выдавила жалкую улыбку:
– Нет, благодарю. – Она старалась, чтобы голос прозвучал как можно трезвее.
Откуда ни возьмись появился усердный официант, и Кэйт беспокоилась, что он разоблачит ее вопросом, не желает ли она ещеводки со льдом.
– Чашку чая, – заказал Майкл. – «Эрл Грей», если есть.
– Мне ничего не нужно, – сказала Кэйт.
Когда официант исчез, Майкл посмотрел в окно, как до того смотрела Кэйт.
– Что ж, в Остине нам не придется страдать из-за такой погоды.
– Почему? – спросила Кэйт. – Там не бывает дождя? – она осеклась. К чему этот отталкивающий тон. Она не знала, с чего начать, и просто произнесла заранее заготовленные слова. – Майкл, я не могу уехать в Остин. Во-первых, просто не хочу; мне нравится здесь. Во-вторых, потому, что ты не спросил меня. Ты решил за меня,что я поеду с тобой. У нас не было разговора. Похоже, что ты просто удостаиваешь меня свой милости. Ты думал, я буду рада такой возможности.
Майкл моргнул и поставил на место чашку, которую было взял. Кэйт видела, как капля чая с его губы упала на скатерть, но Майкл этого не заметил.
– Кэйт, Кэйт, я чувствовал…
– Не знаю, что ты чувствовал, – перебила Кэйт. – Но яне чувствовала. И ты не замечал этого.
Майкл сидел тихо, и разделявший их стол шириной не больше двадцати шести дюймов в глазах Кэйт превращался в бескрайнюю тундру. Майкл словно постепенно отдалялся в пространстве, а в его глазах появился голубоватый отблеск белой скатерти между ними.
– Кэйт, я никогда не считал себя самонадеянным. Просто я думал, что ты хотела того же, что и я.
– Может быть, и так, но поскольку мы никогда не обсуждали, чего хотим, как я могла об этом знать?
Майкл спокойно сидел и смотрел на нее, словно видел ее впервые. Была ли она виновата в том, что слишком старалась угодить ему? Скрывала ли она от него свои чувства и тревоги? В любом случае это уже не имело значения. Даже если Майкл сейчас скажет, что хочет отказаться от работы в Остине и создать с ней семью здесь, это ей уже не интересно. «Неужели я так непостоянна?» – думала она и не могла ответить, но понимала, что жить одной, остаться бездетной для нее было лучше жалкой жизни с Майклом. Он просто не был ее мужчиной.
– Кэйт, мне трудно выразить, насколько я подавлен. Я уверен, что для этого нет никаких оснований. Я строил планы, предполагал…
– Никогда не предполагай, Майкл, – оборвала его Кэйт. – Не решай заранее. Моя жизнь так же важна для меня, как и твоя для тебя. Я не уверена, что ты когда-либо понимал это.
– Конечно, я знал, – сказал Майкл. – Но ты могла бы найти новых друзей в Остине и заняться своей практикой. Ты могла бы в любое время приезжать сюда. И потом, у тебя ведь нет семьи здесь.
– О нет, у меня есть, – сказала Кэйт. Она вспомнила Эллиота и Брайса, Бину и семью Горовиц. Даже «шавки» много значили для нее. – Мы, конечно, не родные по ДНК, но у меня есть настоящая семья. – Она остановилась. – Я не знаю, чья это ошибка, Майкл. Давай не будем говорить об ошибках, не станем укорять друг друга. Было бы неправдой сказать, что я так чувствовала все эти месяцы и скрывала это от тебя. Но, когда ты рассказал мне об Остине и принял решение сам, я сделала то же самое. Я очень сожалею. – Она протянула руку, чтобы коснуться его руки, но он отпрянул и пролил чай, расползавшийся коричневой кляксой на белом пространстве между ними. В эту минуту Кэйт вспомнился их поход в боулинг и ее расплескавшееся пиво. – Мне жаль, – повторила она, – но мне нечего больше сказать. – Она поднялась с сумкой в руке. – Вот твои вещи. Если я что-то забыла, сообщи мне.
Странно: ей не было грустно, но и ощущения свободы тоже не было. Она ничего не чувствовала. Майкл все смотрел на нее с выражением то ли недоумения, то ли гнева на лице.
– Удачи в Остине, – сказала она и вышла из ресторана.
