Текст книги "Прямо до самого утра или Секрет неприметного тупичка"

Автор книги: Олег Верещагин

 
– Черт с ними, за столом сидим, поем, пляшем,
Поднимем эту чашу за детей наших,
И скинем с головы иней,
Поднимем, поднимем...
 

Что это? Это я пою? Это мой голос такой? А как странно смотрит Артур, как странно смотрит этот дурак, говорящий о чести в мире, где её нет давным-давно… Дурак дурака видит издалека…

 
– За утро, и за свежий из полей ветер,
За друга, не дожившего до дней этих,
За память, что живет с нами,
Затянем, затянем.
Бог в помощь всем живущим на земле людям,
Мир дому, где собак и лошадей любят,
За силу, что несут волны,
По полной, по полной.
Родные, нас живых еще не так мало,
Поднимем за удачу на тропе шалой,
Чтоб ворон да не по нам каркал,
По чарке, по чарке…
 

Слова вспоминались сами. Сами, сами, сами…

 
– Черт с ними, за столом сидим, поем, пляшем,
Поднимем эту чашу за детей наших,
И скинем с головы иней,
Поднимем, поднимем… [10]10
  Стихи Александра Розенбаума.


[Закрыть]
 

Только теперь Олег обратил внимание, что хозяин корчмы стоит рядом. Он стоял и слушал, и теперь, увидев, что Олег больше не поёт, спросил тихо:

– Ваша песня?

– Наша, – буркнул Олег. Он не расположен был разговаривать с посторонним, пусть даже с симпатичным ему. Хозяин вздохнул:

– Знаешь, когда я понял, что мы не победим Венейю? – продолжение разговора было интересным, хотя и неожиданным и Олег спросил:

– Когда?

– Когда услышал, как поют ваши солдаты… Ты поёшь так же, как они… – и хозяин положил руку на плечо Олега. – У тебя сбудется то, к чему ты идёшь. Но ты не пей больше. Идите спать.

...Борьку наверх пришлось нести на руках. Олегу было невероятно смешно и неловко – Борька во сне вздохнул, хныкнул и обхватил его за шею. Артур, чертыхаясь, волок оружие, и вообще выглядело всё это со стороны, наверное, довольно жалко. Около номера девчонок Артур постучался и спросил, как там, внутри; Саша ответила, что уже спит.

– Спит, – буркнул Артур. – А где наш номер?

Провожавшая мальчишек дочка хозяина распахнула одну из дверей, что-то сказала – это могло быть и пожеланием доброй ночи и укоризненным замечанием, что не стоит пить столько пива. Кстати, тут Олег был с ней согласен – он выпил не меньше полутора литров и сейчас ощущал головокружение и какую-то раздвоенность сознания. А ведь хотел ещё помыться, весь пропотел…

В этом номере (отличавшемся от прежнего размером и тремя кроватями вместо двух) тоже был вентилятор – Артур его немедленно включил. Олег «сложил» Борьку на кровать посередине и спросил:

– Может, его разбудить? Пусть тоже помоется…

– Лично я не могу, – Артур, сидя на кровати, раздевался, глаза у него были нездешние. – Ни будить его, ни сам мыться… Я в-а-абще ничего не могу, я падаю.

– Чёрт с ним, – решил и Олег, выключил свет, сел на кровать и разулся. На большее его не хватило. Он закинул ноги на постель.

И, когда Олег закрыл глаза, в долю секунды, прошедшую до того, как он уснул, в памяти всплыли – тоже сами собой – ещё две строчки из той же песни.

 
И есть на земле широта, долгота,
Где нас не хватает с тобой...
 

* * *

Просыпаться не хотелось. Тело и мозги, кажется, решили что всё самое трудное осталось позади и коллективно требовали продолжения отдыха, недвусмысленно намекая хозяину, что надо придавить ухо ещё пару часов. Единственным стимулом к немедленному подъёму было нестерпимое желание… в общем, зов природы.

– Мх, – сказал Олег и сел в кровати.

Артур спал на животе, обняв узкую кровать обеими руками. Борька сидел у стола и, подперев руками подбородок, задумчиво смотрел в окно, за которым уже отчётливо шумел день. На том же столе стояли тарелки, накрытые полотенцем. Когда Олег произнёс своё эпическое «мх», Борька обернулся и улыбнулся – странно, немного смущённо, совсем неподходяще для себя – того, Борьки, к которому Олег уже успел привыкнуть.

