Текст книги "Прямо до самого утра или Секрет неприметного тупичка"

Автор книги: Олег Верещагин

Мальчишка привстал на локте.

Их одежда и вещи лежали на табурете у двери. Там же – таз и кувшин в нём. Кирилл и Артур дрыхли без задних ног. Артур молча, Кирилл – тихо, но отчётливо посапывая. Олег отвёл глаза, чтобы не разбудить друзей, откинул одеяло и спустил ноги на пол. Посидел, привыкая, встал и, подойдя к окну, повернул засов и распахнул створки.

На него хлынуло лето.

На небе не было ни единого облачка. Сияло солнце. Лужи смеялись зайчиками. Прогрохотала телега, которой правил мужик в алой рубахе. Синим и белым плеснуло от пробежавших с весёлыми воплями мальчишек. Золотом и багрянцем – от платьев неспешно прошествовавших высоких женщин. А крыши домов светились мокрым серебром ольхового гонта [29]29
  ГОНТ – кровельный материал, клиновидные дощечки с продольным пазом в толстой кромке. При устройстве кровли узкая кромка одной дощечки вставляется в паз другой. Длина 50-60 см, ширина около 10 см.


[Закрыть]. Синела ширь реки. Зелёным морем охватывал Житицу лес, у которого не было видно границ – только голубоватая даль, в которой он, казалось, смыкается с небом.

– Блинннн!!! – вырвалось у Олега. Он глубоко вдохнул сыроватый, но тёплый воздух.

Позади завозился и что-то пробормотал Кирилл, но не проснулся. Олег обернулся. Одну ногу тот поставил на пол и теперь дёргал ею от холода, зато укрылся с головой. Артур тоже повернулся и теперь как-то неприятно, словно мёртвый, лежал на спине.

Решив не будить их, Олег потихоньку умылся, пожевал неожиданно обнаруженную в сумке жвачку, оделся. Ещё посмотрел в окно, потом решил спуститься вниз и заказать завтрак.

Он вышел наружу, тихо прикрыл за собой дверь. И почти тут же услышал, как внизу позванивают гусли – а под этот звон поёт девчонка:

 
– Ты слышишь печальный напев кабестана?
Не слышишь? Ну что ж – не беда…
Уходят из гавани Дети Тумана,
Уходят. Надолго? Куда?..
 

Олег застыл, как громом поражённый. Что?! Что такое?!

 
– Ты слышишь, как чайка рыдает и плачет,
Свинцовую зыбь бороздя —
Скрываются строгие черные мачты
За серой завесой дождя…
 

Он почти подбежал к перилам, ограждавшим площадку верхнего этажа. Внизу было полно народу. Сидели молча и, повернувшись в одну сторону, слушали девчонку лет 10-12 – сидя за столом, она аккомпанировала себе на гуслях и пела, глядя в окно.

 
– В предутренний ветер, в ненастное море,
Где белая пена бурлит.
Спокойные люди в неясные зори
Уводят свои корабли…
 

Пела то, что никто не мог петь тут.

 
– Их ждут штормовые часы у штурвала,
Прибой у неведомых скал,
И бешеный грохот девятого вала,
И рифов голодный оскал…
 
 
И жаркие ночи, и влажные сети,
И шелест сухих парусов,
И ласковый теплый, целующий ветер
Далеких прибрежных лесов.
 
 
Их ждут берега четырех океанов,
Там плещет чужая вода…
Уходят из гавани Дети Тумана…
Вернутся не скоро… Когда? [30]30
  Стихи Б. Стругацкого.


[Закрыть]
 

Тут не хлопали – но дружный вздох, а потом восхищённый гул и звон серебра на столах свидетельствовали – песня понравилась. Девчонка без улыбки подняла голову и встретилась глазами с Олегом.

На миг.

Маша Лалина, 11 лет, пропала 5 июня после репетиции детского хора…

Девчонка опустила глаза. Но Олег уже рассмотрел короткую толстую косу, круглое лицо, большие, широко поставленные синие глаза…

Это была она.

* * *

Когда двое из трёх юных постояльцев подошли к хозяину, считавшему серебро за столом около двери в жилые комнаты семьи, он решил, что мальчишки собираются заказать завтрак. Но ошибся…

– У тебя ведь живёт девчонка-певица? – Олег оперся ладонью на косяк. – Ты, верно, купил её на торгу. Недавно.

– Да тому месяц сошёл… – хозяин смерил постояльца недоумённым взглядом, очевидно, стараясь понять, чего хочет этот парень с чужим выговором и длинным странным мечом, упруго оттопыривающим плащ. – Что до неё тебе?

