Текст книги "Лучезарная звезда (СИ)"

Автор книги: Ольга Романовская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 32 страниц)

Глава II

И снова бескрайние просторы, снова ветер, развивающий волосы, и бешеный стук сердца, летящего впереди лошади.

Стоило Стелле ступить на земли Супофестского губернии, как к ней вернулось ощущение постоянного страха. Он, словно червь, вгрызался в душу, не было уголка, в который бы он не добрался. Но у нее не было выбора, ей нужно было миновать эти земли.

Окружающий пейзаж был прекрасен. Вздыбленный легкими волнами холмов, изрезанный оплетенными кружевом деревьев неглубокими оврагами, испестренный лоскутным одеялом полей и мягким ковром лугов, он, наполненный ароматом трав, душистым облаком кустарника, не мог не пробуждать в человеке художника. Холмы мягко переходили в равнины, тонкие ниточки логов сквозь заросли жасмина и диких роз взбирались к темным бороздам озимых посевов.

– Не удивлюсь, если Ильгресса родилась где-то в Дакире. – Девушка знала, что покинувшим эту страну богом была Хранительница Света. – Это место напоминает рай, только люди в вечной погоне за властью превратили его в обитель зла. Симонароки – «зеркало неба», или что-то в этом роде, – и откуда она знает? – наверное, они хранят много тайн. Можно прожить всю жизнь и узнать лишь частичку того, что они видели.

Принцесса с сожалением вернулась из приятного мира беззаботных размышлений и в очередной раз задумалась над тем, что кто-то управляет ее разумом, приоткрывает перед ней завесы неведомого. Откуда тогда она столько знает, почему понимала язык демонов, почему с таким рвением защищает Лучезарную звезду? Может, она и есть та Спасительница, о которой все говорят, а не просто дерзкая девушка, решившая вновь обыграть судьбу? Это льстило самолюбию, но накладывало столько ответственности!

– Шре вен! Такене ие! – послышалось со стороны посадок между полями с левой стороны дороги.

– Кварт!

А это они уже ей.

Стелла встрепенулась и стегнула Палеву.

Вот тебе и расслабилась! О тебе тут помнят, и твоя голова по-прежнему в цене.

Она галопом неслась вдоль полей. Дорога, размытая осенними дождями, разбитая тяжелыми крестьянскими повозками и военными обозами, не давала и без того небыстрой лошади пуститься в карьер. Между тем, длинноногие военные кони летели наперерез ей по хорошей, королевской, дороге.

Принцесса еще раз подстегнула Палеву и свернула на целину; преследователи последовали за ней.

Мадальская кобыла постепенно начинала сдавать – природа брала свое, только ежеминутные понукания хозяйки заставляли ее скакать галопом.

За ней гнался целый отряд, шансы уйти были невелики. Да, пусть эта земля была лучше разбитой проселочной дороги, но у преследователей было одно весомое преимущество – лошади, свежие и быстрые. Почему они до сих пор не догнали ее? Наверное, только потому, что у ее лошади более крепкие ноги, и у нее была небольшая фора, таявшая с каждой минутой.

Двое преследователей дышали ей в спину.

Стелла пожалела о том, что Мериад не пожелал возвратить ей лук. Но чего нет, того нет, и она приготовилась встретиться лицом к лицу с опасностью.

Они стремительно настигали ее; расстояние, разделявшее их, сокращалось с неимоверной быстротой.

– Кварт! Юс фалаэн атслед ар йази.

Как же, поговорить! Она прекрасно знала, чего они хотят, даже не понимая значения остальных произнесенных ими слов.

Девушка молчала и упрямо нахлестывала лошадь.

На узкую дорогу, вившуюся между двух полей, одновременно вылетели трое: Стелла и двое ее преследователей. Расстояние между ними было критическое.

Палева, тяжело дыша, взрывала копытами землю; дакирские лошади, закусив удила, зажимали ее в тиски. Один шаг у нее – полтора шага у них.

Впереди маячили спасительные очертания посадок. Принцесса резко вильнула вправо. Дакирцы пронеслись мимо.

Деревья на время укрыли ее, подарили кратковременный отдых измученной лошади, чьи бока вздымались так, будто паруса, наполненные попутным ветром.

