Текст книги "Прямо до самого утра или Секрет неприметного тупичка"

Автор книги: Олег Верещагин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 23 страниц)

Двое мальчишек сидели в юрте уже почти двое суток. Жажда у Олега стала непереносимой, сводящей с ума. От неё путались мысли и немел язык. Хирсту было ещё хуже, он сидел тут дольше, но виду юный англианин (не англичанин) не подавал. И вообще вёл себя так, как будто ничего особенно страшного не случилось.

Но по тому, как много он говорил о своём доме где-то в горах на севере, Олег понял: ему тоже очень страшно.

Временами Олега охватывала нелепая надежда, что его выручат. Кто? Кирилл и Артур? Лучше будет, если они и не станут пытаться… А временами – приходила тупая злость на Генку. Не просто злость – ненависть к нему, удушливая и страшная. Убил бы. Трус, трусло, отвратительная тварь. Ведь они бы спаслись! Они бы дошли до леса – не струсь этот… этот…

Хотелось ругаться вслух.

И ещё хотелось хоть какого-то исхода. Какого угодно,лишь бы кончилась эта душная полутьма.

Но Олег мало об этом думал, шагая к шатру Юргила. Мысли вообще путались, ворочались медленно, как плохо смазанные детали механизма – похоже на то, что он испытывал тогда, в пустыне. То сзади, то спереди то и дело дёргали за верёвки, привязанные к ошейнику – не потому, что он шёл слишком быстро или слишком медленно, а просто чтобы показать свою силу и его, Олега, зависимость. Под ноги постоянно попадало что-то липкое, и Олег порадовался, что сюда не «добивает» свет факелов, чадящих в два ряда у входа в шатёр. Он подозревал, что это дерьмо, причём не только животное. И не столько… Животные-то редко гадят там, где живут. А вот эти, похоже – постоянно.

Эта мысль его немного развлекла и он хихикнул, в ответ на что удар свободным концов верёвки ожёг плечо. Олег обернулся и беззлобно сказал по-русски:

– И тебе того же тем же по тому же месту, друг.

В ответ конвоир что-то проикал и отвесил Олегу снова. Мальчишка, пересиливая боль, улыбнулся и уже себе под нос пробормотал:

– Ну и урод…

Его огрели в третий раз. Олег вежливо улыбнулся. Он и сам не знал толком, с чего его так пробило на шутки, если внутри всё сжималось в дрожащий комок, а на заднем плане мелькала жуткая (и вдвойне более от своей возможности!) картинка: сейчас в шатре его поставят на колени и перережут глотку. Может быть, именно поэтому он и хохмил – чтобы эта мысль не выпирала вперёд.

Ростан [18]18
  РОСТАН Эдмон (1868-1918), французский поэт и драматург. В героической комедии «Сирано де Бержерак» создал романтизированный образ известного французского поэта 17 в., восстающего против окружающего мира подлости и пошлости.


[Закрыть]– тот, который написал про Сирано де Бержерака [19]19
  СИРАНО ДЕ БЕРЖЕРАК Савиньен (1619-55), французский писатель. Философско-утопические романы «Иной свет, или Государства и империи луны», «Государства и империи солнца». Стихи, памфлеты, драматургия. Помимо этого де Бержерак был одной из лучших «шпаг» своего времени, героем нескольких войн и известным дуэлянтом.


[Закрыть]– говорил: «Умирать нужно так, чтобы твой смех глушил твой предсмертный стон». И, едва Олег это вспомнил, как его пинком вбили внутрь шатра.

Юргил был тут. Олег сразу понял, что это он. Развалился на подушках в окружении всех своих шести жён (или кого-то ещё женского пола). Они поочерёдно лезли к нему с ласками, но каган отпихивал их толчками то ног, то левой руки – правая у него была занята. Он жрал. (Олег, хоть и был очень голоден, смотрел на еду довольно равнодушно – жажда была сильней). Рыгал, сплёвывал в серебряное блюдо, кидал кости в одноногого уродца, ловко подхватывавшего их золотым кувшином… Икал, чесал волосатое пузо в разошедшемся запахе халата… Морда Юргила лоснилась от жира, он вытирал его тяжёлым от драгоценного расшива рукавом.

Во всей этой картине было что-то беспредельно, но удивления, мерзкое.

