Текст книги "Воин из Ниоткуда (СИ)"

Автор книги: Олег Никифоров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 28 страниц)

ЧАСТЬ 2

ГЛАВА 1

Вот уже три месяца прошло с тех пор, как они впервые прошли через ворота Белогоча. Потак, как и обещал, не бросил их на произвол судьбы, а сразу же потащил к князю. Правда, им с полчаса пришлось ждать на открытой террасе княжеского терема, пока князь соизволил выйти. Воевода был взбешен, что его не пустили внутрь, но стоящие на страже дружинники лишь виновато разводили руками. Немного сгладила ситуацию девушка, принесшая всем по крынке холодного молока. Наконец в дверях появился сам князь – крепкого телосложения высокий молодой воин лет тридцати с небольшим. Острый взгляд глубоко посаженных глаз, немного орлиный нос, наверняка всегда сдвинутые к носу густые брови, а также тонкие губы выдавали властного, надменного правителя. А металлический обруч с драгоценными камнями, стягивающий черные волнистые волосы на голове, а так же красный вышитый плащ, накинутый поверх легкой кольчуги и скрепленный красивой пряжкой на правом плече, лишь подтверждали его высокое происхождение. Воевода приложил правую руку к сердцу и слегка склонил голову, приветствуя своего государя. Тот, не отвечая на приветствие, кивком головы указал на скамью около стола, приглашая воеводу сесть, и лишь мельком скользнув взглядом по братьям, сел на резной стул с высокой спинкой. Однако, узнав, что воевода привез наконец-то голову Вепря, а награбленное им добро и какова в этом роль пятерых юношей, стоящих перед ним, князь немного подобрел и с интересом взглянул на молодцев. Но стоило Потаку сообщить о цели прихода братьев и их просьбе, как взгляд князя снова стал холодно-надменным, а лицо перекосило как от оскомины.

– Если хотят, я могу, учитывая их заслугу, направить их в виде исключения сразу же в молóдшую дружину, не устраивая испытательного месяца. А если нет – скатертью дорога!

– В молодшую дружину, деревянными мячами играться?! – вскипел Потак. – Не ты ли, княже, добрых ратников собираешь? А когда те приходят к тебе, на деле доказав свое мастерство, ты их к соплякам ставишь?!

– Ишь мастера, с татями[4]4
  Тать – вор, разбойник


[Закрыть] воевать! Поднявшись во весь рост, жестко и насмешливо бросил князь. – А то, что до них ни с чем возвращались, так это и говорит о том, что слишком рано из сопляков в дружинники переводят! В отроки и все тут! Если захочет большой воевода их раньше срока в мужи перевести – то его ответ, я поперек не стану. А сейчас пошли с глаз моих долой! – и он стукнул кулаком по столу так. Что подлетела стоящая на нем чарка для вина. Развернувшись, князь быстрым шагом направился обратно в терем.

Лицо воеводы было серым как туча. Поднявшись, он повернулся к выходу, кивком головы предлагая парням следовать за ним. Те молча спустились по крыльцу и едва поспевали за его широким размашистым шагом, несмотря на возраст и габариты. Вскоре они оказались возле другого терема, немногим скромнее княжеского. Вокруг слонялись хорошо вооруженные дружинники, шумно смеясь и позвякивая оружием. Изредка среди них мелькала прислуга хозяина терема. Увидев Потака, дружинники уважительно расступились, пропуская того в дом. Указав братьям на лавки возле входа, воевода прошел через зал и скрылся в дверях. Минут через двадцать он появился уже в сопровождении хозяина дома, такого же крепкого мужчины, разве что небольшая полнота говорила о более спокойной и размеренной жизни. Увидев поднявшихся парней, он окинул их пристальным и оценивающим взглядом.

– Значит это и есть те герои, о которых весь город судачит? – и повернувшись к Потаку, добавил: – Что ж, поступим, как велел князь. Сейчас их отведут в молодшую дружину, и в какой сотне места есть, там и останутся.

– Побойся щуров, Велигóр! О том ли мыслишь?! Я не видел их в бою, но то, что они уложили два десятка оружных людей, а сами не имеют ни единой раны, говорит о том, что они вои, а не землепашцы.

