Текст книги "Билли-талисман"

Автор книги: Оливия Голдсмит

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 22 страниц)

Глава XLVI

Кэйт лежала в кровати. Удушливая жара опустилась на Нью-Йорк. По температуре и неподвижности воздуха можно было подумать, что уже середина августа. Кэйт была не готова к жаре. Она ни к чему не была готова: ее кондиционер был заперт в подвале; она не просила Макса помочь установить его, не убрала свою рабочую одежду и не заменила ее на легкие летние вещи; у нее не было никаких планов на уикенд четвертого июля. Лето наступило, а Кэйт была совершенно не готова к летним каникулам. Очевидно, ей было не до того: она потратила слишком много времени впустую с Майклом, пересматривала свои дурацкие взаимоотношения со Стивеном, некстати влюбилась в Билли и была им отвергнута. Жизнь всех остальных неслась вперед: Брайс продвигался по службе, Эллиот вел курс в Нью-Скул, оба сняли на паях домик в Файер Айленде, Бина была занята бесконечными хлопотами к свадьбе, Бев – ребенком, и – последняя новость – Барби объявила, что беременна. Казалось, у каждого была своя цель, и только она плыла по течению.

Кэйт придумывала причину, которая заставила бы ее встать. Куча грязного белья росла, нужно бы сходить в гимнастический зал, попытаться наконец достать кондиционер. Ее ждала стопка книг, которые она приготовила для летнего чтения. Цветы в гостиной не поливались. И все же она не могла себя заставить подняться. Она отчаянно, но бесплодно искала то, к чему ей можно было бы стремиться.

Ей приходили в голову неутешительные мысли: об умерших родителях, о том, что у нее не было братьев и сестер. Эллиот собирался уехать на все лето. Подруги все замужем. Она порвала с Майклом и была рада этому, но предложение Стивена застало ее врасплох. Сейчас ей не нужен был Стивен – но когда-то она хотела его. И Майкл тоже не был ей нужен, хотя когда-то казалось наоборот. Очевидно, она сама не знала, чего – или кого – она желала. Может быть, и вовсе никого и ничего. Она все больше утверждалась в том, что ей суждено остаться одинокой. Что-то с ней было не так, что-то подспудное и несомненно связанное с переживаниями детства. Мама ее умерла; отец был эмоционально не доступен, а потом умер и он. И она избрала одиночество и неприятие людей как образ жизни.

Она сбросила с себя простыню и от одного этого усилия ощутила страшную усталость. Зачем она перебралась в Манхэттэн? За что боролась в годы учебы? Даже ее работа с детьми сейчас, в середине лета, казалась бессмысленной, бесполезной и второстепенной.

Но окончательно растоптанной она чувствовала себя из-за истории с Билли. Думать об этом было просто невыносимо, но она вновь и вновь мысленно возвращалась в те дни. Теперь она вспомнила день, когда они ходили кататься в парке, и тот эпизод, когда он так легко справился с неуправляемой толпой в кондитерской. Она думала о том, прохладно ли в его саду в эту полуденную жару. Вспоминая траву, блестящую в воде рыбку, шатер из листвы, она снова приходила к выводу, что Билли был необыкновенным, а она сама оказалась редкой идиоткой. Кэйт отправила ему два письма: одно с простым извинением и второе – с подробным объяснением. Но не получила ответа. Так что теперь невозможно узнать, любил ли он ее в действительности, читал ли ее письма, бросил ли бы ее в любом случае – независимо от сложившихся неприятных обстоятельств. И все же относиться серьезно к глупым суевериям Бины и плану Эллиота было безумием. Она опять видела его лицо, когда он стоял перед ней в школе. На нем читалась такая неподдельная боль, и Кэйт было невыносимо думать, что она оказалась в том виновата. И Майкла она тоже обидела. И Стивена, не важно, что он это заслужил. Однако у нее не было намерений причинить боль любому из них, и тем более себе самой.

Одиночество здесь, в маленькой спальне, казалось безмерным, словно оно просачивается сквозь дверь и распространяется по всей квартире. Кэйт повернулась на бок и вновь задумалась о Билли. Повсюду был Билли. Она заплакала, и слезы потекли на уже влажную подушку.

