Текст книги "Рамсес Великий"

Автор книги: Олег Капустин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 29 страниц)

3

Фараон метал гром и молнии. Он срочно собрал военный совет на площадке у себя перед шатром. В грязи и пыли, а многие и в крови своей и чужой, египетские военачальники сидели на низких стульчиках кружком перед походным троном Рамсеса, который задавал им множество горьких вопросов:

– Откуда у осаждённых оказались вполне способные колесничные войска, если только недавно вы меня убеждали, что сидоняне съели с голоду всех своих лошадей и якобы даже принялись за кошек и собак?

– Почему так вяло шёл штурм?

– Кто и почему так далеко от стен разместил наши колесницы?

С каждым вопросом головы военных опускались всё ниже. Никто не смел посмотреть в глаза фараону. Многие решили, что им придётся сегодня же вечером оказаться на коле или склониться над плахой. Но в момент суровых испытаний для всего высшего командного состава египетской армии нашёлся человек, который тихонько предложил разъярённому Рамсесу перейти в шатёр и продолжить разговор один на один. Этим смельчаком оказался визирь Рамос, правитель Северного Египта и главный жрец бога Сетха, особо почитаемого в Западной Дельте Нила, откуда был родом сам фараон. Рамсес посмотрел с досадой на старого учителя, которому доверял больше всех на свете, естественно, после смерти своего отца, и пнув на ходу попавшийся под ногу стульчик, вошёл в шатёр. Там он стал нервно ходить из одного угла в другой, поглядывая на усевшегося на низком стульчике сухонького, одетого в простую льняную тунику, старичка, снявшего парик и поглаживающего свою белую лысую голову, по форме напоминающую кокосовый орех. Рамсес вдруг вспомнил, как он ещё маленьким мальчиком сидел перед своим учителем, слушал его мудрые слова и мысленно хихикал, ожидая, когда тот погладит себя по лысине сухой ладошкой. Рамос всегда это делал, когда изрекал особо умные мысли. Фараон улыбнулся. Он был отходчив, а на своего учителя вообще не мог долго сердиться. Тот обычно оказывался прав, хотя это иногда и раздражало выросшего ученика.

– И что же ты, учитель, мне хотел сказать такого важного, что прервал военный совет в столь ответственный момент? – спросил Рамсес, раздражённо подрагивая левой ногой.

– Сядь, мой милый, – показал на кресло перед собой Рамос, – и послушай своего старого учителя. Да и не дрыгай, пожалуйста, ты коленкой, я тебя ещё маленького не мог никак отучить от этой дурацкой привычки.

Рамсес рассмеялся и откинулся на спинку походного кресла. Раздражение прошло, и он готов был внимательно слушать учителя.

– Послушай, Сеси, ты ведёшь себя не как верховный повелитель Верхней и Нижней страны, а как главарь простой разбойничьей шайки или дружины, которая приплыла к финикийским берегам с намерением пограбить и быстро вернуться домой. Разве так можно управлять огромным государством? К тому же не забывай, что ты не у себя в столице, где все трепещут перед тобой и выполняют не рассуждая любое желание. Ты вышел на арену, где перекрещиваются интересы почти всех государств нашего мира. Ведь Финикия – это, можно сказать, центр всех известных нам земель.

– Я хорошо помню уроки географии, которые ты, учитель, мне давал совсем недавно, – раздражённо прервал его фараон и снова стал трясти левым коленом, выступающим из-под гофрированной белой набедренной повязки. – Ты мне лучше скажи, что я сделал не так в последнее время, и посоветуй, что делать дальше? Как отомстить за сегодняшнее поражение, как смести с лица земли этот город, где мне посмели нанести оскорбление?

– Во-первых, Сеси, никто тебя не оскорблял. А неудачный штурм – это отнюдь не поражение. На войне главное достичь основного – выиграть войну в целом, а не каждую мелкую стычку.

