Текст книги "Семь цветов страсти"
Автор книги: Ольга Арсеньева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 27 страниц)
– Ну и горячая парочка нам попалась! Плевать они хотели, что я в соседней кабине моюсь… – перебросив через плечо полотенце, объяснила ситуацию подошедшая Вита. – Прямо гориллы в клетке!
Дикси заметила странные взгляды, которыми встретили ее появление члены группы, но ничего не поняла: все случившееся с ней в этот день было окутано дурманом сновидения. Жар в крови, туман в голове, пьянящие ароматы неведомых цветов создавали ощущение горячки, бреда. Опасный вирус настиг Дикси – ее охватила лихорадка тропической страсти.
Вечером, торопясь поймать невероятный, разлившийся на полнеба багровый закат, Умберто отснял пейзажную сцену с мелькавшей среди зарослей болотных трав полуобнаженной «дикаркой».
– Красиво получится, думаю. Я наснимал все окрест – паутинок, паучков, цветочков, ручейков – тут прорва натуры так и лезет в камеру, – сказал Сол, cворачивая аппаратуру. – Только зачем девочке этот фиговый листок из леопарда? Пусть будет голенькая, я сниму через фильтр, в тенях и травинках, так что сразу и не разберешь что к чему.
– Ты прав, Сол. Пусть из самой плоти джунглей рождается смутный образ, намек, тень. То ли стебель, то ли цветок, то ли разыгравшееся воображение, – поддержал его Умберто. – А потом – бац! Живое человеческое тело, воплощенный идеал. Дочь земли, воды, ветра… Ведь все это должно оглоушить парня. Трезвомыслящий, рациональный американец, все перевидавший в свои двадцать пять, и вдруг – видение, эротические галлюцинации…
Алан, наблюдавший съемки со стороны, отбросил потухшую сигарету, которую уже давно нервно пожевывал.
– Меня и так оглоушило, – объяснил он Старику, путая итальянские и английские слова.
– Уж это можно понять. – Умберто с улыбкой кивнул в сторону Дикси, рассматривающей свою босую ступню. – Ей не так-то легко приходится: с мягких ковров – и в самое пекло… А ведь босиком по колючкам бегала, не жаловалась. Повезло нам с тобой, парень. – Умберто вздохнул и подтолкнул Ала к девушке. – Помоги-ка малышке вытащить занозу, ковбой.
Участники киногруппы расположились в специально оборудованных фургонах: маленькая комната с зарешеченными оконцами в стене и в потолке предназначалась для двоих. Вернувшись после съемок, Дикси заметила, что место Виты, разделившей с ней спальню, опустело – исчез чемодан и развешанные на стене платья. Тут только она догадалась, что демонстративный уход соседки – последствие дневного эпизода. Увы, она перестала контролировать себя и замечать окружающих. Заняв с новой приятельницей смежные кабинки душа, Дикси не подумала о том, что совершила половой акт практически в присутствии постороннего человека. Уход Виты, смешки и значительные взгляды других киношников свидетельствовали о том, что Дикси ведет себя предосудительно.
«А черт с ними!» – отмахнулась она от неприятных мыслей. В стократ важнее то, что произошло сегодня: Дикси стала самой собой. Смысл бытия, его радостей, наслаждений открылся вдруг и ошеломил. Все так потрясающе просто и невероятно загадочно! Главное на этой земле было, есть и будет во веки веков извечное слияние самца и самки, двух половинок живого мира, cтремящихся к совершенству единения. Секрет состоит в том, чтобы найти пару.
Она лежала в темноте на узкой походной кровати, устремив неподвижный взгляд в прямоугольное отверстие в потолке. Сквозь затягивающую оконце москитную сетку и мощные прутья решеток сияли звезды. Небесная бездна уходила в бесконечность, и Дикси казалось, что светила блуждают по небосводу в поисках пары, а найдя ее, сливаются, образуя солнца.
– Ты умница, что не заперлась. – Быстро захлопнув за собой дверь, в комнате появился Ал. Бросив на кровать Виты сумку с вещами, он старательно повернул в замке ключ и проверил надежность двери. – Здесь, говорят, дикое зверье пошаливает. Да и не все мне нравятся в нашей компании.
