Текст книги "Семь цветов страсти"
Автор книги: Ольга Арсеньева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 27 страниц)
– Я тоже давно не прогуливалась без цели. Поездки, cъемки – постоянные дурацкие дела… – неожиданно для себя поддержала идею Дикси.
Они совершили настоящий туристический вояж. Дикси казалось, что она вернулась в Париж после долгого отсутствия. Очень забавно было подниматься в лифте на Эйфелеву башню вместе с экскурсией мелких черноголовых японцев и слушать, как гид рассказывает им о французской столице. Среди напевных звуков незнакомой речи мелькали, как бусины в горсти песка, названия площадей и улиц, имена исторических лиц и живущих здесь знаменитостей.
– Странно, им ничего не сказали о моем банке и забыли сообщить главное – в Париже живет известнейшая звезда – Дикси Девизо! – Ветерок на смотровой площадке пронизывал насквозь. Подхватив своего спутника под руку, Дикси прижалась к нему, с удовольствием отмечая солидный рост и приятный запах парфюма. Внизу лавиной драгоценных блесток переливался живой, дышащий, наслаждающийся ночными радостями город.
– Мне хорошо с вами, Эжен, – сказала Дикси, удивившись этому факту и своему голосу, обретшему былые мягкие модуляции.
На Елисейских полях и Монмартре все ходили в обнимку. Похоже, влюбленные парочки высыпали на улицы, образуя единую демонстрацию солидарности счастливых людей.
– Когда начинаешь замечать чужое счастье, значит, готов к тому, чтобы не прозевать собственное.
– Вы обратили внимание, Дикси, как модно в этом сезоне целоваться на перекрестках?
– На перекрестках? Мне показалось, что самые смелые предпочитают подножия памятников. Причем наиболее помпезных.
– Честно говоря, я бы выбрал место потише. У меня дома, кстати, прекрасное шампанское и никакой прислуги… Только вот с памятниками…
– Скофилд, вы приглашаете меня к себе и к тому же прямо сообщаете, что в доме никого нет?! – Дикси посмотрела на часы, показывающие 23.30. – Эрику Девизо такое поведение показалось бы фривольным.
– Вообще-то я считаю себя скромником. Но к тому же – чрезвычайно предприимчивым. Почти авантюристом. Если бы вы знали, какие головокружительные операции проделывает в экономических сферах ваш покорный слуга!
– Жаль, я не сумею оценить ваш талант, Скофилд. Два университетских года, признаюсь, начисто вылетели из моей головы!
– Из вашей прекраснейшей головы, Дикси! – Скофилд сжал в ладонях ее руки и поднес их к губам, едва касаясь пальцев. – У меня решительно не хватает фантазии, чтобы уговорить вас.
– Я согласна. Только не воображайте, что вы соблазнили меня поцелуями. Просто хочется получше заглянуть в удивительный мир банковских авантюр. Вы ведь все расскажете мне, Скофилд? – Дикси высвободила ладонь и коснулась щеки Эжена. Стекла его очков сверкнули, отразив голубой неон вывески бара, и ей померещилось, что в светлых глазах блеснули слезы.
Утром она увидела эти глаза без очков – совершенно беззащитные, переполненные восторгом и благодарностью.
– Ты станешь моей женой, Дикси?
– А как же с руководством банка? Сегодня понедельник, господин директор.
– Это единственная причина отказа?
– Я бы сказала – наиболее серьезная. – Дикси не покидало игривое настроение. С тех пор, как она ощутила свою власть над этим мужчиной, она ею с удовольствием пользовалась.
Директор влиятельного банка, хозяин роскошного, чересчур роскошного для добропорядочного вдовца особняка радовался, как мальчишка-пастушок, заманивший в гости принцессу. Дикси поддерживала атмосферу этого царственного величия. Лишь оказавшись в постели, она взяла инициативу на себя. Предоставлять свободу действий Скофилду, соблюдавшему воздержание почти два года, было бы ошибкой. Наверно, он бы застрелился, пойми он, сколь беспомощными были его попытки завоевать тело Дикси. Но она продемонстрировала невероятное великодушие – после трех мало-мальски удачных попыток Эжен был уверен, что проявил себя как мужчина в весьма выгодном свете.