– Нарушить слово княжье! Мыслишь, о чем просишь?! – взревел хозяин дома, которого Потак назвал Велигором.

– Ты на меня почем зря не ори! Никто тебя не просит нарушать слово князя. А вот обойти его всегда можно, не мне тебя учить. Отдай ребят в обучение Обрýду, он лучший в молодшей дружине, а Могýру поручи брать их время от времени в свою сотню, пусть привыкают.

– Могуру? Лучшему сотнику старшóй дружины?! А может мне самому ими заняться?!

– Не стоит, Могур и без тебя справится. Я сам с ним переговорю. – с усмешкой ответил Потак, не обращая внимания на гнев собеседника, и вдруг в его голосе появились металлические нотки: – Я тебя нашей дружбой заклинаю, выполни что прошу. Наши отцы еще вместе в сечу ходили бок о бок, и сейчас вместе в крие пируют рядом с Корсом, и нам того завещали!

– Хорошо! – с трудом произнес Велигор. – Только ради нашей дружбы и отцов наших. Чем только они в душу тебе запали?

– А тем, что пришли не ради злата или со скуки, а по зову сердца!

– Знаю я таких, с горящими глазами, одна маята с ними. Сколько таких на дальних заставах служат, подальше от княжьего гнева. Сам-то – воевода самой большой земли, а в княжьем тереме носа не кажешь.

– А тесновато мне в дети́нце, вот и не кажусь.

* * *

Так с подачи Потака закончилась для братьев свободная жизнь, и начались сплошные кошмары. Толи Потак переоценил их возможности, толи не это для него было важно, но если кулачные бои и бои на деревянных мечах они еще как-то выдерживали, то на общей физической нагрузке они умирали вместе с остальными, а то и больше. Бег то по холмам, то по оврагам, а иногда еще и с бревнами на плече или здоровенным камнем в руках; прыжки через различные колючие кустарники; кувырки и борьба, так что одежда трещала по швам. И так изо дня в день, и с утра до вечера – сие могло свалить с ног даже великана. Один сотник Обруд кажется не знал усталости, раздавая тычки и пинки особо нерадивым и зубоскаля налево и направо. Вот только оскорблений он никогда себе не позволял, за что и пользовался уважением отроков. А раз в неделю, а иногда и чаще, их забирал к себе сотник Могур, чей внешний вид соответствовал грозному имени. Остальные отроки смотрели им в след с явной завистью, так как это гарантированно означало, что они смогут одеть себе на руки узорчатые металлические браслеты с медвежьей пастью – знак принадлежности к старшой дружине, личной дружине князя, а значит и возможности дорасти до десятника или сотника, а может и воеводы, если Корс намекнет о том князю. Ведь для того чтобы пройти испытание на право носить браслеты, нужно год обучаться в отроках. Редко кто заслуживал право на испытание раньше этого времени. Да и то это вовсе не значило, что испытание будет пройдено. Некоторые жили в молодшей гри́днице по два и три года. Кто-то не выдерживал и или уходил туда, откуда пришел, или просился на дальнюю заставу, подальше от стыда и в надежде на подвиг. Так что завидовать было с чего, но это только с одной стороны. А с другой… Если среди отроков братья считались если уж и не лучшими, то во всяком случае не последними, а в боях на тупых мечах или саблях им почти не было равных, то в боях с дружинниками старшой сотни им едва хватало сил и умения выстоять в бою хотя бы пять минут. Кроме боя они постигали и другие премудрости: умение прикрывать в бою соседа, оказывать помощь и выносить раненых, незаметно преодолевать даже открытые места и множество другого. В общем, до своих лавок братья иногда просто доползали. Но такой труд принес свои плоды: к концу третьего месяца они заметно выделялись среди отроков. Удары мечей были выверены и точны, а в движениях читалась уверенность и легкость. Не было больше излишнего азарта и суеты, а защита стала почти безупречной. Могур научил их владеть как копьем. Так и боевым топором. С пятидесяти метров могли попасть из лука в нарисованную точку на щите. А со ста не промахивались и в сам щит. Тяжелее давалась наука верховой езды. Если с седлом и сбруей могли спокойно проехаться и галопом, и рысью, то без нее, а заставляли и так, едва проезжали указанное расстояние, после чего боялись лишний раз показаться на улице, так как стыдно было за свою походку. Но скоро и в отряде Могура они уже были своими, и учебный бой с любым из них давно уже не был плевым делом. Даже Вадар не отставал от братьев. После того как второй жрец Белогоча принес какое-то сильно пахнущее снадобье, рана на груди затягивалась на глазах. Мышцы его окрепли, и он теперь легко управлялся с тяжелым боевым луком, его же собственный казался просто игрушкой.

