Текст книги "Прямо до самого утра или Секрет неприметного тупичка"

Автор книги: Олег Верещагин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 23 страниц)

Двое трезвых тем временем переговорили друг с другом, и тот, который смеялся, поманил Олега. Мальчишка подошёл с опаской, но воин помахал ладонью: не бойся. Ткнул Олега в грудь и поднял брови. Олег неопределённо махнул рукой, показал руками что-то вроде взрыва и сказал губами «пуххх!» Воин закивал, потрогал плечи мальчишки и показал на себя, на своих приятелей, на меч на поясе. Поднял в пальцах золотую монету, выуженную из-за пояса, хлопнул мальчишку по груди. Олег снова показал на уши и рот, покачал головой. Воин нахмурился, потом вздохнул и развёл руками. Снова хлопнул Олега по плечу, протянул медяк и улыбнулся.

Вербовать хотел, настороженно подумал Олег. Интересно, этим закончится? Он читал, как вербовали людей в армию в иные эпохи – напоят и всё.

Или ещё проще – утащат силой.

Но эти люди, похоже, не имели таких мыслей. Или умело их скрывали? Если близко вражеская армия – то у них каждый меч должен быть на счету… Мальчишка поднялся и пошёл с площади, стараясь не спешить и не оглядываться. Но краем глаза заметил, что обе девицы идут следом. Правда, они тоже не спешили, останавливались, смеялись, махали оставшимся у фонтана воинам.

Но шли за Олегом.

Мальчишка остановился сразу у входа в улицу, возле лотка, с которого торговали какими-то сладостями. К его облегчению, девушки прошли мимо – лишь та, вторая, поймав брошенный вслед взгляд Олега, подмигнула и вытянула губы трубочкой. Олег засмеялся и помотал головой. Девица развела руками и со смехом подтолкнула свою подружку вперёд. Они свернули под вывеску с изображением, которое в мире Олега назвали бы порнографией, никак иначе. Под вывеской скучал здоровенный лоб с дубинкой за поясом. Да, похоже, некоторые вещи мало меняются со временем…

Постояв у лотка и ничего не купив (продавец выдал длинную гневную тираду и махнул в сторону мальчишки метёлкой, которой отгонял мух – в это время мелкая девчонка, крутившаяся рядом, подхватила печенье и тихо слиняла раньше, чем продавец успел что-то заметить), Олег двинулся дальше. И, пройдя мимо охранника, остановился и задержал дыхание.

Сразу за дверями, в которых скрылись те девицы, была привязана голая девчонка. Привязана зверски – за волосы и сведённые за спиной, вывернутые к затылку локти – к большому кольцу, вделанному в стену. Девчонка стояла на пальцах ног и была в полузабытьи – глаза закрыты, рот оскален и залит запёкшейся слюной, все мышцы подёргиваются, как натянутые струны. Большинство проходивших мимо людей даже не смотрели в её сторону, но некоторые останавливались и отпускали какие-то замечания. Впрочем, девчонке было, скорей всего, всё равно.

Олег огляделся беспомощно. Но никого тут нельзя было позвать на помощь. Хозяйка заведения наверняка находилась в своём праве, наказывая вещь. Мальчишка на миг прикрыл глаза, потом открыл их, собираясь идти дальше…

...и вдруг увидел повыше пупка привязанной всё ещё хорошо различимый значок – китайский «инь-янь». Но это был не просто значок.

Это была переводная «татушка».

* * *

Сидя на камне, Артур ел лепёшку с мёдом и хладнокровно считал вывезенные из распахнутых ворот арсенала машины. Он не знал, как они называются в этих местах, но для себя определил: шесть больших катапульт для стрельбы камнями, три бриколя – машины, залпом пускающих стрелы, десять маленьких баллист. Все машины в довольно фиговом состоянии – это можно понять по суетливости людей возле них и рыку пожилого офицера.

Кругом хватало пацанов и женщин, да и мужчины тоже имелись. Это тоже надо отметить – ополчения не собирают. Непонятно, кстати, почему, город немаленький… ну да и ладно, просто перескажем.