– Может быть, я обниму тебя еще разок, девочка? – притянул он к себе Дикси. – У нас еще есть пятнадцать минут. Ровно в 7.30 приходит моя экономка, чтобы приготовить завтрак.
Дикси не могла не рассмеяться – он предлагал ей пятнадцать минут!
– Не стоит торопиться, милый, ты уже сегодня достаточно потрудился, – с подтекстом сказала она, и Скофилд заглотил грубую лесть.
– Еще бы – два года поста! Все силы для тебя приберег. Но ведь у нас еще все впереди, правда?
– Ты имеешь в виду время до прихода экономки?
– Нет, я говорю о целой жизни. – Скофилд посмотрел на нее с такой преданностью и нежностью, что Дикси простила ему ужасающее неведение насчет собственной мужской слабости. «Неужели Сю-Сю ему ничего так и не объяснила?» – подумала она. Конечно, Эжена можно кое-чему обучить, но исправить недочеты природы не может никто – ни Сьюзен, cколь бы темпераментна она ни была, ни сама Дикси, хотевшая заполучить в лице Скофилда хорошего любовника.
Когда завтрак подошел к концу, Эжен посмотрел на часы и поднял телефонную трубку.
– Мадам Юбер? Анита, детка, это мсье Скофилд. Прошу тебя, передай Жаку, чтобы он провел намеченную мною встречу. И не забудь факсы, которые лежат на моем столе… Хорошо, хорошо, умница… Нет, я сегодня не появлюсь. – Эжен посмотрел на прислушивающуюся к его разговору Дикси. – Дело в том, что в одиннадцать у меня состоится бракосочетание. Нет, не свидетель. Я женюсь сам…
Он попрощался и нажал на кнопку.
– Мы успеем заехать к тебе, дорогая. Ты ведь хочешь переодеться? Или лучше в салон?
– Лучше в салон, – задумчиво сказала Дикси. Сдвинув брови, она строго смотрела на Эжена. – Все это так неожиданно… Я сомневаюсь, удачным ли будет белый цвет… Хотя если фасон достаточно строг, то яркость не помешает. Ведь это мой первый брак, милый.
– Ну вот, как быстро мы все обсудили… мадам Скофилд… – Эжен, полюбовавшись обручальным кольцом, поцеловал руку жены.
– Твоя фамилия очень известна в театральных кругах. Так звали выдающегося английского актера. Именно так я и предполагаю обращаться к своему мужу.
Новобрачные сидели на веранде дома Эжена, отмечая в интимной обстановке прошедшее бракосочетание. Выпив бутылку «Дон Периньон», они успели обсудить почти все: Дикси переезжает жить сюда, отказавшись от якобы предстоящих съемок. Она великодушно согласилась «забыть на время о карьере» и сосредоточить все внимание на муже. Он стоил того, успев проявить заботу и кредитоспособность. Пока Дикси выбирала в салоне Шанель костюм для бракосочетания, Эжен приобрел у Картье кольцо и кулон с сапфирами. «К твоим глазам», – показал он крупные, гладко отшлифованные овальные камни, окруженные орнаментом мелких бриллиантов. «Ого!» – выдохнула Дикси, мгновенно сообразив, что потраченной Эженом суммы хватило бы на год беззаботной свободной жизни. Через час она стала также и совладелицей двух домов – под Парижем и на Лазурном берегу, а также солидного капитала, о котором не смела и мечтать.
В элегантном бледно-голубом костюме из шерстяной рогожки, c дорогими украшениями самого хорошего тона Дикси чувствовала себя респектабельной дамой, cпособной управлять штатом прислуги из трех человек, а также совершить дорогостоящий круиз на прекрасном теплоходе, отбывающем из Ниццы.
Только пока в это верилось с трудом. Малознакомый господин в качестве мужа, cтатус хозяйки дома, cветские обязанности супруги директора «Конто» – все смахивало на сон, залетевший к Дикси по ошибке. Если она чего-то и хотела от жизни, то не антуража состоятельной буржуазки. Да и ее столь скоропалительно обретенный спутник жизни вряд ли мечтал о мечущейся от депрессии к разгулу легкомысленной супруге.
