Текст книги "Прямо до самого утра или Секрет неприметного тупичка"

Автор книги: Олег Верещагин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 23 страниц)

И побежал по барханам – неспешно, но быстро, покачивая корпусом и глядя прямо перед собой.

* * *

Спустя пять часов мальчишка всё ещё бежал. Почти в рассвет – во весь горизонт чуть правее направления его движения на небе белела и ширилась беспощадная полоса огня.

Казалось, человек упрямо бежит в костёр.

Олег почти не мог думать. Он понимал только, что шевелит ногами, но ему казалось, что это происходит на одном и том же месте. К счастью, бежать получалось вдоль барханов – всё-таки легче.

Острые рыжие щупальца метнулись навстречу бегущему – и побелели стремительно, обретая цвет вынутого из горна стального клинка.

Песнь летящего лезвия, отчётливо и бессвязно подумал Олег.

Сейчас они проткнут его. Слева выстроился поразительной красоты розово-белый город – воспоминание пустыни? Плод его собственного, Олега, воображения? Острые шпили наклонились, поплыли в молниеносно светлеющее небо, как столбы дыма над марфинскими домами зимой…

Ужасающий жар плеснул навстречу кипящей волной. Перехватило дыхание.

Олег упал.

Он не потерял сознания и, полежав не больше минуты – солнце сжигало его сквозь куртку и майку – пополз по песку, дыша широко открытым ртом. Ему не хватало воздуха, сердце проламывало грудную клетку изнутри.

Небо над нами звенит, как сталь…

Через полчаса примерно он поднялся и побежал снова. Голова моталась, как воздушный шарик на тоненькой верёвочке. Ноги подкашивались. Он знал, что в любом случае пробежит мимо оазиса – крохотного пятнышка в бескрайнем море песков…

Кому больно – тот ещё жив.

Невыразимо прекрасный мираж плыл и колебался впереди – приземистые, широко раскинувшие тонкие ветви деревья у серых камней, на которых блестел свет, а у подножья – вода. До него оставалось не больше ста метров, до этого миража.

Ноги тяжело вязли в песке. Можно ли войти в мираж? Как это будет выглядеть? Олег упал, скатился по внезапно начавшемуся склону бархана. Есть ли рай для будущих десятиклассников – и как выглядит это милое место, неужели как смесь рэйв-пати с пивбаром? Ужасно… не хочу…

Мираж был вокругмальчишки.

Олег понял, что умер. И обрадовался тому, что это оказалось хотя бы в конце не так мучительно. И что после смерти он видит это.

Он подошёл к озерку, со дна которого во многих местах весело били фонтанчики взметаемого родничками песка. И, встав на колени, начал пить ледяную воду.

* * *

Следующим вечером Олег стоял у начала дороги, причудливой лентой серпантина спускавшейся вниз с высокого холма – прямо к серо-жёлтому шумному городу на берегу коричневой от глины реки.

* * *

Несмотря на отчётливо поздний час, базар шумел вовсю. А может быть – именно поэтому, судя по всему, днём жара тут царила непереносимая. На Олега – в его потёртой джинсе, в пыльных берцах, с револьвером и ножом на поясе и рюкзаком за плечами – никто внимания не обращал, хотя люди вокруг были чем-то средним между индусами и классическими мусульманами. В смысле, очень смуглые, тонколицые, невысокие, но в полосатых балахонах и чалмах-не чалмах, но чём-то очень похожем. В узких улицах, отходивших от большущей базарной площади, тоже торговали, горели факела в держателях на стенах, часто. Гомон стоял жуткий, торговали всем на свете, попадались верблюды и ишаки… а ещё – рослые люди, загорелые, но от природы явно не смуглые, одетые в белое: куртки, широкие шорты, пробковые шлемы с высоким гребнем. Они шли всегда по трое, глядя поверх голов, увешанные разной амуницией на чёрных ремнях. И вид у них был очень хозяйский.

И у каждого от живота вперёд торчал коротким рыльцем автомат с магазином сбоку.

Одна из таких троиц прошла совсем рядом (кстати – тоже не обращая внимания на мальчишку, беспокойно посторонившегося было), и Олег различил на рукаве у крайнего эмблему – бык, наклонив лобастую голову, рыл землю рогами.