Стелла видела, как преследователи кружили вокруг посадок, не решаясь пустить лошадей по прошлогоднему бурелому: они берегли их.

Девушка осторожно выбралась из-за деревьев на противоположной стороне посадок.

Впереди была деревня – она видела скопление темных точек сразу за полем, – где ее ожидал долгожданный отдых и, быть может, спасение, и Стелла смело направила лошадь в ту сторону.

Разумеется, военные заметили ее, погнались за ней, но длинноногость лошадей сыграла с ними злую шутку. Накануне прошел дождь, поле за посадками пару дней назад было заново распахано, и плуг поднял на поверхность глиняные пласты. Кони увязали в глине, теряли много времени и сил на то, чтобы выбраться. Палева, при всех ее сомнительных скоростных качествах, больше подходила для скачек по такому размокшему полю: ее крепкие ноги легче справлялись с грязью, меньше увязали в ней, а, значит, она затрачивала меньше энергии.

И они отстали, оставили девушку в покое.

Возле ручья, пересекавшего долину с запада на северо-восток, Стелла придержала лошадь.

Преследователи остались где-то позади, отчаявшись нагнать беглянку, можно было на время перевести дух.

Принцесса с грустью подметила, что не проедет сегодня больше шести миль, и решила не загонять Палеву из-за такого пустяка.

Там, за горизонтом, ничего хорошего не было. Здесь – тоже, так что можно было спокойно ехать дальше.

Напившись и наскоро отмыв лошадь от грязи, девушка свернула на тропу, ведущую в деревню, живописно раскинувшуюся на склонах невысоких холмов.

Как всегда, ее встретили аккуратные живые изгороди, опрятные домики и окаймленные сточными канавами улочки.

Заранее достав кошелек, Стелла пересчитала монеты – негусто, хватит только до Яне-Сенте, а потом… Она тяжело вздохнула и убрала его обратно. К сожалению, деньги на деревьях не растут.

Солнце, яркий, но уже не горячий диск, медленно, но верно стремилось к встрече с землей. Что ж, придется провести остаток дня в деревне, понадеявшись на то, что никому из ее обитателей не придет в голову донести на беглянку властям.

Выбрав большой дом под тисовой кровлей, она постучала в ворота.

Открыли ей не сразу. Сначала заворчал сторожевой пес, затем послышались шаги, на несколько минут воцарилась тишина, которую, наконец, нарушил вопрос:

– Хан?

Стелла растерялась: она не могла вспомнить ни одного дакирского слова и теперь судорожно перебирала в памяти фрагменты разговоров с разными людьми, где речь шла о дружбе.

– Хан? – настойчиво повторили за воротами. – Юс вер амаран энемалас.

– Мие налек, – выдавила из себя принцесса и тут же перешла на язык путников. – Вы не могли бы приютить меня за ночь? Если хотите, я заплачу. Поверьте, я не доставлю вам неудобств!

– Хан вред йоз?

– Я не понимаю по-дакирски, я грандванка.

Грандванка, конечно, не самая лучшая идея, но кем она еще могла назваться? Во всяком случае, к грандванцам здесь, кажется, относятся лучше, чем к сиальдарцам.

Ворота отворились, и в образовавшуюся щель выглянул паренек лет тринадцати с забавным чубом, падавшим на левую бровь. Он пристально оглядел ее и крикнул:

– Сурша!

К нему вышла девушка постарше с маленьким ребенком на руках; малыш прижимал к груди деревянную лошадку. Она вопросительно взглянула на брата; одна бровь забавно поднялась кверху.

– Ани гала ар даг и даман. Зви ие ив хазес? – спросил мальчик. – Шре вер след дакир.

– Мие атслед ар шрен. Гант.

Мальчик с чубом покорно скрылся во дворе. Ему было интересно, хотелось остаться, но он боялся ослушаться сестру.

– Что Вы хотели? – Дакирка крепче прижала к себе ребенка. – В нашей деревне редко встретишь таких гостей.

– Я всего лишь хотела переночевать.

– В доме, думаю, найдется место, только, – улыбнулась она, – у нас очень шумно.