Артур уже выяснил, что стены охраняются неплохо, но плохи сами по себе (впрочем, это было ясно сразу), а большая часть гарнизона – пехота, занятая спешными тренировками и авральным приведением в порядок «матчасти». Вечная беда вот таких сонных от сознания своей безопасности гарнизонов торговых мест… Артур даже пожалел Тале-Тиалу. Если не подоспеет этот неведомый Сиано Демо – Григорию Викторовичу вряд ли понадобятся тридцать с лишним тысяч воинов, чтобы взять город. Хватит и восьми, ну – десяти тысяч. Остальные можно развернуть в тыл – на случай внезапного нападения – и укрыть за возведёнными валом и рвом. Тоже посоветовать, что ли? И лучников, кстати, совсем мало, их только что повели тренироваться куда-то за арсенал.

Надо посмотреть.

Артур неспешно дожевал лепёшку, вытер пальцы об одежду, поднялся и нога за ногу пошёл туда, куда скрылся отряд лучников…

...Лучники тут были фиговые. Фиговые вообще, а не эти конкретно – тянули руку с тетивой щепотью к груди, а не согнутыми пальцами к уху. Может быть, поэтому семь мишеней из десяти ещё были…

Ещё были живы.

Мишенями служили рабы. Очевидно, их привели какой-то другой дорогой и привязали за ошейники на верёвки длиной метров по пять к столбам, поставленным на несколько большем расстоянии друг от друга. Потом дали овальные пехотные щиты и теперь метров с пятидесяти садили по этим мишеням то залпами, то по одиночке. Трое рабов лежали убитые наповал (один вообще походил на страшного ежа), ещё у троих в телах торчали стрелы, но они продолжали бегать и прикрываться щитами.

Тут тоже были зеваки, поэтому Артур ни у кого не вызвал подозрений. Хотя он не был уверен, что сможет не вызывать подозрений и дальше.

Про себя мальчишка знал совершенно точно, что ни за что на свете не смог бы выстрелить в человека, который не способен защищаться. Разве что расстрелять предателя. Но это же совсем другое!!! Неужели они – эти воины – не понимают, что происходящее ужасно, постыдно в первую очередь для них самих?! Артур увидел, как один из рабов, отбросив щит, упал на колени – очевидно не в силах больше выносить этой страшной игры – и закрыл ладонями глаза. В него немедленно вонзилось не меньше пяти стрел. Почти тут же упал ещё один, уже раненый в плечо – стрела попала ему в лицо над верхним краем щита…

Артур отвернулся, чтобы уйти. И… и услышал отчаянный звонкий крик:

– Да кинь же мне щит, блин, баран!!!

Мальчишка развернулся, как ужаленный. Как раз тут упал второй раненый – не успел поднять щит и получил стрелу в грудь. Но на него Артур и не взглянул. Он буквально зашарил глазами по столбам, около которых метались обречённые. И увидел!!! Как же он не заметил сразу!!! Может быть, из-за того, что вообще не хотел на это смотреть?..

Светло-русый длинноволосый мальчишка, тощий, но крепкий, жилистый, держа щит одной рукой, как раз ловко пригнулся за ним, упав на колено – стрела пролетела над верхним краем, ещё одна вонзилась в щит. Там уже торчали две целых и несколько обломков. Мальчишка резко выпрямился, ударом окровавленной руки обломил древки – чтобы щит не тяжелел от стрел. Крикнул снова – но матерные ругательства тут понимал один Артур…

Упал ещё один – получил стрелу в спину, неудачно повернувшись.

– Кинь щит! – крикнул мальчишка по-русски одному из оставшихся, у ног которого лежал откатившийся щит кого-то из убитых. То ли собирался взять щит на вторую руку, то ли заменить свой, уже всё-таки потяжелевший от обломков стрел… Опять ловко укрылся за щитом, перекатился, заставив лучников пульнуть по пустому месту…

Упал раненый – стрела попала в горло. Последний – тот, около которого лежал щит – бросил свой и что-то закричал.

– Трус! – со слезами крикнул пацан. И повернулся к толпе. – Сволочи, гады!

Упал предпоследний. Но Артур не видел этого. Он видел только бешеные мокрые глаза мальчишки, ходящую ходуном грудь, на которой пот и пыль превратились в грязь…

Несколько стрел сразу ударили в щит – мальчишка отшатнулся, чуть не упал. Обломил их… В толпе что-то кричали, и Артур неожиданно уловил, что крики сочувственные. Но мальчишке было, конечно, не до этого.

