Текст книги "Билли-талисман"
Автор книги: Оливия Голдсмит
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 22 страниц)
Глава XXIX
– Неужели на самом деле возможно, чтобы тебе сделали предложение? – спросил Эллиот Кэйт, неодобрительно насупившись. Они сидели в «Старбаксе», расположенном точно на полпути между их домами.
– Лучше бы ты перестал ненавидеть его, – ответила Кэйт. – Если я выйдузамуж за него, а ты будешь продолжать ныть, я не смогу больше встречаться с тобой.
– Свадебные колокольчики развалили мою старую банду, – пропел Эллиот. Кэйт покачала головой. – Значит, мне не грозит, что ты разорвешь нашу дружбу, – продолжил он. – С кем еще ты сможешь поговорить обо всех колебаниях твоего эмоционального сейсмографа и о Барбаре Пим?
Кэйт улыбнулась. Это правда, что она при любых потрясениях делилась с Эллиотом, и, подобно геофизику, он предсказывал, какие катаклизмы могли поколебать ее мир. И Барбара Пим, британская писательница, которую они с Эллиотом частенько перечитывали, была одной из ее тайных слабостей. Кэйт считала ее романы успокаивающими, потому что в них почти ничего не происходило; ничьи чувства не были задеты, и мало что изменялось. Визит священника рассматривался как крупное событие, а большинство глав заканчивалось тем, что кто-нибудь пил горячее молоко. Это напомнило Кэйт о напитке Эллиота.
– Тебе известно, что в этом кокосовом фраппучино больше калорий, чем в трех биг-маках? – спросила Кэйт.
– Поговорим лучше о Максе, – сказал Эллиот, не обращая внимания на проявление заботы о нем. – Он еще вынюхивает все кругом? В частности, вокруг вас с Биной?
Кэйт отмахнулась. Подобно доброй матушке, Эллиот был убежден, что все мужчины должны любить Кэйт, и, если это было не так, он чувствовал себя оскорбленным.
– Он, похоже, занят распространением новостей о Джеке каждому, кто готов слушать. Я думаю, что он все еще чувствует свою вину за то, что познакомил Бину с Джеком. Однако, он ни в чем не виноват. – Кэйт поморщилась, когда Эллиот принялся высасывать через соломинку все до последней молекулы жидкости со дна чашки. – Это просто отвратительно, – заметила она.
– Хорошо, я обещаю не проделывать это перед твоими друзьям на приеме для подарков.
– Приеме для подарков Бев? – спросила Кэйт срывающимся голосом. – Ты приглашен?
– Ты, похоже, удивлена, – заметил Эллиот. – Ты же знаешь, что Бев, Брайс и я оченьблизки, – добавил он насмешливым тоном. Кэйт лишь повела глазами. – Эй, я сегодня за ленчем видел Брайана Конроя, и он весело смеялся с двумя другими маленькими бандитами, – продолжал он. – Похоже, они метали салат из тунца в сторону столика девчонок, но я не поймал их на месте преступления. Пожалуй, ты действительно неплохо проделала свою работу.
Они некоторое время смотрели друг на друга, Эллиот улыбался, его карие глаза были теплыми и нежными, и Кэйт была так приятна его похвала. Затем, по своему обычаю, они, вдруг встряхнув головами, прокричали:
– Ха-а!!
– Так чем же тебе не угодил Майкл? – спросила Кэйт, возвращаясь к теме. – Он стабильный, приятный парень, какого ты и хотел бы для меня. И он меня любит.
Она бросила взгляд на браслет на своем запястье, и в этот момент зазвонил ее сотовый телефон. Она ждала звонка от Риты: они должны были договориться выпить вместе, после того как Рита освободится, а это бывало обычно не раньше шести или семи часов. Она вытащила свой сотовый и, не глядя на определитель номера, нажала на зеленую кнопку.
– Привет, – сказала она весело, ожидая услышать гнусавый голос Риты.
– И тебе привет, – ответил Стивен.
У Кэйт все внутри екнуло. Ей вдруг не хватило воздуха.
– О, Стивен. Здравствуй. – Она широко распахнула глаза, но это не шло ни в какое сравнение с тем, как их вытаращил Эллиот.
– Стивен? Тот самый Стивен? – гримасничал он.
