Текст книги "Прямо до самого утра или Секрет неприметного тупичка"

Судьбы не бывает

Дирижаблей было много. Не меньше полусотни, они напоминали каких-то футуристичных летающих слонов, сцепившихся в бою за небесные пастбища. Олег не сразу понял, что дирижабли – двух типов. Одни – белые, яркие, как снег, с алыми гондолами и золотыми оперениями – были длинней и уже. Их ребристые борта украшал большой герб – крылатый волк с оскаленной пастью в фас бросался вперёд, вокруг шла острая надпись, похожая на руны. Других дирижаблей было больше – примерно три на два белых. Пузатые, свинцово-серые, без надписей или эмблем, они вызывали неприязнь самим своим видом.

Дирижабли вели бой. Часть перестреливалась – по бортам гондол тут и там вспыхивали огни, тянулись трассы белого дыма, слышался надрывный треск очередей, временами перекрываемый ударами пушечных выстрелов. Но самым жутким было то, что другие дирижабли, сцепившись пандусами, дрейфовали по ветру – а на пандусах кипели дикие схватки. Вниз то и дело летели фигуры – по одной, попарно, по нескольку штук… Пандусы взрывались, обламывались, как деревянные линейки – и тогда фигурки сыпались градом…

Потом один дирижабль вспыхнул. Сперва пламя нестрашно и прозрачно побежало по верху баллона – и вдруг ярчайшая белёсая вспышка скрыла дирижабль. Соседние шатнулись, разлетелись, крутясь (и снова посыпались фигурки) – а когда бело-желтый клуб растаял, стало видно, как вниз падают груды горящих уже иным – чёрно-алым – огнём лохмотьев…

Олег сделал несколько шагов назад и вошёл в пещеру.

Одиннадцать пар глаз опять уставились на него. Чтобы избежать этих взглядов, Олег опустил глаза и сказал, усаживаясь:

– Бой идёт.

А то это не было ясно по звукам снаружи.

Кстати, именно эти звуки и разбудили их рано утром – всех сразу. Весь прошлый день они шли на юг по горной тропинке, и уже в сумерках наткнулись на эту пещеру, в которой и завалились спать. Недоумевающие. Не испуганные, нет – только недоумевающие. Младшие – особенно Борька – пожалуй, даже довольные. Никто не жаловался, никто не ныл, хотя все, конечно, очень устали.

А Олег никому не рассказывал, что весь этот день на ходу он снова и снова пытался вызвать в своей памяти ковыльную степь, Дорогу – чтобы вернуться. И весь этот день его попытки натыкались на серую пружинистую стену. Он не мог вспомнить даже запаха…

...Вообще-то жутковато было сидеть в пещере и слушать, что происходит снаружи. Правда, бой постепенно куда-то откатывался, отдалялся. Все негромко переговаривались, разговор ни о чём ходил и ходил по кругу.

Когда Олег встал и вышел, чтобы проверить, что там – снаружи – то следом почти сразу появился Артур.

Сражения уже не было видно, лишь за пиками гор гремело и вспыхивало. Артур тронул Олега за плечо:

– Что случилось? – шёпотом спросил он.

– Я не могу, Артур, – Олег услышал в своём голосе страх. – Я не знаю, почему перетащил сюда всех… а теперь я не могу открытьпуть обратно. Просто не могу.

Артур побелел. Загар ушёл с лица полностью. Кадет даже пошатнулся, на секунду прикрыл глаза. Но голос его, когда он заговорил снова, был спокойным:

– Ты только не волнуйся. Какой-нибудь временный сбой. На крайняк найдём твоих знакомых, они помогут.