Двое лбов с карабинами в руках подпирали столбы шатра. Лица у них были типичные – похожие на классические русские блины. Блины Олег любил, особенно с маслом и сахаром… Есть мир, где Марфинка, мир, в котором пекут блины… Почему одновременно с ним существуют эта жирная рожа, и всё, её окружающее? Странно… Какое-то противоречие…

Для каждого католика, читал где-то Олег, вызовом на бой является сама мысль о существовании дьявола. Не обязательно его видеть. Важно знать, что на свете есть зло – и оно в противоречии с тем, чем ты живёшь. Разное зло. Большое, огромное. И вот это – маленькое и жирное, гордое величием раздувшегося клопа, самого большого на матрасе…

Горели несколько ярких масляных ламп. В тёмном углу заунывно дребезжали какие-то инструменты – самих музыкантов не было видно. Пахло грязью, едой и чем-то сладким, тошным. Олег вздохнул. Обстановка неожиданно напомнила ему дворец гангстерского «короля» Джабы Хута из «Звёздных войн». Да и сам Юргил похож. Видом и размерами…

Принимать позу юного героя – вскидывать голову, сверкать глазами, расставлять ноги пошире – не хотелось. Потому что было страшновато.

И тошно. Больше, чем страшно.

Юргил рыгнул особенно звучно. В американских комедиях ему как актёру не было бы цены… Выпучил глаза, зашарил по низенькому столику, отдуваясь – добрый мальчик Олег с надеждой подумал, что сейчас каган загнётся от инфаркта. Но Юргил схватил чашу, булькая, хрипя и отдуваясь, закачал в себя не меньше литра белёсого кумыса. Удовлетворённо выдохнул, издал продолжительный и отчётливый «пук» и зашарил в штанах. Одна из жён немедленно подставила золотой сосуд. Юргил снова вцепился в мясо; громкое журчание почти перекрыло музыку.

Олег почувствовал, что ему смешно. Выразилось это в том, что у мальчишки вырвалось громкое «хрм!»

Юргил поднял глаза, продолжая жевать. Олег сказал бы, что сейчас он походил на хомяка, но хомяки ему всегда нравились.

– Ну что – подумал? – кивнул он, коверкая английский так, что хотелось заткнуть уши. – Отвечай давай, что думал, что придумал, а? Я тебе долго дал подумать! Второй глупый, хочет умирать! А ты подумал?

Олег молчал. Перевёл взгляд с огня одной из ламп на свои ноги. Точно – наступил в навоз… Что-то, мелькнув перед глазами, сильно ударило по верхней губе – вспыхнула боль, брызнули слёзы. Олег услышал хоровой смех, похожий на лай, проморгался. У его ног валялась большая полуобглоданная кость.

Олег сцедил нить алой слюны, потрогал губу языком изнутри. Там кровоточила солёная рана.

– Пошёл ты… – прошептал он достаточно громко, но тоскливо. Получилось шепеляво. Олег сплюнул снова. Кровь опять…

Юргил захохотал, сотрясаясь всем телом. Олег не заметил, как одна из жён, подойдя сбоку, выплеснула ему в лицо мочу мужа – вонючий тёплый поток окатил мальчишку. Он вскинулся – но тут же сник. Почему-то ещё больше захотелось пить. Весь мир вонял, накатывало страшное безразличие. Броситься? С места не дадут сдвинуться эти, с верёвками… и руки связаны… Неужели всё, неужели убьют – вот тут, в этом мерзком месте, сейчас, ночью?! Дико захотелось увидеть солнце, вдохнуть свежего воздуха…

Олег сцепил зубы, чтобы удержать слёзы.

– Дурак! – Юргил всё ещё смеялся. – Ты большой маленький дурак! Почему не хочешь мне служить, а-а?! А, дурак?! Я самый сильный здесь, я каган этих земель! Меня все боятся! Торбаи меня боятся, дают мне оружие и золото, чтобы я в их земли не ходил, чтобы я на север ходил! Послов ко мне присылают, дружбы моей просят – боятся!

Олег равнодушно смотрел на глупую гору жира, бахвалящуюся какой-то непередаваемой, первобытной в своей дремучей наглости чушью. А ведь он верит, отстранённо подумал Олег. И в то, что он каган всех этих мест, и в то, что его боится Торбайский Халифат, хотя любой из отрядов халифа мог бы размазать всё кочевье в кровавую кашу… Что он там ещё несёт?..