Кэйт, нервничая, отвернулась от него. У нее пересохло в горле.
– Я в неподходящее время? – спросил Стивен.
Ей хотелось ответить: «Нет, хуже было шесть месяцев назад, когда ты прекратил звонить», – но, разумеется, она этого не сказала. Для разговора со Стивеном любое время не годилось, как она поняла.
– Нет, – сказала она. – Сейчас я пью кофе с Эллиотом, – она захотела прикусить себе язык. Ну почему она не сказала, что у нее свидание?
– Старый добрый Эллиот, – сказал Стивен, чем еще больше раздосадовал Кэйт. – Я скучаю по нему, – его голос понизился на полрегистра. – Я скучаю по тебетоже, – добавил он.
Кэйт почувствовала, как багровая волна побежала по ее шее и груди. Тем временем Эллиот буквально скрючился напротив нее, приставив указательный палец к горлу, тем самым намекая на то, чтобы она прервала разговор. Кэйт отвернулась вправо.
Ей не надо было напоминать, насколько опасен Стивен. Она его любила по-настоящему, и он поощрял ее привязанность. Кэйт давно уже приняла решение никогда не любить мужчину сильнее, чем он любил ее. Но Стивен любил ее – по крайней мере, до тех пор, пока длилась страсть. Потом, через восемнадцать месяцев, его пыл и привязанность испарились. Сначала Кэйт не замечала этого, но потом она постепенно осознала, что он больше не сосредоточен на ней. Затем она наткнулась на него, шедшего под руку с женщиной, которая стала его новой целью. Когда униженная Кэйт поставила перед ним вопрос, он был вынужден неохотно сознаться, но притом заявил, что между ним и Сабриной ничего не было, однако стоило Кэйт порвать с ним, как через каких-то шесть недель он уже был с Сабриной. Теперь Кэйт очень хотелось спросить, что же случилось с Сабриной. Но она не позволила своему любопытству одержать верх над здравым смыслом и гордостью.
– Послушай, я подумал, может быть, мы выпьем вместе кофе или что-то еще, – предложил Стивен.
– Не думаю, – отрезала Кэйт. – Я сейчас уже пью кофе.
– С тобой не так просто, – заметил Стивен, и проникновенность его голоса слегка взволновала Кэйт. Вдруг она поняла, чего ей не хватало в Майкле – способности к настоящим чувствам или умения их изобразить.
Но на чувства Стивена, какими бы глубокими они ни казались, нельзя было положиться. Он был или прекрасным актером (мнение Эллиота), или мужчиной, который боялся собственных эмоций, страстно желающим связи и затем убегающим от нее (теория Кэйт). Кэйт все еще верила, что Стивен любил ее, но испугался этого.
– Разве от меня зависело, чтобы сделать все проще? – спросила Кэйт. Эллиот закатил глаза и закрыл рот ладонью, чтобы показать ей, что она должна молчать – словно она сама не понимала этого. Она шлепнула его.
– Кэйт, у тебя есть полное право сердиться на меня. Но я клянусь, что не было дня, чтобы я не думал о тебе, не скучал по тебе, чтобы не пытался найти в себе мужество и позвонить тебе.
– Должно быть, это был тяжелый год, – ответила Кэйт.
– Не говори, что ты не думала обо мне, – сказал Стивен, и все сразу – жалкие ночи, уикенды в одиночестве, утра, когда она просыпалась одна и скучала по нему, – все эти картины пронеслись перед ней.
– Я была слишком занята, – сказала она. – И я вот-вот буду обручена…
Эллиот выпрямился, обеими руками показал ей большим пальцем вверх и потом, словно в изнеможении, откинулся назад к спинке стула.
На другом конце было молчание, и Кэйт разрывали два чувства: она хотела, чтобы Стивен сдался и хотя бы немного пострадал из-за нее. В то же время ей хотелось, чтобы он был настойчивее, и ей было стыдно и неловко из-за этого.
– Это помешает тебе просто выпить со мной? – спросил Стивен. – У меня в самом деле есть потребность рассказать тебе, что произошло. Я думаю, что я сейчас излечиваюсь… Я просто понял некоторые вещи, о которых не знал раньше.
Кэйт сама не знала, хочет ли она слушать, что же Стивен узнал о себе самом. Она понимала, что встречаться с ним – плохая затея. Но ее непреодолимо тянуло к нему.