– Но разве ты не понимаешь, что мне необходимо во что бы то ни стало именно сейчас захватить Сидон, до подхода главных сил хеттов и их союзников с севера? Ведь только имея крепкий тыл у себя за спиной, хорошие базы на берегу моря в Финикии, я смогу в будущем перенести военные действия в Сирию и даже в страну Митани, чтобы выйти к большой реке, текущей наоборот.

– Ты правильно рассуждаешь, Сеси, но твоя главная ошибка в том, что ты все свои цели хочешь достичь исключительно силой оружия.

– Мы же на войне, учитель. Что мне прикажешь – убедить словом сидонян сдаться, а хеттов – убраться из Финикии и Сирии? Против силы можно противопоставить только силу.

– Вот в этом и заключается твоя главная ошибка, Сеси, – проговорил Рамос, поглаживая сухонькой ладошкой свой лысый череп. – Ты не только военачальник, ты фараон, правитель огромного, мощного и богатого государства. Но сейчас в мире есть державы равные нам по силе. Это прежде всего хеттская империя. Она, конечно, не так монолитна, как наша, основание её не сплошная гранитная скала, а груда не очень хорошо пригнанных камней. Но сейчас хетты для нас – опасный противник, примерно равный по силе. И выиграет в будущем схватку тот, кто к своей силе приложит ум, хитрость, расчётливость, я бы сказал даже, изворотливость. А ты, Сеси, как дикий буйвол, прёшь всё время напролом, это меня очень тревожит, мой мальчик.

– Я с тобой, Рамос, согласен. Сила без ума, сноровки, изворотливости, как ты говоришь, не полноценна. Но что мне делать, например, в сложившейся сейчас ситуации? Как извернуться, чтобы Сидон стал моим, и я смог бы создать здесь прочную морскую базу со всем необходимым для будущего похода на север. Я согласен схитрить, но как? Посоветуй мне учитель!

– Пожалуйста, Сеси, но только слушай внимательно и перестань трясти ногами, – улыбнулся визирь, похлопав по колену фараона. – Ты должен знать, я тебе говорил об этом ещё в начале нашего похода сюда, что во всех финикийских городах существуют сильные партии из богатых и влиятельных горожан, которые живут торговлей с нами. Они связаны с Египтом традиционно многими нитями, ведь нашим отношением с Финикией не одна тысяча лет. Среди них несложно найти знающих наш язык, даже молящихся нашим богам. Но ты, как я вижу, не придал этим сведениям никакого значения, пропустив мимо своих ушей. И это очень плохо. Мудрый властитель должен хранить каждую крупицу знаний, причём складывая их не в одну кучу, а на отдельные полочки своей головы, чтобы в нужный момент свободно найти эти сведения и воспользоваться ими. Я же учил тебя это делать, Сеси.

– Так, так, – заинтересовался фараон, – ты хочешь сказать, что я должен связаться с такой партией в Сидоне и через них склонить город к сдаче? Заманчивое, конечно, предложение, но, мне кажется, малореальное. После того как сидоняне показали, что успешно могут с нами сражаться, пускать разъярённое многомесячным сопротивлением чужеземное войско в свой город, с их стороны, было бы безумием!

– А мы и не будем настаивать на полной сдаче города, – хитро улыбнулся старичок.

– Как так? – удивлённо воззрился на него Рамсес.

– А вот так! В чём наша задача? Устроить морскую базу в городе и в его пригородах, складировать там необходимое продовольствие и воинское имущество и разместить для охраны свой гарнизон. Вторая наша цель – это гарантировать, что Сидон, как и остальные финикийские города на подконтрольной нам территории, не будет проводить враждебной политики, вступая в союзы с нашими врагами и прежде всего с хеттами. Третье – это выплата нам ежегодно налога, величина которого устанавливается после переговоров сторон. Для всего этого не обязательно уничтожать такой богатый, цветущий город. Это всё равно, что зарезать корову, которая даёт тебе молоко и телят.