– У меня даже рабам хорошо! Хочу себе белого раба, как ты! Поклонись! Я тебе одежду дам, будешь моих овец пасти! Жену дам, будете с ней новых рабов мне рожать! Сыновей родите – будут моих овец пасти, дочерей – я их в жёны возьму!

Как же тут воняет, и это не моча – это вообщевоняет. И как пить хочется. Сильней, чем тогда, в пустыне Оранжевых Песков. О чём он там… проснуться бы сейчас…. Нет, стой. Нельзя даже думать, что это сон, это прямой путь «на ку-ку»…

– Я умный! – орал Юргил, упиваясь собственными словами. – Я знаю – вас, северян, мучить долго, вы упрямые! Голодом вас не заморишь, вы долго не жрать можете! А вот воды вам охота, без воды вам плохо! Третий день не пьёте, ещё два дня не попьёте – помирать станете! Тебе ещё долго жить, много жить – зачем ты глупый, зачем умирать?!

Правда – зачем? Ну если он не герой – что же теперь, умереть из-за этого?! Это вообще не его мир, не его война, не его знамёна…

– Пожалуйста, – услышал он свой собственный голос, – дайте мне пить…

Юргил вскинул руку и щёлкнул пальцами, что-то выкрикнув. Стало тихо.

– Что ты сказал? – спросил он.

– Пожалуйста, – ненавидя себя, повторил Олег, – дайте мне пить…

– Громче!

Олег вскинул голову, но тут же опустил её. Вздохнул и громко сказал:

– Пожалуйста, дайте мне пить.

– Повтори: пожалуйста, господин! – заорал Юргил.

– Пожалуйста, господин… – в горле Олега пискнуло, все захохотали.

– Повтори сначала!

– Пожалуйста, господин, дайте мне пить…

Самым ужасным было, что выговаривалось это каждый раз всё легче и легче…

Юргил удовлетворённо кивнул жирным подбородком и лениво махнул рукой. Кто-то – Олег даже не понял, кто – поставил к ногам мальчишки, рядом с костью, большую чашу. Литра на два, и вода плескалась вровень с краями, прозрачная, чистая, отражавшая огоньки ламп…

У его ног – нагнуться и поднять. А потом – выпить разом всю, залпом, погасить эту жажду, которая сейчас, при виде воды, вспыхнула, как злое пламя…

– Пей! – весело крикнул Юргил. – Пей всю, до дна! Я добрый!

Олег, уже ни о чём не думая и не жалея, рванулся… И застыл.

– Руки, – просящее сказал он. – Руки, господин, развяжите, пожалуйста… Его передёрнуло от собственных слов. Но они уже были сказаны.

– Руки? – задумчиво спросил Юргил. – А зачем? Ты так пей. Становись и пей, – и вдруг захохотал, еле выговорив, – на колени, привыкай, баран! Давай, пей, пей! – и, наверное, прокричал то же самое на своём языке, потому что хохот рухнул со всех сторон обвалом, похоронив под собой Олега. В шатре ржали все – в предвкушении развлечения, зрелища, как сейчас упрямый мальчишка со связанными за спиной руками встанет на колени и будет лакать воду, как щенок… Ух и развлечение! Ух и зрелище!

До Олега не сразу дошло, что именно от него требуют. И, когда дошло… когда дошло – ему внезапно захотелось…

Да. Ему захотелось одного. Встать на колени. Напиться. И поблагодарить за воду. И пусть всё идёт, как идёт. Он привыкнет – и к этой вони, и к побоям, и к тому, что приходится называть Юргила «хозяином». Человеческая психика – штука гибкая. Он забудет Россию. Он даже во сне не будет её вспоминать. Это, наверное, окажется нелегко – но зато больше никаких мук, никаких развилок в судьбе, когда не знаешь, куда идти… А самое главное – сейчаспрекратятся эти страдания. Он и будет жить этим сейчас. И – всё. Хватит. Сейчас– без вчера, никогда не переходящее в завтра. Когда ему говорили – родители, в школе, старшие друзья – о чести, об отваге – никто не знал, как мало будут значить эти слова, если тебе просто хочется пить, а вода – вот, у твоих ног, и за ней надо просто… просто нагнуться.

Просто встать на колени.