– А я ждала тебя, – сказала Дикси, протягивая ему навстречу руки и только теперь поняв, что ждать можно не только умом, но и всем телом, каждой клеточкой своего существа, откликнувшегося тут же на объятия Ала.
– Ну что ж, тогда поехали! – Наспех сбросив одежду, он с ходу овладел ею грубо и настойчиво, а потом, взмокший во влажной духоте, cполз с узкой кровати на пол.
– Эй, малышка, кидай сюда простыни и не думай спать – я ненасытный.
В сумке у Ала оказалась бутылка вина, мясные консервы, крекеры.
– Ну мы прямо как янки во Вьетнаме. Только у них с харчем было получше. – Он разлил вино в пластиковые стаканы. – А с девочками – похуже.
Дикси молчала. Все, что говорил этот простоватый парень, казалось ей значительным, оригинальным, а ноздри с упоением ловили запах его пота.
Они не зажигали света, яркая луна висела за окном как фонарь.
– Смотри, здесь такая огромная луна, что даже горы и кратеры на ней видно, – удивилась Дикси. Ал усмехнулся:
– Может, кому-то кратеры мерещатся, а мне везде только вот эти прелести. – Он кивнул на обнаженную девушку и слегка развел ее колени руками.
Они вскоре оказались на полу и долго наслаждались предвкушением близости, давая телам возможность изведать все подступы и подходы к последней, огненной черте. После их первых грубых и жадных слияний игра показалась Дикси совершенно упоительной, граничащей со счастливым безумием: голова отключилась, властвовало, наслаждалось, неудержимо стремилось к высшей точке восторга или самоуничтожения жадное, пылающее тело. Но Алан не давал ему утоления, возвращая назад, усложняя и удлиняя дорогу к финалу. А когда он наконец обрушил на нее всю мощь захватчика и властелина, Дикси закричала и на мгновение потеряла сознание. Потом, лежа рядом, она обвила его шею руками и притянула к себе.
– Не отпущу. Теперь я буду твоей частью, как сиамский близнец. Я никого еще не любила так. Это похоже на смерть.
– Приятно слышать. Хотя я и слышал уже сто раз нечто подобное, да и ты наверняка шептала всем своим парням про «первый раз». Ведь правда? Все вы любите создавать иллюзию «первого бала»: «никогда так не было», «ты у меня единственный», – добродушно поддевал ее Алан, отхлебывая вино. – Скажи еще, что все эти штучки умею вытворять я один и никому из представителей мужского пола не приходило в голову использовать твои прелести так утонченно.
– Сделай мне, пожалуйста, бутерброд с мясом. Я бы сейчас отведала даже заразных местных лакомств. Втихаря от Старика, конечно. – Дикси вытянулась, закинув за голову руки, ее тело казалось в голубом лунном свете отлитым из серебра, а глаза – черным омутом, прячущим чудовище страсти. Она знала, что хороша, впервые изведав это ощущение по-настоящему – через наслаждение быть желанной, возбуждающей, приводящей в экстаз. И она очень нравилась себе такой – жаждущей ласк, естественной, сбросившей вместе с одеждой лживые комплексы стыдливости и фальшивых приличий. А главное – необходимость оценивать и критиковать. Этот парень, несомненно, был ее парой.
– Сегодня родилась новая Дикси, – тихо сказала она себе. Но Ал услышал.
– Поздравляю! – Он протянул бутерброд и стаканчик с вином. – Выпьем за это и за славного ковбоя Алана Герта – повивальную бабку нашей секс-звезды.
– Боюсь, что звезды уже не будет… Я ничего не хочу – ни этих съемок, ни славы, ни людей вокруг, косо поглядывающих на нас… Я хочу только тебя.
– Ты беспокоишься за Виту? Страстная цыганка сразу попыталась залезть мне в штаны, а как только убедилась, что ее обошли, воспылала злостью… Ну а парни, естественно, переживают, что так некстати появился я!
– Им бы все равно ничего не перепало, Ал. У меня свои заморочки… Я ждала тебя. Ведь все равно не было бы так хорошо, даже если бы я переспала со всем университетом и толпой обрушившихся на меня после «Королевы» воздыхателей. Ведь правда, Ал?