– А завтрак давно принесли, – сообщил он. – Эта, с косой. И девчонки встали, заходили, но я их прогнал. Сказал, что вы очень устали и спите. Они у себя в комнате разговаривают.

Олег кивнул, поднялся и только теперь сообразил, что спит в трусах. Его одежда – как и одежда Артура – были аккуратно развешаны на спинках стульев.

– Это что… – он понял, что хрипит, кашлянул и повторил: – Это что?

– Ну, это я… – Борька поставил пятки на край стула, обхватил руками коленки. – Я уже под утро проснулся и понял… – он замялся. – Ну, понял, что, в общем, вы пьяные. А я батю так часто раздеваю, когда он приходит датый… – Борька вздохнул и тихо спросил: – Олег… а там… дома… там как же? Там, наверное, все с ума сошли…

– Давай я тебя отправлю, – Олегу вдруг стало нестерпимо, до жжения в ушах, стыдно. – Прямо сейчас.

Глаза Борьки стали большими, он вцепился в стул обеими руками, как будто Олег мог его катапультировать прямо отсюда.

– Не, я с вами… когда всё… Не надо меня отправлять…

– Борька-Борька… – вырвалось у Олега. Он сам не очень понимал, что хотел этим сказать – и, чтобы не сделать ещё какую-нибудь глупость, пошёл мыться.

В душе его стошнило. Как-то сразу, одним толчком – и в голове стало ясно.

Блин, подумал Олег, умываясь, ни за что больше не буду пить. Никогда. Мерзко. А я ещё, кажется, и пел вчера… впрочем, это воспоминание, как ни странно, неудовольствия не вызывало – хорошо пел, что ли? Он прополоскал рот, напился и понял, что хочет есть.

Артур, как выяснилось, проснулся. Выглядел он тоже не очень и, кивнув Олегу, скрылся в душе.

– Зови сюда девчонок, – приказал Олег Борьке. Тот кивнул. – А потом спустись к хозяину и скажи, что мы выезжаем через час.

– Генка плохой человек, – вдруг сказал Борька. Олег недоумённо посмотрел на него и увидел, что у мальчишки серьёзные и упрямые глаза. – Плохой, понимаешь?

– Борь, – Олег вздохнул. – Ты не согласишься со мной. Я и сам с собой не очень согласен… – Олег отметил, что Борька улыбнулся уголками губ, а глаза помягчели. – Но я тебе точно говорю – на свете очень мало по-настоящемуплохих людей. Единицы. И я не верю, что он плохой. Что трус – может быть, и да. Но казнить за это рабством… – Олег покачал головой и поймал себя на мысли, что говорит с Борькой – как взрослыйсо взрослым. – Это слишком страшный суд. Ты готов осудить на это человека, который на два года старше тебя? Я – нет. Я не судья. Я спасатель.

Борька посмотрел себе под ноги. Потом повернулся и вышел.

* * *

Команда, выехавшая из Гарбея около полудня, уже не напоминала разбойничий отряд. Олег потратил ещё определённую сумму, чтобы придать своим спутникам цивилизованный вид – ну, как тут это понималось. Артур и Борька получили бриджи для верховой езды, френчи, сапоги, шлемы, лёгкие шарфы-кисеи. Саша и Оля – практически то же, хотя хозяин лавки колониальных товаров (как определил это заведение Олег), указанной владельцем «Серого хорта», тоже хатт, только моложе, поднял левую бровь, увидев, что в мужское одевать придётся девчонок, одна из которых – совсем мелкая. Очевидно, в Хаттенмарке это не одобрялось. Впрочем, никаких вопросов задавать не стал.

Лошадьми тоже теперь были обеспечены все, плюс Олег навьючил водой и припасами двух заводных. Кстати, себе он тоже приобрёл кисейный шарф и, посмотрев в зеркало, подумал, что похож на ковбоя из какого-нибудь вестерна. Почему-то эта мысль насмешила его – и Олег продолжал посмеиваться, даже когда они отъехали почти на десять километров.

Солнце опять палило. Но теперь это было не страшно.

– Слушай, – Артур догнал Олега, ловко управляя своим жеребцом, – как ты собираешься освобождать Генку?

– А что? – Олег поправил кисею на лице.