Лучники выпустили ещё с полдюжины стрел и опустили луки, переглядываясь растерянно. Мальчишка тоже опустил щит, навалился на него. Видно было, как старается он отдышаться… А от воинов тем временем отделился один и, на ходу доставая меч, пошёл к упрямой живой мишени.

Артур не успел даже ничего подумать или сделать.

– У-ухххх!!! – выдохнула толпа, и этот выдох заглушил короткий противный хруст. Щит, брошенный мальчишкой, как спортивный диск, ударил подошедшего на три шага воина в горло. Тот рухнул на спину, и мальчишка, в один прыжок добравшись до него, выхватил из руки меч, перерезал привязь и добрался до щита как раз в тот момент, когда в него полетели первые стрелы опомнившихся лучников. Переждав залп, мальчишка вскочил и закричал:

– Подходите! Все! На меня, на одного! – и засмеялся горлом.

Переглядываясь и переговариваясь, лучники двинулись вперёд, обнажая мечи. Но не успели они сделать и двух шагов, как послышался истошный вопль их командира.

Все – и воины, и следившая за происходящим, затаив дыхание, толпа зрителей, и даже пригнувшийся за щитом мальчишка – поглядели в ту сторону.

Командир стоял в напряжённой позе, запрокинув голову. Не своей волей – за бороду его держал высокий, коротко стриженый парень, по виду – нищий. А в правой руке он сжимал нож, который вдавил под кадык бородачу.

– Всем стоять на месте, – сказал парень на незнакомом никому языке. Но и так всё было ясно до предела. А парень спросил, повысив голос: – Там, за щитом, ты кто?

– Кир… Кирилл, Сигаев, – раздался из-за щита горловой всхлип. – А ты?

– Свой. Только не надо обмороков. Нам ещё отсюда выбираться, – парень надавил ножом на горло засучившего ногами командира лучников. – Иди сюда, Кирилл.

* * *

– Оля, – позвал Олег. – Оля, это ты, Оля?

Глаза девчонки приоткрылись. Их затягивала муть, Олега она не видела. Сухая корка пены на губах разломилась, девчонка простонала:

– Не… буду… не… заставите… ни… за… что… – потом у неё вырвался громкий, мучительный стон, и она повисла на вывернутых руках и натянувшихся волосах.

Амбал, наблюдавший за мальчишкой с подозрением, оторвался от стены и шагнул вперёд. Странно; мальчишка-бродяжка говорил на том же языке, на котором говорила эта сумасшедшая злючка, которую обламывали уже три дня – после покупки, казавшейся такой удачной и, похоже, оказавшейся на деле совершенно убыточной. А языка-то никто не понимал… Впрочем, это дело хозяйки. А его дело – гонять вот таких…

Олег отшагнул чуть в сторону, не сводя глаз со здоровяка. Бросил взгляд на Ольгу. Протянул руку за ножом. Вышибала усмехнулся – а точнее оскалился – и положил лапищу на дубинку за поясом.

Люди, шедшие мимо, если и смотрели – то на наказанную рабыню, а не на мальчишку и вышибалу… Олег решился и достал кошелёк. Он не имел представления, сколько тут стоят рабы, поэтому вынул одну за другой десять местных золотых монет. Показал на рабыню, потом – на себя. Вышибала сделал движение вперёд – Олег схватился за нож и невольно оскалился, пригибаясь.

Вышибала остановился. Рабыня стоила семь лиари. На грязной ладони мальчишки лежали десять. В кошельке, похоже, было больше. Отобрать кошелёк? Убежит. Или порежет. Конечно, справиться с ним можно, но порежет точно. Отказаться?.. Десять лиари… Амбал поднял руку с растопыренными пальцами четыре раза. Всегда можно сказать, что это сумасшедшая сдохла и он оттащил её на свалку за стеной. Кто там станет доискиваться? Да если и доищутся – отдать половину, и никто не будет внакладе… Ясно же, что она сдохнет, но работать не будет. Похоже, из какого-то северного племени, совсем дальнего, у ближних язык не такой… Эти северяне через одного сумасшедшие – то разобьют себе голову о стену, то перережут жилы, то повесятся на чём-ничём… Только бы мальчишка не заупрямился платить… Хотя, похоже, ему эта девчонка нужна пуще жизни. Родич или жених… Пусть берёт и уносит ноги к Крылатой или куда там его потащит… Амбал снова помахал рукой четыре раза.