Когда позвонили в дверь, Кэйт проснулась в испуге. Словно в тумане, она все же поднялась с мятой постели и поплелась к двери. И кто без предупреждения мог прийти к ней в час пополудни, да еще в будний день?

Она открыла дверь, то был Макс, а за его спиной – Бина. Оба должны были находиться на работе. Ведь понедельник, разве нет? Ужасный уикенд казался бесконечным, неужели еще только воскресенье?

– Кэти, нам нужно поговорить с тобой, – заявила Бина.

– Можно нам войти, или мы пришли не вовремя? – спросил Макс.

Кэйт была слишком расстроена, удручена и смущена, чтобы поведать им, что сейчас ей любое время казалось неподходящим для чего бы то ни было. Она просто отступила в сторону и пропустила их в гостиную.

– Боже, как жарко, – вздохнула Бина, садясь на диван.

– Ой, мне следовало поднять из подвала твой кондиционер, – вспомнил Макс. – Почему ты мне не напомнила?

– Мне было некогда, – сказала Кэйт, но они не уловили иронию в ее ответе.

Она, должно быть, ужасно выглядела, но ни один из них не замечал этого. Они лишь обменивались взглядами друг с другом, будто избегая смотреть ей в глаза. Кэйт вспомнились неслухи близнецы Рэйли, но в чем могли провиниться Макс и Бина и что предосудительного могло происходить между ними? Кэйт села в кресло-качалку.

– Что случилось? – спросила она.

– Просто… ну, я не могу…

Губы Бины задрожали. Кэйт не знала, сможет ли она выдержать еще один ее слезный шторм. В конце концов, она получила все, чего добивалась. У нее было сногсшибательное свадебное платье от Веры Ванг, подружки, деньги на первый взнос за дом, муж, который мог оценить ее, и, конечно, дети в скором будущем. Как обычно, после потоков слез Бина снова будет радостной и веселой. А Кэйт останется при своем интересе.

Прежде чем она успела что-то сказать или встать, Макс обнял Бину.

– Все будет хорошо, – сказал он. – Я обещаю. Все будет хорошо.

– Чтó будет хорошо? – спросила Кэйт. – Бина, прекрати реветь и расскажи, что не так.

– Все. Все не так, – рыдала Бина. – Я не хочу выходить замуж за Джека. Я не могу. Но я должна.

– Нет, не должна, – запротестовал Макс.

– Боже мой! – продолжала Бина. – Что подумают люди?!

Кэйт пыталась скрыть свое изумление. С какой стати Бина… Вдруг страшная мысль пронеслась в голове. Она беременна? От Билли?

– Бина, тебе следовало предохраняться, разве нет?

Бина взглянула на нее и утерла глаза.

– Да. Конечно. Ты что? Разве я располнела? – Макс протянул ей носовой платок, и она поднесла его к глазам. – Мама разослала триста приглашений, – сообщила она. – Адреса надписывал каллиграф.

Кэйт подалась вперед и взяла ее за руку.

– Ты не должна чувствовать себя виноватой. Если ты спала с кем-то еще, это не значит, что ты не можешь выйти за Джека. У тебя же не было настоящих отношений.

– Это отношения, – объявил Макс. – И серьезные.

– И я его люблю, – призналась Бина, вновь принимаясь рыдать. – Я люблю его всем сердцем. – Тут уже Макс взял ее за другую руку, и теперь Бине нечем было вытереть нос.

Кэйт отвернулась, у нее заболел живот. И она, и Бина безнадежно влюблены в Билли Нолана. Это было смешно.

– Послушай, это всего лишь слепое увлечение. Физическое. Это не настоящая любовь, – сказала она, пытаясь убедить не только подругу, но и себя саму.

– Это настоящая любовь, – заявила Бина и посмотрела на Макса. – Настоящая, правда, Макс?

– Конечно, – подтвердил тот.

Кэйт удивленно подумала, какого черта Макс так усердно поощряет заблуждение Бины, как вдруг, к полному ее изумлению, он наклонился к Бине и поцеловал ее страстно и взасос, отчего у Кэйт закружилась голова. После этого он повернулся к Кэйт и посмотрел на нее.

