Текст книги "Билли-талисман"

Автор книги: Оливия Голдсмит

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 22 страниц)

Глава XXXIV

Утро было великолепное. Кэйт могла это оценить, поскольку почти не спала – всю ночь она то засыпала, то просыпалась. Окно ее спальни выходило на восток, и она наблюдала, как полная тьма постепенно сменялась бежевым, затем розовым и, наконец, ярко-алым светом при восходе солнца, однако в сердце Кэйт царил мрак. Несмотря на то что это было ее любимое время года, она проснулась с чувством тяжести в груди и такой серой безысходности, которые не смог развеять чудесный рассвет. Последние дни она работала, ела, ходила в школу и из школы почти автоматически. Хотя Кэйт не жалела о разрыве с Майклом и ничего не ждала от Стивена, она чувствовала себя одинокой и не видела выхода. Как многое женщины, она оставалась без мужа – не важно, она сама была недостаточно хороша, либо мужчины. Бруклинские подруги утомили ее, и навязчиво, как оскомина, и болезненно ее мучил образ Билли Нолана и его приключение с Биной, о чем она предпочла бы не вспоминать, но эти мысли непрошено возвращались к ней опять и опять. Возможно, еще хуже было то, что она не могла рассказать об этом Рите или другим своим манхэттэнским друзьям, потому что они никогда бы не поняли ее, а разговаривать на эту тему с Эллиотом не хотелось, поскольку он явился подстрекателем, и, по правде говоря, она побаивалась его, как боятся дантиста, тонким инструментом прикасающегося к самому чувствительному месту.

Кэйт погрузилась в легкую дремоту. В четверть седьмого раздался телефонный звонок. Она не представляла, кто бы это мог быть. Взяв трубку, она услышала слезливый голос Бины.

– Пожалуйста, Кэйт, помоги мне! Я не могу справиться сама, а мне уже надо ехать в аэропорт. Я была с Билли вчера вечером и вела себя так плохо, как только могла, но он только смеялся. Я флиртовала с другим парнем, но, похоже, ему было все равно…

– Ну, Бина, успокойся.

– Кэйт, я испробовала все, что мне советовали. Ты должна мне помочь. Билли не бросил меня, а Джек приземляется через полтора часа и…

Бина принялась реветь. И всякий раз, на всех этапах их дружбы, когда Бина принималась плакать, Кэйт находила способ ее успокоить. Сейчас она произносила какие-то междометия, стараясь окончательно проснуться, чтобы понять, чем сегодняшние слезы отличаются от прежних. И вдруг до нее дошло. Впервые Бина плакала как взрослая женщина. Исчезла истерика, делавшая ее такой непредсказуемой и в то же время такой милой. Вместо того Кэйт уловила нотки вины, стыда и страха.

– Я сделала ошибку, Кэйт. Но я не хочу рассказывать это Джеку, и если Билли меня не бросит и Джек не сделает предложение, моя жизнь будет разбита.

– Все будет хорошо, – успокаивала ее Кэйт. – Я возьму лимузин и заеду за тобой сегодня утром и отвезу тебя в аэропорт. Ты должна выглядеть хорошо. Я позабочусь обо всем. Обещаю, все будет хорошо.

– Скрестить руки перед смертью? – спросила Бина. Кэйт улыбнулась. «Все та же Бина», – подумала она и подбодрила подругу.

Нарядная, накрашенная, причесанная и надушенная, Бина сидела в лимузине рядом с Кэйт, заехавшей за ней в Бруклин. Машина произвела на нее впечатление, однако Бина все еще очень нервничала.

– А что ты собираешься предпринять? – спросила она.

– Это мое дело, а тебе знать необязательно, – ответила Кэйт и наклонилась вперед. – На Бруклин-Куинс-Экспресс-вей, – сказала она водителю, который, казалось, выбирал дорогу поживописнее (если такая имеется).

– Вам известно, к какому терминалу он прибудет? – спросил шофер.