– Хорошо, – Олег кивнул. – Двадцать.

Краем глаза он увидел, что через узорную решётку окна на него смотрит давешняя девица – удивлёнными глазами. Это хуже. Скорее надо…

Отсчитывая монеты, Олег держал одну руку на ноже. Но амбал, похоже, не таил никакого коварства – перепилил верёвку, небрежно срезал узел волос и навалил тело девчонки на подставленное плечо Олега. Проходивший мимо человек задержался, что-то спросил. Амбал буркнул пару слов, махнул рукой и хлопнул девчонку по спине. Подтолкнул Олега, который обмер, ощущая, как медленно, с перебоями бьётся сердце Ольги. Неужели умрёт?! Что же делать, куда тащить?!

Он не сделал и десятка шагов от этого проклятого здания, как послышался стук сандалий по булыжнику. Олег тяжело обернулся. Его догоняла та девица с каким-то свёртком в руке. Выставив вперёд руку, она что-то быстро проговорила и, развернув свёрток, закинула Ольгу простым серо-белым платьем. Показала вперёд по улице, потом повернула ладонь, показала два пальца. Второй поворот? А теперь какой-то непонятный жест. Ладно, пусть. Олег кивнул на всякий случай.

Девица, склонив голову к плечу, смотрела на Олега непонятно. Потом погладила волосы Ольги, что-то прошептала. Подняла глаза на Олега. Губы её дрогнули, глаза повлажнели. Наклонившись, она крепко поцеловала мальчика в губы и, оттолкнув его, пошла назад, покачивая бёдрами и что-то напевая…

Олег стоял на месте. И было ему странно и тяжело, и хотелось плакать. А ещё – было жалко эту девушку. Не нашлось у неё того, кто вот так ради неё пришёл бы спасать…

Ольга на плече застонала тихо и пошевелилась.

– Никогда… ни за что… – выдохнула она. И Олег, придерживая тяжёлое, но живоетело, зашагал по булыжникам.

Сперва он хотел идти к воротам. Но по времени было ещё рано, и мальчишка свернул на втором повороте. Тут оказалась такая же улица, только, пожалуй, почище и не настолько многолюдная. И что ему тут делать?

Внезапно его охватило отчаянье. Куда же всё-таки дальше? Мальчишка замедлил шаг, пытаясь сообразить. И встретился взглядом с наголо бритым человеком. Безбородый, безусый, запахнутый в серый плащ, он стоял на верхней ступеньке лестницы, вёдшей к двери с изображением – не на вывеске, а прямо на двери – алых человеческой руки и ножа странной формы.

Глаза человека – проницательные, холодные (серые, кстати) обежали с ног до головы босого, потного мальчишку-оборванца и его ношу. Потом бритый лёгкими шагами спустился по ступеням, подошёл, откинул край платья. Ещё раз окинул взглядом Олега.

И кивнул на дверь…

...Едва сделав первый шаг, Олег понял, что попал к врачу. Можно было догадаться по рисунку на двери, если бы мальчишка дал себе труд. В небольшом помещении, куда он попал с улицы, был устроен фонтанчик – а точнее, умывальник – в виде всё той же птицы, из клюва которой в мраморную чашу падала вода. А около входа в другую комнату с обеих сторон стояли чёрные каменные статуи женщины с плоским лицом без черт. В обеих руках она держала ножи той же формы, которые были изображены на двери. Ноги женщины опирались на человеческие черепа.

Бритый поманил Олега за собой. В соседнюю комнату свет попадал через потолок, закрытый огромной пластиной какого-то прозрачного материала – вроде бы даже стекла, из-за чего всё помещение приобретало неожиданно и неуместно «современный» вид. Между двух закрытых полотном длинных столов стояло каменное ложе. Бритый что-то сказал. Олег помотал головой. Тогда он указал на Ольгу и на это ложе.

Почти с облегчением, но осторожно, Олег уложил свою ношу на камень. И отвернулся. Теперь смотреть на девчонку было стыдно. Он стал тщательно сворачивать платье и услышал какой-то вопрос врача. Уже привычно показал на рот и уши – и отшатнулся, когда врач, подойдя, взялся за нижнюю челюсть мальчишки. Подвигал ею, резким нажатием заставил открыть рот, потом поводил пальцем перед глазами мальчишки. Олег сердито вырвался. Врач усмехнулся, покачал головой и потёр рука об руку, помахал ими в воздухе, показал на лицо Олега и ноги, потом – на ещё одну дверь в дальней стене. Предлагает вымыться, понял Олег и сделал было несколько шагов, но потом оглянулся на лежащую на столе и вроде бы даже не дышащую Ольгу. Врач сделал нетерпеливый жест – иди! Олег взялся за рукоять ножа, чуть подвытащил его и убрал обратно. Посмотрел прямо в глаза бритому и пошёл, не оглядываясь, в дверь.

Там оказался почти настоящий умывальник плюс ванна для ног – с проточной водой, тёкшей через всю комнатку по наклонному жёлобу от стены до стены. Больше всего на свете Олег хотел вымыться весь, но раздеваться не решился – спустил до пояса свою одёжку и начал обливаться, встав ногами в жёлоб. Воды была холодная, но после первой нестерпимой секунды – даже приятная. От неё и мысли успокоились. Наверное, этот врач часто лечит девиц из того дома, может даже, по договорённости с хозяйкой. Не доложил бы только… Но Олег вспомнил глаза врача и понял – не доложит.

Он не доложит, но не сегодня завтра армия восставших возьмёт город и скорее всего перебьёт всех. И врача, и тех женщин у фонтана, и купавшуюся в нём малышню, и воинов (неплохих в целом мужиков), и девчонок из публичного дома… Да. Одно дело в учебнике читать про справедливую борьбу или спорить с Артуром, а вот так вот – другое всё-таки…

Кстати, как там Артур?

* * *

– Садись в седло, – Артур упёрся в коновязь спиной. Воины остановились, глядя на мальчишек и не снимая рук с оружия. Начальник лучников тяжело дышал, держать его было противно – от него сильно пахло потом. От страха…

– Умеешь ездить верхом?

– С седла не упаду, – не переставая прикрываться щитом, мальчишка ловко взобрался на лошадь, рывком снял поводья с коновязи. Та стояла смирно, не протестовала, что на ней – чужой. – Теперь что?

– Подай мне вторую, – Артур старался видеть и то, что происходит по бокам. Всё висело на волоске, на тонюсенькой паутинке. В эти времена вряд ли уж так ценна жизнь одного человека, пусть и командира. Увидев, что уходят двое врагов (да ещё и верхами), воины вполне могут решить, что начальником можно пожертвовать… Может, правда, он какой знатный. Тогда повезло.

Жаль, что придётся бросить Олега. Но он ни в чём не замазан, едва ли кто-то вспомнит двух мальчишек, вместе вошедших в город. Выкарабкается.

Кирилл, толкая лошадь пятками, подал Артуру вторую. Кадет заметил теперь, что спина мальчишки буквально сплошь покрыта хорошо знакомыми ему самому следами побоев. Если и ниже – тоже, то ему сидеть голым задом в седле – всё равно что на раскалённой сковороде… Ладно, сейчас главное – выбраться отсюда…

– Держи повод, – Артур надавил ножом – командир лучников курлыкнул. – Веди коня так, чтобы он прикрывал мне спину, сам смотри по сторонам.

– Понял, – отрывисто сказал Кирилл. Молодец парень… – Двинулись?

– Ага.

Ощущая, как колеблется конский бок и не сводя глаз с ползущей по пятам вооружённой толпы, Артур начал медленно смещаться. Руки уставали. Но главное сейчас было – не давать себя думать слишком далеко вперёд. Только на дистанцию следующего шага. Шаг за шагом. И хорошо, что это идиотское стрельбище прямо около стены.

Не слушать шум. Люди собираются, всё больше и больше… И не думать о том, что сделают, если схватят. Наверняка работа живой мишени покажется райским наслаждением… На лицах у большинства – непонимание; кто-то из воинов – наверное, младший командир – что-то кричит Артуру… Не понимаю, что ты орёшь, но вот, смотри – перережу горло твоему начальнику и не задумаюсь.

– Ворота уже близко, – голос Кирилла. – Но там толпа.

– Конём вперёд.

– Понял…

Лица – совсем рядом. Передние расступаются от конских грудей, но задние жмут, давят. На лицах – удивление, любопытство… ненависть. На некоторых – ненависть. Наверное, думают, что он агент, соглядатай повстанцев… Пошевелить ножом… Правильно думают…

Конных вокруг пока не видно. Это хорошо, можно будет получить фору. Если, конечно, дадут забраться на коня… Ворота. Караульные прикрылись щитами, те кадры с лопатами бросили откапывать створки. Неужели получилось?

Стой, не думай, думай только о следующем шаге…

– На дороге народу полно, – опять Кирилл. – Не понимают, что происходит.

– Покажи этим, чтобы за ворота не выходили.

Кирилл не спросил – как, мол, показать? Махнул рукой с мечом, как бы проводя черту, над самой головой Артура. Поняли. Остановились. Повозка, остолбенелые женщина и мужчина, полдюжины детей хлопают глазами, наблюдая совершенно непонятную картину.

– Когда я сяду в седло – сразу скачи с дороги вправо и через поле. Понял?

– Понял… Не отпускай его, зарежь, он сволочь. Садист.

Посмотреть бы, какое сейчас лицо у мальчишки. Но голос спокойный. Зарезать? Полоснуть по горлу, оттолкнуть от себя тело – будут две-три секунды столбняка… Этот что-то почуял, заговорил – быстро, хрипло… Артур нажал ножом – заткнулся… Нет, не зарежу, не смогу…

Толчок – от себя! В седло! (Хорошо, что тут изобрели стремена…) А почему Кирилл…

Кирилл, резко наклонившись с седла, с коротким выдохом взмахнул мечом, обрушивая его на шею удержавшегося на ногах бородача. Тот издал странный звук, голова отвалилась налево, а дальше Артур уже не видел – конь нёс его через поле, и Кирилл скакал рядом. Сжимал в руке меч, с которого срывались и срывались тёмные капли…

* * *

– Ты кто? – слабо спросила Ольга, чуть-чуть повернув голову. – Ты мне снишься? Мне снилось, что ты говоришь по-нашему… я, наверное, всё-таки умерла… я так хотела умереть…

– Помолчи, тебе нельзя пока говорить, – присев на корточки рядом с низким ложем, Олег поднял руку, чтобы погладить неровно срезанные ножом волосы девчонки, но вдруг смутился и не стал этого делать. Глаза Ольги вспыхнули, она сделала отчаянную попытку приподняться, но Олег решительно её удержал: – Да лежи же ты!!!

– Это… правда… – она задыхалась от усилий и от волнения. – Ты… правда… ты…

– Да, я из наших мест, – с нелепой, самого смутившей важностью ответил Олег. Ольга сморщилась:

– Ты… тоже… – она сглотнула: – Ты тоже раб? Но мы не… там… Меня продали?

– Ну, тебя заклинило, – покачал Олег головой, но тут же подумал, что, пожалуй, это с точки зрения Ольги наиболее разумный вариант. – Я не раб. И я тебя не купил, а выкупил. Ощущаешь разницу? Немного отлежишься – и мы отправимся домой…

– Домой? – девчонка нахмурилась. – Как… домой? Как же мы… домой?

– Молча, – отрезал Олег. – Спи давай.

– Сон… – вздохнула Ольга, закрывая глаза. – Сон… ну и пусть…

Кажется, она тут же уснула.

Олег поднялся с колена и оглянулся на врача – скрестив руки, он с непонятной усмешкой стоял рядом. Но несмотря на усмешку, в его глазах не было ни ехидства, ни каких-то ещё недобрых чувств. Он поднял руку и потёр палец о палец. Так, значит всё-таки не альтруист. Ну и ладно.

Олег вытащил из кошелька местную золотую монету. Врач усмехнулся, что-то пробормотал насмешливо. Показал на монету – и поднял три пальца. Ничего себе… Но Олег заплатил без спора, и врач, кивнув, показал на мальчишку и на второе ложе в этой же комнатке. Сложил ладони под щекой, потом покачал пальцем и, обхватив себя за плечи, вздрогнул. А, понятно. Предлагает не бояться. Ну и ладно, вряд ли он в самом деле что-то сделает плохое, тем более, что Олег ничего противозаконного по меркам здешнего мира не совершил…

– Я хочу пройтись, – Олег показал пальцами. – Поесть, посмотреть… Я могу сюда вернуться?

Кивок. Врач взял Олега за руку, поводил по ней пальцем, что-то говоря с объяснительными интонациями, потом, видя, что Олег не понимает, поморщился, вздохнул, показал на Ольгу, ровно дышащую под покрывалом, показал на кошелёк Олега, повёл Олега за руку, как маленького, в небольшую дверь. Там, в конце короткой лестницы вниз, оказалась небольшая кухонька, где хозяйничала классическая повариха – толстая и независимая, хотя и с ошейником на шее. Они с врачом перекинулись несколькими словами. Оба посмеялись. Олег стоял, не понимая, что он тут делает. Но врач показал Олегу кувшин, налил из него в чашу густого вина, снова показал. Потом тряхнул кистью винограда, ткнул пальцем в кусок мяса, лежащий на разделочной доске. Показал пальцем на потолок и обрисовал женский профиль.

– А, понял… – пробормотал Олег. – Ей нужно вино, мясо, фрукты… Понял, – и в подтверждение своих слов энергично закивал. Врач тоже кивнул, но тут сверху послышался отчётливый металлический стук, врач заторопился, совершенно утратив интерес к Олегу, и, когда мальчишка выходил, то вынужден был прижаться к стене, чтобы пропустить богато одетого толстяка (через открытую дверь было видно, что снаружи ожидают носилки). Толстяк скользнул по мальчишке взглядом и со смехом что-то сказал врачу. Но тот на шутку не отреагировал – довольно холодно показал толстяку внутрь покоев. Олег сердито оглянулся через плечо (то ли жирдяй посмеялся над врачом, что тот обслуживает нищих, то ли вообще принял Олега за… ну как бы сказать?) – и увидел, что врач…

... Врач подмигнулмальчишке, брезгливо кивнув вслед своему клиенту.

Олег невольно улыбнулся в ответ…

...Настроение у Олега было отличное. Во-первых, оказалось, что тут не так уж мало хороших людей (что с ними будет завтра-послезавтра, подумал мальчишка, но прогнал от себя эту мысль). Во-вторых, он нашёл и спас Ольку. В третьих, подошло время встречи с Артуром. Он бы, наверное, замурлыкал песенку, если б не амплуа глухонемого. Поэтому мальчишка просто шагал пружинящим, почти танцующим шагом и безотчётно улыбался.

Пройдя шагов триста, он вспомнил, что собирался поесть и зашарил глазами по вывескам. Всё-таки вывески – великое изобретение; даже неграмотному сразу понятно, что где. Хотя… вон на той вывеске изображён зверского вида мужик с ножом в руке, нависший над другим мужиком. Интересно, это парикмахерская или контора киллера?

Первая «столовая», как определил для себя Олег, была явно слишком шикарной – выложенная рисунком из цветного стекла дверь, молодой хорошо одетый мужик, что-то лихо горланивший явно в рифму – зазывала… Конечно, кормили здесь наверняка хорошо, но мальчишку, одетого в драньё и босого, сюда не пустили бы точно.

Но буквально за поворотом обнаружилось заведение другого типа. Из открытого дверного проёма несло ливером, у самых ступенек лежал облёваный пьяный, на тех же ступеньках смурные личности неопределённого возраста жрали руками из мисок, бросая по сторонам настороженные взгляды. Подумав, Олег решил зайти – всяко это выглядело не страшнее дискотеки в железнодорожном клубе Фирсанова, а он туда захаживал – и выжил.

Когда Олег подошёл к ступенькам, завсегдатаи, как по команде, уставились на него тяжёлыми взглядами. Один из них со стуком поставил миску и преградил путь мальчишке вытянутой ногой. Ясно было, что и здесь его не рады видеть.

Олег остановился. Широко улыбнулся. Нагнул голову. И смачно харкнул в миску, сказав:

– На десерт. Приятного аппетита.

Как не странно, после короткой паузы, в течение которой мальчишку рассматривали выпученными глазами, раздался общий хохот. Громче всех хохотал тот, в чью миску плюнул Олег. Он убрал ногу и одобрительно хлопнул Олега по локтю, а потом ткнул рукой в дверь и что-то сказал.

Мальчишка вошёл внутрь.

Внутри заведение напоминало забегаловку безухого Шрека – в расширенном варианте и с обилием посетителей. Требухой тут разило ещё сильней, чем снаружи. Хозяин был ещё страшней, чем Шрек, хотя и с ушами. Столы и скамьи были каменные – чтоб уж точно не поднять, случись что. Посетители ничем не отличались от сидящих снаружи – разве что тут были и женщины, а точнее – бабы. Другое название к ним не подходило.

Кстати, на мальчишку никто не обратил внимания. В целом это его устраивало – отсюда, случись что, не очень-то смоешься, не снаружи. Правда, и аппетита всё то, что готовилось в большущем очаге, не вызывало. Но… с другой-то стороны, тут наверняка нет соевого мяса, гамбургерских булочек из геномодифицированной пшенички и разбавленного крахмалом соуса. Если и отходы, то натуральные стопроцентно, так чего корячиться?

Олег подошёл к хозяину и вдруг сообразил, что сделал глупость – разрушил образ немого и создал образ некоего невнятного иностранца, находящегося под защитой лишь собственной наглости. А это может привести к самым непредсказуемым последствиям… Но в принципе отступать-то было уже некуда, и Олег потребовал жестами еды.

К счастью для мальчишки хозяин, видимо, придерживался нехитрой философии «деньги не пахнут» и (в точности как Шрек), ткнув в один из столиков, отвернулся. Олег подошёл, присел на край скамьи (холодная, зараза). Сидевшие за тем же столиком двое оборванных волосатых типов на него даже не оглянулись, занятые обсуждением каких-то проблем – они то и дело били себя в грудь и друг друга по плечам, воздевали руки к потолку, закатывали глаза – короче, вели деловую жизнь. Олег положил руки на стол и вдруг обнаружил, что они дрожат. Мелко и противно. Всё это время его, оказывается, не отпускало дичайшее нервное напряжение. Интересно, как это выдерживают разведчики. Играющие чужие роли куда более изощрённо – и годами? Едва Олег заметил эту дрожь, как его начало потряхивать всего, и остановить это было почти невозможно. Трясло всё сильней с каждой секундой.

Достав под столом нож, мальчишка раскрыл его и с силой резанул по ноге, по бедру. Молча, только прикрыв глаза, вытерпел вспыхнувшую боль, прижал к порезу подол своей одёжки и, складывая «оборотень», понял, что дрожь прошла. Теперь, правда, дёргало порез…

Не прошло и трёх минут, как подбежал мальчишка – в каком-то дранье, синий от побоев, но выглядящий вполне жизнерадостно. Он сгрузил на стол миску, ложку, большой кусок серого хлеба и кружку, после чего подмигнул Олегу и ловко спрятал куда-то в лохмотья одну из пяти медяшек, протянутых ему наобум. Судя по тому, что хозяин не подошёл выяснять насчёт оплаты, тут такое было в порядке вещей.

В миске оказался гороховый суп с мясом непонятного происхождения, в кружке – нечто, напоминавшее по вкусу разведённый яблочный уксус. Надо полагать – вино. Ложку следовало бы помыть или хоть собакам дать облизать – Олег протёр её о край всё той же одежды. В каждой избушке свои зверушки, чего морщиться?

Кстати, суп оказался не только вполне съедобным, но и довольно вкусным. И хлеб тоже, он чем-то напоминал финский подслащённый, который Олег любил. К вину мальчишка не притронулся, чем вызвал удивление наконец-то завершивших спор соседей. Тогда Олег молча придвинул кружку им. В ответ посыпались какие-то вопросы, но мальчишка помотал головой и отмахнулся рукой. Прокатило – волосатые схлебали вино и убрались, с руганью расплатившись.

Тянуло ещё немного посидеть (ноги горели со страшной силой, Олег уже сто раз проклял идею идти босиком, в конце концов, что, так уж подозрительны были бы сандалии или даже сапоги?). Но пора было спешить к воротам. И ясно, что, чем больше сидишь – тем труднее будет встать. Олег решительно поднялся, убирая кошель и нож в складки на поясе, даже руками от стола оттолкнулся, как будто подтверждая самому себе – всё, ухожу!