– Я хочу её купить, – Олег смотрел прямо в глаза хозяину. – Назови цену.

– А что мне проторговать-то её? – искренне удивился хозяин. – Думал – портомойкой будет, кто ж про её голос знал. А нунь глянь – платят за песни хорошо. Она от меня и не обижена, не рабой живёт, комнатёнка за нею, ест, что и мои…

– Она из одних со мною мест, – Олег чуть наклонился вперёд. – Мы проделали долгий путь, чтобы её найти. Сколько ты хочешь?

Видно было, что меньше всего хозяину хочется продавать Машу. Но, очевидно, и ссориться с заезжими он не хотел – расскажут в своих землях, чтоб стороной обходили его заведение, наплетут лыка на три короба – бывало такое… Корчмарь соображал, как ему выпутаться из щекотливой ситуации. И нашёл решение в полном соответствии со своим занятием.

– Ну чего ж то… – пробормотал он. – Все люди, никто не зверище… понимаю… Только в прогаре мне б не стать… Серебра она немало приносит…

– Сколько? – Олег мысленно усмехнулся. Он видел корчмаря насквозь и, в общем-то, испытывал к нему лишь брезгливую жалость из-за этой страсти на всём наживаться.

– Тридесять гривен, – быстро сказал хозяин – как будто наносил смертельный укол шпагой, уверенный в том, что противник уже убит.

– Ах ты… – выдохнул Кирилл, Олег увидел, как его глаза почернели. – Да тут за здорового мужика цена восемь, много – десять! Мы вчера узнали!

– Ну… – хозяин огорчённо развёл было руками. Но Олег улыбнулся ему в лицо:

– Золотом возьмёшь?

– А… златом-то? – хозяин заморгал. – Возьму… чего не взять…

– Держи, – Олег высыпал на прилавок сверкнувшую чешую монет, быстрыми тычками пальца отсчитал тридцать штук. – По одной за гривну. Справедливо?

– Малы больно… – облизнул губы хозяин, не сводя глаз со сверкающей кучки.

Олег отсчитал ещё десять.

Это были последние пятёрки, в кошеле осталась разномастная россыпь золота и серебра нескольких миров, бумажные деньги Хаттенмарка, медь Синмейи… Прожились, блин, весело подумал Олег, глядя, как хозяин зеленеет. Жаль, лошадей не прихватили с собой с Дороги…

– Твоя девка, – чужим голосом сказал он. – Часом людей позову, всё по чести сладим… с видоками да послухами…

– Зови, – кивнул Олег. – Да сперва прикажи завтрак подать. К нам туда, наверх. На четверых…

...Кирилл ушёл наверх. Хозяин, отдав какие-то распоряжения, вышел наружу. Олег, если честно, надеялся, что он прямо сейчас приведёт Машу, но – не привёл, и Олег решил подождать. Сидел, пошире расставив ноги, опустив между них палаш, поставив подбородок на сцепленные пальцы. Думал.

– Эй, помор! Помор, глянь!

Олег обернулся.

Средний, кажется, хозяйский сын – мальчишка лет 12-13 – подошёл к столу. Олег поднял подбородок и встал:

– Ну?

Мальчишка остановился возле стола. Снизу вверх посмотрел на Олега.

– Машу выкупил? – спросил он.

– Выкупил, тебе что? – Олег не понимал, что нужно мальчишке. Тот вздохнул:

– Ну и правдой вышло… – посмотрел на свои сапоги, потом – в лицо Олегу. – Я жениться на ней думал. Года три минуло бы – женился б. Вольную ей крикнул бы. А отец не по правде сделал, что цену заломил. Вот, возьми проплату.

Он протянул Олегу кожаный кошель – небольшой, но увесистый. Олег приоткрыл его – внутри лежали местные золотые монеты.

Несколько секунд Олег рассматривал золото. Потом коротко спросил, взглянув на мальчишку:

– Откуда?

– Не мнись, моё золото, – сказал мальчишка. – Копил. Уж кой год… Честное золото. Тут на тридцать гривен серебра и есть разом.

– Не жалко? – Олег затянул завязку.

– Жалко, – мотнул головой мальчишка. – А всё одно – пусть её будет, Маши.

– Возьми обратно, – Олег протянул ему кошель. – У неё недостатка ни в чём не будет. Она теперь со своими.