– Ну, не знаю. Если бы ты, допустим, заявила, что действительно осуществила масштабные поиски, перепробовав легион объектов, и остановилась на мне, – это звучало бы лестно. А то выходит, что на безрыбье и рак рыба.
– Дурень. Самоуверенная секс-машина, – сказала Дикси, но в ее деланной обиде звучало явное восхищение.
… Алан остался в вагончике на всю ночь. Он умел спать совсем понемногу, глубоко проваливаясь в сон, словно умирал. И так же резко просыпался, тут же переходя к делу. Дикси думала, что не сможет утром подняться, утомленная бессонной ночью. Но когда первые лучи солнца заглянули в окно и часы показали шесть, она вскочила, переполненная радостью и опасениями.
– Ал, сумасшедший! – тормошила она впавшего наконец в глубокий сон «ковбоя». – Все уже собрались на площадке, Умберто что-то объясняет, наверное, планы на день… Господи, и теперь на виду у всех мы вывалимся отсюда в обнимочку, с бледными лицами и блудливыми глазами!
– А также с обкусанными губами, – добавил Ал и коснулся пальцами вспухших губ Дикси. – Это я про тебя, детка, – ты упустила этот момент. Заметь, что никаких телесных повреждений опытный Герт героине не нанес. Ни одного синяка – мастерская работа для «секс-машины». Ведь тебе сегодня, кажется, предстоит мелькать перед оком Сола в натуральном великолепии. – Ал живо натянул джинсы и набросил на плечи футболку.
– Давай выходи первый, я чуть погодя. Как представлю все эти хаханьки… – замялась Дикси.
– Ничего такого не будет! А ну пошли! – Ал подхватил Дикси на руки и толкнул ногой дверь. – И если будут поздравлять, не отпирайся. Дело в том, что я вчера признался Старику, что мы решили пожениться.
Отношение к «жениху» и «невесте» действительно резко переменилось. Похоже, все умилялись их раскованности и необузданному влечению. Алану удалось-таки приобщить к своему жизненному кредо окружающих. Его естественное отношение к сексу как к части извечных природных явлений, его животное простодушие в удовлетворении телесных нужд и постоянная веселая вдохновленность страстью заражали Дикси.
Они искали лишь разнообразия в удовольствиях тела, находя для совокупления самые невероятные места. Уютные, пронизанные солнцем недра лесов, манящих к слиянию, оказались не самым лучшим местом для двуногих. В то время, как разнообразные зверюшки, птицы и насекомые, казалось, только и были заняты проблемами размножения, используя богатые природные условия джунглей, обнаженному человеку здесь приходилось туго.
Однажды рухнувший под напором Дикси в шелковистую траву Ал был укушен за ягодицу каким-то жучком и два дня провалялся с высокой температурой. А потом не повезло Дикси – на развалинах храма, куда они забрались, чтобы совершить ритуальный акт совокупления, пришлось опасаться многочисленных ящериц и обезьян, облюбовавших каменные лабиринты. О змеях любовники не думали, как и о том, что переплетенные корнями растений выщербленные обломки стен – не слишком надежная сцена для «театра эротических действий».
Разогретый солнцем выщербленный обломок с остатком неведомой надписи распалял воображение. Присев на камень, Дикси задрала юбку, под которой ничего не было. Ее ноги в разбитых спортивных тапочках поднялись, опираясь на плечи Ала, он ринулся в атаку – и чудом успел подхватить девушку.
Упав в обнимку рядом, они с ужасом наблюдали, как предательский валун скатывался вниз. Готовившие к съемкам аппаратуру парни с изумлением оглянулись, услышав грохот, и обнаружили на вершине развалин «жениха» и «невесту». Отважных любовников приветствовали одобрительными свистками и гиканьем.
– Все, нагулялись. Объявляю пост, – заявил Умберто. – Алан будет моим секретарем ровно два дня. Это значит – не отлучаться от моей персоны ни на минуту. Ночевать в моей комнате. К девочке приставлена Вита – она опытная дуэнья… Послезавтра снимаем эпизод вашей первой встречи. Мне нужны голодные глаза. Понятно? Жажда, требующая утоления. Возбуждение долгой разлуки, а не пресыщение. – Старик грозно насупил седые брови.