– Это не простое увлечение, Кэйт. Мы уверены. Я люблю Бину, и она меня тоже. Мы не хотели ничего делать у Джека за спиной. Кроме того, он все же мой двоюродный брат. Но он, в общем-то, развлекался где-то и еще рассказывал мне про это, и…

– Постой! – Кэйт не верила своим ушам. – Ты спала с Билли Ноланом, а теперь спишь с Максом?

– С Билли Ноланом? С чего это мне спать с Билли Ноланом? – вопрошала Бина. – Мне просто было нужно, чтобы он бросил меня. Когда он бросил, а Джек сделал предложение, а я согласилась, и ты сказала, что это ничего, даже если я спала с Максом, но…

Кэйт старалась все припомнить. Оказывается, когда Бина говорила ей о своей «неосторожности», она вовсе не имела в виду Билли. Кэйт поняла все неверно. И она убила все это время на самоистязание из-за нечистоплотности Билли, когда они с Биной никогда не…

– О, господи! – воскликнула Кэйт.

– Видишь. Я же говорила. Боже мой! – как эхо, вторила Бина. Макс погладил ее по волосам и поцеловал в макушку.

– Послушай, – сказал он. – Я не боюсь рассказать Джеку и ее родителям тоже, но она боится, что из-за этого придется многое переделывать заново и они возненавидят меня.

Кэйт было так жарко, и она была настолько смущена, что у нее голова шла кругом. В комнате не хватало воздуха, но мозг ее усиленно работал, пока она пыталась перевести дух. Если только можно было еще отчаяннее сожалеть о печальном завершении их с Билли отношений, то сейчас был именно тот момент.

Билли никогда не спал с Биной. Ее сомнения, все ее подозрения не имели никакого основания. Билли гулял с невинной Биной, видя и уважая ее неопытность. Она с трудом осознавала это.

– Но полотенца. Вечером, когда шел дождь, а он растирал тебя.

– Бина тебе рассказала? – удивился Макс и, посмотрев на Бину, продолжил: – Ты рассказала и про то, что было потом?

– Так ты была с Максом?

– В том-то и дело, – ответила Бина. – Я и хочу остаться с Максом, а не с Джеком. Но у меня есть кольцо Джека, и рабби уже заказан, и цветы, и наняты музыканты… – Она снова заплакала.

– Так вы двое хотите пожениться? – спросила Кэйт.

– Конечно, – отвечали Макс и Бина хором.

Кэйт глубоко вздохнула. Она видела перед собой эту пару и вспоминала, как Макс смотрел на Бину после ее преображения, как она однажды обнаружила их сидящими на крыльце, тот вечер со Стивеном, когда Макс прошел мимо с какой-то женщиной, и даже странный шум, который был иногда слышен сверху.

– И как давно это продолжается? – поинтересовалась она.

– Почти с отъезда Джека, – поведал Макс.

Кэйт в конце концов поняла, что, пока Бина встречалась с Билли, она в действительности уже была увлечена Максом, а Кэйт ревновала и… О, все было слишком глупо. Она взглянула на подругу.

– Уже совсем не та Бина…

Та помотала головой.

– Хорошо, – продолжила Кэйт по мере прояснения ситуации. Справедливости ради, Джек никогда не нравился ей. Она никогда не считала его достаточно хорошей партией для Бины. А Макс был великолепен. Все это было к лучшему, и из того, что сама она практически угробила свою жизнь, вовсе не следует, что Бина должна идти по ее стопам. – Макс, ты позаботишься о Джеке и своей семье. Я возьму на себя дела Бины. И лучше сделать это немедленно. – Она взглянула на Бину: – Но ты должна вернуть ему кольцо.

Бина кивнула.

– Я подарю тебе кольцо еще красивее, – пообещал Макс.

– Мне не нужно кольцо. Мне нужен ты, – отвечала Бина, и они снова поцеловались.

Кэйт потянулась к телефону. Она набрала столь хорошо знакомый номер.

– Миссис Горовиц, это Кэйт.

Та, по обыкновению, многословно приветствовала ее, пригласила на обед, далее последовали вопросы о здравии, работе и личной жизни, и все без паузы, пресекая всякую возможность ответить.

– У меня все очень хорошо, – наконец умудрилась вставить Кэйт. – Но есть некоторые новости для вас.