Кэйт шла под моросившим дождем, он начался вновь и теперь вполне соответствовал ее настроению. Ей казалось, что она будет несчастной всю свою жизнь, но не думала, чтобы Майкл стал переживать слишком долго. Это было не в его стиле. Именно это было причиной, по которой она ушла от него: он был бесчувственным.
Через полчаса она оказалась у входа в гимнастический зал. Кэйт вошла туда, когда Эллиот как раз заканчивал снимать свою кардиограмму. Завидев ее, он тут же принял озабоченный вид.
– Чем ты занималась? По-моему, прежде чем принять душ, ты должна была раздеться. – Он повел ее к одной из кожаных банкеток и помог снять плащ. – Ты насквозь промокла, – заметил он и несколько минут возился вокруг нее с полотенцами. Когда мокрые волосы Кэйт были убраны в тюрбан, а шея укутана полотенцем, Эллиот был готов к беседе.
– Я порвала с Майклом, – сообщила Кэйт.
– Хорошо, – кивнул Эллиот, потом обнял ее. – Это было только вопросом времени. И ты можешь сэкономить на билете до Остина, а деньги потратишь, вложив свою долю в наш летний домик.
Кэйт, ожидавшая от него большего удивления и сочувствия, мотнула головой.
– Я не думаю, что оказаться единственной женщиной в доме в Черри-Грув, забитом геями, – это то, что мне сейчас нужно.
– О, брось. Тебе будет куда веселее, чем с любым из твоих любовников. Когда это Майкл заставлял тебя так смеяться, как Брайс? А Стивен хоть когда-нибудьрассмешил тебя? – Остановившись, Эллиот вглядывался в ее лицо столь пристально, что она подумала: ей действительно плохо. Он нагнулся к ней и, облокотившись на колени, приблизил свой нос на расстояние в один дюйм от ее лица. – Ты же не собираешься встречаться со Стивеном, не так ли?
Конечно же, Кэйт собиралась.
Глава XXXII
Кэйт ничего не ожидала от свидания со Стивеном, намеченного на следующий день, но гордость побуждала ее прихорошиться. У нее хватило тщеславия, чтобы постараться выглядеть как можно лучше, так что она использовала дополнительное количество туши и убрала волосы по-французски. Стивену всегда это нравилось.
Выходя из квартиры и захлопывая за собой дверь, она помедлила, глядя куда-то в пространство и живо вспоминая последнюю встречу со Стивеном и как они расставались с ним у этой двери.
– Что-нибудь забыла? – спросил Макс из-за ее спины.
Вздрогнув, она повернулась.
– О нет, просто задумалась – и все. А как у тебя дела?
– Ничего нового. А у тебя? – Он прислонился к стене.
Было неподходящее время объяснять, что она собиралась делать, и Макс, разумеется, был не тем человеком, кому бы она стала доверяться.
– Пожалуй, я уже опаздываю на встречу, – сказала Кэйт, стараясь пройти мимо него. Макс не был столь уж неприятной персоной: он славный парень, но у нее не было на него времени.
Но он не дал ей уйти. Он потянулся и коснулся ее руки. Она снова вздрогнула.
– У меня опять новости о Джеке. Вернее, я получил электронные письма. Он послал мне еще фотографии.
Кэйт вздохнула. Это была плохая новость, которой не следовало делиться.
Будто читая ее мысли, Макс отвел глаза и произнес:
– Я по-прежнему считаю, что мне не следует показывать их Бине.
– Разумеется, нет, – сказала Кэйт. – Знаешь, она сейчас близко дружит с Билли, и я не хочу, чтобы она опять расстраивалась из-за Джека.
– С Билли? С каким Билли? – спросил Макс, сморщив лоб.
– О, это долгая история, у тебя нет времени, чтобы…
– Я слушаю. Расскажи. У меня есть время, – сказал он на удивление озабоченно.
Боже, какой же он сплетник!
– К сожалению, у меня нет, – ответила Кэйт. – Я опаздываю.
Она направилась через холл к лестнице, затем обернулась к Максу, соскользнувшему по стене и севшему на пол. С каких пор Макс так сопереживал своим друзьям? Конечно, Джек был его кузеном, и он мог чувствовать некоторую ответственность за Бину, но не до такой же степени.
