Текст книги "Билли-талисман"
Автор книги: Оливия Голдсмит
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 22 страниц)
Глава XVI
Кэйт брела по Восьмой авеню в предвкушении приятного уикенда. Она решила, что после неприятностей с Биной, свадьбы Банни и выходок Эллиота имеет право не думать ни о чем. Она не станет вспоминать даже о своих маленьких пациентах. Она позволила себе так называемые «маленькие гастрономические радости»: зашла в несколько превосходных продуктовых магазинов по соседству и купила готовый куриный салат с карри, пакет прекрасного красного винограда и отварной палтус с лимонной приправой.
В пятницу пополудни у Кэйт был особый повод почувствовать уверенность в себе: наконец-то она дошла до того уровня, когда смогла нанять уборщицу. Тереза приходила только на полдня по пятницам, но стоило не пожалеть пятидесяти долларов, чтобы в конце тяжелой недели войти в прибранную, вычищенную пылесосом квартиру и затем лечь в свежезастеленную постель. Она вспоминала свои подростковые годы и отвращение, которое испытывала, возвращаясь домой в четыре грязные комнаты, где жила с отцом, нищету, дешевую еду – сардины, суп в банке и остывшую кашу. Она всегда с трепетом отворяла дверь, никогда не зная заранее, что увидит внутри, поэтому еще больше ценила уверенность, с которой могла открыть дверь своей нынешней квартиры, гордилась чистотой и порядком в ней.
Когда Кэйт проходила мимо корейского рынка, ее взгляд привлекли розы необычного, абрикосового оттенка. Было бы мило со стороны Майкла купить ей цветы, но если он не купит, хорошо бы все-таки поставить несколько таких роз в кувшин в гостиной и в вазу возле кровати. Она остановилась, и когда продавец предложил ей «специальную скидку – два букета всего за десять долларов для прекрасной леди», – улыбнулась ему и, заплатив десять долларов, отправилась дальше с упакованными в бумагу розами под мышкой.
Кэйт свернула за угол и оказалась в своем квартале. Многие окна были открыты, и, идя мимо домов из песчаника, она могла наблюдать, как люди на первых этажах готовили ужин, другие сидели в гостиной с книгой или бокалом вина, детишки играли на крыльце или в маленьких двориках напротив домов. Подойдя к своему крыльцу, она быстро взбежала по ступенькам, достала ключ, вошла в вестибюль и, забрав почту и даже умудрившись не уронить купленные деликатесы, сумочку и цветы, взлетела вверх по лестнице. Она вошла в свою маленькую чистую квартирку и перевела дух, затем сбросила у двери туфли. Был шестой час, ей надо было успеть выгрузить продукты, поставить цветы, принять душ и переодеться. Придется поторопиться. Только она поместила последнюю розу в вазу, предназначенную для спальни, как зазвонил телефон. Захватив его, с цветами в руке она направилась к столику в спальне, включив на ходу определитель номера. Ей просто было не до очередного звонка от Бины. Вероятно, это жестоко, но эти звонки начинали уже надоедать ей.
– Послушай, я не хотел бы, чтобы ты сердилась, – послышался голос Эллиота.
– Я не сержусь, у меня просто нет времени.
– Разумеется, пока ты еще не сердишься, – добавил Эллиот. – Я не хочу, чтобы ты рассердилась, когда я расскажу тебе то, что собираюсь рассказать.
– Неужели я выгляжу толстой в этой рубашке? – спросила она. Уже слишком поздно переодеваться. – Ты же говорил мне, что она смотрится хорошо.
Кэйт поставила цветы и отступила, чтобы оценить букет издали. Комната выглядела великолепно.
– Понятно, что ты шутишь, но я серьезно. Не злись. Я приглашаю Бину на завтрак в воскресенье.
Кэйт, в процессе разговора снимавшая рубашку, едва не выронила трубку, которую зажала между плечом и подбородком.
– Но зачем ты это делаешь? – спросила она. – С какой стати?
– Я знал, что ты разозлишься, – продолжал Эллиот, – но я провел еще некоторые изыскания, и…
– Да кто ты такой? Чертова Нэнси Дрю? – возмущалась Кэйт. – Никто не станет приглашать мою бруклинскую подругу в свою квартиру в Челси на завтрак, кроме меня, и я сама не уверена в том, что сделаюэто.