Странно, но слова Артура помогли. Леденящая паника отхлынула. Олег провёл ладонью по лицу:

– Да. Да, конечно… Вот что, – он повернулся к Артуру. – Сделаем так. Вы все останетесь здесь. Все, – он повысил голос, видя, что Артур собрался возразить. – Будете сидеть в пещере и охранять младших и девчонок. Надеюсь, тут есть на кого охотиться. А я пойду по карте на побережье. Раз нас выкинуло здесь – значит, Юрка, Дима и Света где-то тут… – он сказал это и подумал: если дало сбой одно его непонятное умение, то и второе могло подвести – не исключено, что до тех, кого надо спасать – тысячи километров. Но Олег отогнал эту мысль и продолжал: – Я найду их и вытащу. Потом вернусь. Если не смогу вытащить сам – всё равно вернусь. За помощью. А там будем решать, как дальше.

– А если ты уйдёшь – и с концами? – возразил Артур. – Тогда мы тут застрянем точно. Я ведь… – он замялся. – Я ведь тоже пробовал… ну, как ты. Перемещаться. У меня не получается. Не выходит – и всё… Давай ты останешься – а я пойду. Я справлюсь.

На миг Олега посетил страшнейший соблазн. Ему ужасно не хотелось идти в мир, где шла, судя по всему, настоящая война. А хотелось остаться в пещере и…

– Нет, – он покачал головой. – Это сделаю я. Только я. Ну а если я вдруг… – он вздохнул. – Если я не вернусь через десять дней – попробуйте найти Марата. Он где-то тут. И уходите. Сразу, как только сможете.

– Когда пойдёшь? – Артур больше не спорил. Олег вздохнул опять:

– Сейчас.

* * *

Тела были тут и там разбросаны на камнях. Кое-где они лежали по нескольку одно на другом, и во всём этом была такая бездна безысходного и в то же время обыденного ужаса, что Олег не испугался. Он подошёл ближе, то и дело поскальзываясь – и не сразу понял, что камни буквально залиты кровью.

Первые, кого Олег опознал – были соплеменники той девчонки-полуволка, встреченной на мосту над бездонной пропастью. В белой с золотом форме, в чёрных сапогах, перетянутых сверху голенища ремнями, они были защищены вытянутыми овалом шлемами с матовым стеклом забрала (со многих шлемы посрывало, поэтому Олег и понял, что это не люди) и тускло-золотыми панцырями с фартуком на пахе и похожими на крылья оплечьями. На поясах висели ножны, кобуры, гранаты. Тут же было разбросано (или зажато в четырёхпалых руках) оружие – пистолеты, похожие на «маузеры», винтовки – короткие, со складными прикладами, тонкими стволами, барабанными магазинами и длинными плоскими штыками, тяжёлые палаши с глухими рукоятями.

Но тут же лежали и люди – пожалуй, их было больше. В серой форме, коричневых шнурованных коротких ботинках, шлемах, похожих на русские «сферы», больших очках, перчатках, наколенниках, брассардах [39]39
  Защита для руки от запястья до локтя.


[Закрыть]и чешуйчатых жилетах. У них тоже были гранаты, совсем незнакомые пистолеты, длинные слегка изогнутые клинки, автоматы, похожие сразу и на «томпсон» и на ППШ – без штыков… Люди были светлокожие… в общем, самые обычные. Надписи на их форме были сделаны латинским шрифтом, но слова при прочтении звучали странно, ни на что не похоже. Но слово «Баргай» Олег определил.

Он огляделся. И внезапно ему стало очень страшно среди этого мёртвого поля. Так страшно, что закружилась голова. Захотелось повернуться и со всех ног бежать – бежать обратно, в пещеру, где остались его друзья.

Олег закусил сгиб пальца. Сильно стиснул зубами. Страх отступил.

Он хотел подобрать оружие, но все, попадавшееся на пути, было искалечено падением с высоты. Всё-таки он подобрал пять гранат, похожих на пивные банки, только поменьше.

Страх начал возвращаться противными приливами, похожими на тошноту, когда он понял, что трупы лежат на протяжении взгляда. Дальше – уже вперемешку с догорающими кусками дирижаблей. Но обойти это место можно было только по скалам – отвесным и безразличным. Дирижабли сражались, пролетая через узкую долину. Побоищу не было конца.