Мальчишка взял кошель обратно без спора – но как-то равнодушно. Сказал снова:

– Я жениться на ней думал… У тебя жена есть, помор? Старше моего ты…

– Есть, – ответил Олег, подумав о Вальке. – Есть жена.

– По любви брал, али по сговору родительскому?

– По любви брал.

Мальчишка жалко улыбнулся, повыше поднял голову, повернулся и ушёл в дверь.

Плачет, подумал Олег. Чёрт, жалко парня… Как же всё запуталось…

Артур и Кирилл спустились вниз одновременно с тем, как вернулся с двумя солидными мужиками хозяин. Они неспешно поздоровались, присели, им подали пива. Хозяин ушёл в комнаты, но через минуту появился, ведя за собой девчонку. Кажется, он не врал насчёт обращения – она не выглядела голодной или забитой. Тоскливой – да, но это ж ясно… Поклонилась всем (научили), по мальчишкам скользнула взглядом… и снова посмотрела на них.

Олегу стало не по себе. От того, что он никогда ещё не видел, чтобы в человеческих глазах вспыхивала таким костром надежда.

– Значитца вот оно, Маш… – хозяин прокашлялся. – Купили, тебя, значит…

– Мы из Тамбова, Маш, – сказал Олег, вставая. – Ты ведь Лалина Маша, да?

Девочка закрыла глаза. И мелко-мелко закивала, прижав кулаки к груди. Тогда Кирилл встал, шагнул к ней и, положив руку ей на плечи, грубо сказал вздрогнувшим голосом:

– Это не сон, слышь, чикса мелкая? Мы за тобой.

* * *

Денег хватило на телегу и одного коня. Ну и на припасы. Да, прожились, снова весело подумал Олег. Ну и чёрт с ним!

Он легонько хлопнул вожжами. Конёк перешёл на рысцу, позади в телеге бухнуло. Олег обернулся и хмыкнул – так и есть. Кирилл перекинулся с борта, на котором самонадеянно сидел, как на нашесте, и теперь барахтался на дне. Артур смотрел на это с каменным лицом. Маша, проснувшаяся от шума, растерянно улыбалась. Она вообще оказалась молчаливой – то ли от природы, то ли от пережитого. Даже странно при таком голосе – лучше, чем у Сашки… А может, всё происходящее казалось ей чудом, только добрым, и она боялась его спугнуть.

Девчонка пропала после репетиции, когда выходила из здания музыкальной школы. Открыла дверь на улицу – и всё. Олег склонен был думать, что Маше повезло – и с миром, и с хозяевами. Могло быть в сто раз хуже, что уж говорить…

Чёрт побери, подумал Олег. Я освобожу полтора десятка человек. А сколько их на самом деле? Десятки? Сотни? Тысячи? Десятки тысяч?Из нашего мира, из других миров, из тех миров, через которые я прошёл – сколько тех, кого освободить некому? Это ж кошмар, тому уроду, питающемуся людской болью и бедой, даже не стол накрыт – перед ним продуктовый склад с многокилометровыми стеллажами, заходи и выбирай, что хочешь, никакой охраны…

Олег передёрнул плечами. Да-а, поневоле руки опустятся. Куда не сунься – везде живут нормальные люди, хорошие, в общем-то, люди, смелые и честные люди… и везде кровь, слезы, война… Ну ладно – здесь, ну ладно – в Синмейе. Ну пусть дикость, ну пусть древность. Пусть. Но есть уже, может быть, сцепившиеся друг с другом Хаттенмарк и Венейя. И есть Норслиф, которому не дают жить соседи. И наверняка кто-то где-то, в одном из «кодов», с чистой совестью делает Бомбу– без смеха «с чистой совестью», чтобы защитить свою страну… а через год то же делает его враг. И мир застывает над пропастью, отчаянно колотя руками по воздуху в попытке удержаться. А потом… что потом?

Олег закрыл глаза. Чёрно-белая хроника – ставший ощутимо-видимым воздух бьёт по домам, и они взвихряются белым пеплом. И уже нет никакой победы, нет победы ни для кого, только снег идёт над опустевшим миром. Да, наверное, гуляет по развалинам недобрый знакомец Олега, наслаждаясь спрессованным в секунду и навечно застывшим в холодном воздухе ужасом миллиардов смертей…

Как мороженым во время прогулки.

А ведь это не кино. Не сможет Олег просто так «выключить телик». Его мир, его собственный мир– тоже один из «кодов» и, похоже, гладкоречивый джентльмен с простым именем на букву «С» там разворачивается вовсю. Так что, кто знает, что будет завтра? Или уже сегодня?А как же будущее? А как же деревья за окном комнаты? А Валька – как же Валька, мама с отцом?!