– Знаешь, я беспокоюсь за Бину, – сказал Макс. – Я должен поговорить с Джеком.
– Нет, не нужно, – крикнула ему Кэйт, сбегая по лестнице. – Оставь все как есть.
Стивен выглядел потрясающе. Что ж, Стивен всегда для нее выглядел потрясающе. Когда он поднялся во весь рост, Кэйт подумалось о складном метре. Он улыбнулся, и вокруг его рта появились ямки, похожие на скобки, что придает некоторым мужчинам особую привлекательность.
– Привет, – сказал он. – Что тебе заказать?
Кэйт обрадовалась, что ужина не будет. Хотя он жил в Ист-Виллидже, Кэйт выбрала «Старбакс» неподалеку от своего дома. Это было безопаснее: Стивен не ждал, что она будет ужинать с ним, а Эллиот сюда никогда не заходил. Перед Стивеном было нечто вроде крепкого кофе с молоком, половину которого он уже выпил. Должно быть, он пришел рано.
– Охлажденный чай, – ответила Кэйт на его вопрос, садясь напротив него за маленький столик в углу. Он кивнул и через момент уже был у стойки. Это позволило Кэйт пригладить прическу и рассмотреть его сзади.
Он был все такой же худой и высокий: шесть футов и три дюйма, хотя, может быть, и не такой тощий, как раньше. У него были великолепные волосы: густой черный водопад, блестевший, как вороново крыло. Кэйт живо вспомнила, как ей нравилось теребить его волосы. Он вернулся с холодным чаем и бискотти на бумажной тарелке в руках. То были анисовые бискотти, которые она любила. Кэйт была тронута и удивлена, что он помнил это, но когда Стивен взял одно из них сам, решила, что он, похоже, купил их для себя.
Был час между ланчем и ужином, когда мало кто заходил выпить кофе. Клиентов почти не было, если не считать какого-то сумасшедшего, писавшего в чем-то, напоминавшем дневник, и пожилого джентльмена (по виду), устроившегося на плюшевом стуле у окна и читавшего мятую «Нью-Йорк Таймс» при тусклом вечернем свете.
Она пригубила чай, и так они сидели с минуту в тишине. Кэйт обещала себе много не говорить. Она ощутила на себе его взгляд и бесстрастно посмотрела на него в ответ.
– Потрясающе выглядишь, – сказал он.
Кэйт улыбнулась, надеясь, что улыбка не выглядит «загадочной», как любят писать искусствоведы и романисты.
– Я рад, что ты пришла, – добавил он. Стивен умолк, но Кэйт выдерживала паузу. – Ладно, хватит о тебе, – сказал он, – а как я выгляжу?
– Мне показалось, что ты подрос, – лукаво заметила Кэйт. – У мужчин бывают импульсы роста?
– Конечно, но только эмоциональные. И очень редко.
Он перестал улыбаться, и на лице его появилось то выражение голода, которое, как помнила Кэйт, появлялось в минуты интимной близости и тогда, когда он говорил о своих эротических желаниях. Оно возникало, если ему что-нибудь было нужно. Но она продолжала молчать и ждала, чего же ему нужно на этот раз.
– Кэйт, ты когда-нибудь размышляла о том, как это было… Я имею в виду, было между нами?
Она благодарила Бога за то, что рядом не было Эллиота, который сейчас ударил бы себя по лбу и принялся бы оплакивать месяцы, на протяжении которых она переживала заново каждую деталь их отношений со Стивеном.
– Я была занята, – ответила она.
Стивен кивнул:
– Я заслужил это. Но я думал о тебе. По правде, я не перестаю думать о тебе. Я думаю постоянно.
– Это нехорошо, – заметила Кэйт тоном Эллиота.
Стивен, казалось, этого не заметил.
– Я пришел сказать тебе, что был негодяем. Я бы сказал – хамом, хотя это звучит несовременно. Ты понимаешь, о чем я говорю.
Кэйт кивнула и сделала еще один глоток чая.
– Мне кажется, лживый негодяй было бы ближе к истине, – сказала она. Она отвернулась к окну, чтобы не выказать ему своих эмоций. К своему ужасу, краем глаза она заметила проходившего мимо Макса. Он был с женщиной? Она не разглядела их, так как они свернули за угол, но она молилась о том, чтобы они не зашли в кафе. Макс не раз видел Стивена и определенно согласился бы с такой его самооценкой.