– Мамочка… – пробормотал Олег, стараясь не побежать. Всё равно куда. Он ощущал: как только побежит – тут ему и конец. Нет, трупы не встанут, не накинутся на него. Он просто чокнется и будет бежать, пока не сорвётся куда-нибудь. – Это и есть война?

Трупы. Оружие. Кровь. Пышущие жаром каркасы. Над ущельем не было птиц – разлетелись в страхе. Даже стервятники…

Олег шёл и шёл по скользким камням…

...Если бы ночь застала его в той долине, он бы, наверное, не выдержал. Но, когда солнце уже коснулось нижним краем гор справа (ага, он всё-таки идёт правильно, он идёт на юг), и Олег, всхлипывая от напряжения и страха, то и дело бросал на него умоляющие взгляды – трупы кончились. Откуда-то слева в долину вбежала мелководная шумная речка, и Олег пошёл по её берегу, еле волоча ноги от усталости и облегчения. Его швыряло из стороны в сторону, и мальчишка понял, что в темноте идти не сможет – сломает ногу, стопроцентно.

Он набрал в котелок воды и поднялся немного на склон долины. Нашёл площадку, укрытую кустами. Развести костёр было не из чего. Олег достал еду – шоколад, консервы, сухари – и понял, что его стошнит. Перед глазами плыли, качались трупы на камнях.

– Ты будешь есть, – процедил Олег. – Ты будешь есть, потому что надо есть, слюнтяй. Будешь есть.

И со злостью долбанул в банку пистолетным шомполом.

А потом… потом вспомнил Хирста. Интересно, как он там – освоился с «оборотнем»?

Смешно. Но воспоминание об англианине принесло облегчение. Олег вздохнул и с усилием начал вспарывать тугую жесть шомполом.

* * *

Утром было дико холодно. Олег корчился под одеялом, задрёмывал, вздрагивал и просыпался. Опять дремал, в полусне видя, что светлеет постепенно небо. Слушал, как клокочет и бурлит речка. Наконец рассвело совсем. Он сел, кутаясь в одеяло – и увидел, что всё вокруг подёрнуто инеем.

– Осень тут, что ли? – пробормотал мальчишка, клацая зубами. Но потом вспомнил, что в горах такое бывает даже в разгар лета.

Правда, от мыслей об этом не стало теплее. Не хотелось даже разводить костёр, хотя теперь он видел, что тут есть сухие ветки. Но для того, чтобы их собрать, пришлось бы вылезать из одеяла. Олег никак не мог на это решиться.

Самое смешное, что эта нерешительность, возможно, спасла ему жизнь. Потому что, когда он уже совсем собрался с духом, внизу, на берегу, появились люди.

Они шли двумя колоннами по обеим берегам. Негусто – шагах в пяти друг от друга – глядя в стороны и вверх. Молча.

Олег узнал баргайцев. И медленно, плавно откинулся на спину, сливаясь с камнями. От вчерашних страха и растерянности не осталось и следа – он снова стал бойцом.

Баргайцев было не меньше сотни – две длинные колонны. В середине колонн люди несли детали разобранного оружия – кажется, миномётов. А в конце той и другой цепочки двигались высокие, чем-то похожие на верблюдов, но массивнее, животные. На их спинах качались расчёты – по два человека с какой-то штукой вроде большого пулемёта. Наверное, это были скорострельные пушки.

Под одеялом Олег нашарил револьвер. Просто для самоуспокоения. Ясно было, что тут от него помощи не будет. Тут настоящаявойна. Мальчишка постарался не смотреть ни на кого в колонне внимательно, зная, что опытный солдат может почувствовать такой взгляд, как упёршийся палец.

Колонна проходила очень долго. Олег не двигался с места, пока замыкающие её животные не стали неразличимыми среди камней.

И только тогда ощутил, что весь в поту от страха. Ему было жарко.