– Ну, до пресыщения, положим, далеко. – Алан с тоской глянул на Дикси, но подчинился. Старик впервые вмешался в их отношения и только для того, чтобы еще подогреть страсть разлукой. Он был доволен романом героев. Дикси невероятно преобразилась – нежный бутон превратился в роскошный цветок. От ее тела исходили осязаемые импульсы притяжения. Так, вероятно, заманивают партнеров самки животных. Но это вовсе не было разнузданной плотоядностью – девушка светилась радостью бытия и чувства всепоглощающей преданности одному-единственному другу. Иных партнеров для нее просто не существовало. Редкость, конечно, редкость – девятнадцатилетнее, цветущее, полное сил существо находилось как бы в спячке, в зимнем ледяном сне. Пробуждение оказалось бурным и прекрасным. Умберто на ходу изменял сценарий, внося в него доминирующую сексуальную окраску.
Герои встречались в некоем первобытном мире буйной природы и первозданного эроса и расставались на его границе: прирученная дикарка, попытавшаяся следовать за своим возлюбленным в цивилизованный мир, теряла свое очарование, став милой обременительной игрушкой.
От задуманной сценаристом комедии почти ничего не осталось. Но Старик не умел долго оставаться серьезным, особенно в философствованиях. Сочиненная им притча о любви потеряла бы всю трогательную возвышенность, если бы в ее наивной мелодии не звучали ноты добродушной и мудрой насмешки.
Подготовка к эпизоду под водопадом заняла много времени. Сол искал нужное место для съемок, рабочие из ближайшего селения вырубали на берегу кусты, cтроили платформу для камеры, перемещали в озерце валуны так, чтобы образовалось нечто вроде природного бассейна.
– Может, пластиковых лилий в воду накидать? – поинтересовалась художница, слегка огорченная тем, что все за нее здесь сделала природа.
– Не надо. Только щенков, – распорядился Старик.
Дикси отдыхала, играя с шестью щенками овчарки, исполнявшими роль волчат, и наблюдала за тем, как вдалеке Ал соревнуется с Солом в стрельбе из лука местного туземного производства. Они не встречались уже два дня – сорок часов, казавшихся вечностью. Еще немного, и она помешается от тоски.
Немудрено, что коронный эпизод сняли почти сразу – между Дикси, плещущейся под струями водопада, и следящим за ней из зарослей парнем пробегали электрические разряды. Даже смешки и хихиканье, сопровождавшие подготовку пикантных сцен, прекратились. Все приумолкли, словно опасаясь, что сгустившаяся атмосфера разразится грозой и всех присутствующих здесь сразит любовная горячка.
– Боюсь, третьего дубля они не выдержат. Этот жеребец готов ринуться в атаку прямо под моей камерой, – предупредил Старика Сол.
– Ну и пусть резвятся. Мы уже все сделали, дорогой. – Умберто приблизился к Солу. – А я уж думаю, не жениться ли на девчонке, что прибирается у меня в доме и в вольерах? Знаешь, парень, у нас с ней, кажется, что-то серьезное… – Старик снял темные очки и зоркими глазами проследил за скрывшимися в цветущих зарослях героями. Тоненькая макушка дерева, возвышающаяся над кустами, начала ритмично вздрагивать.
– Вот черти! – восхищенно прокомментировал явление Сол. – Знаете, мэтр, это действительно нечто абсолютно дикое… Мечта!
Дикси вернулась домой. На столе ее комнаты ждала стопка книг, подобранных для работы по экономике стран Восточной Европы. Она посмотрела на агрессивно-красную брошюру «Этапы зачаточного капитализма в Венгрии» с такой брезгливостью, будто увидела читающего таракана. Из какой жизни заползли к ней эти уродливые детища вывихнутого скукой ума? Уж наверняка не из настоящей, той, что осталась в жарких краях.
«Все, конец, – решила Дикси. – Мечты остались там, в зеленых дебрях, растаяли, как фантастические облака. Надо жить тем, что всегда было, есть и будет в этой реальности – скукой и постоянным мучительным компромиссом».