Просто! Даже не обязательно потом быть рабом. Он убежит, он просто наберётся сил и убежит, он притворится покорным – и убежит! А сейчас сделает вид, что покорился – на время…

...«А разве можно предавать на время?» Олег вспомнил, как год назад нашёл на чердаке школы подшивку старых журналов «Пионер». Там была пьеса. По Гайдару – настоящему Гайдару, писателю. Про какого-то мальчишку со смешным именем, его Олег никак не мог вспомнить сейчас. Там тоже было что-то похожее. И вот там были эти слова. Разве можно предавать на время? Правда – это книжка, а не жизнь… но что он знает о жизни?

Немного. Например – что путь к предательству начинается тоже с какого-то шага, которому можно найти оправдание. Например – «просто» встать на колени. Это и правда просто. Только потом уже не поднимешься. Так и проживёшь на коленях всю жизнь – долгую или короткую, не важно. Важно, что после этого тебя будут всё глубже и глубже втаптывать в грязь. И любая долгая жизнь обернётся просто долгой мукой. Особенно – если будешь помнить, кем ты был. Конечно, жизнь у человека одна.

Но ведь и честь – тоже одна. И что с того, что в неё почти никто уже не верит, что в моде другие книжки, освящающие право предавать снова и снова, лишь бы выжить – такие приятней читать трусам и слабакам, которых много развелось на свете…

Да, всё просто.

Стоишь в рост – умираешь человеком.

Становишься на колени – живёшь рабом.

Выбирай, Олег Серёгин. И помни, что ты уже занёс ногу для первого шага в никуда. Ты трижды назвал эту бочку сала «господином». Ты – сын и внук русских людей, мальчишка великой страны, плоть и кровь отважного народа – назвал. И уже об этом будешь жалеть всю жизнь.

«Может быть – недолгую,» – с усмешкой подумал Олег напоследок.

И одним точным ударом ноги отправил чашу прямо в ухмыляющийся блин лица Юргила. Как футбольный мяч по центру ворот, не жалея босой ноги.

– Гол, – сказал Олег спокойно, видя, как каган уныло обмяк на подушках от пушечного попадания в лоб.

Потом его стали бить. И били долго – уже после того, как вышибли сознание.

* * *

Бить того, кто ничего не чувствует – не интересно. Поэтому Олег пробыл без сознания недолго – ровно столько, сколько понадобилось воинам, чтобы понять: мальчишка вырубился – и, вытащив его наружу, привязать к козлам для распилки дров. После этого на него выплеснули два ведра ледяной воды. Олег широко схватил воздух ртом, поймал губами и языком несколько струек и, хрипло выдохнув, открыл глаза.

В ту же секунду его спину обжёг секущий, беспощадный удар – такой, что, казалось, разлетелся пополам позвоночник. Боль от удара перехватила горло, Олег просто открыл рот – и тут же по ещё не успевшей отхлынуть боли рубанул огненным клинком второй удар.

– АААА!!! – истошно заорал Олег и рванулся, но ремни впились в запястья и щиколотки.

В ответ на третий и четвёртый удары – его били с двух сторон – не раздалось ни звука. Олег лежало. Мотал головой, бросая её со щеки на щёку.

Грыз дерево. И молчал. Потом послышался стеклянный, очень красивый звон, вокруг пошёл снег – ложась на спину, он обжигал, но потом превратился в ледяной водопад, и ночной мир, полный болью и огнями, снова выплыл из приятного забвения. Олег не видел, что стекающая с его спины вода имеет розовый цвет. Но он чувствовал такую боль, что стон невольно прорвался сквозь стиснутые зубы. Рот был полон кровью, взявшейся непонятно откуда.

В губы ткнулся мягкий сапог. Олег чуть вывернул шею и увидел ухмыляющееся лицо Юргила. Лоб «хозяина» был замотан тряпкой – это радовало.

– Целуй, – сказал Юргил и снова ткнул загнутым носком в губы мальчишке. – Целуй, ну?

Олег с удовольствием плюнул кровью на расшитую кожу. И засмеялся прежде, чем его вновь начали полосовать кнутами.

* * *

На третьи сутки Хирст перестал бояться, что Олег умрёт. Судя по всему, кочевникам это тоже перестало быть нужным – во всяком случае, мальчишек стали поить и кормить. Не хотелось только думать – зачем… Одному, если честно, было страшно, поэтому трудно даже передать радость Хирста, когда на исходе третьего дня Олег не просто перестал метаться в бреду, крича что-то на совершенно непонятном языке, но и пришёл в себя. и что-то зашептал по-английски – Хирст наклонился ближе и услышал:

– На вершине снежного сугроба сидит человек, рядом лежит перевёрнутая машина. Мимо едет ещё один, притормаживает, кричит из окна: «Что тут случилось?!» А первый отвечает: «Не знаю, я сам только что тут очутился…» Привет, Хирст.