Раз – и всего этого не станет?

– Ты что, уснул?

Перебравшийся на передок Артур толкнул Олега локтем в бок и удивился, увидев тёмные глаза друга. Повторил недоумённо:

– Эй, чего ты?!

– Я не хочу так… – прошептал Олег. И тряхнул головой. – А? Да, задремал, кажется…

– Смотри, заедем в трясину, – усмехнулся Артур, наклонился вперёд и что-то засвистал.

А Олег уже не мог остановиться…

Прошло десять лет. Тонет у берегов Калифорнии русский авианосец. Артур – нет, уже майор Волков успевает взлететь. Стремительный полёт… Ракета уходит вниз… И там, где был город – распухает и становится лиловым облако-гриб. Но снизу уже ловит его машину, уходящую в сторону от пылающего города, в прицел, выросший Джок – капитан армии США Рутберг. Старт «пэтриота» – и «сухой» взрывается в воздухе. И незачем катапультироваться – внизу уже ад, поглотивший зенитную установку – Рутберг испаряется в своём кресле. Летит навстречу падающему Артуру стена пламени. Глотает его…

И никто больше не прочтёт «Властелина Колец». Никогда.

А, может быть, случится другое. Может, не будет никакой войны. Может быть, гоняясь за всё большей свободой, за всё более и более приятной и комфортной жизнью, люди в конце концов разрешат себе всё. Всё – работорговлю, людоедство, гладиаторские бои – от чего так долго уходили. А что? Главное – жить в кайф… Разрешили же на Западе венчать в церквях любимых собачек? Разрешили в некоторых продавать наркотики? Разрешат и всё остальное. Главное – чтобы было поменьше запрещено. Запреты унижают…

И, наверное, такой мир будет хуже любой войны…

– Да что с тобой, в конце концов?! – вывел Олега из тяжёлых раздумий голос Артура. На этот раз кадет говорил по-настоящему сердито. – Если правда спать хочешь – давай я сяду, а ты вон – вались и дрыхни!

– Да нет, Артур, – Олег заставил себя улыбнуться, хотя улыбка – он это ощутил – получилась бледной. – Это я так…

– Ну если так, то на дорогу смотри, – Артур уселся удобнее.

Кирилл просунулся между друзьями и весело сказал:

– А вы знаете, что этот лес называется Вечным? Считается, что у него нет края.

– Нам край и не нужен, – заметил Артур. – А до места мы уже завтра доберёмся.

– А вот что дальше? – Олег заставил себя переключиться на насущные заботы. – Край не край, а где искать этого Хильдера?

– Может, он всё-таки остался в этом месте, как там тот саксонец говорил? – Кирилл нахмурился. – Синий Ручей.

– Он сказал, что Хильдер оттуда собирался начать путь, – ответил Олег. – А если они и правда похожи на своих предков, то Хильдер вполне может плыть, пока есть такая возможность. Представь себе, что нам надо будет искать корабль на протяжении реки Енисей? Если память меня не подводит – три с половиной тысячи километров.

– А! – отмахнулся Кирилл. – Будет день – будет пища. А тут на самом деле красиво, когда дождя нет!

Он был прав, что уж говорить… На свете вряд ли сыщется место красивее, чем леса средней полосы. Ни тайга, ни морской берег, ни тем более глупые кичливые тропики – ничто не может с ними сравниться. Деревья смыкались над дорогой полукруглым зелёным сводом. Заливались птицы. Из влажной полутьмы чащи пахло травами и водой. И далеко впереди неожиданно и важно пересёк дорогу лось – огромный, коричнево-бурый с какой-то зеленью, почти неразличимый среди теней.

Маша ахнула восхищённо. Мальчишки обернулись. Оказывается, она потихоньку перебралась из-под плаща вперёд и теперь с интересом осматривалась. Кирилл снисходительно потеснился, давая ей место.

– Красиво? – спросил он, как будто всё вокруг было его личной собственностью. Маша кивнула:

– Я не знала, что тут может быть так красиво…

Они о чём-то заговорили с Кириллом, а Олег неожиданно хмуро подумал, что, может, стоит её всё-таки отправить сейчас на Дорогу? От греха… Но предлагать этого не стал.

Почему-то был уверен: девчонка откажется

* * *

Дорога весь день вела без развилок – можно было быть уверенным, что не ошибёшься. Три раза слева и справа возникали деревянные строения, слышался собачий брёх и даже голоса, но мальчишкам точно сказали – шестое поселение на дороге.