– Нестрашно. – Она так устала, что способна заснуть под любую какофонию.

– Тогда я переговорю с матерью. Подождите, я скоро вернусь.

Стелла начала нервничать. Честно говоря, она никогда не любила ждать, взрывалась по пустякам – а тут эта бесполезная беготня от младшего к старшему… Нет, в соседней губернии к ней, определенно, относились радушнее, хотя понятие гостеприимства в Дакире всегда было своеобразным.

Принцесса уже хотела уйти, попроситься на ночлег в другой дом, когда ворота снова отворились, и дакирка в светлом платье без рукавов принялась отгонять рвавшуюся с цепи косматую собаку и, заодно, путавшихся под ногами кудахтавших кур.

– Милости просим! – Она виновато улыбнулась и крикнула детям, столпившимся на пороге дома: – Гант и бренке рандаренес шаеф: шре эсдаик эс ранк. Юсе шаеф виджик, – дакирка обернулась к Стелле, – ве шаефик. Вред йоз эсдаур?

– Я уже объяснила Вашему сыну, что не говорю по-дакирски. – Принцесса спешилась и привязала лошадь к коновязи.

Во дворе пахло сеном и печеными яблоками, этот запах напомнил о том, что неплохо бы подкрепиться.

– Вы, должно быть, грандванка? – разочаровано спросила хозяйка.

Интересно, сколько раз придется им объяснять, что она грандванка и не говорит по-дакирски?

– Да, грандванка, – терпеливо подтвердила девушка. – Это плохо?

– Нет, все в порядке! Прошу в дом, хостес. Дочка, наверное, уже накрыла на стол. Отдохните, поешьте, а там сговоримся о цене.

Стеллу проводили в большую комнату с закопченным потолком; трое детей уже накрыли на стол. Для гостьи под тарелку было специально постелено полотенце.

Хозяйка, женщина лет сорока, смуглая, с наскоро прибранными волосами, казалось, не была рада появлению принцессы: при взгляде на нее верхняя губа слегка недовольно приподнималась. Но на словах она оставалась любезной и почтительной.

Отослав старшую дочь, Ингу, готовить для гостьи постель, а сына Росса – задавать корм Палеве, хозяйка вместе с младшей дочерью Биркой (ее полное имя было Бирикильда) принялась хлопотать вокруг Стеллы.

Из соседней комнаты послышался шум и громкий крик Инги:

– Кинги, мие атбит йозе! Вер следал мие йоа, дзан йоз вер такен йет?

Хозяйка – ее звали Фирра – поморщилась и, извинившись, вышла.

Где-то в доме закричал ребенок, обиженно, недовольно, закричал и тут же умолк.

Бирка вжала голову в плечи и с опаской покосилась на дверь.

– Что с тобой? – Принцесса заметила, что девочка чем-то взволнована. – Кто это кричал?

– Миеф жалко базес, братика моего, Вендира. – Бирка старалась говорить на языке путников, но постоянно вставляла в разговор дакирские слова. – Йето шор кричал.

– Скажи, почему твой старший брат говорит только по-дакирски, а ты знаешь другие языки?

– Меня харефы научили, только маят говорит, что нужно разговаривать только по-дакирски. Прошу, – девочка оглянулась на дверь, – не говорите ей, что я с Вами разговаривала.

– Хорошо, не скажу. – Странно, почему мать запрещает ей говорить на языке путников, ведь сама она его знает, да и в других деревнях на нем без проблем разговаривают. Ну, не без проблем, но говорят. – А маят – это мать?

– Да. Маят теперь в доме старшая, пока отто на войне.

Стелла хотела еще что-то спросить, но вернулась Фирра, и Бирка вновь стала суетливо-молчаливой.

– Инга приготовила Вам постель, – в голосе дакирки чувствовалось что-то приторно-сладкое. – После ужина можете прилечь.

– Мы еще не договорились о плате…

– Потом, хостес, не на ночь же глядя!

Поужинав, принцесса вышла во двор. Дети, евшие отдельно от взрослых, уже были там, занятые своими привычными делами: Росс что-то плел из ивовых прутьев, Инга подшивала старую мужскую рубашку и одним глазом следила за маленьким Вендиром, ползавшим по траве.