Сегодняшнее утро мало чем отличалось от остальных. На рассвете сотник Обруд поднял всех своим громовым голосом и погнал в поле. После небольшой пробежки по россе настала очередь водных процедур. Раздетые до пояса, несмотря на довольно холодное утро, молодшие дружинники бросились к реке. Смех и крики слышно было даже в ближайшем посаде. Умывшись, уже более медленным бегом они направились обратно в город. Стража на башнях весело приветствовала своих. На охрану внешней стены города посылалась молодшая дружина, а вот охрана детинца[5]5
  Детинец – небольшой, хорошо укрепленный кремль или крепость внутри основной крепости, служащий для защиты княжеской семьи, его приближенных и княжеской дружины.


[Закрыть] только из большей дружины, так же как и охрана князя. Когда-то город располагался только с правой, западной стороны реки Вéрглы в самом ее истоке, или вернее в самом начале ее вытекания из озера Белое. Это была единственная река, которая из него вытекала, так как остальные три в него втекали, наполняя все новыми водами. Но город обрастал посадами, а вскоре с севера и юга поселения отгородились новой стеной и вошли в границы города. Таким образом, Белогоч имеет три отгороженных друг от друга конца со своими воротами. А тут еще и на левом берегу, с востока, возник еще один защищенный деревянной крепостью конец[6]6
  Конец – часть города, район, чаще всего населенный определенной категорией горожан.


[Закрыть]. И только с западной стороны город так и не продвинулся ни на шаг, хотя именно в ту сторону и поглядывал молодой князь. Каменные стены детинца были видны издалека. Высокие, крепкие, выложенные из белого камня, они сверкали на солнце. Вход в каменную крепость был со стороны реки и чтобы попасть из западных ворот города в детинец, приходилось обходить почти половину каменной стены. Это было удобно в случае нападения с запада, но не очень нравилось гостям из-за гор. Сотня Обруда возвращалась через юго-западные ворота, поэтому, пройдя через улицу оружейников и мимо вечевой площади, они вышли прямо к воротам детинца. Те дружелюбно распахнулись, впуская уставших отроков. Но только последний из них вошел внутрь, как ворота снова встали на свое место, сверкнув медной обшивкой. Тут-то и подошел к Обруду вестоноша большого воеводы. Взяв в руки свернутый в трубочку кусок бересты и развернув его, сотник быстро пробежался по нему глазами. Усмехнувшись в усы, он кивнул вестоноше, отпуская его, и позволил бересте снова свернуться в его руке.

– Лия́к! – Обруд окликнул крепкого парня лет двадцати, который частенько оставался старшим на время отсутствия сотника. – Веди отроков в гридницу[7]7
  Гридница – большой дом типа казармы для проживания гридней (дружинников).


[Закрыть] утренничать, а потом всем одеться, как положено, и ждать меня на Малом поле. Я к воеводе.

Вмиг утихшие отроки собрались в строй и переглядываясь направились в сторону гридницы. Не так уж и часто большой воевода вызывал к себе сотников младшей дружины, хотя Обруда Велигор ценил и уважал. Еще большее волнение охватило, когда узнали что и другие сотники тоже вызваны к воеводе.