– Не знаю, что сказать, честно говоря, – продолжал Стивен. – Разве то, что я читал Пиаже и думаю, что могу считать себя примером задержавшегося в развитии. Эмоционально мне было лет семь-девять, когда мы встретились с тобой, – Кэйт выгнула брови. Она ждала извинений, но не настолько углубленных и точных.
– Кэйт, я ни о чем в жизни так не жалею, как о том, что позволил тебе уйти.
Кэйт старалась не позволить себе растрогаться. Прошло так много недель, месяцев с того времени, когда она мечтала услышать подобные признания. Теперь она хотела сохранить хладнокровие и спокойствие.
Стивен осмотрелся кругом.
– Боже, это место убивает меня, – заявил он. – Пожалуйста, Кэйт, позволь мне пригласить тебя выпить и поужинать. Дай мне шанс все объяснить.
Кэйт хотела сказать «нет». Она хотела покачать головой. Она была удовлетворена результатом беседы, которой так долго ждала, и теперь от нее требовалось только оставаться холодной, вежливой и непреклонной. Лишь одно движение головой.
– У меня сейчас очень ответственная работа, – сказала она.
– Когда сможешь?
– Учитывая годовые отчеты, через месяц, может быть.
– Если я тебе позвоню, мы сможем встретиться?
Когда Кэйт поняла, что кивает, то была удивлена не меньше, чем появлением Стивена.
Глава XXXIII
Только Кэйт приняла душ и легла в постель в полном изнеможении от встречи со Стивеном, как зазвонил телефон. Она с опаской проверила определитель и, увидев номер Бины, с облегчением вздохнула и ответила.
– Я не могу поверить! – почти кричала Бина. – Это получилось! Почти все! И он еще не порвал со мной.
Кэйт была в полном смятении.
– О чем это ты? – спросила она.
– Он позвонил! Он собирается просить моей руки!
Помимо изумления, Кэйт ощутила прилив ревности.
– Билли делает предложение? – спросила она недоверчиво.
– Не Билли! Джек! Джек звонил из Гонконга, – почти вопила Бина. – Он сказал, что летит домой послезавтра и встретится со мной. Кэйт, ты не поняла? План Эллиота работает. Джек возвращается ко мне.
Усталая, Кэйт с трудом переваривала новость. У нее в голове все смешалось: электронные письма Макса, цифры и графики Эллиота, болтовня Бины про ее свидания и последняя шокирующая новость на приеме подарков. Все это превратилось в кашу, булькающую у нее в голове.
– Джек позвонил и сделал предложение?
– Ну, и да, и нет, – ответила Бина уже не так весело.
– Хорошо. Объясни мне, что произошло, – сказала Кэйт, пожалев о том, что несколько лет назад бросила курить, так как все это должно было вылиться в долгую, запутанную историю, которую разве что сигарета могла помочь пережить. – И расскажи мне по порядку все, с начала до конца.
Было слышно, как Бина глубоко вздохнула.
– Ну, сначала зазвонил телефон.
Кэйт порадовалась, что она бросила курить: для такого случая ей пришлось бы выкурить целую пачку.
– Так. Дальше что?
– Дальше, я беру трубку. Нет, это моя мама взяла. Потом она передала ее мне и сказала: «Это тебя».
– Она узнала, что это Джек?
– Нет. Пока я не закричала. Ну, может, и узнала. Ты хочешь, чтобы я у нее спросила?
– Нет. – Кэйт подложила под голову еще одну подушку и подумала, что не мешало бы выпить стакан пива. – Просто расскажи мне, что он сказал и что ты ему ответила, Бина.
– Хорошо, так, он сказал: «Бина, это ты?» Я говорю: «А кто спрашивает?» Но я поняла, что это он, потому что узнала его голос сразу же. Знаешь, как будто он звонил из Кони Айленда или еще откуда-то, а не с другого конца света.
Кэйт вздохнула:
– Что он сказал дальше?
– Он говорит: «Бина, мне нужно поговорить с тобой». А я говорю: «Слушаю». А он дальше: «Я совершил большую ошибку, Бина». А я: «Ну и какое мне до этого дело?» Тогда он говорит: «Это Джек». А я говорю… ты только послушай, Кэти. Я говорю: «Какой Джек?» Это правильно?