Артур предложил попроситься на ночлег в одну из деревушек, но Олег решил, что лучше будет заночевать «частным порядком», а не трубить о том, куда и зачем едут – а как без этого обойдёшься, если завалишься ночевать? И, как по заказу, вильнула откуда-то река (явно не та, на которой стояла Житица – меньше, в смысле – уже примерно вшестеро), потянулась рядом с дорогой. А там – солнце стояло ещё высоко – и бережок появился подходящий, рядом с которым обнаружилось до чёрта сухостоя.

Напевая «розпрягайте, хлопци, коней…», Олег распряг коня, стреножил и пустил пастись на опушке. Кирилл и Артур тем временем развели костёр, а Маша аккуратно разостлала под телегой плащи и одеяла и теперь изучала продуктовые запасы.

– Она умеет готовить? – Кирилл, округлив глаза, толкнул Олега локтем. Тот усмехнулся:

– Спроси…

Вообще-то по правилам американских кино Маша должна была гордо заявить, что готовить ничего не будет и что попытка взвалить на неё готовку – мужской шовинизм. Но то ли она не смотрела американских кино, то ли (что вернее) уже понимала, какая пропасть лежит между ними и жизнью. Тем не менее Кирилл поинтересовался:

– А ты правда умеешь готовить?

Девчонка поправила косу и тихо ответила:

– На костре я никогда не готовила… А вообще умею.

– Тебе помочь? – без энтузиазма спросил Кирилл. Маша посмотрела на него удивлённо:

– Зачем?

– Отлично, – обрадовался Кирилл. – Тогда я лично искупаюсь.

Он отошёл к берегу и начал раздеваться. Покосился через плечо на девчонку и прошептал:

– У меня трусов нет.

– Мне жаль тебя, – серьёзно сказал Артур. – Я, пожалуй, тоже искупнусь.

– И я тоже, – решил Олег. Кирилл свёл брови и горько сказал:

– Подлые предатели.

– Извини, – сказал Артур. – Но мои трусы с тебя упадут. Покараулишь на берегу. Всё равно кому-то нужно.

– Точно, – спохватился Олег. – Похоже на пляж, согласен, но это не пляж.

– Купайтесь, – Кирилл с размаху воткнул в песок меч и сел рядом. – Но я буду торчать тут живым укором.

По правилам хорошего тона, в воду надо было влететь с разбегу и с воплем. (Кстати, она была прохладная, так что это не помешало бы.) Но мальчишки вошли по пояс – а потом дно у Олега ушло из-под ног. Впрочем, он не забеспокоился, а просто присел, погрузился с головой, выпрямился в воде, и движением ног вытолкнул себя на середину реки.

Артур поплыл в другую сторону. Олег несколько раз нырнул. Тут было глубоко, дно обрывалось в темноту, из которой даже водоросли не поднимались, и Олегу стало немного не по себе. Крокодилы-осьминоги – чушь, но есть щуки и сомы. До пяти метров даже в мире Олега. А тут?!

Но страх прошёл, едва мальчишка вынырнул. Ну их к шуту, этих щук и сомов. Переживём… Олег лёг на спину, раскинул руки и ноги и поплыл по течению.

А в небе плыло одно-единственное облачко и пылало вечернее жаркое солнце. Впрочем – как «вечернее»? Вечер был по ощущению (и по часам, кстати, тоже – как они, бедные, ещё с ума не стикнули от всех пертурбаций?) А так солнышко было ещё очень даже высоко. Похоже, это север. Может, тут вообще белые ночи…

Артур тем временем выбрался на берег, мотнул головой Кириллу, и тот, быстро оглянувшись, молниеносно разделся, не сводя взгляда с возящейся у костра Маши – и чуть ли не от берега нырнул. А вынырнул аж у другого берега – Олег даже перевернулся в воде от удивления.

– Эй, балерина Большого Театра! – крикнул он. – Ты где так нырять наловчился?!