Она повесила рубашку и порадовалась, что принесла из химчистки свою белую любимую блузку. Она наденет ее, оставив две верхние пуговицы расстегнутыми, и еще серые брюки из «Банана Рипаблик». Но сначала отделается от Эллиота и остановит его дурацкий план.
– Кэйт, это не только Барби и Банки. Шесть женщин, встречавшихся с Билли, сразу же после того, как он бросал их, выходили замуж за других мужчин.
– Ты все еще настаиваешь на своем?
– Статистическая вероятность практически неслыханная. И ты обязана ради Бины…
– Эллиот, не знаю, какая муха тебя укусила, но пора ее прихлопнуть.
Кэйт, раздосадованная не на шутку, разложила одежду на кровати и говорила прямо в трубку:
– Ты просто хочешь заманить Бину с тем, чтобы вы с Брайсом могли узнать ее поближе и потом посмеяться над ней.
– Но это неправда! Это просто способ помочь Бине.
Кэйт посмотрела на будильник на тумбочке.
– Майкл уже пришел. Мне нужно идти. Пока. Она положила трубку, прервав тем самым хныканья Эллиота:
– Но, Кэйт…
Она побежала в ванную, приняла душ, стараясь не намочить волосы, оделась и несколько минут прихорашивалась перед запотевшим зеркалом. Потом взяла щетку, прошла в кухню и принялась расчесывать волосы, попутно налив себе персикового охлажденного чая.
После примирения Кэйт с Майклом спали вместе в этом комфортабельном гнездышке, проводили вместе большую часть уикенда и ежедневно перезванивались. День был жаркий, но Кэйт держала окно открытым. Она села на подоконник, потягивая чай и ожидая прихода Майкла. Оставалось лишь подготовить немного зелени и выставить закуску, чтобы все было готово к приятному ужину. В холодильнике стояла бутылка «Фраскати», а стол был уже накрыт. Майкл по обыкновению немного опаздывал, но Кэйт не переживала. Это лишь дало ей больше времени, чтобы насладиться уютом своего жилища и приятным видом из окна.
Прошлой зимой, после разрыва со Стивеном, когда деревья были голыми, этот же вид казался ей серым и унылым, как и ее жизнь. Эллиот был очень заботлив, и время… да, время прошло, и случилось то, что случилось.
Она улыбнулась на мгновение, довольная тем, что те дни остались позади. Забавно, кто-то должен написать книгу о новой форме взаимоотношений между людьми в двадцать первом веке, об обязательствах и причинах расставаний. Возможно, она предложит это Майклу. Любой поступок ведет либо к возрастанию, либо к ослаблению любви и доверия. Сначала пара обменивается лишь телефонными домашними номерами, потом рабочими. Потом наступает момент, когда вы вводите оба номера в память домашнего и сотового телефонов, затем следует церемониал оставления своей зубной щетки, а вскоре прочих предметов личной гигиены – дезодоранта, крема, бритвы. Затем наступает критический момент обмена ключами. Со временем все эти действия повторяются в обратном порядке. Кэйт не знала, когда именно Стивен стер ее имя из памяти своего сотового телефона, зато ясно помнила день, когда убрала его.
Пока они с Майклом еще не обменялись ключами, но Кэйт чувствовала, что они потихоньку продвигаются от свиданий к фазе, которую она назвала бы «отношениями», если бы это слово не заставляло ее поморщиться. И это было приятной переменой. Когда ей было двадцать, ей казалось, что свидания скорее носят случайный характер и парни играют в свою игру, и, когда они уходили, Кэйт никогда не была уверена в том, что они позвонят ей завтра, на следующей неделе или вообще когда-нибудь. Может быть, это объяснялось и тем, что она училась в колледже, а там был широкий выбор, и легко было найти замену тому, с кем встречалась в прошлом месяце. Теперь же, во всяком случае после Стивена, она смотрела на все иначе. Любовники всегда рассматривались ею с точки зрения возможности длительных связей, и если она не чувствовала сильной заинтересованности со стороны мужчины, то теряла к нему интерес.