– Что, если в понедельник? – предложила она. – В четыре часа.
– Это было бы отлично, – обрадовался Стивен. – «Онил»? – Это был ресторан на Гранд-стрит, отличный, но несколько шумный бар и зал. Они часто бывали в этом месте неподалеку от его голубятни.
– Нет, – возразила она.
Она не хотела, чтобы он ее склонил к выпивке, затем к ужину, за которым последовало бы что-то еще. Об этом не могло быть и речи. Кэйт думала о более нейтральном месте.
– А что, если в «Старбаксе»? – И после его согласия она прервала разговор и бросила телефон в сумочку.
– Ты не пойдешь, – заявил Эллиот. – И знаешь почему? Потому что я больше не могу слышать об этом чертовом безмозглом мерзавце. Помнишь, что мне пришлось вынести в прошлом году? И сколько раз можно мужчине, пусть даже гею, петь с тобой «Я выживу»?
Кэйт не знала, смеяться ей или плакать. Они и вправду не раз пели песню Глории Гейнор, но только по просьбе Эллиота и потому, что она всегда вызывала у нее смех.
– Мы износили до дыр три компакт-диска, и если уж говорить об износе, то ты можешь заниматься саморазрушением, но я ценю жизнь и не смогу еще раз пережить Стивена. Если ты забыла, что это принесло тебе, зато я помню. Я просто не могу пойти на это. И ты тоже.
– Я вовсе не собираюсь проходить еще раз цикл «Стивена», – парировала Кэйт. – Но он лечится, и, вероятно, ему нужно высказаться.
– Что ему нужно, так это баба, и я могу быть спокоен до тех пор, пока это будешь не ты.
– Эллиот!
– Я не могу поверить, что он впервые за год звонит тебе посреди дня на мобильный и ты назначаешь ему свидание. У тебя что, нет гордости? – спросил Элиот и продолжил дальше, не дожидаясь ответа: – Ты позоришь всех женщин. Из-за таких, как ты, женщины вынуждены читать «Правила» и другие идиотские книги по самосовершенствованию. – В досаде он взмахнул руками и опрокинул питье Кэйт. – Ах, черт! – воскликнул он, и Кэйт не поняла, то ли это реакция на собственную неловкость, то ли на ее оплошность.
Потому что это была оплошность. Разве нет?
Глава XXX
В новой квартире Банни и Арни было тесно; все сидели или стояли в полной тишине и в полной темноте. Это было похоже на чудо, учитывая, что вместе с Кэйт там находились такие отчаянные болтушки, как Банни, Барби, миссис Горовиц, Бина, две кузины Бев, ее мать и две тетки, несколько друзей по работе и астролог Бев, не говоря уже об Эллиоте с Брайсом. Однако все сидели тихо. Но только минуту.
– Сюрприз! – закричали все, когда открылась дверь. Загорелся свет, и голубые шары – большие, но не настолько, чтобы сравниться с животом Бев в последней трети ее срока, – каскадом посыпались с потолка. Вспышки фотоаппаратов замигали по всей комнате, запечатлевая навечно раскрытый рот Бев, пока она кричала и прыгала от испуга. Гости тоже прыгали и кричали. Когда гвалт прекратился, Кэйт увидела, что Бев оперлась на руку своей мамы. Она села, окинула взглядом смеющихся друзей и родственников и, закрыв лицо руками, произнесла:
– А-а-а! Ребята, – едва смогла сказать она. – Клянусь, у меня чуть воды не отошли! Не надо было так.
Ей просто сказали, чтобы она зашла посмотреть новую квартиру Банни.
Кэйт с этим была согласна. В сюрпризах есть всегда что-то садистское, но Барби заявила:
– Нет, надо, – и она села с ней рядом на диван синего цвета.
Фактически все в новой квартире Банни было синим, и почти все приводило в ужас. Кэйт забыла, что никто в Бруклине южнее Проспект-парк ни в грош не ставил антикварные вещи – все было либо новым, либо просто хламом. Она считала ярко-синий гарнитур гостиной, обитый дамаском, новым хламом,но все охали и ахали, обязательно обходя новый семейный очаг Банни перед прибытием Бев. Даже Эллиот, не только дальтоник, но и человек без особого вкуса, выгнул брови от изумления при виде мутного зеркала в раме с золочеными херувинами и светильников «Мьюзеум Шоп» с античными бюстами под абажурами. Как бы то ни было, Брайс был в экстазе.