Смеркалось.

Обойдя молчаливых детей стороной, девушка направилась к воротам.

– Хостес, кварт! Подождите меня, хостес! – Бирка стрелой вылетела из дома, споткнувшись о порог.

– Бирка, вер ган ар шрен, – строго приказала старшая сестра, оторвавшись от шитья. – Такент багги и гант эс Манула.

– Вер ган! – замотала головой девочка и подбежала к Стелле. – Гант, я покажу тебе их.

Когда они вышли за ворота, принцесса поинтересовалась, куда они идут.

– К харефам. Они умеют предсказывать судьбу.

Девушка усмехнулась: одна из таких гадалок уже успела заглянуть в ее будущее и не увидела в нем ничего светлого. Она не очень доверяла всем этим предсказаниям, но не имела ничего против небольшой увеселительной прогулки перед сном.

Повсюду чувствовалось дыхание осени: в ярком уборе листьев, накидке унылых дождей, прохладных, но еще ощутимых солнечных лучах, неубранных стогах сенах на полях, влажных черных бороздах и криках пролетающих над головой птиц.

Они шли логом, по едва заметной, затерявшейся в траве, тропинке.

Харефы разбили лагерь за деревней, на берегах того самого ручья, водой из которого пару часов назад Стелла поила лошадь. Девушка еще издали услышала веселый смех ватаги детей, возившихся у ручья. Едкий дым костров смешивался с запахом влажной почвы и специфическим ароматом специй.

Кого-то увидев, Бирка просияла и побежала по высокой траве к одному из костров, возле которого хлопотала пожилая харефка в черно-красном наряде с традиционной пышной юбкой.

– Мийя, Мийя, я привела тебе её! – Бирка улыбалась во весь рот. – Шре вред визет деллар!

– Не говори со мной по-дакирски, Бирикильда, ты же знаешь, я терпеть его не могу. – Харефка передала половник молодой харефке и обернулась к девочке. – Твоя мать знает, что ты здесь?

– Вер. То есть, нет. Но, думаю, Инга ей расскажет. Она им не нравится, – Бирка указала на подошедшую Стеллу. – Я знаю, куда ходила маят перед тем, как я мы поужинали.

– И куда же ходила твоя мать? – Принцесса присела на край повозки; ее терзало недоброе предчувствие.

– Эс гендас. Они остановились у Сури и ищут кого-то. Сначала мать послала к ним Росса, а потом пошла сама. Но ведь ты поможешь ей, Мийя? – В детских глазах светилась надежда.

Бирка забавно склонила голову набок; от напряженного ожидания у нее задергалась верхняя губа, совсем, как у матери.

– Что они с ней сделают?

– Ничего хорошего, Бирка, – вздохнула харефка и погладила ее по голове. – Ты хорошая девочка и сделала все, что могла.

– Вам лучше уехать. – Она заглянула Стелле в глаза. – Деньги – все для этой деревни, а десять тысяч талланов – слишком большой соблазн для Фирры. Они обеспечат ее на всю оставшуюся жизнь. Я попрошу одну из дочерей привести Ваши вещи и лошадь; она у меня настоящая колдунья, а старший сын Фирры влюблен в нее.

– Но если они ждут меня, Ваша дочь не сможет незамеченной попасть в дом, – возразила девушка.

– Сможет, – краешком губ улыбнулась старуха. – Все харефы, если они харефы, а не ашелдонские цыгане, умеют внушать людям то, что хотят, чтобы те видели, а сами люди видят только то, что хотят видеть.

Принцесса непонимающе смотрела на нее, и харефка пояснила:

– Вы, например, не видите своего счастья, так как привыкли считать его злом. Хорошо, объясню еще проще. К примеру, Вы считаете все яблоки кислыми только потому, что Вам однажды попался один кислый плод. А Бирикильда, хоть еще и ребенок, умеет отличать истинное от мнимого, именно поэтому ей так сложно будет жить среди людей.

– Разве это плохо, видеть истину? – удивилась Стелла. – Это великий дар.