Она думала о Майкле, когда он появился из-за угла. Со своего выгодного наблюдательного пункта она могла наблюдать за ним, сама оставаясь незамеченной.
– Эй, Майкл!
Он остановился внизу, посмотрел вверх на деревья и затем заметил ее, а она помахала ему рукой в знак приветствия.
– Эй, – крикнул он вверх. – Извини, я опоздал.
Кэйт не желала, чтобы он чувствовал себя виноватым, потому лишь пожала плечами, улыбнулась и жестом пригласила подняться. Она соскочила с подоконника и нажала кнопку замка наружной двери, потом открыла дверь квартиры и прислушалась к его шагам по лестнице. Увидев его, снова отмахнулась от повторных извинений и поцеловала. Он придержал ее ненадолго, и она почувствовала себя так хорошо, что испытала некоторое разочарование, когда он отпустил ее. Ужин удался. Кейт рассказывала Майклу о своих успехах с Брайаном Конроем, маленьким мальчиком, лишившимся матери, и о некоторых проблемах с двумя братьями-близнецами, которые заменяли друг друга на уроках и тем смущали не только преподавателей, но и своих одноклассников. Майкл в свою очередь пересказал ей события своей недели. Все его новости в последнее время касались так или иначе его взаимоотношений с Фондом Саджермена. Он все еще надеялся получить предложение возглавить факультет в Техасском университете. Кэйт пока не была уверена, что включена в его остинские планы. Он не заговаривал об этом, а она и не спрашивала. Планировал ли Майкл, что она поедет тоже? Может, ждал подходящего момента? Может быть, он ждал предложения лишь для того, чтобы затем не принять его. Остин… Кэйт старалась не брать это в голову. Техас был не для нее. Когда ужин закончился, Майкл помог ей убрать со стола и достал белую бумажную коробку с маковым кексом на десерт.
– У меня есть немного ванильного мороженого, его можно положить сверху, – сказала она.
– Я подумал о чем-то сверху чего-то еще перед десертом, – пошутил Майкл. Он взял ее за руку. – Я еще не говорил, как ты прекрасна?
Она покачала головой.
– Ты мне скажешь об этом сейчас? – спросила Кейт в надежде на большее.
Он смотрел на нее сверху.
– У тебя что-то не так с пуговицами на блузке. С высоты своего роста ему была видна ее слегка приоткрытая грудь. Кэйт улыбнулась, глядя на него.
– Ты сделала все не так. – Мгновение она еще предполагала, что он сейчас застегнет ее блузку, но потом поняла его намерения. – Глупенькая. Ты не догадалась расстегнуть их все, – сказал Майкл.
Через несколько секунд они уже были на ее кровати, и она была полностью раздета. После Стивена, с которым ее связывала сильная взаимная страсть, Кэйт боялась, что любой, с кем ей придется спать, будет всегда вторым номером, но Майкл оказался таким умелым в постели, что этим с лихвой окупил даже недостаток чувства юмора.
Кэйт настолько была поглощена своими мыслями, что, почувствовав его проворные руки на своем теле, с трудом заставила себя обнять его. Они целовались, ласкали и обнимали друг друга. Когда Майкл, с силой обняв ее за плечи, навалился на нее, она была уже более чем готова.
Глава XVII
В субботу утром Кэйт проснулась с улыбкой на лице. Она потянулась, выгнув спину в сладкой истоме после секса, затем улыбнулась еще шире при мысли о предстоящем уикенде. Ей захотелось прижаться к Майклу и прошептать ему спасибо, может, даже соблазнить его на «анкор», но, повернувшись на бок, она поняла, что его нет. Она не сразу вспомнила, что он всегда бегал с шести до семи часов.
– Что бы ни происходило, – уверял он ее еще при первой встрече, и она восхищалась его самодисциплиной. Но сейчас она была разочарована. Он вернется взбодрившимся, примет душ и захочет кофе, который она должна ему подать.