Запихав в себя гречневую кашу и запив ее молоком, все четыре сотни вывалили на Малое поле, где проходили учебные бои. Все переминались с ноги на ногу в томительном ожидании. Солнце уже успело подняться на небосклоне, обещая быть жаркому дню. Наконец кто-то увидел вдалеке приближающихся сотников, и по рядам прошлась волна перешептываний. Вскоре четверка крепких, прошедших не одно сражение, мужчин подошла так близко, что легко можно было различить выражение их лиц. Всех спокойнее был Обруд, остальные были в задумчивом недовольстве. Четыре сотни, построенные каре, вытянулись в струнку при виде командиров, лишь только в одном месте ряды сдвинулись плотнее, пропуская сотников в центр. Обруд, как наиболее уважаемый сотник, начал говорить первым:

– Вы все знаете, что самые достойные из вас могут по желанию пройти испытание и попасть в старшую дружину. Для этого вы сюда и пришли, ради этого мы с вами и бьемся. До ближайшего испытания еще почти два лунника[8]8
  Лунник – месяц


[Закрыть]. Но сегодня воевода сделал исключение. И такие исключения делались только в тяжелую годину войн, потому и не по душе нам подобные исключения, не к добру это. – сотники угрюмо кивали головами, соглашаясь с ним. – Но есть слово воеводы, а за ним стоит слово князя. По сему есть приказ: с каждой сотни по десять лучших отроков без испытаний отдать в старшую дружину. Да дарует им всем Корс удачи в бою.

Тут начался настоящий гвалт. Кто-то возбужденно называл имена возможных счастливчиков, надеясь и самому оказаться в их рядах, кто-то высказывал зависть, прекрасно понимая, что в их число не попадет, кто-то зло вспоминал свою неудавшуюся попытку. Обруд поднял руку и тишина снова воцарилась на поле, слышен был лишь его голос. – из моей сотни пойдут Олег, Арах, Андрей, Макс, Вадар, братья Лия́к и Кожáк, а также Си́вуд, Гурáд и Шéпень.

Лияк и Кожак были два брата из племени марвя́н, невысокого роста, но с железными руками. Освободиться из их тисков было почти невозможно. Они появились в сотне Обруда почти год назад и были его опорой, своим веселым нравом и в тоже время врослой рассудительностью завоевав расположение всех обрудовцев. Остальные трое были дарвéнами, крепкие малые, смуглые, голубоглазые, прекрасно владеющие стрельбой из лука.

Десять обрудовцев вышли из строя и с горящими от счастья глазами встали перед сотниками. Вскоре к ним присоединились еще тридцать отроков из других сотен. Встав плечо к плечу, даже без оружия и доспехов они дышали мощью и уверенностью. Сотники на самом деле выбрали самых достойных.

– Что ж, решение принято и достойные названы. Все могут разойтись и вернуться в гридницу. Ну а наше «исключение» может собрать свои пожитки и строиться здесь.

Так, с легкой руки Обруда, этих парней и вправду некоторое время звали «исключением». Но не долго. Редко когда одно исключение не ведет за собой другое, а вслед за этим, как правило, следует череда последствий. Сотники прекрасно это понимали, своей интуицией предчувствуя последующие события. Но тогда это были только предчувствия.

Обрудовцы и еще десять отроков попали к Могуру, а остальные к Обияру. В тот же день вечером обе старших сотни выстроились перед гридницей и новичкам застегнули на запястьях металлические браслеты с медвежьей пастью. Каждого опоясали боевым мечом, остальное снаряжение ждало их в гриднице. В глазах новичков горели огонь и жажда подвига. Им казалось, что то что выбор пал на них, этого еще мало, они должны в деле доказать, что не зря сюда пришли, что они заслужили это право. Однако никто не требовал от них кидаться в огонь или тут же лезть в бой. Раз позвали, значит достойны, это уже мужи, а не мальчишки. А со смертью повстречаться еще успеют. Сотня Обияра повернула в гридницу, а сотня Могура по его знаку осталась на месте. Могур посмотрел прямо в глаза замершей семерке, его пронзительный взгляд проникал, кажется, до самых дальних уголков души.