– В мире нет ни одного королевства правды, везде на престол возведена ложь, поэтому те, кто видят эту ложь, страдают вдвойне: от этого знания и от людей – слепых рабов денег и власти.

Наступило молчание, прерываемое потрескиванием костра.

Все трое смотрели друг на друга, не решаясь начать новый разговор. Тема, поднятая харефкой, была настолько серьезной, что говорить после нее о погоде и прочих мелочах казалось глупым и неуместным.

– Я приведу хостес лошадь, – вдруг встрепенулась Бирка. – Раз Мийя считает Вас хорошей, Вам нужно помочь. Когда-нибудь Мийя возьмет меня с собой, она обещала мне, и маят не будет больше хлестать меня по щекам за то, что я вожусь с травами и говорю на чужом языке.

Девочка побежала к деревне; харефка не стала ее окликать.

Взяв руки принцессы в свои морщинистые ладони, Мийя сказала:

– Уезжайте из Дакиры, иначе они затравят Вас. Черная магия змеями расползается по окрестностям, и с каждым днем все труднее хранить в душе заветы Ильгрессы. Через некоторое время мы тоже покинем этот край.

Харефка вздохнула и провела рукой по вспотевшему лбу.

– Вы необычная девушка. В глазах у Вас долгая дорога и два пути: путь жизни и путь смерти. Вы сами должны выбрать дорогу, по которой идти. Также я вижу в Вас силу, которая зажжет свет, и любовь, которая свергнет престол Тьмы, но Вы пока так далеки от нее, она будто в тумане… Ее нужно почувствовать, принять и бережно пронести в своем сердце, защитив от сомнений и предрассудков, чтобы она засияла ярким пламенем. У многих зажигается внутри такой огонек, но единицы превращают его в немеркнущие звезды.

– Любовь – и престол Тьмы? – покачала головой Стелла. – Вы, наверное, говорите о любви, как об абстрактном понятии? Но какое я имею к ней отношение? Я всего лишь могу помочь, служить ей, но никак не…

– Я говорю о самой обыкновенной любви, – улыбнулась Мийя. – Иногда она творит чудеса. Вы ведь верите в чудеса?

Пока они говорили о будущем, успела вернуться Бирка. Как и обещала, она привела Палеву.

– Еле успела! – запыхавшись, выпалила она. – Еще минутка – и все! Они в доме, и их много. Поезжайте через поля Ордейлов, сверните на военную дорогу возле старого вяза, а потом, мили через четыре, – на королевскую в Яне-Сенте. Поспешите: они скоро будут здесь!

Девочка указала на север:

– Поля Ордейлов вон там. За ними всего одна дорога, не перепутаете. Арика!

– И тебе всего самого наилучшего, Бирка! – Принцесса была уже в седле.

И как только маленькая девочка умудрилась заново приладить ее седельную сумку, да еще под неусыпным оком родных?

Помахав рукой своей спасительнице и ее наставнице, девушка поскакала на север. Что ж, по крайней мере, она успела плотно поужинать.

Со стороны деревни доносился заливистый собачий лай и истошные крики Фирры:

– Яуссес, йо хандерар юсе алеви! Йоз такенарал мина праэз, тупас! Нер йот вредф юс вит? Вернес!

Из-за зеленой изгороди вылетели три всадника; Стелла знала, что их целью была она, знала, что их гораздо больше, и снова, и снова нахлестывала лошадь.

И зачем только она поверила в дакирское хлебосольство, почему ее сразу не насторожило поведение местных жителей, как она могла забыть, что этот народ чаще лжет, чем говорит правду? Из-за фатальной ошибки она снова убегала от смерти, второй раз за день.

Окрестности стремительно погружались в темноту, ориентироваться на местности становилось все сложнее.

Положившись на удачу, и на слух определяя разделявшее ее и преследователей расстояние, принцесса наконец добралась до старого вяза. Ее всю трясло, будто от лихорадки.

Так, куда теперь, где эта королевская дорога? Глаз выколешь в этой темноте!

Девушка прислушалась. Вроде бы тихо, но они где-то рядом, рыщут по полям.

С одной стороны, темнота мешает ориентироваться, превращает ее в выброшенную на берег рыбу, но, с другой, они ее не видят.