Вместо ответа Кирилл молча исчез. Олег, сообразив, что это значит, быстро и целеустремлённо погрёб к берегу, буквально ощущая, как Кирилл настигает его. Не успел – Олег выскочил на мелководье раньше, чем его схватили за ноги. Лениво брызнул в сторону появившегося на поверхности и тяжело дышащего Кирилла водой, встал в рост и побрёл к берегу. На секунду возник соблазн – подальше утащить барахло мальчишки. Кирилл, стоя в воде, с опаской наблюдал за Олегом, явно ожидая чего-то подобного. Но от костра уже начинало вкусно пахнуть, и Олег сообщил через плечо:

– Я тебя пощажу. Так и быть…

...Если Маша и не готовила раньше на костре, то это никак нельзя было определить. Во всяком случае, пшённая каша с копчёным салом и луком оказалась очень вкусной, и девчонка буквально засияла, увидев, как мальчишки едят – сосредоточенно похрюкивая от жадности и сопя – а потом разлила по кружкам чай из запасов, принесённых с Дороги.

– Я на тебе женюсь, – пообещал Кирилл. Олег внимательно посмотрел на него, вспомнив младшего сына хозяина. Девчонка покраснела и спросила:

– Ещё положить?

– Не, я лопну… – и Кирилл полизал миску. То ли ради шутки, то ли всерьёз.

– Послушай, – вспомнил Олег. – Ну, что ты петь умеешь – это понятно… А вот эта песня, которую ты пела, когда я услышал. Откуда ты её знаешь?

– А у меня дядя моряк, он её часто поёт, – охотно сообщила Маша. – Я просто запомнила. Грустная песня, но красивая. Только я не знаю, что такое кабестан.

– Ты слышишь печальный напев кабестана… – повторил Олег. – Кабестан, Маш, это такая лебёдка. Тросы на корабле вытягивать.

– А я думала… – девчонка немного смутилась. – Я думала, что это какой-то инструмент… А почему тогда «напев»?

– Говорят, он скрипит, когда его вращают… Раз скрипит кабестан – значит, корабль собирается в море.

– А… – девчонка задумалась и вдруг предложила: – А хотите, я ещё спою?

– Да конечно! – оживился Кирилл. Артур просто кивнул.

– Её один мальчишка из старшего состава пел, а я сразу запомнила… – Маша задумалась. – Мне кажется, что она… в общем – она вам понравится, потому что она как бы про вас.

Мальчишки – все трое – слегка ошалевшие от такой заявочки, ничего не успели спросить, потому что Маша уже запела – просто запела, глядя в огонь:

 
– Отпусти меня, лорд, отпусти на закат!
Там когда-то стояли ребята…
Среди них был и я – синий плащ, робкий взгляд…
Не забыть мне, что было когда-то!
Мы пришли в этот град – полусотня ребят,
Все в плащах цвета вешнего неба…
Дразнили нас детворой и не верил никто
Что мечи на боку не для смеха…
Их правитель ушел вместе с ратью в поход,
Им чего-то опять не хватало!
А вдали, за рекой – дым пожарищ горой,
Солнце красным от крови вставало…
 

Олег тихо поставил миску. Кирилл слушал, чуть подавшись вперёд. Его глаза отражали пламя костра. Артур смотрел в небо, головой опершись на колесо телеги, возле которой они ужинали.

 
– Только выхода нет: чтобы встретить рассвет
Отстоять надо было ворота!
Только кто же пойдет – размышляет народ —
Отдавать свою жизнь неохота!
Нас никто не просил, просто не было сил
Посмотреть в глаза женщинам, детям…
Капитан лишь вздохнул – Добровольцы идут,
Рандеву у ворот, на рассвете…
Первый луч, первый взгляд – полусотня ребят,
И никто за стеной не остался!
Мы пошли побеждать, мы пошли умирать
Чтобы город врагу не достался!..
 

Кирилл коротко вздохнул. Олег мельком покосился на него. Вспомнил, как мальчишка попал к тому жуткому столбу – вступился за старика-раба… А Маша пела, ни на кого не глядя:

 
– В левой – щит, в правой – меч, кто-то должен здесь лечь…
Взгляд в бездонную синь над собою…
Ветер в небе вздохнул, попрощаемся, друг!
Я не знаю, кто выйдет из боя…
Вот и враг под стеной, видно, близок наш бой —
Только мы не уступим ни шагу!
Неба синь за спиной, стали блеск, рога вой,
Кто-то вертит в руке левой дагу…
Мы застыли на миг – и пронзительный крик
Бросил в бой нас, друг другу навстречу…
Завертелась метель из щитов и мечей,
Пыль укрыла жестокую сечу…
 

Артур смотрел и смотрел в небо. Олег вспомнил и про него: «Я не выполню только одного твоего приказа – бросить тебя. В какие бы слова ты его не облёк.»