– Международному, – ответила Кэйт. – Следуйте указателям. – Она откинулась на кожаную спинку сиденья и повернулась к подруге, глядя ей в глаза. – Слушай меня, – сказала она.

– Я слушаю, – отозвалась Бина.

– Хорошо, слушай внимательно. Ты не должна ничего рассказывать Джеку. Ни в чем признаваться. – Кэйт сделала паузу. Мысль о Бине и Билли, мысль о нем, о ней… Она подавила ревность. – Это было всего лишь раз.

– Допустим, нет. На прошлой неделе мы с ним попали под дождь, и он привел меня к себе, чтобы растереть меня полотенцем, и…

Кэйт представилась живая сцена. Образ Билли, нежно вытиравшего ее волосы и прочие части тела, и волновал, и возбуждал. Она вполне понимала, почему Бина вполне могла согрешить еще раз.

– Это не имеет значения. Вы с Джеком расстались. Он был свободен, и ты тоже. Помнишь армейское правило: «Не спрашивают – не говори»? – Бина кивнула. – Так и поступай. И если Джек тебя спросит о чем-нибудь, напомни ему, что ты любишь его. Спроси его, любит ли он тебя.

– Но я спала с…

– Никаких «но».

– Но если даже я не скажу ему о сексе… Хорошо, я не буду ничего рассказывать Джеку.

– Ты обещаешь?

– Обещаю. Но, чтобы исполнить все до конца, надо, чтобы Билли бросил меня.

– Я беру на себя заботу об этом, – заверила Кэйт. – А теперь подправь макияж.

Бина покорно полезла в сумку и вытащила косметичку. Кэйт помогла ей прихорошиться, затем повернула зеркало к себе. Она была немного бледна, некоторая синева появилась под глазами из-за недостатка сна, но это все она уладит позже.

– Отлично, – сказала, когда они подъехали к зданию аэропорта. – Ты прекрасно выглядишь, ты должна так жечувствовать себя, а Джек приезжает ради тебя. Потому что любит тебя.

Бина колебалась:

– Но я не уверена…

– А я уверена, – прервала ее Кэйт. – Теперь иди в зал прибытия, куда пассажиры выходят после таможни. Он, наверно, будет там уже меньше чем через полчаса.

– Ты не собираешься ждать со мной? – спросила Бина, глядя на нее широко раскрытыми глазами.

– Нет. У меня есть другое занятие, – отвечала Кэйт, обнимая Бину. – Держи сотовый включенным и пудру – сухой. Звони мне сразу, если что-нибудь случится.

Бина вышла из машины и вошла внутрь через раздвижную стеклянную дверь, затем она обернулась и, помахав Кэйт, подняла вверх большой палец. Как только она смешалась с толпой в терминале, Кэйт, наклонясь вперед, сказала водителю:

– Отвезите меня назад в Бруклин.

Глава XXXV

Кэйт звонила в квартиру Билли Нолана. Он ответил лишь через несколько минут. Кэйт подняла руки к домофону и пробормотала что-то, сознательно придав своему голосу необычную высоту. Без сомнения, он не впервые удостаивается неожиданного визита женщины в неподходящее время и вполне правдоподобным конфузом было бы присутствие у него какой-то другой женщины. Однако дверь открылась, и Кэйт вошла в подъезд. «Я это делаю только ради Бины», – говорила она сама себе, отлично сознавая, что это неправда.

После признания Бины на приеме подарков Кэйт испытывала растущее влечение к Билли Нолану. Как бы отчаянно она ни старалась отрицать это, она ревновала и была заинтригована флиртом Бины с Билли. Если быть честной до конца, с первого мгновения их встречи на террасе ее почти неодолимо тянуло к нему. Кэйт пыталась сопротивляться, помня, что он, подобно Стивену, был не подходящим «материалом» для отношений. Как бы то ни было, но Кэйт пришла к решению, что если уж она делает это ради Бины, то, возможно, ей удастся заполучить Билли Нолана – его улыбку, его шарм, все его физическое совершенство – против собственных правил только на один-единственный раз. Она не расположена тратить попусту время на бессмысленные отношения, но если это сможет ускорить разрыв с Биной и придать ей уверенности, тогда…