– Скофилд, а ты не поторопился? – Дикси встала и, cклонившись к сидящему в кресле мужу, обняла его за плечи. Уж если ее посещают сомнения, то каково же этому славному, простодушному человеку, очертя голову ринувшемуся в весьма сомнительный брак. – Не промахнулся ли, дружок, а? Ведь ты толком не знаешь, что приобрел.
Эжен накрыл ее руки ладонями.
– Есть масса вещей, которых не следует знать друг о друге даже очень близким людям. Я уверен, что сделал лучшее в своей жизни приобретение. К тому же я не такой простак, дорогая. Согласись, в данном случае победу могла принести только стратегия молниеносной атаки. Времени на раздумья у меня просто не было. А вот хозяйка виллы «Ласточка» даже не догадывается, сколько в ее доме комнат и какой великолепный сад!
– Ты хочешь похвастаться, мой господин? Отложим экскурсию на завтра. Мне кажется, молодоженам лучше пораньше запереться в спальне.
В глазах Эжена сверкнула радость – Дикси сказала именно то, что ему хотелось услышать.
…Почти полгода Дикси не узнавала себя. Она оказалась отменной хозяйкой и ничуть не жалела, что стала мадам Скофилд. Это имя больше подходило сдержанной, элегантной женщине, ведущей добропорядочный и чрезвычайно благополучный образ жизни. Вечера супруги предпочитали проводить дома, лишь изредка совершая выезды на концерты и в оперу.
– Ты стала похожа на Патрицию. У тебя была великолепная мать, – сказал как-то Эжен.
– Это комплимент. Мама поражала меня своей терпимостью. А я капризуля. – Дикси отключила звук телевизора.
– Что ты хочешь сказать, Дикси? Тебя что-то не устраивает в нашей жизни? – Эжен отвернулся от экрана, на котором бесновался обеззвученный Майкл Джексон.
– Нет, дорогой, все отлично. Просто… просто мне иногда не хватает прежней атмосферы, привычного круга общения.
– Твой круг неподходящее общество для уважающей себя женщины. Неудивительно, что ты предпочла иные знакомства. А что касается карьеры, ты просто стала более разборчивой, детка. Ведь моей жене нет необходимости зарабатывать себе на жизнь пустяковыми рольками. – Он поставил звук на минимум, заметив, что в программе «Новостей» показывают арабских террористов, взорвавших кафе на Монмартре.
– Да, мне не всегда приходилось быть разборчивой. Очень скверно, когда девочка из состоятельной семьи в двадцать лет оказывается беспризорной и почти без средств. Ведь я не получила наследства, Эжен.
– Ты, кажется, упрекаешь меня за владение имуществом погибшей жены? Так было условлено в нашем брачном контракте. Но я бы чувствовал себя очень неловко, если бы не оказал бывшему тестю ряда значительных услуг. Вполне законных, разумеется.
Дикси насмешливо фыркнула.
– Не убеждай меня, что у людей, ворочающих деньгами, чистые руки. Все-таки меня чему-то научили в университете. Закон гласит: нет ни одного состояния, в основе которого не лежал хотя бы один грязный доллар. И нет ни одной крупной денежной операции, которая обошлась бы без жертв. Конечно, не таких, как у этих бандитов. – Дикси кивнула на экран телевизора – санитары убирали с окровавленного асфальта тела пострадавших.
– Погоди, ты что-то знаешь? – насторожился Эжен. – Что тебе известно о делах отца?
– Делах отца? – Дикси не могла сообразить, куда клонит Скофилд. – Он был фанатиком своей работы, а в остальном, думаю, не лучше других. Принципиальный и чистоплотный чиновник, играющий миллионами, как шахматными фигурками. Мне кажется, сражения в сфере бизнеса были для отца абстракцией.
Эжен надул щеки, раздумывая.
– Уфф! – Он с шумом выдохнул воздух. – Выходит, ты очень плохо знала своего отца, девочка.
После недолгих препирательств и заверений Дикси о том, что Эрик далеко не являлся для нее примером человеческих добродетелей, Скофилд рассказал все.
Эрик Девизо не был усердным и осмотрительным чиновником. Неудержимое тщеславие толкало его на безрассудства – еще бы, ведь директор «Конто» считал себя потомком Цезарей! Он непременно должен был осуществить в банковской сфере нечто грандиозное, cоздав свою невиданную по масштабам финансовую империю. Он продумал и подготовил все очень тщательно: в итоге стремительной пятидневной операции в сейфах банка «Конто» должны были сосредоточиться капиталы разорившихся конкурентов. Только в фундаменте теории Эрика был заложен один ненадежный камень – здание рухнуло, придавив архитектора обломками.