Восточных базаров Олег терпеть не мог, хотя бывал на них всего один месяц – два года назад они все вчетвером съездили в Анталию (и зареклись бывать за границей). Общее ощущение, оставшееся у Олега, было ощущением чего-то совершенно чужого и, пожалуй, даже враждебного. Казалось, что все эти гортанные выкрики и жесты обращены именно к тебе и полны угрозы. Сейчас было то же ощущение – язык совершенно непонятен и неясно, торгуются вон те двое или собираются подраться.

Олег остановился наконец возле завешено грязным газовым полотнищем двери, из которой вкусно попахивало мясом и печёным тестом. Над проёмом висела не слишком-то понятная вывеска с расползающимися червяками значков.

Но и так было ясно, что тут кормят. Кстати, сквозь газ доносилась ещё и музыка, напоминавшая музыку индийских фильмов. Олег коснулся кармана куртки – раздумчиво. Золото везде золото, но вдруг тут приказано принимать только свои монеты, а за чужие – моментом хватать, крутить руки, бить палками по почкам и вешать на площади? Не хотелось бы…

Но и сухомяткой мучиться не хотелось, и Олег протянул руку к занавеси. Однако, его немедленно остановили – на плечо легла рука и, обернувшись, парень с холодком увидел патруль.

Точнее, одного из патрульных – двое других торчали неподалёку и сюда даже не смотрели. А этот – немолодой, старый даже, морщинистый, седой, но весь какой-то сухой, жилистый и совершенно не дряхлый – убрав руку, заговорил. Олег похолодел – не понимал ни словечка, хотя на слух язык неожиданно показался похож на английский, который Олег знал хорошо, и не по-школьному хорошо. Но слова звучали то отрывистей, то длинней, то как-то гортанно, скорей уж по-немецки, и Олег покачал головой, соображая, что же теперь делать.

Однако, делать ничего не пришлось. Седой поморщился, потёр сгибом узловатого длинного пальца (на нём было кольцо, мощный такой братковский перстак-печатка со свернувшимся в клубок драконом, Олег разглядел хорошо) и вдруг сказал – старательно, как говорят люди на чужом языке:

– Ты гость в этом городе? Ты из Венейи? Сюда, – он указал на вход, куда как раз вваливалась компания в чалмах, позванивая монетами, – тебе не стоит идти. Обберут, а то и убьют. Если ты хочешь есть – иди прямо и направо, там будет «Серый хорт», это корчма… – он улыбнулся, показав отличные белые зубы, и сказал: – Я выучил ваш язык двадцать лет назад. В вашем плену. Но это были хорошие времена, уже потому, что я был молодым… – он отдал честь, приложив правую ладонь к левому плечи и повторил: – «Серый хорт».

И пошёл, махнув своим товарищам.

– Ё-моё… – прошептал Олег. Язык был абсолютно русский. Ну что ж, тем легче… Мальчишка покусал губу и скорым шагом направился в указанную сторону – окружающее начало ему казаться ещё подозрительней и опасней.

«Серый хорт» и в самом деле был недалеко. У подъезда стояли несколько машин – легких открытых автомобилей на широких больших колёсах, явно военных, с какими-то значками и надписями, в полутьме не разобрать. Вход – с высокой лестницей – в приподнятое на мощных столбах ярко освещённое здание был призывно открыт. Изнутри слышались смех, отдельные выкрики и слаженная песня, которую ревели не меньше десятка мужских глоток:

 
– Зу гезит маршинн,
Зу гезит маршинн,
Кум зей вирт алле маршинн,
форварт!
 

– и так без конца, как поют сильно выпившие люди. Олег замялся – он никогда не боялся пьяных и, может быть, по этой причине не любил на них смотреть. Но почему-то ни этот тоже незнакомый язык, ни разухабистая песня не рождали того чувства опасности, которое возникало неподалёку отсюда – и Олег поднялся по лестнице. Теперь он заметил над входом свисающий флаг – свет из двери переместился и осветил алое полотнище всё с тем же рисунком: роющий землю рогами бык. Ниже на вывеске пласталась в беге большая поджарая собака.