– Как у Пикассо, – бормотал он Кэйт и Эллиоту. – У нее свой голубой период.
Стены были переливчато-синего цвета: голубого в стиле Мадонны в хозяйской спальне и ярко-синего в гостевой спальне. Ванные, одна целиком, другая наполовину, само собой, тоже были синими. Одна из них была украшена барвинком и виноградными лозами, а зеленые в тон полотенца служили «важным цветовым акцентом», как объяснила Банни. Другая была декорирована орнаментом из темно-синих листьев – в готическом стиле.
– Мне хотелось для Арни сделать что-то более соответствующее мужчине, – сообщила она, хотя Кэйт не могла уразуметь, что особенного в этих темно-синих блестящих стенках.
– Я и не предполагал, что до сих пор еще делают готические орнаменты, – сказал пораженный Брайс.
– Да. Мне пришлось заказывать это он-лайн, – призналась Банни.
Но Кэйт не только осматривала квартиру, но и приглядывалась к своим друзьям. Они вели жизнь, в которой неизбежно были дети, родительские собрания, семейные праздники, поездки в «Диснейленд» и вся эта кутерьма вокруг рождественской елки (или хануки). Она гадала, покинет ли она когда-нибудь свое гнездышко, свитое на Манхэттэне, и, если да, что могло бы его заменить. Во всяком случае, перспектива отправиться в Остин и лишиться своих манхэттэнских и бруклинских друзей не слишком привлекала. По крайней мере, когда она встречалась со Стивеном, она не сомневалась, что ее будущее, если о таковом имело смысл говорить, будет связано с Нью-Йорком.
Поскольку Бев уже оправилась после сюрприза, гости получили возможность наброситься на блюда с закусками. Накрытый обеденный стол и буфет (тот и другой с небесно-голубыми скатертями и соответствующими салфетками) выглядели впечатляюще. Все – от блюда с четырьмя разновидностями сливочного сыра до салата с пастой, тайского сате, канапе, канноли – было представлено тут в невероятном изобилии. Эллиот взял тарелку и счастливо вздохнул.
– Мне здесь нравится, – заявил он.
– Упс! У него новый размер талии, – сообщил Брайс, ласково пошлепав Эллиота.
Казалось, все, за исключением Бины, были безмерно довольны собой. Кэйт не хотелось выслушивать очередной дифирамб обаянию Билли Нолана, и поэтому она немного избегала ее. Но, похоже, в том не было необходимости: Кэйт поняла, что Бина сама ее избегает. Она сидела с полной тарелкой рядом с одной из кузин Бев, но не разговаривала и не ела. Только четырехлетнему племяннику Бев, сидевшему на полу и покорно жевавшему все, что запихивали ему в рот бабушка и мама, удалось вызвать улыбку на ее губах.
– Отлично. Перейдем к делу, – сказала всем Барби, когда оживление вокруг еды несколько притихло. – Открываем подарки! Открываем подарки!
Все, кроме Бины, зааплодировали в знак согласия. Кэйт наблюдала за ней, пока открывалась коробка за коробкой.
Все подарки были открыты, и мама Бев барахталась в горе упаковочной бумаги, словно в куче осенних листьев. Бев держала крошечный свитер и маленький чепчик к нему.
Кэйт прикоснулась к вязанной вручную вещи, и вдруг на нее неожиданно и так неостановимо нахлынула волна чувств, что она снова села. До сих пор непонятно, почему беременность Бев для нее означала лишь растущий живот, несколько необычных платьев, какие-то жалобы. Но теперь, прикоснувшись к маленькому свитерку, Кэйт наконец поняла, что очень скоро у Бев и, конечно же, у Джонни появится маленький человечек, которого можно любить и заботиться о нем всю оставшуюся жизнь. Кэйт почувствовала себя настолько далекой от всего этого, что слезы зависти и отчаяния подступили к глазам. Она была вынуждена отвернуться, чтобы никто не заметил этого внезапного всплеска эмоций.