– Я не сомневаюсь в том, что Обруд направил к нам самых достойных. И если вы что-то еще не умеете, то здесь научитесь. Да только не в одном мастерстве и отчаянной храбрости сила. Ваша сила и мужество в вашем единстве. Ваше мужество проявится в том, чтобы быть готовым в любое время встать под удар меча и подставить свое сердце под вражьи стрелы, спасая своего друга. И если каждый из вас на поле брани будет знать, что рядом с ним стоят те, кто готов ради него на все, то не будет такого врага, который способен был бы посеять страх в ваших сердцах. Помните об этом!.. Это все, что я хотел вам сказать.

* * *

Не успела пролететь и первая седмица их новой жизни, как Могур, вернувшись вечером от воеводы, сообщил, что три десятка гридней из его сотни едут в Кóрчу – самый северный город княжества и главный город Мурáвья.

– Надо дань собранную забрать и на княжий двор доставить. Если все уже готово, то за четыре дня обернетесь, ну а если нет, то на пару дней подзадержитесь. Поедут десяток Тура и десяток Ая́ра, и возьмите с собой наше пополнение из обрудовцев – пусть привыкают. У них старшим Лияк будет. Тур, ты самый старший. Выходите завтра, оружие берите только для легкого боя, но и щиты возьмите. Береженного Корс бережет. Все, идите, готовьтесь.

В сотне была железная дисциплина, никто не посмел ни разу перебить Могура. Но он учел все, поэтому вопросы к концу его указаний отпали сами собой. Дружинники неспешно пошли готовиться к обычной поездке, коих было не мало, и только молодежь выказывала свое волнение.

Утром сотник лично проверил вооружение гридней, которое состояло из легкой брони, круглых щитов для конного боя и постоянных спутников дружинников – меча и боевого ножа. Правда кое-кто прицепил к седлу еще и по боевому топору, а пятерка братьев – по сабле за спиной. Вадар да еще четверо гридней прихватили боевые луки с колчанами. В общем вполне боеспособный летучий отряд. Кони переступали с ноги на ногу, ожидая команды. Оставшись довольным осмотром, Могур махнул рукой и отряд чинно прошелся рысцой по-утреннему Белогочу, и только за его воротами пустился вскачь.

* * *

Несмотря на приличное расстояние, к вечеру второго дня отряд прибыл Корчу. Дорога была практически сухой, первые осенние дожди не успели еще превратить ее в непроходимое месиво. Посадник[9]9
  Посадник – глава города.


[Закрыть] принял их в своем тереме, в большой комнате для гостей. На столы тут же стали накрывать еду и напитки. Посадник, пожилой муж, но еще крепкий телом и духом, не заставил себя долго ждать. Появившись из внутренних покоев, он гостеприимно предложил всем сесть за стол. Лицо его светилось добродушием, но глаза оставались задумчивыми и встревоженными. Под его рубахой проглядывались латы. А на поясе висела сабля. Корча находилась на самой границе княжества и, как все приграничные жители, ее горожане привыкли к войне. Но еще при подъезде к терему дружинники обратили внимание на большое количество вооруженных горожан.

– Скажи нам, посадник, где воевода и что за суматоха в городе? – начал осторожно Тур. – Или опять соседи беспокоят?

– Ты прав, соседи к нам часто наведываются, да только близко к стенам не подходят. Довольствуются тем, что веси да посады по дороге пограбят. Вот и в этот раз гонцы с заставы доложили, что опять гостей незваных ждать надобно. – со вздохом добавил посадник. – воевода отправился узнать все на месте, должен скоро вернуться.

Тут в комнату вбежали два запыхавшихся воина в окружении людей посадника.

– Гонцы, господин! Плохие вести. – доложил один из вошедших и уступил место тяжело дышащим воинам. За столами все замерли, повернувшись к входу.

– Воевода принял бой, но кáнцев больше сотни. Скоро будут здесь, застава их не удержит.

– Вáглов тоже не меньше сотни. Они разбили нашу заставу и повернули не в сторону весей, а в сторону града. Ночью будут здесь, господин.

– Значит, все-таки объединились. – хмуро произнес посадник. – Вот и пришла пора испытаний.