В тишине комфортабельного, блиставшего чистотой дома бродила Пат, сочинявшая очередные оправдания для вечно раздраженного мужа. Телефон молчал. За два дня он зазвонил лишь однажды – университетская приятельница сообщила Дикси, что Жан Беркинс скоропостижно скончался от злокачественной бурно развившейся лейкемии. Значит, в этом и состояла его тайна. А Дикси поскупилась на теплые слова в их последнем, полном многозначительных недомолвок разговоре. Нелегко говорить о любви, ничего в ней не смысля. Другое дело теперь…
Расставаясь с Дикси, Алан и не пытался убедить ее в глубине своих чувств. Он вообще ничего не скрывал – ни своего непостоянства, ни того, что женщины для него хороши «в своей массе», в пышном букете разнообразия.
Ал сразу же признался Дикси, что его заявление о помолвке было трюком, рассчитанным на психологию обывателя, млеющего перед свадебными маршами.
– Нам прощали все шалости, лишь предвкушая долгие супружеские будни. Они, в сущности, злорадствовали, воображая семейные скандалы и неизбежный развод. Ведь я птичка не для клетки… Да и ты теперь тоже. – Ал чмокнул ее в щеку у трапа самолета. Он улетал в Лос-Анджелес, она должна была отбыть в Женеву.
В глазах Дикси метался ужас. Казалось, еще секунда, и сердце разорвет тоска.
– Не улетай, – прошептала она, боясь заикнуться о своей любви. Да и что такое «любовь»? «Кодовое словечко брачного ритуала», как насмешливо уверял Алан. – Не оставляй меня… Я не смогу жить без тебя…
– Перестань, девочка! – поморщился Ал. – К чему эта «обязательная программа» расставаний? Ты прекрасна, у тебя впереди целый карнавал радостей. Зачем пытаться удержать отыгравшую свою роль маску? Ну же, не наигрывай трагедию. Мне тоже больно, но конец – это всегда начало нового. Все лучшее, что причиталось нам двоим, мы уже получили. Зачем же питаться объедками, когда прилавок полон свежих лакомств?
– Ужасно. Ты просто ужасен, ковбой. Ты – убийца. – Дикси посмотрела на него с ненавистью и пустилась наутек, расталкивая спешащих на посадку пассажиров.
В самолете она вдоволь наплакалась, а решение не жить без Ала сменилось задиристой альтернативой – жить без него. И очень весело – на всю катушку.
К левому плечу Дикси слегка прислонился сосед – весьма симпатичный швед, явно озабоченный присутствием синеглазой красотки.
– Простите, – сказала Дикси, заглянув в его светлые глаза через дымчатые стекла очков, и отстранилась. Но зов, уже знакомый ей зов плоти, исходящий от деликатного джентльмена, она уловила безошибочно. Если бы незнакомец сейчас предложил ей выйти в туалетную комнату, она бы последовала, не раздумывая, как знаменитая Эммануэль, и отдалась бы ему прямо на раковине. Выходит, Алан прав.
Выходит, жизнь полна удивительных сюрпризов, стоит только выкинуть из головы старомодную идею «единственной любви» и опустить в мусорную корзину экономические трактаты, сказав себе: «Я – женщина». И пусть кидаются на колени обезумевшие поклонники, пусть изнемогают от желания мускулистые самцы – Дикси научилась слушать свое тело, забывая о рассудке. Да здравствует славный ковбой Алан, проложивший путь к блаженству!
…Она вздрогнула от телефонного звонка.
– Детка, я во Флориде. Лежу голый в отеле и весь на взводе, – доложил, прерывисто дыша, Ал. – Выпроводил сейчас ни с чем одну очень аппетитную задницу. И все из-за тебя… Вспомнил тебя голенькую под струями водопада. Как ты смотрела на меня, Дикси!… Ну скажи что-нибудь, я хотя бы приласкаю твой голос…
Дикси нажала на рычаг, оборвав связь. Из зеркала на противоположной стене на нее смотрела возбуждающе-злорадная чертовка, достойная ученица славного «ковбоя» Алана Герта.