Кэйт вздохнула, приподнялась и, заметив, что еще без четверти семь, легла снова. Она оценила свои возможности: можно встать, принять душ и начать готовить завтрак или же поспать, пока он не вернется. Ей хотелось понежиться, она знала, что Майкл сразу же пойдет в душ, заботливо давая ей поспать одной. Вероятно, он тихо почитает «Таймс», пока она не встанет с постели. Кэйт решила прокрутить еще раз в уме вчерашний секс и уже закрыла глаза, когда зазвонил телефон. Никто не мог звонить ей так рано субботним утром, кроме…
– Привет, Эллиот, – сказала она. – Ты понимаешь, что сейчас без десяти минут семь и сегодня суббота?
– Я что-то прервал? – скромно спросил Эллиот. – Я могу перезвонить. Разве ему не хватает всего нескольких минут?
– Эллиот! Ты прервал мой сон, – сказала Кэйт. – Что за нужда?
– Послушай, Кэйт, я не хочу, чтобы ты сердилась.
– Сердилась? Что еще ты натворил?
– Слушай, я знаю, что ты сердишься. Я хотел, чтобы об этом знала только Бина, но она рассказала Барби, а ты же знаешь, какая она…
Да, Кэйт знала, какова Барби, но она не хотела слышать об этом, в особенности от Эллиота и в семь часов утра в субботу.
– Я должен был так поступить. Математика плюс перспектива счастья – это слишком важно, чтобы не брать в расчет.
– Эллиот, о чем это ты?
– О завтраке. Я рассказал Бине о своих открытиях, она захотела узнать больше, и Брайс предложил завтрак, но я уже хотел отменить его после нашего с тобой разговора. Но теперь она пригласила Бев и Барби. И Банни вернулась из медового месяца, так что Бев рассказала и ей, и теперь…
– О, боже! – закричала Кэйт. – Не говори мне, что ты растормошил Бину своей дурацкой идеей. Прекрати, Эллиот! И какое отношение это имеет к остальным? И завтрак? – Она рассчитывала на свободный от Бины уикенд, на возможность расслабиться с Майклом и набраться сил. Она пыталась сосредоточиться на словах Эллиота, но ей так хотелось оставаться беспечной, мягкой и пушистой, женственной и изнеженной. – Эллиот, не своди Бину с ума своими глупостями.
– Ты не понимаешь прозрачности и важности чисел, Кэйт, – убеждал ее Эллиот. – После того как Бина рассказала подругам, они припомнили еще два других случая, когда женщина выходила замуж непосредственно после разрыва с Билли.
– Ну и что? – Кэйт услышала скрип открывающейся двери. Может быть, если бы она сейчас встала, то уговорила бы Майкла… Ей он нравился потный, но он слишком эгоистичен, чтобы считаться с ее желаниями. И был шанс… – Мне нужно идти, – сказала она Эллиоту.
– Я понимаю, – многозначительно заметил Эллиот. – Развлекайся. Закрой глаза и думай об Англии. И приходи сюда завтра в одиннадцать тридцать.
– Я тебя ненавижу, – сказала Кэйт.
– Разве это не хорошо звучит, в несколько странном и возбуждающем смысле? – спросил Эллиот. – Одиннадцать тридцать завтра. Приходи или иди… знаешь куда.
В воскресенье без четверти одиннадцать Кэйт постучала в дверь к Эллиоту. Она хотела прибыть раньше «шавок», чтобы выработать основополагающие правила игры, выразить свое возмущение и обозначить пределы, в которых Эллиот и Брайс могли играть.
– Кэйт! – воскликнул Брайс с наигранным удивлением, открывая дверь. – Ты рано! И что тому причиной?
– Я подумала, что могла бы помочь вам подготовиться, подложив немножко битого стекла в куриный салат, – ответила она с недоброй улыбкой.
– Ой-ой-ой! Маленькая мисс Гостеприимность, – сказал Брайс.
Она прошла, не глядя на него, прямо в квартиру. Ей нужно было свести счеты – и пусть он трепещет – с Эллиотом.
Ее жертва стояла у дивана, едва различимая за ворохом таблиц и графиков. Когда он заметил ее, то выпустил все это на кофейный столик. Брайс, не будь дураком, спрятался на кухне, откуда доносились подкупающие ароматы.
– Что это? – спросила она Эллиота, принявшегося сортировать таблицы.
– Это доказательства, – ответил Эллиот. – Я подумал, если представить факты в наглядной форме, это убедит Бину.