– А ты не подумал? – в голосе Артура прозвучало искреннее удивление. – Меня ты купил на рынке. Девчонок освободили, Борька вообще сам собой встретился… Хаттов вмешивать нельзя…

– Нельзя, – кивнул Олег. – Никак нельзя, хоть и соблазнительно… Они за нас всю работу сделают, это да. Но дальше начнутся вопросы, тут уже без вопросов не обойдётся.

– И отбивать силой – в городе чревато, – продолжил Артур.

– Куплю, – решил Олег. – Деньги есть.

– Предположи, что не захотят продавать. Из чистой подлости.

– Пугну теми же хаттами.

– Заломят цену.

– Мальчишки, – это была Саша, тоже шпорившая кона каблуками, – мы одну глупость сделали…

– Для меня новость, что только одну, – буркнул Олег. Он серьёзно задумался о дальнейших действиях.

– Мы деньги в караване не забрали, – продолжала девчонка, игнорируя его сарказм.

– Да пошли бы они, – скривился Олег. Саша покрутила своим «хвостом», который, кажется, тщательно промыла в корчме:

– Это в корне неправильно. Ружья же мы взяли? Деньги – тоже трофей, разве нет?

– Вообще-то правильно, – задумчиво сказал Артур.

– Ладно, – махнул рукой Олег, – в следующий раз, когда мы кого-нибудь прижмём, обязательно ещё и ограбим. По праву войны. Мне сорок процентов, как командиру, вам всем по пятнадцать на брата. И сестру.

Артур, всё это время кивавший, но смотревший куда-то через плечо, вдруг тихо засмеялся и шепнул:

– Смотрите, что делается.

Олег и Саша оглянулись, готовые увидеть всё, что угодно. Но увидели всего лишь едущих стремя в стремя Борьку и Олю. Судя по всему, Борька что-то важно и значительно объяснял, подкрепляя свои слова широкими жестами. Девчонка слушала его, как боговдохновенного пророка.

– Мда, – кашлянул Олег, не очень понимая, как относиться к увиденному. – Ладно. Чего уставились, всё к лучшему… Гибкая детская психика восстановилась после ужасов плена…

– Рабства, – поправила Саша. – Рабство намного хуже, чем плен.

– Это нельзя сравнивать, – сказал Артур, глядя в пустыню, в сторону. – Плен это плен. Солдатское дело. А рабство…

И Олег увидел, что кулак кадета – с белыми костяшками – постукивает по колену, обтянутому бриджами.

Нет, подумал Олег. Никого с собой не возьму в следующий мир. Даже Артура не возьму. Пусть отдыхают, пусть… Он вспомнил ковыльную степь. Да, там легко отдыхается. Там окончательно забудется всё плохое, станет сном…

– Слушай, – Артур вдруг повернулся в седле, – а что мы молча едем?

– О нет, – Олег прикрыл глаза. – Я думал, ты забыл.

– Ты же хорошо пел! – возмутился Артур. Олег отмахнулся:

– Там никто не слышал, кроме хозяина корчмы. А тут кони могут понести.

От шутливых препирательств (вообще-то Олег не прочь был и правда попеть, понравилось ему этот дело, но стеснялся Сашки) мальчишек отвлёк неожиданно громкий и чистый голос девчонки:

 
– Лихо, мое лихо, что ж ты не голубишь,
Что же ни спиною, ни лицом стоишь?
Ой, милый мой товарищ, ой, что ж ты мене губишь,
Что же не спросивши в грудь мою палишь?..
 

Девчонка, покачиваясь в седле, пела, глядя поверх голов мальчишек, и те выровняли шаг коней, чтобы оказаться слева и справа.

 
– За чью-то жинку, что не стоит дроби,
Засылаешь в дуло пулю из свинца.
Ой, милый мой товарищ, ой, что ж ты мене гробишь,
Что же ты дырявишь грудь у молодца?..
 

Казачья песня, казалось, совершенно дико звучит в оранжевых песках, в другом мире, в жарком послеполуденном мареве… Но, в конце-то концов – где только не пели своих песен русские казаки?

 
– Мама, моя мама, ты не плачь, голуба,
С ног сымайте, мама, мои сапоги.
Ой, что ж ты, мой товарищ, ой, что ж ты мене, глупый,
Я ж еще и года в них не отходил...
Что же скажет батько, коли вин побаче,
Оселок казачий ляжет на витру.
Ой, что ж ты, мой товарищ, отось яки горячий,
Як же ты проснешься завтрачки с утру?
Тай с горы зеленой кровь моя солёна,
Ручейком из раны вниз бежит, звеня.
И дождичком умытый я лежу убитый,
А в голове копыто моего коня. [11]11
  Слова Александра Розенбаума.