– Согрелся, – прошептал Олег. И посмотрел вверх, на скалу. Не такая уж она и неприступная. Лучше влезть туда, чем идти по той же долине…

* * *

Скала в самом деле оказалась не такой уж неприступной. Вернее, Олег, может, и не полез бы на неё просто так – тяги к альпинизму, что обычному, что промышленному, он не испытывал никогда. Но баргайцы в долине внизу были хорошим стимулом, и через два часа мальчишка – тяжело дышащий, уже совершенно согревшийся и даже где-то взмокший, с разбитыми в кровь пальцами – лежал на спине наверху подъёма, смотрел в небо и пытался унять дрожь.

Получалось плохо, но в конце концов дрожь ушла сама. Олег отполз подальше от края, встал на ноги и осмотрелся.

Горы лежали во все стороны. Но на юге они постепенно становились ниже и ниже, потом затягивались зелёным ковром, а дальше…

Дальше Олег увидел пронзительную синюю полосу. Океан. Лазурный Океан. И там, над этим океаном, тянулись дымы. Местами они сливались в сплошную пелену.

Олег напряг слух. Ничего не услышал, конечно, но тут не нужно было быть гением, чтобы понять: там идёт даже не бой. Там идёт настоящее сражение, по масштабам едва ли уступающее некоторым битвам Великой Отечественной. Приглядевшись, мальчишка различил тут и там над горами равномерное движение точек – летали дирижабли, в их полёте чувствовалась система, план…

– Попали… – прошептал Олег, отводя глаза. У него начало саднить пальцы. С такими пальцами стрелять будет трудновато… Мальчишкой вдруг овладели неуверенность и тоска. Он остро ощутил своё одиночество в этим мире, понимание того, что самое трудное и страшное – впереди; впереди линия фронта, где каждый шаг может стать последним… Он не справится, не дойдёт, не сможет… Ну разве он мало сделал уже? Огромное большинство взрослых людей проживают жизнь, не совершив и сотой доли того, что смог он… И, если он не может идти дальше – ну просто не может, не знает, как быть! – то…

А собственно, что – «то»?, спросил он себя, машинально дуя на пальцы. Вариантов-то всё равно нет – один вариант остался: быть героем. Ухохотаться, но это так. Даже если наплевать и забыть тех, кто тут сейчас где-то мучается – даже в этом случае всё равно надо искать как минимум Марата. А он-то как раз там, где идут бои. Вот оно как подкашивает – отсутствие, так сказать, идейной платформы. Можно быть смелым, решительным, умелым – но, если у тебя нет веры во что-то большое, то, когда речь напрямую заходит о твоей жизни, появляется желание отступить, юркнуть в норку – лишь бы было куда… А у Марата есть такая вера. Он правда верит, что можно сделать мир (миры) лучше, уничтожая тех, кто несёт в них зло.

– Всрався? – тихо процедил Олег по-украински, обращаясь к самому себе. – А как вознёсся, какие думы о себе думал… Намочил подгузничек, малютка? Пойдёшь туда как миленький. Пойдё-о-ошь…

Придерживаясь рукой, которая меньше пострадала, за ветки кустов, тут и там торчавших из склона, Олег начал спускаться в соседнюю долину – к счастью, тут спуск был намного проще.

* * *

Человеческие голоса – неразборчивые, но отчетливые – Олег услышал около полудня, когда после довольно крутого подъёма вышел к котловинке. Котловинка была небольшой, поросшей по краю густющим и колючим диким тёрном. На первый взгляд пролезть сквозь него не представлялось возможным.

Но через любые колючие кусты можно пролезть понизу – это Олег знал давным-давно.

Присев на корточки, он внимательно всмотрелся в заросли. Проход обнаружился почти сразу. Правда, судя по размерам прохода, проложили его барсуки. Но, где пролез барсук, там пролезет и мальчишка.

Олег вздохнул.