Осенью 1980 года Эрик Девизо совершил крупное правонарушение, изъяв из фондов банка большую сумму, должную сыграть в его операции роль запала. Далее разорение соперников и сосредоточение капитала в руках Эрика должно было идти по закону цепной реакции. Но господина Девизо подвело плохое знание людей – единственный человек, которого он должен был посвятить в свой замысел, предал его, cообщив совету директоров банка о хищении.
Секретное собрание приняло гуманное решение – Эрик лишался директорских полномочий и брал на себя обязательство погасить долг за счет личных средств. Все двенадцать членов совета директоров присягнули о неразглашении преступления господина Девизо, заключив с ним джентльменское соглашение. На утряску своих личных дел Эрик попросил десять дней. Канун Рождества смягчил разъяренных пайщиков. Учитывая былые заслуги, Эрик был отпущен домой, предварительно подписав документ с принятым соглашением.
В тот же вечер он продумал до детали план отступления, решив уйти из жизни вместе с женой. Возможно, он рассказал все Патриции перед тем, как, сметая дорожные столбики в новогоднюю ночь 1981 года, ринуться с обрыва в непроницаемую ночную тьму. Эжену Эрик оставил письмо, умоляя сохранить причину его смерти в тайне и помочь Сесили продать принадлежавшее семье имущество.
– Это письмо у меня. Когда я узнал, что ты в Париже, то решил, что наступило время рассказать правду. Господин Девизо так и написал: «Отдать Дикси, когда она станет достаточно взрослой, чтобы понять меня».
– Наверно, я еще не готова, Скофилд. – Дикси сжала руками виски. – Ведь он, в сущности, убил мою мать…
– Я думаю, Патриция добровольно приняла решение уйти из жизни вместе с мужем.
– Но она была так счастлива! Мама покупала платья, делала прическу, готовясь к «свадебному путешествию»! – Дикси вспомнила те декабрьские дни. – Да, я теперь понимаю: Патриция, та, что прибежала ко мне утром в спальню сообщить о возвращенной любви Эрика, не могла оставить его одного…
– Прочти письмо, милая. И все детали встанут на свои места. – Эжен протянул Дикси конверт.
– Нет. Лучше оставим все как есть. Я ничего не спрашивала у тебя, а ты ни о чем не рассказывал. – Подойдя к камину, она бросила письмо в огонь. – Прощай, Эрик. Я буду думать, что ты действительно полюбил нас – меня и маму – в те рождественские дни. И никогда не примирюсь со случайностью, убившей тебя в самом начале… В начале новой, такой счастливой и долгой жизни.
Вторую годовщину свадьбы супруги отмечали в доме на Лазурном берегу, cобрав множество гостей. Впервые за все время замужества Дикси, избегавшая прежних знакомств, пригласила своих давних друзей, преимущественно именитых и состоявших некогда в ее любовниках. Гостям было выделено целое крыло виллы и предлагался комфортабельный отдых. Но приехать смогли немногие. Алана Дикси не звала, а Чак Куин даже не ответил на приглашение. Дикси ждала его до последнего, чувствуя, что вот-вот ворвется на празднество прямо с дороги запыленный, очаровательный в своей простодушной бесцеремонности Чакки.
Накрытые в саду столы блистали изысканной сервировкой, на специально сооруженной маленькой эстраде играл оркестр, в подсвеченном изнутри бассейне бурлили пенистые струи. Провернувший накануне удачную финансовую операцию, Эжен был в ударе, Дикси, с трудом скрывая напряжение, прислушивалась к автомобильным гудкам и отдаленным голосам у гаражей.
Супруги представляли собой достойную пару, поддерживая непринужденный тон в разномастной компании гостей. После торжественной части с произнесением поздравительных речей все разбились на отдельные группы, связанные лишь снующими с подносами официантами.