[Закрыть]
 

– Откуда ты это знаешь? – удивился Артур, когда Саша допела и каким-то равнодушным взглядом смотрела в барханы.

– Папка – казачий атаман в Тамбове, – отозвалась девчонка. – Не парадный, настоящий атаман. Я поэтому и верхом ездить умею, и стрелять… Он хотел сына, вот и меня даже Сашей назвал…

Кадет и казачка, подумал Олег. Набрать из таких партизанский отряд и начать исправлять мировое зло в глобальном масштабе. Но иронии не получилось, не вышло спрятаться за спасительный смешок. Солнышком, что ли, иронию выжгло?

Он послал коня вперёд. А когда оглянулся через несколько минут – то увидел, что Саша и Артур едут рядом и о чём-то разговаривают.

И Олегу стало скучно. Не грустно, а именно как-то скучно. Он подумал о Вальке и закрыл глаза, сам себе сказав, что они устали от песка…

* * *

На ночь остановились в оазисе, где уже стоял караван. Впрочем, караванщики, увидев хаттов (а за кого они ещё могли принять ребят?) тут же уползли куда-то в другой конец оазиса и там притихли, как померли.

– Ну и чёрт с ними, – буркнул Артур, плюхаясь на седло к огню. – Видеть их не могу.

Девчонки распаковывали продукты. Борька улёгся на живот и смотрел в огонь, подперев подбородок ладонями. Кони, напившиеся из каменной колоды, вкопанной в песок у родничка, похрустывали чем-то в темноте.

– А мне их всех жалко, – признался Олег, стаскивая расшнурованные ботинки. – Честное слово… Они ведь даже не знают, что можно жить по-другому…

– А нас тебе не жалко? – Артур не сдержался – перекосил лицо, устраиваясь удобнее.

– Больно? – сразу спросила Саша. И напрасно – Артур не ответил, отвернулся. Олег про себя усмехнулся – всё-таки девчонки потрясающие дуры. Не вообще, а в некоторых вопросах… Мальчишку нельзя жалеть, нельзя замечать, что ему плохо или больно. А они этого почти никогда не понимают. Валька, например, понимает. Но она – редкость.

– Жалко, – сказал Олег Артуру. – И нас жалко. Было бы не жалко – я бы в это не влез.

Артур и тут отмолчался – наверное, спина болела сильно. Олег лёг лицом вверх. Сначала после пламени костра было темным-темно, потом из темноты стали одна за другой проклёвываться звёзды. И вскоре их были уже тысячи, небо казалось серебряным. Потом оно продолжилось во сне, и Олег не сразу понял, что проснулся, когда Саша разбудила его – есть.

Просыпаться, если честно, не хотелось, а хотелось снова увидеть звёздное небо. Олег вяло жевал мясо и вдруг подумал, что без часового засыпать не стоит. И, естественно, «на часы» можно было поставить только самого себя. По крайней мере, на первые два часа.

При мысли об этом Олег чуть не взвыл по-настоящему. Ему так хотелось спать, что челюсти замирали (хотя и есть хотелось тоже), а мозги переставали воспринимать то, что видели глаза, которые он держал открытыми усилием воли. И он с невероятным облегчением услышал голос Артура:

– Без часового нельзя. Я посижу, подежурю.

– Через два часа разбуди меня, – приказал Олег равнодушным тоном. На самом деле всё тело буквально застонало от наслаждения, когда мальчишка вытянулся на широкой кошме и ею же закинулся почти с головой.

Спать, спать, спа-а-ать…

* * *

Когда утром Олег продрал глаза, то начисто не мог вспомнить, дежурил ли он ночью. Караванщики отсутствовали, с той стороны, где они ночевали, натягивало горьковатым дымом (костры тут не тушат, гореть-то нечему…). Артур спал. Борька с Олей рылись в песке возле поилки как следует намочили его и теперь возводили грандиозную крепость – работали довольно дружно, только Борька иногда покрикивал, что «не так», а Оля послушно исправляла «нетаки». Саша, сидя возле костра, наблюдала за спящими лошадьми. Между колен она держала двустволку. Сонно глядя на эту картину и чувствуя, что отдохнул как следует, Олег подумал, что понял: оружие похоже на ансоновскую «тулку», какие выпускали в начала ХХ века – у Князя была такая в его неслабой коллекции оружия. Мысль была глупой и несвоевременной. Следующей мыслью – когда Саша откинулась назад и потянулась – было, что она всё-таки очень красивая. Подумав так, Олег испуганно оглянулся, но за ближайшим барханом не таилась Валька.