Олег шёпотом сказал несколько слов.

Олег достал револьвер и полез по барсучьим следам…

...Посередине котловинки горел костёр. И было возле него довольно многолюдно. Человек тридцать, не меньше, сидели, стояли и ходили вокруг костра. Мало этого – кто-то ещё и горланил:

 
– Рада партизанка в бой уходила,
Рада партизанка в бой уходила…
Эй, друже, чуе, чуе?
В бой уходила…
 

– и ему подпевали несколько девичьих голосов. Хотя разобрать с первого взгляда, где там парни, где девчонки, было сложно: все одеты в короткие куртки и мешковатые штаны цвета хаки, лёгкие туфли (а выше до колена нога оплетена ремнём), на головах – круглые чёрные шапочки с золотистыми перьями. Все – очень молодые, Олег бы даже сказал, что не старше его самого. У всех – оружие (не понять издалека, какое, но видно пулемёты, у всех есть гранаты, длинные кинжалы…). Аккуратным рядком сложены похожие на сосиски сумки с ремнями. Над огнём жарился хрестоматийный олень и кто-то активно поливал его из пузатой тёмной бутылки.

 
– Рада партизанка до чета пришла,
Рада партизанка до чета пришла…
Эй, друже, чуе, чуе?
До чета пришла…
 

Ага, вон девчонки – сидят отдельной кучкой. Одна расчёсывает волосы, другая перетягивает ремни обуви, третья чистит винтовку и подпевает, четвёртая тоже подпевает, ловко пробивая ножом какие-то банки и расставляя их вокруг. Всё-таки девчонок ни в какой форме с парнями не спутаешь. И дело не в том, что волосы длинные… хм…

Кстати, волосы практически у всех чёрные. Только у одной девчонки – той, что переобувается – светло-русые, да среди парней парочка-тройка просто русых.

 
– Друже комитаче, узмито меня!
Друже комитаче, узмито меня…
Эй, друже, чуе, чуе?
Узмито меня…
 

Похоже на сербский язык. Олег слышал у одного мужика из Марфинки сербские песни (мужик воевал где-то на Балканах) – «Хвала ти, Оркане», «Живео, Сербья», «Равна Гора», «Калашников». Не сказать, что они понравились Олегу, но общий склад речи запомнился.

Да, очень похоже.

Баргайцы? Вообще-то Олег представлял их себе как-то не так. Конечно, никогда раньше никаких баргайцев мальчишка не видел, но вот поди ж ты – не вязалась эта компания с описанием людей, которые могут топить корабли с женщинами и детьми. Эти явно могут с ходу снять голову, но вряд ли способны на подлость. Но и не те люди-волки – физиономии явно человеческие. Кто-то ещё. Интересно только, на чьей они стороне – «хороших» или «плохих»?

– Пст, – услышал Олег. И увидел глаза, смотрящие на него из кустов.

Глаза были ярко-синие, откровенно насмешливые и очень внимательные.

* * *

Командира этого отряда звали Станац.

Когда Олег услышал это имя, то испытал сильнейшее облегчение – оно значилось на карте, Марат упоминал его, как имя своего союзника. Вообще-то он и сразу не очень волновался – хотя в котловине моментально затих всякий шум (его сменила при виде конвоируемого Олега удивлённая тишина), и множество глаз изумлённо уставились на мальчишку, но никто не стремился на него броситься и даже вещи не отобрали, только ремень с палашом и револьвером. Олега усадили на камень. И он стал ждать.

Станац оказался парнем примерно на год старше самого Олега, таким же темноволосым и высоким, как и остальные ребята из отряда. И одет он был так же, как и все, и вооружён просто большим револьвером в потёртой жёлтой кобуре.

Но, едва Олег увидел этого парня, он сразу понял, что это и есть командир. Это не было просто словом – то, что Станац здесь старший, было видно просто по манере держаться.