Глава XLVII

– Боже, ну и жара, – ворчал Эллиот, как будто это не было и так очевидно для всех.

Они с Брайсом вновь были в официальных костюмах – и опять в Бруклине. Но теперь оба выглядели посвежевшими и благодаря контрасту загорелой кожи на фоне белоснежных рубашек – еще привлекательнее, чем обычно. Кэйт парилась в сиреневом платье без бретелек.

Вокруг бруклинской синагоги толпились десятки друзей и родственников, приветствуя гостей пронзительно, как скворцы.

– Как дела?

– Чем вы занимаетесь? Мы не виделись уже три пасхи.

– Она таки выходит замуж. Говорила я вам, что ее мать вся испереживалась.

– А Вайнтраубы тут? Вы слышали историю, а?

Люди начинали подниматься на крыльцо и заходить в здание. Кэйт держалась позади, а Брайс под давлением толпы продвигался вперед.

– Я займу вам хорошие места, – пообещал он.

Кэйт стояла рядом с Эллиотом.

– Еще одна свадьба, – произнесла она, глубоко вздохнув и стараясь придать голосу веселый тон. – По крайней мере, последняя. Мне больше не придется покупать платье подружки невесты.

– Э, да ты не подружка невесты, – заметил Эллиот. – Ты – почетная старая дева.

– Спасибо за напоминание.

Кэйт вздохнула. Брайс с Эллиотом все время старались развеселить ее, но все и в самом деле было очень грустно. Она никак не могла оправиться после разрыва с Билли, хотя понимала, что глупо думать, будто один человек обязательно создан для другого конкретного человека, однако ее не покидало предчувствие, что она всю жизнь теперь будет любого мужчину сравнивать с Билли. А те другие будут страдать из-за этого сравнения. Она была глупа и наказана за это, и с этим ничего нельзя поделать, разве только не убиваться так сильно, как раньше, и ждать, пока со временем боль утихнет. Необходимость присутствовать на этой свадьбе все же не способствовала обретению эмоционального равновесия.

Словно читая ее мысли – а обычно так и было, – Эллиот взял ее за руку.

– Ладно, Кэти, – сказал он, делая гримасу. – Это же шоу. – Они начали подниматься по ступенькам. – Подумай о светлых сторонах, – продолжал он. – Это же не трехчасовая католическая месса. – Он понизил голос, когда они вошли в храм. – Это похоже на еврейскую мессу. Взгляни на наряд той пожилой леди с тростью.

Кэйт посмотрела в направлении, которое указывал Эллиот, и увидела старую женщину в некоем меховом изделии, обвивавшем ее шею.

– Она живая или мертвая? – продолжал Эллиот. – Леди я имею в виду, а не горжетку.

– Замолчи! – прошептала Кэйт. – Это бабушка Гроппи. Мать миссис Горовиц, которая печет лучший в Бруклине мондельброт [31]31
  Миндальный хлеб ( eвp.).


[Закрыть]. Она всегда посылала мне гостинцы в школьные времена.

– И ты благодарна за это? – спросил Эллиот.

Брайс окликнул Эллиота раньше, чем Кэйт успела отшлепать его. Люди переговаривались, махали друг другу ручкой, некоторые высказывали легкое недовольство местами, где они должны были сесть. За спиной Кэйт две кумушки были заняты сплетнями:

– …Так вот, он передумал, но сам не подозревал, что она передумает тоже. – Женщина с волосами того же цвета, что у Хизер Локлиэр, только лет на пятьдесят старше, кивала, а ее собеседница, невысокая и коренастая, одетая в просто по-королевски расшитое бусами платье, качала головой и цокала языком.

– Уж за столько-то лет Джек Вайнтрауб должен был понять, чего же он хочет.

– О, Вайнтраубы. Для них это настоящий крах. Как сохранить лицо?!

– Ох уж эти нынешние дети! – Она грузно опустилась на сиденье.

Но почтенная блондинка не умолкала:

– Не судите так, Дорис. Я потеряла Мелвина после сорока двух лет замужества, и если бы довелось пережить все заново, то уж лучше бы сбежала тогда с Берни Сильверманом, когда он мне предлагал.

– Как, Берни и вам предлагал? – спросила пораженная Дорис.

Кэйт была в восторге, однако ей – участнице праздничного действа – пора было присоединиться к нему.