Дружки Дикси под предводительством Кармино Римини затеяли игру в жмурки с пикантными фантами: проигравший снимал любую деталь одежды. Игра продолжалась не более получаса, но пара мужчин уже осталась в одних трусах, скинув на траву все части вечерних костюмов. С дамами оказалось сложнее, приходилось довольствоваться украшениями, медленно подбираясь к платью. Кармино, привезший с собой сильную, как Диана, юную американскую спортсменку, начисто забыл об отказах Дикси, не пожелавшей когда-то стать его супругой. Спортсменка громко хохотала, щеголяя в одних трусиках, Кармино источал довольство, ловя сладострастные взгляды мужчин, ласкающие его девочку.
Дикси удалось сбежать. Она стояла в тени кустов олеандра, глядя на печально известный бассейн странными глазами. Выпитое шампанское не принесло облегчения – стало одиноко и страшно. Интуиция обманула – Чак не приехал.
Ее мутило от сознания никчемности всей этой затеи с празднеством. Гости казались пошлыми ничтожествами, от которых хотелось поскорее избавиться. Обидным казалось даже то, что сегодня она была явно неотразима, придав своему облику чуть больше фривольности, чем было принято в кругу друзей Эжена. Длинное вечернее платье из тонкой серебристой сетки позволяло видеть все ее тело, просвечивающееся сквозь блестящую пелену. Освобожденная от бюстгальтера грудь выглядела неестественно роскошной, вздымая чересчур откровенную ткань. Распущенные волосы, подхваченные с одного бока алмазной заколкой, вились до самых лопаток.
– Ненавижу! – Она с силой метнула в мраморный борт бассейна хрустальный бокал, в котором уже не осталось шампанского. Дикси ненавидела сейчас всех и особенно себя – запутавшуюся в противоречивых желаниях и чувствах. Милейший Скофилд опостылел, но еще менее привлекательно выглядели сейчас обломки ее бывшего мирка, забавляющиеся раздеванием.
– Ох, слава Богу, ты одна! Представляешь, они чуть не сорвали с меня платье… – деланно возмущалась Эльза Ли, придерживая на ходу разъехавшуюся по шву узкую юбку. Давнишняя приятельница Дикси оказалась в Каннах, где случайно встретилась с Кармино, и, узнав про торжество у Дикси, решила сделать сюрприз.
– Мне так хотелось порадовать тебя, милая. Ведь знаю, как приятно помянуть юные безрассудства, а у нас есть что вспомнить! – Она странно закудахтала, cтараясь не растягивать смехом сжатый бантиком рот.
Дикси насмешливо смотрела на расфуфыренную красотку. Бывшая Офелия, бывшая супруга бразильского нефтяного магната никогда не отличалась ни талантом, ни умом, ни вкусом. К тому же она слишком наивно примазывалась к Дикси с воспоминаниями о молодых забавах. Разница в возрасте обеих женщин составляла не менее пятнадцати лет, но Эл сочла теперь возможным забыть о ней. Прибыв на банкет «сюрпризом», Эльза Ли считала себя чуть ли не героиней вечера, демонстрируя обществу виртуозно выполненную косметическую операцию и нового мужа – почти мальчишку, cмахивающего на латиноамериканского жиголо. На неподвижном кукольном лице Эльзы с гладко натянутой кожей застыло как маска выражение чарующей наивности и радости жизни.
– Прямо музей мадам Тюссо, – хмыкнула одна из гостей, прекрасно знавшая, как и все остальные, что новобрачной перевалило за пятьдесят.
Весь вечер Эльза пыталась завладеть вниманием Дикси, приготовив сногсшибательный рассказ о своем замужестве.
– Прелестная заколка, – в качестве вступления проворковала она, любуясь сверкающими в волосах Дикси камнями. – Это стразы?
– Разумеется, бриллианты. Эжен не любит фальшивок – профессиональный принцип. Тем более в юбилейном подарке. – Дикси откинула назад пышные завитки.
– Чудесно! Он так тебя любит, это сразу же бросается в глаза… Мой Нани – просто чудо! Знаешь, носит меня на руках и называет «детка»! Мы познакомились на Канарах. – Эльза приблизила к Дикси свое обновленное лицо и громко прошептала: – И какой жеребчик! Ну не поверишь – затрахал… Вроде твоего Чака. Он ведь у нас теперь звезда. Кстати, вы часто видитесь?