– Здорово, – похвалила Кэйт.
– И он говорит: «Джек Вайнтрауб». А я: «Ой, а я не поняла. Я думала, это Джек Марко Поло». А он вроде как: «Что?» А я: «Ну, знаешь, тот холостяк, что открыл целый новый мир на Востоке».
Кэйт подумала было поправить Бину, но времени на урок географии и политкорректности не было.
– И он говорит: «Бина, не издевайся надо мной. Ты встречаешься с кем-то другим?» А я говорю: «Что с тобой?» А он говорит: «Теперь я понимаю, что да». А я: «Реши, что тебе нужно, но я знаю правду». А он потом: «Бина, мне правда надо поговорить с тобой». Я говорю: «Ну и что?» А он говорит: «Я знаю, ты, наверно, сердита на меня, и все такое…» А я перебиваю его и говорю: «Скажи, что тебе нужно, потому что я с трудом припоминаю тебя». Эй, Кэти, ты думаешь, он слышал сплетни там, в Японии?
– Он в Гонконге, Бина.
– А это не в Японии?
Кэйт только покачала головой.
– И что было потом?
– Потом все пошло хорошо. Он продолжает: «Мне надо поговорить с тобой». А я говорю: «Разве сейчас ты не говоришь?» И он дальше: «Мне надо поговорить с тобой лицом к лицу». А я: «Это будет непросто, раз ты такой двуличный». А он говорит: «Встречай меня в аэропорту в четверг, Бина. Я прилечу, чтобы увидеть тебя. Пожалуйста, не говори „нет“».
Кэйт ждала. На другом конце было тихо.
– И что же ты ответила? – спросила она запинаясь.
– Я ответила: «Да!» – почти пропела Бина в трубку. – А он говорит: «Мне нужно кое-что сказать тебе и что-то подарить». Разве это не здорово? Как думаешь, не поздно еще позвонить Эллиоту и Брайсу и рассказать им, или мне подождать до завтрашнего утра? Я думаю, если бы не статистика Эллиота, я б никогда… – Она умолкла. – Бог мой, Кэти! Бог мой! Ведь еще же нужно, чтобы Билли бросил меня, чтобы это сработало, верно?
– Брось, Бина, это бессмыслица. Джек позвонил тебе, потому что он любит тебя и скучает по тебе.
– Забудь об этом. Это все благодаря Эллиоту. Если бы я не пошла с Билли…
Кэйт откинула одеяла и вскочила:
– Не будь дурой. Тебе теперь больше ничего не надо делать, только приехать в аэропорт.
– Я позвоню Эллиоту, – сказала Бина. – Мне нужно узнать, сколько я еще должна встречаться с Билли, а потом вы с Эллиотом придумаете, как нам с ним расстаться.
– О, хватит, – возмутилась Кэйт. – Тебе просто надо сказать ему, что все кончено.
– Ну-у, – протянула Бина. Кэйт тем временем шлепала в свою маленькую кухню с телефоном в руке. Она молила Бога, чтобы в холодильнике нашлась хоть одна бутылка пива. – Он же должен порвать со мной, помнишь?
Кэйт открыла холодильник. Его лампочка излучала печальный свет – подходящая иллюминация для одинокой женщины в час ночи после серии роковых разочарований.
– Мне нужно придумать способ, чтобы заставить его бросить меня, Кэти, – продолжала Бина. – И это нужно успеть до четверга, иначе…
За майонезной банкой мелькнула коричневая шейка бутылки «Сэмюэль Адамс». Она мысленно поблагодарила бога алкоголя и схватила ее.
– Слушай, Бина, можешь мне не верить, – сказала она подруге, наливая стакан пива. Она никогда не пила из горлышка – это было бы слишком горьким напоминанием об отце. – Джек только что практически сделал тебе предложение. Я не знаю, должна ли ты соглашаться, но если ты этого хочешь, то сделаешь это при встрече.
– Я звоню Эллиоту, – настаивала Бина. – Я позвоню ему, а потом Барби и потом…
– Прекрасно, – перебила ее Кэйт. – Звони всем, но меня оставь в покое.
Она сомневалась, что выдержит еще одно мероприятие с «шавками» после приема подарков. Она повесила трубку и жадно допила пиво. Потом, оставив стакан на стойке, отправилась, одинокая, к своей постели.