– Я могу вас оставить? – спросила она Эллиота и Брайса. – Или вы будете плохо себя вести?

– Можешь нам доверять, – успокоил ее Эллиот.

Брайс кивнул:

– Я никогда не видел еврейской свадьбы, кроме как в фильме «Обманщица Деланси». Они и правда поднимут Бину на стуле и будут танцевать вокруг?

– Это не «Скрипач на крыше», – заметила Кэйт и покинула друзей.

Она нашла Бину и ее маму уже в истерике. Каким-то образом Бина ухитрилась забыть одну туфлю.

– Наверно, я оставила ее на туалетном столике, – говорила она матери.

– Боже ж мой! И что нам теперь делать? – чуть не плакала миссис Горовиц.

– Майра, это не трагедия, – сказал мистер Горовиц. – Вот если бы она потеряла ногу, тогда была бы трагедия.

– Артур, что ей теперь делать? Хромать, как калеке? А ты знаешь, сколько мы дали за эти туфли? Ты должен вернуться домой и забрать вторую туфлю.

Кэйт смотрела на Бину и думала, что та вот-вот заплачет. Но сегодня Бина была совсем другой: взволнованная, явно довольная, она вся горела, но лицо ее было прекрасно и светилось так, словно внутри нее горела свеча.

– Забудьте об этом, – заявила Бина. – Просто пойду босиком.

– Ты сумасшедшая? – спросила миссис Горовиц. Она повернулась к Кэйт: – Моя дочь, невеста, сошла с ума. Скажи ей, Кэти.

– А я думаю, что это мысль, – сказала Кэйт. – И Джулия Роберте проделывала это.

– Еще одна мешугене, – сказала миссис Горовиц. – Она смотрела на Кэйт. – Ты выглядишь великолепно, дорогая, – добавила она и поцеловала Кэйт в щеку.

Тут вошел вспотевший мужчина в рубашке с открытым воротом.

– Мы готовы, – сообщил он. – Камеры расставлены, свет зажжен. Лучше вам начинать сейчас, пока все собравшиеся не растаяли.

– Где же девушки? – спросила миссис Горовиц.

– Они в комнате для леди. Где им еще быть? – воскликнул мистер Горовиц.

– Иди за ними, а я возьму цветы. Кэйт, пригляди за Биной, чтобы она не надумала выходить замуж за кого-нибудь третьего.

Кэйт с Биной остались наедине.

– Прекрасно выглядишь, – сказала Кэйт подруге. – Ты так же счастлива?

– Боже мой! Я так счастлива! И это было бы невозможно без тебя. Спасибо тебе, Кэти. – Бина прослезилась. – Я так люблю Макса. Я даже не подозревала, что такое бывает.

Кэйт понимала, что она имела в виду, но ничего не ответила. Явились девушки – будто мандарины высыпались из сломанного ящика.

– Кэти! – защебетали они.

– Тсс! – одернула их миссис Горовиц. – Ведите себя прилично.

– И букеты, – потребовал доктор Горовиц. – Только что из рефрижератора.

Всем подружкам невесты раздали по одинаковому букетику оранжевых орхидей с глянцевыми листьями лимона. Кэйт получила букет побольше – из сирени, гелиантусов и белых роз.

– И не только это, – прошептала миссис Горовиц Кэйт на ушко. – Я приготовила кугель специально для тебя. Только не рассказывай никому. – Она поправила Кэйт волосы и, посмотрев на Бину, сказала: – Пора идти.

– Верно, – согласился мистер Горовиц. – Иди и займи свое место, Майра. А я поведу ее к алтарю.

– Встретимся позже, Бина, – сказала миссис Горовиц. – Я ждала этого тридцать лет, – призналась она, отправляясь к своему месту.