3
– Послушай, Ларри, почему мы всегда стремимся к наслаждению и делаем все возможное, чтобы оно было как можно короче? – Дикси перебирала выхоленный соломенный ежик на голове лежащего рядом парня. Они встречались в постели уже третий раз, и этого, пожалуй, было предостаточно. – Ну правда! – пыталась она растормошить расслабившегося в приятной усталости любовника. – Как только попадает в рот лакомый кусочек, вместо того чтобы смаковать вкус, мы торопимся проглотить его, насыщая желудок… Аппетит проходит, и вместо удовольствия подступает тошнота, пресыщение…
Прильнув к ее груди, Ларри зачмокал, изображая младенца.
– Я не знаю, я еще маленький…
– Ах, пойми же! – Дикси отстранила его губы и натянула до подбородка одеяло. – В постели то же самое! Мы так несемся к финалу, словно через минуту должны покинуть мир и трахаемся в последний раз… Мы хватаем, хватаем удовольствие и вдруг останавливаемся, с удивлением ощущая: все – пустота, cкука, лень.
Ларри приподнялся на локте.
– Я что-то сделал не так? Ты такая темпераментная, детка, с тобой трудно удержаться… Другая лежит себе как бревно и ждет, пока ты ее заведешь… Ну и крутишься по-всякому… А ты, детка, – сплошной фейерверк!
– Я?! – удивленно посмотрела на него Дикси, все еще зачастую считавшая себя «трудновоспламеняемой». – Н-нет. Я, кажется, уже выдохлась.
…Почти месяц Дикси жила в своей квартирке, которую сняла на полученные от фильма деньги в новом квартале Женевы. Двадцать пять дней свободной, самостоятельной жизни. Десяток любовников, имена которых не стоит и вспоминать, а образ слился в общий портрет спортивного, сексапильного плейбоя, увлеченного числом своих побед. С Ларри она встретилась трижды – слишком много, чтобы испытывать тягу к нему. Может, другой сумеет продержаться подольше, поддерживая чувство голода и не вызывая пресыщения? Вряд ли. Короткий опыт привел Дикси к серьезным выводам: все они – брюнеты и блондины, откровенные развратники или прикрывающиеся флиртом тихони – удручающе однообразны.
– Для того чтобы сосчитать моих телок, понадобилось бы не менее двух нулей. Я, думаю, оттрахал население целого государства, карликового, разумеется. Ну, типа Андорры, – похвастался как-то ей Алан. Дикси призадумалась и с интересом посмотрела на него.
– И тебе не надоело?
– Как это? Что надоело? Ха! – Он расхохотался. – Я еще в самом соку, крошка. Еще пахать и пахать… – Он стал серьезным, как делящийся своими трудностями спортсмен-многоборец. – Конечно, бывают и неудачи. Поддерживать форму непросто, да и не часто встречаются такие горячие птички, как ты… Ну что же… – Ал пожал плечами и философски заключил: – Такова жизнь!
С тех пор ей попадались представители именно этой жизненной философии с одной лишь разницей – ни к одному из кратковременных партнеров Дикси не испытывала чувства привязанности, которое вызывал у нее Алан Герт. И никого из них, даже шутя, она не могла назвать своей половиной.
…Проводив Ларри, Дикси подняла шторы – за окном лил холодный ноябрьский дождь. В который раз пришла мысль о том, что она не знает, как жить. Университет брошен, дипломатические отношения с отцом разорваны, работать не хочется – ни в кино, ни на сцене. А ведь ей еще нет и двадцати. Ал на восемь лет старше, а скука ему явно не угрожает. Как же произошло, что для ощущения пресыщенности эротическими забавами Дикси хватило трех недель? Ведь месяц в джунглях промелькнул незаметно, оставив у Дикси изначальное ощущение неутоленного голода. Значит, дело не в ней…
– Девочка, мне кажется, тебе надо попробовать себя на сцене, – робко посоветовала мать, нанося очередной визит дочери и догадываясь, наверно, о ее похождениях. Дикси убрала с журнального столика бокалы с недопитым вином и пачку чужих сигарет. В комнатах было нарядно и чисто, но Дикси чувствовала, что сам воздух здесь насыщен сексом. Она опустила глаза.
– Я несколько запоздала в своем женском развитии, мама. Сейчас быстренько наверстаю и возьмусь за ум… Есть интересные предложения от киношников… Хочется путешествовать, возможно, заняться изучением истории искусства, как дед.