– Нет. У меня совсем другой круг, и я – примерная жена, Эл. – Дикси подалась вперед, увидев идущего к ним прямо через клумбы мужчину, но тут же разочарованно вздохнула. Кто-то из подвыпивших гостей решил облегчиться в кустах.
– Ой, ой! Не надо! Вешай лапшу на уши, только не мне… Я тебя все-таки немножечко знаю: в монастырь не уйдешь. А твой Скофилд – сплошная преснятина. Все добродетели, кроме той, что в штанах! – Она сдержала смех, ограничившись кривой улыбкой.
– Ты что, и Эжена попробовала? – спросила Дикси, направляясь к дому.
– Мне не надо ничего пробовать, – обиделась Эльза. – Да и Чак меня тогда по пьянке лишь слегка облапал… А у твоего благоверного сплошная святость на челе. И ниже пояса… Милый, мальчик мой, принеси своей детке накидку! – крикнула она веселившемуся в группе «стриптизеров» юному мужу.
– Ну что за ребячество в самом деле!.. – упрекнула Эльза успевшего обнажиться до трусов Нани. Она окинула взглядом знатока атлетическую смуглую фигуру супруга и подмигнула Дикси.
…Дикси не спалось. В саду еще «догуливали» наиболее стойкие гости, а Эжен, сославшись на усталость, предложил жене незаметно покинуть затухающее празднество. Она с радостью покинула вечеринку – Чак не приехал, все остальные вызывали только раздражение. Прощаясь с хозяевами, Эльза усиленно демонстрировала, что собирается прямо тут же, в автомобиле, уступить натиску своего пылкого мужа.
– Не понравилась мне твоя богемная братия. Особенно эта кукла с восковым лицом и купленным на состояние бывшего мужа сосунком-любовником.
– Что здесь плохого? Эльза чувственная женщина и не хочет превращаться в старуху, – с раздражением защитила неприятную ей особу Дикси. – Она знает, что постель – лучшее лекарство от старости.
– Но ведь у нас с тобой все хорошо, детка? Я, правда, не мальчик, но свои чувства к тебе с полным правом могу назвать страстью. – Откинув одеяло с отвернувшейся жены, Эжен поцеловал ее спину. – Если бы ты знала, как волнуешь меня… Ну приласкай меня, девочка…
Дикси резко повернулась, и муж впервые увидел в ее глазах сокрушительную неприязнь.
– Ты говоришь о страсти, а что ты знаешь о ней? То, чем мы занимаемся в постели, не имеет никакого отношения…
– Прости, прости, милая, ты переутомилась… Пожалуй, я лучше пойду в свою комнату. – Эжен поднялся и надел халат. – Тебе прислать чего-нибудь выпить? – Не получив ответа, он заторопился прочь. – Спокойной ночи, девочка.
Дикси разрыдалась, кусая от злости подушку. Благополучие, покой, забота мужа, обожавшего ее, все радости богатства и безделья казались ей трясиной смертельной скуки, затягивающей пленницу. Она пресытилась, объелась пресным счастьем, в котором начисто отсутствогали алпряности. Размеренность жизни, уверенность в завтрашнем дне, в преданности человека, живущего рядом, – что значат эти ценности в сравнении с горькой отравой настоящей страсти! Да за часы бесплодного ожидания Чака она пережила больше, чем за все два года безоблачного счастья! Она надеялась, мечтала о чем-то, ощущая в теле былой трепет, она содрогалась от обиды и боли, убедившись, что ждала напрасно… Боже милостивый, Скофилд ничего не заметил! Он не понял, что жена находится на грани истерики, – ее любящий, внимательный муж! Скофилд просил приласкать его, приученный к тому, что инициатива в постели всегда принадлежала Дикси…
Бедный, бедный, наивный олух, верящий в свою непогрешимость, в надежность жены и все ждущий, что Дикси захочет иметь от него детей. В первый год супружества они часто мечтали об этом, и Дикси с нетерпением ждала беременности. В тот момент, когда Эжен решил обследоваться, проверив свою способность к отцовству, Дикси передумала. Семейная идиллия с детишками и нянями вызывала раздражение.
– Давай просто подождем. Не стоит торопиться, – сказала она мужу и приняла меры против нежеланного зачатия. «Еще немного покапризничаю и решусь», – убеждала она себя, приглядываясь к чужим детям и стараясь проникнуться желанием материнства. Скофилд терпеливо ждал… И вот теперь стало вдруг ясно, что они лишь обманывали себя и ничего этого уже не будет – ни семейной идиллии, ни детишек с фамилией Скофилд.