Кэйт остановилась, чтобы взглянуть в зеркало на лестничной площадке. Она не была в восторге от увиденного. Лицо ее все еще было бледным и с темными кругами вокруг глаз. Что же, это следует исправить. Кэйт достала из сумки щетку и взбила волосы. Помада еще держалась на губах, но она широко улыбнулась, словно проверяя, все ли зубы на месте. Поднимаясь по ступенькам, она поймала себя на том, что облизывает губы. Тут Кэйт вспомнилась абсолютно дурацкая аббревиатура Эллиота, и она пожалела об этом. «Ладно, – подумала она, – после этого дня мне придется еще о многом пожалеть». Она подошла к двери Билли и постучала.

Билли, с взъерошенными волосами, в запахнутом просторном хлопчатобумажном халате, – очевидно, только что из душа, – открыл дверь.

– Что?…

Его присутствие физически воздействовало на нее как удар. Она ощущала запах шампуня, исходящий от него. Это было лучше любого одеколона.

Кэйт проскочила в квартиру мимо него, прошла через комнату, положила сумку и села на край кровати, скрестив ноги.

– Садитесь. Чувствуйте себя как дома, – сказал Билли со всем возможным сарказмом, на который только оказался способен. Он закрыл за собой дверь. – Чему обязан… – но, решив перестать манерничать, спросил: – Хотите чашку кофе? – и, почесывая затылок, уже направился к кухне.

– Нет, благодарю, – сказала Кэйт, стараясь не облизывать губы. – Я пришла сюда не ради кофе.

Билли замер у раковины, рука зависла – между кофеваркой и водопроводным краном. У нее не было возможности любоваться его руками с несчастного вечера в «Боул-а-Раме». Кэйт всегда обращала внимание на мужские руки. Она считала себя в этом своего рода знатоком и не любила короткие, широкие или волосатые руки, равно как и слишком тонкие, женоподобные. Сейчас она не могла отвести взгляд от его рук. Они были совершенны – сильные, но чуткие, чувственные и умелые. Она покраснела. Он медленно подошел к ней, подтащил стул и сел напротив.

– Зачем вы пришли, доктор? – спросил он. – Еще одна консультация?

Хорошо. Она этого заслуживала. И, возможно, большего. Если он потребует от нее испить чашу унижения до дна, она согласна. Но ощутил ли он ее влечение? Она была рада, что оно неосязаемо для него, хотя и овладело сейчас всем ее существом.

– Послушайте, я была не права, – признала она – и остановилась. Она репетировала свои слова по дороге от самого аэропорта, но все заготовки куда-то улетучились. – Вся затея с Биной не удалась, ведь так? – выпалила она.

Билли смотрел на нее.

– Я что-то пропустил? Мы еще в средней школе? – спросил он.

Черт! Джек должен в этот самый момент уже быть с Биной.

– Просто скажите мне правду, – продолжала она. – Бина ничего не значит для вас, ведь верно?

– Бина – очень хорошая девушка.

– Мне это известно, но я вас спрашиваю не об этом. – Она посмотрела на пальцы своих ног, и прерафаэлитская картина под названием «Король и нищенка» предстала перед ее глазами. Она всегда находила в ней что-то эротическое. – Послушайте, – продолжала она, – я пришла признаться в том, что совершила ужасную ошибку. Бина начинает по-настоящему привязываться к вам, и это нехорошо. Она получит травму, и в том будет как моя вина, так и ваша.

Впервые с момента ее появления Билли казался встревоженным. Он долго смотрел в пол, потом перевел глаза на нее.

– Знайте, что у меня никогда не было намерений ранить ее. Я гуляю с женщинами, которые знают, как позаботиться о себе.

– Но Бина как раз не из таких женщин.

– Я знаю. Поэтому я не спал с ней. Хотя это и не ваше дело.

Кэйт отвела глаза от его прекрасного лица. Оказывается, он еще и лгун, а не только фат и серийный любовник.