– Очнулся, слава богам! – выдохнул тот и помолчал, пережидая спазм в горле. – Спина очень болит?

Скривившись, Олег прислушался к себе:

– Болит… А что, там очень страшно?

– Очень. – признался Хирст честно. – Как будто тебя палашом рубили.

– Может, и рубили, не помню… У нас пить есть? В смысле, вода есть?

Хирст напоил Олега. Потом тихо спросил:

– Чего они хотели?

Олег помолчал. Отвернулся к стене и внятно, коротко, но точно рассказал обо всём, ничего не скрывая.

– Короче, мне до предательства оставался один шаг, – беспощадно заключил он. – За это с меня ещё не так надо шкуру спустить.

Хирст помолчал – что тут скажешь? Олег попытался сесть – и не удержал длинного стона.

– У меня плохие новости, – тихо сказал Хирст.

– Да ну? – хмыкнул Олег. – Я бы удивился, случись наоборот…

– Нас стали поить и кормить.

– Это – плохая… – Олег осекся, его лицо окаменело. – А. Понял. Ну и что с нами сделают?

– Скорее всего – сдерут кожу, а потом посадят на колья, – ответил Хирст. – Люди так живут ещё дня по два…

– Меня это не устраивает, – Олег перевёл дыхание. – Я всегда раньше думал – зачем американцы в набор для выживания обязательно кладут библию. А теперь понял – это на случай, если всё остальное не поможет… У тебя библия есть?

– Нет, – серьёзно ответил Хирст. – А кто такие американцы, это твой народ?

– Нет, слава тебе, господи. Так нет библии?

– Нет, но есть добрый совет, – Хирст сел поудобнее:

 
– Если враги
Тебя окружили —
Найди в себе силы,
Уйди достойно,
Как подобает
Отважному мужу...
 

– Поня-атно-о… – протянул Олег. Усмехнулся, пожал плечами, застонал снова. Потом засмеялся и признался: – Страшно… Вот фигня – жить-то осталось всего ничего, а я всё равно хочу дожить… Слушай, я не умею, – он огляделся. – Что тут можно сделать-то?

Хирст обхватил руками колени. Сказал в сторону:

– Я умею. Нас этому учат, как только сажают в седло, чтобы никто не говорил, что видел раба-англианина… Только это очень больно. Недолго, но… очень. Я не хотел умирать один. И я надеялся… – лицо Хирста на миг стало совсем детским, как у смертельно обиженного пацана. – Что меня… что выручат… – и он со всхлипом вздохнул.

– Тогда давай сейчас, – предложил Олег. – Чего тянуть? Я только больше бояться буду.

– Подожди… – Хирст вдруг задумался. – Самоубийство вещь почётная, но… я вот только сейчас подумал. А если попробовать бежать?

– Бежать? – Олег звякнул цепью. – Не выйдет…

– А что мы теряем? – глаза Хирста опасно блеснули. – В крайнем случае, нас убьют они. Это легче. Можешь мне поверить, в бою умирают очень легко. Один я бы не смог. А вдвоём можно попытаться…

– Давай, – кивнул Олег. Англианин стиснул его колено горячими сухими пальцами:

– Только надо будет убивать. Ты сможешь?

* * *

– Да уберите же его! Он сдох, я говорю вам, сдох! А-а-а, уберите его!!!

Стражнику уже порядком надоели эти истошные вопли, от которых сотрясалась стена. Северянин вопил с таким ужасом, что в немудром мозгу кочевника непривычно завозились мысли – похоже, там правда померли. Позвать Юргила и сказать, что поротый подох?.. Нет, лучше зайти и посмотреть…

Он передвинул на живот автомат, отодвинул полог и вошёл внутрь, прихватив с собой факел.

Орущий мальчишка скорчился в углу – подальше от своего товарища – и молчал, только дрожал. А второй вытянулся лицом вниз, раскидав руки. Повёрнутое вбок лицо было неподвижным, только глаза стеклянно отражали зыбкий огонь факела.

Будь мальчишка здоровым, кочевник – при всём его невеликом уме – не поверил бы. Но он видел, как северянина били – и в смерти после этого не было ничего неестественного. Надо идти к Юргилу, нести ключи, расковывать труп… Но сначала всё-таки самому убедиться, что помер.