– У тебя есть знакомые очень влиятельные люди, к которым мы сможем обратиться с нашими предложениями или это просто общие слова? – Рамсесу всё больше нравился совет учителя.

– Есть. Я уже давно веду с ними переговоры, мой милый. Правда они были поначалу не очень сговорчивы, но восемь месяцев осады и неудавшийся, но грозный штурм наверняка сделал их позицию более мягкой. Перед реальной угрозой потерять всё, даже свои жизни, эти хитрые торговцы пойдут с нами на сделку. Им всё равно, кому выплачивать налоги – хеттам или нам, лишь бы условия, которые мы поставим, были более-менее сносные, чтобы они смогли бы спокойно заниматься своей торговлишкой, да без излишних забот жить той жизнью, к которой привыкли. А ты, Сеси, им всё это пообещаешь в послании, которое отправишь немедленно, и ещё добавишь, что будешь всем своим авторитетом и силой своей империи охранять жизнь и собственность жителей союзного города – Сидона и за границами Финикии. И всё, конечно, выполнишь на деле, а не только на словах.

Рамсес вскочил и прошёлся по ковру, которым был устлан пол шатра.

– Очень заманчивое предложение, – проговорил задумчиво фараон. – Вот теперь я понимаю, что ты имел в виду, говоря, что к силе нужно присовокупить хитрость и изворотливость.

– Все вместе это называется мудростью, Сеси, – с мягкой улыбкой глянул на молодого властелина Рамос. – Я тебя призываю именно так вести дела. Это прекрасно, что у тебя есть мощная хватка военачальника и что ты отличный, бесстрашный воин. Но прежде чем кидаться на противника с мечом, прикинь сначала, а нельзя ли использовать внутренние слабости в стане твоих врагов себе на пользу. Постарайся всегда заручиться союзниками перед войной, а противников попробуй перессорить друг с другом. Может так статься, что и воевать не потребуется и ты сможешь чужими руками добиться того, чего желал. Но для этого ты должен знать, что творится во всех окружающих тебя странах. Поэтому не жалей денег на лазутчиков, на приобретение друзей везде, куда простираются твои интересы. Всё время собирай сведения о своих врагах и союзниках, раскладывай их по полочкам в голове и всегда будь готов вынуть и использовать к вящей выгоде. Помни главную истину: самое ценное в жизни – это не золото и драгоценные камни, а знания в совокупности с умением их использовать для достижения своих целей. Ну как, мой милый, я тебя убедил? – спросил старик, поглаживая свою макушку ладошкой и поглядывая ласковыми глазами на бывшего ученика.

– Каждый раз убеждаюсь в твоей мудрости, учитель, – снова присел рядом с ним фараон. – Составь же текст письма с моими предложениями и принеси его мне. Но сделай это побыстрей. Сейчас дорог каждый час.

– Письмо уже давно написано, Сеси, – усмехнулся учитель. – Вот оно, – визирь вынул два свёрнутых трубочками папируса из своего широкого рукава. – Составлено на двух языках: нашем и финикийском. Прочти.

– Отлично, – проговорил Рамсес, быстро просмотрев содержание папируса. – А кого мы пошлём с ним в город?

– Есть у меня на примете такой человек. Он по отцу египтянин, из очень родовитой семьи, а по матери финикиец. Говорит на местном языке без акцента. К тому же может в совершенстве писать и на нашем, и на финикийском, и на вавилонском, который, как ты отлично знаешь, употребляется в Азии везде, как язык дипломатии. Хорошо, что он чиновник, а не простой лазутчик или какой-то там мелкий шпион. Посылая его, мы подчеркнём важность своего предложения. Правда он довольно молод, но уже неплохо себя показал в службе. Именно он привёз нам сведения о заговоре против тебя в Фивах, организованном вторым жрецом Амона Пенунхебом. Кстати, с решением нельзя тянуть. Ведь это как гнойник на теле. Если не вскрыть его вовремя, то он может заразить весь организм. Как ты решил расправиться с заговорщиками? Может, мне самому выехать в Фивы и навести там порядок? Силы на это у меня ещё найдутся.