Расслабляться было рано, и, поминутно прислушиваясь, Стелла свернула на север.

Ей казалось, что копыта слишком громко отбивают быструю дробь по дороге – то ли еще будет, когда она выберется на булыжное покрытие? Настоящий гром, который услышит не только она, но и они, те, кто идут по ее следу.

По обеим сторонам дороги зажглись светлячки. Светлячки и светлячки, обычные мигающие зеленые огоньки, ничего особенного. В придорожной траве что-то копошилось, может, мыши? Над головой с уханьем пронеслась сова; выхваченная тусклым, рассредоточенным облаками лунным светом тень скользнула по земле, всполошив ночной животный мир.

Добравшись до нужного перекрестка, принцесса остановилась. Ей бы сейчас пригодился указательный столб, но его не видно, да и искать было некогда: не она одна бродит по ночным дорогам.

То, что не одна – это верно: вдалеке зажглись фонари.

– Чудесно, по крайней мере, теперь я знаю, где они, – подумала девушка, лихорадочно решая дилемму, куда ей податься.

И тут ее внимание привлек легкий щелкающий звук.

– Что бы это могло быть? – Стелла наблюдала за реакцией Шарара, неподвижно вглядывавшегося в поля справа от дороги.

Потом раздалось тихое мелодичное рычание, окончательно сбившее ее с толку. Большая кошка? Рысь? Но она не встречала здесь рысей. И что тогда щелкало? Какая-то птица?

Пес попятился, пригнувшись к земле. Кого же он видел?

– Берегись, мантикора!

А это еще кто? Кто сказал…

Додумать она не успела: в поле зрения возникло странное существо размером с лошадь. Но эта была не лошадь, это было что-то странное, непонятное – существо с головой человека, телом льва, крыльями дракона и хвостом скорпиона. Оно так внезапно выросло перед ней, что Стелла даже не успела понять, откуда оно появилось.

Рот с тремя рядами зубов оскалился; хвост издал характерный щелкающий звук.

А принцесса смотрела на него, как парализованная.

Мантикора оторвалась от земли; Стелла поздно сообразила, что перед ней хищник, и она – его цель. Полет был стремителен, остановить его было невозможно – но кто-то все же остановил. Прохладная серебристая субстанция пронеслась перед лицом девушки, заслонив ее от смертоносных зубов.

Призрак девушки с фонарем пронесся мимо испуганной Стеллы и насквозь прошел через тело мантикоры. Ей это не понравилось. Чудовище приземлилось на лапы и, утробно урча, попятилось к обочине.

Только теперь принцесса поняла, насколько близко была от нее смерть – на расстоянии ладони.

– Зачем тебе одна? – заговорил вкрадчивый голос призрака. – Посмотри туда, – она указала на поле, по которому блуждали огоньки фонарей, – их там целая дюжина. Они гораздо больше и вкуснее, ты подкрепишься на месяц вперед.

Скорпионий хвост защелкал; горящие глаза уставились на девушку. Похоже, мантикора сначала намеревалась закусить ей, а потом плотно подкрепиться ее преследователями.

Рука невольно потянулась к мечу.

– Бесполезно, – покачала головой девушка-призрак, – она все равно быстрее. Лучше не раздражать ее. Кажется, она не голодна, я попробую увести ее.

– Кыш, кыш отсюда! – Призрак несколько раз прошел через голову мантикоры. – Лети туда!

С недовольным ворчанием, клацнув тремя рядами страшных зубов, мантикора удалилась, так же стремительно, как и возникла на пустынной королевской дороге.

– Повезло! – с облегчением вздохнула призрачная девушка и по воздуху подплыла к вспотевшей от страха Стелле. – Обычно никто не выживает после встречи в мантикорой. Она прирожденный убийца.

По небу промелькнула тень и спикировала на блуждавшие по полю огни. Послышались громкие крики; фонари хаотично заметались по окрестностям и затерялись вдали.

Принцесса поежилась: пусть у нее не было оснований любить тех людей, что травили ее весь сегодняшний день, но и такой смерти она им не желала.

– Она вернется? – шепотом спросила девушка.