– Не тратьте время на ложь, – усовестила она его.

– Эй! – Он встал. – Я не лгу. Я никогда не встречаюсь более чем с одной женщиной одновременно, и я прерываю связь с одной прежде, чем начинаю с другой. Я никогда не обещаю того, чего не в состоянии выполнить. У меня есть бар, слава Богу. Все знают, что я… ну, не имею пока серьезных намерений. И если это компульсивное поведение, что ж, это моя проблема. По крайней мере, я помогаю им ощутить себя женщинами.

– Пора порвать с Биной, – настойчиво заявила Кэйт. На деле она чувствовала в себе что угодно, только не стойкость. Она была так напугана, как никогда на ее памяти. Что, если Билли останется равнодушен или, хуже, посмеется над ней и вышвырнет вон? В этот момент такой поворот казался ей просто невыносимым. Пока она еще не выдала своего страха. Она смотрела на него, на его растрепанные после душа волосы, но, как всегда, восхитительные, на недоверчиво сведенные брови. – Пора, – повторила она.

– Да кто вы ей? Общественный попечитель или мать? И откуда вам известны мои чувства?

Кэйт встала, подалась вперед и взглянула ему в глаза. Она ощущала жар от его груди и почти таяла. Уже не нужно было слов, когда откровенное желание говорило само за себя. Кэйт теперь больше чем просила прощения. Она разоблачала себя и предлагала ему все прочесть по ее глазам. Молча она смотрела ему прямо в глаза, позволяя почувствовать ее влечение. И весь жар желания, вся страсть, которую она подавляла в себе, была обнажена и видна ему, если он только не был слеп. Билли даже отпрянул на секунду, затем подался вперед.

– Доктор, вы?… – Смущение, читавшееся на его лице, сменилось недоверием, затем… да, это уже напоминало восторг.

Кэйт сняла свитер и повесила его на стул позади себя. Затем села на кровать и расстегнула верхнюю пуговицу блузки.

– Думаю, вам следует позвонить Бине, – произнесла она. – Ее нет дома сейчас, но вы можете оставить сообщение.

– Это выглядит так бессердечно, – осмелился противоречить Билли.

– Ее старый бойфренд в городе. Она не расстроится, если вы порвете с ней прямо сейчас.

– Н-н-но по телефону? – заикнулся он.

Кэйт прямо смотрела ему в лицо. Она была изумлена его щепетильностью в вопросах чести, и ей на мгновение стало стыдно своей изворотливости. Но и то и другое она выбросила из головы.

– Уверяю, это наилучший способ. Я ни за что на свете не могла бы причинить ей боль.

Словно под гипнозом, Билли выполнил все. Он взял трубку, из деликатности Кэйт вышла из комнаты, пока он звонил, оставляя сообщение, которому Бина придавала судьбоносное значение. Из ванной Кэйт позвонила на работу и сообщила, что больна – лишь в третий раз она пропускала рабочий день. Затем она с минуту разглядывала себя в зеркале. «И что ты делаешь?» – молча спрашивала Кэйт свое отражение. Она разумеется не могла сказать себе, что отдается этому мужчине только ради того, чтобы придать завершение сумасшедшему плану, в который она, разумеется, никогда не верила. Она хотела переспать с Билли, но ей было страшно, так как она хотела большего. А ей была известна его послужная характеристика относительно дел с женщинами. Могла ли она позволить себе тратить время на связь, которая в конце ни к чему не приведет?

Она отвела в сторону свои светло-голубые глаза. Кэйт знала, что у нее нет выбора. Она желала Билли Нолана больше, чем кого-либо другого до сих пор. «Но это ничего не должно значить, – убеждала она себя. – Будущего не существует, только настоящее. Я не буду повторять ошибки, которые делала со Стивеном и Майклом. Это не отношения, – твердо говорила она себе. – Это то, что обычно называют „забавой“».

«Забава» было не тем словом, которое Кэйт могла бы использовать, оказавшись в постели с Билли.