– Эллиот, я запрещаю это безо всяких обсуждений. Тебе не позволено вмешиваться в жизнь людей подобным образом.
Эллиот нарочито моргнул, опустил голову, затем взглянул на нее через очки.
– И это говорит женщина, которая пытается перевоспитать пару десятков детишек в Эндрю Кантри.
Кэйт ощетинилась:
– Моя работа – это другое. Я профессионально изучаю детей, чтобы помогать им, некоторым – в критические моменты, когда формируются их личности. Я стараюсь предупредить возможные проблемы. Ты связался со взрослыми, у тебя нет опыта, и ты можешь только создатьновые проблемы.
– Прошу прощения, доктор Джеймсон, – ответил Эллиот, – но вы забыли, что я профессионал в своей области, а эти данные удивительны, – для убедительности он коснулся таблиц. – И я имею дело со взрослыми, обладающими собственной волей. Бина не обязана прислушиваться ко мне. Она не пленница.
Намек Кэйт не понравился: ее дети не были пленниками, но, возможно, она была несколько несправедлива к Эллиоту. Может быть, он всего лишь хочет помочь, даже если ценой эксперимента будет разбитое сердце.
– Ты только посмотри, Кэйт, – уговаривал Эллиот.
Кэйт взяла первую таблицу. Она начисто не представляла, верно это или нет, но если да, то это прекрасно. Она взглянула на другие тщательно выстроенные графики и вздохнула. Эллиот вложил в них огромный труд, и это впечатляло, но она не собиралась отменять свое вето. Эллиот находчив. Он знал, что Бину и других приведут в изумление и поразят ярко расцвеченные таблицы и графики, подобно тому, как туристов на Таймс-сквер поражают огни и реклама. Но туристы не меняют свою жизнь, основываясь на информации огромных рекламных щитов «Пепси».
– Кэйт, это не может принести вред. Наконец, это хоть какое-то развлечение для Бины, и это именно то, в чем она именно сейчас нуждается. Она не может сидеть в отцовском офисе и дожидаться, пока что-нибудь изменится.
Кэйт вспомнила о трех-четырех длинных сообщениях от Бины, которые она каждый вечер находила в автоответчике при возвращении с работы.
– Оʼкей, – согласилась она, – только я хочу, чтобы ты играл на уменьшение проблемы, а не на развитие. Для тебя это «занимательная математика», но на кону жизнь Бины. Даже если в этой безумной абракадабре что-то есть, смутьян вроде Билли Нолана вряд ли заинтересуется такой заурядной девушкой, как Бина Горовиц. Так не разжигай в ней надежду.
Эллиот истово закивал:
– Никаких разжиганий.
Брайс возвратился с кухни с двумя бутылками белого вина. Он поставил одну и откупорил другую.
– Выпей до дна, – сказал он, наливая бокал и протягивая его Кэйт.
В это время позвонили в дверь.
– Я открою, – пропел Брайс, бросаясь к двери. – Здравствуйте, леди! – поприветствовал он компанию.
То были «бушвикские шавки» во всем своем великолепии. Барби вошла первой, в ярко-розовом тугом топе и кожаном пиджаке поверх него. За ней следовала нервничающая, но обнадеженная Бина. Потом Бев со своим животом и Банни с загаром, свидетельствовавшим, что она только что вернулась из медового месяца.
– Привет. А вы Банни – невеста, – сказал Брайс. – Меня зовут Брайс, а того горячего парня – Эллиот.
Девушки захихикали, и только Банни покраснела. Кэйт заметила, что она чувствует себя неловко. Банни выросла в строгой католической семье, где, по убеждению Кэйт, гомосексуальность была синонимом греха, извращения и надругательства над маленькими мальчиками. Брайс, ощутив ее колебания, но не вникая в такие тонкости, обхватил ее за плечи.
– У нас не было возможности поговорить на вашей свадьбе. Она была великолепна. Абсолютно великолепна!
Он не мог сказать ничего более подходящего.
– Вы еще не смотрели видео! – воскликнула Банни, внезапно сдаваясь без боя.
Кэйт покоробило. Последствия просмотра этого видео могли быть хуже самой свадьбы, но Брайс выказал недюжинный энтузиазм.
– О, вы обязаныпоказать его. И что было за платье!