А к мальчишке уже спешил из-за низкой широкой стойки слева от входа человек – невысокий рыжий крепыш, борода которого была раздвоена и заплетена в длинные косы. Оглядев Олега совершенно без удивления, но предупредительно, он что-то спросил. Олег пожал плечами и честно ответил:

– Извините, я не понимаю по-вашему…

– А, Венейя? – без удивления спросил кособородый (или бородокосый?). – Гость? Вечер добро. Я мало знаю ваш разговор, только с виду. Мало, – он засмеялся, показывая пальцами щепотку. Смех был искренним. Очевидно, хозяин тоже был неплохим психологом, потому что немного понизил голос: – Молодой гость не сомниться. Это, – он кивнул головой в сторону шума, – маленькая гульба. С пустыни вобратились, сидят… – он покивал. – Не помешают, у нас строго. Но оружие, – он указал на пояс Олега, – следует отдать, – и сделал широкий жест в сторону шкафов за стойкой.

Олег понял, что от него требуют сдать оружие. Взялся за пояс, но потом просто достал нож и револьвер, передал хозяину. Тот уважительно кивнул, и Олег осмелился наконец спросить:

– Извините… вы принимаете золото?

Хозяин чуть наморщил лоб, но не от неудовольствия, а пытаясь разобраться – Олег про себя отметил, что ему повезло с языком… А ведь «венейя» и сейчас кое-где на севере Земли называют славян… Чтобы проиллюстрировать свой вопрос, Олег достал золотую коллекционную пятирублёвку Банка России. На Земле такая монетка стоила две с половиной тысячи рублей. Хозяин принял её, придерживая другой рукой на стойке оружие, пробормотал что-то, внимательно рассматривая, прикинул на ладони, как на весах, потом спросил:

– Неходовая? Ваши рубли не такие.

– Это… ну, памятная, – пояснил Олег. Хозяин пожал плечами:

– Золото есть золото… – он опустил монету в карман на груди, из другого достал пачку банкнот – белых, без ярких рисунков, только с чёрными надписями, даже без цифр. Олег так и не понял, не обсчитали ли его, но оказался владельцем десяти таких бумаг, больших, в две ладони. Очевидно хозяин увидел его сомнение, потому что улыбнулся и сказал совсем по-доброму: – Хороший ужин – тридцать скеата, – он тронул край одной бумажки, другой, третьей. – Роскошный ужин – полста скеата. – Песняры к ужину – семьдесят скеата. Ночлег – ещё двадцать скеата. Как будем?

Олег засмеялся. Каким-то чутьём он окончательно понял, что это мужик – хороший человек, на самом деле хороший. Он подал хозяину три бумажки и добавил:

– Я, может, позже и ночевать приду. А сейчас просто поесть.

В небольшом чистом зале (под потолком горели электрические лампы) было почти пусто. Гуляли, оказывается, где-то за дверями, а тут сидели несколько человек, ели, кто-то разговаривал, на небольшом возвышении скучали какие-то музыканты с необычными инструментами, висели картины – красивые пейзажи, совсем не здешние: озеро в лесу, река, просто лес, высокий замок на обрыве… Хозяин усадил Олега за стол, сам немедленно исчез. Странные у них порядки, подумал Олег, устраиваясь удобнее. По улицам ходят патрули, меня за иностранца приняли, а даже документов не спросили – вот был бы фокус… Он посмотрел одну бумажку-деньгу. Буквы, хотя и витые, быстрые, совершенно определённо напоминали руны. На миг что-то такое мелькнуло… Олег, догадавшись, посмотрел бумагу на свет, и поразился – перед глазами вспыхнуло многоцветье картины: девушка в броне, в крылатом шлеме, верхом на коне, с копьём в занесённой руке, мчалась на фоне то ли восхода, то ли заката прямо над бурным морем. Металл так и отливал металлом, краски солнца, казалось, светятся. Олег повернул бумажку – картина исчезла. Да, а они тут не такие уж простачки – технология!

Неслышно и очень красиво – без пошлого повиливанья бёдрами и низких наклонов поближе к клиенту – подошла очень красивая девушка, на пару лет старше Олега, в буром с золотым расшивом лёгком платье. Без улыбки склонила голову, с которой на спину тяжело свисала мощная золотистая коса, и начала быстро и ловко расставлять с чеканного подноса еду. Поймала взгляд Олега, чуть улыбнулась углами губ и что-то сказала. Наверное, пожелала приятного аппетита.

Олег невольно проводил её взглядом. Вздохнул и начал исследовать, что ему принесли.

Центральное место занимала большая тарелка, на которой лежал здоровенный кусок мяса – в поджаристой корочке, горячий – в окружении обычнейших отварных картофелин и каких-то коричневых мокрых стеблей. К тарелке приткнулись нож и двузубая вилка. На отдельной тарелочке лежала плоская сероватая лепёшка – хлеб; Олег потыкал пальцем – странный, но мягкий, и то хорошо. В глубокой миске болталось нечто, очень похожее на грибы. На маленьком блюдце – два разрезанных пополам крутых яйца с зеленью; яйца было больше обычных чуть ли не вдвое и желток имел красноватый отсвет. И наконец – большая металлическая кружка, холодная на ощупь и запотевшая, накрытая квадратной синеватой салфеткой. Олег снял салфетку, пригубил – в кружке было пиво, тягучее, сладковатое. Ну что ж…

Следующие минут десять мальчишка ел – сосредоточенно, ни о чём особо не думая. Веселье в соседнем зальчике то поднималось, то стихало – волнами. В какой-то момент даже взбурлило, но через несколько секунд двое вывели под руки третьего. Все были в форме, но без оружия и шлемов. Этот третий болтался между товарищами и что-то орал – судя по тону и отдельным полупонятным словам требовал возвращения Германии Силезии, Судетов, Эльзаса, Лотарингии и Шлезвиг-Гольштейна немедленно и с выплатой военных издержек за 1914-1918 и 1939-1945 годы. Олег напрягся, но хозяин не обманул – скандал никто затеять не пытался.

О, лёгок на помине…

– Хороший ужин? – поинтересовался бородач, вставая возле столика. Олег кивнул:

– Хороший… Если всё пойдёт плохо, то я у вас и ночевать останусь.

– Если всё плохо? – недоумённо пошевелил бородач бровью. – Я не понимаю.

– Да так, – Олег встал, – это шутка. Но ночевать, может, и правда вернусь.

– Жду, – готовно ответил тот. – Двадцать скеата…

...Базар не только не утих, но ещё больше разошёлся. От шума и гама ломило виски. Настроение упало; Олег посматривал по сторонам с отвращением и размышлял в который раз, что никакой романтики на Востоке нет и никогда не было, а есть только шум и грязь. Судя по лицам попадавшихся патрульных, они были того же мнения. Чтобы отвлечься, Олег стал раздумывать, что же это за мир и что тут происходит, но фантазии быстро увяли именно из-за обилия возможностей. Самым неприятным было то, что площадь оказалась на самом деле большущей, а в толпе мальчишка просто терялся и уже несколько раз набредал на прежние места, накручивая круги, как в дремучем лесу.

Наконец, усталый, оглушённый и уже сомневающийся, что сможет хотя бы в «Серый хорт» найти дорогу, он прислонился к стене возле оружейной лавки, где торговали кинжалами, саблями и ружьями – одно– и двуствольными курковками не больше 20 калибра на первый взгляд. Подобное оружие у Олега вызывало только презрительную усмешку, но, поскольку делать было нечего и надо было хоть как-то сориентироваться, мальчишка остался стоять, тупо рассматривая оружие. Конечно, кинжалы и сабли были неплохи, но, во-первых, Олег как-то подсознательно не любил кривыеклинки, а во-вторых – уж слишком, на его взгляд, рукояти и ножны были перегружены золотом и драгоценными камнями.

И почти тут же его усталость была вознаграждена. Откуда-то слева из-за лавки появился всадник – он ехал верхом, а позади на верёвках, накинутых на шеи и прикреплённых к седлу, шли двое молодых мужчин…

...Рынок рабов находился в конце короткого переулка, открывавшегося в ещё одну – и тоже немаленькую – площадь. И тут воздух дрожал от шума и гама. Над толпой возвышались пять или шесть ярко освещённых факелами помостов. Верблюды и кони стояли вдоль стен. Верховыми на самой площади были лишь трое патрульных, глядевших по сторонам, как человек, ненароком попавший ногой в дерьмо и теперь прикидывающий, как поскорей отчиститься.

Олег передёрнулся. Да, с этих помостов продавали людей. Стояли скучающие вооружённые люди, надрывали горло продавцы, что-то выкрикивали, взмётывая руки, покупатели… Рабы сидели и стояли на помостах голые; тут продавали мужчин, там – детей, там – женщин… Подходить ближе не хотелось совсем, даже дышать стало трудновато, а воздух вдруг обрёл необычайно резкие и неприятные запахи. Олег глотнул и уставился в землю, пережидая приступ отвращения. Потом решительно поднял голову и, расталкивая толпу локтями, пошёл от помоста к помосту.

Но тут продавали только этих – арабов-индусов. Конечно, их тоже было очень жалко, а больше всего Олега поразили покорные позы, в которых сидели и стояли рабы, а так же то равнодушие, с которым они выполняли приказы продавцов и покупателей. Могло показаться, что их долго били или чем-то опоили. Олегу было легче думать именно так, потому что сам он… нет, он бы бился до смерти, дрался, кусался, орал – да что угодно делал бы, но просто так на такой помост не встал бы никогда. Продать человека – это в сто раз хуже, чем убить!!!

Олег подумал так – и испугался. А если ребят уже убили?! Именно поэтому?! Он снова посмотрел на патрульных и неожиданно понял: нет, открыто тут никто не станет продавать человека, похожего на этих людей цветом кожи, волос и глаз. Им только повод дай – и этому базару конец. Наверное, у них давно нет работорговли. И смотреть на это им так же противно, как и ему, Олегу.

Да, но ему-то как быть?! Где искать?!

Он ещё раз прошёл по площади, внимательно осматривая «товар» и ловя на себе пристальные взгляды старшего патрульного. Олег даже заметил, как тот развёл каблуки, явно готовясь пихнуть коня и прямо через толпу двинуться к непонятно что тут делающему мальчишке – но почему-то раздумал. Однако нет-нет, да и посматривал на Олега.

Ещё не хватало. Конфликтовать с властями в расчёты Олега не входило. Да и вообще контактировать – тоже. Охваченный предчувствием чего-то недоброго, Олег скользнул взглядом по тому помосту, на котором продавали детей и подростков. Там сейчас стоял закованный в колодки – на ногах одна, на руках и шее другая – коротко стриженый парень с завязанным ртом. Цепь от ошейника приковывала его к кольцу в полу, ввинченному, наверное, специально для таких случаев. Хотя это был пока единственный раб, который явно не смирился со своим положением – поводил плечами, шевелил шеей, как будто пробовал колодку на прочность… Продавец что-то голосил, тыча в товар.

Всё было, как обычно.

И всё-таки что-то было не так.

А почему многие так опасливо оглядываются на патрульных?

Сам не отдавая себе отчёта, что им движет, Олег протолкался к самому помосту. Посмотрел сверху вниз.

И увидел глядящие прямо на него – в упор, с мукой и просьбой – синие глаза. Коротко стриженые чёрные волосы. Тёмная кожа.

И синие глаза. И – теперь видно хорошо – совсем не хрупкое сложение, не здешнее.

Горло пониже колодки задёргалось. Глаза стали огромными от мучительного напряжения, от желания что-то сказать.

Он же крашеный. Он же просто крашеный. И волосы, и кожа. А до контактных линз тут не додумались…

Олег напрягся, вспоминая фотографии из своего «досье».

И – вспомнил. И – понял, что его не подвело чутьё, толкнувшее на базар…

Артур Волков, 15 лет, кадет корпуса ВВС, чемпион города по боксу и самбо, пропал 11 июня, на десятиметровом отрезке арочного перехода между дверью подъезда и остановкой автобуса! Первый из тех, кто попал сюда!

В толпе несколько человек трясли руками, выкидывая особым образом сложенные пальцы. Торговец верещал, тыча то в одного, то в другого.

Олег оглянулся на патруль. Придётся врать им. Что врать – неизвестно. И будет это выглядеть не просто подозрительно – сверхподозрительно. И всё-таки лучше у них в руках… но как тогда продолжать поиски? А остальные тоже наверняка здесь…

Олег быстро покосился влево-вправо. В руках у торгующихся то и дело мелькали монеты – банкнот не было – ровные кружки с непонятной чеканкой, но что важно – всё больше серебряные. Золотых мало и размером они меньше олеговых пятирублёвок. Пальцы… Штуки? Десятки? Чёрт его знает, слишком привычно-быстро движутся руки, не поймёшь…

И Олег решился. Поймал взгляд мальчишки, прошептал беззвучно, но хорошо артикулируя губами: «Артур?» Отчаянные кивки – насколько позволяет колодка… Олег прикрыл на миг глаза: мол, всё будет нормально… А заодно – решаясь сам.

И стукнул кулаком по краю помоста на уровне своей груди, привлекая внимание торговца.

Ага! Тот склонился сразу. Что-то спросил на этом полунемецком языке. Олег покачал головой, показал на себя:

– Венейя.

– О, Венейя! – радушно расплылся торговец в улыбке… и Олег поймал его быстрый взгляд в сторону Артура.

Так.

А теперь – опасливый в сторону Олега. Из-за радушной улыбки, как из-за дверей. А вокруг-то все притихли, хорошо, что остальной рынок галдит вовсю…

– Говоришь по-нашему? – тихо спросил Олег. Кивок. А глаза – злющие… – Ты продаёшь моего соплеменника.

– О нет, нет… – взлетели руки. Олег скривился:

– Глаза… – торговец покосился туда и сглотнул. – Сейчас я позову людей, – Олег чуть кивнул в сторону патрульных. – Что с тобой сделают?

– Забирай, – еле слышно сказал торговец, серея лицом.

– Это не всё, – покачал головой Олег. – Ещё четверо. Две девочки, два мальчика. Одна девочка маленькая, остальные примерно одного возраста.

– Не знаю, – покачал головой торговец. – Я его купил у проезжего караванщика. Думал хорошо продать втихую. Одного купил, клянусь. И не бил, это всё прежний хозяин. Можешь сам спросить у своего родича.

– Расковывай, – приказал Олег и чуть отшагнул назад.

Ловкость торговца нельзя было не оценить. Он на кого-то радостно показал в толпе, махнул охране в сторону замершего Артура и тут же начал продавать двух девочек-близняшек с таким азартом, что о предыдущем «лоте» все, кажется, забыли. А охрана расковывала Артура. Олег молился об одном – чтобы тот сейчас не начал беситься. Нет. Ещё о том, чтобы всё так гладко и сошло.

Олег тронул за рукав стоящего рядом человека – тот прислушивался к разговору Олега с торговцем, явно понимая слова:

– Я дам тебе золотой, – тихо сказал мальчишка. – Возьми этого человека и доведи вон до той улицы, – Олег показал рукой, не поднимая её высоко. Умные тёмные глаза обежали мальчишку с головы до ног, чалма качнулась.

«Иди с ним,» – указал Олег Артуру глазами на своего соседа. Тот коротко перевёл дыхание и чуть кивнул. Хозяин, гад, тоже был умницей – всё сообразил и подал «покупателю» какую-то бумажку-писульку. И ещё раз наградил Олега режущим взглядом.

– Плохо кончишь, – усмехнулся Олег.

И пошёл к улице только когда Артур со своим «хозяином» преодолел половину расстояния…

... Когда Артур треснулся затылком в стену и сполз по ней в пыль, Олег не удивился и не испугался, а просто сел рядом. Ноги дрожали… Артур спрятал голову между колен, накрыл затылок руками. От него пахло потом и ещё чем-то – краской, наверное. В свете факелов Олег увидел, что спина кадета исполосована вдоль и поперёк страшными рубцами, половина которых состояла из запёкшейся крови.

– Чем тебя так? – вырвалось у Олега.

– Палкой, – коротко ответил Артур. – Чуть не забили, хорошо, что этот гад купил, он бережливый… Ты кто?

– Дед Пихто, – буркнул Олег. – Бригада пролетарского гнева. Иван-дурак. Делать мне нечего, вот – вас ищу… Остальные где?

– Борька, Олька, Саша и Геныч? – уточнил Артур. Олег поразился деловитости разговора и в то же время его дикой нелепости (сидят непонятно где двое пацанов и…) – а потом подтвердил:

– Да.

– Ольку Раванариста… ну, караванщик… себе решил оставить, – Артур поднял голову, обхватил руками плечи. – Гад… У тебя оружие есть? – он вцепился в плечо Олегу так, что тот ойкнул. – Есть оружие?! Догнать надо!!! Понимаешь, надо догнать скорей… или хаттским гезитам хотя бы сказать, они…

– А остальные? – Олег осторожно освободил плечо, подумал и положил руку на колено Артуру. – Тихо, не бейся, я всё понимаю…

– Ни черта ты… – начал Артур, скривился, стукнулся затылком в стенку. – Ладно, я сейчас… это я от нервов… – он ещё раз стукнулся. – Борька сбегал вместе со мной, уже давно. Я не знаю, меня поймали, а его я не видел больше… мог погибнуть, тут пески кругом… Сашку дальше повезли, ещё где-то продать. А Генку продали – тут ещё есть город, я дорогу запомнил, только он совсем скис, как тряпка стал… – Артур выпрямился и посмотрел на Олега непонимающим взглядом: – Ты правда… от нас? Из России?

– Правда, – тихо сказал Олег. Артур моргнул и простонал жалобно:

– А я думал… я ду-у-ума-а-ал… что это мне… сни-и-и-и-и… – и заплакал навзрыд.

* * *

Момента похищения Артур Волков не помнил. Шёл себе под аркой – и вдруг справа в стене словно бы что-то вспыхнуло, он успел только попятиться и вскинуть руки. А пришёл в себя между четырьмя мужиками, один из которых тут же накинул ему на плечи и руки затяжную петлю на палке, как собак ловят. Впечатление такое, что его ждали… От того, что объяснить происходящее – пустыня, какой-то караван в оазисе, жара, непонятный язык, непонятные люди, непонятность самого случившегося с ним – Артур не мог, он «потерялся» и не сопротивлялся совсем, даже когда его запихивали в ящик, подвешенный между двумя верблюдами, где он почти потерял сознание от жарищи, духоты, непонимания и страха.

Зато когда его вытряхнули из ящика – Артур стесняться не стал. Он по-прежнему не понимал, что происходит, но зато понимал, что – ничего хорошего. Поскольку надеяться на помощь МЧС и лучшее будущее было явно нелепо, кадет принялся добывать лучшее будущее сам. С боксом и самбо тут явно не были знакомы, поэтому сперва всё покатилось гладко – всех четверых охранников Артур раскидал весьма качественно, добрался до висевшего за спиной у одного из них ружья и… и не смог выстрелить в остальных.

– Я не смог, понимаешь, не смог… – убито сказал Артур, ожесточённо оттирая песком краску в фонтане. – Стыдно, но… я же вроде бы военным хочу стать… а тут не смог выстрелить, понимаешь…

– Да ладно, брось, – тихо сказал Олег, подставляя ладонь под струйку воды, падавшую в естественное углубление размером с надувной бассейн. – Чего ты…

– Но если б я знал, – ожесточённо продолжал Артур. – Если б я только знал, что они за… – он пожевал губу. – Я бы не задумался…

В общем, его излупили палками, так, что встать парень не смог. Сперва кричал. Пытался терпеть сначала, но уж очень было больно, тем более, что его до этого за все пятнадцать лет жизни никто ни разу не бил «просто так», не в драке. А потом как будто превратился в набитую ватой куклу – бьют, а почти не больно, только всё, как чужое.

Более-менее пришёл в себя Артур в каком-то сарае – тоже в оазисе, но в другом. Тут содержали рабов. Его – и ещё четырёх человек – в отдельной потайной комнате, они были ценным, но в то же время опасным товаром. Не столько сами по себе, сколько из-за хаттских патрулей. Хатты захватили эти земли пять лет назад и местных давили беспощадно.

Сперва Артур не понял даже, что вокруг – тоже русские. Ему казалось, что это сон.

– А это Сашка была, – продолжал он, сунув голову под струйку. – Ромина Сашка. Она обо мне заботилась. И Олька, но та мелкая совсем… Ну всё равно, её ещё жальче. И Борька хороший пацан, смелый такой, даром что всего двенадцать лет… А вот Генка этот дерьмом оказался, только по фамилии Жуков… Это ведь из-за него мы только вдвоём сбежать смогли, мы же девчонок ни за что не бросили бы, я честное слово даю! И поймали меня из-за него… – Артур фыркнул, выругался матом. – Ш-ш-шестёрка… Тут его надо бросить, пусть его вообще где-нибудь в рудниках сгноят… Хотя такое дерьмо на рудники не попадёт, наверх ещё выбьется, скот…

– Я не могу никого бросить, – ответил Олег. Артур махнул рукой:

– Да всё я понимаю… Но он такая тварь, Олегыч, понимаешь! А ведь в клубе военно-патриотическом занимался, и вот… А тут представляешь… – Артур яростно вертанулся и застонал. – Он этому Раванариста ноги целовал. По-настоящему целовал, представляешь?! Я просто орал, когда били, не просил. И в первый раз, и потом… Борька – мелкий, понимаешь щенок совсем! – только мычал, губу себе прокусил… а этот чмырь… – Артур опять пустил по матушке и задохнулся от злости.

– Ладно, не шуми, – Олег тронул Артура за плечо и продолжал задумчиво: – Значит, девчонки поехали дальше… Давно ушёл караван?

– Позавчера вечером, – Артур снова плеснул себе в лицо водой. – Послушай… мне бы одеться… – и он потупился.

– И оденешься, и выспимся как следует, и снарядимся с утра без проблем, – Олег улыбнулся: – Ну? Ты же здорово держался.

Артур поднял голову. И просто сказал:

– Знаешь, как мне было страшно? А больше всего я боялся, что это – навсегда. Тогда бы пришлось что-то с собой делать, а мне очень хочется жить.

– И ты бы… – Олег не договорил. Артур посмотрел в сторону и мрачно сказал:

– А что – жить так всю жизнь? Мне бы ещё добраться до тех, кто всем этим заправляет…

Олег молча снял куртку и подал её Артуру:

– На. Сделаешь типа килт, никто и внимания не обратит ночью. А в случае чего скажем, что ты из этих… из хаттов, сын полка, а барахло пропил. И пошли. Отдыхать и только отдыхать!!!

* * *

Хозяин гостиницы, наверное, давно уже отвык удивляться странным посетителям. Во всяком случае он радушно покивал Олегу, смерил взглядом Артура, без единого звука принял деньги и сам проводил постояльцев на второй – жилой – этаж «Серого хорта», сообщив, что еду (скорее уже завтрак) прямо сейчас принесут в номер.

Артур раскис – чисто физически – и в номер его Олег буквально втащил, хотя тот и порывался идти сам. Комнатка была небольшая и простенькая – стол, несколько лёгких стульев, две узких кровати вдоль стен (даже скорее широкие лавки, но аккуратно застланные чистым бельём), маленькое оконце, электрический вентилятор под потолком, люстра на две лампочки, дверца в крохотную туалетную кабинку и ещё одна – в душ. На стене висели два лесных пейзажа, похожих на пейзажи из нижнего зала, только размером поменьше.

Артур тут же забрался в душ. Олег, бросив куртку на вешалку, уселся на кровать и, стаскивая ботинки, вяло подумал, что, оказывается, очень устал. От этой усталости ноги, казалось, налились свинцом, а мозги ворочались с трудом. Он даже не сразу сообразил, что всё также девушка с косой принесла еду, покачала головой и стала что-то говорить, показывая на куртку и лежащие на полу носки, пропитавшиеся потом до такой степени, что их скорее можно было назвать «стоявшими» на полу.

– Стират, стират, – с трудом выговорила наконец девушка. Олег мотнул головой, стряхивая с открытых глаз слепую пелену и улыбнулся, качая головой:

– Нет, спасибо, мы сами, – потом показал рукой на стол, куда она поставила поднос, и кивнул: – Спасибо.

Пожав плечами, девушка вышла. Почти тут же Артур высунулся из душа:

– Ушла?

– Возвращаешься к жизни? – Олег привстал, стащил пропылённые джинсы: – На, натяни пока. Я в душ, а ты садись есть…

...Вода в душевой кабинке оказалась только холодной – а точнее, тёплой. Освежиться не удалось, наоборот – заболело всё тело (отзывался жуткий переход по пустыне). Тянуло прилечь. Кое-как вытершись, мальчишка вышел в комнату, обернувшись полотенцем – и обнаружил, что Артур съел ровно половину принесённого и спит на животе в одной из кроватей, тяжело дыша. Олег пожалел запоздало, что не сказал кадету, чтобы тот ел всё (аппетита у самого не было совершенно), а потом сморщился. Теперь, когда Артур окончательно отмылся, было ещё лучше видно, как его били. И было ясно, почему он спит на животе – на такую спину не ляжешь ещё долго. Джинсы Олега аккуратно висели на спинке второй кровати.