– Значит так, посадник, готовь город к обороне. – мощная фигура Тура уже стояла возле него, остальные дружинники ждали распоряжений, поправляя на себе доспехи. – На этот раз посадами не отделаешься. Я со своими пойду на выручку воеводе. Сможем – вернемся, нет – сам с ваглами воюй. Ну а канцев мы к городу не пустим… – и уже в сердцах добавил: – И почему наместники со своими главными воеводами в Белогоче сидят, а не доверенные им земли охраняют! Шли гонца к князю, посадник!

Не прошло и пяти минут, как отряд уже был на конях. Тур. Не говоря ни слова повел дружинников в сторону ворот. Времени не было и битва им предстояла тяжелая. Хорошо, если хоть кого-то еще успеют застать в живых. Но больше всего Тура беспокоило то, что с ним едет десяток необстрелянных еще юнцов. Хоть и многое про некоторых из них говорили, но все же… ну что ж, теперь они тоже княжьи гридни и другого пути у них нет.

Они не успели еще достаточно далеко отъехать от Корчи, хотя за лесом не видно было уже ни только ее самой, но и ее посадов, как услышали шум сражения. Пришпорив коней. Они вскоре выскочили на большую поляну, где перед ними открылась трагическая сцена. Горстка воинов во главе с воеводой пыталась, по-видимому, отойти к лесу, но на поляне канцам удалось окружить их и сейчас они попросту добивали оставшихся.

– Аяр, ты – с лева, я – с права, Лияк – прямо. – не останавливая коня отдал короткий приказ Тур, и отряд, разделившись на три маленьких лавины, обрушился на канцев, которые превосходили их почти в три раза.

– Корс с нами! За князя!

Неожиданное появление конных дружинников князя возымело свое действие. Врубившись в пешие ряды канцев, гридни нанесли им существенный урон. Десяток Лияка снес стоящих у них на ходу канцев и пробился к воеводе и его воям. В живых их осталось человек шесть, остальные лежали в куче кровавых тел. Гридни попытались расширить круг вокруг себя, но в это время сверху посыпались стрелы. Задние ряды канцев, первыми придя в себя, выпустили шквал смертоносных жал.

– Уводите коней в лес, не то всех загубите! – прохрипел воевода.

– Пусть твои парни уведут наших коней, они свое уже повоевали, теперь наш черед. – прокричал Лияк, спрыгивая с коня. Гридни спешились вслед за ним и прикрываясь щитами пошли вперед. Вскоре смертельный полет стрел прекратился – канцы боялись зацепить своих. Бой закипел с новой силой. Канцы в основном были вооружены тяжелыми топорами и копьями и им нелегко приходилось отбивать более резкие и быстрые удары мечей. Однако удар топора был страшен. Олег еле отбил один из таких ударов, с трудом удержав меч в своих руках. Но это лишь прибавило злости. Когда рядом, отшатнувшись, упал Андрей, они с Арахом лишь сомкнули ряд, не давая никому воспользоваться брешью. Не было даже возможности оглянуться назад. Вот и Кожак упал с копьем в груди. Но профессиональная выучка и неожиданность сделали свое дело. Понеся огромные потери, зажатые с трех сторон в тиски, канцы вынуждены были отступить. Изрубить в куски три десятка дружинников князя. Но при этом потерять почти всех своих людей – это вряд ли входило в планы канских вождей. Прозвучал какой-то необычный музыкальный инструмент, звук которого напоминал завывание лесного зверя, и канцы, сами напоминающие зверей после кровавой охоты, стали отходить к лесу. Гридни попытались было преследовать их, но Тур тут же остановил особо ретивых.

– В лес не ходить! Мы возвращаемся! – и отвечая на недоуменные взгляды дружинников, пояснил: – Оставлять у себя за спиной такого врага опасно, я знаю, но мы гораздо нужнее сейчас под стенами Корчи, необходимо продержаться до прихода наших дружин.

– А под градом кто?! – вытирая кровь с лица, немного удивленно спросил воевода.

– А соседи ваши, ваглы, в гости пожаловали, чайку местного испить. – с иронией в голосе ответил Аяр. – Придется их угостить по полной, под завязочку.