– Я хотел тебя с тех пор, как впервые увидел на террасе, – признался он.

Кэйт ощутила, как что-то сжалось у нее внутри. То были слова, которые она хотела услышать. Именно их она ждала, хотя не признавалась в этом себе и, конечно же, не призналась бы Билли. Так можно сойти с ума. Она лишь улыбнулась загадочно и попыталась выбросить из головы любые мысли. Это не составило труда, поскольку никто еще никогда не занимался любовью с ней так, как Билли. Ее не удивляли его сила или умение, но нежность просто ошеломила. Он держал ее голову обеими руками и целовал лицо. Он теребил ее волосы.

– Они такие красивые, – бормотал он. – Люблю твои волосы. – Он погружался в них лицом, прямо у нее за ухом. – Мне нравится их запах, и мне нравится чувствовать их. Я хотел прикоснуться к ним, но уже не верил, что у меня будет шанс.

Кэйт повернулась к нему, и он прильнул к ее рту губами. Она не могла понять, что ей нравилось больше: когда он использовал губы, чтобы целовать ее, или когда говорил с ней. Руки его были столь же красноречивы. Они чудесным образом скользили от ее груди к бедрам, всякий раз все дальше, затем снова вверх к ее губам, становясь все увереннее, все откровеннее и даже отзывчивее к ее ощущениям.

Кэйт всегда испытывала какую-то неловкость и неудовлетворенность, занимаясь любовью с кем-либо первые несколько раз. Но с Билли все было иначе. Он слышал и ощущал каждое ее дыхание, легкое движение тела. Она могла просить его о чем угодно, не произнося ни слова. Но ей не о чем было просить. Он был нетороплив, опытен и ловок, но, кроме того, она ощущала такой поток чувств, такой водоворот эмоций, что тонула в нем с головой. Занимаясь любовью, Билли все время не отрывал своих губ от ее губ, и ей казалось, что он умеет целовать сотней способов, всякий сочетая с его или ее движениями. Он отрывался от ее губ только для того, чтобы взглянуть на нее, или если он устремлялся губами к ее соскам и затем ниже.

Он доводил ее до предела своей рукой и губами, потом движениями тела, потом снова рукой, пока Кэйт не охватывал трепет. Она едва могла перевести дыхание, но это было чудесное ощущение, ей не было страшно. Когда она касалась его рукой, он дышал так глубоко, что она испытывала не меньшее наслаждение, чем от его движений. Она не знала, сколько времени прошло, когда он вошел в нее в последний раз, и, когда они оба уснули, обессиленные и удовлетворенные, он продолжал обнимать ее рукой, прижимая к себе, даже когда они спали.

Глава XXXVI

Кэйт открыла глаза. Где она? Так бывает, когда просыпаешься в новом месте. Это потолок не ее квартиры и не спальни Майкла. Она повернула голову и увидела Билли, еще спавшего. События прошедшего дня мысленно пронеслись перед ней. Кэйт улыбнулась и покраснела, но, что было неожиданно – она ни в чем не раскаивалась.

Пока они спали, ее волосы растрепались, и сейчас рыжая прядь вилась вокруг плеча Билли. Просто смотреть на его руку, покоившуюся на простыне и залитую солнечным светом из окна, – одно это вызывало в ней ощущение… запредельного счастья. То было чувство, к которому она не привыкла.

Кэйт потянулась, блаженствуя. Столь полное ощущение счастья невозможно удержать долго, и она была достаточно мудра, чтобы не пытаться. Но сейчас она лишь просто пьянела от солнечного света, меж спутанных простыней и упивалась моментом. Она не думала о сексе, хотя он и был исключительно хорош. Просто она смотрела на Билли, и вид волосков, так красиво выстроившихся на его предплечье, казалось, еще усиливал ощущение теплоты, комфорта и защищенности. Это был момент чистого восторга.