– Вот это хорошая мысль, детка, – поддержала Пат. – Навести Сесиль… Или вообще умчись за три моря!… Я так мечтала посмотреть мир!.. Как много всякого не сбылось!.. Знаешь, ведь твой отец был моим единственным мужчиной…
– Ужасно! – непосредственно отреагировала Дикси на признание матери и тут же спохватилась. – Ты рано записываешь себя в старухи – эта прическа классной дамы, костюмы… Можно подумать, что ты дочь Маргарет… – Дикси поправила стянутые в тугой пучок волосы матери. – А у Эрика, мне кажется, что-то в жизни сломалось… Что-то обозлило его, заставляя быть добродетельным занудой. Знаешь, меня всегда преследовало чувство, что он делает все кому-то назло.
– Догадываюсь, Дикси… Отец ждал сыновей, а я смогла подарить ему единственную дочь. – Патрицию бросило в жар от непроходящего чувства вины.
– Да, не очень-то удачный у тебя вышел подарок! – Дикси обняла и поцеловала мать. – Но я ведь произрастаю, процветаю, приношу плоды! У тебя дочь – кинозвезда! Умберто на волне удачи и собирается снимать продолжение. – Дикси выдала свою главную надежду и тайну. Она делала ставку именно на эту роль и боялась, что Кьями пригласит другую актрису. И тогда она уже никогда не встретится с Аланом, да и вообще вряд ли вернется в кино.
– Вот это здорово, дорогая! Работа с Кьями – твой шанс, и ты его получишь, я верю, дочка.
Патриция ушла, так и не решившись поговорить с Дикси насчет предстоящего Рождества. Ей хотелось подготовить к светлому празднику примирение и собрать всех дома за нарядным столом – Сесиль и Маргарет, а главное, конечно, Дикси и Эрика.
Относительно примирения с отцом у Дикси иллюзий не было – они, в сущности, давно были чужими и теперь испытывали от разрыва лишь облегчение. Жаль только мать – ускоренными темпами очаровательная Патриция превращалась в скучную престарелую даму. А ведь ей всего лишь сорок пять…
В день своего рождения, 23 декабря, Дикси проснулась от телефонного звонка.
– Поздравляю тебя, детка! – зазвенел колокольчиком голос Пат, полный весенней радости. – С тобой хочет поговорить отец.
Дикси встряхнулась, отгоняя сон и сомневаясь в том, что правильно поняла мать, но в трубке зашуршало, и непривычно мягкий голос Эрика как ни в чем не бывало произнес:
– Дочка, мы ждем тебя. Пожалуйста, не затягивай визит до вечера – дом ломится от подарков и вкусных вещей.
– Я скоро приеду, папа… – прошептала впавшая от неожиданности в оцепенение Дикси.
Она находилась в странной задумчивости все праздники, не в силах совместить раздваивающиеся чувства: все было именно так, как мечталось с детства и как не могло быть в реальной жизни! День двадцатилетия, Рождество, елка, подарки, Сесиль и Маргарет, мирно беседующие у камина, Патриция, надевшая памятный браслет с бриллиантовой змейкой, Эрик…
Он пил шампанское, обнимал жену, хвастался своей дочерью и шутил! Эрик рассказывал анекдоты, раздавал подарки и явно любовался дочерью! Дикси постоянно щипала себя за руку, прогоняя наваждение. Но мираж не желал исчезать…
Пробравшись под утро в спальню дочери, Патриция зашептала:
– Девочка, послезавтра мы уезжаем! Эрик затеял «медовый месяц»… Уже две ночи мы спим вместе… – Она засмущалась, как гимназистка, поправляя новый нарядный пеньюар.
– Что?! – Дикси села в кровати и замотала головой. – Я не понимаю… Не понимаю! Медовый месяц?
– Он увозит меня в Альпы. Мы поедем на автомобиле, останавливаясь в маленьких отелях, как было во время свадебного путешествия… Мы навестим Париж, Вену, Зальцбург!