Подойдя, он сел напротив Олега на плоский камень. Широко расставив ноги, уперся ладонями в колени. Внимательно оглядел Олега, вздохнул. Посмотрел в небо. Опять вздохнул. Спросил:

– Као ту сите? – и посмотрел наконец на Олега.

– Я Олег, – мальчишка подавил глупое желание ткнуть себя пальцем в грудь. – Я друг Марата.

– Казейо? – Станац оживился. – Ту сите рус? Оконд Жемья? Код едан?

– Да, да, код один, Земля, – понял Олег и закивал. – Рус, русский я.

– А, – Станац наклонился вперёд, хлопнул Олега по плечу. – Рус, добро рус… Чекай… – он с улыбкой поднял палец, повернул голову и крикнул: – Света!

Олег изумлённо напрягся. К ним шла та самая русоволосая девчонка. Шла – и с каждым шагом её глаза становились всё больше и больше. Вот она споткнулась… Остановилась. Приоткрыла рот. Но Олег опередил её:

– Ты Крыгина?! Света Крыгина?!

– А ты кто? – девчонка подняла к лицу ладонь. – Ты кто?!

* * *

– Олег!

Олег обернулся, опустив котелок с тушёным мясом и какими-то корешками. К нему подходили Светка и Станац. Станац смущённо улыбался, Светка решительно волокла его за руку.

– Ена есть розумом помрачетница, – сказал Станац, разводя руками. – То не мои придумы. То йо, – и он указал на Светку. – Доколь тягнешь?! – и придержал разлетевшуюся девчонку.

– Да, это я решила, – кивнула Светка и вдруг резко побледнела. – Я тебе очень благодарна. Очень-очень! – она подскочила к Олегу и, на миг обняв, поцеловала в губы, но тут же, отскочив, взяла Станаца под руку и прижалась к нему.

– Подождите, вы о чём? – Олег отставил котелок. – Я…

– Я расскажу, – Светка села напротив, не выпуская из пальцев руку вставшего рядом Станаца. Бледность не сходила с её лица. – Я расскажу…

...Её «прихватило» на лестнице. Когда она вышла из собственной квартиры. Следующее, что она восприняла – был кузов грузовика, где ей тут же начали крутить руки. Люди в форме, говорившие на совершенно чужом языке.

Девчонка не понимала, что происходит и куда её везут. (Станац объяснил Олегу, что Светку ожидал один из баргайских «комбинатов», где девчонок превращали в суррогатных матерей – заставляли рожать детей по 15-20 раз, после чего просто пристреливали и «утилизовали» тело). Да и не успела понять – ей повезло. Конечно, в какой-то степени, но повезло. Отряд Ровче Зегича налётом разгромил баргайскую колонну – жепа (что-то вроде конфедеративной единицы славянского государства Горна Крайна, старого и верного союзника Ленниадской Империи) Зегичей освобождала своих, но в числе освобождённых девчонок оказалась и Светка.

Наверное, она бы просто чокнулась, не встреть в отряде двух мальчишек с Земли, более того – совсем земляков. Юрку Гриднева и Димку Гаврилова. Они оба попали сюда три месяца назад (так, подумал Олег, а ведь Юрка пропал на день позжедевчонки… а Димка – в один день с ней…). Похищенным предстояло превратиться в доноров крови для военного лазарета – но Юрка сбежал во время перевозки, утащив с собой и младшего мальчишку. В подобравшем его отряде Юрка был вторым номером пулемётного расчёта, а Димка помогал при кухне.

Это было месяц назад.

А две недели назад отряд Ровче и отряд Станаца (состоявший из полностью из подростков – жепа Лакичей потеряла в боях прошлого лета почти всех мужчин) встретились во время марша…

... – Так мы встретились со Станацем, – закончила Светка.

– Ты не будешь возвращаться, – Олег не спросил это, он сказал это утвердительно. Светка замотала головой. – Ясно…

– Я не дорассказала, – Светка тяжело вздохнула. – Три дня назад Ровче разбили во время штурма Грраурса – есть такой городок тут недалеко. Почти весь отряд погиб.