Медленно, чтобы не разбудить его, она подняла голову, чтобы разглядеть его лицо во сне. Даже неподвижные, его черты отличались поразительной красотой и живостью. Судя по их беседам вчерашней ночью, она поняла, что Билли – не рядовой красавчик. В конце концов, Стивен по-своему тоже очень красив. Но у Билли была глубина чувств, способность к сопереживанию и пониманию, на которые Стивен не способен из-за своего нарциссизма.

Словно почувствовав на себе испытующий взгляд, Билли открыл глаза.

– Привет, – сказал он, и его голос немного понизился в середине слова, в его приветствии услышались и уверенность в себе, и пожелание счастья. Кэйт снова покраснела и на этот раз смутилась. Она опустила голову на подушку. Билли приподнялся на локте, склонился к ней и поцеловал. Его поцелуи были так чувственны, так изысканны и нежны. Это напомнило ей, как они занимались любовью, как его губы почти не отрывались от ее рта, исключая те моменты, когда он целовал другие части ее тела. Он приподнял голову.

– Доброе утро, – отозвалась Кэйт и поправила простыню.

– Теперь ты – моя узница. Оставайся в моей постели на всю жизнь.

Кэйт подумала, что это было бы восхитительно, но она только улыбнулась в ответ.

– Который час? – спросил Билли, падая на спину и зевая.

Кэйт не имела понятия. В эту минуту она не могла вспомнить, какой сегодня день, и это тоже было восхитительно. Лежать в его постели и чувствовать себя подвешенной во времени. Если бы ее попросили выбрать чувство, которое достойно того, чтобы длиться вечно, то более подходящее было бы трудно найти. Затем она заставила себя повернуться и взглянула на часы на ночном столике.

– О, боже, – выдохнула она. – Сегодня же пятница! И уже почти девять. Мне нужно позвонить в школу, – сообщила она ему, в ужасе падая на постель. Не могла же она выскочить из его квартиры и бежать сломя голову, на ходу собирая пожитки, да и все равно она бы слишком поздно появилась в школе. Кэйт еще никогдане пропускала на работе двух дней подряд. Даже когда она подцепила желудочную инфекцию, распространившуюся в школе, она ухитрилась выйти, отлежавшись только один день. Дети вправе всегда рассчитывать на ее помощь. Но учебный год заканчивался, рабочий день был наполовину сокращен, и ей оставалось только написать отчеты и характеристики для администрации и родителей. Она обязана еще привести в порядок записи, но все-таки она имела право хотя бы однажды в первую очередь подумать о себе. Доктора Мак-Кея все же нужно было предупредить. Как раз сейчас время продления контракта, и не следовало идти на конфликт. Но уйти она была не в силах. Билли смотрел на нее, вопросительно выгнув брови.

– Работа, – сказала она. – Мне нужно позвонить.

Он взял телефон и протянул ей.

– Бери, – сказал он. – Пока ты не звонишь другому мужчине, все мои минуты – твои.

– Это не совсем мужчина, он – директор, – поведала ему Кэйт.

– Что же, я рад, что у тебя есть хотя бы один принцип [24]24
  Игра слов: principal – «директор школы» и principle – принцип. В англ. яз. произносятся одинаково.


[Закрыть], – пошутил он, целуя ее вновь, пока она набирала номер Эндрю Кантри. – Когда ты появилась, я в этом не был уверен. – Она состроила гримасу и оттолкнула его. Он лег и принялся играть прядью ее волос.

Когда Вера, секретарша доктора Мак-Кея, ответила, Кэйт почувствовала облегчение. Она спросила доктора Мак-Кея в надежде, что его нет на месте, чтобы просто оставить сообщение.

К сожалению, Вера соединила ее, и Кэйт услышала гнусавый голос директора по ту сторону телефонной трубки.

– Мак-Кей, – представился он. – Да?

– Это Кэйт Джеймсон. Очень сожалею, но я не смогу опять сегодня прийти.

На том конце было тихо. Удивительно, какая сила воздействия заключена в молчании. Ей хотелось заполнить паузу, выпалив извинения, но она сдержала себя.

– Вы все еще нездоровы? – наконец спросил доктор Мак-Кей.