– Мама, что случилось? – Дикси уставилась на мать. – Кто-то из нас сошел с ума…
– Да-да, именно! Но какое счастливое безумие!.. – Пат разрыдалась на груди дочери, и та по-матерински покачивала ее, ласково поглаживая по голове.
…Весь день перед отъездом был сплошным великолепием. Казалось, под самый Новый год наступила бурная весна – вмиг расцвели все парки и скверы, засияло сказочно ласковое солнце. Патриция и Дикси посетили очень дорогой косметический салон, где Патриция провела почти половину дня, и не напрасно. Она помолодела лет на пятнадцать, вернув ту прическу, которую Дикси помнила с детства, – мягкие падающие на плечи волны светло-каштановых волос. Ее лицо сияло, и трудно было понять, кого благодарить за это – мастера-косметолога или все же Эрика, захотевшего возродить в своей увядающей супруге былую уверенную в своих женских чарах красавицу.
Вместительный «пежо», приготовленный Эриком для поездки, был забит чемоданами Пат. Под руководством Дикси она обновила свой гардероб, запаслась целой коллекцией курортной одежды – от костюмов для лыжных прогулок до вечерних платьев на случай интимного ужина в ресторане.
У готового к путешествию автомобиля Пат крепко прижала к груди дочь и шепнула:
– Я буду звонить, детка.
Эрик осмотрел свой дом, у подъезда которого стояли Маргарет, Сесиль и Дикси. На мгновение в его глазах мелькнуло что-то похожее на сожаление, и подошедшей к нему Дикси показалось, что голос отца дрогнул. Он судорожно вздохнул, проглатывая сжавший горло комок.
– Ну вот и все, Дикси… Не люблю покидать дом… Будь умницей, дочка, и… Прости, если я был не тем отцом… Ну, не таким, как тебе бы хотелось…
Губы Эрика коснулись лба дочери, и Дикси обняла шею отца, прижимаясь к его прохладной, пахнущей горьким одеколоном щеке. В одно мгновение пронеслись мысли, что делает она это впервые и что отец сказал ей сейчас самое главное. Он, всегда считавший дочку не тем ребенком, которого бы хотел иметь, понял, что был далеко не лучшим отцом. Он догадался, что Дикси тоже могла страдать!
– С Богом, дети! – Сесиль перекрестила вслед отбывающий автомобиль и закрыла глаза. Она не хотела, чтобы растерянно моргающая, вконец обескураженная Маргарет увидела ее слезы.
…Шел первый день 1981 года. В доме царила тишина – все ходили чуть ли не на цыпочках, говорили вполголоса, словно боясь спугнуть чудо. И опасались смотреть друг другу в глаза – Сесиль, Маргарет, Дикси. «Наверно, каждая из нас думает, что сбрендила», – догадалась Дикси, избегавшая, как и бабушки, обсуждать загадку перемен в семействе Девизо.
Звонок из Франции поставил все на место. Комиссар полиции округа Прованс сообщил госпоже Сесилии Аллен, что ее дочь и зять найдены ночью в разбившемся автомобиле. «Они не мучились, мадам. Смерть наступила мгновенно… Мне очень жаль… Никто не виноват. Дорога была совсем пустой. Видимо, что-то произошло с машиной».
Все дальнейшее было просто ужасно. Сесиль забрала прах дочери и захоронила урну на парижском кладбище рядом с могилами предков. Маргарет увезла в свое поместье то, что осталось от Эрика.
Оказалось, что директор банка «Конто» господин Девизо – полный банкрот, имевший крупные долги. После конфиденциальной беседы с заместителем зятя Сесиль спешно продала дом и все имущество, включая драгоценности дочери.
– Тебе они счастья не принесут, – сказала она Дикси и добавила: – Ты едешь со мной в Париж.
Два дня утрясали адвокаты процедуру, в результате которой квартира Алленов на бульваре Сансет со всей недвижимостью, включающей коллекцию картин деда, перешла во владение внучки. Сесиль отправилась в комфортабельный «Приют старости», который заранее для себя присмотрела.
– Я давно ждала этого. Ждала, когда ты вернешься в свой дом, заменив Пат… А меня встретят подруги – и Вера, и Надин уже поселились в «Приюте». Когда-то мы вместе окончили пансион… Повеселимся напоследок… Они тоже одинокие.