– Что? – Олег вскинулся. – Как…

– Боюсь, что и мальчишки тоже… – голос Светки упал до шёпота.

– Совсем все погибли? – Олег задержал дыхание. Станац покачал головой:

– Не. Ской-то побрали до плену. Еже не забийе по се час, тэ же забьют набыстро.

– Ясно, – Олег поправил пояс, который ему вернули. – Вы знаете, где держат пленных?

Станац кивнул. В его глазах было понимание.

– Ми жэлам тэгэ ж, – сказал он тихо. – За сем прийшов… Но то естем тяжко.

– Пусть, – сказал Олег. – Я иду с вами.

– Станьца, ми не шли – као ти био? – с интересом спросил Станац.

– Я бы пошёл один, – сказал Олег.

И ощутил облегчение от того, что понял: он сказал правду.

* * *

...На протяжении девятисот лет не было в коде 5 – или Хррасс-Горруу, как называли его здесь – государства сильнее Ленниадской Империи.

Её народ – уррвы, как они сами себя называли, волкодлаки, как говорили про них ближайшие соседи-славяне или сэйт-токи, как говорили баргайцы – конечно, был не без греха по части захватов. И империя не просто так раскинулась на трёх материках, достигнув по площади примерно бывшего СССР. Набеги стай долго помнились людям, у которых возникновение государств сильно запоздало.

Но многие народы со временем мудреют (не все!) Уррвы не были исключением. Пришло время – и романтика набегов осталась лишь в песнях (до сих пор пугавших людей), книгах и кинофильмах. Новые и новые стройки, быстро развивающаяся наука, готовность помочь – всё это сильно изменило образ уррва в глазах как людей, как и самих человеко-волков. Сто сорок лет мира и сотрудничества были самыми счастливыми в жизни Хррасс-Горруу…

...Всё изменилось двадцать семь лет назад.

В океане, который на Земле Олега назывался Тихим, а здесь – Лазурным, на множестве островов, жил народ баргайцев. Реже, чем другие, они подвергались набегам уррвов. И меньше, чем другие, имели с ними дела в поздние времена. Баргайцы были многочисленны и плодовиты. Но в то же время скученность жизни на островах сделала их жестокими и нечувствительными к чужой боли. Пользуясь полученными от соседей знаниями, они сумели в короткие сроки построить мощное индустриальное общество.

И двадцать семь лет назад огромные десантные плашкоуты, прикрытые с неба армадами боевых дирижаблей, а с воды – стаями гигантских подлодок, вооружённых ракетами, хлынули на берега сразу двух континентов.

В короткой кровопролитной борьбе пали десятки государств. Баргайцы расправлялись с побеждёнными с нечеловеческой, механической жестокостью. Погибших считали десятками миллионов.

Тогда в Ленниаде на площадях завыли уже забытые Горны Охоты. Уррвы вышли защищать людей – тех, за кого теперь считали себя в ответе.

И очень быстро поняли, что противник сильнее. Просто потому, что многочисленнее…

... Четверть века идёт война. Четверть века – без перерыва…

...Всё это рассказал Олегу ночь Станац. И сейчас загибал пальцы в свете небольшого, хитро укрытого костра:

– Ойце… дядо… еж дядо… еж дядо, й еж… перше брача, дрги брача… – он вздохнул. – Све загинули…

– Отец, четыре дяди и два брата? – тихо спросил Олег. – Погибли? – Станац кивнул медленно. Добавил:

– Й племеники, й двоеродни брача… Много. Три племенника, восьме двоеродни брача… Баргаи забийе…

Олег промолчал. Что тут он мог сказать? А Станац продолжал:

– Ми забийе велки много баргаев. Шест, семье на едано наше… Аже баргаев тмы. А уррвы саме уступовают…

– Почему вы им помогаете, если они… – начал Олег. Станац вспыхнул, как огонь костра:

– Ми ротили!