– Шестой размер, – гордо заявила Банни. – «Присцилла оф Бостон».
– Я догадался!
– Она счастливая, – пояснила ему Барби. – Это был специальный заказ, но невеста была беременна и скрывала это. Когда платье было готово, ну, вы можете себе представить.
– Я получила его по себестоимости, – сообщила Банни Брайсу.
Похоже, внимание к ней ее расслабило. Вскоре все стояли возле буфета, наполняя тарелки и пробуя вино, за исключением Бев. Кэйт исподтишка наблюдала за ними. Живот Бев, казалось, увеличился вдвое после свадьбы. Кэйт старалась не смотреть на него, но не смогла избежать приступа зависти, ощущая свой собственный плоский животик.
Эллиот тоже заметил перемены с Бев.
– О! – сказал он ей. – Не собираетесь ли вы приступить к делу прямо здесь, или у вас близнецы?
– Я знаю, он уже огромный, а мне еще долго дохаживать, – Бев смотрела вниз на свой живот и пожимала плечами.
– Помнишь, как после школы ты сидела на диете все лето и к сентябрю дошла до четвертого размера? – спросила Банни. Она в компании была летописцем веса и помнила, когда и сколько каждая из них весила, начиная со времени их знакомства.
– Я стараюсь не есть слишком много, – объясняла Бев Эллиоту. – Думаю, я прибавила около сорока фунтов. – Несмотря на это признание, она загрузила тарелку сливочным сыром, маковым и кунжутовым пирожными и, в качестве последнего штриха, добавила немного сельди в сливочном соусе. – Я буду в трансе, если не рожу крупного ребенка, – сказала она и рассмеялась.
– Вы хотите мальчика или девочку? – поинтересовался Брайс.
– Не важно, – ответила Бев, вперевалку направляясь к дивану вместе с Биной и Банни. – Джонни говорит, лишь бы ребенок был здоровым.
– Он будет вполне доволен, когда увидит твою задницу после того, как родится ребенок, – брякнула Барби и заржала.
Кэйт всегда поражало, что женщины могут так запросто жестоко шутить. Она наблюдала, как они уселись и принялись озираться вокруг, словно оказались в гнездилище невообразимого порока. Это было нешуточное приключение для четырех девушек из Бушвика – наконец-то увидеть квартиру гомосексуальной пары, даже у Бины не было возможности осмотреться во время ее прошлого визита сюда. Кэйт могла только догадываться, что они предполагали здесь увидеть. Но она не собиралась упоминать о том, что Тони – дядя Банни – и младший брат Барби, скорее всего, были гомосексуалистами, хотя и не признавались в этом открыто. Теперь они могли воочию убедиться, что в доме Эллиота не было ничего пугающего или экзотического и благодаря Брайсу здесь все было стильно и со вкусом (хотя куклы в шапочках чуть выбивались из общего тона). Все это заставило Кэйт улыбнуться. Она знала, как пугал жителей Бушвика хороший вкус.
Они сидели словно разноцветные птицы с широкими ртами на насестах. «Туканы», – подумала Кэйт. Несмотря на их провинциальность (и долю нездорового любопытства), все же было трогательно сознавать, что все девушки собрались ради Бины. Кэйт любила их за это.
Барби, конечно же, была наглее других. Она оценивающе рассматривала все вокруг.
– Сколько стоит в Манхэттэне жилье вроде этого? – осведомилась она.
– Почти даром, – охотно ответил Брайс. – Плата стабильная. Всего восемнадцать в месяц.
– Восемнадцать долларов ренты в месяц? – переспросила Бина в крайнем изумлении. – Квартира моей бабушки на Оушен Парквей оплачивается по регулируемой ренте, но она платит шестьдесят шесть баксов в месяц.
Лучше информированная Банни не была введена в заблуждение.
– Фу, – проворчала она недовольно, – за восемнадцать сотен долларов в месяц вы могли бы иметь три спальни и балкон в Бруклине.
– Милая, – ответил Брайс, – считай меня сумасшедшим, но я скорее согласен на клозет в Манхэттэне, чем на палаццо на Проспект-парк.
– А я считала, что вы, парни, все из клозета, – заметила Барби, оскалившись и, очевидно, довольная собой.