Зарычав от горькой злобы, которая была пострашнее боли от полученных ран, воевода мутными глазами посмотрел на подошедших двоих своих воинов – это все, что осталось от дружины Корчи. Еще двое тяжелораненых лежало возле кустов на опушке леса. Были потери и в княжьей дружине. В десятке Тура двое были тяжело ранены, но могли передвигаться сами, и один убит, Аяр потерял двоих гридней. В десятке Лияка во время обстрела стрелами погиб Гурад, Кожак был тяжело ранен в грудь и постанывал в забытье. Андрей ходил пошатываясь и держась за голову, он никак не мог прийти в себя после удара топором по голове, благо удар пришелся тупым концом и шлем спас его от неминуемой смерти.

– Осмотреть всем раны и перевязать. – Тур хмуро оглядел свой отряд. Конечно, потери могли быть гораздо большими, но у него и сейчас сердце разрывалось на части. А ведь это только начало… – Раненых забираем с собой, а павшие… остаются здесь. Выживем – вернемся, а нет, так встретимся у Корса, там и попросим у них прощения.

Дружинники, кто покрепче, тут же пошли делать носилки из копий и шкур, в которые были одеты канцы. Через полчаса отряд выступил в путь. Шли пешком. Раненых, не смогших передвигаться самостоятельно, несли на носилках, коней вели на поводу. Лишь трое дружинников ускакали вперед на разведку. Отряд медленно продвигался по лесу, стараясь не производить лишнего шума. И даже когда лесную чащу покрыл сумеречный полумрак, Тур запретил запаливать факелы.

Вскоре вернулся один из разведчиков, посланных в дозор.

– Ваглы подходят к Корче, скоро начнут штурм. Мы уже не успеем в город.

– Ну что ж, я на это особо и не рассчитывал. Подойдем как можно ближе, а уж там будем решать что делать.

Через какое-то время впереди стали слышны отдаленные крики и звон железа. Когда лесная дорога подходила уже к концу, из темноты вновь появился тот же гридень.

– Град окружен, но пока его не штурмуют. Или ждут вестей от канцев, или будут ждать утра.

– Где остальные?

– На кромке леса, наблюдают.

– Хорошо, пошли туда. – Тур дал знак продолжать движение.

Через пару сотен шагов лес кончился. Сквозь деревья было видно, как в огне полыхают избы посадов. Хорошо хоть жители успели спрятаться за стенами деревянной крепости. Пламя поднималось все выше и выше, выбрасывая снопы искр. Огонь поглощал все новые и новые избы. В зареве пожара мельтешили какие-то дикари, что-то крича друг другу. Оружие в их руках отсвечивало в ночи, принимая на себя отсветы огня. На стенах крепости угадывалось шевеление ее защитников, но темнота не позволяла разглядеть их получше. Разобраться же в том, сколько собралось ваглов под стенами Корчи, не было никакой возможности. Но даже судя по тому количеству, которое гридни смогли насчитать, те собрали в свой поход почти всех, кого смогли.

– М… да! О том, чтобы напасть на них не может быть и речи. Нас слишком мало, а в крепости вряд ли кто сможет организовать встречную вылазку. Как думаешь, воевода? – обратился к тому Тур.

– А тут и думать нечего. Вся дружина Корчи там, на поляне, осталась, так что вылазку делать некому, тут ты прав. Однако крепость добре сделана, и если ваглы не смогут ее запалить, то долго им придется с ней кочевряжиться. – и резко взглянув Туру в глаза спросил: – Князь о сем ведает?

– Гонца посадник послал, и если по дороге он нигде не сгинет, то завтра к закату в Белогоче будет.

– То добре! Ну а про нас что решил?

– В бой ввязываться не будем. Здесь оставаться тоже нельзя. Надо уйти в сторону от дороги, пристроить раненых, может и мы там заночуем. Но за дорогой следить надобно, могут ваглы гонцов послать к канцам, дабы про их думы узнать, если они и в самом деле в сговоре. Да и канцы вернуться еще могут. Ну а мы будем набеги делать. Часть людей отдыхать, часть в наворóп пойдут, опосля меняться. В каждой группе чтоб лучники были, для нас сейчас это лучшее оружие. Вязáти[10]10
  Вязáти – брать в плен


[Закрыть] только князьков ихних, остальных бить сразу. Всем ясно?

– Яснее ясного, Тур.

– Якож они нас, такмо и мы их.

Найти место для ночлега удалось почти сразу. Шагах в ста от дороги оказались непроходимые кустарники. Вырубив небольшую площадку, на срубленные же ветки уложили раненых. Их укрыли всем, чем смогли. Ночи были уже довольно прохладные, а о костре оставалось только мечтать. Зато обнаружить такой лагерь было практически невозможно, а сквозь кусты прекрасно просматривались как подход к лесной дороге, так и к ним самим.

Первым в сгустившуюся темноту ушел десяток Тура. Аяр, Лияк и Олег остались следить за дорогой и наблюдать за ранеными, остальным было приказано отдыхать. Молодая луна уже взошла на небе, но ей не хватало еще сил тягаться с ночным мраком. Собеседники еле различали друг друга, только силуэты тенями передвигались с места на место.

– Если ваглы не решаться на приступ, то мы сможем немало их потрепать. – Аяр задумчиво проверял зазубрины на своем мече, проводя по ним пальцами. – Главное чтобы канцы снова не сунулись, иначе вся затея псу под хвост. Сразу же кинутся нас искать.

– Это точно, сейчас и без них тошно. Но если живым останусь, обязательно к ним наведаюсь – должок у меня есть. – Лияк перебирал пальцами кудри брата, время от времени прикладывая смоченную в воде тряпицу к его губам. У Кожака начался жар и он постанывал в забытье.

– Да, тяжело придется парням. – глядя на раненых, вздохнул Олег. – Помощь если и придет, то только послезавтра, а нам с этой оравой ваглов одним не справиться.

– Рано или поздно дружина князя придет сюда. – уверенно заявил Аяр. – Ну а если нам и не суждено ее дождаться, то эти безмозглые твари еще не раз пожалеют, что явились сюда. Дорогую цену им за наши жизни придется отдать.

Сколько парни не пытались вглядеться зарево пожарища, заметить каких-то волнений в действиях осаждающих они не смогли. Десяток тура как будто растворился бесследно. Но где-то через час, показавшийся бесконечно долгим, он так же неожиданно появился.

– Кто идет?! – замерев с мечом, подобно тигру перед броском, спросил Аяр в темноту леса, где пару раз хрустнула ветка.

– Свои, Аяр, свои. – тихо отозвался тур и скоро на импровизированную поляну шагнули его дружинники.

– Все целы? – спросил его опять Аяр, цепко разглядывая каждого из них.

– Все. – устало ответил Тур, и немного помедлив, добавил: – Сегодня ваглы на приступ не пойдут, я думаю. Так что вся ночь наша.

– Можно сейчас я со своими пойду? – устремил на него вопросительный взгляд Лияк.

– Валяй! – усмехнулся Тур и уже серьезно добавил: – В бой не ввязываться, бить только одиночек. Нам шум сейчас ни к чему.

Олег уже поднял остальных, и они потирали сонно глаза, пытаясь окончательно придти в себя.

– Взять с собой луки. Ножи и сабли. – скомандовал Лияк. – Мечи оставьте здесь. Идем налегке.

Махнув на прощанье, восьмерка новобранцев шагнула в ночь. Лес поглотил их в своем чреве, лишь легкий шорох хвои и листвы задержался на мгновение и потонул в зловещей тишине. Только со стороны осажденной крепости доносились пьяные голоса ваглов.

– Вадар, видишь вон того урода пьяного? – Лияк показал пальцем в сторону непонятно куда бредущего вагла. – Убери его.

Раздался стук тетивы о перчатку и следом недоуменный вскрик смертельно раненного человека.

– Надо убрать его с дороги, чтобы следов не осталось. – разумно предложил Олег.

Гридни скользнули в сторону догорающей избы. Кинув туда уже мертвое тело, они прокрались в глубь бывшего посада. До ближайших шатающихся пьяных ваглов оставалось метров двадцать.

– Арах, Макс и Сивуд идут со мной. – скомандовал шопотом Лияк. – Андрей, Вадар и Шепень с Олегом. Вы идете влево. Далеко не заходить, встречаемся здесь же или, в случае шума, там, где начали.