Жаль… Хотя нет. Пусть остаётся там, где она есть. Нечего ей тут делать.

Он сел, потом встал на ноги. Песок был холодный, не успел ещё нагреться. Всё-таки мерзкое место – пустыня, никакой романтики.

Саша обернулась через плечо. Олег неловко улыбнулся, вдруг ощутив себя на редкость глупо – растрёпанный, босиком на песке, майка перекрутилась, штаны сползли, глаза с сонным прищуром. Но Саша совершенно спокойно кивнула:

– Доброе утро.

– Ты что, дежурила? – Олег подошёл к костру.

– Ага, я тебя сменила, – она погладила стволы ружья.

– Не помню, – признался мальчишка. – Ничего не помню, устал сильно…

Олька тем временем начала брызгаться водой в Борьку, тот сорвал какую-то хворостинку с пальмы и с грозными воплями погнался за девчонкой, которая, упоённо визжа, рванулась бежать по периметру оазиса. Олег постоял ещё и переместился к родничку – приводить себя в порядок.

* * *

В отличие от Гарбея, этот город не заявлял о себе сразу. Сначала караванная тропа вывела на берег широкого и мутного канала. В канале болтался катер – под флагом с быком, на носу – спаренный пулемёт. Потом тропа превратилась в дорогу, и пятеро всадников, переехав провисший мост, оказались в царстве зелени. Зелень была принудительная – сады и поля тянулись вдоль берегов целой сетки каналов. Тут и там работали люди – местные, явно рабы, если судить по количеству одежды и по ошейникам. За ними наблюдали пешие надсмотрщики, расхаживавшие с кнутами. Картина была мутной, как вода в здешних каналах, и в конце концов произошло то, что должно было произойти.

Ребята проезжали мимо одного из садов, когда тащивший корзину с какими-то ярко-оранжевыми фруктами молодой парень споткнулся. Фрукты раскатились по тропинке; как из-под земли выросший надсмотрщик обрушил на плечи парня кнут.

Яростно взвизгнув, как атакующий маленький, но свирепый зверёк, Борька послал коня вперёд. Надсмотрщика спасло от удара сапогом только то, что с конём мальчишка обращался не слишком уверенно. Стоявший на коленях и быстро собиравший фрукты парень сам недоумённо поднял глаза, надсмотрщик, теряя кнут, подался назад и свалился в кусты. Борька выдернул из чехла ружьё, Олька ойкнула… Но Олег, опомнившись, уже перехватил стволы оружия, а Артур – поводья борькиного коня. Да тот и сам унялся, только выдохнул тяжело:

– Скотина толстая… – и добавил несколько матерных слов, за которые Олег ударил его по губам – несильно, но точно. И спросил:

– Ты пословицу про чужой монастырь и свой устав слышал? – Борька, тяжело дыша, помотал головой, провёл ладонью по губам. – В чужой монастырь со своим уставом не ходят.

Он говорил не то, что думал. Но Борьку надо было «взнуздать», чтобы впредь избежать куда больших неприятностей.

– А если это не монастырь, а фашистский концлагерь?! – по-настоящему зло спросил Борька. – Тоже не ходить?

– Ого… – Олег округлил глаза, но вмешалась Саша:

– Хватит, поехали. Вы оба правы.

Борька мотнул головой и рванулся уехать вперёд, но Артур не отпустил узду и сказал негромко:

– Первым едет командир. Командир у нас Олег.

Сам город Табан показался только через полчаса. Его стены были намного жиже, чем стены Гарбея – впрочем, это и понятно, пока враг доберётся через все эти каналы и сады… Около ворот торчал не то что патруль хаттов – раскинулся целый палаточный городок. И вот тут-то проезжающих задержали.

– Ха'лт, – сказал без особой суровости, но совершенно непреклонно молодой парень возле поднятого шлагбаума, мимо которого совершенно беспрепятственно курсировали туда-сюда местные жители.