– Дорогая, некоторые из нас никогда там не бывали, – сказал Брайс. Какое-то время все молчали.
Почти в отчаянии, Кэйт заговорила первой:
– Разве это не здорово? – прощебетала она, обернувшись к Эллиоту, словно напоминая: «Я же тебе говорила». – Наконец-то все мои подруги собрались вместе в одной комнате.
Бина в ответ довольно нервно хихикнула, но Бев согласилась:
– У тебя полно подруг, Кэйт. На то ты и Скорпион. У женщин Скорпионов всегда полно подруг.
– И дружков, – добавил Эллиот вполголоса.
– Так вы строите планы сразить мерзавца Джека? – спросила Барби.
– Не совсем, – ответил Эллиот. Он положил вилку, встал и скромно подошел к подставке с таблицами. Он посмотрел сначала на Бину, а потом на Кэйт. Взявшись за первую таблицу, он повернул ее так, чтобы видели все, и сказал: – Как Бине уже известно, я сделал одно невероятное математическое открытие, когда мы были на свадьбе Банни.
– То есть? – спросила Бев.
– Я о вероятности, – отвечал Эллиот. – Некоторые события могут быть предсказаны на основе постоянства и достоверности накопленных данных.
– О! – сказала Бина. Кэйт подавила усмешку. Бедный Эллиот!
– Это поможет нам прижать мерзавца Джека? – спросила Барби.
– Эй, а что хорошего это нам даст? – спросил Эллиот. – Что, если вместо мести я предложу вам верный способ заставить Джека сделать предложение Бине? – обратился он к аудитории. – И женить его на ней.
Бина выронила кофейную ложку, Бев застыла с полным ртом, а Барби с Банни оценивающе зашептались. Только Кэйт предупредительно фыркнула на него:
– Эллиот! – Она повернулась к Бине. – Учти, Бина, это всего лишь теория, предположение. Оно может быть ложным. Ты не должна обольщаться. Я лично считаю, что это просто фокус-покус.
Эллиот посмотрел на нее с высоты своего роста.
– Кэйт, – сказал он. – Полагаю, нам известно твое отношение к магии. Хотя это и неплохо, но здесь совсем другое дело. Это математическая теория, используемая на практике.
– Да что с тобой, Кэти? – спросила Бев. – Не мешай.
– О чем конкретно идет речь? – спросила Барби.
Эллиот кивнул и, указав на таблицы, сказал:
– Эта статистика… в общем, хоть она и выглядит неправдоподобной, но на самом деле совершенно достоверна. Я провел небольшое исследование и установил вероятность, и вы увидите, что даже с расхождением…
– Он что, преподаватель колледжа? – прошептала Бина Кэйт.
Кэйт фыркнула:
– Он одержимый и неизлечимый неврастеник.
– Я знаю. Разве он не прекрасен? – сказал Брайс, приложив руку к сердцу.
Эллиот вошел в роль школьного учителя и не обращал на них внимания.
– Помните, как Бев и Барби обе говорили, что они когда-то встречались с Билли, парнем, который недавно бросил Банни? – Повернувшись к ней, он продолжил: – Не обижайся.
– Я не обижаюсь, – сказала Банни. – Когда я встречалась с ним, у меня был четвертый размер и вес в сто шестнадцать фунтов. Мой персональный рекорд.
– Ну, нас обеих он тоже оставил, – добавила Бев.
– Что мне пошло только на пользу, – заверила Барби. – Парень просто тупица.
– Верно, – Эллиот кивнул Барби, – и сразу же после этого вы встретились с Бобби и поженились.
– Ну, не совсем сразу. По меньшей мере, через три недели. – Барби помедлила, затем продолжила: – И Бев вышла замуж за Джонни сразу после того, как ее бросили.
– У моего Джонни и у меня наши Луна и Венера в соединении. Это судьба, – заметила Бев. Никто на нее не обратил внимания.
– Вот на свадьбе Эллиот… ну, он стал копать, – объяснил Брайс.
– Я собрал данные, – поправил его Эллиот с достоинством.
– Я не говорила тебе о Джине Морелли и Нэнси Лимбахер, Эллиот? – спросила Бев, уже жаждая принять участие в осуществлении плана. – Билли встречался с ними и бросил их тоже.