– Нет, – призналась она, – но у меня неотложные дела личного свойства. – Она смотрела на Билли, который из-под простыни выказывал явные признаки возбуждения. – Возникли некоторые обстоятельства. – Тут Билли глянул на нее. Кэйт тянуло улыбнуться, но она ощутила, как молчаливое любопытство доктора Мак-Кея змеей пытается просочиться по телефонному проводу. Кэйт стойко держала паузу. Она видела, как Билли взял кончики ее волос, поднес их к губам и принялся целовать.

– Очень жаль, – пропел доктор Мак-Кей, и Кэйт показалось, что он действительно переживал, хотя ей было невдомек почему.

– Поскольку сегодня укороченный день, я смогу легко наверстать. Большая часть моих отчетов о детях уже готова.

Они обсуждали рабочий график еще некоторое время, и наконец Кэйт с радостью повесила трубку. Она вздохнула с облегчением, а Билли, оскалившись, спросил:

– Играем в хуки? – Она кивнула. – А я поиграл бы во что-то еще, – продолжал он. – И если ты не согласна, опасаюсь, что мне придется позвонить начальнику и доложить о прогуле.

Кэйт засмеялась:

– Я уже давно не школьница.

– Ну, это мы еще посмотрим, – заметил Билли.

Она решила, что можно сойти с ума, если размышлять об этом. Ведь это мужчина, который спал с половиной женщин в Бруклине, включая ее ближайшую подругу. От одной этой мысли тошнило, и она, подобно своим маленьким пациентам, решила ее просто отбросить. Она упаковала эту мысль в воображаемый ящичек, закрыла его накрепко и отставила в сторону. Просто неправдоподобно, чтобы Билли Нолан мог разыгрыватьвсе эти чувства, или он все же мог? Его немалый опыт обнаруживался в полной мере, когда он занимался любовью. Каждое прикосновение, любое движение были удивительны, почти совершенны. Если могло быть еще лучше, то это уже пугало. И так было чего опасаться. Он, казалось, знал заранее, что делать руками, с какой силой и где нажать, куда целовать, когда быть игривым, а когда страстным. Если бы она сравнивала, каким был в постели он и Майкл, чего безуспешно старалась избежать, то Майкл это сандвич, а Билли – праздничный стол на День благодарения.

Они все утро занимались любовью. Потом Билли приготовил завтрак. Он был хорошим поваром. Кэйт тем временем осматривала гостиную.

– Очень приятная комната, – заметила она, доедая бекон.

Билли только смеялся:

– Похоже, ты удивлена.

Кэйт покраснела.

– И давно ты живешь здесь?

– Мой отец переехал сюда, когда заболел. Эмфизема. Он не хотел оставаться один в нашем старом доме после смерти матери. Он больше не мог работать пожарником, и тогда стал работать в баре, и я помог ему превратить это помещение в квартиру.

– Так ты умеешь не только готовить, но и плотничать? – спросила Кэйт, собирая грязные тарелки в раковину.

– Да, – отвечал он. Потом приостановился и отвел взгляд. – Было здорово работать вместе с отцом, но мы едва успели обустроить квартиру, как он умер.

– От эмфиземы? – спросила Кэйт.

Билли кивнул, и его лицо исказилось.

– Да, от осложнений. Страшная смерть. И страшно было смотреть.

– Мне очень жаль.

Билли пожал плечами и принялся скрести тарелки.

– Нельзя быть пожарником и притом курить, – заметил он.

– Мой отец был полицейским и пил, и это тоже плохо, – призналась Кэйт.

Билли кивнул, наполнил раковину водой и положил тарелки, чтобы они отмокли. Он посмотрел вокруг.

– Как бы то ни было, я люблю эту квартиру, и, когда бар стал моим, стало очень сподручно жить здесь. Это место мне все еще напоминает о нем. – Он вытер руки бумажным полотенцем и обратился к ней: – Забавная вещь, – провозгласил он. – Мы только что позавтракали, а я опять голоден. – Он недвусмысленно поднял брови, обнял ее рукой за талию и потерся носом о ее шею. Кэйт не могла не ответить на этот призыв, и, продолжая держать ее за талию, он снова повлек ее к постели.