– А? – не понял Олег. Станац обмяк, улыбнулся:

– Ну… тэ й… Слово…

– Клятва, – понял Олег. – Это называется клятва, Станац… – он посмотрел в ту сторону, где горело небо – и повторил: – Клятва.

* * *

Грраурс оказался почти разрушен. Когда-то это был, судя по всему, довольно большой город – может, ненамного меньше Тамбова. Теперь – несколько километров руин, над которыми тут и там поднимались полуразваленные, а иногда – и вполне целые здания, смотревшиеся тут почему-то особенно нелепо и даже страшно. Тут и там виднелись выгоревшие, чёрные коробки бронетехники, непонятно – чьей. И – трупы. То ли их не озаботились убрать, то ли – некому.

– Видишь знамя над башней? – прошептала Светка в ухо Олегу. Тот кивнул, не отрываясь от бинокля. Позади ребята Станаца тихим слаженным хором напевали:

 
– Хай, шта се оно чуйе из далине:
Дал су вйетри, дал су вихорови,
Ил шуморе горе йаворове,
Ил са земьом трава разговара,
Ил певайу на небеси звезде?
 
 
Нит су вйетри, нит су вихорови,
Нит шуморе горе йаворове,
Нит са земьом трава разговара,
Нит певайу на небеси звезде…
 

А Олег видел знамя – вертикальные полосы: ярко-синяя, ярко-алая, ярко-синяя. Ему уже сказали, что это знамя баргайцев. – Станац сказал – дождёмся темноты и пойдём.

– Ты тоже пойдёшь? – спросил Олег, отдавая бинокль лежащему рядом Станацу и переворачиваясь на бок. Светка молча кивнула. Потом спросила:

– А что ты будешь делать потом?

– Мне надо будет найти Марата, – Олег закинул руки под голову, ложась на спину. – А потом – наших… И обратно.

– Марат, наверное, в Сантокаде, – девчонка села, скрестив ноги, оттянула тонкими пальцами затвор автомата. Щёлкнула. Вздохнула. – Мы тоже пойдём в Сантокад… Драгило и Манче уже тоже там, должно быть…

– Зачем тебе это? – тихо спросил Олег. – Потому что ты и Станац…

– Разве этого мало? – спросила девчонка.

– Тебе же всего тринадцать…

– Тебе ненамного больше.

Олег достал револьвер и принялся проверять его. Станац, наблюдавший за этим, одобрительно сказал:

– Добра зброя… Узми ще палер, – он похлопал по стволу своего автомата.

– Нет, – Олег покачал головой. – Незнакомая модель, боюсь, подведёт… У меня гранаты есть… Ну-ка, покажи ещё раз, где они держат пленных?..

...Ночь пришла рокочущая и светлая от пожаров. Пожары были вокруг, невидимые при дневном свете, они охватывали всё побережье. Огни плыли в небе – над Сантокадом шёл бесконечный бой дирижаблей. Дирижабли сражались и над горами.

Олег поправил за плечами переделанную перевязь палаша, заткнул револьвер спереди за пояс. Бойцы Станаца деловито разбивались на группы по три человека: один с ручным пулемётом, другой – с автоматом и кучей ручных гранат, третий – со снайперской винтовкой.

– Обок меня, – Станац сунул в рот длинную щепку. Олег кивнул, вставая рядом. Достал револьвер. Станац пожевал щепку, выплюнул её. Стеклянным взглядом несколько секунд смотрел на огни – и, подняв руку, махнул вперёд…

...Скорее всего, баргайцы не ожидали, что враг войдёт в только что отбитый город с тыла. Во всяком случае, никакого боевого охранения не было ни на окраине, ни на окраинных улочках. Отряда пробирался между витых клубков колючей проволоки, полузасыпанных окопов, разбитых укрытий из мешков с песком, подбитой техники… Неслышными тенями разбегались в развалины собаки.