«Так…» – в тон откликнулось в Олеге. Он остановил коня. Остальные тоже остановились.

– Вой'ст тиз? – парень кивнул на всадников, и Олег, мысленно взвыв от досады, сказал:

– Извините, не понимаю, мы из Венейи.

Абзац.

– Вендис, вендис! – крикнул парень, не поворачивая головы и вскидывая на уровень живота автомат. – Ха'лт!

– Стоим, стоим… – Олег стиснул зубы, видя, как подбегают сразу несколько человек. Блин, неужели пипец? Хатты не выглядели злыми, но ясно было – начинаются разборки.

Подошёл офицер. Часовой что-то ему коротко объяснил, и офицер, подняв к шлему на секунду ладонь (жестом, которым открывают забрало – в отличие от Земли, тут этот жест совсем не видоизменился), спросил:

– Что вы делаете на землях Табана?

Голос был как будто металлизированным, хотя слова офицер выговаривал без акцента. Правую руку офицер опустил на большую открытую кобуру, из которой торчала рукоять пистолета.

– Мы заняты поисками, – честно ответил Олег. – Ищем человека. По поручению его семьи. Он бежал из дома… Командир, в чём дело, ведь Венейя и Хаттенмарк не воюют больше…

И тут офицер произнёс обрекающее:

– Удостоверения прошу.

Ну что ж, вот это он и был – северный олень. Во всей его красе. Олег тоскливо посмотрел по сторонам. Открывать стрельбу не хотелось, хатты были ему симпатичны. И потом – вряд ли они дадут хоть кому-то из отряда хотя бы выхватить ружьё из чехла.

– У нас нет никаких документов, – сказал Олег, держа руки на конской холке. Лицо офицера удивлённо шевельнулось. Очевидно, этот ответ был настолько нелеп, что полностью расстроил все его планы допроса.

– Как же вы в таком случае попали на эти земли? – он сделал совершенно однозначный жест, и Олег, кивнув остальным, соскочил с седла.

– Нелегально, – признался Олег. И искорка надежды загорелась внутри: офицер не удивился, не возмутился – только кивнул:

– Для этого должны иметься веские причины.

– У нас они есть, – спокойно ответил Олег.

– Поиски человека? – тон офицера был нейтральным.

– Хотя бы.

Глаза офицера обежали Олега с головы до ног.

– Если я не ошибаюсь, вам вряд ли больше шестнадцати лет. И, как мне кажется, в вашем отряде нет никого старше. Зато есть намного моложе. Венды не склонны посылать своих подростков на опасные задания. Они весьма чадолюбивы.

– Тем не менее, я говорю правду, – Олег интуитивно понял, что надо держаться выбранной линии.

– Куда вероятнее, что вы – люди Резной Избы, – офицер убрал руку с пистолета. И вдруг быстро спросил: – Вы не знаете, что это такое, правда?!

– Резную Избу у нас знают все, – пожал плечами Олег. И, как уже не раз бывало, добавил, вверяясь инстинкту: – Но это ведь глупо. Полагаете, что нас послали бы так по-идиотски?

– Не понимаю, – офицер сверлили Олега глазами. – Как вас послали бы?

– Молодёжные словечки, – поправился Олег. – Нелепо. Без документов, наобум…

– Может быть, на это и расчёт. Что никто не примет вас за разведчиков.

– Ну и что, что не примут? Нас просто вышлют, и всё, ведь так? Я уверяю вас, командир – вся наша выдумка исключительно для того, чтобы выручить человека. Никак иначе. Просто наши семьи не хотят поднимать шум. Мы были в Гарбее, и там наше появление и наше поведение не вызвало подозрений…

– Здесь не Гарбей, – заметил офицер и покосился куда-то в сторону. Олег бросил туда же молниеносный взгляд – и успел заметить то, чего не видел раньше – может быть, потому что для него это была привычная деталь пейзажа: толстенные трубы шли по песку в несколько рядов. Нефтепровод… Вот почему тут столько солдат. Повезло-о-о… – Прошу сдать оружие и коней, затем следовать с моими людьми.

– Командир, – Олег скривился, – каждый час может оказаться для человека, которого мы ищем, последним. И вы, и мы просто потеряем время. Мы не скажем, ни кто мы, ни откуда родом. Всё упрётся в тупик. Если только вы не прикажете пытать девочек и младшего, – Олег понизил голос. И угадал: на лице офицера промелькнуло отвращение. Он отвернулся и отдал несколько команд.