Не спуская ствола автомата с Хирста, кочевник подошёл и нагнулся над Олегом.

Олег набросил ему на шею петлю из цепи – и рванул, как раз в тот момент, когда кочевник больше всего подался вперёд и вниз. Стражник ухнул и зарылся носом. Олег уперся ногой ему в плечо и потянул изо всех сил; Хирст, загремев цепью, прыгнул на спину кочевника и резким рывком рук сломал ему шею. Тело содрогнулось и издало отвратительный звук.

– Готов, – сказал Хирст. – Ключей у него нет, попробуем так…

Он высвободил из-под тела автомат. Олегу сперва показалось, что это «калашников», но потом он различил, что оружие просто похоже – магазином и прикладом, и всё. Не как те винтовки, которые были у захвативших его в степи.

– Хочешь перебить выстрелом? – тяжело дыша, спросил Олег. Спину резало, но боль почти не ощущалась, её забивали азарт и вспыхнувшая надежда на свободу. Хирст промолчал, и Олег понял, что сказал глупость. Англианин просунул ствол до мушки в кольцо, приклёпанное к ошейнику Олега и начал крутить. Олег молча заколотил ногой по земле – ошейник врезался в кожу, но, когда боль стала невыносимой, кольцо отскочило со щелчком.

– Давай ты, – Олег ощутил в руках тяжесть автомата. С ошейником Хирста удалось справиться быстрее, и мальчишки нагнулись над трупом…

– Всего четыре магазина, – Хирст прямо на голое тело закрепил на бёдрах потрескавшийся ремень с подсумками. – О, пистоль.

Олег уже сдёрнул с крепления кобуру с длинные тяжёлым пистолетом, молча проверил его, посмотрел запасную обойму, ухмыльнулся, на миг нацепив кобуру на… как бы сказать помягче? Хирст подавился смешком и подал Олегу ещё две маленьких ручных гранаты, круглых и увесистых.

– Запасные, под кобуру повесь, – тоже прикололся он. Олег не сразу понял шутку, но потом с трудом удержал смех.

Мальчишки подошли ко входному пологу.

Тот откинулся им навстречу…

...Уже начавший входить кочевник выкатил глаза, но не растерялся и ловко отскочил, когда Хирст попытался его схватить. Впрочем, это не спасло любопытного – Олег выстрелил ему прямо в грудь с расстояния вытянутой руки, опалив халат. Кочевник попятился и тяжело упал на спину. Олег (не испытывавший ничего, кроме азарта) коршуном метнулся вперёд, за оружием, не обращая внимания на встревоженный вопль неподалёку – происходящее заметили, побег фактически сорвался. Когда Олег с оружием руке бросился (на четвереньках) обратно, отовсюду уже бежали кочевники.

Автомат оказался таким же, магазинов было четыре. Если на убитом ещё было что-то – искать было поздно.

– Ложись! – крикнул Хирст, и Олег рухнул на живот раньше, чем задумался. Это было хорошо – войлочные стены сразу с нескольких направлений разодрало ураганом огня. – Сорвалось! – крикнул он, и Олег кивнул. Он сейчас был спокоен, думал лишь о том, что погибнут они именно в бою… и ещё – что ребята, может, как-нибудь выберутся домой… – Держи вход, я здесь! – англианин рванул войлок, подпёр его какой-то палкой и залёг у импровизированной амбразуры. Олег перекатился ко входу, не обращая внимания на взорвавшуюся в спине боль, залёг. – Оставь два патрона в пистолете, слышишь?!

– Слышу! – отозвался Олег, целясь.

Кочевники ещё не очень поняли, что случилось. И, похоже, решили, что угрохали пленных наповал своей стрельбой. Во всяком случае – трое прямиком бежали ко входу, даже не пригибаясь, смешно переваливаясь на неприспособленных для бега ногах. Не поднимаясь, Олег зацепил кольцо одной из гранат о мушку, выдернул его и по дуге бросил гранату под ноги кочевникам – так, словно он сто раз это делал раньше.

Взрыв гранаты был совсем не таким, как в кино, когда люди взлетают в воздух, мотая руками и ногами, а пламя – как будто загорелся бензиновый бак. Коротко хлопнул выбиваемый пыльный мешок. Олег увидел, что один кочевник, воздев руки и шатаясь, бежит обратно, другой крутится на земле, забрызгивая её чем-то тёмным, третий – просто лежит неподвижно.