«Я хочу своего ребенка», – подумала она, поняв в то же самое время, что сейчас она как никогда далека от этого, потому что вдруг осознала, абсолютно четко ощутила, держа маленький свитерок в руках, что она никогда не станет надевать такой свитерок на ребенка от Майкла. Сама мысль об этом была… в общем, это было просто невозможно.
– Попробуй ругелах, Кэти, – предложила миссис Горовиц, и Кэйт встрепенулась. Она, наверно, и выглядела такой же обескураженной, какой ощущала себя, потому что миссис Горовиц произнесла затем: – Ты такая бледная. С тобой все в порядке, дорогая?
Ответ, конечно же, был бы: нет. Но как объяснить это доброй, заботливой, простодушной Майре Горовиц?
Поскольку все подарки уже были открыты, женщины вернулись к еде. Вскоре у них в руках осторожно балансировали перегруженные бумажные тарелки и пластиковые стаканчики сока, коктейля «Маргарита» или шампанского «Нью-Йорк Стейт». «Шавки», Брайс и Эллиот небольшой группкой устроились в уголке рядом с мягким креслом, в которое уселась Бев.
– Так мальчик или девочка? – спросила Барби, держа кусок сыра в руках.
Бев взглянула на свою мать и пожала плечами.
– Мы с Джонни ждем сюрприза, – сказала она, но Кэйт перехватила их взгляд и все поняла.
– Полагаю, что вам следует назвать его Уильямом, – провозгласил Эллиот.
– В честь принца? – спросила Бев.
– Нет. В честь Билли Нолана. Мужчины, который сделал все это возможным, – объяснил ей Эллиот.
– Смотри-ка, теория Эллиота работает. Подумать только. Ты – следующая, – сказал Брайс Бине с пугающей уверенностью.
– Это верно, Бина, – подтвердила Бев.
– Джек на очереди, – уверила Бину мать Бев успокаивающим голосом. – Помнишь, как нелегко было заставить Джонни сделать предложение? Я рада, что ты осталась здесь, Бина, а не переселилась в Манхэттэн, как Кэти.
– Да уж, – отозвалась Барби. – Там только труднее заставить их принять обязательства.
– Это неправда, – запротестовала Кэйт, – я не думаю, что от места зависит…
– У Кэйт все хорошо, – покровительственно вступился Эллиот.
– Да, – присоединился Брайс. – Ей вот-вот сделает предложение тот доктор.
Кэйт ощутила, как кровь отхлынула от ее лица.
– Вот те на! – закричала Барби.
– Ах ты, хитрюга! И ни слова не сказала, – громко упрекнула Банни.
– А какой у него знак? – осведомилась Бев.
Несколько минут Кэйт целовали и обнимали, прежде чем она успела сказать хоть слово.
– Но мне вовсе не «делают предложения», объявила она всем наконец, отблагодарив Брайса укоряющим взглядом. Тот пожал плечами в знак сожаления. Кэйт искала слова, чтобы описать свои отношения с Майклом и снять это напряженное любопытство к себе. – Мы лишь обсуждаем варианты.
– Варианты-шмарианты, – отозвалась миссис Горовиц. – И что за доктор? Надеюсь, он не хирург, – предостерегла она. – Хирурги ко всему равнодушны, Кэти.
– Но он не врач, – объяснила Кэйт миссис Горовиц и тут же уловила, как вздохи разочарования летним ветерком пронеслись по комнате.
– Это не важно, что он не настоящийдоктор, – заверила она Кэйт низким голосом. – Лишь бы он тебе нравился. – Кэйт попыталась улыбнуться и взяла пирожное, затем послала Эллиоту и Брайсу убийственный взгляд.
– Они не имеют понятия, о чем говорят. Как бы то ни было, мы говорили о Бине.
– Может, не будем, – тихо сказала Бина.
– О, все должно получиться прекрасно, – провозгласила Банни, обнимая Эллиота. Кэйт подумала, что в их группу Эллиот с Брайсом были приняты в качестве ряженых подружек.
– С ней рядом Билли-талисман, —сказала Барби.
– Он еще тебя не бросил, а? – спросила Бину Бев.
– Нет. Пока нет. Но я с нетерпением жду этого, – ответила Бина с очевидным смущением.
– Ну, на все надо время, – заметила Барби.
– По теории Эллиота, в этом есть смысл, – сказала Банни.
– Нет. Абсолютно. Все это совершенно бессмысленно, и это сводит меня с ума, – раздраженно высказалась Кэйт.
Непостижимо, но ей все казалось не так: она с Майклом, Бина с Билли, Джек в обществе заграничных красоток, да еще Стивен со своими звонками из небытия. Это напоминало французский фарс. Взглянув на Бину и внезапно пожалев саму себя, она проглотила слезы и взялась за кусок праздничного торта, чтобы успокоиться.
– Увы, это должно продолжаться не меньше двух месяцев, иначе ничего не выйдет. И мне немножко неудобно, – призналась Бина.
Бев оперлась на спинку стула, чтобы легче было встать.
– Дорогая, ты не имеешь понятия о том, что значит неудобно. Ты не можешьтеперь пойти на попятную, – констатировала она.
– Держи курс, – советовала Барби. – Билли не сможет выдержать дольше. Ты не в его вкусе.
– О да? Он позвал меня в Хэмптоне в этот уикенд, – сообщила Бина без воодушевления.
«Шавки» завизжали от восторга, подталкивая друг друга локтями и смеясь.
– А что тут забавного? – спросила их Бина.
– Если описывать все, чего ты не знаешь о мужчинах, так можно заполнить целую библиотеку, – подколола Бев.
– И большую, Манхэттэнскую, – добавила Барби.
– И чего же я не знаю? – выпытывала Бина.
– Бина, милая, это и будет конец. Мужчины вроде Билли приходят в ярость после уикенда с женщиной один на один, – пояснила Барби. – Он точно бросит тебя после этого.
– Но зачем тогда ему приглашать меня? – Бина казалась очень расстроенной. Кэйт снова подумала, не влюбилась ли она в этого эгоцентричного идиота. – Это была не моя идея.
– В том-то и дело, – сказала ей Банни.
– Им нравится близость… – начала Бев.
– Но на самом деле они выходят из себя, если оказываются с кем-то один на один надолго, – продолжила Барби.
– Правда, Бина. Отправляйся в Хэмптонс, и тебя благополучно бросят, – уверила Бину Банни.
– Я не знаю. Тогда это выглядит притворством, – отвечала им Бина.
– Может, и так, но у тебя уже нет пути назад, – сказала Бев, направляясь к столу с прохладительными напитками.
Бина задумчиво вертела тарелку на коленях и вдруг выронила ее. Содержимое вывалилось ей на платье и на пол. «Шавки» умолкли и уставились на нее.
Кэйт с самого начала приема поняла, что с Биной было что-то не так, и теперь, словно подтверждая это, Бина, вместо того чтобы убрать за собой, схватила Кэйт за руку и потащила ее в холл.
– Мне надо поговорить с тобой, – прошептала она.
– Подожди минуту, – ответила Кэйт, поставила свой стакан с красным вином на стол, мимо которого они проходили, из опасения вылить пурпурный напиток на ковер. Бина привела ее в спальню для гостей и усадила на диван-кровать.
– Я не могу поверить, Кэти, – начала она, глотая слова. – Мне так стыдно. Я никогда не думала… Я ни за что не подумала бы, что я… Боже мой, Джек.
Кэйт не могла понять, что Бина хотела поведать, но ее расстроило уже то, что ее подруга была так расстроена. Она вела себя как-то иначе, это не было похоже на ее обычную невинную истерику.
– Чтос тобой, Бина? – спросила она осторожно.
– Если бы только мама узнала… О, Кэти! Я изменила Джеку.
– Бина, несколько свиданий еще не значат…
– Нет. Я думаю, это на самом деле так. У меня был секс. Я думаю, это все. И это было… великолепно.
Когда Бина разразилась слезами, и комната, и шум вечеринки ушли для Кэйт на второй план. Эта новость, это сексуальное злоключение Бины было как раз тем, чего она больше всего опасалась. Она злилась все сильнее, но не могла разобраться сама, на кого и за что. Эллиот никогда ничего подобного не предлагал, она бы этого ни за что не позволила, Бина не должна была запасть на Билли, но более всего ее злило, что этот Билли, этот отъявленный повеса, воспользовался неопытностью Бины.
Что она наделала? Она вместе с Эллиотом и «шавками» вторглась в жизнь Бины, и вот результат: девушка умывается слезами, страдая от чувства вины и стыда. Разве они не преуспели, делая все, чтобы разрушить верность и преданность Бины? Возможно, не так уж хорошо рассчитывать только на одного мужчину и не видеть вокруг никого другого. Но Бина должна была сама сделать свой выбор. А связаться с человеком вроде Билли Нолана, безусловно, было губительно для нее. А если она решит, что влюблена в него? А если после бегства Джека, растоптавшего ее сердце, ее снова оставят, что кажется неизбежным? Это может подорвать ее веру в себя. Кэйт не хотела даже думать о том, до чего Бина могла дойти.
Она держала подругу за плечи и смотрела ей прямо в глаза.
– Послушай, Бина. Что бы ни случилось, ничего страшного не произошло. Джек был далеко, и если ты переспала…
– Но я не могу назвать это «переспала», – говорила Бина, принимаясь опять реветь. – Я почувствовала, что он оценил меня. Он сказал, что с тех пор, как он меня увидел, он понял, что не ухаживать за мной было бы ошибкой.
Кэйт вспомнила, как ей пришлось убеждать Билли просто взглянуть на Бину в качестве возможного объекта для встреч. Она была в гневе на всех – на Джека, Эллиота, «шавок»… и даже на себя. Но за всем этим таилось и еще одно чувство.
– Бина, ты не должна верить всему, что говорят мужчины, – осторожно сказала она.
– Кэти, я никогда не сомневалась в своей любви к Джеку. Я думаю, что я люблю Джека. Просто теперь у меня стало больше опыта… ну, я не могу это объяснить. Он такой чуткий. И кажется, у нас с ним всегда есть о чем поговорить, – она остановилась.
– Послушай, Бина, ты не стала неверной. Не путай вещи: это приключение и настоящую любовь.
Бина мрачно посмотрела на Кэйт.
– Ты права, – сказала она, кивнув. – Я не допущу этого больше. Потому что я в самом деле по-настоящему люблю Джека.
– Хорошая моя, – говорила Кэйт. – А теперь не думай об этом больше. Ты не должна делать того, чего не хочешь.
Бина кивнула, потом вытерла слезы.
– Но он был так хорош, так хорош в постели. – И она покраснела, а Кэйт в свою очередь тоже, потому что поняла, каким было то, другое чувство.
Она ревновала.
Кэйт ушла с приема раньше Брайса и Эллиота. Она была слишком подавлена, чтобы ехать в метро, и, пощадив себя, решила взять такси. Это непросто в Бруклине – еще одна причина жить в Манхэттэне, угрюмо подумала она. Наконец она поймала свободное такси. Его водитель не хотел брать пассажира, который мог бы завлечь его глубже в Бруклин.
Кэйт уселась на заднем сиденье, радуясь возможности побыть в одиночестве. Хотя она любила Брайса и Эллиота, у нее просто не было сейчас настроения болтать с ними. Ей надо было многое обдумать, и, хотя до сих пор она старалась не вникать в собственные дела, все же необходимо было в них разобраться. Что ей, в сущности, было нужно? Конечно же, ответ был простой: интересная, наполненная жизнь, любимая работа, любящий, надежный и страстный муж, здоровые дети и добрые друзья. «Это чертово счастье», – сказала Кэйт себе. Она не видела никаких признаков того, что все это непременно ждет ее в будущем. Если есть что-то одно, то нет другого. И еще все эти годы Кэйт клялась себе, что она никогда не пойдет на компромисс.
Проезжая Бруклинский мост, она любовалась городом. Открывающаяся до самого горизонта панорама, как всегда, глубоко взволновала ее. Но сегодня признание Бины занимало ее гораздо больше. Как она могла продолжать жить с Майклом, если ее так тянуло к такому пустому человеку, как Билли Нолан? То, как он повел себя с Биной, лишний раз убеждало ее в его бессердечии, и тот факт, что какая-то часть ее – не самая лучшая часть – все еще желала его, вызывал чувство стыда. В одном она была уверена: она не даст себя запутать и не станет оценивать Стивена, сравнивая его с Билли. Какое значение имеет, кто из них хуже?
Кэйт смотрела из окна такси, и ей хотелось навсегда остаться на мосту между двумя вехами ее жизни.