– Я это нашел сам. Они обе вышли замуж сразу после Билли Нолана. Они были на свадьбе Банни.
– Разумеется. Я работала с Джиной, а Нэнси – лучшая подруга моей кузины Мэри, – пояснила Банни.
– Мэри Дженетти? – переспросил Эллиот. – Билли гулял и с ней тоже.
– Он встречался с Мэри? Шутишь. Она мне никогда не рассказывала! – воскликнула Банни.
– Итак, теперь мы знаем, что Билли Нолан встречался со всеми женщинами отсюда до Олбани и бросал их. И кому есть до этого дело? – сердито возмутилась Кэйт. Она вспомнила, как он очаровал ее тогда, на террасе. Подумать только, что ее влекло к подобному идиоту!
– Бине есть, и тебе должно быть дело до этого, если ты ей подруга, – увещевал ее Эллиот. – Я собрал некоторые факты и сделал кое-какие звонки. Все, с кем встречался этот парень, вышли замуж.
– Как тебе удалось все это узнать? – спросила Барби. Кэйт улыбнулась. Будучи в ранге профессиональной сплетницы в компании, она чувствовала себя задетой.
– Он вообразил, что пишет статью для журнала «Джейн», – гордо ответил Брайс.
– Да ты прямо настоящий Коломбо, – восхищенно сказала Бев.
Эллиот засмеялся и поблагодарил Бев за комплимент легким поклоном. Затем он вернулся к своей первой таблице.
– Посмотрите сюда, – указал он. – Все пять этих женщин встречались с Уильямом Ноланом.
В таблице были имена всех женщин и день, время и место их первой встречи с Билли Ноланом.
– Теперь сюда, – продолжал он, переходя к следующей таблице. – Заметьте, пожалуйста, что между временем, когда Билли бросал женщин, и временем, когда они выходили замуж, был отрезок длительностью от трех целых и двух десятых недели до четырех целых и семи десятых месяца.
В комнате царила тишина. Даже Кэйт была в этот момент под впечатлением.
– Этот негодяй гулял с Джиной Морелли в то же время, что и со мной? – спросила Банни.
– По собранным мною данным, он всегда встречался только с одной женщиной. Однако это не суть важно, – ответил Эллиот. – Важно то, – и он указал на первую таблицу, – что вскоре после того, как каждая женщина была брошена мистером Билли Ноланом, она встречалась с новым или возвращалась к прежнему мужчине, а иногда, как в случае с Банни, Билли сам знакомил ее с этим мужчиной. Во всех случаях за этого следующего мужчину она выходила замуж.
Он остановился и посмотрел на Кэйт и «шавок» с широкой улыбкой, словно его идея была абсолютно ясной.
– Ого! Поздравляю, Эллиот – это целое открытие! – сказала Бев более серьезно, чем можно было ожидать.
– Верно. Теперь ты можешь рассчитывать, что станешь героем самой грандиозной сплетни во всех пяти частях города, – холодно заметила Кэйт.
– Да уж. И что за новость? – спросила Банни. – Нам всем прекрасно известно, что Билли Нолан – самый отъявленный гуляка всех времен.
– Но этого вы не подозревали, – продолжал Эллиот, разворачивая третью таблицу. В ней были занесены четырнадцать имен с колонкой, где указывалось время встреч с Билли, и другой – с датами свадеб всех, кроме двух. – Так происходит не с большинствомженщин, с которыми встречается Билли Нолан. А со всемиженщинами, с которыми он встречается.
Женщины изучали список.
– Вам непонятно? – спросил Эллиот. – А знаете ли вы статистическую вероятность такого феномена? – И он перешел к следующей таблице. – Я обработал это с учетом стандартной погрешности и без нее, вероятность оценивается от единицы к шести миллионам тремстам сорока семи до единицы к восьмидесяти двум миллионам шестистам сорока трем.
Кэйт подумала о двух выбивающихся из общего правила, но решила, что получит возможность выяснить это позже.
– Я не поняла, – созналась Банни. – Не думаю, что Билли Нолан мог бросить восемьдесят два миллиона женщин. Человеку это не под силу. Разве найдется столько женщин в Нью-Йорке?