Тот, который бежал, упал тоже. Олег не смог отказать себе в удовольствии – тремя короткими очередями прошил шатёр Юргила. (Автомат упруго толкал в плечо, в ушах оставался какой-то звон.) Вряд ли в кого попал, но хоть душу отвёл… Мальчишка перекатился на другую сторону входа. Покосился – Хирст менял магазин.

– Они там пулемёт тащат, – пояснил англианин.

– Может, попробуем прорваться к лошадям? – внёс свою лепту в обсуждение Олег. Пули продолжали вырывать клочья из шатра в разных местах.

– Можно! – крикнул Хирст, перекатываясь ближе. – Сейчас попробуем!

Он сделал ещё один перекат, оказался рядом с Олегом. Кочевники не умели вести перестрелку и вообще перемещаться пешком – орали и стреляли почём зря, неловко перебегая по лагерю. Олег стрелял короткими очередями – и видел, как неловкие мишени кувыркаются в пыли…

– Когда скажу – «бросай!» – сразу кидай гранату и бегом вперёд, – Хирст прижал автомат прикладом к плечу. – Стреляй влево.

Олег поправил пояс на бёдрах и снова выдернул кольцо о мушку. Потом привстал и метнул гранату, на этот раз – по-настоящему, за шатры, подальше – едва Хирст рявкнул: «Бросай!»

Мальчишки выскочили наружу, стреляя в обе стороны от животов. Кочевники ожидали этого меньше всего, и сто с чем-то шагов до коновязи бывшие пленные преодолели одним духом.

Коней у коновязи не было. Судя по всему, их увели только что.

Мальчишки, не сговариваясь, опрокинули на бок поильную колоду и распластались за ней. Олег перезарядил, повозившись, автомат.

– Не получилось, – заметил он, целясь. От толстой разбухшей колоды полетела мокрая щепа. – Мы попались?

– Для тебя это новость? – Хирст выпустил веером длинную очередь. – У тебя что, не исправилось настроение? Свежий воздух, отличная компания…

– Чувство юмора – великая вещь, – заключил Олег. Пуля с хрустом расщепила дерево у его лба. – Ого… На, получай! – кочевник заперебирал ногами куда-то в сторону и завалился в груду хвороста. – Знаешь, что меня волнует? Что я не доберусь до Юргила. Ради этого я готов ещё раз рискнуть. Где он может быть?

Хирст выстрелил – двое скакавших между шатров всадников, как в кино, синхронно вылетели из сёдел и грянулись оземь.

– Они могут подобраться сбоку, – Хирст ловко перевернулся на месте. Мальчишки легли, упираясь друг в друга пятками; головами и стволами – в разные стороны, прикрыв один бок колодой. – Да, неплохо бы добраться до этого борова. Только боюсь, что это лишь мечты…

Олег чуть повернул голову и посмотрел вверх, в небо. Кажется, рассветёт уже скоро.

К чёрту.

Он сменил второй магазин. В пыли неподалёку от импровизированной баррикады лежали несколько тел. Кто-то возился, кто-то нудно и громко стонал.

– Скоро начнёт светать, – Хирст повозился, устраиваясь удобнее. И вдруг сказал с остро прорвавшейся тоской: – Будь всё проклято! Никогда не думал, что погибну в бою с этими ничтожествами, это всё равно, что с крысами воевать… – а потом добавил: – Ты должен меня проклинать, Олег.

– Проклинаю, – охотно согласился Олег. – А за что?

– Ты из-за меня влип в эту кашу…

– Оставь, – усмехнулся Олег. – Я сам хотел этого и сам влез в это… граната!

Хирст, извернувшись всем телом, подхватил короткий цилиндрик и швырнул его обратно – граната разорвалась в воздухе. В следующую секунду мокрая щепка, выбитая пулей, вонзилась ему в правое плечо. Хирст молча выдернул её – кровь ленточкой вытекла из раны и застыла.

– Больно! – он смеялся. – Убило щепкой – это было бы смешно, хотя одного из моих предков убило во время погрузки на корабль мешком с овсом… Давай пока не стрелять, побережём патроны.

Мальчишки подняли головы от прикладов. Кочевники продолжали палить, эта трескотня стала даже какой-то надоедливой.

– Если они и сюда подтащат пулемёт – из нас сделают решето вместе с этой скотобазой, – Олег пнул колоду пяткой. – Ага! Юргил!