Олег вздохнул и начал расстёгивать пояс.

* * *

Помещение, куда их привели, было проделано в городской стене – камера три на три метра, без мебели, без окон, без света (он попадал сюда сквозь зарешёченную часть металлической двери), но с работающим вентилятором. В углу стояло ведро. Артур, сунув туда нос, отрапортовал:

– Вода.

– Попали, – сказал Борька, несколько раз пнув дверь. За решёткой возникло лицо солдата, он что-то буркнул и исчез. – И чего теперь делать?

– Сядь и отдохни, – предложил Артур, сам садясь в угол. Олег опустился в другой, Саша села у стены. Оля, устроившись рядом с нею, тихо спросила:

– А что с нами будут делать?

– Полагаю, что ничего, и это самое скверное, – сказал Олег не столько ей, сколько себе. – Пытать, конечно, не будут. Будут кормить, поить, выводить в туалет и на прогулки – и держать здесь, а одновременно с этим выяснять, кто мы и что мы. Скорее всего – поверят в нашу легенду и через три-четыре дня вывезут на границу Венейи и передадут властям. Тогда и начнётся самое интересное… Думаю, там поразятся по-настоящему.

Артур молча, но отчётливо стукнулся затылком о стену. Олег вздохнул:

– Да это мне надо стучаться… Думал, и тут пропрём на голубом глазу. Кто ж знал, что тут нефтепровод, они наверняка за него горой… Ты же говорил, что вся эта канитель как раз из-за нефти.

– Тухлая перспектива, – сказал Артур. – Стратегическое сырьё, всё такое… Просто так не выкрутимся.

Борька ходил и пинал теперь уже стенки, потом присел на корточки и поскрёб пальцами землю. Остальные наблюдали за ним с ленивым любопытством. Мальчишка посмотрел вокруг сердито:

– Ну что, так и будем сидеть, что ли?!

– Можешь полежать, пол тёплый, – Олег вздохнул. – Да-а… Глупая ситуация. С одной стороны – мы в полной безопасности. С другой – хуже некуда.

Едва он это произнёс, как дверь распахнулась, и уже знакомый офицер, возникнув на пороге, нейтральным тоном сказал:

– Кто тут у вас старший-то?

Олег поднялся, отряхнул джинсы. Постоял секунду и, не глядя на остальных, вышел наружу…

...Как ни странно, не было ни конвоя, ни какой-либо охраны. Офицер просто шёл впереди Олега к своей палатке, и мальчишка, краем глаза заметив коновязь с их лошадьми, подумал: а если?.. Изо всех сил ударить ногой в почку, в два прыжка – до коновязи… Нет, глупости. И даже не потому, что, скорее всего, тут же застрелят. Ребят и девчонок – что, бросить?

Около палатки, возле флага, стоял часовой. Подтянувшись, отсалютовал автоматом. Офицер вошёл, небрежно откинув полог. Олег, чувствуя себя очень глупо – следом.

– Садись, – офицер кивнул на раскладной стул, присел сам к столу, на котором были разложены вещи Олега. Налил себе из зашипевшего пузатого сифона воды, плеснул струю во второй стакан, протянул Олегу. – Содовая, пей… – выпил сам, вздохнул: – Как же тут жарко… – Олег, отпив немного (минералку он никогда не любил), молча кивнул. – Моё село стоит на берегу озера. Там водятся рыбы… – он сморщил лоб: – Как это на вашем языке… Большие, сонные, похожие на тарелку…

– Караси? – Олег тоже вздохнул.

– Да, караси… Мы на них охотились с заточенным прутом. Ныряешь и плывёшь над ямами… – офицер улыбнулся. – Я дома не был семь лет. Даже в отпуск не получалось съездить. Мы с женой живём в столице. У меня старшему сыну столько же, сколько тебе. Он воспитанник военной школы.

– Зачем вы мне это рассказываете? – тоскливо спросил Олег. – Чтобы расположить меня к себе? Но вы мне и так нравитесь. И вообще хатты нравятся. Чтобы я рассказал вам правду? Но я говорю правду…

– Да нет… – офицер посмотрел удивлённо. – Я… собственно, я просто говорил. Зачем мне твоё расположение? Хотя… – он придвинул к себе вещи Олега. – Хотя вот тут есть интересная штука, – офицер уже вертел в руках «гном». – Гладкий ствол, большой калибр… И клеймо странное, – он провёл пальцем по тульскому значку – скрещённых молоткам в круге, – не знаю такого. Ваш Вечевой Оружейный Завод клеймит оружие головой оленя, ведь так, кажется? А уж это вообще… – он выложил мобильник. Олег перестал дышать. – Похоже на радиостанцию, – задумчиво добавил офицер, не глядя на мальчишку. И продолжал: – Я видел такие во время стычек на северо-востоке, с островитянами. Переносные. Но они были раз в десять больше и раз в двадцать тяжелее. Цифры, надписи – всё непонятное. Это не наш язык… – он поднял на Олега глаза. – И не ваш.

Олег молчал. Что говорить, он не знал совершенно. Офицер вздохнул:

– Как тебя зовут?

– Олег, – ответил мальчишка. Офицер свёл рыжие брови:

– Как? О-лег? Странное имя. А твоих спутников?

– Я больше ничего не буду говорить, – буркнул мальчишка.

– Завтра утром я должен передать вас представителям Отдела Полевого Дознания, – заметил офицер. – Или отправить с конвоем до границы. Но пока принимать решение на этом уровне – моё дело. И я не могу решить, потому что вы не из Венейи. Кроме языка и внешности вы ничемне похожи на вендов. Вас можно перепутать лишь при невнимательном осмотре или будучи к вам заранее доброжелательно настроенным.

Олег глядел в расстеленный на песке брезентовый коврик и молчал.

– Вы и не островитяне. Что до наших соседей с крайнего юга, из Фангхаста – я их плохо знаю, но совершенно точно у нас с ними один язык и одна письменность. В принципе, я вообще не могу себе представить, откуда вы. Ни единого государства не могу представить вшей родиной.

– Мне нечего вам сказать, – тихо ответил Олег. – Но поверьте – если вы нас не отпустите, то погубите одного человека и очень усложните жизнь нам пятерым. И ещё – мы не шпионы, – Олег умоляюще поднял глаза.

– Тогда всё в сто раз хуже, потому что – кто же вытогда? – почти доброжелательно и сочувственно спросил офицер. – Тут ведь тьма возможностей. И все неприятные для вас. Ну, например, люди ОПД могут решить, что весь этот глупейший маскарад – приманка, чтобы вами заинтересовались и доставили вас… да хотя бы к конунгу. Лично. А вы совершили бы его убийство.

– Господи… – вырвалось у Олега.

– Ну а как же? – офицер усмехнулся. – А если я отправлю вас на границу – те же вопросы возникнут у вендской Палаты Пламени.

– Резная Изба – это разведка, а Палата Пламени – контрразведка? – спросил Олег.

– Так вы не из Венейи?

– Нет… – выдохнул Олег.

– Да, Резная Изба – гражданская разведка, а Палата Пламени – общая гражданская служба безопасности… Так я могу надеяться услышать правду?

– Если вы её услышите, то нам грозит сумасшедший дом, – сказал Олег. – Мы из другого мира. Не из этого, не из какой-то вашей страны.

Он впервые прямо посмотрел в глаза офицера. Тот оставался спокойным. Налил себе содовой снова, жестом предложил Олегу, потом покачал головой, увидев, что он почти не отпил:

– Зря, хорошая содовая. Её качают здесь и продают по всему свету, а мы получаем бесплатно…

– Я не люблю мин… содовую. Так как с сумасшедшим домом?

– Ну, – офицер снова покрутил в пальцах мобильник. – Так это радиостанция, я правильно понял?

– Почти. Это телефон. Переносной. Карманный.

– Телефон? – офицер бросил взгляд на внушительный аппарат на соседнем столике. – Однако… Сумасшедший дом? Неделю назад я бы всё-таки отдал вас в ОПД, а они бы нашли вам место… Но не сейчас. Как называется ваша страна? – офицер полез за голенище сапога и достал какой-то блокнот. Открыл его.

– Россия, – Олег ощущал себя полным дураком.

– А название Тамбов тебе что-то говорит?

Олег сдержал желание встать только усилием воли. Но, очевидно, все его чувства нарисовались на лице, потому что офицер коротко усмехнулся.

– Это город, – ответил Олег как можно спокойнее. – Довольно большой, недалеко от моей родной деревни.

– Артур, Борис, Александра и Ольга – так зовут твоих товарищей?