Бесшумно пробравшись в комнату мужа, Дикси услышала ровные, тихие всхрапы – Эжен мирно спал, не заметив того, что в непотопляемом, по его убеждению, семейном судне появилась опасная пробоина…
…Дикси уехала путешествовать одна, а потом навестила знакомых в Голливуде и даже снялась в незначительном эпизоде. Ей не понадобилось много времени, чтобы убедиться – прежние увлечения и образ жизни потеряли для нее всякую привлекательность.
Неплохо изображать покинувшую экран звезду, когда за спиной – состоятельный и надежный муж. Каково же дрожать от неизвестности, ожидая получения плохонькой рольки, если от нее зависит все – престиж, уверенность в себе, возможность не скатиться к нищете! Дикси с содроганием вспомнила этап пробивания карьеры – чужие постели, дрянные, унижающие душу роли и постоянный самообман, прикрывающий обиду и страх.
Вернувшись домой, она с благодарностью прильнула к Скофилду. Но прежнего покоя уже не было. Почти год Дикси мучилась, скрывая от мужа правду: она не любила его и презирала за то, что он не желал этого замечать. Чем больше строптивости проявляла Дикси, тем щедрее и великодушнее становился Скофилд. Он прощал ей все – раздражительность, cкандалы, демонстративные «выезды на гастроли». Он встречал ее новыми подарками и заверениями в неизменной любви. Дикси плакала на груди мужа, коря себя за причиненную ему боль, и, получив прощение, с ужасом думала, что так будет теперь всю жизнь.
Она не готовилась к серьезному разговору. Все произошло само собой. Тихий домашний вечер, столбики мошкары, пляшущие над столом, накрытым для ужина на веранде. Майское тепло запоздало – сад и клумбы зацвели буйно и дружно, как только череду пасмурных и дождливых дней прервало воссиявшее солнце. Шумел в траве разбрызгиваемый вертушкой дождик, сладко пахли расцветшие в ящиках балюстрады ночные фиалки. В сумерках ярко белели цветущие карликовые вишни, cветились тяжелые кисти турецкой сирени. Дикси казалось, что она сидит так вот уже сто лет, превратившись в дряхлую, морщинистую старуху.
– …Нолленс дал мне отступную. Думаю, он еще схватится за голову, но будет поздно, – делился своими директорскими проблемами Эжен, разминая в бледных пальцах листок мяты.
– Эжен, скажи, я очень изменилась?
– Ты о чем, девочка? Глупости! Уже вся Европа знает, что у меня жена – красавица… И он не подумал о главном. Это я о Мэтью Нолленсе. Остолоп!…
– А ведь я не люблю тебя…
– Ой, девочка, я лучше пойду просмотрю бумаги. У меня завтра тяжелый день. – Эжен поспешил ретироваться, но Дикси поймала его за руку.
– Завтра я уйду. И пришлю тебе необходимые бумаги, мы не можем больше жить вместе. Это нечестно, глупо, жестоко.
– У тебя другой мужчина? Впрочем, – остановил жену Эжен, – это не столь уж важно. Это ерунда, ошибки молодости… – Голос его дрогнул, он рванулся, чтобы уйти, но Дикси посмотрела с мольбой.
– Я очень серьезно. Не стоит больше удерживать то, чего давно уже нет. И никогда не было…
– Нет, было! Тот первый вечер был! И свадебное путешествие, и чудесные дни в этом доме! Мы были счастливы, Дикси! – Он не пытался скрыть слезы.
– Ты дал мне уверенность и покой. Я очень благодарна тебе, Скофилд, но я не могу так больше. Я начинаю ненавидеть тебя и себя. Это скотство. Прости.
Эжен рухнул в скрипнувшее под ним плетеное кресло, а Дикси ринулась в свою комнату и начала торопливо собирать вещи. Она спешила разорвать связывающие их узы, пока благоразумие или жалость к мужу не призовут к примирению.
Стоящий у окна своего кабинета, Эжен слышал, как выехал из гаража и умчался в сторону Парижа подаренный им жене темно-синий «пежо».