– Давай сначала быстрей закончим дела в Финикии. А потом уж я лично займусь выжиганием внутренней заразы, – нахмурился фараон. – Кстати, если я не ошибаюсь, твоего знатока языков и верного мне человека зовут Риб-адди?

– Молодец, Сеси, тут ты даже меня удивил! – воскликнул визирь.

– Недаром же ты меня учил раскладывать всё по полочкам в голове, учитель. Преданных людей нужно помнить, чтобы было, на кого опереться в трудную минуту, – улыбнулся Рамсес, садясь на скромное походное кресло, украшенное только золотом и серебром, без многочисленных драгоценных камней. – Зови это чудо-дитя двух народов, я уверен, что ты его, как и письмо, припрятал, если не в рукаве, то где-то поблизости.

Рамос хлопнул в ладоши и что-то приказал бесшумно появившемуся слуге тихим голосом. Через несколько минут Риб-адди уже лежал на животе у ног фараона.

– Встань Риб-адди, – милостиво обратился к нему Рамсес. – Можешь стоять в моём присутствии. Хочу тебя поблагодарить за верную службу. Ты разоблачил подлые замыслы предателя Пенунхеба и его сообщников и подвергался большой опасности, доставляя нам такие важные сведения. Я не забуду твоей преданности и щедро награжу тебя. Теперь вновь настала нужда в твоей храбрости и верности нам. Ты должен тайно проникнуть в город и связаться с людьми, о которых более подробно расскажет визирь Рамос, – фараон показал на стоящего рядом с креслом старичка. – От него получишь самые подробные наставления. Однако я хочу дать тебе один совет: когда ты окажешься в Сидоне, помни всё время о том, что твоя главная задача не просто передать моё послание, но и способствовать успеху всего дела в целом. А главная наша цель – это то, чтобы сидоняне перешли на нашу сторону, изгнали гарнизон хеттов и обратились ко мне с просьбой: «Дай нам дыхание жизни, чтобы мы могли от сына к сыну вдыхать от твоего могущества!» Если они сделают это, то я обещаю, что ни один сидонянин не расстанется со своей жизнью, ни один дом в городе не будет разрушен и имущество не будет разграблено. Более подробно о наших условиях и требованиях сказано в письме, которое ты передашь. Но ты должен стать не бессловесным исполнителем моей воли. Всем своим поведением и словами вселяй в сидонян уверенность, что египтяне сдержат свои слова. И одновременно веди себя с достоинством. Ты представляешь меня в этих переговорах, и всякое непочтение к тебе или оскорбление тебя – будет неуважение ко мне, твоему законному государю. Иди, Риб-адди, я уверен, что ты справишься с этим поручением. А фараон не забудет тебя, он никогда не забывает своих верных слуг.

– Я не только приложу все силы, чтобы выполнить приказ моего повелителя, но если надо, отдам свою жизнь за его интересы, – ответил юноша, заикаясь от волнения. Кланяясь и пятясь, чтобы не показать своему повелителю спины, он вышел из шатра.

Уже стемнело. На небе сияли звёзды. С моря дул непривычно прохладный ветерок. Но Риб-адди не чувствовал ничего. Его распирало от гордости. Сам фараон, да здравствует он вечно, похвалил его, назвал по имени и даже поручил новое опасное и важное задание. Он теперь не просто скромный маленький писец. Риб-адди стал личным секретным посланником фараона на переговорах с сидонянами.

– О, Амон великий, как бы гордилась моя мать, бывшая простая финикийская рабыня, или невеста Рахмира, да и отец тоже, узнав, что я удостоился такой чести! – пронеслось в голове у молодого человека.