Кэйт стояла под традиционным балдахином перед всем собранием. Позади нее выстроились «шавки». Было довольно тесно, и поля их живописных шляп соприкасались и упирались Кэйт в затылок. Волосы ее были убраны кверху, но она даже радовалась такой щекотке: это немного отвлекало ее. Макс и Бина стояли по обе стороны от ребби. Кэйт не могла оторвать глаз от Бины. Та выглядела такой счастливой и смотрела на Макса с обожанием. Он был немного бледен, но вполне соответствующим образом отвечал на взгляды Бины. В самом деле, Кэйт казалось, что им не было дела до ребби, до свадебных торжеств, до пары сотен гостей, собравшихся ради них. Кэйт окинула взглядом толпу. Она размышляла о том, как много пар в этих рядах любят друг друга. Она гадала, чувствует ли Джек себя несчастным в этот день. Вместе со своей семьей он решил бойкотировать свадьбу, и Кэйт понимала, что ему некого винить в случившемся, кроме самого себя.

Большая часть церемонии шла на иврите, и Кэйт не понимала происходящего. Но она прекрасно знала, что Бина получила любимого человека и что Макс был добрым, любящим и надежным мужчиной. Кэйт думала о том, что ей не суждено найти мужчину, на которого она могла бы смотреть так же, как Бина теперь смотрела на Макса. Когда брачный обет был повторен на английском языке, Кэйт и вовсе овладела грусть. Бина ныне присоединяется к сонму молодых жен и матерей… Как это странно, что именно теперь, когда ее старые друзья объединились с новыми, она теряет Бину, которая отныне посвятит себя домашнему хозяйству, материнству и дошкольным хлопотам.

– Согласен ли ты, Макс, взять Бину в законные супруги…

Кэйт внимала торжественным словам и на этот раз не у Бины, а у нее самой задрожали губы. Она вспомнила Билли, теперь для нее потерянном, о том, как он смотрел на нее, когда лежал рядом с ней. Была ли в его взоре та же теплота, которую она сейчас видела в глазах Макса?

– Да, – отвечал Макс.

– И я, – раньше времени выпалила Бина. Народ в храме засмеялся, и Кэйт, которая уже чуть не плакала, тоже не смогла сдержать смеха. Бина все та же.

Жара и шум на свадебном приеме были просто запредельные. Настроение Кэйт не улучшилось от того, что прием проходил в том самом банкетном зале, где выходила замуж Банни и где брала начало вся эта абсурдная история с Билли Ноланом.

Эллиот и Брайс развлекали ее, как только могли, хотя это было непростой задачей.

– Когда же Сионские старцы произведут кровавый ритуал с христианским младенцем? – вопрошал Брайс.

– После закуски, – пояснила Кэйт.

К сожалению, они оба не смогли выполнять обязанности телохранителей, поскольку Кэйт была вынуждена сесть на возвышении свадебного торжества и оказалась беззащитной перед натиском женщин, которые донимали ее своим любопытством:

– И когда же твоя очередь?

Кэйт была готова сказать им, что она лесбиянка и уже сочеталась гражданским браком с одной леди – преподавательницей физкультуры в штате Вермонт, но побоялась, поскольку поблизости не было ни кислородных подушек, ни бригады скорой помощи. Как только руководитель ансамбля объявил начало танцев, Кэйт тут же встала, поскольку не могла дольше играть роль мишени.

– Теперь, леди и джентльмены, впервые соединим на танцевальной площадке наши руки в честь мистера и миссис Макс Чепек.

Зал захлестнули аплодисменты, крики «Мазель тов!» и стук вилок по бокалам. Макс поднялся, обнял Бину за талию, вывел ее на танцплощадку, и они закружились в вальсе. Кэйт аплодировала вместе со всеми, хотя на глазах у нее были слезы. Через плечо Макса Бина послала ей поцелуй и губами изобразила:

– Спасибо тебе.

Кэйт кивнула. При всем желании Кэйт не смогла бы вспомнить сколько-нибудь подробно, как она провела следующие два часа. Какое-то время она скрывалась в женском туалете, потом деревянно улыбалась, чувствуя себя мишенью в этом балагане, раз-другой танцевала с Эллиотом или Брайсом, едва воспринимая их шутки. Она только запомнила, что очень устала от необходимости постоянно держать улыбку на лице. Когда наконец был подан торт, появилась возможность хотя бы временно передохнуть. К ней подошла Бина.

– Скоро нам пора уезжать, – сказала она. – Готовься поймать букет, потому что я хочу, чтобы следующей замуж вышла именно ты. Жди нас внизу.

Кэйт кивнула. Больше она уже не могла держаться. Она сошла с помоста и осторожно открыла дверь на террасу.