Позднее, когда Билли вновь принимал душ, зазвонил сотовый телефон Кэйт. Она ответила, увидев, что это Бина.

– Кэти? Кэти?

– Да, разумеется, я, – сказала Кэйт.

– Боже мой, Кэти! Он сделал предложение. Прямо как Эллиот говорил. Я не могла поверить, но Джек сделал предложение.

Кэйт окатила волна ужаса: она вспомнила – впервые за время пребывания у Билли, – что пришла сюда для того, чтобы помочь устроить Бине ее долгожданную помолвку. Как ее назвать – самовлюбленной или самоотверженной подругой?

– Это здорово! Это просто по-настоящему здорово!

– И ты просто не поверишь, – продолжала Бина. – Вот почему я знаю наверняка, что Эллиот был прав. Ты этому не поверишь.

– Попробуй сказать, – сухо произнесла Кэйт, заранее зная, что она скажет. Тут ее телефон стал сигналить о другом поступившем звонке. Она глянула на номер в определителе и переадресовала его в голосовую почту.

– Так вот, я получила сообщение от Билли, что он со мной расстается – прямо вовремя! Джек попросил меня выйти за него сразу после того, как я проверила голосовую почту и прослушала сообщение Билли!

– Мои поздравления. И наилучшие пожелания. Или мазелъ тов [25]25
  Еврейское приветствие.


[Закрыть]—сказала Кэйт. – Твоя мама будет поражена, и твой папа. И я. Я так рада за тебя.

– Я тоже рада. И самое интересное: он извинился за то, что произошло, знаешь, за то, что он не… ну, ты знаешь. Он сказал, что он просто запаниковал. Он испугался и не мог сказать ни слова. – Она сделала паузу. – Ты думаешь, это правда?

– Я уверена, что это часть правды, – ответила Кэйт.

– И он сказал, что он захотел немножко еще, ну, ты знаешь… мы так долго встречались, и он никогда не обманывал меня, он только хотел увериться. Я его не ругаю за это. А ты?

– Нет.

– Да, но… – остановилась Бина, понизив затем голос. – Но я не могу забыть то, что случилось. Понимаешь, о… ну, ты не представляешь, как это было здорово…

– Думаю, представляю, – прервала ее Кэйт, поглядывая в сторону ванной. – Мне пора идти. Поговорим вечером.

Кэйт сама только что вышла из душа, когда ее сотовый зазвонил опять. Она проверила определитель и поняла, что у нее сейчас будут неприятности. Она решила было не отвечать, но ей было ясно, что Эллиот все равно не отстанет.

– Где ты? – спросил он без всякого вступления. – Тебя нет на работе и нет дома. Ты ушла, значит, не больна. Если только ты не у врача. Ты у врача?

– Нет, – ответила Кэйт. – И я не могу сейчас говорить, – ей было неудобно. Казалось, Билли слышит, хотя она не могла знать наверняка.

– Отлично, тогда где же ты?

– Я расскажу после, – сказала Кэйт, понижая голос.

– Что?

– Я расскажу после.

– О, боже. Ты в постели со Стивеном.

– Не совсем, – поправила Кэйт.

– И что это может значить? – спросил Эллиот. – О, я это знал. Это ужасно. Значит, ты со Стивеном.

– Нет.

Эллиот умолк, пытаясь разгадать.

– Но тогда ты в постели с кем-то еще.

– Да, Эйнштейн.

– Мне не передать, какое это облегчение, – признался Эллиот. – Сначала я хотел обзвонить больницы, потом, вспомнив про Стивена, психушки. Но вместо того, чтобы пополнить ряды умалишенных, ты нашла свое счастье.

– Это нельзя назвать счастьем, – возразила Кэйт.

– Ладно, подруга, я хочу услышать все детали сразу же, как только ты попадешь домой.