Он завопил это, подскочив на земле, словно его тряхнуло током. Но Хирст и сам уже заметил знакомую фигуру, мелькнувшую – ого, как быстро! – между двух шатров. Автомат в руках англианина выплюнул короткую очередь, потом – длинную, потом – ещё короткую…

– Не попал, – отрезал Хирст со злостью на самого себя.

– Семь бед – один ответ, – Олег дословно перевёл это на английский, сел, сложившись пополам, глаза его блестели. – Давай попробуем его задавить. Найти и задавить, а то нечестно получается – мы откинемся, а он будет пукать и кушать.

Хирст думал какую-то долю секунды. Потом, бросив: «Прикрой меня!» – молнией метнулся к ближайшему шатру. Оказавшись за ним, махнул рукой и, держа автомат навскидку другой, начал палить одиночными наугад. Олег, сжавшись в комок, проскочил туда же. Мальчишки бегом обогнули шатёр, держа стволы в разные стороны. Тут кочевников не было. Ребята перебежали за следующий. Хирст рывком усадил Олега на корточки и точным, коротким ударом уложил появившегося сбоку врага, тащившего ручной пулемёт – приклад ахнул ему в лоб, Хирст забросил автомат за спину, поднял пулемёт, приплюснутый сверху похожим на большую консервную банку диском. Проверил, отведя затвор, патронник, кивнул:

– Пригодится… Пошли дальше!

– Стоп! – Олег влепил две короткие очереди в грудь одному и другому кочевнику – они выскочили из-за шатра, преследуя мальчишек, отброшенные пулями, столкнулись и рухнули наземь. – Теперь давай!

Олегом окончательно овладел азарт. Он начисто забыл, что их окружают враги, что их ловят – и пребывал в полной уверенности, что ловят как раз они. Мальчишки, наверное, могли бежать прочь от кочевья и, возможно, скрыться в ночи – но они гонялись между шатров за одним-единственным кочевником…

... – У меня последний, – Хирст вставил в автомат магазин. Олег выстрелил над его плечом и сообщил:

– Я тоже последний распечатал…

Мальчишки сидели спина к спине между здоровенными тюками ткани, стреляя поверх них. Спину Олега мозжило и пекло, но это едва ли сейчас могло беспокоить по-настоящему – оставалось не так уж много…

– Пистолет не потерял? – поинтересовался Хирст.

– На месте, – спокойно ответил Олег, поняв смысл вопроса, – ты не беспокойся.

Пули с силой били по тюкам, но вязли где-то в толще плотных слоёв. Ткань защищала ребят достаточно надёжно – но скоро кончатся патроны, и тогда…

... – Что это? – Хирст приопустил ствол и недоумённо закрутил головой: – Что это, Олег?

Олег, встав на колени, смотрел через плечо друга в ту сторону стойбища, где разрастался многоголосый вой – вопль страха и безнадёжности. В пляшущих отсветах огней метались тени; стрельба усилилась, но стала ещё более беспорядочной и была направлена не в сторону мальчишек. Тенями из жуткой сказки мелькнули всадники – чёрные, на непредставимо огромных конях…

Открыв рот, Олег опустил автомат, поднялся в рост и ошарашено наблюдал за происходящим. Хирст тоже вскочил, бросив автомат на тюк – но для него, похоже, всё стало ясно, потому что он замахал руками так, словно собирался взлететь и заорал что-то такой скороговоркой, что Олег совершенно не понял, что он там голосит.

Совсем близко протрубил горн – несколько слитных, накатывающих друг на друга нот, в которых была торжествующая угроза. Багрово-чёрная тьма раскроилась, как полог под ударом острого лезвия – и Олег словно во сне увидел высокого всадника на рослом рыжем коне, грудью надвинувшемся на тюки. В безумных глазах рыжего пылало пламя, мощно ходила ходуном перечёркнутая посеребрёнными ремнями сбруи грудь. Конь раздувал выложенные изнутри розовым ноздри. Возле самого своего лица Олег увидел квадратный носок сапога с узорчатой серебряной пряжкой и зубчатым бликом шпоры. Выше – за отворотом сапога – торчала рукоять хлыста. Ещё выше – свисала вытертая кобура револьвера, тяжёлого и большого.

А совсем высоко над Олегом нависало бесстрастное молодое лицо – лицо с пугающими глазами жестокой хищной птицы под квадратным козырьком сдвинутого на лоб кепи, украшенного бело-алым пляшущим султаном.