 
– Словно день, словно год длился тот хоровод,
А у смерти – глаза цвета стали…
Но прервался вдруг он и сквозь пот и сквозь стон
Мы смотрели – они отступали
На земле, у тех врат, где стоял наш отряд,
И куда мы врагов не пустили,
Ярко-синий клочок, словно неба мазок
Среди грязи, среди ржавой пыли…
…Отпусти меня, лорд, отпусти на закат!
Там когда-то стояли ребята…
Среди них был и я – синий плащ, робкий взгляд…
Не забыть мне, что было когда-то… [31]31
  Стихи В.В. Ивановой


[Закрыть]
 

Нет, подумал Олег, зло веселея. Мы ещё посмотрим, чья тачка дымит круче и чей мобильник звонит громче…

– Хорошая песня… – задумчиво сказал Кирилл.

– Про нас? – Артур допил остатки чая из стоящей рядом кружки. – Почему ты сказала, что это про нас?

Девчонка промолчала. Потом сказал – совсем о другом:

– Смотрите, всё-таки стемнело…

* * *

Игорь сидел на верхней жерди ограды и смотрел, как из-за леса встаёт солнце.

Это было первое, что Олег увидел, выйдя с сеновала, где они ночевали.

До Шелеста Будимировича они добрались только к вечеру. И первым, кого они встретили, подъезжая к сбитым в плотную кучку приземистым постройкам, был Игорь Парушев. Крепкий, хотя и тонкий, высокий – выглядевший старше своих двенадцати – мальчишка вывозил из какого-то закута навоз, сидя на мохнатой лошадке, запряжённой в волокушу. Он казался абсолютно местным – босиком, в серой рубахе и синих подвёрнутых штанах, волосы стянуты повязкой, на поясе – какие-то фигурки нож – и Олег было окликнул его – мол, парень, где хозяин? – но… мальчишка обернулся, и Олег тут же узнал фотографию.

Шелест принял их просто и радушно, особенно обрадовался, узнав, что проезжие привезли привет от двоюродного брата (братана, как тут называли). Долго говорил про своё хозяйство – фактически, только про него и говорил, даже вечером, когда за ужином собралась вся семья: жена (маленькая, молчаливая женщина) и – уму непостижимо!!! – шесть девчонок от 3-4 до 12-13 лет. Гостей усадили с почётной правой стороны, а что самое удивительное – появившийся Игорь тоже сел за тот же стол. Да ещё прямо сразу справа от хозяина.

Олег так и не успел поговорить про него, а сам мальчишка как в воду канул и появился только теперь. И взгляды, которые он бросал на приезжих, были странными. Олег определил бы их, как смесь грусти, благодарности и странного стыда, совершенно непонятного.

Олег встревожился.

И, сразу решив покончить с этим вопросом, заговорил о выкупе, о том, что они родичи и друзья… Реакция всех за столом его удивила. Девчонки – кроме самой младшей – уставились на него большими глазами. Хозяин вздохнул. Его жена, так и не присевшая за стол, опустила голову. А Игорь… он продолжал есть, но почему-то очень крепко стиснул ложку.

Так, что сидевший рядом Олег услышал тихий хруст черенка.

Шелест задал несколько вопросов Олегу и Игорю. Тот только кивнул в ответ на: «Твоих ли мест люди?» А Олег всё меньше понимал, что же происходит. И только обрадовался, когда Шелест сказал:

– Ну, утром и в путь потечёте. Ингоря сберём. То добро, что родня его жива и за него ревнует так-то…

Когда они выходили наружу, Олег услышал сзади плачущий голос жены Шелеста.

Вообще-то мальчишка собирался поговорить с друзьями обо всех этих странностях. Но на сеновале на всех навалилась усталость, они перебросились какими-то ничего не значащими фразами – и уснули раньше, чем разговор перешёл на серьёзное.

А утром, проснувшись, как обычно, раньше всех, затемно, поспав-то всего три-четыре часа, Олег вышел наружу – и увидел Игоря…

...Почему-то ощущая себя очень неловко, Олег подошёл ближе. Трава была просто ледяной от росы. Он оперся рукой на нижнюю жердь и сказал:

– Подвинься…

– А? – Игорь посмотрел на старшего мальчишку через плечо и усмехнулся: – Знаю этот анекдот.

Олег оседлал жердь, поставил ноги на нижнюю. У Игоря ноги не доставали, он болтал ими, ловко держа равновесие.

– Спасибо, что нашёл меня, – сказал он. Олег махнул рукой:

– Да ладно, чего там…

– Не, это даже для родственника или друга не каждый так станет, спасибо… но… – Игорь вздохнул и посмотрел в глаза Олегу. – Ты не обижайся. Я останусь с дядей Шелестом.

