Текст книги "Рамсес Великий"

Автор книги: Олег Капустин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 29 страниц)

3

А тем временем египетские войска уже вступали в долину реки Литании. По ней они пересекли первый хребет Финикийских гор и спустились с высокого перевала в цветущую долину, тянувшуюся параллельно морскому побережью среди горной страны. Затем они должны были прямёхонько выйти в южную Сирию к городу Кадеш. Только захватив его, можно было помышлять о дальнейшем продвижении по сирийским степям, в подбрюшье хеттского государства, где располагались богатейшие города этого стратегически важного региона. Из него можно было попасть, если двигаться на восток, в Северную Месопотамию – в дряхлеющее царство Митанни и в поднимающую голову Ассирию, а также в сердце империи царя Муваталли, если следовать на север. Естественно, Рамсес очень спешил первым оказаться у города, который был ключом ко всей южной Сирии и дальнейшим путям в главнейшие страны Востока. И казалось, что военное счастье на его стороне. Когда авангард египетского войска, растянувшегося вместе с обозами на пару десятков километров, подошёл к городку Шабтуна, стоявшему у очень удобного брода через реку Оронт, а до самого Кадеша было рукой подать – всего один однодневный переход пешего войска, бойцы сторожевого отряда привели к фараону двух бедуинов-кочевников.

Солнце уже опускалось за высоченные, заснеженные пики западного хребта. В глубине горной долины быстро стало темно. С холма, на котором расположился фараон, было видно, как внизу, в бескрайних сирийских степях, куда на простор вырывался из горных теснин Оронт, клубится фиолетово-серый туман. Рамсес сидел на походном раздвижном стульчике из красного дерева с ножками в виде связанных азиатских пленников и с удовольствием смотрел, как в костре ярко горят ветки кизила, самшита и можжевельника. Огонь освещал вытянутое, худое, дочерна загорелое лицо, короткий простой чёрный парик без всяких украшений на голове и плащ из роскошных леопардовых шкур, в который было завёрнуто тело гиганта. Рамсес поглядел на простёршихся перед ним на земле у костра двух, одетых в серые неокрашенные шерстяные накидки кочевников с длинными волосами, перехваченными по лбу кожаными ленточками. Один из них приподнял своё жёлтое лицо от земли, вернее, густой травы, куда до этого почтительно уткнулся, и, блестя хитрыми, смышлёными глазами, обратился к фараону:

– Наши братья – вожди племени, находящегося при князе страны хеттов, послали нас к вашему величеству, чтобы сказать: «Мы хотим стать подданными фараона, да будет он жив, здрав и невредим, и мы хотим убежать от нашего угнетателя, князя страны хеттов Муваталли».

Пленник говорил на наречии, очень близком финикийскому, поэтому Рамсес его без труда понимал.

– А где сейчас ваши братья, вожди вашего племени, которые послали вас ко мне? – спросил фараон.

– Они пребывают в Алеппо, севернее Тунипа[81]81
  ....в Алеппо, севернее Тунипа... – Города в Северной Сирии, в нескольких пеших переходах от Кадеша.


[Закрыть], около самого Муваталли, который не спешит на юг, думая, что ваше величество ещё далеко от Кадеша.

Рамсес улыбнулся: войско хеттов было ещё очень далеко. Не зря он так торопился. Завтра он будет уже под стенами Кадеша и за несколько дней осады возьмёт город, если тот, конечно, не сдастся сразу. После чего будет открыт путь на север и египтяне смогут неожиданно обрушиться на беззаботных хеттов. Фараон вскочил и прошёлся по примятой траве у костра.

– Накормите этих людей. Дайте им мою грамоту, где я обещаю своё покровительство этому племени, если его вожди покинут наших врагов и присоединятся к нам. Пусть они быстро возвращаются к своим братьям! – махнул рукой повелитель Египта.

Он распорядился, чтобы, как только начнёт светать, сторожевой отряд на колесницах был послан на разведку к Кадешу. Затем Рамсес удалился в свой шатёр.

«Если разведка подтвердит, что хеттов у Кадеша нет, то я, как год назад в Финикии, смогу начать громить союзников Муваталли по отдельности. А потом придёт черёд и его самого», – думал он, лёжа на ложе, покрытом медвежьими шкурами.

Фараон встал, накинул вновь на себя плащ из леопарда и вышел на воздух. В чёрно-фиолетовом небе горели яркие звёзды. Безжизненносеребристый свет луны освещал огромный спящий воинский лагерь. Изредка из-за холмов слышались тоскливые завывания шакалов, непрерывный скрип цикад, да выкрики часовых, обходивших лагерь:

– Будьте мужественны! – кричали они привычные слова, и далёкое эхо отвечало глухо: «Мужественны... мужественны... мужественны...»

– Будьте бдительны! – вторили в другом конце лагеря, и из-за холмов раздавалось, затихая: «Бдительны... бдительны... бдительны...».

На душе у Рамсеса вдруг стало тревожно. Червь сомнения начал грызть его душу. Что-то было не так, но он не знал что.

К фараону подошёл дежурный по войску, опираясь на длинный командирский посох с золотым набалдашником, и доложил:

– На земле благополучие и в войске южан и северян тоже, ваше величество.

Рамсес посмотрел на уставшее серое лицо, на чёрный парик, в котором сверкали при свете костра водяные бусинки. Уже начала садиться тончайшим слоем на всё вокруг утренняя роса. Звёзды заметно побледнели, небо посерело.

– Распорядись, чтобы сторожевой отряд выступал. Можно уже различить дорогу, – отдал приказ фараон. – И чтобы немедленно выслали мне гонца, как только разведают обстановку у города.

Рамсес повернулся и медленно ушёл в свой шатёр. Засыпая, он вдруг среди серо-белых клочьев тумана, стремительно заволакивающего его сознание, вновь увидел живую, смышлёную, с хитрыми глазами физиономию бедуина-перебежчика и услышал далёкий крик часового:

– Будьте бдительны... бдительны... бдительны...

Фараону показалось, что он сейчас наконец поймает за хвост всё время ускользающую мысль, но в следующее мгновение он уже спал глубоким, здоровым, молодым сном. Верхушки гор на востоке всё яснее выделялись на светлеющем небе, и всё реже и глуше раздавались завывания шакалов и сиплые крики часовых. Они быстро затухали в густом утреннем тумане, который окутал плотной сизо-белой пеленой холмы и неспешно текущую между ними реку.

Глава 3

1

Фараон ещё спал в своём алом шатре, а огромное войско хеттов уже начало переправляться с левого на правый берег Оронта, медленно текущего по равнине. Половина пехоты, в основном сирийские союзники хеттов, укрылась за стенами Кадеша, а тысячи колесниц и оставшаяся часть пехотинцев, как серые призраки, в предрассветных сумерках пересекали реку выше города по течению. Муваталли стоял на холме и внимательно наблюдал, как во всё более светлеющем воздухе вырисовываются контуры лошадей, колесниц, воинов, проезжающих и проходящих мимо. Слышался плеск воды, ржание лошадей и грубая ругань. Частенько воины поминали недобрым словом своего царя, затеявшего ещё затемно этот скрытый фланговый манёвр. Брод был неудобный, с многочисленными ямами, вязким дном. Местные жители им пользовались редко. Но война есть война. И воины брели по грудь в воде, с трудом выдирая ноги из вязкого ила, внезапно проваливаясь в глубокие ямы, выныривая из них и что есть мочи костеря хитроумного полководца. Муваталли же, зябко поводя плечами и плотно заворачиваясь в видавший виды, шерстяной, чёрный походный плащ, только весело хмыкал себе под нос, когда его ушей достигали особенно отборные ругательства.

– Учись, Урхи, оболтус, как надо использовать слабости противника, – наставительно говорил он сыну, стоявшему рядом в полном боевом облачении: в железном панцире и шлеме. Сам царь доспехи надеть не спешил. Таскать на плечах попусту такую тяжесть опытному воину отнюдь не хотелось, тем более что старые кости ныли от сырой, утренней прохлады.

– Сейчас сторожевой отряд египтян переправляется через реку у Шабтуны, чтобы проверить сведения, которые вчера фараон получил от бедуинов-перебежчиков; якобы мы находимся ещё у Алеппо, – продолжал наставительно отец. – А мы тем временем зайдём за город на правый берег, где разведка врага нас не обнаружит. Тем более что солнце будет бить прямо в глаза, когда они будут смотреть на восток за реку, и сквозь стены им уж точно ничего увидеть не удастся. А переправляться сюда они скорее всего не будут, так как их нетерпеливый, молодой полководец очень торопится. Да и вскоре они встретят очень словоохотливых местных жителей, которые подтвердят, что нас вблизи нет.

– А откуда ты знаешь о бедуинах? – спросил, морща плоский лоб, сын.

– Дурак! – вспылил Муваталли. – Я же их сам направил к фараону с ложными сведениями. Вчера вечером я тебе об этом говорил, тупица. Ох, Урхи-Урхи, – покачал он круглой головой, на которой была надета чёрная шапочка со скромным зелёно-жёлтом орнаментом, – ты отличный рубака. Лучше тебя никто не может возглавить атаку колесниц, но полководца из тебя не выйдет! Тебе же надо не просто нестись на врага, размахивая копьём, а мысленно видеть весь бой в целом, представлять действия своих войск и ответ на них противника. Ты же второе по важности после меня лицо в армии.

– Я понял, отец! – воскликнул Урхи и схватил за руку отца так сильно, что тот поморщился. – Ты хочешь заманить египтян под Кадеш, а потом ударить по ним с тыла, обойдя город и переправившись вновь на тот берег. Правильно я догадался?

– Ну, слава богу, не всё ещё потеряно, ты всё-таки можешь соображать, – вздохнул отец. – Именно ты и переправишься во главе большей части нашего войска и ударишь по Рамсесу, когда он устроит привал под городом. Но только не спеши, действуй по моей команде. Нужно дождаться, когда египтяне разобьют лагерь, выпрягут лошадей из колесниц и сядут отдыхать после дневного перехода, ведь они считают, что мы ещё очень далеко. Тогда и надо атаковать. Действуй стремительно, но не впопыхах. Дождись, чтобы пехота подтянулась за твоими колесницами, ведь ей нужно значительно больше времени для переправы через реку. Ну, в общем, сынок, ты справишься. Там, где не нужно думать, а надо просто действовать, причём очень решительно, тебе нет равного. Да помогут нам боги.

Отец и сын вскочили на колесницы и направились к войскам на просторную равнину на правом берегу.

Тем временем рассвело. Красный диск солнца поднялся на востоке. Вся степь вокруг города ожила. Густая трава засверкала росой, в небе запели жаворонки, над гладкой поверхностью воды заскользили ласточки, широко открывая клювы и отлавливая мошкару. На берегах реки теснились в низких местах олени, антилопы, буйволы, пришедшие на водопой. Звучал львиный рык. Царь зверей тоже зашёл напиться, а заодно и позавтракать, каким-либо неповоротливым оленёнком. В эту дикую идиллию вдруг вторгались люди, скачущие на колесницах вдоль реки. Недовольные дикие буйволы ревели, свирепо всматриваясь покрасневшими глазами в лошадей, несущих за собой деревянные двухколёсные коляски с людьми. Мимо них проносились испуганные антилопы, их можно было проткнуть коротким копьём прямо с колесницы, но воинам было не до охоты. В чёрных париках, со слоем пыли на обнажённых торсах египтяне внимательно вглядывались вдаль, где уже виднелись высокие стены Кадеша.

Когда первые отряды выехали на плоские верхушки холмов у города, вся окружающая равнина открылась перед ними. Противника нигде не было. На западе за узенькой речушкой, которая впадала неподалёку в Оронт, на возвышающихся холмах росли перевитые плющом и диким виноградом густые кусты земляничного дерева, лавра, мирта, фисташки и олеандра. Многие из них были покрыты пёстрыми цветами, от которых исходил густой сладкий аромат. Множество пчёл и шмелей вилось в воздухе, однообразно гудя. В колючих низкорослых дебрях спрятаться войско не могло.

На востоке же простиралась однообразная степь, освещаемая алыми лучами поднимающегося солнца, и высились серо-чёрные стены большого города.

– А ну-ка, подведите ко мне вон тех поселян, что гонят на водопой ослов, – приказал высокий худощавый командир сторожевого отряда своему подчинённому Кемвесу, сыну номарха Фив Меху.

Молодой фиванец быстро и бесцеремонно пригнал, как стадо баранов, не сходя со своей колесницы крестьян вместе с их ослами к командиру.

– Вы откуда сюда пришли? – спросил командир отряда, хорошо говоривший на финикийском, родственным всем западно-семитским языкам этого региона.

– Да, мы из деревеньки Хаджма, что вон там за холмами, – показал на север загорелой грязной рукой невысокий крестьянин в серой плоской шапочке на курчавой голове. – Идём в город продать кое-что из припасов, да несколько хурджинов вина. Но вот решили сначала напоить наших ослов. А вы-то, кто будете? Уж не слуги ли фараона, да живёт он вечно?

– А там, откуда вы идёте, хеттского войска нет? – спросил уставший командир отряда. Целый месяц беспрерывного движения и последняя бессонная ночь вымотали его окончательно. По его виду можно было сразу понять, что египтянину хочется одного – слезть с колесницы и прилечь где-нибудь в тенёчке.

– Да нет там никаких хеттов, – проговорил, услужливо улыбаясь, другой крестьянин с широким жирным лицом. – Вчера через нашу деревню купцы проезжали. Они нам сказывали, что хеттский царь Муваталли собрал огромное войско и ждёт вас у Алеппо. Это много дней пути туда, на север, – указал рукой разговорчивый крестьянин с подозрительно толстыми щеками.

Командир отряда, не всматриваясь особо в лицо говорившего, соскочил на землю и приказал Кемвесу:

– Отправляйся назад и доложи фараону, что у Кадеша войск противника нет. Местные жители сообщают, что царь Муваталли находится в Алеппо со всем своим войском. Да поживей, Кемвес, у тебя самые сильные лошади в нашем отряде, ты быстрее всех назад обернёшься. Мы тут пока немного отдохнём, а заодно понаблюдаем за городом.

– Прошу отведать нашего вина, достоуважаемый, – затараторили крестьяне, снимая полный бурдюк со стоящего рядом осла. – А какой у нас сыр и лепёшки, во рту тают! Отведайте, командир, уважьте бедных крестьян. Ведь мы впервые видим столь высокопоставленных подданных самого фараона, да здравствует он вечно!

Кемвес, уезжая, видел, как его начальник с милостивой улыбкой удобно устраивается на кошме, а перед ним суетятся гостеприимные поселяне.

2

Задремавший после обильной трапезы с вином командир сторожевого отряда проснулся от того, что кто-то больно пнул его в бок. Старый воин зарычал, как цепной пёс, которому наступили на лапу, и открыл глаза, чтобы жестоко покарать виноватого в бесцеремонном хамстве, но тут же чуть не умер от ужаса. Над ним стоял сам фараон собственной персоной, разъярённое лицо которого не предвещало ничего хорошего.

– Ты почему разлёгся здесь, когда я тебе приказал осмотреть все окрестности вокруг города? – прогремел голос божественного повелителя, и его священная нога вновь пребольно пнула простёршегося.

– Мы всё кругом осмотрели, мой повелитель, здравствуй ты вечно, – замолил о пощаде воин. – Да и местные жители сообщили, что хетты находятся под Алеппо.

– А почему от тебя вином пахнет? – принюхался Рамсес.

– Крестьяне угостили, о ваше величество, я и выпил совсем чуть-чуть, только рот промочил.

– То-то от тебя разит, как из бездонной амфоры, – проговорил недовольно фараон. – А где эти щедрые крестьяне, которые накачали тебя, глупого, вином?

Но гостеприимных поселян как ветром сдуло! Только были видны в отдалении их спины.

– Задержать немедленно и доставить ко мне, – приказал Рамсес, прохаживаясь по холму. Под его сандалиями расползались вязкие, белые куски свежего овечьего сыра и хрустели поджаренными корочками белые лепёшки.

– Хороши крестьяне: уминают белые лепёшки, какие только вельможам есть пристало, да пьют дорогие вина, – проговорил фараон, подняв валявшуюся глиняную кружку и понюхав плескавшуюся на дне красную влагу. – Благодари богов, что тебя, дурака, не отравили.

Вскоре под ноги фараону уже бросили двух крестьян, завёрнутых в серые, пыльные плащи.

– Кто вы такие? – спросил Рамсес на финикийском языке.

– Мы бедные крестьяне из деревушки Хаджма, – проговорил человек с толстыми щеками и бегающим испуганным взглядом. – Идём в город, несём кое-что на продажу на рынок, сегодня в Кадеше базарный день.

– Что-то для бедного крестьянина у тебя морда слишком жирная, – проговорил фараон, суровея и темнея лицом. – А ну, покажи-ка руки.

Его собеседник протянул ладонями вверх трясущиеся от испуга руки. Они были белыми, мягкими и без единой мозоли.

– Так, так, – протянул Рамсес. – Ну-ка, – обратился он к своим телохранителям, высоким стройным нубийцам. – Врежьте ему посильнее палками по пяткам, а если это не развяжет язык, начните вырывать ногти на руках и ногах. В общем делайте, что хотите, но он должен сказать мне правду.

Засвистели палки, в ответ раздались нечленораздельные жалобные вопли. Но когда появились бронзовые клещи и чернокожий детина, раздувая ноздри и жмурясь от удовольствия, начал с мясом выдирать ногти на руках толстяка, фараон услышал уже вполне разумные слова:

– Не надо больше, пощадите, я всё скажу! Нас послал навстречу вам Муваталли, царь хеттов. Он приказал сказать, что хеттские войска далеко, у Алеппо...

У Рамсеса внутри всё похолодело.

– А где на самом деле Муваталли и его войска?

– Они здесь, рядом за городом, – показал рукой, с указательного пальца которой капала кровь, толстяк.

– О, Амон, Муваталли заманил меня в ловушку! – воскликнул фараон, потрясая своими огромными кулаками. – Будь проклят день, когда я поверил словам этих грязных азиатов, коварных бедуинов. Ведь меня сразу насторожил лживо-хитрый взгляд одного из них, но я так хотел верить в его слова, что принял наглую ложь за правду. И донесение этого доверчивого дурака, – он глянул на командира сторожевого отряда, стоявшего неподалёку. – Что будем делать? – обратился Рамсес к командиру корпуса Амона, высокому, худому, невозмутимому, профессионалу-военному Неферхотепу, стоявшему рядом с ним.

– Вашему величеству необходимо немедленно возвращаться назад к Шабтуне. Надо поторопить отставшие корпуса Птаха и Сетха и, соединив их с корпусом Ра, идти сюда к городу, – проговорил тот негромко, но решительно.

– А что будет с твоим корпусом? – спросил мрачно фараон.

– Мы займём круговую оборону в лагере, который уже почти разбили здесь на холмах, и будем биться, отвлекая на себя войско хеттов.

– Но ведь вас же всех вырежут.

– Значит, такова наша судьба, – спокойно кивнул Неферхотеп. – Поспешите, ваше величество, хеттские колесницы уже появились из-за города. Они начали форсировать реку и скоро переправятся ниже города. Тогда дорога назад вам будет отрезана, – он показал рукой в южную сторону.

– Ты думаешь, что я побегу, как трусливый пёс, бросив мой любимый корпус Амона на верную смерть? Ни за что! Если боги так распорядились, то мы умрём вместе! – отрезал Рамсес.

Глаза старого воина увлажнились. Он поклонился:

– Я знал, что ваше величество – настоящий воин. Для меня большая честь сражаться и умереть вместе с сыном Амона.

– Немедленно организуй круговую оборону, – приказал Рамсес Неферхотепу. – А ты, Семди, возьми несколько расторопных воинов и на самых свежих лошадях скачи к корпусам Ра и Птаха, скажи, чтобы торопились. Ра уже скоро сам должен подойти. А Птах любой ценой обязан сегодня до вечера быть здесь и с марша вступить в бой. Действуй, Семди.

– Я не могу бросить ваше величество. Мой долг охранять жизнь сына Амона. Я лучше умру рядом с вами, – опустил упрямо крупную голову Семди. Короткий парик не закрывал его широкой, как у быка, шеи.

– Ты должен спасти меня, Семди. И ты сделаешь это, если придёшь сюда сегодня днём с корпусом Птаха, иначе нам конец! Ты меня понял? – Фараон положил руку на широкое плечо начальника своей охраны. – Вперёд и помни: жизнь самого фараона в твоих руках.

Как только Семди с пятью воинами ускакал на колесницах, Рамсес быстро надел боевые доспехи из прочнейшего железа и вскочил на свою колесницу. Ею управлял возница Менна, невысокий широкоплечий крепыш, виртуозно выполняющий свои обязанности. Это он уже доказал во многих битвах. Фараон объехал строй своих воинов. Ещё не во все колесницы успели впрячь лошадей: часть отогнали к реке на водопой и теперь торопливо возвращали назад в лагерь. Рамсес приказал поставить вперёд повозки. Внезапно где-то далеко глухо содрогнулась земля. Все, кто хоть раз участвовал в битве, поняли, что это хеттские колесницы пошли в атаку. Судя по гулу, их было очень много.

– Это атакуют корпус Ра! – печально проговорил Неферхотеп, остановившись на своей колеснице рядом с фараоном. – Значит, нам придётся биться одним. Ра не успели. И если хеттам удалось напасть на них внезапно на марше, не дав построиться в боевые порядки, тогда Ра конец! Мы рассчитывать можем только на себя.

Так неудачно для Рамсеса началась великая битва под Кадешом. Наступил самый ответственный момент в жизни фараона. Судьба всей египетской империи висела на волоске!