Вышедший из шатра фараона Рамос, улыбнувшись, посмотрел в красное разгорячённое лицо юноши и сказал:

– Ты, милый мой, успокойся, отдышись и ступай за мной. Нам ещё о многом надо переговорить. А самое главное: ты должен многое запомнить. Так что приди в себя, я тебя хорошо понимаю: не каждый день приходится простому смертному разговаривать с земным богом.

Они двинулись в соседний шатёр, где располагалась походная канцелярия владыки Египта. Рядом шёл высокий чёрный слуга и освещал зажжённым факелом путь по узкой каменистой дорожке, извивающейся между корявых, с торчащими во все стороны кривыми ветками оливковых деревьев. Было слышно, как за холмами неумолкаемо шумел прибой. Ближе к городу на широкой равнине расположился сияющий огнями тысяч костров египетский военный лагерь, мерно гудевший, как растревоженный улей.

Глава 2

1

Ночью Риб-адди, после подробных инструкций, полученных от Рамоса, направился к стене с молодым финикийцем, Царбаалом, взявшимся провести его в город. В ответ на три свистка слуги визиря, сопровождающего юношу, в том месте, где каменная стена подходила почти к самой кромке прибоя, сверху опустили лестницу.

– Забирайтесь быстрей! – шепнул Риб-адди Царбаал, молодой, высокий бородатый финикиец в простой выбеленной тунике, похоже на рубашку, доходившую ему до оцарапанных, загорелых колен, и войлочном сером колпаке, уже намокшем от ночной росы. – Не беспокойтесь, господин, там наш человек, всё будет в порядке, – добавил он с подбадривающей белозубой улыбкой, сверкнувшей даже в предрассветном сером сумраке на почти сплошь заросшем чёрными, густыми волосами лице, указывая вверх длинной худой рукой.

Посланец фараона, одетый точно так же, как его спутник, посмотрел туда, где на фоне светлеющего неба с уже почти погасшими звёздами таинственно и грозно виднелись острые зубцы угловой башни.

– О, Амон всемогущий, вверяю тебе свою жизнь. Проведи меня сквозь все опасности живым и невредимым! – прошептав слова молитвы, Риб-адди ухватился за тонкие верёвки, из которых была сплетена лестница, и быстро, как проворная обезьянка, стал забираться вверх.

– Ого, а этот молоденький египтянин с босым лицом, оказывается, ловкий малый, – удивлённо поцокал языком Царбаал, придерживая снизу лестницу, чтобы она не раскачивалась.

Вскоре и он, негромко напевая себе под нос какую-то весёленькую песенку, полез наверх, даже не дождавшись, когда его спутник достигнет вершины стены.

– Да что, этот сидонец с ума сошёл?! – испугался Риб-адди, когда почувствовал, что лестница, по которой он стремительно взбирался, натянулась как стрела. – А если эти верёвочки не выдержат такой тяжести? – Юноша глянул вниз, и у него закружилась голова.

Далеко-далеко холодные морские волны с рокотом разбивались об острые, полузатопленные приливом скалы. Если упадёшь, то шансов остаться в живых нет никаких! Ругаясь сразу на двух языках, египетском и финикийском, Риб-адди что есть мочи заработал руками и ногами, взбираясь по тонкой верёвочной лестнице, готовой в любую минуту лопнуть сразу в нескольких местах. Он уже не думал о том, что наверху его, возможно, поджидает засада. Только бы добраться наконец до зубцов и спрыгнуть на каменную твердь!

Но как только Риб-адди забрался на стену, у него появилась в голове другая мысль:

– Уж лучше я бы упал на острые камни.

Перед ним стоял огромный косматый детина, завёрнутый в козлиную шкуру. Нельзя было разобрать в предрассветном сумраке, где шерсть животного, а где густые волосы, которыми он зарос весь от макушки до пят. В руках детина держал копьё с длинным и острым бронзовым наконечником, остриё немедленно упёрлось в грудь юноши. А у его ног корчился в судорогах предсмертной агонии в луже крови бородатый финикиец. Над ним склонился второй звероподобный воин с массивной палицей, которой он только что раздробил голову упавшего, как пустой кокосовый орех. Это были часовые из отряда пастухов, собравшихся в городе из всех окружающих город селений.

– Ты кто такой? – тупо ухмыляясь, спросил малый с копьём и ткнул слегка в грудь Риб-адди.

– Да врежь ты ему по башке и все дела. Больно надо ещё расспрашивать лазутчика поганого. – Второй детина сверкнул белками глаз из-под спутанных сальных волос, закрывавших всю верхнюю часть его лица, которому больше подходило слово морда, и взмахнул своей усыпанной бронзовыми шипами палицей.

Риб-адди почувствовал, как его отросшие за время путешествия в эту злополучную страну волосы на макушке встали дыбом под высоким острым войлочным колпаком. Он открыл рот, но оттуда раздался только хриплый писк.

– Да вы что, козопасы паршивые, совсем с ума посходили? – вдруг услышал он бодрый голос Царбаала у себя за спиной. – Сам достославный царь Керет отправил нас в ночную разведку в стан египтян. Мы с успехом выполняем поручение владыки Сидона и наконец-то попадаем к себе домой и что мы вынуждены здесь видеть?

Проворный финикиец обеими руками оттолкнул несколько замешкавшегося от такого напора звероподобного пастуха, замахнувшегося палицей и, плечом отбив в сторону копьё другого, грудью заслонил Риб-адди.

– Ну, что рты разинули, дуралеи деревенские? Первый раз видите отважных героев, с честью возвращающихся из вылазки по станам неприятеля? Как, вы уже убили нашего товарища, ожидавшего нас на стене? О, глупцы! Сегодня же великий правитель Сидона велит отрубить вам руки, которыми вы сотворили это преступление. О горе вам, как же вы будете пасти своих коз, которые кормят вас и заменяют вам жён, стоеросовые вы дубины! – начал ломать руки и причитать Царбаал, оттесняя спиной подальше от края стены своего напарника. – Как только скажу «вперёд!», сразу кидайся на того, что с палицей, и бей кинжалом, если сможешь, прямо в сердце, – зашептал краем губ Царбаал и, сделав шаг вперёд, ухватился одной рукой за древко копья.

Однако в этот момент из темноты показались ещё двое таких же пастухов в козлиных или бараньих шкурах.

– А Муту[64]64
  …А Муту их всех забери... – Муту – в западно-семитской мифологии бог смерти и подземного царства мёртвых, воплощение хаоса, насылающий засуху и бесплодие. Главный противник Баала.


[Закрыть] их всех забери, – проговорил с досадой проворный финикиец, – придётся идти к их предводителю Дагону, – с таким стадом баранов мы не справимся. Ничего, Рибби, выкрутимся как-нибудь! Царбаал и не из таких передряг выходил живой и невредимый. В крайнем случае, как спустимся со стены, я устрою заваруху, а ты беги!

В руках одного из подошедших пастухов был факел, неровный красновато-жёлтый свет которого озарил стоявших на стене.

– Вот, лазутчиков поймали, надо отвести их к Дагону. Пускай решает, что с ними делать, – проворчал пастух с копьём. – Они говорят, что наши, но мне что-то не верится.

– Да прикончить их сразу же и дело с концом, – снова взмахнул своей палицей второй пастух.

– Да уймись ты, дурак! – прикрикнул на него первый. – Тебе бы только дубиной махать. А если это наши люди? Ведь Керет за убийство лазутчиков по головке не погладит. Окажешься на коле сразу, как солнце взойдёт. Тем более одного ты уже убил. Опусти палицу, тебе говорят, а не то получишь моим копьём прямо в брюхо. У меня рука не дрогнет. Я не собираюсь за твою тупость отвечать своей шкурой.

Второй пастух опустил дубину и отступил назад, ворча что-то себе под нос, как верный пёс, получивший пинок от своего хозяина за излишнее рвение.

Задержанных привели в караульное помещение, располагающееся в башне. Здесь они увидели могучего пастуха в козьей шкуре, сидящего у пылающего очага.

– Вот людей поймали на стене, – проговорил пастух с копьём. – Оттуда к нам лезли. Говорят, что их послал к египтянам в лагерь сам царь Керет выведать, что там да как. Теперь они назад возвращаются.

– А ну, ведите их к огню, посмотрю я, что за птички попались в наши силки, – проговорил, потягиваясь и зевая, густым басом Дагон, предводитель отряда пастухов, наводивший ужас на весь город своим свирепым нравом. Он не считался ни с кем: ни с олигархами, ни даже с самим царём. Могущественные сидоняне, которые раньше и близко к себе не допустили бы простого пастуха, вынуждены были сейчас его терпеть, ведь только он мог держать в узде буйную свору своих дикарей в козлиных шкурах, направляя их силу и свирепый нрав на египтян.

Пленников толкнули в спины, и они оказались у самого очага. Риб-адди почувствовал, как жар от огня опалил нос и щёки.

– Ну, голубчики, – потёр свои огромные мозолистые ручищи глава пастухов. – Какую вы мне песенку споёте перед тем, как вас ощиплют и зажарят, голубки ненаглядные, – насмешливо улыбаясь, проговорил Дагон. – Начинайте, начинайте, я вас слушаю.

– О, великий муж, предводитель столь славного войска, известный каждому сидонянину своими ратными подвигами, – начал бодро и льстиво Цаарбаал, низко кланяясь и угодливо извиваясь всем свои длинным худым телом, – мы, люди самого царя Керета, возвращаемся после вылазки в стан египетский и очень спешим. Вели своим доблестным воинам отпустить нас, а если ты нас задержишь, то гнев царя падёт на твою голову. Зачем тебе ссориться с царём? На тебя и так у многих в нашем городе большой зуб за твою строптивость и непочтительность к власть имущим. А если сам Керет обозлится на тебя и перейдёт на сторону твоих врагов, то для отважного, но безрассудного воина настанут чёрные дни. Ну зачем тебе лишние неприятности, о великий муж!

– Ишь, как запел этот птенчик! – вдруг захохотал густым басом Дагон. Его большая пасть открылась, показывая крупные белые зубы, больше похожие на волчьи, чем на человеческие. – Как складно врёт этот сопляк. А ну-ка поджарьте ему пятки, посмотрим, не заговорит ли он по-другому.

Пастухи схватили Царбаала, опрокинули на каменный пол и поднесли горящую головешку к его дрыгающейся ноге.

– А ну, прекратите! – вдруг громким и властным голосом приказал Риб-адди и шагнул к Дагону. Он глянул в глаза предводителя сельского плебса и добавил: – Прикажите уйти всем вашим медведям, а заодно уведите и его, – показал юноша на корчащегося на полу финикийца. – У меня есть что спеть вам, но только один на один. Это в ваших же интересах. Вы, конечно, не хотите оказаться в дураках с вашим воинством в то время, как сильные люди как в городе, так и за его пределами хотят договориться. Вас, кто больше всех крови и пота проливал на защите города, могут оставить с носом, да ещё и с разорённым хозяйством.

Вождь пастухов с интересом посмотрел на Риб-адди, а потом так рявкнул на своих подчинённых, что у присутствующих чуть не лопнули барабанные перепонки.

– А ну, все пошли вон! И чтобы ни слова там на улице. И этого червяка тащите отсюда и держите покрепче, чтобы не убежал. Он, я погляжу, парень скользкий! – махнул Дагон рукой на Царбаала.

Когда пастухи торопливо вышли из большого мрачного караульного помещения, Риб-адди присел на скамейку рядом с огнём напротив огромного, косматого дикаря и начал неторопливый разговор. Его собеседник с невольным уважением смотрел на юношу и, прищурив свои хитрые, смышлёные глаза, выглядывавшие как два карих буравчика из-под густых с сединой бровей, внимательно слушал, стараясь не пропустить ни слова. Правда, он иногда отвлекался, чтобы поймать блоху в своей чёрной с проседью косматой бороде, с хрустом щёлкал её длинными жёлтыми ногтями и сдувал в огонь то, что осталось от насекомого.

– Ты отлично знаешь, Дагон, что город на грани голодного бунта. А если здесь внутри этих стен сидоняне начнут убивать друг друга и делить между собой захваченное чужое имущество, то никакие укрепления вас не спасут. Египтяне ворвутся сюда и всех вас вырежут. Есть только один способ избежать этого: договориться с фараоном по-хорошему. В Сидоне нашлись благоразумные люди, обладающие немалой властью и богатством, кто хорошо понял это.

– Откуда тебе это всё известно? – спросил пастух, глядя в упор на молодого человека.

– Я посланник самого фараона, – гордо произнёс тот.

– Ты египтянин? – с любопытством взглянул на него собеседник.

– Да.

– Что-то не верится... – протянул Дагон, прищуриваясь. – Почему же ты так хорошо говоришь по-нашему?

– У меня мать родилась в Библе.

– Так-так. Ну, если ты посланник этого самого фараона, так к кому ты идёшь?

– Я скажу тебе это, хотя понимаю, что рискую головой, – ответил Риб-адди. – Я вижу, что ты умный человек. А поэтому хорошо понимаешь, что если ты со своими людьми, – юноша махнул рукой в сторону двери, – присоединишься в этот решающий момент к тем, кто хочет мира с египтянами, то чаша весов перевесит в их сторону. Вы тогда запросто сможете отстранить Керета, продавшегося хеттам, и сами взять власть в городе.

– Чтобы открыть ворота и пустить сюда египтян? – с насмешкой спросил Дагон.

– Фараон не войдёт в город. Он пощадит всех сидонян и их имущество оставит неприкосновенным. Кто пострадал от войны, таким как ты, он возместит убытки и даже вознаградит, если они в решающий момент встанут на сторону тех, кто подпишет с ним мир, выгонит хеттов из города и станет верным союзником повелителя Египта. Вы ведь платили дань хеттам, а они не уберегли вас от нашего оружия. Фараон же прогонит воинов царя хеттов Муваталли из Финикии и никогда уже не даст в обиду ни один город этой страны, который стал верным его союзником. Тех же, кто будет поддерживать хеттов, ждёт печальная участь. Решайся, Дагон! Чью сторону ты примешь? – теперь уже юноша в упор смотрел на предводителя пастухов.

Тот отвёл глаза, вскочил и прошёлся по залу. В очаге дрова уже почти прогорели и груда малиновых углей начала покрываться серо-жемчужным пеплом, над которым плясали голубые сполохи огоньков. В квадратное окно, прорубленное в грубой каменной кладке над дверью, было видно светлеющее небо с погасшими звёздами.

– К кому ты идёшь? – резко обернулся к Риб-адди пастух.

– К Ахираму.

– Покажи мне послание к нему, оно должно бы у тебя.

Юноша протянул свёрнутый папирус с печатью фараона. Дагон с почтением повертел его в огромных руках и отдал назад.

– Я всё равно читать не обучен. Там написано то, что ты мне сейчас говорил?

– Да, только более подробно.

– Что ж, хорошо, – задумчиво протянул Дагон. – Я чувствую, что боги помогают нам. Если фараон выполнит всё, что обещает, это будет великим благом для всех нас, ну и для меня, конечно, – глянул искоса с чисто крестьянской хитринкой вождь финикийского плебса на посланца египтян. – Пойдём вместе к Ахираму. А то вы попадёте в лапы воинам Керета или хеттам, и тогда уж вам не поздоровится. Да и я хочу во всём убедиться сам и участвовать в разговорах с самого начала, а то эта продувная бестия Ахирам облапошит бедного пастуха, а заодно и фараона. Уж с кем-кем, а с ним нужно держать ухо востро!