Олег не сорвался в траву только потому, что удержался ногами. И, отстранившись, изумлённо посмотрел на Игоря. Тот ответил таким твёрдым и взрослым взглядом, что Олег понял: это не шутка. И удержал гневные слова: «Это что за блажь?!» – на языке, а вместо этого тихо сказал:

– Он же тебя купил. Как вещь, на торгу. Я знаю. Мне сказали.

– Купил, – Игорь опять посмотрел на солнце – оно поднялось уже почти полностью. – А как домой пришли, сразу двух соседей позвал и при них мне вольную сказал, это тут обычай такой… У него видел какая семья? И одни девки. Был сын, только ему ещё и пяти не исполнилось – умер. Останусь я. Я всегда мечтал… так жить.

– А твоя семья? – убито спросил Олег.

Теперь уже изумился Игорь. Неуверенно улыбнулся и заморгал. Потом сказал:

– А я же… ты что, не знал?.. я же сирота. Я из детдома. Нет, там не плохо, но… – он примолк и показал рукой на приземистый дом за спиной, на надворные постройки, на Шелеста, который как раз вышел на крыльцо и тоже глядел на солнце.

И Олег понял.

Шелест подошёл ближе, кивнул Олегу, оперся руками о верхнюю жердь. Тихо сказал:

– Ну стало быть, Ингорь… Тамо тебе сбрала… жена… и сам коей-что, стало. Домой обратишься – нас вспоминать без зла стать… Мыслил я тебя и в семью ввести, так что нунь про то…

– Я это… дядя Шелест, – Игорь повернулся на жерди, соскочил в траву и встал перед селянином – прямой, тоненький. – Я остаюсь, в общем. У тебя.

Лицо Шелеста стало удивлённым, как будто Игорь вдруг заговорил на непонятном языке. Он даже перевёл взгляд на Олега, как бы прося перевести.

– Да остаётся он, – буркнул Олег, тоже соскакивая и потягиваясь.

– Сыне, – как-то очень просто сказал Шелест, протягивая руки. Игорь поморгал, а потом – потом утонул в этих грубых лапищах, повис на селянине, обхватив его и руками, и ногами, вцепившись так, что затрещала рубаха.

Олег отвернулся.

Солнце встало над лесом…

...Он ещё долго сидел, один, глядя на это солнце. И мечтая только об одном: чтобы никто не подошёл и ничего не спросил. Чтобы его вообще не трогали. И зло обернулся, когда услышал тоненький голосок:

– Дядько заезжий…

В траве стояла одна из дочерей Шелеста. Не понять, какая, лет 5-6. смотрела снизу вверх большущими синими глазами.

– Что тебе? – Олег подумал, что у него замёрзли ноги. Отвернулся. Девчонка, сосредоточенно сопя, вскарабкалась на жердину, села рядом. Вцепилась руками и ногами в жердь. И, заглядывая сбоку в лицо Олегу (а он ей должен был казаться взрослым и даже страшным хотя бы по вчерашнему – с мечом, решительно и резко говоривший с её отцом, в сопровождении ещё двух – с мечами…), сказала тихо и упрямо:

– Не бери от нас Ингоря… У нас братика нет, ушёл от нас… Ему у нас хорошо будет… Тато его в сыновья возьмёт, и невесту ему сыщем… Что ему у вас? Не бери, а? А вы будьте к нам гости, как захочете…

И взяла Олега за рукав.

– Вот что, – Олег взял её под мышки, снял с жерди и опустил в траву. – Иди-ка ты на сеновал. И принеси там… там такая сумка лежит, моя сумка. Давай-ка. Неси…

... – А что то будет? – девчонка любопытно сопела Олегу в локоть. – Что будет-то, а? Дядько, что то будет, а?

– Не бухти, – Олег аккуратно подогнул на колене крылья, потом распрямил их, поднял руку и лёгким толчком послал бумажный самолётик из блокнотного листа в полёт – прямо к солнцу.

Девчонка восторженно пискнула, спрыгнула в траву и с верещанием побежала за самолётиком, разом забыв обо всём. А он, не спеша приземляться, то взмывал выше, то спускался ниже, покачивал крыльями – и летел… летел… летел…

* * *

Поскрипывая и покачиваясь, телега спускалась к речному берегу – навстречу людскому гомону. Развалившись в ней, друзья слушали Олега, правившего конём: