Текст книги "Прямо до самого утра или Секрет неприметного тупичка"

Автор книги: Олег Верещагин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 23 страниц)

Олег несколько раз наступал на трупы. Он понимал, что это трупы – и не испытывал ничего. Никаких эмоций. Впереди была цель. Может быть, мальчишки были ещё живы. Эти, вокруг – мертвы. Им уже ничего не могло помочь.

Первый раз баргайцев встретили в каких-то двух кварталах от башни с флагом. Проскочили несколько легковых машин с установленными пушками-безоткатками – и всё. Но уже через сотню шагов впереди послышались выстрелы и крики.

Отряд остановился. Станац легкой побежкой пошёл вперёд, и Олег, подумав секунду, последовал за ним.

Передовая тройка распласталась по стенам у поворота в другую улицу. Её старший повернулся к Станацу и что-то быстро сказал. А Олег, присев на корточки, выглянул из-за угла.

Наискось стояла машина. Поставленный в ней прожектор широким лучом освещал стену дома – щербатые окна, пролом у земли… Полдюжины баргайцев, переговариваясь, вытаскивали из пролома людей.

Нет, не людей – уррвов. Женщину в разорванном платье… ещё одну… детей – мальчика младше Олега, ещё мальчика, совсем маленького, двух девочек лет по 10-12… Олег думал о них именно как о женщинахи детях, не как о нелюдских существах… Женщины обхватили детей. Старший мальчик, сжав кулаки, стоял перед ними, оскалив зубы. Один из баргайцев кинул что-то в пролом – там ухнуло, полыхнуло алым, затрещало. Уррвы закричали – скорее, завыли, страшно и жалобно, одна из женщин рванулась к проёму, и другой баргаец ударил её – без размаха – по шее саблей. Она шарахнулась в сторону, ударилась в стену, но устояла на ногах и побежала, запрокинув голову – кровь выбрызгивала по сторонам. Мальчишка бросился на баргайцев – ему несколько раз выстрелили в грудь, и он упал под стену. Прозвучали ещё выстрелы – стреляли в одну из девочек, бросившуюся за раненой женщиной. Девочка упала с криком и поползла; женщина повернулась, зажимая ладонями разрубленную шею, пошла обратно и рухнула рядом с девочкой. Они обнялись и замерли…

– Грррр… – услышал Олег рядом. А следующее, что он понял – мимо него тенями мчатся хрипло рычащие тени, и Станац кричит:

– Хха-ай, йих майком … – и дальше ещё что-то полузнакомое, свирепое.

Всё кончилось мгновенно. В свете прожектора Олег увидел, как кто-то запрыгнул на спину водителю машины и перерезал ему горло. Один из баргайцев стоял, прижавшись к стене, поднял руки к лицу – и Станац вспорол ему живот, потом – перерубил шею.

Уцелевшие женщина, мальчик и девочка жались к стене. Кто-то из девчонок подошёл к ним, начал что-то говорить. Ещё кто-то нагибался над убитыми уррвами. Баргайцы лежали мёртвые. Кровь растекалась в свете прожектора.

Подошёл Станац, вытирая лезвие кинжала о рукав куртки. Ноздри его раздувались.

– Брзо, – сказал он, кивая в сторону башни. И повысил голос: – Слом!

– Сло-о-м!!! – отозвались вокруг…

…Олег не помнил своего страха – кажется, он и не боялся. Они перебежали, уже не скрываясь, через небольшую площадь. Машины около освещённого входа. Изумлённо поднимающийся из-за мешков с песком солдат. Ещё один – в дверях, пытается достать висящий за спиной автомат. Взрыв гранаты. Ещё взрыв. Снова взрыв. Какой-то силой Олега вносит внутрь, в освещённый вестибюль. Из-за колонн стреляют, тело катится по широкой лестнице. Лопается лампа. Взрыв. Кто-то падает сбоку. Оглушительные очереди. Взрыв. Рукопашная – у входа в боковой коридор. Взрыв. Взрыв… Очереди…

Мальчишка «на автопилоте» свернул влево – вот она, дверь, про которую говорил Станац. Баргаец пытается её закрыть. Оглядывается. Карие глаза. Рот приоткрывается… Рука скользит по ручке.

Выстрел.

Перескочить через рухнувшее тело.

Лестница вниз. По ней поднимается второй баргаец – вскидывая автомат. Как они все медленно движутся… Револьвер Олег держал неудобно, у бедра. Из такой позиции попасть мог бы разве что киношный ковбой. Или реальный спецназовец. Олег не был ни тем, ни другим, но зато его «гном» был заряжен дробью. Через раз. Первому досталась пуля…

С близкого расстояния весь заряд кучным снопом попал баргайцу в пах.

Уронив автомат, тот молча согнулся пополам, подался назад и покатился вниз по ступенькам.

Уже прыгая, Олег подхватил оружие, сунул револьвер в кобуру. На верхних этажах слышалась густая пальба и истошные крики на разных языках, мешавшиеся в какой-то невнятный вой. Временами со звуком выбиваемого пыльного мешка разрывались гранаты. Но всё это очень мало интересовало мальчишку. Его беспокоило лишь, что он остался один и может не справиться.

Подстреленный баргаец лежал внизу лестницы, на боку, перебирая ногами. Стонал – громко, надрывно – но не поднимался. Вообще-то – по правилам войны – его следовало пристрелить. Но стрелять в лежачего Олег не мог. Может быть, ему ещё предстояло научиться, но пока – не мог.

Держа автомат наперевес, он побежал по коридору, равнодушно, мельком удивляясь тому, как громко стучат ботинки. Двери камер были распахнуты, внутри (он быстро заглядывал туда, вертя головой влево-вправо) – пусто, чисто, прибрано.

В одной камере лежали трупы. Люди были голые. Трое людей, двое уррвов. У всех размозжены выстрелами в упор затылки.

Все – взрослые.

Дальше… На бегу Олег дозарядил револьвер.

Дверь. Внутри – трое и ещё одна дверь. Они как раз собираются выходить, кажется. Ещё не понимают, что произошло – неужели прошло всего несколько секунд?.. Назад, вбок, гранату – сорвать, внутрь…

Взрыв. Наружу – истошный вопль, дым… Внутрь… Олег перескочил через корчащееся тело, плечом впечатался во внутреннюю дверь, распахнул её.

Комната пыток.

Первое, что Олег увидел – Юркино лицо. Олег узнал его сразу, мгновенно узнал, хотя этот Юрка был с пеной на губах, с судорожно открытым ртом. Он выгибался и бился, распятый на стене между каких-то клемм с «барашками». Молча. Но истошно, истерически кричал ещё один мальчишка – скорчившийся в углу за спиной нагнувшегося над реостатом баргайца. Сбоку от баргайца – стол с инструментами, похожими на хирургические. У другой стены – в таких же зажимах – уррв.

Олег выстрелил в затылок начавшему поворачиваться баргайцу – голова того раскололась, он рухнул на стол, сбил его и вместе с ним повалился на пол. Мальчишка подскочил к Юрке, рубанул палашом кабель. Ударило – ударило так, что Олег выпустил палаш и закричал. Но Юрка с тяжёлым вздохом повис в зажимах, потом приподнял голову. Он был весь залит потом, смешанным с кровью из аккуратно нанесённых ран. Провёл языком по чёрным губам, глядя на ругающегося матом Олега.

И узнал его.

– Ы-ы? – выдавил он. Моргнул, тяжело поднял веки – видно было, что это стоит ему неимоверных усилий. Хотел ещё что-то сказать, горло задрожало, но явно не смог. Вместо этого Юрка расплакался – не бурно разрыдался, а просто по щекам потекли слёзы. Олег, продолжая ругаться, начал развинчивать барашки зажимов. Из пальцев опять потекла кровь, она мешалась с кровью Юрки.

– Русские на войне своих не бросают… – сказал Олег знаменитую фразу, чувствуя, что сейчас не выдержит сам – расплачется. – Не бросают, слышишь, Юр?! Нам домой пора. Домой…

– До… мой… – Юрка встал на ноги и, вскрикнув, чуть не упал. Олег понял, что пальцы на его ногах разбиты в кровь, хотел помочь, но Юрка, помотав головой, проковылял к столу в углу, взял графин, начал лить в себя воду, дрожа всем телом.

Олег быстро шагнул ко второму мальчишке. Тот перестал кричать и закрывался руками, весь дрожа, но Олег узнал Гаврилова. Хотел сказать что-нибудь подбадривающее… и вдруг понял, что Димка свободен.

На какой-то миг в голове у Олега воцарилась пустота. Он переводил взгляд то на мальчишку, то на рассыпанные на полу вокруг тела палача инструменты, среди которых были солидные ножи. Он же мог… он мог…

Олег сам не понял, как и когда с дикой, неконтролируемой силой почти поднял Гаврилова над полом:

– Почему ты не бросился на него со спины?! – заорал Олег, встряхивая Гаврилова за плечи. Лицо Димки перекосилось:

– Я боялся… – пролепетал он.

– Чего?! – продолжал орать Олег. – Ну чего ты боялся?!

– Что бу-бу-будет хуже-е-е-е… – Гаврилов разревелся, вытирая лицо обеими руками сразу.

– Хуже чем что? – опешил Олег, выпуская мальчишку. – Он собирался вас не просто убить – он собирался вас запытать! Сначала Юрку, потом – тебя! И ещё его! – он ткнул в сторону уррва. – Куда ещё хуже?!

Но Димка не отвечал – только ревел и икал, не отнимая ладоней от лица.

– Оставь его, – сказал Юрка, развинчивая зажимы на руках уррва. Ленниадец тихо хрипел. – Оставь, он не виноват, у него просто не хватило смелости. Это бывает… Это же не у всех получается… чтобы быть смелым всегда…

– У него наверняка хватало смелости издеваться над теми, кто ничем не мог ответить! – рявкнул Олег. – Над учителями в школе или над малышнёй в парке! И наверняка он думал, что это круто! Знаю я таких! Трус паршивый! Сидел тут при кухне, пока ты воевал! – неожиданно для самого себя он ударил Димку по лицу тыльной стороной ладони так, что тот отлетел обратно на топчан и тихо заскулил, подтягивая коленки к оплывающему кровью лицу, даже не делая попытки подняться.

– Не смей! – крикнул Юрка. Но Олегу уже и самому стало непередаваемо мерзко. Он посмотрел на свои перепачканные Димкиной кровью и кровью палача руки – и глубоко втянул воздух ртом, на миг прикрыв глаза. – Бьёшь его за то, что он не смог быть таким же смелым, как ты?! – в голосе Юрки звенел гнев. – Это подло!

Олег с удивлением посмотрел на этого фарцовщика тамбовскими долларами. Пёстрый от синяков, с распухшими губами, он стоял прямо и, глядя в глаза Олегу, наощупь продолжал крутить туго стянутые «барашки».

Ну как ему объяснить, что это неправильно? Что обратно в их мир вернутся Генка Жуков и Димка Гаврилов – малолетние, но – как ни крути! – уже многообещающие трусы и подонки. И не вернутся– отважный и гордый Игорёк Марков, трудолюбивый и добрый Игорь Парушев, верная и смелая Светка Крыгина… Остались в мирах, которые им больше подходят… Да, конечно – вернутся и Артур Волков, и Борька Ковалёв, и Сашка Ромина, и Оля Томилина, и Кирилл Сигаев, и Макс Караваев, и сам Юрка… и все остальные – пусть и не такие замечательные, но хорошие… и даже Генку с Димкой всё равно ждут дома, и надеются, и вообще…

И всё-таки было что-то ужасно несправедливое и горькое в том, что их мир, их Земля, лишится именно тех, кто там был бы так нужен.

Я не судья, вспомнил вдруг Олег свои слова, сказанные когда-то Борьке – в самом начале. Я не судья. Я спасатель. Но как не судить?! Как не судить, если горит в груди?!

– Хррасс, Хррасс… – Юрка, опустившись на колено около скользнувшего на пол уррва, трогал его за плечи. – Хррасс, давай, давай, открывай глаза, нас выручили, нас спасли… Да Хррасс же!!! – Юрка ударил по полу кулаком и мерзко выругался. – Нет, нельзя, не умирай!

Подойдя, Олег наклонился. И увидел, что уррв не дышит.

– Юр… – осторожно сказал Олег. – Юр, он умер.

– Вижу, – Юрка встал, мазнул по лицу рукой. Но глаза у него были сухими. – Остальные ребята…

– Их застрелили в камере, – тихо сказал Олег. И обмер – по лицу Юрки прошла какая-то истошнаясудорога, дёрнулось всё лицо сразу и в то же время – каждая мышца по отдельности. Но он не издал ни слова.

В соседней комнате загрохотали шаги. Димка вскрикнул и скорчился на топчане. Олег вскинул револьвер. Юрка, шатнувшись к двери, снял с крючка кобуру и достал большой пистолет.

Но внутрь ввалились Станац, Светка и ещё трое парней из отряда.

– Добро ти шов, – кивнул Станац за дверь. – Валком вальешь…

– Юрик! – вскрикнула Светка.

– Отвернись, дура! – крикнул Юрка, прикрываясь рукой. И вдруг, буквально облившись потом, побелел, как бумага и начал валиться на руки Олега.

Олег подхватил его. И тут же в дверь ворвалась одна из девчонок:

– Охватают нас! – крикнула она, сжимая винтовку. – До свех краев охватают!

– Шта-а?! – взревел Станац. – А! – он отчаянно поглядел на Олега. – Рус, слыше?

– Да, – Олег перехватил Юрку удобнее. – Нас окружают. Ну что ж. Пусть.

Страха не было ни капли.

* * *

Баргайцы не сразу пошли в атаку. Олег успел устроить Юрку в какой-то комнатке, загородив со всех сторон тяжеленными сейфами, которые ворочал с бешеным остервенением. Тут же метался Димка, всхлипывал и вроде бы старался помочь. Олег схватил его за плечо, швырнул в то же укрытие и сказал:

– Сиди, понял? Ни с места, сиди тут!

В комнату вбежали двое ребят и девчонка. Один, сверкнув улыбкой, перекинул Олегу баргайский автомат и тяжёлый пояс с подсумками, в которых оказались магазины:

– Држи!

Они начали деловито валить к окнам шкафы, скользя по вылетающим наружу бумагам. Девчонка переколотила прикладом стёкла и начала кричать наружу такую похабщину (вполне понятную), что Олег изумлённо заморгал. Когда же она спустила штаны и то, что было под ними – и в таком виде вылезла на подоконник, мальчишка просто отвернулся. Но местные ребята только похохатывали, оборудуя позиции.

Олег встал сбоку от одного из окон. Снаружи резали прожекторные лучи, не давали смотреть нормально. Потом Олег различил перебегающие группки людей – но в тот же момент на здание обрушился шквал огня, и мальчишка упал на живот.

Тот обстрел, под который он попал с Хирстом у кочевников, был пустяком в сравнении с этим. Комната наполнилась стонущими гудением рикошетирующих то ли пуль, то ли осколков. Потом с грохотом обвалилась часть стены. Олег невольно вскинул голову – и увидел, что бойцы Станаца стреляют в ответ.

Он перекатился к пролому. Дах-дах-д-да-у, сказало что-то около самой головы, полетела кирпичная крошка. Внизу перебегали всё ближе и ближе баргайцы. Они поднимали стволы и стреляли. Но перебраться через какую-то невидимую границу – не могли. Любой, кто добирался до неё – падал.

– Палюй, палюй! – крикнул кто-то сбоку, и Олег, вздрогнув, начал стрелять – в совершенном отупении, но не забывая, чему его учили уже три года на кружке военного дела – отсекать короткие очереди, снова целиться и снова отсекать короткие очереди; как ни стреляй длинными (если только не по сплошной толпе) – после нескольких выстрелов ствол обязательно задерёт… Баргайцы совершенно не соотносились с живыми людьми, но и удовлетворения, когда один из них после его очереди – третьей или четвёртой – словно наткнулся на выброшенный в живот кулак и отлетел обратно – Олег не испытал. Следующими очередями он свалил ещё двоих.

– Перычка! – крикнул опять тот же голос. – Хране!

Олег не успел понять, что произошло – в комнату влетело что-то огненное и лопнуло с тяжёлым, потрясающим всё тело звуком, после чего Олег перестал слышать. Сверху падали чёрные хлопья. Девчонка со снайперкой стояла у стены и мелко дрожала всем телом, сжимая в руках винтовку и выкашливая на грудь струи тёмной крови. В грудине у неё торча витой кусок металла, прибивший девчонку к стене. Пулемётчик сидел на полу, держась ладонями за уши. Второй мальчишка полз кругами, опираясь на руки и волоча за собой обрубок ноги, оставляющий на мусорном полу удивительно яркий след – но тут же темневший в пыли.

Девчонка подняла снайперку к плечу и начала стрелять в окно, как автомат, передёргивая затвор и почти не целясь. Потом уронила оружие и голову. Раненый мальчишка, оскалившись, перетягивал высоко поднятый обрубок тонким тросом. Пулемётчик уже стрелял. Из его ушей ленточками текла кровь.

Олег перевернулся обратно на живот. Нашарил автомат, подтянул ближе и начал бросать гранаты – лёжа, сбоку по дуге. Гранаты разрывались, хотя он не знал, его это – или нет. Но одна лопнула точно под ногами баргайца, поднимавшего длинную трубу – и того не стало. Олег засмеялся горлом и прижал к плечу автомат. Первая же очередь отшвырнула другого баргайца…

…Пулемётчику пуля попала точно в лоб, и он уронил голову на приклад, как будто уснул. Олег оставил автомат и перебрался за пулемёт. Обезножевший парень стал подавать из цинка матерчатую ленту, но, когда цинк кончился и надо было отползти в сторону за новым, он прополз полметра и замер – то ли умер, то ли потерял сознание. Олег «добил» ленту – и вдруг грязная, в потёках засохшей крови, рука протянула ему кожаный «язычок».

Олег повернул голову. Юрка, лёжа на боку, свободной рукой деловито подтягивал к себе пояс с гранатами.

– Сработаем вместе, да?! – крикнул Юрка и сверкнул улыбкой – беспечной и яростной. И Олег услышалего – и Олегу стало вдруг беспричинно и нелепо хорошо и весело…

– Сработаем! – проорал он в ответ. И опять припал щекой к толстой кожаной нашлёпке на прикладе.

– Ты как здесь?! – кричал Юрка.

– Тебя искал! – смеялся Олег.

– Нашёл?!

– Нашё-о-ол!!!

Они быстро, ползком, перебрались к другому окну. Пули били в стену напротив, тяжело зыкали на рикошетах от сейфов.

– Нельзя сдаваться! – кричал Юрка. – Я случайно попался, скрутили! А так – нельзя!

– Оставь одну гранату! – ответил Олег. – Оставь, понял?!

– Две оставлю! – смеялся Юрка. – Они осекаются часто!

– Потом – слышишь, потом! – Олег стрелял и стрелял, хотя было видно, что баргайцы уже не останавливаются у смертельной черты. – Потом, Юр, ещё много чего будет! Много чего, понял?! Жалко только, что – не домой! У меня девчонка! Жалко!

И смеялся тоже.

Но вдруг площадь потонула в пыли, непонятно откуда поднятой. Сверху ударили мощные столбы белого света, забегали, скрещиваясь и расходясь. Послышался ревущий голос – казалось, кричит небо:

– Славяне, до верррх, до верррх, бррррать, до верррх, славяне, бррррззз… – голос сорвался в рычание. И стало ясно, что пыль поднята огнём не меньше чем десятка скорострельных пушек, нещадно избивавших баргайцев, которые заметались и стали откатываться под защиту зданий на другой стороне.

В комнату вбежал Станац – лицо в крови.

– До верху! – крикнул он. – Дирижабль прийшо, волкодлаки прийшо, код Сантокаду!

– Помоги! – крикнул Олег, кивая на безногого. Юрка подхватил его под мышки, Станац, быстро посмотрев двух других, тихо и длинно выругался, махнул рукой, поднял за ногу и за обрубок. Они выскочили из комнаты. Олег отступал, держа на бедре тяжёлый пулемёт. В последний момент матюкнулся, подскочил к укрытию из сейфов. Димка скорчился «на дне» в прославленной и рекомендуемой западными педагогами и психологами «позе эмбриона». Его трясло.

– Вставай, придурок, пошли! – Олег нагнулся, выволок завопившего мальчишку наружу. – Да иди же сам, скотина, я же не могу!.. А!

Ужалило в правое бедро. Боль была резкой и обжигающей, Олег припал на колено, не выпуская пулемёта. По джинсам поплыло тёмное пятно. Димка попятился, перекосив рот, но Олег, преодолев боль, дыша открытым ртом, выпрямился и, толкнув мальчишку перед собой, побежал – не заковылял, а именно побежал – следом.

В коридоре у него кто-то подхватил пулемёт, ещё кто-то подставил плечо… На лестнице, мимо которой они пробежали, громко стонал человек, лежали трупы – в нелепых позах смертельно пьяных… ага, значит, баргайцы всё-таки успели ворваться внутрь…

Сбоку вытащили раненого в живот парня. Олег оттолкнул того, кто ему помогал, мотнул головой:

– Тащите его, я сам, – и действительно пошёл сам, перебросив в руки автомат из-за спины. Пошёл, даже побежал, хотя от боли казалось, что в ногу вставлен раскалённый прут. И он шевелится при каждом движении.

Ещё одна лестница – наверх, на крышу башни. Под ногами, в иссушающем белом свете, льющемся с неба – большая ткань. Олег не сразу сообразил, что это баргайское знамя, сорванное с флагштока и раскромсанное кинжалами. А выше, совсем рядом, висело белое огромное брюхо, и в чёрном дверном проёме двое уррвов в жилетах и шлемах помогали людям залезать внутрь. Точнее – просто с силой вдёргивали их. Но какие могли быть претензии?

– Юрка там? – крикнул Олег Станацу, растиравшему по лицу кровь. Тот кивнул. – А этот… второй?

– Тамо, тамо! – Станац сплюнул.

Олег протянул вперёд, в проём, руки – и четырёхпалые сильные ладони сомкнулись на его запястьях.

* * *

Внутри гондола дирижабля больше всего напоминала скелет какого-то вымершего существа – кита или динозавра. Рёбра (шпангоуты? стрингеры? – как они правильно называются?) выступали из стен. Над головой, в низком потолке, светили редкие лампы. Пружинил и вибрировал слегка под ногами пол, облитый пластиком. Через каждые пять шагов возле стен, за установленными в шарнирах пулемётами сидели, вжав лица в резиновые нарамники прицелов, стрелки. Но в целом дирижабль внутри не очень походил на военный корабль. Олегу вдруг стало даже странно – они, окровавленные, грязные, пахнущие пороховой гарью и кровью, оставляющие на полу тут и там алые следы, плохо вязались с окружающим.

Но это ощущение отхлынуло, когда возле большой распахнутой двери их встретили двое уррвов – в доспехах, но без шлемов. Лица уррвов почти по-человечески выражали дружескую заботу и даже восхищение.

– До места, – один из уррвов показал рукой. – Моля ласкаво…

И кто-то тяжело уронил пулемёт…

…У Станаца погибло одиннадцать человек, в том числе – одна девчонка. Переранены были все остальные, причём многие – серьёзно. Таким уррвы начали оказывать помощь прямо в помещении.

То, что не было иллюминаторов, сильно раздражало. Олег сам себе начал казаться килькой, запаянной в банку, за пределами которой неизвестно что происходит. Кроме того, он тут же начал думать о друзьях, оставленных в пещере, и от этих мыслей отвязаться никак не мог.

Немного помогло, когда к нему подошёл медик – без каких-либо внешних атрибутов своей профессии, без нашивок или эмблем на форме, только с раскладной пластиковой коробкой.

– Юрке помогли? – спросил Олег, внутренне сжимаясь – противненько и явно от страха. Уррв абсолютно по-человечески покачал головой в знак того, что не понимает языка, потом указал Олегу на вделанную в стену и обтянутую той же резиной низкую кушетку, на которой сидел мальчишка.

Олег сел. Выставил раненую ногу, со вздохом приспустил штаны. Рана в бедро выглядела как большой чёрно-красный синяк, и Олег понадеялся – может, просто ушиб? Но нога была перемазана засохшей кровью. И уррв, что-то пробормотав, достал марлевый тампон.

Абзац, подумал Олег. Вскинул на человека-волка отчаянные глаза, собираясь попросить, чтобы вколол какое-нибудь обезболивающее. Но потом глянул вокруг и промолчал. А что если вколют ему – и не хватит вон тому парню, которого ранили в живот? Или тому – без ноги?

Нет уж.

Уррв намочил тампон спиртом (запах ни с чем не спутаешь) и начал убирать засохшую кровь. Спиртовой запах перебивал чуть заметный запах мускуса – пахло от уррва. Потом медик достал плоские крючки, и Олег откинулся затылком к стене, которая вибрировала и еле слышно гудела…

…Ну вот, можно потерпеть. Вполне можно. Конечно, боль сильная… и очень уж долгая. Но потерпеть можно. Люди и не такое терпят.

Уррв положил рядом что-то, похожее на… да ни на что не похожее, какой-то измятый кусочек металла. Снова больно. Очень больно. Так больно, что нет сил терпеть. Олег взял эту металлическую штучку и поднёс к глазам. Пуля, вот что это. Рикошетировала и вошла в ногу на излёте. Больно, сейчас хрустнет челюсть. Надо закричать, станет легче. Многие кричат.

Уфф, всё. Бинт ложится на ногу – витками. Всё, всё…

И сразу – дикая слабость. Такая, что Олег уже не помнил, как лёг на спину…

…Сказать по чести, когда дирижабль ленниадцев забрал их из Грраурса, Олег как-то странно подуспокоился. Демонстрация технического и военного могущества была настолько явной и мощной, что мальчишка решил – ну теперь-то мы в безопасности, под охраной… Наверное, где-то в глубине души у него ещё жила детская уверенность, что взрослые всегда обо всём позаботятся.

Он понял, что ошибся, едва дирижабль прибыл в Сантокад.

Уррвы были разбиты.

Не разгромлены, нет. Но разбиты– точно. Всё вокруг – забито брошенной техникой и беженцами. Улицы перегорожены укреплениями. Солдат – ощутимо мало. Надо всем витал дух угрюмой решимости – погибнуть, но дать спастись женщинам с детьми. Дух этакого последнего боя.

Казея в Сантокаде не было. Олег узнал это сразу. Были отряды Драгило и Манче – большие, по нескольку сот бойцов, они обороняли южные кварталы.

А город, между тем, был очень красив. Вставало солнце, когда дирижабль причалил к одной из мачт на набережной и по тросам съехал к самой земле. Очевидно, когда-то Сантокад был прибрежной крепостью – до сих пор (но теперь уже не на окраинах, а в черте города) высились похожие на шахматные фигуры башни. А на окраинах поднимались четыре гигантских статуи. Уррвы в кольчужных доспехах, вытянутых по форме волчьих морд шлемах, с короткими широкими мечами в правой руке и овальными щитами в левой смотрели в сторону гор. Шлемы их венчали трёхзубые короны… Позже машина – серый грузовик с армейскими эмблемами на бортах – провезла людей через цепочку красивых, выложенных разноцветным кафелем площадей, в центре каждой из которых поднимался фонтан особой формы, не повторяющейся на других площадях. Но все фонтаны не работали, а на кафеле сидели беженцы…

Олег рассчитывал остаться со Станацем, но не получилось. Его, Юрку и Димку (освобождённым мальчишкам нашли человеческую форму) отвезли в одну из «шахматных» башен. Тяжело раненых бойцов Станаца повезли в порт. А остальные выгрузились по пути.

– Прощай! – крикнула Светка, поднимая руку. И повторила, противореча себе: – Прощай, может, ещё увидимся!

Остальные поддержали её дружным гулом и тоже замахали руками. Олег долго смотрел им вслед, держась за борт машины. Похоже, Станац уже отдавал приказы – кому и куда направляться для обороны.

– Эх… – вздохнул Юрка. – С ними бы…

Олег покосился на него и обратился к сопровождающему офицеру – уррву:

– Мне надо – понимаете? – надо как-то обратно, в горы, там, в горах, мои друзья…

Уррв, понимавший по-славянски, но говоривший очень плохо, сделал отрицательный жест рукой:

– Нет, нет… Баррргай… там… – он указал в сторону гор.

– Там мои друзья! – настаивал Олег, только сейчас вдруг понявший, в какую жуткую ситуацию влипли ребята и девчонки. – Ну как вы не понимаете – это я их там оставил, я обязанвернуться…

– Комитач… после… – он указал на Олега. – Муви з комитач…

– Ясно, – перевёл Юрка. – Потом поговоришь с командиром… Что ты ему-то говоришь, он просто исполняет, что приказано.

В башне, куда их привезли, было множество беженцев. Они занимали почти все этажи. Тут и там лежало самое разное оружие, боеприпасы, снаряжение… Среди сдержанного шума, нелюдского запаха, чужой, хотя и понятной беды Олег вдруг ощутил себя очень маленьким и беспомощным. Ему просто-напросто захотелось плакать, и он лёг на живот на расстеленный коврик, похожий на туристскую пенку, уткнулся лицом в руку и затих. Юрка устроился рядом, Димка опять забился в угол.

Раненая нога заныла, замозжила. Навалилась мерзкая усталость, от которой казалось – тело превратилось в свинец. А через полминуты Олег провалился в сон – хорошо ещё, что без сновидений…

…Разбудил его Юрка. Мальчишка принёс три миски, в которых из бурой смеси торчали ложки. Выглядело это отвратительно, но оказалось просто-напросто сушёной картошкой с мясными консервами – и на вкус было куда лучше, чем на вид. Через несколько минут уррв-офицер – другой – принёс котелок с обычным чаем.

– Ми зосла вас, – он кивнул мальчишкам. – Наперррв нашим. Пррриказ: наперррв зосла славяне. День неже дву…

– Мне надо… – начал Олег, привставая, но уррв покачал рукой:

– Знам. Не. Барргай… – и опять покачал рукой.

Стало ясно, что уррвы их не отпустят. Кроме того, кажется, их воспринимали, как непонятно почему оказавшихся тут представителей ещё какого-то народа – и, судя по всему, во исполнение союзнического долга готовы были эвакуировать любой ценой.

Когда он ушёл, Олег мрачно сказал:

– Ну что ж… Придётся пробираться в горы одному. Тем более, что Марата тут нет.

– Я пойду с тобой, – сказал Юрка. – Ты ранен, тебе нельзя одному.

– А ты что, в порядке? – хмыкнул Олег. Ему было тоскливо, но не страшно.

– В порядке я буду, когда окажусь дома.

– А если не окажешься? – Олег поднял на него глаза. Юрка пожал плечами:

– Значит, не окажусь… Я поищу снарягу какую-никакую. Вечером уйдём?

Кажется, он признавал в Олеге командира. И мысль об этом помогла мальчишке собраться:

– Вечером… А его? – Олег кивнул на Димку. Юрка несколько секунд молчал, потом сказал:

– Его нельзя брать с собой. Пусть остаётся. Он просто не пройдёт через фронт, без вариантов.

Олег ожидал – честно ожидал! – что Димка возмутится. Но мальчишка молчал, испуганно глядя перед собой. И Олег отвёл глаза. Да, не все в этом возрасте как Борька.

Поэтому он, Олег, обязанвытащить тех.

Он подумал так, отвёл глаза…

И увидел входящего в помещение Артура.

Это было до такой степени поразительно и странно, что Олег не двигался, глядя на происходящее. Для Юрки и Димки все вошедшие были незнакомы, мальчишки и не глядели в их сторону. А для Олега…

Артур шёл впереди, неся на плече пулемёт. Голова у него была обвязана, совсем не романтично – грязной серой тряпкой. Следом шла Саша с двустволкой, за ней – Оля-старшая, к которой жались Тимка, Данила, Маша, младшая Оля… глядящий себе под ноги Генка. Дальше – Борька. С баргайским автоматом, прихрамывающий. И – Кирилл с Максом. Тоже с автоматами.

Они вошли и остановились, озираясь – перемазанные, видно, что усталые до последнего предела, но живые, живые, живые…

…Юрка не понял, почему Олег вдруг, издав какой-то странный горловой звук, поднялся, держась за стену и рванулся навстречу вошедшим. Остановился в шаге от высокого парня с пулемётом на плече…

…Артур смотрел на Олега и улыбался. Потом сказал:

– Дошли все, командир.

Не глядя, передал пулемёт Сашке. Олег сделал ещё один шаг и обнял кадета изо всех сил, чувствуя, как Артур дышит, как стучит сердце, как от него неудержимо разит потом и порохом.

– Живой, – сказал Олег. – Ты живой. Вы живые.

И ощутив, как пальцы Артура стиснули куртку на спине, больно защемили кожу – счастливо, со всхлипами, рассмеялся…

… – В общем-то мы с самого начала живы остались благодаря Борьке, – Артур лежал на пенке, прикрыв глаза. Больше всего Олег боялся, что он уснёт, но кадет явно собирался сначала всё рассказать. – Это кадр, Олег. Это не просто кадр, это уникум. Я его только вот в эти два дня оценил. Дирижабли, туда-сюда – это всё потом… А началось с него. Нас в пещере зажали, спустились по скалам. Я не то что проморгал, нет – просто совершенно этого не ожидал, вверх и не смотрел даже. Свалились, как снег на голову… Не знаю, то ли выследили нас, то ли случайно наткнулись… Прямо через несколько часов, как ты ушёл…

– Я зря вас оставил, – хмуро сказал Олег. – Я ещё когда их отряд в долине увидел – понял, что зря.

– Ну, был бы ты с нами – какая разница? – Артур, не открывая глаз, пожал плечами. – Вломились внутрь. А Борька сидел как раз с ружьём на коленях. И прямо сразу в передних – картечью. Из одного ствола, из другого… Не раздумывая. Мы-то все окаменели… Ну, дальше Макс до гранат у одного на поясе добрался, кинул две наружу, мы похватали, что ближе лежит…– Артур помолчал, тише сказал: – Я двоих мечом зарубил… Они вниз откатились. До темноты постреливали, а ночью мы ушли по скалам… – Артур покачал головой. – Борька с Данилкой влезли наверх по выступам, трофейные тросы закрепили, и мы поднялись. А потом они обуваться стали – а вместо пальцев месиво… Данилку Олька на закорках несла, Борька сам ковылял… В общем, на плоскогорье нас дирижабль подобрал. Мы чудом только по нему стрелять не начали…