– Мантикора? Нет. Теперь в ней проснулся инстинкт хищника: она не может не преследовать убегающую жертву. Им повезет, если они успеют добраться до деревни.

– Разве в деревне она их не тронет?

– Нет, там харефы, а мантикора боится трех вещей: заклятия, призраков и харефов.

– Спасибо, Вы спасли мне жизнь, – пробормотала девушка, не сводя взгляда с темного поля, на котором затерялась мантикора.

– Не за что, я всегда рада помочь.

Призрак зажег свой фонарь и осветил дорогу и побелевшее лицо принцессы.

– Позвольте, я провожу Вас.

– А тут еще много… всяких духов, оборотней? – собравшись с духом, спросила Стелла.

– Нет, только я одна. – Она рассмеялась и, словно не заметив, проплыла через дерево.

– А Вы добрый дух?

– Я не дух, я призрак.

Подняв фонарь, призрачная девушка повела ее прочь от пиршественного стола мантикоры.

– А есть разница? – простодушно спросила принцесса.

– Ну, в какой-то степени я тоже дух, низший дух, самый-самый низший. В таких, как я, превращаются те, кого разлучили с телом, у кого еще остались не доделанные на земле дела, кого не хотят, или кто сам не хочет присоединиться к огромной армии душ, ждущих перерождения.

– А Вы…

– А я Тайра. Меня здесь убили.

Вот так просто, сразу и без изысков – «меня здесь убили».

– Но кто? Разбойники?

– Да волки меня загрызли, когда я шла за лекарством к матери. Я до этого в сердцах пожелала одному человеку смерти, – Тайра вздохнула, – сделала очень нехорошую вещь… Перед смертью так и не извинилась.

– И это Вас держит?

Она кивнула.

– Но я обязательно извинюсь. Просто я боюсь посмотреть этому человеку в глаза: мне стыдно.

Фонарь бесшумно покачивался в руке Тайры; свет, пронизывая ее серебристое прозрачное тело, полукругом падал на дорогу, выхватывая из мрака поросшую травой обочину.

– А тут много призраков? – Принцессе еще не доводилось встречать неприкаянные души.

– Хватает. Взять, хотя бы, бедняжку Асайю: она ночами бродит вдоль дороги и плачет. А вот и она, – призрак указал на очертания белой фигуры, застывшей возле одинокого дерева.

– Рановато для призраков, – подумала девушка. – Или осенью они выходят раньше полуночи?

– Асайя, ты все плачешь? Может, уже хватит? – крикнула Тайра и подплыла к ней, на время оставив живую спутницу в темноте.

Всхлипывая, Асайя обернулась и с удивлением посмотрела на Стеллу.

– Не бойся, она хорошая. Я только что спасла ее от мантикоры.

– Да, я видела ее. Она опять жаждет крови.

Кто жаждет крови? Мантикора или она, принцесса?

– Иди сюда, познакомишься. – Тайра потянула «коллегу по несчастью» к дороге. Только теперь девушка заметила, что у нее связаны руки, а на лице и шее – синие полосы.

– Это ее муж так, – пояснила Тайра. – Сначала просто издевался, голодом морил, потом бил, ядом травил – а она все не умирала. Он не выдержал, задушить решил – не получилось. Чуть-чуть. Но он доделывать не стал, прямо так закопал, здесь, под деревом.

С каким цинизмом она об этом говорила, будто о заурядном деле!

– Она плачет, оттого что с ней так поступили? – Она сопротивлялась, но воображение упорно рисовало страшную картину смерти этой женщины, ее крики, мольбы о пощаде…

– Она плачет, потому что его любила. Дура! Я ей сто раз говорила: забудь и отправляйся к другим душам, тут у тебя дела нет, а она не может. Вечно будет торчать у своей могилы!

Асайя тихо всхлипнула и с укором посмотрела на Тайру:

– Сразу видно, ты никогда не любила.

– Но разве можно любить человека, который так с Вами обошелся? – вставила слово Стелла.

– И чьи кости давно сгнили в могиле, – добавила Тайра.

– Это ведь не выбирают; если любила, то все равно любишь, – покачала головой Асайя. – Поэтому мне так больно.

И она поплыла обратно к своей безымянной могиле.